Текст книги "Украденные поцелуи"
Автор книги: Сюзанна Энок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Почему?
Маркиз пожал плечами. Немного помолчав, спросил:
– Это ваш третий вопрос?
Она пристально посмотрела ему в глаза. Его лицо казалось непроницаемым, но Лилит поняла, что он в нерешительности.
– Вы не хотите отвечать на этот вопрос, не так ли?
Джек прикусил губу.
– Так это ваш третий вопрос? Я ничего вам не скажу, пока вы не ответите.
Она многое хотела о нем узнать – больше о его чувствах, чем о его прошлом. Но сейчас, в связи со смертью Уэнфорда и ужасными слухами, следовало прежде всего узнать, что за человек Джек Фаради.
– Да, я хочу узнать, почему вы ушли из военного ведомства.
Он отвернулся и вполголоса проговорил:
– Вы, конечно, знаете об этих слухах, Лил. Примите их за ответ и спросите меня о чем-нибудь другом.
– Вы сказали, что ответите на любой вопрос. Скажите, это как-то связано с той женщиной, которую, как говорят, вы убили?
Джек медленно прошелся по комнате. Затем снова повернулся к Лилит и тихо проговорил:
– Ее звали Женевьева. Женевьева Брюссей. Да, мы были любовниками. Да, я убил ее. Хотя ножом, не из пистолета. Нет, я не был пьян, и это был не несчастный случай. – Он покачал головой. – Это было сделано намеренно, а не случайно. Сожалею ли я об этом? – Джек криво усмехнулся. – Да, сожалею. И в эту минуту даже сильнее, чем прежде.
Лилит вздохнула и проговорила:
– И все же, милорд, я не думаю, что вы имеете какое-то отношение к смерти Уэнфорда.
– Благодарю вас. – Джек подошел к окну и довольно долго смотрел в сад. Наконец снова повернулся к Лилит. – Если бы Дольф захотел, он мог бы без труда замять это дело. Через несколько недель случился бы другой скандал, и все бы забыли о смерти старого герцога. Не было никакой необходимости высказывать предположение об убийстве. Обвинение пэра Англии, даже имеющего такую репутацию, как у меня, может обернуться губительными последствиями для обвинителя, если оно окажется ложным.
– Но это только слухи, – напомнила Лилит.
Маркиз пожал плечами:
– «Только слухи» тоже неприятные. Полагаю, вы это хорошо понимаете.
Лилит потупилась:
– Да, конечно…
Джек подошел к ней и, взяв ее за подбородок, заглянул ей в лицо.
– Никогда не думал, что скажу это, – пробормотал он, – но, может быть, мне следует оставить вас в покое.
– Неужели вы столь великодушны? – спросила Лилит.
– Видимо, так. И знаете, меня это даже немного беспокоит. – К тому же… видите ли, Лил, если мое предположение верно, если Дольф распустил эти слухи, чтобы подозрение пало на меня, то это означает лишь одно: он пытается отвести подозрение от себя.
– Вы думаете, Дольф Ремдейл убил своего дядю? – удивилась Лилит. – Почему же вы раньше не сказали мне об этом?
– Зато говорю сейчас. Так что будьте с ним осторожнее. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось.
Лилит в изумлении смотрела на стоявшего перед ней мужчину. Оказывается, этот человек был совсем не таким, каким его считали. Она провела ладонью по щеке маркиза.
– Теперь вы уже думаете о моей безопасности, милорд?
– Да, сегодня я во власти противоречий. И лишь потому, что совершенно не ожидал увидеть вас здесь, Лил. Мне кажется, я немного растерялся.
– Сомневаюсь, что вы когда-либо терялись. Я даже сомневаюсь, что вы удивились.
– Нет-нет, сегодня я действительно был удивлен, – возразил маркиз. – Впрочем, я удивляюсь при каждой встрече с вами, и…
– Помолчите… – прошептала Лилит.
