Текст книги "Юная жена"

Автор книги: Сюзанна Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

– Энни! Энни! – выкрикивал Чейс, пробираясь сквозь кромешный мрак.

Яркий луч электрического фонаря освещал лишь скользкую дорожку. Голос Чейса отдавался от заплесневевших стен и сливался с протяжным воем собаки. Тяжелый воздух затруднял дыхание, обостряя гнетущее предчувствие беды. Пещера казалась пустой. Чейс осветил глинистую площадку и сразу понял, что случилось. Комья грязи на краю карьера подтвердили его предположения.

– О Боже, нет. Энни, нет...

Пес взбесился, когда Чейс приблизился к огромной яме. Фонарь дрожал в руке Чейса, когда он пытался достать лучом дна западни. Тихий стон донесся из глубины. Чейс направил свет в угол карьера и увидел распростертое тело Энни. Она лежала в неестественной позе, уткнувшись лицом в грязь. Чейс опустился на колени.

– Энни, ты жива?

Она пошевелилась, собрав силы, подняла голову.

– Чейс?

Все лицо ее было измазано глиной.

– Ты слышишь меня, Энни? Ты не поранилась?

– Нет, – произнесла она еле слышно. – Думаю, только ушиблась. – Ох, Чейс, где же ты так долго был? Я боялась, что ты не вернешься.

Чейсу казалось, что его сердце вот-вот вырвется наружу. От потрясения он даже ничего не мог ей ответить. Был момент, когда он подумал, что она погибла. Сейчас как можно скорее нужно вытащить ее из ямы. Он опустил туда веревочную лестницу и по ней на руках вынес Энни. В спальне он уложил ее на кровать и присел рядом, вытирая ей слезы своими пальцами. Нежность нахлынула на него. Он благодарил бога, что с Энни все в порядке.

– У меня талант приносить неприятности, правда? – сказала Энни минуту спустя. Ее глаза уже сияли легкой радостью.

– Но ты хорошо прыгаешь, – сказал Чейс, стараясь быть строгим.

Она улыбнулась за двоих.

– Куда ведет этот туннель-людоед? И зачем он вообще?

– Он уже был, когда я купил дом. По рассказам, здесь некогда скрывалась шайка воров. Они в случае погони удирали через пещеру. А яма – для тех, кто отваживался преследовать преступников. Отличная ловушка, да?

Он поймал себя на мысли, что хочет погладить волосы Энни и сказать ей то, что говорить женщине никогда раньше не пришло бы ему в голову. Глуповатые романтические слова киногероев неуклюже прозвучат из уст Чейса Бодина?..

– Ты злишься за то, что я сделала? – вдруг спросила Энни.

– А что ты сделала?

Она была напряжена, и Чейс понял, что речь не о подземелье.

– Ну как – привела в порядок дом. Тебе нравится?

– Нет, я... – Ему не нравились ее цветочки-занавесочки. Возможно, это и были две вещи, которые Чейс ненавидел сейчас больше всего. Разумеется, после конокрадов. Но сейчас не время говорить ей об этом.

Энни поймала его руку и сжала ее с поразительной силой.

– Так тебе нравится? – голос был мягкий, хрипловатый, доверительный. – Правда?

– Я этого не говорил.

– Ты сказал, что нет. Но ты же не злишься.

Он с неохотой кивнул и отодвинулся. Энни села в кровати и поморщилась от боли.

– А теперь ты что делаешь? – Его терпение было на пределе.

С большим трудом она встала с кровати.

– Пойдем со мной, Чейс.

– Куда?

– Хочу показать тебе кое-что.

Он поднялся во вздохом, как человек, слишком много времени проведший в седле, сбросил с себя кожаную куртку и пошел следом за Энни, раздумывая на ходу, что, черт возьми, делать с ней дальше. Когда они вошли в кухню, она открыла буфет и стояла с радостным видом хозяйки.

