Текст книги "Запрет на любовь. Книга 2. Второе дыхание"
Автор книги: Сюзанна Брокман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Хватит, – холодно сказал Макс, – Джина, садись в машину. – Он повернулся к Альварадо. – Благодарю за помощь. Дальше я справлюсь без вас.
Детектив вскочил на ноги:
– Я не пытался…
– Поэтому вы еще живы. Если бы я решил, что вы хотите ее обидеть… Вам пора домой, детектив.
Альварадо оглянулся на Джину, которая стояла, тяжело дыша, и тыльной стороной ладони стирала с лица слезы.
– Ты хочешь остаться с ним? – спросил он, игнорируя угрожающий тон Макса, чем заработал несколько лишних очков в его глазах.
Джина кивнула:
– Прости меня, Рик.
Он тоже кивнул и отряхнул брюки, не обращая внимания на порванное колено.
– Ей нужна серьезная психологическая помощь, сэр, – негромко сообщил он, проходя мимо Макса.
Макс тоже поглядел на Джину. Она была очень бледна и молча смотрела на него огромными глазами.
– Возможно, он прав, – предположил Макс. Джина молчала. – Садись в машину. Пожалуйста.
Она подчинилась. Не спуская с него глаз, она обошла машину кругом, открыла пассажирскую дверь и опустилась на сиденье.
Макс сел за руль, остро чувствуя на себе ее взгляд, полный надежды.
Нет, Джина. Нет, милая, я здесь совсем не за этим.
– Тебе понравилась музыка? – спросила она наконец.
Он знал, что бесполезно все отрицать и притворяться, что его не было в клубе. Она и во время концерта все время поглядывала на угол, в котором он прятался.
– Не знаю… Я никогда особенно не увлекался джазом, но это было… интересно.
– А это хорошо?
– Джаз – это не мое, – неохотно признался Макс. – Слишком он хаотичный и отвлеченный.
– Знаешь, но ведь то же самое можно сказать и про Хендрикса, – заметила Джина. Однажды он сказал ей, что испытывает тайную слабость к Джими Хендриксу, и она запомнила это. – По-моему, в его музыке еще больше хаоса, чем в джазе. И еще какое-то отчаяние, и… не знаю… бурление, как в расплавленном металле. Возможно, его хаос и отчаяние просто ближе лично тебе.
– Возможно. – Будь все проклято. Бурление и отчаяние. Наверное, именно за это он и любит Хендрикса. Макс завел двигатель. – Где ты остановилась?
– Недалеко. Можешь высадить меня на углу. – Макс молча поглядел на нее. – Но хоть ты и не любишь джаз, тебе понравилось, как я играю?
Она сидела совершенно несчастная, с размазанной вокруг глаз тушью и красным носом, кажется, собираясь опять заплакать, и все равно была невыносимо красивой. Очень короткая майка с открытой спиной и единственной лямкой вокруг шеи нисколько не скрывала ее изумительного тела. Особенно, когда она играла.
Есть что-то завораживающе-сексуальное в том, как молодая девушка играет на ударных. Несколько раз Джина давала себе волю, и тогда ее волосы рассыпались по лицу и плечам, длинные ноги отбивали ритм, руки летали, как крылья, грудь подпрыгивала, и тело Макса совершенно недвусмысленно откликалось на все это.
Но не мог же он сказать ей: «Да, так понравилось, что член задымился».
Макс невольно улыбнулся. Зная Джину, можно предположить, что такой ответ ее ничуть не оскорбит. Наоборот, она может счесть его за приглашение. Его улыбка потухла.
– О чем ты сейчас подумал? – мягко спросила она.
– О том, что ты очень красивая и талантливая и что лучше мне было никогда не встречаться с тобой.
Она поняла.
– Но мы ведь все равно уже встретились. И опять сидим среди ночи в твоей машине. – Джина засмеялась, наверное, только для того чтобы скрыть слезы. – Если я скажу тебе, где остановилась, зайдешь ко мне ненадолго? – Он начал было протестовать, но она прервала его: – Только чтобы поговорить. Пожалуйста, Макс. Если бы ты знал, как мне не хватает наших разговоров.
Он знал. Наверное, так же, как не хватало их ему. Иногда так сильно, что он ощущал физическую боль в груди и в горле.
