Текст книги "Юная жена"

Автор книги: Сюзанна Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

– Ну, давай, – заговорила Энни притворно мягко, уперев руки в бока. – Пристрели меня прямо здесь. Потому что я не собираюсь раздеваться под прицелом. Ни для тебя, ни для другого мужчины.

Это неожиданно смелое заявление вселило в нее еще большую уверенность. Но она забыла принять во внимание его возможную реакцию. Выражение лица Чейса не обещало ничего хорошего. Губы скривились в недоверчивой ухмылке, а черные глаза яростно засверкали. «Антрацит», – подумала Энни, подобрав удивительно подходящее сравнение. Два адских луча прямо-таки впились в нее.

– Ты ошиблась, Рыжик. У тебя нет выбора. Если ты не разденешься сама, я сделаю это.

Сердце Энни испуганно запрыгало, но она выдержала устрашающий взгляд Чейса.

– Нажми лучше на курок, – она подняла руки, – и давай покончим с этим.

Чейс вдруг опустил ружье к ноге.

– Ты уверена, крошка, что лучше умереть?

Энни решительно кивнула. Ей показалось, что он удивленно поднял брови, хотя она едва ли могла видеть это: ковбойская шляпа скрывала почти пол-лица.

– Не хочешь ли причаститься? – Вопрос прозвучал серьезно и сухо. – Я не священник, но могу что-нибудь придумать.

– Последнего причастия не требуется, – спокойно бросила она, опуская руки.

– Энни! – Он ударил прикладом об пол, и ей показалось, что ружье выстрелило. На лице Бодина не было и тени улыбки. – Хватит болтать! Раздевайся, черт побери!

– Нет, только не под прицелом!

– А разве я целюсь в тебя, крошка?

Энни поняла, что он поймал ее. Интуиция подсказывала ей, что сдаваться не в правилах Чарльза Бодина. Ее гордость была уязвлена.

– Хорошо, – поборов себя, произнесла Энни. – Но это абсолютно лишнее. Куда и зачем я побегу, если нарочно проделала тысячи миль, чтобы найти тебя? – Она подняла край кофты и приготовилась расстегнуть джинсы.

– Ты выйди, а? – сказала она, поворачивая его к двери. – Я отдам одежду потом.

Чейс резко остановился на пороге: «Черт возьми, какой же у нее пухлый ротик!» Из всех добродетелей, которым ее учили, покорность, похоже, не оставила следа в ее душе.

– Смотри мне! – Он с напускной строгостью пронзил Энни недобрым взглядом. – Не то раздену догола!

– Я и сама собиралась! – В ее глазах горел вызов, но в голосе чувствовалась легкая дрожь.

В полной тишине он наблюдал, как строптивица возилась с металлической кнопкой на джинсах, а потом по дюйму стала расстегивать молнию. Казалось, она тянула время, чтобы помучить его. У нее прямо талант доводить людей до бешенства!..

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе? – прорычал Чейс.

Энни зло рванула молнию, обнажив треугольник розовой кожи. Чейс глотнул слюну, почувствовав рождающееся желание. У нее не было трусиков! Через мгновение он... Но вместо того чтобы до конца снять брюки, Энни оставила их на худеньких бедрах провоцирующе незастегнутыми. А потом, словно забыв о Чейсе, принялась за пуговицы на кофте.

Чейс внимательно наблюдал за Энни. Это было, пожалуй, самое захватывающее зрелище в его жизни. Ее пальцы приоткрывали волнующие изгибы трепетного тела, и он ощутил, как сладостно сжимается все внутри.

Боже праведный! Что она делает? Стриптиз? И эта девушка вышла из монастыря...

– Энни! Что ты...

– Я почти закончила, – сказала она, старательно расстегивая последнюю пуговицу. Зовущую мягкость юного тела прикрывала еще батистовая сорочка. От волнения маленькая грудь Энни стала соблазнительно упругой. Чейс вздрогнул, как от взрывной волны. Понимала ли она, что делает с ним? Взгляд ее был таким невинным. Но Чейс, кажется, по-прежнему не очень-то верил в эту невинность.

– Ну как, быстро я управилась?

