Текст книги "Дом под саваном"
Автор книги: Сьюзан Ховач
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Когда я прибыл сюда, меня удивило твое отсутствие в доме, – сухо произнес он и протянул руку в сторону камина. – Присядем.
Я села на край стула с высокой спинкой и сплела руки на коленях. Мое сердце громко стучало; я старалась не выдавать своего волнения.
– Элис сказала мне, что утром ты провела с ней некоторое время, – сказал он. – Вижу, ты последовала моему совету.
Я принялась подробно рассказывать о моем общении с Элис. Он слушал внимательно. Когда я замолчала, не зная, что еще я могу сказать, он произнес:
– Расставшись с Элис, ты, кажется, отправилась гулять с Недом.
– Да, мы ходили в Хэролдсфорд. Отнесли еду матери Элис. Но как ты...
– Эстер видела, как вы уходили.
Мы помолчали. Меня возмутило, что Эстер шпионила за мной, но я сумела прикусить язык и не выдать своих чувств.
– Понятно, – сказала я.
– Ты помнишь, что я запретил тебе ехать с Недом в Рай?
– Помню.
– Наверное, ты уже поняла, что я не хочу, чтобы ты общалась с ним.
– Я догадалась об этом.
– Однако ты отправилась в Хэролдсфорд вместе с ним!
– Это произошло случайно.
Я объяснила, как все было.
– Я не думала, что ты будешь против, – добавила я, – иначе я бы не пошла.
– Я не хочу, чтобы тебя видели в его обществе, – резко сказал Аксель. – У Неда плохая репутация, особенно в отношении девушек твоего возраста, он вступает в контакт с людьми, от которых тебе следует держаться подальше. Ты забываешь, что теперь ты – хозяйка Хэролдсдайка, а не простая школьница, к чьим проделкам можно относиться снисходительно.
– Я отлично сознаю, что являюсь хозяйкой Хэролдсдайка, – ледяным тоном промолвила я. – Это ты забываешь, что Нед – твой сводный брат и по всем общественным канонам может сопровождать меня во время короткой сельской прогулки.
Я, конечно, здорово разозлилась, иначе я не осмелилась бы говорить с ним подобным образом. На мгновение моя дерзость вызвала у него растерянность, я заметила, что глаза Акселя слегка округлились, затем он стал, как обычно, бесстрастным, далеким.
– Он мне не родственник.
– Знаю, – сухо сказала я, – но людям это неизвестно, поэтому в их глазах он является подходящим эскортом.
Слезы резали мои глаза; я встала и быстро направилась в спальню.
Он тотчас проследовал за мной и закрыл дверь комнаты.
– Тем не менее у меня есть причины не желать твоего общения с Недом. Советую тебе прислушаться к моим словам и избегать его компании.
Слезы не позволяли мне говорить. Я ужасно разволновалась. Я была бы рада побежать к моей матери за утешением. Это желание лишь напомнило мне о том, что она мертва. Слезы текли по моим щекам; я посмотрела в окно, отвернувшись от чужого мне человека; я изо всех сил старалась скрыть потерю самообладания.
– Ты слышала, что я сказал? – резко спросил Аксель.
Я кивнула.
– Тогда я хочу, чтобы ты дала мне обещание вести себя так, как я сказал.
Мне не удалось заговорить. Секунды тянулись медленно.
– Я жду, моя дорогая.
Я затряслась в плаче. Жалея себя, закрыла глаза. Внезапно его рука легла мне на плечо; Аксель произнес с неожиданной нежностью в голосе:
– Извини меня. Я вижу, что был слишком резок.
К моему стыду, я позволила ему прижать меня к себе, уткнулась лицом в грудь Акселя; его пальцы гладили мои волосы.
– Но ты казалась такой гордой и независимой! – сказал он. – Я не понимал...
Я отвернулась, справившись со слезами.
– Дело не в твоей резкости, – с каменным лицом заявила я. – Просто я вдруг вспомнила о смерти моих родителей, меня охватило чувство горечи. Извини, что я не сумела скрыть свои переживания. А теперь, если ты позволишь, я переоденусь к обеду.
Молча поклонившись, он ушел в свою гардеробную. Я подождала, когда он позовет своего лакея, но в помещении царила тишина.
