Текст книги "Чистый грех"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

15

Флора прибыла к порогу тетушкиного дома на Франклин-сквер в разгар летнего сезона, когда в город съехалось видимо-невидимо отдыхающих. Она была в несколько растерзанных чувствах: во-первых, по-прежнему сомневалась в том, стоило ли ехать в Саратогу; во-вторых, восьмидневное путешествие по жаре оказалось выматывающим. Флора была очень благодарна отцу, что тот послал с ней своего слугу – без Генри ей пришлось бы и вовсе солоно.

Генри, смекалистый малый из Корнуолла, одаренный способностью к языкам и бешеной энергией, служил у лорда Халдейна с незапамятных времен. Эскортируя хозяйскую дочь через Америку, Генри проявлял недюжинный талант все устраивать с легкостью и быстро, так что благодаря ему девушка в меньшей степени испытывала тяготы долгого путешествия.

Багаж прибыл раньше гостей, телеграммы лорда Халдейна дошли вовремя, и миссис Гиббон уже поджидала племянницу.

– Дорогая, как замечательно, что ты надумала посетить старушку! – воскликнула она, нежно обнимая Флору. Кокетливая и молодо выглядящая миссис Гиббон любила с родственниками величать себя старушкой. – Я тебя целый век не видела! Проходи и рассказывай, как ты, как отец. А впрочем, ты, наверное, голодна с дороги?

– Генри заботился о том, чтобы я была постоянно сыта, – с улыбкой сказала Флора. – Вообще, он избавил меня от тысячи хлопот.

– Твой отец тоже нахваливает его, – сказала миссис Гиббон, проводя племянницу через большую гостиную в чайную комнатку, стеклянные двери которой открывались прямо в сад. – Генри у вас истинное сокровище. Даже твоя мать обожала его, даром что она ревновала Джорджа буквально ко всем: ей казалось, что и слуги отнимают долю его внимания к ней. Вот здесь мы с тобой и присядем, тут прохладнее всего.

Горничная принесла чай, и миссис Гиббон, не давая племяннице и слова сказать, продолжила скороговоркой:

– Твой отец прислал телеграмму, но она такая лаконичная – ничего не поймешь. Так с чего это ты направилась в наши края – так вот вдруг?

На самом деле деликатная миссис Гиббон была в курсе того, что Флору позвали в путь дела сердечные. Впрочем, лорд Халдейн из понятных соображений не назвал в телеграмме имени возлюбленного своей дочери.

– Это папа уговорил меня ехать, – со вздохом сказала Флора. – И я за восемь дней пути сто раз раскаивалась в своем решении. Отец полагает, что Адам Серр способен дать мне некоторое утешение.

– С каких это пор ты нуждаешься в утешении? – вкрадчиво спросила миссис Гиббон. В ее представлении Адам Серр никак не подходил на роль утешителя женщин.

– Да я и сама не знаю, что со мной происходит и что мне нужно. Еще несколько месяцев назад мне бы и в голову не пришло сказать, что мои смятенные чувства может привести в порядок какой-то мужчина. Для меня работа всегда стояла на первом месте, в ней я находила отраду и успокоение. И вот…

– А теперь нашу прилежную пчелку потянуло на радости, которые предлагает молодец вроде Адама Серра, так? – осведомилась миссис Гиббон.

Флора пожала плечами и взяла с блюда самое крохотное печенье.

– Э-э, да у тебя и аппетит пропал, совсем плохая стала! – возмущенно промолвила миссис Гиббон, кладя в рот розовую пастилку и отхлебывая из своей чашки.

– Кусок в рот не лезет, когда на душе муторно… Слава Богу, у Генри был запас сладостей – в дороге больше на конфетах сидела. Он меня едва ли не силой кормил. В итоге я, похоже, заметно поправилась за эти восемь дней.

– Я тоже люблю сладенькое, когда на душе кисленько, – сказала тетушка. – Но каков твой план действий – раз уж ты приехала в такую даль?

Миссис Гиббон пыталась выспросить все в деталях, чтобы составить собственное мнение о ситуации.

– Тешу себя тем, что поквитаюсь с Адамом Серром за всю причиненную мне головную боль, за все мои бессонные ночи, – шутливо изрекла Флора. – Он же виновник того, что я набрала несколько лишних фунтов.