Она в самом деле действовала на удивление ловко. Мужчины вечно попадают впросак из-за своей необузданной похоти. «Если у тебя проблемы уже сейчас, ковбой, – иронично подумал Чейс, – что же будет, когда она останется в чем мать родила?» Но он не позволит этому продолжаться слишком долго.

Кофта упала на пол, густой румянец залил щеки прелестницы, огонь охватил торчащие соски. Опасливый взгляд Энни отрезвил разыгравшееся воображение Чейса.

Рыжеватые волосы и голубые озерки глаз делали ее похожей на экзотического мотылька, запутавшегося в паутине и пытающегося представить, что сделает с ним огромный злой паук мгновением позже.

Тревожный взгляд, взволнованно трепещущая грудь, сладострастная невинность ее тела возбуждала Чейса. Было видно, что и она жаждала его.

– Я сниму джинсы? – Голос ее дрожал.

Энни дотронулась до бедер, но в нерешительности остановилась, как бы сомневаясь, правильно ли поступает.

«Да скажи ты ей, чтобы поскорее стянула с попки эти проклятые джинсы. А потом дай ей то, о чем молят ее невинные голубые глазки. Наслаждение, которое ей потом вовек не забыть...» Бесстыдные мысли завели его на полную катушку.

– Ты сказал «да»? – Она начала стаскивать джинсы.

«Момент истины», – подумал Чейс. Если послать все к черту и сделать, что хочется, они оба будут на седьмом небе! Но позволит ли она зайти так далеко? Или, занимаясь любовью, приберет его к рукам? Но если он будет стоять, как дурак, и смотреть на упавшие джинсы, у него поедет крыша...

– Подогоди-ка, – Чейс остановил свою соблазнительницу. – Объявляю тайм-аут и убираюсь отсюда, пока мы еще соображаем. – Он направился к выходу. – Я жду одежду за дверью. И надень рубашку, ради бога.

Дверь закрылась. Неопытность сбивала Энни с толку. Неужели она заставила отступить Чарльза Бодина? Возможно ли это? Она надеялась, что он сдался. Но... может, у него свои взгляды на секс? Он и утром не захотел ее. Поцеловал и сразу же, словно испугавшись собственной слабости, оттолкнул. Может, он редко общался с женщинами?

А может, просто она показалась ему непривлекательной? О последнем ей, конечно, не хотелось думать. Но как объяснить странное для мужчины поведение?

Недоумение Энни возросло, когда она осмотрела себя. Полуодетая, она выглядела, как ей казалось, вызывающе сексуально. Так какие проблемы у него?

За дверью Чейс нетерпеливо ждал ее одежду. Сейчас ему хотелось одного – сбежать подальше от разочарованной незнакомки.

Немного поразмыслив, Чейс устыдился: мужчина должен держать женщину в узде. Пусть и закаленную монастырской жизнью.

– Я все еще не получил твои вещички, крошка, – он постучал в дверь.

– Надо уметь ждать, – сказала она, выбрасывая ему джинсы и кофту. – Теперь доволен? – Энни выставила на крыльцо туфли и с треском захлопнула дверь.

Доволен ли?! Взглянув на одежду, Чейс представил пьянящий облик женщины, оставшейся за дверью. Нет, совсем наоборот...

... Вспышка света в зеркале отвлекла внимание Чейса от дороги. Он сбавил скорость и, оглянувшись, заметил какое-то движение на пастбище. Резко выкрутив руль, он повернул на сто восемьдесят градусов и перескочил через придорожную канаву.

Конокрады издавна нападали на дальние ранчо. Но в последнее время их налеты напоминали по-военному спланированные операции: угоняя табуны, они не оставляли никаких следов.

Футах в трехстах Чейс заметил слабый огонек. У изгороди из колючей проволоки сидел человек. Увидев выезжающую из-за кустов машину, он вскочил на ноги, выругался и бросился бежать. Чейс нажал на тормоза и выпрыгнул из джипа. С хлыстом в руке он устремился в погоню. Беглец на ходу швырнул в преследователя металлический предмет. Чейс увернулся, но успел разглядеть, что это не нож, а садовые ножницы. Сильным ударом хлыста Чейс остановил беглеца. Конец хлыста обвился вокруг ног того, когда он вновь рванулся было вперед. Перебросив рукоятку хлыста в левую руку, правой Чейс выхватил обрез. Военная выучка не подвела его.

