Текст книги "Дом под саваном"

Автор книги: Сьюзан Ховач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Аксель сказал правду в то утро в Клэйбери-парк. Сегодня все было лучше; во всяком случае, я не испытала разочарования. Потом он почти мгновенно заснул. Я придвинулась к Акселю и даже осмелилась положить голову ему на плечо, но он не пошевелился, и я ощутила, как он далек от меня.

На следующий день мы рано покинули гостиницу в Севеноуксе и направились дальше на юг через поля Кента. Наконец мы достигли минеральных источников Танбридж Чэллса, которые стали известными полтора века назад благодаря жене Чарльза Второго, Марии-Генриэтте. Конечно, они не были так знамениты, как Бав, известный всей Европе, но Аксель нашел город достаточно интересным, чтобы задержаться в нем. Он решил, что короткое путешествие в этот день меньше утомит меня. Мы пообедали в превосходной таверне возле Пентайлса и остановились на ночь в гостинице неподалеку от Памп-Рума. Мы снова оказались в одной спальне, но на сей раз я заснула первой и проснулась лишь в семь утра от шума дождя.

Мы больше не говорили о родственниках Акселя, но на последнем этапе нашего переезда, в среду, я снова начала думать о них. Особенно меня волновала предстоящая встреча с Элис. Я надеялась, что девушка окажется не намного старше меня. Если у нее шесть детей, значит, ей, вероятно, года двадцать два или больше.

Я принялась считать месяцы, оставшиеся до моего восемнадцатилетия.

Путешествие в этот день казалось бесконечным. Мы двигались вдоль границы Кента и Суссекса. Дождь, сыпавший со свинцового неба, превратил дорогу в кашу. Мы несколько раз останавливались в гостиницах, чтобы кучер мог заняться лошадьми, которые быстро уставали тащить карету по грязи. Когда мы наконец оказались в Суссексе, оставив позади плодородные земли Кента, дождь прекратился, и я увидела из окна новый пейзаж с зеленой равниной и синей лентой моря на горизонте.

– Это Ромни Марш, – пояснил Аксель.

Я представляла эту местность другой. Рисовала себе череду болот и топей, напоминавших описания Фен Кантри в Восточной Англии. Здесь болота и топи не были видны с дороги. Трава бескрайних лугов казалась изумрудной, иногда я замечала полоски пашни и нагромождения каменных построек. Заборов и других ограждений не было, кое-где вода блестела в канавах, вырытых для орошения земли.

– Болота собираются осушать, – сказал Аксель, показав мне дренажные рвы. – Почва здесь щедрая, если ею правильно пользоваться. Вир экспериментирует с посадками, выращивает турнепс и другие корнеплоды, чтобы ежегодно треть угодий не пустовала. Подобные интересные опыты по ротации культур проводились в Восточной Англии; покойный лорд Таунхэнд добился заметных успехов в разработке метода, но мой отец долго противился его внедрению. Он скептически относился ко всем новшествам.

– Когда-то Ромни Марш был сплошной трясиной?

– Много столетий тому назад здесь находилось морское дно. До четырнадцатого века Рай и Уинчелси были крупными английскими портами, соперничавшими даже с Лондоном. Когда море отступило от городских стен и река обмелела, Рай стал обычным центром торговли. От средневекового величия остались лишь воспоминания.

– А Гастингс, где высадился Завоеватель, находится где-то рядом?

– Милях в десяти от Уинчелси. Одним из предков Брэндсонов был датчанин Брэнд. Он принадлежал к свите короля Гарольда и сражался вместе с ним против нормандской армии.

– Предком моей матери был Шарлеман, – сообщила я, решив поставить на место чересчур расхваставшегося Акселя. Однако, к моему раздражению, он лишь рассмеялся, словно я пошутила.

– Моя дорогая девочка, – произнес он, – у каждого из нас есть предки, жившие тысячу лет назад. Единственная разница между ними и, скажем, этим кучером заключается в том, что мы знаем имена своих предков, а он – нет.

Это замечание показалось мне весьма странным; ирония Акселя вызвала у меня раздражение. Я решила, что наиболее достойной реакцией на нее будет мое молчание, и снова принялась разглядывать пейзаж.

Погода постепенно улучшалась, но близился вечер; запахнув поплотнее редингот, я смотрела через окно на удлиняющиеся тени. Канавы таинственно блестели, равнины не позволяли правильно оценивать расстояния. Когда я увидела огни Рая, мне показалось, что до города рукой подать. Он выглядел как скопление светящихся точек на холме. Однако лишь через час копыта лошадей зацокали по булыжнику, которым была вымощена дорога, что вела к главным воротам.