В следующее мгновение она обвила руками его шею, и губы их слились в поцелуе. На сей раз поцелуй был долгим и страстным; когда же он прервался, они еще с минуту стояли молча, стояли, глядя друг другу в глаза.
– Чем я заслужил это? – прошептал наконец Джек.
– Ты забыл о третьем поцелуе.
– Правда? О, как же я глуп, как…
Она прижала палец к его губам.
– И, кроме того, мне очень нравится Джек Фаради, – прошептала Лилит и снова прижалась губами к его губам.
Она прекрасно понимала, что зашла слишком далеко, однако ничего не могла с собой поделать: ей хотелось, чтобы Джек целовал ее снова и снова. Но он в какой-то момент вдруг отстранился и осторожно подвел ее к кушетке. А потом он опять принялся целовать Лилит, и поцелуи его становились все более пылкими и опьяняющими.
Наконец Лилит заставила себя открыть глаза и, легонько оттолкнув Джека, прошептала:
– О Боже, прекрати…
Он посмотрел на нее с некоторым удивлением:
– И почему?
– О, Джек, пожалуйста, не надо! – умоляла она. – Я не могу сейчас… Я…
– Но почему? – снова спросил он.
– Я… я не знаю. – Лилит покачала головой. – Я не могу здесь оставаться, я должна идти, – добавила она и тотчас же поняла, что ей ужасно не хочется уходить.
Он провел пальцем по ее щеке и с улыбкой прошептал:
– Знаешь, в чем-то я завидую старику Уэнфорду.
– Почему же? – выдохнула она.
– У меня нет места, где бы я хотел испустить дух.
– О, перестань, Джек. Может, ты просто хочешь подразнить меня? И вообще, ты испытываешь ко мне хоть какие-то чувства? Или только забавляешься?
Он взглянул на нее с такой ухмылкой, что ей захотелось ударить его… или поцеловать.
– Это четвертый, пятый и шестой вопросы, не так ли, дорогая? Так что же мы будем делать с этим, Лил?
– Делать?.. С чем именно? – Она невольно отступила на шаг.
– С тем, что Дольф Ремдейл, возможно, убил своего дядю.
– Джек, как ты можешь?..
Он положил руки ей на плечи и вполголоса проговорил:
– Лил, ты о чем?
Лилит судорожно сглотнула.
– Ты же прекрасно меня понял. У нас нет никаких доказательств, что произошло убийство, разве не так?
Он кивнул:
– Пока еще нет. Но не беспокойся, я непременно что-нибудь придумаю.
– Нет-нет, не надо. Ничего не придумывай. Не втягивай меня в еще одну из своих игр, Джек. Моя семья не выдержала бы этого… И я тоже.
Он вздохнул:
– Что ж, я попытаюсь успокоиться на время, если ты оставишь для меня один вальс на… Кстати, когда состоится следующий бал?
– У Кремуорренов. Сегодня, – ответила Лилит. – Но неужели и тебя тоже пригласили?
Маркиз расплылся в улыбке:
– Разумеется, пригласили. Нисколько в этом не сомневаюсь. Так ты будешь танцевать со мной вальс?
«Отец придет в ярость», – подумала Лилит. И тут же ответила:
– Да, буду. Если ты пообещаешь; что больше не станешь говорить о Дольфе и об убийстве.
– Если не найдется доказательств, я даже не упомяну об этом.
Маркиз попытался снова ее поцеловать, но Лилит с улыбкой отстранилась:
– Нет, Джек, не надо. Поверь, мне действительно надо идти, пока мы с Пен не попали в беду.
– Как пожелаете, миледи. – Джек подошел к двери и распахнул ее перед Лилит.
Затем они вышли в сад, и подошли к увитой плющом каменной ограде. Немного поколебавшись, Джек наклонился и все же поцеловал Лилит на прощание. Она ответила на его поцелуй и тут же осмотрелась, желая убедиться, что никто из соседей не увидел их.
Маркиз негромко рассмеялся:
– Дорогая, здесь никого нет, кроме нас, преступников.