– Кто ты? – крикнул он лежащему на земле человеку. – И что делаешь на ранчо Макэфри?

– Я работаю. Чиню изгородь. – Он дрожал, будто увидел дьявола. Чейс держал ружье наготове.

– Ремонтируешь изгородь? Так какого черта ты побежал, осел?

– А кто бы не побежал при виде такого психа, как ты? – Мужчина встал, потер ушибленную руку. – Если не веришь, спроси управляющего ранчо. Он нанял меня вчера. Что-то во всем этом не нравилось Чейсу. Он чуял вранье за милю. Подтолкнув мужчину, он сказал:

– Ну, что ж, давай поговорим с управляющим.

– Иди сюда, Джем, – позвала Энни, пытаясь отвлечь пса от места у двери, которое он занял, как только Чейс ушел. Джем глядел на Энни с настороженным неодобрением, будто винил девушку за уход хозяина.

Энни осмотрела весь дом и удивилась его простоте. Большой камин в гостиной занимал почти полстены. Только самая необходимая деревянная мебель. Кроме пары ружей над камином, стены ничего не украшало. Занавесок на окнах не было. Словом, не было здесь ничего такого, что бы оживляло помещение.

Когда Энни пошла на кухню, собака оставила свой пост и побежала за гостьей, обнюхивая ее. Энни не оттолкнула пса, присела на корточки и нежно погладила мягкую шерсть. «Кухня уютнее, чем другие комнаты», – подумала она. Над обеденным столом, покрытым красной клетчатой скатертью, висела керосиновая лампа. На плите стоял синий в белый горошек чайник.

Пес доверительно ткнул холодным носом в ногу Энни.

– Ты мне друг? – спросила Энни, почесывая собаку за ухом.

Овчарка тихонько заскулила, и Энни захотелось прижаться к теплой длинной шерсти. Странно-радостное чувство охватило Энни. Накопившееся за многие дни напряжение словно выплеснулось из нее, когда Джем лизнул в лицо. Девушка рассмеялась и отстранила собаку, но Джем снова прильнул к ее ногам. Впервые с начала отчаянного путешествия Энни почувствовала внутри теплоту. Господи, как хорошо, когда тебя любят! Это было похоже на возвращение домой. Впрочем, у нее никогда не было настоящего, нормального дома... Глаза Энни затуманились, она села на пол рядом с собакой. Если бы эта хижина не была такой холодной и неприветливой... Все эти годы Энни представляла себе живописный деревянный домик с крошечной кухонькой, украшенной желтыми с оборочками занавесками. Солнечный зайчик играет на накрытом к завтраку столе. Она у плиты готовит яичницу с беконом...

Энни закрыла глаза, вспоминая свой любимый сон. Хозяин дома, ее дорогой ковбой, вспотевший и голодный, входит в дверь с охапкой дров для камина. Умывшись, он хочет поцеловать ее, и не только поцеловать... Но она напоминает ему, улыбаясь, что остывает замечательная яичница...

– Но я, наверное, обманулась, Джем? – Она прильнула к своему новому другу, сердце защемило от боли. – Этот дом совсем не такой, как я ожидала. И хозяин тоже.

Пес заскулил и сочувственно лизнул ее в лицо.

– Спасибо, – грустно улыбнулась она овчарке. – Приятно, что хочешь мне помочь. Но все сложнее. Твой хозяин, кажется, не помнит меня. Или не хочет вспомнить.

Энни теснее прижалась к собаке, стараясь отогнать паническое настроение. Что она будет делать, если Чейс откажется помочь? Отдаться на милость иммиграционной службе? Она слышала ужасные истории о нелегальных приезжих, которых содержат, как скот, в специальных лагерях месяцами, а потом депортируют. И даже если это не так, она вряд ли сможет остаться в стране, если не докажет гражданство.

Энни похолодела. Назад в Коста Браву? После кошмара последних пяти лет? Она отпустила собаку и вскочила на ноги. Волнующая тошнота подступила к горлу.

– Я не допущу этого, Джем. Никто не сможет отправить меня туда.

Трясясь от озноба, она забралась в постель. Когда она ела последний раз? Несколько часов назад? А может быть, дней? Кажется, она потеряла счет времени. Все поплыло перед глазами, напряжение спало. Энни погружалась в сладкое забвение. Падая в полном изнеможении, она, бывало, засыпала в парках и на автобусных стоянках. Но сейчас она не могла позволить себе расслабиться, нужно проснуться и собраться с мыслями.