– Вир обещал встретить нас в гостинице «Русалка», – сказал Аксель. – Карета остановится возле нее. Вот и главная улица! Видишь старую школу? Мой отец отправил туда Неда учиться грамоте. Вир занимался с частным преподавателем, но для Неда это было бы напрасной тратой денег... Видишь, город очень старый – его улицы и переулки мало изменились со времен средневековья, когда строился Рай.

Я зачарованно уставилась на строения. Я никогда еще не видела подобного города, поскольку Челтенхэм, где прошли мои школьные годы, был заполнен зданиями, возведенными в восемнадцатом веке; район Лондона, где я жила, также был сравнительно новым. Я вспомнила о кварталах Лондона, лежавших к востоку от Темпля. Я редко бывала там, но нашла некоторое сходство между Сити и Раем. Однако Рай все же показался мне своеобразным и неповторимым.

Карета подъехала к гостинице, стоявшей на Мермейд-стрит; кучер остановил лошадей во дворе. Я услышала крики конюхов. Кто-то начал шумно выгружать багаж.

Мои ноги онемели. Аксель помог мне сойти во двор. Оступившись, я прильнула к нему. Не успев извиниться за свою неловкость, я услышала его голос:

– Вот и Нед, но я не вижу Вира.

Я обернулась.

В дверях гостиницы стоял человек; увидев нас, он шагнул вперед; свет падал из-за его спины, и я не могла разглядеть лицо мужчины. Его движения были ленивыми.

– Где Вир? – резко спросил Аксель, когда человек приблизился к нам. – Он обещал мне встретить нас здесь.

– Произошел несчастный случай.

У мужчины был низкий голос, в котором присутствовал сельский акцент уроженца Суссекса. Этот говор поразил меня – я считала, что все дворяне, в какой части Англии они ни жили бы, говорят на лондонском варианте английского языка. Мужчина был ниже Акселя, но отличался плотным телосложением. У него были узкие черные глаза, упрямый подбородок и растрепанные темные волосы, постриженные коротко.

– Племенной бык бросился на работника, и Вир поскакал в Уинчелси за доктором Солтером. Он поручил мне встретить вас; он просит извинить его за то, что он не смог выполнить свое обещание и прибыть сюда.

– Он не мог послать за врачом тебя и встретить нас, как мы договорились?

– Он сильно беспокоился за работника. Подозревают перелом позвоночника.

– Ясно.

Аксель явно сердился. Я смущенно ждала, когда он представит меня брату, с любопытством разглядывавшего жену Акселя.

– Где карета?

– Здесь.

– Не будем тратить время напрасно, а то моя жена простудится.

Аксель повернулся ко мне.

– Позволь представить тебе моего младшего сводного брата Эдвина... Нед, займись нашим багажом. Симпсон управляет лошадьми? Пусть он поможет тебе.

Но Нед взял мою руку и с неожиданной церемонностью склонился над ней.

– Ваш слуга, мадам.

– Здравствуйте, – произнесла я.

Аксель взял меня под руку и сухо произнес:

– Сюда, моя дорогая.

Если суссекский говор Неда заставил меня усомниться в благородном происхождении Брэндсонов, то их карета тотчас укрепила мою веру в высокое общественное положение этой семьи. Она блестела украшениями, обладала превосходными рессорами и была удобной. Такая карета могла принадлежать только джентльмену.

– Ты почти груб с Недом, – тихо заметила я. – Почему?

Аксель наклонился, чтобы проверить, заперта ли дверь. Услышав мой вопрос, он повернулся.

– Он нуждается в строгости, – резко отозвался Аксель. – Отец распустил его, мать не в силах совладать с Недом. Он, похоже, становится необузданным, как Родрик, хотя и не обладает его обаянием и манерами.

Аксель сел напротив меня. Свет из переднего окна упал на его лицо, и я впервые заметила, что глаза Акселя стали злыми.

– Мне неприятно делать тебе замечания так скоро после свадьбы, – произнес он, – однако считаю нужным сказать, что я недоволен твоим поведением. Если я «почти груб» с Недом, тебя это не касается. Я не интересовался твоим мнением. Положение моей жены не дает тебе права критиковать мои манеры, даже если они кажутся твоему неопытному глазу несовершенными. Ты меня поняла?