Я все еще стояла у окна, когда через несколько минут Аксель вышел из гардеробной и заговорил со мной.
От удивления я вздрогнула.
– Я забыл сообщить тебе. Я пригласил Шерманов пообедать у нас завтра. Джеймс Шерман, как ты помнишь, был юристом моего отца.
– Очень хорошо, – отозвалась я более официальным тоном, чем хотела. – Я прослежу за необходимыми приготовлениями. Сколько гостей будет?
– Всего пять человек. Сам Шерман, его жена, дочери и брат Чарльз.
– Значит, пятеро. Спасибо.
Возникла пауза. Нас разделяла пропасть.
– Хочу задать тебе один вопрос о Неде, – тихо сказал Аксель, – и больше мы не будем касаться этой темы. Он говорил тебе что-нибудь о Родрике?
Я посмотрела на Акселя. Его лицо было настороженным, но я не могла понять, что выражают глаза моего мужа.
– Нет, – сказала я; поняв, что он вряд ли мне поверит, я добавила: – Он лишь упомянул его. Сказал, что очень любил Родрика.
– Понятно, – Аксель повернулся, собираясь уйти.
– Почему ты спрашиваешь? – произнесла я. – С Родриком связана какая-то тайна?
– Мне о ней не известно, – бесстрастно сказал Аксель и удалился в гардеробную.
Обед подали в четыре; уже смеркалось, дождь барабанил по подоконникам. Войдя в столовую с Акселем, я обнаружила там Мэри, сидевшую в безвкусном фиолетовом платье с объемными набивными рукавами, подчеркивавшими полноту ее рук. Спустя мгновение появился Нед; он был чистым, опрятно одетым; Аксель, пристально посмотрев на юношу, похоже, не нашел в его внешнем виде недостатков. За Недом в столовую вошла Эстер. Она выглядела превосходно в черном атласе, траурный цвет был ей к лицу, платье отлично сидело на женщине. С трудом верилось, что она – мать взрослых сыновей. Она с любопытством посмотрела на меня, словно пытаясь понять, отругал ли Аксель свою жену за прогулку с Недом. Я улыбнулась с некоторой холодностью, чтобы она осознала, что я легко пережила это вмешательство в мои дела. Мой взгляд выражал гнев и презрение.
Наконец в столовой появились Вир и Элис; я как можно быстрее прочитала молитву, и мы приступили к еде.
Вскоре я заметила мрачность Вира, но, лишь когда подали второе блюдо, я поняла, что он и Аксель не разговаривают друг с другом. Элис, напротив, держалась непринужденно. Мы поговорили о ее матери. Мэри, как обычно, держалась замкнуто, почти не раскрывала рта. Нед, похоже, хотел как можно быстрей покончить с едой. На другом конце стола Аксель какое-то время поддерживал светскую беседу с Эстер, но в целом это был тихий обед. Я обрадовалась, когда он закончился, и женщины покинули столовую.
Поднимаясь по лестнице в гостиную, я услышала, как Эстер спросила Элис:
– Вир поссорился с Джорджем?
– Сегодня в Рае возникли проблемы, – ответила Элис.
Они не смогли продолжить обсуждение этой темы, поскольку мы все оказались в гостиной.
Через десять минут я извинилась, сославшись на усталость после долгого дня; я действительно испытывала необычное утомление – наверно, из-за того, что все утро выслушивала наставления Элис по части ведения хозяйства. Оказавшись у себя, я позвала Мари-Клер, тщательно привела себя в порядок и в шесть часов легла на большую двуспальную кровать.
Сначала я думала, что смогу легко заснуть, однако, хотя вскоре мои конечности стали теплыми и расслабились, мой мозг не прекращал активно работать; я начала беспокойно переворачиваться с боку на бок. Я думала об отношениях Акселя с Эстер; ни один аспект этой проблемы не ускользнул от моего внимания. Эстер, вероятно, была старше Акселя не более чем на двенадцать лет; она была хороша собой, обладала жизненным опытом и хитростью. Скучая в браке, она заводила при возможности любовников. Наверно, пасынок с его космополитическим воспитанием внес в ее жизнь приятное разнообразие.
И Аксель, на словах уважавший отца, позволил себе эту связь. Несомненно, его привлекла зрелость Эстер. Он был ближе к ее покорению, нежели к моему.