– Брось, девочка моя, – сказала миссис Гиббон. – Ты выглядишь отлично. И не вздумай всерьез терзать Адама за все твои переживания. Это глупо и пользы не принесет. Хотя мужчинам иногда полезно устраивать холодный душ – эта их врожденная самоуверенность кого хочешь выведет из себя! Однако, не прибрав мужчину к рукам, рано думать о мести, – с лукавой улыбкой добавила она.

– Ах, тетушка, досадно говорить, но я и сама решила избрать именно такую тактику. Хорохорься не хорохорься, а приходится быть осторожной. Восемь дней подряд я занималась дедукцией, строила логические цепочки и философствовала почем зря. И в результате умственных упражнений пришла к банальному выводу: надо брать быка за рога, смело вломиться в жизнь Адама, соблазнить его и… Словом, я приехала сюда воевать.

– Соблазнить Адама Серра – дело нехитрое. Ему только улыбнись, как он уже с места в карьер!

– Да, тетушка, соблазнить его проще простого. А вот чтобы по-настоящему ухватить и опутать – увы и ах! Когда мы в последний раз расставались, он одарил меня вежливым «извини-прощай» и был таков.

Миссис Гиббон пристально посмотрела на племянницу. Никогда прежде в лексиконе Флоры не было таких слов, как «опутать». Девочка на глазах растет. Слава Богу, двадцать шесть лет уже, пора и за ум взяться – не век же ученые доклады для Королевского общества сочинять!

Вслух она сказала:

– «Извини-прощай» – это очень в его духе. Но ведь и ты прежде точно так же обходилась со своими воздыхателями. Скольким влюбленным голубкам ты морочила голову, чтобы после с легким сердцем сделать им ручкой? А? То-то! Теперь молчи и красней.

– Что ж, видно, мне придется сполна заплатить за свое прежнее жестокосердие, – ответила Флора со слабой улыбкой. – Впервые я ходила как в дурмане – изводилась, как последняя романтическая дура. И сюда я, собственно, приехала выяснить, почему я скучала по нему – потому, что он уехал от меня так быстро и тем УЯЗВИЛ мое самолюбие, или по причине более веской и неустранимой.

– А когда выяснишь, тогда что? – опять-таки вкрадчиво осведомилась миссис Гиббон.

– Что дальше – для меня как в тумане, – призналась Флора.

До сих пор девушка не знала долгих взаимоотношений с противоположным полом. Конечно, она думала о том, что в ее жизни когда-нибудь появится какой-то мужчина, который останется с ней надолго или даже навсегда. Но это должно было случиться именно когда-нибудь. Было трудно освоиться с мыслью, что «когда-нибудь» уже наступило и Адам Серр есть этот «кто-то».

– Пока что мои мысли не идут дальше нашей первой встречи, – сказала Флора. – Пытаюсь вообразить его реакцию на мое «Добрый день, господин граф!». Если он скорчит кислую физиономию – значит, я никудышная покорительница мужских сердец. Скажите честно, как я теперь выгляжу со стороны – коварной и бессовестной негодяйкой?

– Дорогая моя, наш город тем и славен, что молодые женщины приезжают сюда завлекать кавалеров. Одни ищут любви, другие выгоды, третьи плотских утех. Так что ты, деточка, не одна здесь намерена выпустить коготки. Тут за каждого достойного мужчину идет маленькая или большая драчка. Адама Серра давно пора прибрать к рукам. Его жену я в расчет не беру – она глупая стерва, а что удрала в Европу – туда и дорога. Но других женщин он помучил знатно! Долго ему с рук сходило, ох как долго! Теперь самое время молодцу хвост прищемить! Ну, как-тебе моя негодяйская речь?

Флора искренне рассмеялась и сказала, лукаво щурясь:

– Похоже, совести у нас осталось ровно на столько, чтоб упрекать себя в бессовестности.

– Вот-вот! Упрекать себя упрекай, а дело делай, – в тон ей подхватила миссис Гиббон. – Наша Саратога – город разнузданной любви и нудного внешнего ханжества. Так что навесим постную личину и будем грешить напропалую.