Слезы подступили к моим глазам.

– Да, – сказала я.

– Тогда оставим эту тему.

Он взглянул на часы и спрятал их.

– Мы будем в Хэролдсдайке через полчаса.

Я молчала.

Я полагала, что Нед поедет вместе с нами, но он, очевидно, занял место снаружи рядом с кучером и слугой. Через двадцать минут Рай и Уинчелси превратились в пару холмов, усеянных светящимися точками; темнота скрывала от глаз пейзаж, тянувшийся по обеим сторонам дороги. Меня внезапно охватила усталость; загрустив, я, как обычно в подобном состоянии, вспомнила Алекзендера; мне захотелось оказаться рядом с ним. Раздражение Акселя отдалило меня от него, я почувствовала себя одинокой.

Темнота скрывала Хэролдсдайк от моих глаз. Я представляла себе, что мы проедем через каменные ворота с башенкой, но башенки не оказалось, я заметила лишь железную решетку. За ней начался крутой подъем. Позже я узнала, что все старинные дома Ромни Марш строились на холмах, чтобы избежать опасности затопления во время весеннего паводка. Карета подъехала к дому, Аксель помог мне выйти из нее. Не успели мои глаза разглядеть в полумраке очертания серых стен, как входная дверь открылась, и на пороге появилась женщина с лампой в руке.

Я догадалась, что это Элис. Мои нервы натянулись.

Нед и кучер занялись багажом; Аксель повел меня по ступеням к входной двери. Все мое внимание было приковано к женщине, с которой мне предстояло познакомиться.

– Добрый вечер, Элис, – произнес Аксель, подойдя к ней. – Позволь представить тебе мою жену.

Повернувшись ко мне, он познакомил нас.

Элис улыбнулась. Я с облегчением отметила, что она выглядела весьма просто. Она была шатенкой с мягкими жидковатыми волосами, высокими скулами и зелеными глазами на широком лице. Я увидела мощные плечи крестьянки, крупное тело и большой бюст. В первый момент она показалась мне чрезмерно полной, потом я вдруг поняла, что Элис находится примерно на четвертом месяце беременности. Образ исключительно умелой хозяйки и идеальной матери немного померк; я испытала огромное облегчение. Она была заурядной сельской женщиной, я не имела оснований чувствовать себя рядом с ней неполноценной.

– Какая ты хорошенькая! – приветливо воскликнула она; ее акцент звучал значительно слабее, чем у Неда. – Пожалуйста, проходи, чувствуй себя, как дома... Вир сейчас появится, Джордж, – добавила она, назвав Акселя именем, данным ему отцом. Меня это удивило, несмотря на то, что я уже была предупреждена мужем. – Он только что вернулся из Уинчелси и сейчас переодевается, чтобы встретить тебя.

Она повела нас по длинному коридору и далее вверх по извилистой лестнице на второй этаж. Через несколько мгновений мы оказались в просторной комнате. Полыхающий в камине огонь и лампы отбрасывали мягкий свет на дубовую мебель.

– Я решила, что ты предпочтешь занять комнаты отца, – сказала Элис Акселю. – Там никто не жил со дня его смерти. Комнаты твоей мачехи находятся в западном крыле.

Элис повернулась ко мне:

– Скажи мне, если тебе что-то понадобится. Джордж упомянул в письме, что у тебя есть служанка, я приготовила для нее комнату по другую сторону коридора. Если ты хочешь, чтобы она спала в крыле, отведенном для прислуги...

– Нет, – сказала я. – Меня это устраивает.

– Если сейчас я больше ничем не могу вам помочь, я оставлю вас одних. Отдыхайте после путешествия. Лакей через минуту поднимет сюда багаж, я попрошу кого-нибудь из девушек принести кувшин с горячей водой... Прислать вам еду? Или крепкий горячий чай?

Я открыла рот, чтобы принять предложение Элис, потом вспомнила о присутствии Акселя и промолчала.

Он посмотрел на меня, вопросительно подняв бровь; когда я кивнула, Аксель произнес:

– Мы с удовольствием выпьем чаю, Элис. Пожалуйста, сообщи остальным членам семьи, что мы скоро спустимся в салон.