Я представила его приезд на прошлое Рождество в Хэролдсдайк, мгновенно возникшую связь, вспыхнувший после разоблачения скандал. Я почти слышала густой голос Роберта Брэндсона: «Я составил новое завещание, отписал все тебе, но я аннулирую его! Ты не получишь ни пенни из моих денег, ни камня от Хэролдсдайка!» Потом Родрик мог стать идеальным козлом отпущения. Мертвый, он не мог доказать свою невиновность. Аксель уехал за ним в туман и нашел на болоте только его коня и шляпу.
Во всяком случае, так он сказал.
Я села; на лбу у меня выступил пот; дрожащими руками я зажгла лампу.
Конечно, эта связь закончилась после трагедии; Аксель, несомненно, понимал, что в подобной ситуации нельзя создавать почву для слухов. Он достаточно умен, чтобы не прикасаться к Эстер и сейчас.
А если он любит ее? Было очевидно, что он не любил меня. Он охотно демонстрировал свою нежность, но о любви не могло быть и речи. Я тоже не любила его. Это был брак по расчету. Он и должен был оставаться таким. Кто в наше время женится по любви? Только дураки. Или нищие. Или редкие счастливцы.
Я поднялась с кровати; у меня саднило в горле. Чтобы спастись от сырости и холода ноябрьской ночи, я надела теплый шерстяной халат. В соседней комнате догорал камин; я пошевелила кочергой головешки, положила на решетку щипцами новый кусок угля. Посидела на ковре, глядя на языки пламени. Возникли бы в моей голове подобные мысли, если бы мы с Акселем любили друг друга? – спросила себя я. Возможно, если бы я знала, что он любит меня, я бы не стала думать о прошлом. Я бы даже пожалела Эстер, чья молодость осталась позади, а привлекательность, спасавшая от скучного вдовства, таяла с каждым днем. Ничто не имело бы значения, если бы Аксель хоть немного любил меня, если бы я не чувствовала себя так одиноко...
Я встала, вышла в коридор, прошла по лестнице. Из гостиной доносились голоса, и я поняла, что там кто-то есть, однако это были женские голоса, следовательно, мужчины, очевидно, еще оставались в столовой.
Я без определенной цели спустилась в безлюдный холл, прошла в салон, находившийся рядом с библиотекой, где почти год назад погиб Роберт Брэндсон. На столе горели свечи; в камине полыхал огонь, согревавший комнату. Услышав голоса, доносившиеся из соседней комнаты, я замерла. Я знала, что мне не следует подслушивать, но не могла справиться со своим любопытством. Наконец, отбросив сомнения и стыд, я закрыла за собой дверь салона, на цыпочках прошла к окну и села на диван, стоявший между двумя длинными шторами возле двери, которая соединяла смежные комнаты. Эта дверь была, конечно, закрыта, но звуки легко проникали сквозь щели. Я поняла, что Элис и Мэри слышали каждое слово, произнесенное Родриком и отцом во время их ссоры в прошлый сочельник.
– Будь ты проклят, – тихо, но отчетливо сказал Вир. – Будь ты проклят, Джордж.
– Ты можешь проклинать меня, сколько угодно, – промолвил Аксель с ледяным презрением в голосе. – Можешь взывать к богам хоть вечно, но это не изменит моего решения. Когда я уезжал отсюда после папиной смерти, душеприказчики разрешили тебе управлять Хэролдсдайком и поместьем в течение года или до того времени, когда я выполню условия моего вступления в права наследования. Ты командовал здесь почти год. И что произошло? Ты превысил установленную законом норму кредитов, потерял деньги и затеял сельскохозяйственные эксперименты, которые самый просвещенный агроном назвал бы крайне опасными. Как мы могли сегодня видеть, душеприказчики весьма обеспокоены этим, и их можно понять. Я тоже испытывал бы чувство тревоги, если бы мне пришлось объяснять расходы этого финансового года по Хэролдсдайку. Я надеялся на твою помощь в использовании угодий, но теперь мне придется пересмотреть этот вопрос. Очевидно, ты разбираешься в финансах не лучше Родрика.