Было трудно понять, сколько в ее словах шутки, а сколько правды. Женщина практичная, она приняла в наследство судоходную компанию мужа и была фактическим руководителем предприятия на протяжении десяти лет, в том числе и во времена спекулянтской вольницы в разгар Гражданской войны. А в этом бизнесе даже в мирное время совесть порой приходится откладывать на дальнюю полочку.

– Для надежного соблазнения нужен соответствующий наряд, – продолжала миссис Гиббон, видя, что племянница только молча посмеивается ее провокационным речам. – Я возьму тебя сегодня вечером на бал к Беллингтонам.

– Адам вряд ли явится на бал. Его легче найти на ипподроме или в игорном зале.

– Мне известно из достоверного источника, что нынче вечером Колдуэлл Кинг заявится со всей своей компанией к Беллингтонам – будет большой картеж, и Адам непременно придет, потому как он и дня не пропускает, чтобы не сшибиться с Колдуэллом за зеленым сукном. Ты привезла с собой что-нибудь этакое из нарядов? Завтра можем пригласить портниху и сочинить тебе штучку из ряда вон, но сегодня придется обойтись тем, что у тебя в дорожному сундуке.

– У меня шитое бисером роскошное платье от Уорта – шифон и шелк, сущая прелесть, на него потрачен месяц работы.

– А цвет?

– Пармской фиалки.

– Замечательно, – изрекла миссис Гиббон, довольно поцокав языком. – Ну и к нему этакое простенькое бриллиантовое ожерелье.

– Разумеется, – сказала Флора и заговорщицки подмигнула.

После удачного дня на бегах и раннего ужина с Люси Адам в гардеробной комнате завязывал белый галстук перед тем, как надеть фрак и уйти из номера. Малышка сидела на стуле рядом с зеркалом и наблюдала за отцом, беспечно болтая ножками в зеленых кожаных туфельках. При этом ее инквизиторский ротик ни на минуту не закрывался:

– Ты куда вначале пойдешь?

– В клуб Моррисея на Матильда-стрит.

– Это такой кирпичный домина?

– Ну да.

– Опять проиграешь много денег?

– Типун тебе на язычок! Надеюсь выиграть.

– Ты меня сводишь туда как-нибудь?

– Только в обеденный зал, птенчик. Туда, где карточные столы, женщинам вход не дозволен. Такое правило.

– Глупое правило.

– Верно, глупое, – с улыбкой согласился Адам.

– Что за беда, если я увижу карты? Я же вижу и когда мы с тобой играем в покер!

– Да, странные правила в этом клубе.

– А если туда не пускают леди, зачем ты так paздеваешься?

Он пожал плечами.

– Еще одно глупое правило.

– Терпеть не могу всякие правила?

Адам шире прежнего улыбнулся дочери, забавляяс тем, что их взгляды на общественные условности так совпадают.

– Здесь не продохнуть от всяких правил, ты права! Вот дома у нас, на Масселшелл, совсем другое дело.

– Но наши лошади бегают замечательно, ведь правда, папа? Значит, мы не зря сюда приехали. Маг-иус выиграл все забеги, в которых участвовал!

– Да, Магнус молодчина. До того хорош, что против него стали меньше ставить, и я получил не так много денег, как рассчитывал. Но глядеть на его ход – сущее удовольствие. В следующем сезоне выставлю его в соревнованиях на «Гран-при».

– И я с тобой обязательно поеду!

– Само собой, птенчик, – сказал Адам, поправляя фрак.

– Я уже взрослая, и Доброй Туче теперь необязательно постоянно быть со мной.

– Конечно, ты у нас большая, сердце мое. – Адам потрепал девочку по темным локонам. Присутствие дочери вселяло в него бешеную энергию и делало жизнь веселей и легче. – Тебе понравится Париж.

– А маман там будет?

– Не уверен, золотце. Она любит бега не так сильно, как мы с тобой.

Адам не хотел говорить о том, что у него нет ни малейшего желания видеть Изольду. Да и Люси он хотел бы уберечь от встреч с такой матерью.

– Ты вечером увидишься с дядей Колди?

– Колдуэлл зайдет за мной.

– А можно я останусь до его прихода? Он всегда приносит мне сладости и так заливисто смеется. Я и сама начинаю хихикать.

– Да, Колдуэлл приятный человек. Так что оставайся – спать ляжешь попозже.