Чай взбодрил меня. Появившаяся Мари-Клер помогла мне умыться и переодеться. Надев свежее платье и причесав волосы, я более внимательно осмотрелась по сторонам. Комнаты были очень красивыми. В них отсутствовала элегантность лондонских гостиных, но каждый предмет дубовой мебели являлся старинным произведением искусства. Длинные бархатные шторы на окнах и у кровати делали интерьер еще более впечатляющим. Я отодвинула одну из штор и посмотрела в ночь; мне показалось, что я увидела вдали огни Рая и Уинчелси.

Через несколько минут из гардеробной вышел Аксель. Лакей побрил его второй раз за этот день; на моем муже был серый пиджак с прямыми фалдами, полосатый жилет и длинные бежевые бриджи французского покроя с разрезами выше щиколоток. Аксель выглядел даже слишком элегантно для человека, находящегося в сельском английском доме. Возможно, с беспокойством подумала я, мой туалет чересчур наряден для этой обстановки. Я поспешно посмотрела на себя в зеркало. Не успев сделать какое-то заключение, я услышала голос Акселя:

– Слава богу, что ты не выглядишь, как Элис!

Он явно пытался загладить свою резкость в Рае.

– Я прилично одета? – спросила я, желая услышать слова одобрения. – Я не хочу произвести плохое впечатление.

– Если ты сейчас сменишь платье, я рассержусь, – заявил он. – В таком наряде ты не можешь произвести плохое впечатление.

Мы спустились в салон.

Когда мы вошли в комнату, Элис вязала. Я помню мое удивление, потому что все женщины, которых я знала, коротали время с помощью шитья; я никогда не видела, как вяжут. Рядом с Элис на диване сидела полная девушка с прыщавым лицом; она казалась близорукой. Очевидно, это была Мэри, подопечная Роберта Брэндсона, о которой говорил мне Аксель. Я перевела взгляд с двух некрасивых женщин на третью, сидевшую у камина на стуле с высокой спинкой. У нее было поразительное лицо – возможно, не столь красивое и привлекательное, как у моей мамы, но все же прекрасное, с черными волосами, тронутыми на висках сединой, и широкими раскосыми глазами, напоминавшими глаза Неда. Ей было лет сорок пять.

Когда мы вошли в комнату, она встала и приблизилась к нам; каждое ее движение свидетельствовало о том, что она является главным персонажем этой сцены.

– Ну, Джордж, – обратилась она к Акселю, – тебе потребовалось десять месяцев, чтобы найти жену-англичанку, но, должна признать, твоя неторопливость привела к отличному результату! Твоя супруга очаровательна.

Она привлекла меня к себе и расцеловала в обе щеки своими прохладными сухими губами.

– Добро пожаловать в твой новый дом, дитя.

Мне не понравилось ее обращение «дитя», но я сделала реверанс, приветливо улыбнулась и пробормотала слова благодарности.

– Здравствуй, Эстер, – обратился Аксель к мачехе, не поцеловав ее, и я решила, что он не питает теплых чувств ни к одному члену семьи. – Ты выглядишь значительно лучше, чем в последний раз, когда я видел тебя.

– Пожалуйста, Джордж, не напоминай мне о страшных днях следствия... Мэри, подойди сюда – ты ведь не прикована к дивану, нет? Так-то лучше... моя дорогая, это – Мэри Мур, крестная дочь моего мужа, она живет с нами – о, наконец-то появился Вир! Где ты был, Вир? Джордж и его жена только что спустились сюда.

Он оказался худощавым и бледным. Похоже, Вир унаследовал телосложение матери, но больше ничем на нее не походил. Его волосы и ресницы были светлыми, а кожа – почти по-женски нежной. Самое сильное впечатление произвели на меня его темно-синие глаза; я обратила на них особое внимание, поскольку его улыбка совсем их не затронула, они остались бесстрастными.

– Привет, Джордж, – сказал он, и я заметила, что он говорил на безупречном английском, однако в его голосе, как и в глазах, отсутствовала теплота. – Мы уже начали думать, что ты не вернешься в Хэролдсдайк.

Он произнес эту фразу без всякого разочарования. Также в его голосе не прозвучала и радость. Странное отсутствие эмоций смутило меня.

Нас представили друг другу; он ответил на мое приветствие любезно, но я по-прежнему чувствовала себя в его обществе неловко. Мы побеседовали минут десять в этой изящной, хорошо освещенной комнате, затем дворецкий объявил, что ужин подан, и мы прошли в столовую. Я проголодалась за время долгого путешествия и обрадовалась, увидев, что нас ждет полноценная еда, а не традиционный шестичасовой чай. Мы обедали днем где-то у границы Суссекса, с тех пор прошло много времени.