– Мы не преступники, – возразила Лилит. – По крайней мере, я.
– Ты олицетворение честности и чистоты, – ухмыльнулся маркиз. – И хотя бы от одной из этих добродетелей я намерен тебя избавить.
– Джек, как ты смеешь?!
– Ты напрасно возмущаешься, моя милая. Я уверен, что мы с тобой хотим одного и того же.
Она попыталась скрыть свое волнение.
– Полагаю, ты ошибаешься.
Удивительно, но он вдруг снова стал серьезным.
– Даже не убеждай себя в этом, дорогая. Я никогда не ошибаюсь. – Он помог ей взобраться на ограду и держал ее за руку до тех пор, пока она не спрыгнула по другую сторону.
– Что ж, мне пора, – прошептала Лилит, оглянувшись.
– Да, конечно, – ответил он. – Лил, я к тебе неравнодушен. И еще раз говорю: будь осторожна с Дольфом.
– Обещаю, – кивнула она. – И ты тоже будь осторожен, Джек Фаради.
– Обещаю, Лилит, – отозвался маркиз.
Подобрав юбки, она поспешила в библиотеку.
Глава 12
Лилит Бентон уже давно исчезла за каменной оградой, а Джек все еще находился в саду.
Она приходила, чтобы предупредить его. И она рисковала только ради того, чтобы сообщить ему, что его репутация может пострадать – угроза настолько банальная, что ее можно было считать смешной. Но Джек не смеялся. Он находился во власти желаний. Он желал, чтобы Лилит осталась с ним, но, увы, с его репутацией это было невозможно. Более того, Лилит ужасно волновалась и смущалась всякий раз, когда он приближался к ней при свидетелях.
– Черт побери, какую сложную игру ты затеял, Джек Фаради, – пробормотал он, направляясь к дому. – Ты ведь теперь даже не знаешь, что делать дальше. И даже если бы знал, то все равно ничего не сумел бы изменить. Ты, Джек Фаради, редкостный глупец, вот ты кто!
Джек очень беспокоился из-за Лилит, вернее, из-за того, что он не имел возможности встречаться с ней. Но еще больше его беспокоила смерть старого герцога и сложившаяся в результате ситуация. Многое в этой истории могло бы вызвать подозрения… Например, долги Дольфа, оплаченные Уэнфордом, удивительная неприязнь между членами клана Ремдейлов и весьма своевременная смерть старого герцога, помешавшая ему жениться на Лилит и обзавестись наследником. Неужели все это – простые совпадения? Более того, сейчас Дольф явно намекал, что произошло убийство. Это был опасный путь, но вполне логичный для человека, пытающегося всеми силами показать, что он невиновен.
«Но что же предпринять?» – думал Джек. Очевидно, ему следовало очень обстоятельно продумать свои дальнейшие действия. Конечно же, он должен был пресечь измышления Дольфа, но как сделать это таким образом, чтобы не повредить Лилит?
Джек остановился на ступенях перед парадной дверью.
Ему вдруг вспомнился поцелуй Лилит. У нее были совершенно необыкновенные губы, и он едва удержался – чуть не начал срывать с нее одежду прямо там, в своей комнате.
– Похоже, ты слишком пьян, чтобы самостоятельно подняться по ступеням, – раздался позади него язвительный голос.
– О… Ричард, – пробормотал Джек. – Очень любезно с твоей стороны. Ты ведь пришел специально для того, чтобы осведомиться о моем здоровье?
– Вот уж на что мне наплевать. – Лорд Хаттон поморщился. – Тебе позволено появляться у нас в дни рождения, на Рождество и на День святого Михаила. Но за последние несколько дней ты дважды приходил в мой дом. Почему?
– Я буду видеться с сестрой, когда захочу, – заявил Джек, невольно сцепляя кулаки. Возможно, у Ричарда имелись веские причины не любить его, но Джек навешал сестру лишь потому, что та была знакома с Лилит, а ему хотелось узнать об этой девушке как можно больше.