– Не сравнивай меня с Родриком! – Вир в ярости повысил голос. – Господи, я достаточно страдал от таких сравнений при его жизни, чтобы терпеть их сейчас, когда он умер! Так было всегда – лишь я один болел душой за Хэролдсдайк и хотел сделать землю более плодородной. Какие шансы проявить себя были у меня, если упрямый отец запрещал всякие перемены? Он никогда меня не слушал! Никто меня не слушал! Родрик был тут всем – а что он делал? Только упускал возможность и тратил деньги на свои идиотские выходки! Но Родрик был бесценен, неприкасаем! Папа слушал его, а меня – никогда. Он смотрел сквозь пальцы на проделки Родрика, но не простил мне моей женитьбы. Осыпал Родрика деньгами, которые шли на развлечения, а мне приходилось выпрашивать средства на хозяйство.
– Меня не интересуют, – ледяным тоном перебил его Аксель, – твои прошлые обиды. Меня волнует то, что за последний год ты потерял много денег.
– Их можно вернуть. Это временные потери, они будут с лихвой возмещены в следующем году. Я по-прежнему считаю мои методы весьма перспективными.
– К сожалению, тут наши мнения расходятся.
– Господи! – закричал Вир так громко, что его голос, должно быть, разнесся по всему дому. – Почему я всегда должен просить? Я устал просить! Будь у меня деньги, клянусь, я бы бросил вас всех, купил землю и создал собственную ферму!
—Я могу лишь выразить сожаление по поводу того, что отец не оставил тебе наследства, но у него явно были на то причины...
– Я не нуждаюсь в твоем сочувствии! У меня были бы деньги, если бы папа не переписал завещание, скрыв от всех свое намерение оставить Родрика без гроша.
– Пожалуйста, – сказал Аксель, – будь реалистом и не фантазируй, что могло случиться при других обстоятельствах. Деньги и Хэролдсдайк принадлежат мне, но я хотел в некоторой мере поделиться с тобой тем и другим и позволить тебе использовать угодья по твоему разумению. Однако если мое великодушие оборачивается значительными финансовыми потерями...
– Ты не можешь делать выводы по результатам одного неудачного года!
– Думаю, дело не только в невезении.
– Что ты знаешь о сельском хозяйстве? Как можешь судить? Я вкалывал, как проклятый. Ни одно место на земле не дорого мне так, как Хэролдсдайк! И теперь появляешься ты и заявляешь мне, что я преднамеренно загубил твои деньги...
– Ерунда. Я просто не одобряю дальнейшие агрономические эксперименты и отказываюсь субсидировать неиспытанные и опасные методы.
– Кто ты такой, чтобы судить об этом? Что знаешь о сельском хозяйстве? Вправе ли ты принимать решения, способные повлиять на будущее Хэролдсдайка?
– Мой дорогой Вир! – сказал Аксель, испытывая раздражение. – Хэролдсдайк – мой! Деньги – мои! Я имею право голоса.
– Да! – закричал Вир. – Хэролдсдайк и деньги принадлежат тебе, потому что папа в приступе безумия переписал завещание в твою пользу и умер, не успев снова изменить его!
Возникла напряженная пауза. Затем Аксель негромко произнес:
– На что ты намекаешь?
– Ни на что! Тебе повезло, что папа умер именно в тот день – и что Родрик не успел ответить своим обвинителям!
– Не хочешь ли ты сказать, что...
– Я хочу сказать лишь то, что говорю!
– Тогда следи за своими словами, Вир, потому что, как любой джентльмен, я не стерплю клевету. К счастью, я способен отплатить за нее весьма серьезным образом.
Тишина затянулась, стала невыносимой.
– Помни, – сказал Аксель, открывая дверь, ведущую в холл, – я услышала щелчок, – что ты и твоя семья, вы живете здесь, пока я это разрешаю. И ни секундой дольше.
Дверь захлопнулась; Аксель направился к лестнице, вскоре его шаги стали не слышны. Я собралась отодвинуть штору и встать с дивана, но вдруг дверь, соединявшая библиотеку с салоном, открылась, и в комнату вошел Вир.
Он не видел меня: я скрывалась за длинной шторой. Вир хлопнул дверью, и струя воздуха пошевелила материю. Я отыскала щель между шторами и, замерев, принялась наблюдать за Виром.