– Я живу в «Сиеста Бич-Хаус», – сказала Джина. – Поезжай на светофоре направо, а потом четвертый поворот налево. Первый этаж. Комната двадцать один.
Это действительно было совсем близко.
Настолько близко, что, когда они подъехали к отелю, Макс еще не успел придумать, как увильнуть от приглашения.
Он ни в коем случае не должен заходить в ее комнату. Это будет ошибкой, чреватой серьезными осложнениями.
– Пожалуйста, зайди, – прошептала Джина.
– Не могу, – так же тихо ответил он.
– Только поговорить.
– Точно? – он испытующе посмотрел на нее.
– Да, – солгала Джина.
Она-то знала, что, если он войдет, то до утра уже не выйдет.
– А ты не хочешь объяснить мне, что произошло на стоянке? – спросил Макс, наверное, чересчур эмоционально, потому что напряжение этого вечера давало о себе знать. – Обязательно было клеить кого попало в баре, а потом удирать от него?
– Рик – офицер полиции, и тебе это прекрасно известно, – с не меньшей горячностью возразила Джина. – Он не «кто попало».
Макс кивнул:
– Ну что ж, значит, тебе повезло. На этот раз.
– Ты правда хочешь знать, что случилось? Я испугалась. Он захотел пойти со мной сюда, а я испугалась. И рассказала ему. Все. И он сразу стал таким… ну, ты понимаешь… как будто ему все это тяжело и не очень хочется, и он бы лучше пошел домой и посмотрел бейсбол по телевизору. Но он все равно был готов меня трахнуть. А утром поставил бы галочку и решил, что свою норму добрых дел на этот месяц уже выполнил. Так что на этот раз мне действительно очень повезло.
Но только я поняла, что это совсем, совсем не то, что мне надо. И всегда будет не то, если ты не передумаешь, потому что то у меня может быть только с тобой. Но я знаю, что ты не передумаешь. Непонятно только, зачем я тебе все это говорю!
Она заплакала и вылезла из машины, а Макс почувствовал, что у него разрывается сердце.
– Джина, постой…
Она хлопнула дверью и почти бегом бросилась к отелю.
Ну и хорошо. Оставайся на месте. Тебе нельзя идти за ней. Но ведь нельзя и отпускать ее в таком состоянии. Нельзя так расставаться.
Макс тоже выбрался из машины и пошел за Джиной, выбрав меньшее из двух зол.
– Джина!
– Прости меня, Макс, – всхлипнула она. – Прости. – Она стояла перед дверью и никак не могла попасть ключом в замок, потом уронила всю связку, и, когда Макс наклонился за ней, они стукнулись головами.
– Извини. – Он выпрямился. – Давай открою.
В комнате было темно, и Макс первым вошел внутрь и оглянулся в поисках выключателя, но, когда щелкнул им, намного светлее не стало. Лампочка, наверное, не больше двадцати пяти ватт, едва освещала обшарпанную комнату. Что было только к лучшему, потому что последний раз ее ремонтировали, вероятно, году в семьдесят пятом, и при ярком свете она не стала бы краше.
– О, господи, Джина, – вздохнул он, – и как ты только умудряешься такие находить?
– Прости меня, Макс, – повторила она. – Потому что я понимаю… Я все понимаю.
Она закрыла за собой дверь, и Макс почувствовал, что попал в ловушку.
Надо срочно убираться отсюда.
– Я знаю, ты винишь себя за то, что случилось со мной, – продолжала Джина, – и это неправильно, потому что на самом деле во всем виновата я сама. Я сама спровоцировала их – Бабура и Ала. Ты говорил мне, чтобы я этого не делала. Ты говорил, чтобы я была осторожнее и не зарывалась. А мне потребовалось изображать из себя супермена и всех спасать.
– Нет, – перебил ее Макс. Неужели, черт возьми, она действительно думает, что?..
– Я старалась передать тебе как можно больше информации о них, – словно не слыша, продолжала она и даже не пыталась вытирать слезы, стекающие по лицу. – Я думала, они спят, а они не спали и все слышали. Это из-за меня они догадались, что вы установили микрофоны и прослушиваете их. Это я виновата…
– Нет! – Макс потянулся к ней, но она отшатнулась.