– Я не хочу, чтобы ты общался с Беатрис, – продолжал лорд Хаттон. – Достаточно того, что ей придется жить, имея такого дядю. Нельзя допустить, чтобы она переняла твои дурные привычки.
– Ей всего лишь четыре года, Ричард. И едва ли я научу ее играть в карты или пить вино.
– Она обожает тебя.
Джек усмехнулся:
– Ревнуешь?
Ричард хотел ответить, но, очевидно, передумав, направился к своему гнедому жеребцу, которого оставил за воротами.
– Ближе ее у меня никого нет! – крикнул Джек своему бывшему другу.
Хаттон внезапно остановился и пристально посмотрел на маркиза:
– Ты уверен, Джек?
– Абсолютно уверен. – Маркиз поднялся по ступеням, и Фис тут же распахнул перед ним дверь. Когда Джек обернулся, лорд Хаттон уже исчез из виду.
Джек прошел в холл и наклонился, чтобы поднять листок, лежавший на полу. Записка, написанная изящным почерком Лилит, предупреждала его об ужасных слухах, в возникновении которых она чувствовала себя отчасти виновной. Джек улыбнулся и поднес к лицу записку. От нее пахло лавандой. Это был ее запах. Он опустил записку в карман и вернулся в комнату – к книге стихов. Что бы в дальнейшем ни случилось, эта удивительная девушка подарила ему еще один вальс.
Лилит провела день, пытаясь вести себя как послушная дочь. Она старалась не думать о маркизе Дансбери, однако у нее ничего не получалось: ей снова и снова вспоминались его объятия и поцелуи – они опьяняли, сводили с ума и возбуждали. Казалось, в нем, в этом человеке, соединилось все, достойное осуждения и даже презрения, и страшно было сознавать, что она жаждала видеть его, говорить с ним – жаждала его объятий, его ласк и поцелуев. Когда они с Джеком оставались одни, и никто не напоминал о том, что она должна следить за своим поведением, она чувствовала себя необычайно свободной – как будто могла говорить и делать все, что ей захочется. А мысли, приходившие ей на ум в эти минуты, – они отличались от того, что ей следовало бы думать.
Лилит намеренно надела самое строгое и простое платье. И она старалась думать только о серьезных вещах, то есть о вежливой беседе с молодым герцогом Уэнфордом. Хотя Джек не раз предостерегал ее против Дольфа, она не очень-то его опасалась.
Спускаясь по лестнице, чтобы присоединиться к своим родственникам, Лилит мысленно улыбалась: джентльмен с плохой репутацией предостерегал ее против джентльмена с хорошей. Она уже знала, с которым из них ей приятнее танцевать, но это должен быть ее последний с ним танец, ее последняя встреча с Джеком. Ее сердце просто не выдержало бы продолжения…
Ежегодный бал у Кремуорренов считался чрезвычайно важным событием, и Лилит, войдя в заполненный гостями танцевальный зал, довольно долго осматривалась. Увидев Мэри Фицрой, она вздохнула с облегчением и помахала подруге. Впрочем, ей гораздо больше хотелось бы увидеть Дансбери, но он, по-видимому, еще не приехал. Погруженная в свои мысли, она вздрогнула, когда кто-то взял ее за локоть.
– Надеюсь, следующий вальс будет моим, – с любезной улыбкой сказал Дольф Ремдейл.
– Конечно, ваша светлость. – Немного помолчав, Лилит, изобразив смущение, пробормотала: – Я сожалею о вашей утрате, ваша светлость. Ваш дядя был… Мне действительно очень жаль, поверьте.
Молодой герцог кивнул:
– Благодарю за сочувствие, мисс Бентон. Дядя Джеффри был несколько эксцентричен, но, я думаю, вы ему нравились.