– Я купила нам немного посуды, Чейс. Посмотри! – Она вытащила тарелку и повертела ею перед ним. – Керамическая. Ручная роспись. Правда, красиво?

– Посуда? Для нас? – повторил Чейс, и ужасная догадка осенила его. – Где ты взяла посуду, Энни? И остальную дребедень? Ты, должно быть, ездила в город?

Она осторожно поставила тарелку на место.

– Это была очень короткая поездка, честное слово...

– Но как ты попала туда? О, дьявол! Не на моем ли джипе?

Чейс испытывал все возрастающее раздражение.

Она виновато взглянула на него, но вовсе не собиралась тушеваться перед его осуждающим голосом.

– Ну, да... Я же не могла столько пройти пешком.

– О чем ты думала?

– Никто не узнал меня. Я переоделась мужчиной.

– О, это великолепно! – Чейс попытался представить себе эту картинку. – Переодетая рыжая девица за рулем моего джипа! Это бросится в глаза любому!

Она глубоко вздохнула, теряя спокойствие.

– Я оставила машину в переулке. Никто меня не видел.

Чейс вновь посмотрел вокруг себя. Во что она превратила его дом?! Не говоря уж о его собственной жизни в последние дни. Энни оказалась пушечным ядром, разрушившим все, что он до этого считал самым важным, она сломала стены его, казалось, такой надежной крепости.

– Я предупреждал тебя не хозяйничать в моем доме, так? О чем ты, черт возьми, думала, вытворяя эти безобразия?

– Я только хотела украсить немного... Думала, когда ты увидишь, тебе понравится.

– Понравится? Разве ты не знаешь, что нельзя врываться к людям в дом и перестраивать их жизнь? Ты не имеешь на это никакого права!

Она стала закрывать шкаф – сначала осторожно, а потом громко хлопнула дверцей. Слезы брызнули из ее глаз.

– Я работала день и ночь, чтобы привести все в порядок, а ты не оценил этого.

Ее обиженный голос тронул Чейса. Но ему так не хотелось попасться в ловушку эмоций. Он снова начинал злиться, и, как ни странно, ему это нравилось. Злость, оказывается, намного приятнее, чем страх, который он испытал, решив, что Энни мертва. Или идиотская сентиментальность, нахлынувшая на него в спальне...

– Не оценил? – произнес он медленно, стараясь следовать ходу ее мыслей. – Ты украла мою машину, прокатилась через весь город, потом завалила мой дом цветами – так, что я не узнал его. Потом ты что-то вынюхивала в моей спальне, залезла в места, где тебе абсолютно нечего делать, и, наконец, едва не угробилась. Называй меня бесчувственной скотиной, но нет – я не знаю, как оценить это.

Энни старалась успокоиться. В конце концов он прав. Она сделала все против его воли. Она ведь в глубине души предвидела, что он рассердится. Чего она действительно не ожидала, так это всплеска его нежности после того, как он спас ее. Ей никогда не забыть его голос в тот момент. Если бы он не волновался, не был так неописуемо ласков, возможно, ей не было бы так больно сейчас. О Господи, как же ей плохо!

– Чего ты действительно хочешь, я знаю, – это избавиться от меня, не так ли? – проговорила она отворачиваясь. Слезы, которые она не в силах была остановить, заставляли Энни ненавидеть себя. «Он, конечно, считает меня глупой и навязчивой».

– Избавиться от тебя? Не волнуйся, крошка. Если бы я хотел вышвырнуть тебя отсюда, я прямо сейчас сделал бы это без колебаний.

– Хорошо, почему же не хочешь?

– Потому, что у тебя спрятан листок бумаги, на котором написано, что ты моя жена. Хотя это чистейшей воды шантаж.

У Энни перехватило дыхание. Ярость душила ее.

– Шантаж? – Они стояли лицом к лицу. – Ты думаешь, что я занимаюсь вымогательством? Шантажирую тебя?

– А как, по-твоему, называются подобные вещи?