– Да! Ты говорил мне, чтобы я их не провоцировала, а я не послушалась. Я их спровоцировала, и меня изнасиловали и убили капитана, когда он хотел меня защитить. И это тоже моя вина!
Джина опустилась на пол, и Макс тоже сел на корточки, не решаясь прикоснуться к ней.
– Джина, ты не должна так думать!
– Ты говорил мне. – У нее были такие несчастные глаза, что у Макса перехватило дыхание. – Ты предупреждал меня. А я не послушалась. А теперь ты даже смотреть на меня не можешь, потому что считаешь себя виноватым, А это я виновата, это мои ошибки, Макс, а не твои.
О боже, как же она живет с этой невыносимой тяжестью уже несколько лет?
– Джина, ты ни в чем не виновата! Неужели ты действительно в это веришь?
Да, она действительно в это верила.
Он обнял ее за плечи, и Джина уже не стала сопротивляться. Наоборот, она вцепилась в него и, всхлипывая, бормотала извинения.
Она извинялась за то, что ее изнасиловали.
Макс чувствовал, что и сам вот-вот расплачется.
Нет, лучше он сделает это потом, когда останется один, а сейчас надо как можно быстрее покончить с этим ужасным заблуждением. Она и так чересчур долго живет с ним.
– Послушай меня, – он старался говорить совершенно спокойно. Ему это удавалось, даже когда он вел переговоры с террористами, насилующими ее на борту самолета. Неужели, черт возьми, он не справится сейчас? И все-таки его голос дрогнул. – Джина, выслушай меня, пожалуйста.
– Только не уходи, – всхлипнула она. – Не оставляй меня, Макс…
Он был готов пообещать ей все что угодно.
– Я никуда не уйду. – Макс еще крепче обнял ее и прижался щекой к ее макушке. – Я пробуду с тобой столько, сколько ты захочешь.
Внутренний критик недоверчиво поднял бровь.
Но Макс решил не обращать на него внимания, потому что почувствовал, что Джина сразу же стала спокойнее. Он еще раз повторил свое обещание:
– Я пробуду с тобой столько, сколько захочешь. А сейчас несколько раз глубоко вздохни и слушай меня. Слушай и старайся понять, хорошо?
Она кивнула и глубоко вздохнула.
– Молодец. – Макс погладил ее по голове. – Я расскажу тебе, что я понял, после того как много лет вел переговоры с отчаявшимися людьми. С такими же, как террористы, которые захватили рейс 232. А ты должна внимательно слушать и верить мне. Ты ведь мне веришь?
Джина опять кивнула.
– Я ведь честно ответил тебе по поводу джаза, так?
Еще один кивок. И слабая улыбка. Хорошо. Значит, она его слушает.
– И, пожалуйста, сядь прямо, – попросил он, – чтобы я видел твои глаза. Сможешь?
Она подняла голову, и, когда Макс заглянул в ее бледное заплаканное лицо, усталое от груза невыносимой ответственности, у него опять сжалось сердце.
Она сидела совсем близко к нему, слишком близко, ее губы были всего в нескольких сантиметрах, но все-таки он не хотел, чтобы она отодвигалась. Тогда он не сможет обнимать ее.
– Когда Бабур Хаян приказывал Набулши заняться тобой, – начал Макс, – он сказал: «Ты знаешь, что надо делать». Это изнасилование было запланировано, еще до того как они захватили самолет. Они же считали тебя дочерью сенатора. Это было задумано как символический акт возмездия. Или политическое заявление, как ни дико это звучит. Это все равно случилось бы, Джина, как бы ты себя ни вела.
Макс видел, что она внимательно слушает его и пытается понять. Он смотрел ей прямо в глаза, взглядом приказывая поверить.
– А кроме того, – продолжая он, – они таким образом хотели спровоцировать нас. Им требовалось, чтобы начался штурм. В самолете была заложена бомба, и она должна была взорваться, когда отряд «морских котиков» захватит самолет, когда сами террористы уже будут мертвы, а мы решим, что победили. Ты знаешь об этом. Они уже устали ждать и готовы были умереть. Поэтому они и взялись за тебя, надеясь, что от переговоров мы перейдем к решительным действиям. И они знали, что в самолете установлены микрофоны и камеры. Это же ТПД – типовой порядок действий – на случай захвата террористами самолета. Так всегда делается. Я могу поклясться, что ты ничего им не выдала. И, если хочешь знать, ты осталась в живых только благодаря тому летчику, который бросился тебе на помощь. Они убили его и получили тело, которое можно было сбросить с самолета. Если бы им не подвернулся он, они убили бы тебя.