Тут зазвучала музыка, и Дольф предложил Лилит руку, чтобы ввести ее в круг танцующих. Он танцевал почти с такой же грацией, что и Дансбери, однако молодой герцог был более сдержан или больше заботился о приличиях. С маркизом же ее не покидало волнующее ощущение, что он в любой момент может ее поцеловать или вдруг увлечь на балкон. Лилит ничего не могла с собой поделать и то и дело оглядывала зал, пытаясь найти его. И, наконец, она увидела маркиза: он стоял рядом с Уильямом и наблюдал за ней.
Когда их взгляды встретились, его черные глаза сверкнули, и ей вдруг пришло в голову, что он ревнует. Было бы лучше, если бы Уильям не рассказывал Дансбери о планах ее отца, но Лилит знала своего брата и почти не сомневалась: маркиз уже узнал, что ее хотят выдать замуж за Дольфа. Впрочем, мнение Джека не имело значения. Во всяком случае, так считал ее отец. Лилит тихонько вздохнула и отвернулась.
– Вы, кажется, смотрели на Дансбери? – неожиданно спросил Дольф.
– Нет, это он довольно бесцеремонно разглядывал меня, – возразила Лилит. – Вот я и ответила ему тем же.
– Возможно, было бы разумнее просто не обращать на него внимания, – посоветовал герцог. – Тех, кто ему не нравится, как правило, ждет незавидная участь.
У Лилит перехватило дыхание. Неужели он выскажет свои подозрения именно ей.
– Ваша светлость, вы имеете в виду что-то определенное?
Он кивнул:
– Я не люблю сплетен, но ради вашей безопасности… Вероятно, будет лучше, если вы об этом узнаете. В Париже была женщина, которая унизила его, и он ее застрелил. А после его возвращения в Лондон ходили слухи, что двоих мужчин он убил на дуэли. – Дольф взглянул в сторону Дансбери. – Откровенно говоря, я даже не исключаю, что он имел отношение к кончине моего дяди. О его ненависти к дяде Джеффри знали все. И у моего дяди… Обстоятельства его смерти не только крайне неприятны – они совершенно не соответствуют его натуре.
Когда Джек рассказывал ей о той женщине, которая умерла во Франции, она слышала в его голосе сожаление. Он пытался скрыть свои чувства, но Лилит уже научилась понимать выражение его лица. Ей захотелось вступиться за маркиза, и она проговорила:
– Я уверена, что слухов всегда хватает. Но я считаю, что следует самой во всем разобраться.
– Бесполезное занятие, – с улыбкой ответил герцог.
Лилит нахмурилась:
– Что вы хотите этим сказать, ваша светлость?
Герцог рассмеялся:
– Мисс Бентон, вы очень красивая женщина. А остальное не имеет значения. Женщина разбирается только в сердечных делах – так я всегда говорю.
Лилит едва не задохнулась от гнева; она почувствовала себя оскорбленной. Ведь Уэнфорд совершенно ничего о ней не знает! Как же он смеет так говорить?!
– Если таково мнение вашей светлости, – заявила она, – то, вероятно, нам следует…
– Не затрудняйте себя, изображая оскорбленное достоинство, – перебил герцог. – Просто улыбайтесь и будьте красивой. Это все, что от вас требуется. – Лилит не успела найти язвительный ответ, как герцог, снова взглянув на Дансбери, добавил: – Ваши неуместные высказывания могут лишь поставить вас в глупое положение.
– В таком случае я больше не стану говорить с вами, – процедила Лилит сквозь зубы.
Дольф пожал плечами и с усмешкой заметил:
– А я думаю, вы будете со мной говорить. И будете на редкость любезной. Ведь чем выше титул, тем вы любезнее, не так ли? Такой же и ваш отец. Я думаю, он находит мой титул весьма привлекательным. – Он чуть крепче сжал ее руку. – И признаюсь, я нахожу вас довольно привлекательной, мисс Бентон. Кажется, это сильнее меня, несмотря на ваши скандальные отношения с Дансбери.
– У меня нет никаких отношений с Дансбери. Но даже при этом я нахожу его намного приятнее, чем вы, ваша светлость, – теряя терпение; отрезала Лилит. Этот человек оказался даже хуже своего дяди, покойного герцога.