– Как с тобой просто, папа.

Он ласково уставился на нее.

– Да ну?

– Ты всегда все разрешаешь.

Адам ухмыльнулся.

– А что, надо почаще запрещать?

Люси простодушно захлопала ресничками и заявила:

– Мне нравится, когда мне все разрешают.

– Я так и думал, – ласково сказал Адам.. – А теперь обними папу, потому что скоро придет Колдуэлл и мы с тобой уже не увидимся до утра.

Он нагнулся, и девочка поцеловала его, сияя любящими глазками.

– Ты сегодня будешь целоваться с другими женщинами? – спросила малышка, когда он разогнулся. Адам на секунду замялся.

– Вряд ли, – наконец сказал он.

– Рози говорит, ты целуешься с прорвой женщин. А Флосси говорит, она бы многое дала, чтобы ты ее поцеловал.

Адам на мгновение округлил глаза, затем мягко произнес:

– Ты чего-то не поняла. Они не то имели в виду.

– Ха! Они это повторяли сто раз. Они часто говорят о тебе – вздыхают и хихикают. По-моему, они тебя обожают.

– Послушай, птенчик, а не спуститься ли тебе в холл? Будь добра, подожди дядю Колди внизу, – внезапно велел Адам, принимая строгий отеческий тон, который тут же постарался смягчить: – Можешь съехать по перилам – я разрешаю.

– Иуппи-и-и! – с присущей ей энергией завопила Люси, спрыгивая со стула. Уже от двери она крикнула: – Ты самый распрекрасный папа во всем мире!

А отец тем временем подумал, не следует ли ему отправить Рози и Флосси обратно в Монтану. Продергивая золотую цепь часов в жилетную прорезь, он решил окончательно, что таких невоздержанных на язык нянек при Люси оставлять нельзя.

16

Бал, даваемый старым полковником в «Юнион-отеле», удался на славу. Гостей было – не протолкнуться. Правда, нестерпимый августовский зной, не умерившийся и к вечеру, несколько сбивал всеобщее оживление: опадали тщательно завитые кудряшки и волнистые коки, начинали коробиться прямые белые крахмальные воротнички джентльменов, блестели от пота лица и декольте дам, одетых в броню корсетов. Двери террасы стояли настежь в тщетной надежде впустить хоть немного воздуха.

Ледяное шампанское лилось рекой: градус веселья мало-помалу поднимался вровень с жарой, и очень скоро разгоряченные танцоры перестали обращать внимание на бусины пота.

Миссис Гиббон и ее племянница прибыли весьма поздно, нарочито избежав пика вечерней жары. Флора приехала не с кавалерами вальс кружить, а застать за карточным столом компанию Колдуэлла Кинга, которая могла объявиться лишь ближе к полуночи, после непременного тура по лучшим саратогским казино.

Миссис Гиббон представила Флору устроителям бала – полковнику Веллингтону и его племяннице, миссис Мортон, которая заменяла в роли хозяйки миссис Веллингтон, отбывшую в Европу на многомесячные каникулы – такие долгие отлучки в Старый Свет были обычным делом для жен богачей, которым приелся их законный супруг. Полковник Веллингтон, один из состоятельнейших людей Америки, знал толк в красавицах и в своем нынешнем качестве соломенного вдовца принялся агрессивно ухаживать за очаровательной племянницей миссис Гиббон. Вырваться из его похотливых объятий девушка смогла лишь после нескольких туров вальса с ним и полудюжины бокалов шампанского.

Флора была в бешенстве и поведение хозяина в разговоре с тетушкой прокомментировала так:

– Ну и хам! Порой я не знала, что делать: то ли силой отлепить его руки от моей талии, то ли охладить его пыл звонкой пощечиной!

– Что ты хочешь, деточка! Он простого происхождения, чуть ли не кухаркин сын, – вздохнула миссис Гиббон. – Все, что у него есть знатного, – это капитал. Вот он и полагает, что с деньгами все дозволено.

– Свинья! – продолжала бушевать Флора. – Кто-нибудь публично одергивал его? То-то было бы сладко опозорить подлеца перед всеми!

– Нет, покуда никто его лицом в грязь не ткнул. Зато не счесть красавиц, которые сняли жирные пенки с его пылкого интереса к себе.