В глазах Джины мелькнуло сомнение. Она слишком долго жила с чувством вины и успела привыкнуть к нему.
– Тогда почему Хаян так разозлился, когда услышал, как я рассказываю тебе об их автоматах?
Господи, ну как же заставить ее поверить?
– Хочешь знать, что случилось бы, если бы он этого не услышал? Тогда он сказал бы тебе что-нибудь вроде: «Не смей смотреть на меня, когда говоришь со мной. Ты разве не знаешь, что женщина никогда не должна смотреть мужчине в глаза?». Ты бы опустила глаза и извинилась, а он бы закричал: «Так ты еще и улыбаешься? Они убивают наш народ, а тебе смешно?» И ты бы еще раз извинилась и, возможно, на секунду подняла на него глаза, а Хаян ударил бы тебя по лицу за непочтительность, и ты бы снова извинялась, но все это не имело бы никакого значения, потому что в конце концов он все равно сказал бы Набулши: «Ты знаешь, что надо делать». – Макс осторожно убрал волосы с ее лица. – Ты ровно ничего не спровоцировала, Джина. Ты это понимаешь?
Если и можно кого-то обвинять в том, что случилось, так только его самого, потому что это он не сумел настоять на том, чтобы штурм начался предыдущей ночью.
Джина кивнула, а потом сказала, словно прочитав его мысли:
– Если это не моя вина, если все равно это должно было случиться, значит, и не твоя тоже.
Теперь пришла очередь Макса кивать:
– Да. Правильно.
Джина тесно прижалась к нему, но взгляд у нее стал отсутствующим, словно она пыталась осмыслить все, что только что услышала.
– Тебе стоит еще походить к врачу, – посоветовал Макс, опять прижимаясь щекой к ее волосам. – Обсудить все это.
– Хорошо. – Она подняла голову, чтобы видеть его. – А тебе есть с кем все обсудить?
Он сразу же подумал об Алиссе. Ей он мог сказать больше, чем кому-либо другому. Но тоже не все. Далеко не все.
А сегодня днем он практически упаковал ее в красивую коробку, перевязал ленточкой и, словно подарок, вручил Сэму Старретту.
– Тебе надо найти кого-нибудь, – посоветовала Джина. – Кого-нибудь, с кем ты сможешь быть откровенным.
– Да, надо, – согласился Макс, прекрасно зная, что никогда этого не сделает. Потому что, прежде чем откровенно говорить с другом или хотя бы с психоаналитиком, ему надо научиться быть откровенным с самим собой…
Джаз Джакетт дотронулся до плеча Тома.
Тот поднял голову и увидел, что к ним приближается та самая сестра, которая провожала Келли в операционную.
Он вскочил на ноги. Это ведь значит, что все в порядке? Они бы ведь не прислали сестру, чтобы сообщить ему, что Келли умерла во время операции?
Он жадно вглядывался в ее лицо.
Стэн тоже встал со стула и положил руку на плечо Тома. Для сдержанного старшего офицера это был жест, равноценный объятию.
– Доктор просит вас подняться к нему, сэр, – объявила сестра.
Значит, операция завершилась.
Операция завершилась. Все хорошо. Теперь она справится.
Вот что он должен был услышать. А вместо этого его приглашают… Зачем? Чтобы сказать, что она умирает? Уже умерла?
Страх налетел так внезапно, что комната закружилась перед глазами, и Том едва устоял на ногах.
Джаз и Стэн силой усадили его на стул и опустили голову к коленям.
– Она жива? – сквозь грохот в ушах услышал он голос Джаза.
Пожалуйста, Господи! Пожалуйста…
– Разве вы еще не знаете? – сестра опустилась рядом с Томом на корточки, но все равно ее голое доносился откуда-то издалека. – Ох, простите, коммандер…
«Простите»? Слово, которое он больше всего на свете боялся услышать.
Келли мертва.
Том больше не пытался удержать ускользающее сознание.