Он взял графин и налил себе вина. Через минуту, опустошив бокал, плеснул в него новую порцию. Затем опустился в кресло около камина и обхватил голову руками. Я ждала, затаив дыхание и надеясь, что он уйдет, но Вир продолжал неподвижно сидеть у камина. Меня охватило беспокойство. Как долго он будет находиться здесь? Если Аксель отправился в наши комнаты, он обнаружит мое отсутствие и удивится, почему я не возвращаюсь.
Допив вторую порцию вина, он налил себе третью, но тут его отвлекли. Дверь открылась, и я увидела сквозь щель появившуюся в комнате Элис.
– Что случилось? – спросила она; ее деревенский голос звучал сейчас более жестко и твердо, нежели прежде. – Что он сказал?
Вир снова сел в кресло, его тело было обмякшим. Внезапно я поняла, что Элис сильнее своего мужа.
– Ничего хорошего.
Вир отпил вина. Элис села на подлокотник и положила руку на плечо мужа.
– Он погасит долги, но впредь будет давать деньги только на самое необходимое. Меня ждет роль управляющего.
Лицо Элис окаменело.
– Повтори мне в точности, что он сказал.
Вир повторил слова Акселя, не упустив ничего. Замолчав, он посмотрел на графин, стоявший на серванте. Элис забрала бокал у мужа и сама налила вина. Я заметила, что она за спиной у мужа разбавила вино водой из кувшина.
– Ну, – она подала ему бокал, – у нас по-прежнему есть крыша над головой.
– Временно.
Вино делало его мрачным и безучастным. Сидя в большом кресле, он казался тенью.
– Жаль, – сказала Элис, – что ты потерял самообладание и обвинил его в убийстве.
– Я этого не делал! Я лишь сказал...
– Он воспринял это как обвинение, верно?
– Ну...
– Тебе следует быть более осторожным, – сказала Элис. – Не буди спящую собаку. Все считают, что твоего отца убил Родрик. Для нас небезопасно возрождать старые обиды и злобу. Если ты снова заденешь Джорджа...
– Клянусь, у него был роман с мамой. Мне известно, что означает тот взгляд, который она бросила на него в прошлом году... Вдруг папа все узнал и пригрозил...
– Не вороши прошлое, дорогой. Если твоя мать и хотела сделать Джорджа своим любовником, это еще не значит, что у тебя есть доказательства существования этой связи и того, что он убил своего отца. Если ты начнешь копаться в прошлом, кто знает, что произойдет? Вдруг кто-то узнает, что в тот день ты вернулся в Хэролдсдайк не в то время, которое ты назвал, а раньше? Ты сказал мне, что сразу прошел в нашу комнату и прилег отдохнуть, но я не видела тебя, и никто не видел. Вдруг кто-то видел тебя входящим в дом до смерти твоего отца? Если возможный свидетель заговорит, ты, продолжая обвинять Джорджа в совершении убийства...
– Кто мог меня видеть?
Вир занервничал; вино пролилось на ковер.
– Никто меня не видел!
– Тебя могла видеть Мэри.
– Тогда она сказала бы об этом раньше.
– Возможно.
– К тому же, – натянуто засмеялся Вир, – у меня не было мотива для убийства отца.
– Не было мотива, дорогой? Люди могут с этим не согласиться. Он знал, что это ты, а не Родрик, сотрудничал с французскими контрабандистами.
Бокал выскользнул из пальцев Вира и разбился на мелкие осколки. Бледное лицо Вира стало пепельным.
– Он об этом не знал!
– Ему сказал Родрик. Отец обнаружил контрабанду в сарае за тридцатиакровым полем...
– Знаю, но он подозревал Родрика! Не меня! Он считал это очередной проделкой Родрика. Он не догадывался, что его скупость заставляла меня с помощью контрабанды добывать деньги на мои эксперименты.
– Да, дорогой, – сказала Элис, – он подозревал Родрика, но Родрик отверг обвинение. Из-за чего, думаешь, они поссорились? В конце концов отец почти поверил ему, хотя и не полностью. Он закричал: «Никто из вас ничего не получит по моему новому завещанию! Вы оба для меня больше не существуете!» «Ну и черт с тобой, – отозвался Родрик, – меняй завещание – мне плевать!» Он, конечно, не знал, что отец днем ранее уже переписал завещание и оставил все Джорджу. Думаю, Роберт Брэндсон что-то заподозрил, обнаружив двумя днями ранее контрабанду в сарае.