– Какое счастье, что я в деньгах не нуждаюсь и могу не опускаться до низостей. Иметь дело с подобным неотесанным грубияном – бр-р, избави Бог! Посижу-ка я в саду и остыну. А вам, тетушка, вовсе не обязательно развлекать меня. Ступайте к своим друзьям, я вернусь к обществу попозже.

– Ты и вправду хочешь отколоться от всех?

– Да. Здесь прохладней и тише. Идите, идите, по глазам Элизабет Стентон я вижу, что у нее наготовлен целый ворох сплетен для вас. Поглядите, так и распирает бедняжку!

– Когда мы поздоровались, с нею рядом была Шарлотта Брюстер, при которой у нее всегда рот на замке.

– Я поняла, – улыбнулась Флора. – Но теперь вы наговоритесь от души. Потом расскажете мне самые пикантные подробности.

Пройдя по залитой светом огромной веранде с множеством газовых рожков, девушка нашла в уединенном уголке сада кованую скамейку и присела отдохнуть и успокоиться после потных объятий полковника Веллингтона.

Из бальной залы доносилось приглушенное стенами и расстоянием громыхание оркестра; ночные тени отгораживали от суеты и гама бальной толпы; по саду прогуливались парочки, но поодаль, в стороне, и одиночество Флоры ничто не нарушало.

В теории было весьма разумным шагом последовать совету отца и предпринять путешествие на восток, дабы повидаться с Адамом; да и тетушка горячо поддержала это решение. Но теперь, уже в Саратоге и побыв в самой гуще развеселой курортной толпы, она вдруг подумала: кой черт меня сюда принес? Флора внезапно ощутила, что ей и в малой степени неинтересно вторгнуться в здешнюю жизнь Адама. Возможно, она просто устала после нескольких туров вальса в спертом воздухе бальной залы. Быть может, причина неожиданной хандры именно в этой нестерпимой, мерзостной духоте, от которой ум за разум заходит… Да и трудно ощутить себя соблазнительной, обворожительной и так далее, когда с тебя пот градом льет и ты не уверена, что на твоей спине не проступило черное влажное пятно! А может, скотское поведение полковника всколыхнуло ее глубинное презрение ко всему мужскому роду…

Отродясь она не бегала за мужчинами. По крайней мере сознательно.

Прежде были только две заботы: которого из сонма поклонников подпустить к своему телу и как полюбезнее отогнать излишне настырных! Иной раз ее благосклонность к одному была только способом держать на расстоянии остальных.

И вот она в несвойственной роли – когда мужчина волен отмахиваться от нее, не подпускать, держать на расстоянии… Каков поворот! Впору губы кусать от досады и стыда!

Раскинувшись в свободной позе на холодящей тело металлической скамейке, Флора коротко вздохнула.

И все же, по ходу размышлений, она мало-помалу обретала мир сама с собой, потому что вдруг пришла к выводу, что ее затея соблазнить-покорить-окрутить Адама Серра есть чистейший вздор.

Отринув саму мысль о встрече с самовлюбленным красавцем, девушка испытала огромное облегчение:

будто тяжелый камень с души свалился.

Жить надо так, как она жила прежде. Манипулировать людьми, интриговать и строить козни – ей это все не по душе. Неприятно ходить вечно настороже и вычислять в уме свои следующие подловатые шаги – так все удовольствие из жизни повытечет. Решено: она проведет несколько дней с тетушкой, а затем прямым ходом обратно в Монтану. Сейчас в вольных предгорьях отрадная прохлада – какой контраст со здешней во всех отношениях спертой атмосферой!

То ли усталость после восьмидневного путешествия взяла свое, то ли подействовало шампанское, но через минуту Флора задремала, убаюканная отдаленной музыкой.

Едва приметив Колдуэлла Кинга у стола в буфете, миссис Гиббон решительно направилась к нему. Тот весело приветствовал свою давнюю знакомую. Почти ровесники, они были на короткой ноге, даже несколько запанибрата.

– Я всегда знаю, где тебя искать, – шутливо поддела она его, намекая на безмерный аппетит этого пышнотелого и рослого бонвивана, истого Гаргантюа во всем, и прежде всего в сфере гастрономии.