– Что мне делать? – спрашивала Энни собаку, сидевшую у кровати. Та смотрела участливо, ее огромные глаза были печальны.

Сердце Энни сжималось от безысходности.

Так вот, словно замерев, они просидели очень долго.

Конец? Решение пришло к Энни. Она зябко поежилась и завернулась в потертое одеяло. Слово «смерть» осветило сознание, словно послано оно было божественным провидением.

– Смерть, – произнесла Энни вслух, как бы пробуя это слово на вкус, ощущая его глубину.

Но вдруг она поняла, что может и спастись. Она знала как!

– Благодарю тебя, господи! – Энни подняла глаза кверху.

Джем завилял хвостом, беспокойно зарычал. Возбуждение росло в Энни, оживляя душу.

– Ты ведь тоже знаешь, Джем? Понимаешь, я должна соблазнить твоего хозяина.

Другого выхода нет.

Сердце ее отчаянно забилось. Она старалась взвесить все «за» и «против». Соблазнить Чарльза Бодина?! Возможно ли это? Родилась ли та, что могла бы сломить железную волю этого мужчины, заставить его уступить? Возможно, это лишь пустые надежды, но Энни верилось, что, отдаваясь любви, Чейс вспомнит их давние отношения. И пусть не думает, что забытая любовь ничего не значит.

Джем жалобно заскулил, и Энни только сейчас заметила, что, уйдя в свои мысли, перестала гладить собаку.

– Это будет нелегко, – говорила она, раздумывая. – Как соблазнить мужчину, который отказывается даже быть с тобой в одной комнате?

Энни никогда не спала с мужчинами. Ни разу! В то время, когда девушки ее возраста вовсю флиртовали, она учила испанскому языку индейских ребятишек в монастырской школе.

Если, раздеваясь, можно было бы увлечь Чейса, это была бы невероятная удача. Она не знала, как удовлетворить мужчину. Хорошо бы совет получить от него самого. Но Чейс вряд ли станет давать такие советы.

«Было бы желание, а возможность найдется», – вспомнила Энни поговорку монахинь. Сестра Мария-Иносенсья просто сыпала разными поговорками и пословицами. «Лишь тот добивается цели, у кого слово не расходится с делом», – говаривала почтенная матушка. Энни оглянулась, отыскивая что-то глазами. Чейс предлагал ей принять душ, не так ли? Она всегда любила думать в монастырской купальне, и ей так захотелось поплескаться в теплой воде.

Быстро поднявшись, она натянула на себя свою короткую батистовую рубашку, которая когда-то доходила до колен. Такое белье носили все в монастыре. Долгое время заправляя рубашку в джинсы, она всякий раз мучилась. Но вот однажды взяла и... обрезала ее, приведя в ужас монахинь. Тогда, чтобы как-то успокоить их, она вышила розовыми нитками на груди: «Добродетель – сама себе награда».

Энни обнаружила душ в маленькой ванной комнате. В деревянном полу были щели для стока воды, а распылитель вовсе отсутствовал. Не совсем то, на что она рассчитывала, но все же. Неудобства не могли заставить ее отказаться от удовольствия искупаться.

Она повернула кран – и с воплем отскочила в сторону: ледяная вода обожгла кожу. Потребовалось несколько минут, чтобы согреться, потом она вновь ступила под колючую струю.

«Сказка, райское блаженство», – думала Энни, намыливаясь серым кусочком. Резкий запах дешевого мыла щекотал ей ноздри. «Чистота и благочестие, – мурлыкала она, – всегда идут рядом».

Энни поворачивалась под искрящимися брызгами, тело ее приятно горело. Она могла бы, наверное, вечно оставаться в этом пенистом мыльном коконе. Она наклонила голову и, вздохнув, посмотрела на свои ноги. Действительно ли добродетель сама себе награда? И есть ли у женщины, которая вышила эту банальность на сорочке, шанс сломить равнодушного Чейса Бодина?

Черный джип Чейса подпрыгивал на каменистой дороге. Мотор натужно взревел, когда Чейс резко свернул, чтобы объехать огромный валун.