– Боже! – дрожащим голосом произнес Вир. – Почему ты не сказала мне раньше, если знала это?
– Я не хотела тебя волновать, дорогой. Не видела в этом смысла. Хотела избежать лишних разговоров. Боялась, что подозрения упадут на тебя. Было очевидно, что виновен Родрик.
– Ты действительно считаешь, что он виновен?
– Вероятно, да, дорогой. У него был мотив, он находился с твоим отцом в библиотеке, они оба вышли из себя.
– Бог свидетель, я не любил Родрика, но, по-моему, он не был настолько глупым, чтобы уничтожить источник своего дохода.
– Он не знал, что отец уже изменил завещание и отписал все Джорджу. Он надеялся получить наследство.
– Верно... Но если Джордж знал, что завещание изменено в его пользу? Из всех нас лишь он один выиграл от смерти папы.
– Ты тоже, дорогой. Если бы Роберт Брэндсон остался в живых, он сообщил бы властям Рая о твоих связях с французами.
– Господи...
– Пусть все остается, как есть. Послушай моего совета. Не вороши прошлое. Что бы ни случилось тогда, это не изменит настоящего: мы живем здесь лишь по милости Джорджа. Поссорившись с ним, мы останемся без крыши над головой.
– О, Элис, Элис...
Он повернулся к ней в отчаянии; я увидела, что она обняла Вира, точно ребенка, погладила его волосы; он уткнулся лицом в ее грудь.
– Ну, ну, дорогой, – сказала Элис, подобным тоном она обращалась сегодня в детской к своему сыну. – Ну, ну, мой любимый...
– Я чувствую себя таким беспомощным, несостоятельным.
– Не говори так...
Они помолчали; она по-прежнему обнимала прильнувшего к ней Вира. Потом он поднял голову и поцеловал Элис в губы. Атмосфера изменилась. В их объятиях появилась такая горячая страсть, какую я никогда не наблюдала между мужем и женой. Я смущенно отвела взгляд в сторону. Одновременно я увидела бессмысленность и пустоту моего брака. Мне захотелось покинуть комнату. Внезапно Вир сказал:
– Я не могу выносить неустойчивость моего положения! Что ждет наших детей? Если мы останемся здесь, то ты будешь бесплатной экономкой, а я – простым управляющим. У наших детей тут нет будущего. Дети Джорджа унаследуют Хэролдсдайк.
– Если у Джорджа будут дети, – сказала Элис. – В противном случае Хэролдсдайк достанется нашим детям.
– Почему бы Джорджу не завести детей? Он здоров и силен, девушка молода. Возможно, она уже беременна.
– Думаю, нет, – сказала Элис. – Пока нет.
– Значит, это скоро произойдет.
Он закрыл лицо руками.
– Я не знаю, что мне делать, – глухо произнес Вир и затем рассерженно поднял голову. – Зачем Джорджу это наследство? У него есть деньги и собственность в Вене! Он никогда не проявлял интереса к Хэролдсдайку! Если бы он не выполнил условие завещания и не женился на англичанке, поместье унаследовал бы Стивен, а я был бы назначен до совершеннолетия сына доверительным собственником.
– Бесполезно говорить об этом сейчас, дорогой, когда Джордж добился права на наследство, выполнив условия завещания.
– Если девушка забеременеет, это конец всех наших надежд! Будь проклят Джордж Брэндсон!
– Не отчаивайся, дорогой! Ты так легко падаешь духом. Может произойти многое. Даже если она забеременеет, ребенок может умереть. Или случится выкидыш. Или она окажется бесплодной. Или умрет.
Мне стало холодно в этой теплой комнате. Кровь заледенела в жилах, рот пересох.
– Ты всегда такая спокойная, – сказал Вир, и мне показалось, что его голос донесся откуда-то издалека, – такая разумная... Не знаю, что бы я делал без тебя. Честное слово, просто не знаю, что бы я делал, если бы в такие минуты рядом со мной не было тебя...
Они поцеловались. В комнате стало тихо. Я посмотрела в окно и увидела свое отражение. На белом лице выделялись темные глаза.
– Пойдем наверх, мой любимый, – сказала Элис. – Ляжем в постель. Не стоит сидеть здесь.