– Было бы непростительным грехом, Сара, не отдать должное полковничьей севрюжке, – наставительно громыхнул Колдуэлл. – Ба, ба! Какие бриллиантищи у тебя, дорогуша! Будут поярче моих. Выглядишь как картинка!

В дружеском кругу Колдуэлла величали мистер Шик: на голове белоснежный стэтсон – мягкая широкополая шляпа ковбойского типа, на пальцах кольца с массивными бриллиантами, еще один драгоценный камень – на галстучной заколке.

– Еще бы мне не выглядеть картинкой! – со смехом подхватила миссис Гиббон. – Нынче у меня настроение хоть куда. День удачный: сразу два моих скакуна пришли первыми.

– Ха! Мне ли не знать, дорогуша! Отпихнула меня на второе и третье места. Я подумываю купить твоего темно-чалого красавца, чтоб он сочинил таких же чемпионов для моей конюшни!

– Для моего чалого в твоем Техасе жарковато, Колдуэлл. Тебе больше подойдет жеребец берберийской крови.

– От хорошего бербера я, черт возьми, не отказался бы. Но твой – сущий бес, так и горит земля под копытами!

Колдуэлл познакомил миссис Гиббон с теми из его компании, кого она еще не знала, и тут же завязался оживленный разговор о лошадях и о результатах давешних бегов.

Во время беседы Колдуэлл, снайперским взглядом прогуливаясь вдоль длинного стола, углядел блюдо с омаром в нескольких футах от себя. Извинившись перед друзьями, он ринулся, по его выражению, проведать севрюжкиного друга.

Миссис Гиббон повернулась к стоящему поблизости Адаму и будто между прочим обронила:

– Вы сегодня вечером еще не встречались с моей племянницей, Флорой Бонхэм? Она приехала из Монтаны, но ваш штат такой огромный, что я не знаю, был ли у вас случай познакомиться или нет.

Адаму показалось, что сердце его замерло на несколько секунд. Он так изменился в лице, что миссис Гиббон с любопытством уставилась на него и сочла нужным заметить:

– Что с вами? Вам дурно? Это все проклятая жара.

Его внезапная бледность позабавила коварную вдову. Адам поспешил заверить миссис Гиббон, что с ним все в порядке. Тут появился Колдуэлл с омаром, и общая беседа возобновилась. Однако Адам уже больше не мог сосредоточиться на лошадях и скачках. Ему стало вдруг безразлично, чьи кони победят завтра и почему Трэверс свою трехлетку придерживает, а Леонард Джером – выставляет.

Флора – здесь?

И не просто в Саратоге, а прямо в этой бальной зале?!

Сам того не желая, он вдруг спросил вслух и совершенно невпопад:

– Где она?

– Извините? – удивленно переспросила миссис Гиббон, которая увлеченно рассказывала о своем темно-чалом.

– Я о вашей племяннице. Где она?

– А-а, так вы знакомы с Сариной малышкой? – с техасской растяжкой проронил толстопузый великан Колдуэлл, уплетая омара.

– Да, имел честь встречаться, – лаконично ответил Адам.

– Странно, она никогда не упоминала вас, – добродушно заметила миссис Гиббон. – А впрочем, Флорочка в вашей Монтане со столькими перезнакомилась – куда всех упомнить… Кстати, вы знаете Эллиса Грина?

– Да, – процедил Адам. – Он что, тоже в Саратоге?

– Понятия не имею, – безмятежно заявила миссис Гиббон. – Тут столько народу в разгар сезона. Иной раз досада берет, как подумаешь, со сколькими добрыми знакомыми разминешься в этом вавилонском столпотворении! Не правда ли, мистер Серр?

– Так вы знаете, где в данный момент ваша племянница? – произнес Адам, выговаривая каждый слог, словно миссис Гиббон была глуховата.

Пропуская мимо ушей его невежливость, миссис Гиббон затараторила:

– В последний раз я ее видела вон там… или нет, вон там… ах, простите, совсем не ориентируюсь… кажется, это было… нет, тут столько залов, боюсь соврать.

Адам сухо поклонился и быстрым шагом пошел прочь.

Миссис Гиббон широко улыбнулась Колдуэллу.

– Ох уж эта молодежь! Шило в одном месте! Гляди, словно ветром унесло!