9
– Эй, спящая красавица!
Том открыл глаза и увидел наклонившееся к нему встревоженное лицо Стэнли Волчонка.
– Ваша жена уже вернулась в палату, сэр, – укоризненно сказал он, – и доктор хочет, чтобы вы сидели рядом и держали ее за руку, а вы решили вздремнуть?
– Келли жива? – Наверное, он слишком быстро вскочил на ноги, потому что голова опять закружилась.
Подскочивший Джаз поддержал его.
– Ну вот, я же говорю тебе, что он ничего не слышал, – посмотрел он на Стэна. – Он успел услышать только «простите», а про то, что операция закончилась, – уже нет.
Сестра, стоящая рядом, смеялась и плакала одновременно.
– Она жива? – еще раз спросил Том, потому что хотел услышать это именно от нее. – С ней все в порядке?
Сестра вытерла глаза и кивнула:
– Доктору Кеньон удалось остановить кровотечение. Первые сутки будут, наверное, довольно тяжелыми, но мы все надеемся на лучшее. Еще раз прошу простить меня. Я думала, вы уже знаете. – Она засмеялась, прикрыв рукой рот: – Просто поверить не могу, что вы упали в обморок.
– Это был не обморок, – поправил ее Джаз. – У него просто закружилась голова.
– Это случается даже с лучшими из нас, – подхватил Стэн. – Недостаточное поступление кислорода в мозг.
Том закрыл глаза. Кровотечение остановлено. Келли жива. Спасибо тебе, Господи.
– Спасибо, – поблагодарил он сестру.
– Вот он и не удержался на ногах, – не унимался Стэн.
– В результате долгого недосыпания и сильного стресса, – кивнул Джаз. – И вообще, когда такой крупный мужчина, как командир, слишком резко встает на ноги, у него может закружиться голова.
– Я упал в обморок, – сообщил им Том.
– Просто ненадолго отключились, сэр – возразил Джаз.
– Вырубились, – уточнил Стэн.
Том опять попытался подняться на ноги, и они оба подхватили его под руки.
– Отведите меня к ней, – скомандовал он.
– Идите за мной, джентльмены. – Сестра пошла к лестнице.
– Эй, Сэм?
– Мм-м? – промычал Сэм, не отрывая лица от подушки. Он очень устал, но был совершенно счастлив.
– Я хочу спросить тебя кое о чем. – Алисса лениво пробежалась пальцами по его спине, и он зажмурился от удовольствия. – Насчет Мэри-Лу.
Сэм вздохнул, поднял голову и подпер подбородок кулаком. Так он мог на нее смотреть.
– А обязательно надо приглашать ее в эту комнату?
Алисса серьезно кивнула:
– Она и так здесь. А мне хочется прогнать ее отсюда раз и навсегда.
– Что еще ты хочешь услышать? – Он и так вроде бы почти все рассказал о своем браке и, главное, объяснил, что выбрал Мэри-Лу, только потому что она во всем была полной противоположностью Алиссы.
– Я хочу услышать, что ты спал с ней всего один раз – тот самый, когда она забеременела – и что ты был тогда совершенно пьян, и кончил через полминуты, и потом уснул, а она так и не смогла кончить.
Сэм засмеялся и поцеловал ее.
– Я бы с удовольствием сказал тебе все это, Алисса, но я решил, что больше не буду тебе лгать. Никогда.
Она кивнула и провела рукой по его волосам, потом пальцами зачесала их назад, потом растрепала так, чтобы он стал похож на Элвиса Пресли или на Микки Мауса или черт знает на кого. Сэм не мешал ей. Он понимал, что она делает это, чтобы не смотреть ему в глаза. Похоже, разговор будет непростой.
– Ты трахался с ней каждую ночь? – спросила Алисса.
Ох, Матерь Божья…
– Меня ведь вечно не было дома, поэтому – нет. Мы не особенно часто занимались сексом. А в последние месяцы и вообще не занимались. А когда и занимались… Это был только секс, Алисса.
– Ну, у нас с тобой тоже был «только секс», – вздохнула она. – Поэтому я все равно ревную.
Она ревнует. Сэм еще раз поцеловал ее. Может, сказать ей сейчас? Может, уже не слишком рано? Он начнет так: «А вот для меня это никогда не было «только сексом»…», а дальше, как пойдет.