Он будто плюнул ей в душу. Энни беспомощно смотрела на него. Кошмар последних пяти лет вновь навалился на нее. Она не в силах была хоть как-то защититься.

– Шантаж? – она вновь выдавила это слово. – Из-за тебя меня посадили в тюрьму...

– В какую тюрьму? О чем ты говоришь?

Признание вырвалось из нее непроизвольно. Но Энни уже не могла остановиться и рассказывала, рассказывала о пережитом после той злополучной аварии:

– Секретная полиция обнаружила меня без сознания. Свидетельство о нашем браке лежало в сумочке. Мне задавали разные вопросы, но я молчала. Тогда они заставили поверить, что ты спасся, бросив меня умирать. Они говорили, что ты разведчик, а меня обвинили в шпионаже.

– Я не знал! – Чейс был в шоке. – Мне сказали, что ты погибла. Что же произошло с тобой?

Энни отвернулась и зажмурила глаза. Открылась старая незаживающая рана памяти. Обжигающая боль пронзила сердце. Казалось, ее заживо сжигают на костре.

– Нет, я не погибла, как видишь. Но и не жила.

Она смахнула со щеки слезинку. Почувствовав теплое прикосновение собаки, Энни присела и погладила ее. Чувство страшного одиночества охватило ее всю. Энни захотелось просто прижаться к собаке, ее единственному здесь верному другу, и выплакать свое неутешное горе. Обида была так глубока, что Энни теперь вряд ли выдержала бы и маленькое давление на себя. «От меня ничего не останется, кроме осколков».

– Энни, что произошло? – настаивал Чейс.

Она долго смотрела на него и наконец ответила:

– Монахини узнали, что я в тюрьме и как-то вырвали меня оттуда. Но после того как полиция уже получила свою порцию крови. У полиции были свои, весьма изощренные методы ведения допросов.

– О Боже! – стонал Чейс.

– Но я думала, что будет хуже. Помогло, что моих родителей убили повстанцы, а я сама была несовершеннолетней. Меня не били и не мучили... слишком.

– Слишком? Что они с тобой сделали? – Чейс сжал кулаки. – Энни, скажи мне.

– Голод и изоляция... Когда это не сработало, они стали угрожать разбить мне лицо. Сказали, что сделают меня такой безобразной, что никто никогда не взглянет на меня, – Она указала на свою переносицу. – Они начали с этого.

Чейс мотал головой, потрясенный.

– Энни, я не знал этого, честное слово. Ты должна мне верить.

Она повернулась к собаке, собираясь с силами.

– Я верю. Но что-нибудь изменилось бы, если б ты знал?

Его колебание вновь встревожило ее. И, не дождавшись ответа, Энни опустила глаза. Она боялась насовсем утратить свою последнюю иллюзию. В свои шестнадцать она потеряла все – родителей, его и... себя. Единственное, что помогало ей выжить, – это мечта, что Чейс вернется за ней. До сих пор ей хотелось думать, что если бы он знал... Нет, она не даст своей мечте умереть. И не даст Чейсу убить последнюю надежду.

Чейс уже давно испытывал непреодолимое желание взять ее на руки. В его сердце происходила борьба, но он был уже на пороге избавления от своих сомнений. Он чувствовал всю меру ее страданий и начинал понимать, что сам был их источником.

– Энни, – проговорил он, слегка прикоснувшись к ней. – В госпитале мне сказали, что ты погибла. И я поверил. Потом я просто не мог вспомнить ничего, что случилось в Коста Браве. И до сих пор не помню.

Она взглянула на Чейса. Его оправдания причиняли ей боль, но и вызывали жалость к нему.

– Нет, Чейс, не извиняйся. Наверное, уже невозможно что-либо поправить.

– А может, еще не поздно, – он протянул ей руку, но Энни не приняла ее. Все, о чем она так страстно мечтала, казалось, уже не имеет никакого значения. Прошлое словно содрало с нее кожу.

– Что не так? – Чейс шагнул к ней.