– Не забывайте о хороших манерах, моя милая, – нахмурившись, проворчал Дольф. – Да, не забывайте о манерах, иначе вам напомнят о них.
Взглянув в светло-голубые глаза Ремдейла, Лилит впервые испугалась. Испугалась и встревожилась. Она обещала отцу, что выйдет замуж за любого, кого он выберет. А он выбрал молодого герцога Уэнфорда.
Губы Дольфа растянулись в улыбке.
– Кажется, вы быстро усваиваете уроки. Жаль. – Герцог снова посмотрел в сторону Джека, затем, когда танец увлек их в другую сторону, он отыскал взглядом ее отца. – Ваш дорогой папа, кажется, полон надежд. Так давайте осчастливим его, Лилит.
– Вы… вы не можете говорить это серьезно, – побледнев, проговорила она. Ей хотелось закричать, упасть в обморок, хотелось вырваться из его рук и выбежать из зала.
Он опять пожал плечами:
– А почему бы и нет? Рано или поздно мне придется жениться, и я предпочел бы в своей постели вас, а не какую-нибудь из косоглазых девиц, что сидят сейчас в ожидании вдоль этих стен. – Уэнфорд привлек ее к себе еще ближе. – Не могу дождаться, когда заполучу тебя, Лилит, – добавил он вполголоса.
– Никогда, – прошептала она в ответ.
– Хотите пари? – проговорил он с улыбкой – его настроение менялось мгновенно.
Тут вальс наконец-то закончился, и Лилит попыталась высвободиться. Однако герцог крепко держал ее за руку.
– Отпустите меня, – пробормотала Лилит.
– Улыбайтесь, любовь моя. – Дольф снова улыбнулся. – Вы же не хотите устроить сцену, не так ли?
К сожалению, он был прав. Какое бы отвращение и страх Дольф ни вызывал у нее, она ничего не могла поделать в окружении такого множества людей. Если бы они были одни, она могла бы поговорить с отцом и рассказать ему, какое чудовище этот Ремдейл, и отец, возможно, отклонил бы его притязания.
Они подошли к лорду Хэмблу, и герцог с улыбкой проговорил:
– Виконт, ваша дочь просто чудо.
– Благодарю, ваша светлость, – просиял Хэмбл. – Я сделал все, что мог, только бы хорошо воспитать ее.
– Мне придется поговорить с человеком, ведущим мои дела, а также дюжиной поверенных, которых мой дядя, видимо, считал необходимым содержать, – продолжал герцог таким тоном, словно говорил о покупке кареты. – Однако я не вижу особых препятствий. Не заедете ли ко мне завтра, чтобы мы могли окончательно договориться?
Виконт, казалось, растерялся – слишком уж быстро все происходило. Потом на лице его появилась улыбка, и он, протянув герцогу руку, ответил:
– С удовольствием, ваша светлость.
Дольф пожал руку виконту. Затем, преодолевая сопротивление Лилит, поднес к губам ее руку. Когда же он наконец отпустил ее, она сразу же отступила на шаг. Ей ужасно хотелось повернуться и убежать, но помешала тетя Юджиния, заключившая ее в объятия.
– О, моя дорогая! – воскликнула тетушка, захлебываясь от восторга. – О, Лилит, какая чудесная новость!
– Да, конечно, – пробормотала девушка, высвобождаясь из объятий тетушки. – Спасибо… Простите меня…
Почти не сознавая, что делает, Лилит стала пробираться к балкону – ей казалось, она вот-вот задохнется. Минуту спустя, ухватившись за балконные перила, она сделала глубокий вдох. Ночной воздух освежил ее, и ей стало немного лучше.
– Мои поздравления, мисс Бентон.
Лилит вздрогнула от неожиданности. Затем обернулась и увидела Джека, стоявшего в тени, недалеко от двери. Она шагнула к нему, но он, словно отстраняя ее, поднял руку и проговорил:
– Все сделано абсолютно безупречно. Она взглянула на него с удивлением:
– Джек, ты о чем?