Он послушно поднялся. Свет упал на его осунувшееся лицо, потом Вир шагнул в тень, и я увидела только блеск его волос. Он направился вслед за Элис к двери.
Они ушли; я осталась одна.
Услышанное так напугало меня, что мне пришлось сесть и отпить вина из графина. Даже после этого я с трудом овладела моими дрожащими конечностями. Наконец я нашла в себе силы вернуться наверх; я осторожно выбралась из салона и прошла через холл к лестнице.
Наверху в коридоре было темно; я неуверенно зашагала к нашим комнатам. Добравшись до двери нашей гостиной, я испытала такое облегчение, что едва не рухнула за порог. Открыв дверь, я тотчас замерла. Перед камином рядом с Акселем стояла Эстер. Даже находясь в сильном волнении, я заметила, что женщина чем-то сильно рассержена.
– Проклятая девчонка, – произнесла Эстер, когда я открыла дверь и застыла у порога.
Они оба повернулись в мою сторону.
Мы молча посмотрели друг на друга.
– Это ты, дорогая, – Аксель шагнул ко мне. – А я уже начал волноваться, не случилось ли что с тобой.
Втянув меня в комнату, он запечатлел на моем лбу поцелуй.
Я увидела через его плечо, что Эстер закусила губу.
– Я должна идти, – внезапно произнесла она. – Извините меня. Спокойной ночи вам обоим.
– Спокойной ночи, Эстер, – вежливо сказал Аксель и открыл перед женщиной дверь.
Я тихо пожелала ей спокойной ночи. Эстер молча прошла мимо нас в коридор.
Аксель снова закрыл дверь; мы остались одни.
– С тобой все в порядке? – спросил он, очевидно, гадая, что заставило меня расхаживать по дому в халате и с распущенными волосами. – Ты немного бледна.
– Я не могла заснуть.
Я прошла мимо него в спальню.
– Я спустилась вниз за бокалом вина в надежде, что оно усыпит меня.
– Ты нашла вино?
– В столовой есть графин.
– Да, верно. Второй графин стоит в салоне – вдруг тебе снова захочется вина. Салон находится ближе.
Он проследовал за мной в спальню.
– Я рад твоему возвращению. У меня был неприятный разговор с Эстер.
Я не смела взглянуть на Акселя, боясь выдать свою информированность об их прежних отношениях. Сняв халат, я снова легла в постель и закрыла глаза.
– Что ей надо? – удалось промолвить мне.
– Эстер решила, что ее присутствие здесь нежелательно, и собралась арендовать дом в Рае. Естественно, я заверил ее в том, что она ошибается.
Я интуитивно почувствовала, что он сказал неправду. Я решила, что отлично понимаю, почему Эстер пришла поговорить с Акселем в его апартаменты и почему она немедленно покинула их после моего появления. Если она сердилась, то не потому что ощущала себя нежеланным обитателем Хэролдсдайка, а потому что стала нежеланной в спальне Акселя. Только дурак мог раздувать в такой момент пламя старого романа; Аксель был кем угодно, только не дураком.
– Думаю, ей наскучила сельская жизнь, – сказал он. – Вир редко устраивал в этом году приемы, а для Эстер светская жизнь всегда значила очень много. По правде говоря, думаю, она хочет арендовать дом в Рае не потому, что чувствует себя здесь лишней, а потому, что мечтает сменить образ жизни. Теперь она обрела такую возможность.
– Почему она чувствует себя лишней здесь? – спросила я, чуть приоткрыв глаза.
Аксель медленно раздевался. Он проверил, нет ли пятен на его рубашке.
– Она была тут хозяйкой на протяжении двадцати пяти лет. Некоторые женщины весьма неохотно уступают свое место в подобных обстоятельствах молодым девушкам.
Этот аргумент звучал убедительно. Он объяснял, почему Эстер была рассержена и почему она покинула комнату, увидев меня.
– Но почему она явилась в наши апартаменты? Она знала, что я легла в постель.
– Я обнаружил твое отсутствие и вышел на лестничную площадку посмотреть, где ты. В этот момент Эстер вышла из гостиной. Я спросил ее, не видела ли она тебя. Она сказала, что хочет поговорить со мной наедине, и я предложил ей зайти сюда.
Аксель снял рубашку и удалился в гардеробную.