Она отступила, не желая, чтобы он дотрагивался до нее. К его удивлению, Джем встал на ее защиту и грозно зарычал. Сбитый с толку Чейс смутился. Девушка напугана им, словно он какое-то чудовище. Даже собака готова защищать ее от него. Щемящая тоска переполняла душу, Чейс сжал челюсти от напряжения. Смешно. Он ведь всего лишь хотел помочь.

– Энни, ради всего святого, иди ко мне.

Она покачала головой. Однажды Энни поклялась, что, если когда-нибудь он скажет ей эти слова, она пойдет за ним на край света. Что он станет ее – душой и телом. Тогда это была правда.

Чейс вновь протянул руки, смущенный, расстроенный.

– Энни...

Овчарка завыла, как бы отвечая на его мольбу. Рыдания прорвались из груди Энни, когда пес подтолкнул ее в сторону Чейса. Но она не двинулась. Тогда Джем направился к хозяину. Энни почувствовала себя совершенно покинутой. Джем потерся о ноги Чейса и вернулся к ней, умоляя смягчиться. «Они так красивы вместе, – подумала Энни, – высокий ковбой и собака с печальными глазами».

– Энни, – произнес Чейс мягко, – позволь мне помочь.

Энни отвела глаза, но Чейс вплотную подошел к ней. У нее не было возможности защищаться. Он обнял ее послушное тело. Он был таким большим по сравнению с ней, таким сильным и надежным, что его близость парализовала ее. Она так нуждалась в нежности. Было бы чудесно расслабиться в его объятиях, прильнуть к нему. Но Энни сейчас не могла позволить себе этого.

– Не волнуйся, Рыжик. – Он погладил ее волосы. – Все будет нормально.

Пальцы его перебирали волнистые пряди, и каждое его прикосновение доставляло ей приятную смесь радости и грусти. Чем больше она старалась сопротивляться, тем скорее смягчалась, уступая его легкому нажиму. Но как бы там ни было, считала Энни, а тот вопрос должен быть задан снова.

– Ты бы вернулся за мной? Ну, если бы знал?

Их глаза встретились.

– Да, – сказал он тихо и стер ладонью грязную полоску с ее бледного лица. Энни вновь оживилась. Как долго она ждала, чтобы он произнес это. Горькие слезы хлынули из ее глаз. Энни была на седьмом небе от счастья, но одновременно и боялась поверить в него. Что, если Чейс не это имел в виду? Что, если он только не захотел вновь ранить ее? Вопросы наслаивались. Но Энни мысленно ухватилась за это его признание и не хотела подвергать себя новым сомнениям.

– Спасибо, – только и смогла шепнуть.

Он притянул ее к себе, и, когда тела их соприкоснулись, она почувствовала легкое подрагивание его рук. Ее ответ был мгновенным. Энни обвила Чейса руками и прижалась к сильной груди. Чейс закрыл глаза, пьянея от прикосновения к его шее шелковистых волос и задыхаясь от нежности к этой обнявшей его маленькой беззащитной женщине.

Только раз в жизни держал он в своих руках вот так подобное беспомощное чудо – когда однажды спас потерявшегося олененка.

Энни вызывала в нем желание защищать и беречь ее, но сейчас у него не было времени анализировать свои чувства. Она нуждалась в поддержке. И Чейс счастлив, что может дать ей это.

Неожиданно она отстранилась, словно боясь не выдержать его близости.

– Я вымазалась? – она прикоснулась рукой к грязным щекам. – Уж наверняка.

– Дай посмотрю. Я только и делаю, что все время стираю с тебя грязь, правда, крошка?

Энни улыбнулась в ответ:

– Кто-то же должен заниматься этим.

Он взялся приводить в порядок ее лицо и вдруг почувствовал, как замедлилось ее дыхание. От волнения у него закружилась голова. Энни Вэлс была непредсказуемо сексуальна.