– Видите ли, мисс Бентон, я должен перед вами извиниться.
– За что? – Такой Дансбери ей не нравился – холодный, циничный, надменный.
– За то, что я ошибался. Увы, мисс Бентон, вы Снежная королева.
– Как ты смеешь так говорить?! – Лилит в изумлении смотрела на маркиза.
Он пожал плечами и пробормотал:
– А что же, по-вашему, я должен говорить? Ведь вы приняли очень выгодное предложение. Предложение чудовища. Разве вы не помните, как мы говорили о том, что Дольф мог бы убить своего дядю из-за титула? О да, он же теперь герцог… Вы, должно быть, очень довольны, не так ли?
Лилит сжала кулачки.
– Возможно, это правда, – проговорила она с притворным спокойствием, в то время как ей хотелось закричать и ударить Джека. И еще хотелось сказать ему, что она рассчитывала на его поддержку и помощь. – Да, возможно, Дольф и убийца. – Лилит ткнула пальцем в грудь маркиза и с усмешкой добавила: – Но ведь и ты совершил убийство, ты сам в этом признался.
Дансбери стиснул зубы, и она поняла, что отплатила ему.
– Да, ты права, Лил. Но в чем же ты сейчас меня обвиняешь? Неужели я чем-то тебя оскорбил?
– Ты ведешь себя оскорбительно, – ответила она с обидой в голосе.
– Но ведь и ты ведешь себя таким же обра…
– Как ты смеешь?! – перебила Лилит. На глаза ее навернулись слезы. – Ты настолько себялюбив, что думаешь, будто и остальные заботятся только о своих развлечениях. Но не все такие эгоисты, как ты, Дансбери. Я должна позаботиться о своих родственниках, а они хотят, чтобы я вышла замуж за Уэнфорда. Пойми, я хочу угодить отцу. – Лилит не знала, кого она пыталась убедить – Джека или себя, но он не оставил ей времени для раздумий.
– А когда твои родственники выдадут тебя замуж за Дольфа, ты будешь довольна? Будешь счастлива? – Он схватил ее за плечи. – Ты не глупа, Лилит, и ты не слепа. Ради Бога, раскрой глаза, прежде чем позволишь погубить себя.
Он резко оттолкнул ее и, не оглядываясь, направился в ярко освещенный и шумный бальный зал. Лилит всхлипнула и, не выдержав, разрыдалась. Она ненавидела его. Она ненавидела Дансбери за его тупое, эгоистичное высокомерие. И еще она чувствовала: только что ее покинула последняя надежда…
Джек Фаради, сидевший в своей библиотеке перед пылающим камином, потянулся к колоде и взял очередную карту. Бубновая тройка. Он мельком взглянул на нее и бросил в камин. Карта вспыхнула и исчезла в огне. Джек взял еще одну карту, и все повторилось.
Он проделал это уже с половиной второй колоды, а его гнев нисколько не утихал.
– Болван, – пробормотал он, бросая в пламя пятерку треф. – Идиот. – В огонь полетела червовая девятка. – Редкостный глупец! – Десятка треф превратилась в пепел.
Кто-то осторожно постучал в дверь.
– Меня нет дома! – крикнул маркиз.
– Я знаю, милорд, – раздался голос из-за двери. – Но если бы вы были дома, то вы не пожелали бы принять мистера Прайса, который ждет в холле вашего ответа?
– Ты уволен, Фис! – заорал Джек.
– Да, милорд, – ответил дворецкий. – А как же мистер Прайс?
– Не принимаю!
– Очень хорошо, милорд.
Еще две карты успели сгореть, когда дверь библиотеки открылась, и вошел Прайс.
– Да, знаю, Джек, тебя нет дома. А если бы и был, то незваный гость еще больше испортил бы тебе настроение. – Закрыв за собой дверь, Прайс некоторое время наблюдал, как исчезает в огне очередная карта. – Удивительно, – пробормотал он, усаживаясь рядом с Джеком. – Давненько я не видел такого.