– Могу побиться об заклад, Сара, что он помчался строить куры твоей племяннице, – посмеиваясь, заявил Колдуэлл. – Бедняжку ожидает немалый сюрприз – Адам парень не промах, коршуном налетит.

– Может, он и коршун, да только и она у меня не робкая курочка, – с довольной улыбкой завзятой сводницы молвила миссис Гиббон. – А твой молодой друг горяч, горяч – чистый кипяток!

В поисках Флоры Адам без остановки обегал все залы и просторный внутренний двор «Юнион-отеля». Он не думал ни о том, что может застать девушку в обществе Эллиса Грина, ни о том, что он способен сгоряча сделать, застав ее в обществе Эллиса Грина. Но, когда молодой человек наконец обнаружил Флору Бонхэм в дальнем темном углу сада, полускрытом зарослями высоких глициний, он растерянно замер перед спящей возлюбленной, сраженный ее небесной красотой. Он помнил, что она очень красива, но чтобы до такой степени…

Лиловое платье придавало ее лицу интересную бледность; золотисто-каштановые волосы были уложены в сложную прическу с несколькими продуманно своевольными локонами. Даже спала она в изящной позе, красиво выгнув шею, спокойно сложив руки на коленях. На полуобнаженной груди поблескивало бриллиантовое ожерелье.

Она была прекрасна.

Напрасно он пришел сюда. Напрасно он так мало боролся с искушением, когда миссис Гиббон сообщила о том, что Флора в Саратоге. Комментарий вдовы касательно причин Флориного присутствия на курорте давал ему повод гордо хмыкнуть и не искать встречи с ее племянницей. И, тем не менее, его словно ветром подхватило… Что ж, вот он рядом с ней – и не знает, что следует делать.

Адам видел очерк ее ног, обтянутых платьем, и бешеное желание бурлило в его крови. Так бы и накинулся!.. Воровато оглянувшись, он глубоко вдохнул, чтобы отогнать наваждение. Конечно, уголок сада достаточно уединенный. Но было бы полным безрассудством, даже безумием, попытаться заняться любовью за прозрачным щитом глициний в десяти шагах от гуляющих пар.

Адам нашел поблизости садовый стул, бесшумно вернулся с ним и сел напротив Флоры… как голодный кот перед молоком. С одной стороны, подмывало разбудить ее и обнять. С другой – холодный разум повелевал побыстрее уносить ноги. В памяти поневоле вставали соблазнительные видения других часов, когда он видел ее спящей, полуприкрытой или вовсе без одежды…

Он вскочил со стула, в нерешительности постоял… Затем, кляня себя, бухнулся обратно, в тупом отчаянии обхватил руками ножки стула и, пригнувшись, исподлобья продолжая таращиться на Флору.

– Как вы смеете, Берти! Фу, Берти! Что люди подумают! Ах, вы негодник, Берти! Нет же, я сказала:

нет! – раздался кокетливый женский голосок с веранды. И снова, тише, с придыханием: – Нет, Берти, нет-нет-нет-нет…

Но все это несердито, весело.

Кто-то развлекается, а он сидит дурак дураком…

Флора шевельнулась на резкий голос, и Адам, не спуская с нее своих темных исполненных страсти глаз, медленно выпрямился на стуле.

– Ты здесь, – еще в полусне прошептала Флора.

Было неясно, понимает ли она, что он действительно перед ней, а не снится.

– Я искал тебя.

Его хрипловатый густой голос был настолько реален, что девушка вскинулась и почти полностью проснулась.

– Ты давно на балу? – спросила она, нежно встречая его взгляд.

Адам отрицательно мотнул головой.

– Буквально несколько минут. Столкнулся с твоей теткой, и она сообщила, что ты здесь.

– Такое впечатление, что Сара знакома со всеми в Саратоге…

– Она на короткой ноге с Колдуэллом, а я с ним приятельствую.

– Да, знаю.

Адам невольно повел бровью.

– Я пришла на бал ради тебя.

– А я ради тебя пришел сюда… – сказал Адам. И после короткой паузы, вздохнув, прибавил: – Но ни черта предложить тебе не могу…

– Не терзайся, все в порядке, – тут же отозвалась Флора. – Я ничего не хочу от тебя.