Потом все произошло так же, как и раньше. Он не хотел, не собирался делать это, но медленно приподнял ее подбородок и наклонил свою голову. Их губы соприкоснулись легко и нежно, сладостный восторг охватил обоих. На мгновение Чейс оторвался от милых уст, желая понять, что между ними происходит. Разум твердил, что он теряет последний шанс спастись. Но другая внутренняя сила толкала его на поступки.

Понимая, что Энни Вэлс стала его мучителем, он в то же время испытывал ничем не измеримое наслаждение, радость, восторг. Так что же это – счастье или беда его? Дыхание Энни выровнялось, но глаза... Полузакрытые, чувственные, они выдавали ее. И рот...

– Что ты делаешь, крошка? – говорил Чейс хрипло. – Что ты со мной делаешь?

– Ничего, Чейс. Ничего.

Но это была неправда. Влажные приоткрытые губы ее просили поцелуя, маленькие соски упрямо прижимались к его груди, а бедра ритмично покачивались. Все в ней было податливо и мягко. А в нем настойчиво и твердо.

«Я должен взять эту женщину», – думал он, ощущая знакомый огонь в паху. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так быстро возбуждался его член. Даже в юношеские годы, когда одно упоминание имени девушки, бывало, приводило его в боевую готовность. Но с тех пор как Энни вошла в его дом, ему казалось, что он хочет ее всегда.

– Может, мы не должны, – прошептала Энни и прижалась еще больше.

– Конечно, – соглашался Чейс, запустив руку в ее волосы и отводя голову Энни. – Мы не должны, – уже прошептал он и впился в ее рот. На этот раз их губы слились в настоящем глубоком поцелуе. – Конечно, не должны. – Его губы почти не шевелились.

Недолго думая, Чейс скользнул рукой по хрупкой пояснице. Энни прогнулась дугой, отвела глаза, и тихий вздох вырвался из ее груди, заставив Чейса припасть к ней с новой силой.

Тяжело дыша, он вдруг резко отстранился:

– Все. Мы не должны даже приближаться друг к другу.

Она кивнула, затаив дыхание:

– И кто же из нас должен остановиться первым?

«Я», – подумал Чейс и поцеловал ее снова. Его язык проникал сквозь ее приоткрытые губы все глубже, пробуя, лаская. «Я остановлюсь. Как-нибудь на днях. Сразу после того, как ты успокоишь мою душу или доведешь до могилы».

– Я остановлюсь, – сказал он вслух, сжав Энни в своих объятиях. – Предоставь это мне.

Его мышцы напряглись, кровь пульсировала в венах. Чейс, неистовый в своем желании и нежности, взял в ладони ее лицо:

– Я собираюсь остановиться, Энни, – он старался говорить мягче. – Но прежде возьму тебя. Мы прекратим, когда оба получим удовольствие.

Он подхватил ее под колени, поднял и понес к кровати. Энни повисла на его шее, сердце ее громко стучало. В низу живота она почувствовала неведомую прежде истому. Но тревога переполняла ее, как и желание. Она хотела этого, не так ли? Заняться с ним любовью? Конечно, да. Этим она хотела помочь ему все вспомнить, скрепить их связь.

Энни больше чем когда-либо осознала их несоразмерность, когда он положил ее на кровать и принялся расстегивать рубашку. Он был очень высокий, удивительно стройный, мускулистый и безмерно сексуальный. Энни почувствовала горячий прилив смущения от откровенности своих мыслей. И вдруг поняла, что может думать о Чейсе Бодине все, что пожелает: ведь она его жена.

Но как такой огромный мужчина может заниматься любовью с такой маленькой хрупкой женщиной и не раздавить ее? Энни знала, что, бывает, женщины умирают от родов – видела это там, в джунглях, но что-то не слышала о женщине, умершей от секса. Возможность же такой смерти применительно к себе для нее становилась все явственней. Энни внимательно наблюдала, как он снимает с себя сапоги, рубашку. Но по-настоящему она испугалась, когда он расстегнул свои джинсы. На Чейсе не было нижнего белья, поэтому она не успела приготовиться. И не удержалась, чтобы не вскрикнуть, увидев его член. Тот был возбужден, и Энни, оценив его размеры, подумала наверняка, что минуты ее сочтены. Даже если она не умрет раздавленной, Чейс, без сомнения, вышвырнет ее вон за миниатюрность после того, как безуспешно попытается проделать с ней свои штучки.