В столовой стоял подсвечник, яркий свет падал на серебро. Аксель без колебаний сел во главе стола, а я остановилась, боясь обидеть кого-то.

Аксель нахмурился и едва заметным жестом указал мне на противоположный край стола. Я быстро прошла к стулу и поспешно села.

Я не поняла, что вызвало у всех растерянность. Я начала гадать, какую ошибку я совершила. Вир, внезапно оказавшийся справа от меня, пробормотал:

– Ты не будешь читать молитву?

Я молчала.

– По-моему, нет нужды читать молитву чаще одного раза в день, – сказал Аксель со своего места. – Моя жена привыкла читать молитву только за обедом.

– Это правильно, – согласилась Эстер, сидевшая справа от Акселя. – Времена меняются. Сейчас только нонконформисты читают молитву перед каждой едой... Мэри, дорогая, постарайся выпрямиться! Что будет с твоей фигурой, если ты не перестанешь сутулиться?

– Вряд ли она станет еще хуже, подумала я и пожалела бедную девочку, которая, покраснев, расправила плечи. Я отметила, что Эстер, помимо медового голоса, обладает безжалостным язычком.

Ужин начался. Мы поглощали ростбиф, когда дверь открылась и в комнату вошел Нед. Я впервые увидела его при ярком освещении. Меня поразила грязная и поношенная одежда, которая была на нем. Он явно не потрудился умыться и переодеться перед едой.

– Извините за опоздание, – сказал он. – Я занимался лошадьми.

Возникла пауза. Аксель положил нож и откинулся на спинку стула.

– Чья это обязанность – заниматься лошадьми?

Нед замер, положив руку на спинку своего стула.

– Ну?

– Грумов.

– Я нанял тебя грумом?

– Нет.

– Тогда впредь не опаздывай к столу и не занимайся лошадьми во время ужина.

Нед молчал. Я заметила, что его уши стали пунцовыми.

– К сожалению, я не могу пустить тебя за стол в таком виде. Ты похож на работника. Иди есть на кухню. Если ты еще раз проявишь подобным образом неуважение к окружающим, я прикажу тебя высечь.

В комнате воцарилась тишина.

– Ты меня понял?

Все молчали.

– Отвечай мне!

– Да, – сказал Нед, – проклятый иностранец.

Он ушел, хлопнув дверью; из холла донесся топот, Нед удалился в сторону кухни.

В столовой воцарилась гнетущая тишина. Лакеи замерли, точно статуи, не способные видеть и слышать; на лице Эстер застыл испуг; глаза Мэри стали круглыми, как блюдца. Вир, сидевший справа от меня, не двигался; Элис разглядывала несуществующее пятно на скатерти.

Аксель пожал плечами.

– Еда приготовлена отлично, – заметил он. – Не стоит ждать, когда она остынет.

Он подался вперед, чтобы продолжить ужин.

– Джордж, – огорченно произнесла Эстер. – Я чувствую, что должна извиниться за него.

– Нет, – твердо сказал Аксель. – В этом нет необходимости. Я не приму извинения, исходящие не из его уст. Ты не можешь нести ответственность за его выходки.

– Он с каждым днем становится все более диким, – сказала Эстер. – Не знаю, что с ним делать.

– Он пытается стать вторым Родриком, – заметил Вир, – он перегнул палку, подражая брату, а в результате получилась искаженная пародия.

– Но он совсем не похож на Родрика! – возмутилась Эстер. – Совсем не похож!

– Да, – впервые заговорила Мэри. – Родрик был другим.

– Родрик обладал обаянием, остроумием... – Эстер замолчала, повернувшись ко мне. – Произошла ужасная трагедия. Несомненно, Джордж сказал тебе о ней...

– Да, – произнесла я.

– Тебе не следует волноваться, – сказал Вир матери.

– Я не волнуюсь, но сейчас, когда мы все собрались за этим столом, я постоянно вижу призрак Родрика...

– Послушай, Эстер, – неожиданно произнес Аксель, – тебе не станет лучше, если ты будешь постоянно думать о Родрике. Нам всем в некоторой степени недостает его, равно как и папы. Несомненно, ты переживаешь их отсутствие сильнее, чем мы, но не следует постоянно думать о потере. Ты должна это понимать.

– Хотел бы я знать, – сказал Вир, – просто из любопытства – кто из нас действительно скучает по папе.