– И я должна признаться, что еще сама не поняла, как отношусь к Хейли, – задумчиво произнесла Алисса. – Если Мэри-Лу сядет в тюрьму, девочка будет жить с тобой. Не знаю, как это отразится на твоей карьере…
– Какой карьере? – перебил ее Сэм. Она должна не хуже его понимать, что карьера в отряде «морских котиков» закончилась для него в тот самый момент, когда отпечатки Мэри-Лу были обнаружены на оружии террористов. После этого никто не позволит ему оставаться в спецназе. Может, это и несправедливо, но так и будет. «Морские котики» должны быть осторожны, выбирая себе жен.
А он не был. И теперь после всех этих лет более чем успешной службы ему грозит далеко не почетная отставка. А это чертовски обидно! И не только потому что найти хорошую работу будет непросто.
– Я думал, может, буду работать у Ноя. Перееду в Сарасоту, чтобы быть поближе к Хейли. – Сэм осторожно откашлялся. – А ты случайно не сможешь… ну, перевестись сюда?
Алисса молчала. Наверное, он, как всегда, чересчур поторопился.
– Для моей карьеры это был бы поворот не в лучшую сторону, – вымолвила она наконец.
О, черт! Об этом он даже не подумал.
– Да-а, – протянул Сэм. – Да, конечно. Извини. Иногда я становлюсь последним идиотом…
– Может, не стоит так спешить? – перебила его Алисса. – Ну, то есть… я хочу сказать, что… Сарасота не так уж далеко от Вашингтона.
Да, совсем близко. Всего тысяча миль. Но Сэм решил, что лучше промолчит. Алиссу и так явно беспокоит оборот, который принял их разговор.
А на что он в самом деле рассчитывал? Что она согласится стать его женой?
После случайного перепиха в дешевом мотеле?
Кроме того, замужество явно не входит в ее ближайшие планы.
А Сэму надо сосредоточиться на ближних целях. Совместный ужин. И не один, а много. Отношения, построенные на подлинных чувствах, а не на сексе.
Все в его руках. Вернее, будет в его руках, после того как его вышибут из шестнадцатого отряда. Он может даже переехать в Вашингтон, если потребуется. А почему бы и нет?
И не стоит даже пытаться объяснить Алиссе, как хреново ему делается от одной только мысли, что она будет продолжать работать с Максом, который, как недавно выяснилось, тоже не прочь на ней жениться. «Милая, забей на свою карьеру и уволься из лучшего отдела ФБР, потому что я на крышу лезу от ревности к твоему шефу, с которым ты даже не спишь!»
Нет, таким способом он ее никогда не завоюет.
– Сэм, – Алисса попробовала пошевелиться под его тяжестью. – Господи! По-моему что-то с презервативом… Он не протекает?
Черт, только этого не хватало! Сэм опустил руку, чтобы проверить – презерватив все еще был на месте и, кажется, не протекал. На всякий случай он осторожно приподнялся, перекатился на бок и увидел…
– Мать твою! – не веря своим глазам, прошептал он. Алисса испуганно уставилась на порванную, бесполезную резинку.
– Бог мой! – ахнула она. – Ну и не везет тебе с безопасным сексом!
Она вскочила и бросилась в ванную, и Сэм отправился за ней.
– Может, на этот раз не повезло не мне, а тебе?
Алисса включила душ.
– Нет, в самом деле, Роджер, может, нам с Мэри-Лу стоит устроить семинар и обменяться опытом?
Она была очень расстроена, и, конечно, Сэму не стоило смеяться. Он немного покашлял и представил себе, что Алисса от злости не захочет разговаривать с ним еще полгода.
После этого смеяться сразу же расхотелось.
– Я в том смысле, что это же был твой презерватив и…
– Так это я виновата? Сними с себя эту гадость! – она быстро протянула руку и сдернула с него остатки латекса.
– Эй, поосторожнее! – испугался Сэм и запоздало отскочил в сторону. – У меня же там травма!
– И сейчас как раз самый опасный период цикла, – пожаловалась Алисса сквозь стиснутые зубы и с отвращением бросила рваную резинку в корзину для мусора. – Если бы я хотела забеременеть, то выбрала бы как раз эту ночь.