Услышав ее вскрик, Чейс остановился было в некоторой неуверенности. Он привык к тому, что женщины всегда немного нервничают перед большим мужчиной, но не знал, как уменьшить их беспокойство. По правде говоря, все они были весьма счастливы после.

– Я полагаю, нам некуда торопиться. Не так ли, Рыжик? – Он вновь натянул джинсы и присел рядом. Прикоснувшись к завитку, упавшему на покрасневшую щеку, он провел пальцем по пересохшим губам Энни.

– Почему бы нам не начать с тебя?

– С меня? – Энни дотронулась до горловины своей кофты, когда осознала его предложение.

– Хорошо. Давай начнем с меня. – Она решительно принялась расстегивать кофту, почему-то начав снизу.

Чейс взял ее за руку:

– Я хотел бы сам.

Она согласилась. И это было ее капитуляцией. Открывающаяся перспектива бросала ее в дрожь. Или это возбуждение? Она не могла ничего себе ответить. Ей было только любопытно, что произойдет с ней в руках такого мужчины. Выживет ли она? Энни частенько бывала между жизнью и смертью. Вот и сейчас она как бы сдавала экзамен на прочность.

Длинные пальцы Чейса, казалось, отрывают пуговицы, и прежде чем Энни успела вздохнуть, он распахнул ее кофту. Потом он ощупал бретельки нижней сорочки. Делая вид, что сосредоточен на вышитых словах, быстро просунул пальцы под тонкую материю и скользнул ниже. Его рука уже ласкала гладкую грудь. Каждое его прикосновение приятно возбуждало Энни. Она застонала, когда Чейс убрал руку. Но он тут же сжал ее грудь в своих ладонях, наслаждаясь упругостью плоти. Он поднял свои горящие глаза:

– Ты добродетельна, Энни?

– А... какою ты хочешь, чтобы я была?

Его пальцы продолжали ласкать ее.

– Сейчас я хочу, чтобы ты была ближе. Придвинься ко мне, чтобы я мог прикоснуться и к другой груди.

Разум Энни терял контроль над слабеющим телом. Она сделала, о чем просил Чейс. Возбуждение нахлынуло на нее океанской волной, захлестнув с головой. Энни подползла поближе, закрыла глаза и затихла. Прикосновение его рук вызывало в ней трепетность. Розовые соски ее затвердели. Чейс склонился над самым ее лицом, облизывая своим языком пунцовые губы. Эта ласка постепенно перешла в томный, затяжной поцелуй. Энни умирала от желания заняться любовью с ним. И совсем неважно, каким огромным он был. Она ужасно хотела его.

Чейс отстранился, отпустив Энни. Он протянул руки, чтобы снять с нее кофту, но она сама вновь потянулась к его губам, не отпуская его. Никогда прежде не была она так объята ощущением страсти. Энни обессилела от нетерпения. Нет, он не должен покидать ее ни на секунду. Ей нужны его руки, его губы. Она даже застонала, когда Чейс оторвался от нее, чтобы стянуть сорочку.

– Я знаю, ты никогда сама не снимешь ее. Но я хочу видеть тебя обнаженной.

Энни смутно понимала, что сорочка – это последняя преграда, единственная защита от чувств, которые были сильнее страха. Сняв ее, она потеряет себя. Но это уже ничего не меняло. Чейс попросил ее поднять руки. Каменная тяжесть разлилась по всему ее телу, но Энни нашла в себе силы, чтобы повиноваться. Мгновение – и сорочка отлетела в сторону. Чейс тут же вновь сжал ее груди в своих ладонях. Страстный огонь желания пылал в ней, ее лоно томилось в ожидании. Чейс обхватил бедра Энни, приподнял их, чтобы снять джинсы. Потом быстро опрокинул ее на кровать и раздвинул ноги. Энни застонала.