Я лежала неподвижно с полузакрытыми глазами; в моих конечностях снова появились напряжение и боль. Я была поражена его умением ловко лгать.
Наконец он вернулся из гардеробной, задул свечу и лег рядом со мной. Его нога коснулась моей ноги.
– Ты замерзла, – сказал он и прижал меня к своему теплому телу. – Надеюсь, ты не простыла.
– Нет...
Мне хотелось прижаться к нему еще сильнее и обрести ощущение покоя, но я испытывала страх.
– Аксель...
– Да, – сказал он. – Я помню, что ты сейчас нездорова.
Его голос прозвучал недовольно. Я почувствовала, что он отодвинулся от меня.
– Извини, – пробормотала я, чувствуя себя беспомощным ребенком, напуганным мнимыми опасностями. – Извини, Аксель...
– Почему ты извиняешься? – спросил он. – Ты не сделала ничего плохого. Спокойной ночи, дорогая, надеюсь, ты будешь спать хорошо.
– Спасибо тебе, – пробормотала я. – Спокойной ночи.
Но я не могла заснуть. Я лежала в большой постели с холодными, как лед, ногами. Мой мозг напряженно работал, мысли становились все более ясными. Я начала ворочаться. Когда я наконец, пытаясь согреться, приблизилась к Акселю, он резко повернулся. Я неожиданно поняла, что он не спит.
– Что с тобой?
– Ничего. Просто мне холодно.
– Да ты и впрямь окоченела! Иди сюда.
В его объятиях я почувствовала себя лучше. Я даже задремала, но вскоре проснулась, увидев во сне Вира, Элис и Эстер. Они говорили мне: «Знаешь, ты должна умереть».
– Моя дорогая, – удивленно произнес Аксель, когда я испуганно оторвала голову от подушки и села. – Что с тобой происходит?
Он чиркнул спичкой, зажег свечу и привлек меня к себе.
Мои нервы были в таком состоянии, что я не могла больше переносить молчание.
– Я... я подслушала внизу разговор Вира и Элис, – прошептала я. – Они не хотят, чтобы я забеременела... они хотят, чтобы ты умер бездетным, тогда все унаследуют их дети... они хотят, чтобы я умерла...
– Погоди, погоди, погоди! Никогда не слышал большей нелепости! Моя дорогая, Вир и Элис, естественно, могут желать, чтобы их дети унаследовали Хэролдсдайк, но, уверяю, твоя смерть им не поможет, поскольку нет гарантий, что я не женюсь вторично... если бы они замышляли убийство, в чем я сомневаюсь, им следовало бы избавиться от меня, поскольку в настоящее время именно я стою на их пути.
Он рассуждал так здраво и трезво, что я устыдилась своей паники.
– Но они не хотят, чтобы у меня были дети, Аксель...
– Думаю, да. Я бы тоже этого не хотел на их месте. Однако если ты забеременеешь, они смогут лишь снова проклинать свою судьбу.
– Но...
– Да? Что еще тебя тревожит?
– Может быть... мне обязательно надо иметь детей сейчас? Можно отложить это на более позднее время?
Он молчал. Я увидела, что его лицо изменилось; оно стало, как раньше, непроницаемым. Наконец он сухо спросил:
– И как ты предлагаешь организовать это?
– Я, – мое лицо вспыхнуло от смущения. – Есть способы...
– Для шлюх, – сказал он, – но не для леди твоего положения.
Я потеряла дар речи. Я могла лишь лежать и сожалеть о сказанном. Стыд парализовал меня.
– Ты не слишком напугана случайно услышанными фразами?
Я жалобно покачала головой.
– Тогда почему ты не хочешь иметь сейчас детей? Я обеспечу тебе превосходный медицинский уход во время беременности.
Я не могла говорить. Я лишь смотрела на простыню.
– Я хочу детей, – сказал он, – и не только для того, чтобы закрепиться в Хэролдсдайке.
Горячие слезы обожгли мне глаза. Я собрала всю свою волю, чтобы сдержать их. Наконец мне удалось произнести сухим, официальным тоном:
– Пожалуйста, извини меня. Я вдруг почувствовала себя слишком юной для подобных вещей, но теперь я вижу, что вела себя глупо, по-детски. Яжалею о том, что сказала тебе это.