Сумки с продуктами перекатывались на заднем сиденье. Взглянув в зеркало, Чейс вспомнил, что забыл укрепить их. «Яйца превратятся в яичницу раньше, чем я доберусь до плиты». Но он не притормозил. Великолепный закат уже окрасил горные вершины в оранжево-красные тона, так что у него оставалось где-то с полчаса, чтобы доехать засветло.

Скользкий тип, которого поймал Чейс в угодьях Макэфри, оказался прав. Управляющий подтвердил, что недавно принял его для ремонта изгороди. И все же что-то в этой встрече смущало Чейса. Но он извинился-таки перед своим пленником, прежде чем отправился в Пэйнтид Пони. В городе он пытался связаться по телефону с бывшими партнерами, но не застал ни одного. Джонни Старовк вел важное дело в Федеральном суде, а Джеф Диас выполнял секретное задание где-то на Ближнем Востоке.

Чейс послал обоим срочные телеграммы. Он использовал старый шифр, чтобы предупредить, что его судьба зависит от их быстрых ответов. Они не одобрят его решения, когда поймут, в чем дело, но, черт побери, на карту поставлена его судьба. Какая-то женщина предъявляла на него «законные права». На его кров, постель и... сердце.

Его не устраивало нынешнее положение вещей. И тем не менее он торопился вернуться к Энни Вэлс. «Я стремлюсь к ней, потому что стремлюсь поскорее попасть к себе домой», – успокаивал себя Чейс. Но Энни уже была связующей ниточкой между ним и его душевным покоем.

Машина в его руках едва не вылетела на обочину, когда он вспомнил ее утренний стриптиз. Чейс ударил по тормозам, и джип с визгом остановился. Из зеркала на него смотрели горящие глаза. «Кого ты обманываешь, чертов болван? Именно она, Энни, торопит тебя домой».

Алый диск заходящего солнца уже коснулся темно-лиловых гор, когда Чейс остановился у своей хижины. Слабеющие лучи светила еще играли на стеклах. Необыкновенная красота как бы застигла Чейса врасплох. Почему он никогда раньше не замечал таких закатов?!

Чейс достал сумки из машины и пошел к дому. Он с трудом прятал улыбку. Открывая ногой дверь, подумал, что, пожалуй, готов к любым неожиданностям. Возможно, она спит, свернувшись клубочком, как котенок. Или сбежала, прихватив его пожитки. Даже представил, как она целится ему в сердце. Но что увидит ее на пороге ванной, обнаженную, в мерцании хрустальных брызг – это было неожиданнее самого пылкого его воображения.

– Какого дьявола? – Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что она не одета.

Коротенькая рубашка, намокнув, стала почти невидима. Прилипнув к телу, она откровенно подчеркивала красноречивые линии маленького стройного стана.

Чейсу показалось, что его прорезала автоматная очередь. Энни вновь пробудила в нем плотские и в то же время вполне невинные чувства, как бы вернув в отрочество и заставив тосковать по первой любви. «Поставь сумки, ковбой, пока не уронил». Он разложил продукты на столе и повернул голову в ее сторону. Она стояла и смотрела на него, как прекрасная нимфа, только что вышедшая из волшебного лесного озера.

– Энни, какого черта...

– Я принимаю душ, – подтвердила «нимфа» очевидное.

Чуть заметным движением она приподняла на бедрах прозрачную ткань, открывая треугольник вьющихся волос. «Клубника со сливками», – подумал Чейс, пораженный контрастом рыжих и белых тонов соблазнительной плоти. Он чувствовал и трепет ее груди, и ответный жар, поднимающийся в ней самой. Но что-то удерживало его от безумного порыва заняться любовью прямо на мокром деревянном полу. Вряд ли монастырская жизнь дала ей опыт общения с мужчинами. Даже в ванной приучила не раздеваться...

Господи! Неужели он мог любить ее тогда, в Коста Браве? В бреду он, конечно, мог не сознавать, что делает. Но и сейчас она оставалась ребенком: медные кудряшки, миниатюрная фигурка, доверчивый печальный взгляд.

– Вытрись, Энни, – сказал он резко. – И надень что-нибудь.

– У меня нет одежды. Ты все забрал.