Взглянув на обнаженное существо, лежащее перед ним, Чейс увидел... женщину-дитя. Распутную, способную разрушить любые намерения мужчины. Он легко мог быть грубым и требовательным по отношению к ней. И он хотел быть грубым и требовательным. Все в нем пульсировало. Чувства твердили отбросить милосердие, но он знал, что насладится лишь тогда, если даст удовольствие ей. Он хотел, чтобы она почувствовала каждое восхитительное ощущение, которое он даст ей. А это значило, что действовать нужно не торопясь и очень бережно.

Он раздвинул ее бедра и нежно вошел в нее. Просунув руки под мягкую попку, стал медленно углубляться в самую чувствительную часть ее тела. Энни обвила руками его шею, острые ноготки впились в упругую кожу, когда она почувствовала мужской член в себе.

Чейс закрыл глаза от захватывающего удовольствия. Теперь он знал, что значит быть сильным и терпеливым. Адское это мучение – медлить со страстной женщиной. И райское блаженство. По ее настойчивому требованию он продвинулся еще на дюйм и почувствовал преграду, заставившую его остановиться. Сначала он подумал, что это ее сократившиеся мышцы выталкивают его, но, попробовав еще раз, понял, что это естественный барьер. Вначале медленно, а потом с шокировавшей его быстротой до его сознания дошло откровение... Она не занималась с ним любовью раньше. Она не занималась любовью ни с кем. Никогда!

Желание вновь пронзило все его существо. Пульсирующий в ее лоне член стал твердым, как сталь. Чейс хотел было послать все к черту и закончить то, что начал. Но что-то удерживало его. Даже страсть и смущение не помешали ему понять, что на карту поставлено слишком многое. Дело было не только в ее девственности. Хотя и одного этого достаточно, чтобы остановиться. Дело в том, какое значение приобретал этот акт теперь, когда он знал, что это ее первый раз.

– Энни, – он взял ее лицо в свои ладони, заставляя слушать. – Зачем ты позволила мне думать... Энни, почему ты не сказала правду?

– Что? – спросила она в недоумении.

– Что ты никогда раньше не была с мужчиной.

Она отвела глаза, но не смогла скрыть чувств, бушевавших в ней, – любовь и страстное желание, вину и отчаяние.

– Какая разница теперь, Чейс? Я здесь и хочу быть с тобой.

– Энни, во имя господа, ты же девственница...

Она схватила его за руки, смертельная тоска зазвучала в ее голосе:

– Почему это важно, что мы не занимались любовью раньше? Мы ведь поженились. Мы произнесли клятву.

Чейс принял решение, что нужно немедленно остановиться. Если он останется в ней еще мгновение, он сделает ее счастливой. Он будет любить ее безумно, всепоглощающе, всеми способами. Он проникнет в нее так глубоко, как только сможет. Он не испытает оргазма, пока не будет иметь ее всю – каждый удар ее сердца, каждый уголок ее души.

Чейс коснулся ее лица, и сожаление пронзило его, когда он отодвинулся. Энни вздрогнула, но не пыталась задержать. Когда их колени столкнулись, оба ощутили болезненную неловкость. Но никто не проронил и слова. Что делать дальше? Молчание прервала Энни:

– Да, Чейс, – холодными пальцами она провела по его плечу, – я девственница. Я никогда не занималась любовью. Но это не так уж плохо, верно? Никто не прикасался ко мне, кроме тебя. С тех пор, как ты...

Господи праведный! Что же это такое?! Он опустил голову на руки, с болью ощущая трепет собственного тела. Так или иначе, но Энни Вэлс решила-таки добиться своего. Он взглянул на нее. Есть только один способ избавиться от наваждения. Чейс должен убраться из этого дома. Немедленно.