– А я хочу, и хочу многого, – со значением возразил он. – Как ты прекрасна сегодня вечером! В этом платье ты блистательна…

– Да, – как-то устало согласилась Флора. – Это платье для акта соблазнения. Я вырядилась в него, чтобы сразить тебя. Но…

– Что «но»? – спросил молодой человек, весь напрягаясь.

– Я решила, что это пустая затея – соблазнять тебя. Мне вдруг стало тошно от моей искусствен-ной попытки стать кем-то другим: коварные женские уловки и каверзы – не мой жанр. По-моему, это пошло – вторгнуться в твою жизнь, надеть какую-то маску, пытаться завоевать тебя. Останемся друзьями, так будет лучше.

– Надеть личину ради меня… – несколько растерянно произнес Адам. – Даже не знаю, одобрил бы я это или нет. Скорее всего нет.

Он тряхнул своими длинными волосами, и на мгновение мелькнула розовая ракушка в ухе.

– А впрочем, к чему выяснения, – сказала Флора. – Я все равно очень скоро уезжаю.

Выпалив эти решительные слова, она внутренне ужаснулась и поняла, что легко сказать «уезжаю» – труднее будет осуществить это на деле. Но вслух девушка упрямо продолжила свою мысль:

– Я намерена пробыть здесь еще два-три дня, не больше. И надеюсь, мы с тобой будем вести себя достойно, как взрослые люди. Станем держаться на расстоянии. У тебя своя жизнь, у меня – своя.

Адам усмехнулся. Опять она заняла позицию независимой женщины – их отношения входили в знакомую колею… а ему было известно из предыдущего опыта, куда ведет эта колея – в рабство объятий.

– Ты знаешь мой плотский пыл, – сказал Адам. – Поэтому глупо толковать о расстоянии…

– Твой «плотский пыл» мне известен. Но здесь море на все согласных женщин. Пользуйся, благо ты не привык себе отказывать, когда дело касается женского пола.

– Будто ты привыкла отказывать себе, когда дело касается мужского пола! – откачнувшись на стуле, зло парировал Адам. – Поверь мне, твоя раскрепощенность в этой области – моя постоянная головная боль.

– Эллис здесь?

– Вряд ли, – ответила Флора. – А впрочем, я приехала лишь сегодня днем и еще не знаю, есть ли здесь кто-либо из монтанских знакомых. Послушай, ты напрасно насчет Эллиса. Я с ним не спала. Он совершенно не в моем вкусе: любит ручных женщин.

Адам шутливо мотнул головой.

– А кто их не любит, – сказал он, насмешливо блеснув глазами.

– Ты, например. Ну, так мы договорились? Будем друзьями? Не ломайся, согласись. Мне так хочется повидаться с Люси, пока я здесь, в Саратоге.

Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза, качнулся всем телом, словно мужественно пережидая приступ неизвестной боли, потом открыл глаза и с несколько натянутой улыбкой промолвил:

– Ладно, попробую быть… хм-м… другом. Что касается Люси, то она будет на седьмом небе. Она тебя обожает. В нашей семье твое имя – синоним всего хорошего.

Слово «семья» резануло слух. Флоре вспомнились идиллические картины жизни на ранчо… Быть в этой семье синонимом всего хорошего, конечно, замечательно. Однако куда желаннее в этой семье просто быть…

Хотелось расплакаться. Но вместо этого Флора изобразила на лице благовоспитанную улыбку и менее интимным тоном осведомилась:

– Как твои кони? Побеждают?

Адам важно кивнул.

– Магнус не проиграл ни одного заезда. Приходи на ипподром завтра. Будет интересно. И Люси осчастливишь. – Помолчав, он прибавил: – Да и я буду рад.

– С удовольствием приду.

Это было сказано светским тоном. Она как бы проверяла упругость своих нервов.

– Ладно, пришлю за тобой коляску к десяти тридцати, – сообщил Адам, резко вставая со стула. – Что ж, думаю, пора мне обратно в казино. Если я останусь дольше, то за себя не отвечаю… Нам дружить лучше днем и на людях, а не в полночь и в кустах…

Он сдавленно, с какой-то горечью хохотнул и, не попрощавшись, быстрыми шагами пошел прочь.