Вот и попался. Чейс взглянул на свою синюю в клеточку рубашку, снял ее и бросил Энни.

– Можешь взять это. Я пока уберу продукты.

Рубашка упала у ног девушки. Энни опустила взгляд.

– У меня есть совсем другая идея, – сказала она мягким дрожащим голосом, словно боясь своих слов. – Я думаю, мы могли бы заняться любовью.

Глава 4

Чейс застыл на месте. Он понял, что не ослышался, но не хотел этому верить. Испуг в ее глазах мог означать и возбуждение. Его кровь бурлила, мышцы напряглись, а ноги буквально подкашивались.

– Надень рубашку, крошка, – проговорил он, злясь на нее. И на себя.

Она склонила голову и стала похожа скорее на дерзкого ребенка, чем на женщину, жаждущую любви. Чейс схватил с кровати одеяло и обернул им ее плечи.

– Во мне что-то не так? – Голос ее срывался, слезы выступили на глазах. – Я слишком уродливая? Слишком тощая?

Чейс приказывал себе отпустить ее, но не мог. Его руки рванули одеяло.

– Нет, ты не уродлива, Энни. Немного тощая, но это не беда.

Он уловил чистый влажный запах ее волос, почувствовал свежесть матовой кожи и твердость сосков.

Снова и снова Чейс приказывал себе остановиться, отступить, хотя прекрасно понимал, что зашел уже слишком далеко.

– Ты действительно хочешь, чтобы я любил тебя, Энни Вэлс? – Его голос охрип от желания. – Ты вполне доверяешь своим чувствам?

– Да. Я хочу этого...

Энни манила, дразнила его. Она выскользнула из одеяла и подняла голову, как бы прося поцелуй. Что-то непонятное мелькало в ее глазах, улыбке. Но для возбужденного мужчины это означало только одно – ошеломляющую страсть. Она хотела поцеловать его, но вместо этого лишь прижалась к нему. Когда тела их соприкоснулись, Энни что-то невнятно пробормотала. Его губы нашли ее по-детски милые уста. Глубокий, захватывающий поцелуй прервался стоном. Глаза Энни медленно закрылись, а тело обмякло в бессилии.

– Энни?! – Чейс поймал ее руку.

Он держал ее, разглядывая бледное лицо. Что происходит? Он, конечно, пользовался успехом у женщин, но до сих пор ни одна из них не теряла сознания в его объятиях.

– Энни, – звал он ее строгим голосом, – что с тобой?

– Ничего. Думаю, обычная слабость... Я хочу есть.

Он не сомневался в правдивости ее слов. Но причина обморока, возможно, и в чем-то другом. Был только один способ выяснить это.

– Ты можешь стоять?

Она открыла полусонные глаза и еле заметно кивнула.

– Ты уверена? Смотри, однажды я сделаю по-твоему.

Она снова наклонила голову. Чейс отпустил Энни, и она тяжело осела на пол. Итак, она не притворялась. Понимающе присвистнув, Чейс присел рядом с ней на корточки, раздумывая, что делать дальше. Энни казалась хрупкой беспомощной куклой, безжалостно выброшенной повзрослевшими детьми.

Лежащая у ног Чейса, она вызывала в нем щемящую боль.

– О, мисс Энни, – прошептал он, – почему-то мне кажется, что вы губите нас обоих.

Он поднял ее на руки, и она очнулась.

– Чейс? – Казалось, она вся сжалась от страха.

– Не волнуйся...

Он уложил ее на узкую кровать, заботливо укрыв одеялом.

– Тебе надо поесть, крошка. Когда ты ела последний раз?

У бедняжки не было сил ответить. Она едва могла открыть глаза и уже не пыталась утверждать, что хочет заняться любовью. Она знала: час расплаты настал. Тело могло выдержать любое наказание, и она была немилосердна к себе. Вдруг она почувствовала, что Чейс растирает ей ноги теплым сухим полотенцем. Его прикосновения были удивительно нежны. «Охотник за конокрадами», – улыбнулась она в душе. Хотелось, чтоб он никогда не перестал заботиться о ней. Дверь скрипнула, и Чейс вышел из комнаты.

– Вот чистая рубашка, – сказал он, вернувшись через минуту. – Оденешься, когда придешь в себя.