– А ты хотела? – спросил он, не успев подумать.
Лицо Алиссы так исказилось от ярости, что Сэм пожалел, что у него нет фотоаппарата. А может, и хорошо, что нет.
– Угадал, Сэм. Именно этого я и хотела. Все женщины пытаются от тебя забеременеть. И мечтают выйти за тебя замуж, потому что всем известно, какой ты прекрасный муж и заботливый отец.
О, черт! Зачем она так? Сэм сжал зубы, чтобы наружу не вырвался ни один из пришедших на ум язвительных ответов. Если он не сдержится сейчас, между ними опять начнется бесконечная война, в которой не может быть победителей. Он не хочет этого. Нет, нет и нет!
Вместо этого он попробует сначала думать, и только потом – говорить. Давай, Старретт! У тебя ведь имеются мозги? Вот и воспользуйся ими.
И нельзя забывать того, что ему теперь известно об Алиссе. Все дело в том, что она подпустила его слишком близко к себе и теперь, наверное, смертельно напугана.
– Думаю, я заслужил это, – тихо пробормотал он. – Я понимаю, что не должен был это спрашивать. Ну, в смысле: «А ты хотела?». Тебе, наверное, показалось, что я тебя обвиняю. Но просто… Я знаю, ты умная взрослая женщина, но эти презервативы в твоей косметичке… Я, когда увидел их, то подумал: интересно, это те же самые, что были в Казбекистане? Тогда мы тоже воспользовались твоими, и я помню, что они были точно такими же. Я понимаю, что это еще ничего не значит, и ты сама, конечно, знаешь, что у них есть срок годности, но…
– Боже милостивый! – Алисса растерянно опустилась на край ванны. – Я знала, что они старые, поэтому пару месяцев назад купила новую упаковку и заменила… Или нет? Мне казалось, что заменила, но… – Она виновато посмотрела на Сэма. – Это моя вина.
Он присел рядом с ней:
– Неважно, чья это вина. Если занимаешься с кем-то сексом… любовью, то надо быть готовым к возможным последствиям. Так устроена жизнь.
– И что ты хочешь этим сказать? Что, если я залетела, ты на мне женишься? Спасибо, не надо. Я не хочу. Благодарю вас, сэр.
Сэм и сам уже понимал, что брак с ним отнюдь не является пределом ее мечтаний. Он вздохнул:
– Я хочу сказать, что не стал бы заниматься с тобой любовью, если бы мысль о том, что мы поженимся и у нас будут дети, казалась мне неприемлемой.
Алисса с уважением посмотрела на него:
– Это очень… зрелый подход.
Он пожал плечами:
– Надеюсь, прошедшие годы хоть чему-то меня научили. – Он отвернулся от нее и уставился на кафельный пол, потому что не хотел, чтобы Алисса заметила обиду в его глазах. – Осталось еще научиться спрашивать своего партнера, чувствует ли он то же, что и я.
Пар от горячей воды уже заполнил всю ванную. Сэм поднялся.
– Ну, залезай под душ. Хотя, насколько мне известно, это не помогает. Я что-то слышал о таблетках «экстренного применения», которые надо принимать утром после акта. Вроде бы они вызывают гормональный всплеск, и в результате предотвращают беременность. Сможешь достать такие?
Алисса, все еще не двигаясь, сидела на краю ванны.
– Да, хорошая мысль, – кивнула она. – Утром позвоню своему врачу.
– Отлично. – Он шагнул к выходу.
– Сэм.
Он обернулся.
Алисса уже встала. Она была совершенно голой и очень красивой, и Сэм решил смотреть только на ее лицо. Незачем мучить себя. Все равно он не станет больше спать с ней. Не станет, до тех пор пока не почувствует, что она готова провести с ним вместе всю оставшуюся жизнь.
– На самом деле я не думала того, что сказала о тебе как об отце и муже.
– Да? – он пожал плечами. – А мне показалось, что думала.
– Не думала. Прости меня. Я просто очень расстроилась и…
– Все нормально. Правда. Я даже не представляю, как это – быть женщиной и пережить подобный стресс. Наверное, очень тяжело.
Алисса кивнула, не сводя с него глаз. В отличие от Сэма она не старалась смотреть только на его лицо.