Не обращая на гостя внимания, Джек взял последнюю карту из второй колоды. Конечно, трефовая дама. Он посмотрел на нее, пытаясь придать этому какое-нибудь значение, но рыжий плосколицый король, казалось, не имел никакого отношения к темноволосой красавице. Маркиз нахмурился и бросил карту в огонь, но она в последний момент внезапно перевернулась и опустилась «лицом» вверх на край каминного коврика.
Прайс наклонился и, взглянув на карту, осведомился:
– Трудности с женщиной?
Джек потянулся к третьей колоде, лежавшей на столе, и проворчал:
– Нет, ошибаешься.
Огден откашлялся и вновь заговорил:
– Это как-то связано с помолвкой мисс Бентон?
– А она помолвлена?
– Джек бросил взгляд на приятеля.
– Не слыхал.
– Лжец. – Прайс взял со стола еще одну колоду и принялся тасовать карты. – Знаешь, Джек, меня это в любом случае не касается, хотя я и выиграл сотню фунтов у Лэндона. Я поставил на то, что ты никогда не уложишь ее в свою постель.
А Дольф Ремдейл будет делать это, когда ему захочется.
– Сезон еще не закончился, – процедил Джек сквозь зубы.
Прайс пожал плечами:
– А может быть, тебе не помещает провести вечерок со сговорчивой женщиной?
– Возможно, – кивнул Джек. Что ж, очень может быть, что именно это ему и требовалось. Прошло ведь уже несколько недель, как он порвал с Камиллой.
Тут Прайс снова откашлялся и, поднявшись на ноги, сказал:
– Что ж, я, пожалуй, пойду.
Маркиз не удерживал гостя, но тот, судя по всему, не торопился уходить. Повернувшись к Джеку, Прайс, наконец, проговорил:
– Признаюсь, я пришел по другой причине. Видишь ли, я хотел сообщить тебе следующее… После того как ты столь неожиданно покинул бал у Кремуорренов, начались разговоры о том, что старого Уэнфорда, возможно, отравили.
Джек внимательно посмотрел на приятеля:
– Значит, отравили? – Девятка треф полетела в огонь. – И, конечно же, это сделал я, не так ли?
Прайс заложил руки за спину и прошелся по комнате.
– Может, случайно? Может, той бутылкой портвейна, которую ты ему дал? Пустую бутылку нашли наверху, в его кабинете.
Бутылки в кабинете не было, когда Джек наведался туда ночью, перед тем как обнаружить труп. Если ее принесли туда, то только после того, как стало известно о кончине герцога.
– Ах, бутылка?.. – пробормотал маркиз.
Прайс пристально посмотрел на него и направился к двери. Обернувшись, сказал:
– Доброй ночи, Дансбери.
– Тебе также, Прайс.
После ухода приятеля Джек долго сидел, глядя на огонь, пылавший в камине. Он видел сомнение в глазах Прайса – тот, очевидно, думал: «А может, Джек Фаради действительно имеет какое-то отношение к смерти старого герцога?» А ведь Прайс знал его лучше, чем многие другие…
Поднявшись с кресла, маркиз подошел к камину и присел на корточки перед огнем. Собрав карты, не попавшие в огонь, он принялся бросать их одну за другой в камин. Теперь уже не было сомнений: он совершил две ошибки. Во-первых, заблуждался в отношении Лилит Бентон, а во-вторых, совершенно забыл о Дольфе. Тот же перехитрил его. И теперь из-за своих просчетов он может оказаться «героем» новых сплетен и слухов. Джек снова поднял трефовую даму. Он с болью сознавал, что ошибся в ней, но если бы и не ошибался, то все равно не сумел бы заслужить ее уважение и внимание. Джек скомкал карту и швырнул ее в огонь.
– Проклятие, – проговорил он, снова усаживаясь перед камином. – Я глупец.