Она открыла глаза и кивнула. Вместо беспокойства в его глазах вспыхнула нежность. Горький комок подступил к горлу Энни.

– Чейс, прости. Я думала... Я не знала, что принесу тебе столько забот.

– Никаких проблем! Думаю, что накормить тебя не составит труда.

Он провел пальцем по ее щеке – всего лишь дружеский жест, но он по-особому отозвался в очерствевшей душе Энни. Накопившаяся за годы одиночества тоска больно сдавила сердце. Энни быстро смахнула выступившие слезы.

– Спасибо.

Какое-то время спустя головокружительный аромат жареного мяса, лука и картошки защекотал ее ноздри. Энни открыла глаза и увидела в проеме двери стоящего у плиты Чейса. Он колдовал над чугунными сковородками.

Рот Энни наполнился слюной, а желудок болезненно сжался, вспомнив, что давно пуст. Собравшись с силами, Энни села на край кровати и сидела так несколько минут. Потребовалось много усилий, чтобы стянуть влажную майку и надеть рубашку, оставленную Чейсом. Она больше не хотела смущать его. «Все в порядке», – сказала Энни себе, старательно застегивая пуговицы. Потребуется немалый запас сил, чтобы соблазнить этого равнодушного мужчину. Нужно восстановиться, чтобы выполнить задуманное. Ей, естественно, не хотелось терять сознание всякий раз при его приближении. Так дело не пойдет.

Чейс поставил две дымящиеся тарелки и буханку свежего хлеба на стол. Заметив, что Энни не спит, он позвал ее. Он надел рубашку, но не застегнул. Джинсы, низко сидящие на бедрах, и курчавая «растительность» на груди делали его неотразимо привлекательным и ужасно сексуальным. Он походил сейчас скорее на красавчика мафиози на отдыхе, чем на ковбоя-домохозяина, подающего на стол.

Нетвердым шагом Энни побрела на кухню. Рубашка Чейса доходила ей до колен и смотрелась почти как платье.

– Что это? – спросила она, усаживаясь напротив Чейса.

– Если ты спрашиваешь о еде, то это говяжьи отбивные. Извини уж, на большее у меня не хватило фантазии.

– Все выглядит ужасно аппетитно.

Это были ее последние слова. Энни набросилась на еду Она заглатывала куски мяса почти не разжевывая. Когда она с удовольствием облизала ложку и отодвинула тарелку, Чейс еще не притрагивался к отбивным Он смотрел на Энни, как на чудо.

– Ты собираешься есть? – она указала на его тарелку. – Остынет ведь. – Ей казалось грехом дать пропасть еде, источавшей такой неотразимый аромат. Без слов Чейс пододвинул к ней свою тарелку. Энни чувствовала на себе его взгляд, но у нее не хватило сил справиться с желанием съесть и это. Она думала, что сестры-монахини осудили бы ее за такие манеры. Но... сестры-монахини были теперь так далеко... Энни не могла оторваться от еды. Словно какой-то ненасытный зверь вселился в нее. «Сытость – чудесная вещь», – весело подумала она. Обязательно надо поблагодарить Чейса и похвалить его кулинарные способности.

– Великолепно, – сказала она по-испански. Она съела все до последней крошки, смачно вымокав хлебом оставшийся на тарелках соус. – В самом деле, все было просто восхитительно, – Я ничего подобного не ела. Это местный деликатес?

Чейс кивнул, широко улыбаясь.

– Ты права. А еще – жареный картофель а-ля прерия и устрицы со Скалистых гор. Напомни, угощу как-нибудь.

– Устрицы? Здесь, в горах? – Энни скептически покачала головой, дожевывая корочку хлеба. – Чудеса да и только...

Энни подняла глаза и уловила улыбку на лице Чейса. Она догадалась о добром расположении хозяина, и надежда согрела ее сердце. «Это невероятно! Он передумал и поможет мне доказать мое гражданство?!» Годы жизни в раздираемой войной стране приучили ее к страху и лишениям. Энни воспринимала любую боль как часть себя. Предчувствие конца кошмарам радостно вскружило ей голову.

– Ты сыта? – Чейс кивнул на пустые тарелки. Только хлебные крошки напоминали, что на столе была еда. – Кажется, стоило бы поджарить полтеленка.