Он стоял как истукан и не мог ничего поделать со своим телом, которое самым подлым образом предавало его. Очевидно, центральная нервная система еще не успела донести информацию о том, что он не собирается спать с Алиссой, до отдаленных органов.
Алисса чуть смущенно откашлялась:
– Ну вот. Раз уж я все равно приму завтра эту таблетку… – Она поглядела на душ, а потом – опять на Сэма. – Ты не хочешь?..
Вот тут-то и надо была сказать «нет» и гордо удалиться. Сохранить верность своим принципам, черт бы их побрал.
– В смысле, без презерватива? – услышал он собственный голос.
Алисса пожала плечами:
– Раз худшее уже все равно случилось, и с этим ничего не поделаешь… – Она протянула руку и улыбнулась ему. – Ты идешь?
Сэм на секунду представил себе, как она удивится, когда он скажет «нет». И на этом его решимость закончилась.
– Да, – сказал он и, подхватив ее на руки, шагнул в душ.
Джина первой нарушила молчание.
– Неужели тебе так уж тяжело вот так сидеть рядом со мной? – спросила она, отстраняясь и заглядывая Максу в глаза.
Он не стал лгать.
– Да, тяжело. – К собственному ужасу, Макс почувствовал, что глаза наливаются слезами. – Это заставляет меня желать… – Он не решился договорить: «тебя». Как заставить ее понять? – Я знаю, ты думаешь, меня останавливает наша разница в возрасте. Да, меня это действительно смущает, Джина, но если бы дело было только в этом, я смог бы справиться. Дело в другом.
– В переносе эмоций, – глухо подсказала она.
– Да. В переносе эмоций. Мы с тобой встретились в экстремальной ситуации. Я оказался единственной ниточкой, связывающей тебя с нормальным миром. У тебя не оставалось выбора – ты была вынуждена доверять мне. Ты должна была делать то, что я тебе говорил, ты должна была слушаться – и я стал для тебя всем. Твоим отцом, твоим спасителем, твоим богом.
– Моим другом, – добавила Джина. – И моим любовником, если бы только мы оба смогли расслабиться и довериться своим чувствам. – Она негромко рассмеялась. – Хотя наши шансы расслабиться выражаются, наверное, отрицательным числом. Мы – два самых напряженных человека на свете. Представляешь, что будет, если мы окажемся в одной постели? Не знаю, чья голова не выдержит и лопнет первой. И, честно говоря, я не прочь это выяснить.
Максу хотелось закричать и сломать какую-нибудь мебель. Вместо этого он продолжал голосом полузадушенного человека:
– А теперь подумай сама, как после ситуации, в которой я являлся для тебя всем, в которой ты, разумеется, любила меня, потому что от меня зависела твоя жизнь, я могу перейти к сексуальным отношениям и не думать при этом постоянно, что злоупотребляю твоим доверием.
– А ты не думай, – возразила Джина, – потому что это не так. Правда, Макс. Причем здесь перенос эмоций? Это же случилось несколько лет назад.
– Не знаю, – признался он.
– Это не так, – повторила Джина. – И ты не злоупотребляешь моим доверием. Я сама этого хочу. – И она поцеловала его.
Он должен был ожидать этого. А чего еще, черт возьми, можно ожидать, если они устроились на полу и он чуть ли не усадил ее к себе на колени?
И все-таки Джина со своим нежным ртом, закинутыми ему за шею руками и мягкой грудью застала его врасплох.
Да еще и толкнула так, что Макс потерял равновесие. Иначе, зачем ему падать на спину, увлекая ее за собой? Ведь не мог же он сделать это намеренно?
Не мог. Но почему-то его руки обнимали ее, язык проник в горячую глубину ее рта, а шея сама повернулась так, чтобы целоваться стало удобнее.
Какое-то безумие.
Безумие вдвойне, потому что он это понимал, но ничего не делал, для того чтобы остановиться.
Макс прикасался к ней осторожно и бережно. Он ire хотел пугать Джину. Он боялся, что, если прижмет ее к себе чуть сильнее, она вдруг застынет в его объятиях, а потом напряжется, задрожит и в панике начнет вырываться.
А может, в этом спасение? Если у него самого не хватает сил остановиться, нужно сделать так, чтобы остановилась Джина.