– О, нет, – Энни откинулась на спинку стула. – В меня больше ни грамма не влезет. А ты есть будешь?

Чейс сначала бросил взгляд на пустые тарелки, потом похлопал себя по втянутому животу:

– Нет, я слежу за своей фигурой.

Его голос сводил Энни с ума. Она слышала в нем скрытую чувственность, от которой теряла рассудок. Энни была уверена, что пойдет и на край света, если этот низкий неторопливый голос скажет просто: «Иди сюда, Энни». У нее нет выбора. Душа и тело ее будут принадлежать ему.

– Мне нравится твоя фигура, – сказала она.

Его расстегнутая рубашка открывала крепкую грудь. Энни подумала, что должна бы покраснеть, глядя на полуобнаженного мужчину. Ведь это смутило бы, наверное, любую женщину. Но Энни не могла оторвать глаз от Чейса. Его мощный торс казался вытесанным из камня. Под жарким летним солнцем кожа приобрела золотистый оттенок. Полоска темных волос, начинаясь на груди, пересекала впалый живот и терялась где-то под джинсами.

Энни выросла среди индейцев и постоянно видела полуобнаженных мужчин, чаще очень хорошо сложенных. Великолепный Чейс Бодин – такой же. Его грудная клетка была обычной, не так ли? Ключица соединялась с плечом одинаково у всех... Она, как студентка-медичка, пыталась беспристрастно «разобрать» Чейса. Но учебники по физиологии и анатомии не подготовили Энни к встрече с мужчиной, сидящим сейчас напротив.

– Ты уверена, что наелась? – Чейс с хитроватой улыбкой прервал ее раздумья. – Когда ты прикончила столько мяса и пол буханки хлеба, я испугался, что примешься за меня.

Энни покраснела, но быстро парировала:

– Чейс Бодин, вы флиртуете со мной?

Да, у нее была своеобразная манера общения. Чейс отстранился от стола. Это движение его было настолько медленным и спокойным, насколько бурными и клокочущими были сейчас его чувства. С тех пор как он встретил эту девчонку, «флирта» было раз в десять больше, чем за последних пять лет его жизни. Но не он разжег и подбрасывал дрова в этот костер. «Дамочка» взяла инициативу в свои руки.

– Я думаю, мы уже прошли стадию флирта, – ответил он выразительно.

Разговор принимал опасный оборот. Здравый смысл подсказывал – надо остановиться. Но мог ли устоять нормальный мужчина перед женщиной, на которой, кроме его рабочей рубашки, ничего... Она сидела напротив и дразнила его. Чейс представил, как далеко могли бы они зайти, но вновь отступил. Хождение по острию бритвы, танец на краю пропасти всегда возбуждали и давали ему особое наслаждение. Скорее всего это печальный след тех дней, когда вид чужой смерти помогал ощущать, что сам ты еще жив.

– Прошли? – Она нервно отбросила с лица рыжую прядь. – На каком же этапе мы сейчас?

– Я не знаю. Может быть, на этапе боевой готовности.

– Боевой готовности? – Она долго смотрела в его глаза, а потом пожала плечами. – Что ты имеешь в виду?

– Ты хочешь знать правду?

– Конечно.

– Я имею в виду, что с того мгновения, как ты села напротив, я только и думаю, как бы задрать твою рубашку и превратить этот стол в кровать.

Алый румянец залил бледные щеки Энни.

Чейс представил, как сметает на пол всю посуду, подхватывает Энни и укладывает ее на холодную скатерть.

Он откинулся на спинку стула, раскачиваясь на его задних ножках. Вся сцена мгновенно прокрутилась в его мозгу... Ее волосы разметались в беспорядке, она открывает ему свои объятия, тонкие пальцы ласкают его тело... жаркое лоно возбуждает безумную страсть... – и оба они сходят с ума от желания слиться.

Капельки пота выступили на его висках. «Бред какой-то, – остановил он себя. – Я свихнулся». Чейс поразился полному исчезновению его легендарной силы воли. Он умел контролировать свое влечение к женщинам и месяцами обходился без секса во время ответственных заданий. Но с ней он становился похожим на жеребца.

– Прямо здесь, на столе? – Она заставила его встрепенуться.

– Я думаю о вещах, которые потрясут тебя, Энни. Тебе захочется умереть от безумного наслаждения.