Его голос прозвучал вежливо, корректно. Все посмотрели на Вира. Он отрезал кусок мяса, взял его вилкой и невозмутимо съел.

– Конечно, – столь же вежливо произнес Аксель, – нам известно, что ты не очень-то любил их обоих.

– То же самое можно сказать о тебе, – заметил Вир. – Мы знаем, как ты относился к Родрику. Твое молчание во время следствия красноречиво говорило о том, что ты считаешь его убийцей.

– Ты придерживаешься другого мнения?

– Нет, – голубые глаза Вира округлились. – Кто, кроме Родрика, мог это сделать?

Зазвенело стекло. Элис резко встала, ее платье было залито вином из опрокинутого бокала.

– Господи, что я наделала...

Один из лакеев устремился к Элис с бесполезной салфеткой. Эстер сказала:

– О, Элис, твое новое платье!

– Я такая неловкая, – сказала Элис. – Пожалуйста, извините меня...

Мужчины встали, когда она вышла из-за стола, потом снова сели.

– Какая жалость, – рассеянно промолвила Эстер. – Пятно не отойдет.

Она неожиданно повернулась ко мне.

– Дорогая, расскажите нам о себе. Джордж так мало сообщил в письме.

Я заговорила, непринужденно отвечая на ее вопросы, но моя голова была занята мыслями о чувствах, раскрывшихся ранее в общей беседе. Мне не удавалось сосредоточиться. Я обрадовалась, когда ужин закончился. Мы с Мэри вернулись в гостиную, Вир и Аксель остались со своим портвейном в столовой. Эстер, извинившись, пошла узнать, удалось ли Элис смыть пятно. Я оказалась наедине с Мэри.

Мы не знали, о чем говорить. Хотя нас разделяли всего три года, они казались пропастью. После пятиминутной напряженной беседы я ухватилась за тему, которая пришла мне в голову.

– Если тебе это не тяжело, – осторожно произнесла я, – пожалуйста, расскажи мне немного о Родрике.

Моя просьба показалась мне слишком смелой, и я, обманув Мэри, добавила:

– Аксель назвал его незаурядной личностью.

Я не представляла, какой эффект произведут мои слова. Девушка перестала нервничать, ее лицо ожило.

– Джордж прав, – сказала она, – Родрик был удивительным человеком.

Я собралась расслабиться, найдя тему для беседы, но не успела это сделать. В манерах Мэри появилось нечто неожиданное; я попыталась понять причину этого, и мои нервы напряглись.

– Мистер Брэндсон – мой опекун – очень хотел, чтобы я и Родрик...

Она покраснела, замолчала.

– Конечно, я была еще слишком молода для серьезного разговора об этом, но предполагалось, что мы с Родриком...

Она снова смущенно оборвала себя.

Я посмотрела на нее.

– Мистер Брэндсон хотел, чтобы вы в будущем поженились?

– О, да... да, он этого хотел, надеялся...

Она нервно потеребила пальцами платье.

– Сейчас я сирота, тебе это, конечно, известно, но мой отец был баронетом и владел поместьем в Хэмпшире... Это был бы брак равных.

Ее глаза слегка затуманились.

– Понимаю, – сказала я, стараясь скрыть свое изумление.

– Родрик был таким благородным, добрым, честным. Я любила своего опекуна, но порой мне казалось, что он несправедлив к Родрику.

– Я слышала, что они часто ссорились.

– Мой опекун был слеп и относился к сыну с предубеждением... Родрик – одаренный человек.

– Одаренный?

– Он писал, – сказала Мэри. – Самым большим счастьем было для него сидеть с пером в руке за письменным столом. Он сочинял статьи и политические трактаты – он интересовался политикой и выступал в Дувре в защиту Движения.

Заметив мое недоумение, она добавила:

– В защиту вигов. Мой опекун был страшно разочарован, он надеялся, что Родрик окажет поддержку тори и станет членом парламента от партии консерваторов. Мой опекун не понимал Родрика, который не мог разделять чуждые ему идеалы.

Но меня больше интересовали литературные способности Родрика, нежели его благородные порывы.

– Он сочинял романы?

– Только один – я прочитала часть, она мне очень понравилась.

– О чем он? Где рукопись? Я могу с ней познакомиться?

Выражение ее лица изменилось.

– Нет, – глухо произнесла девочка. – После смерти Родрика Вир сжег все его бумаги.

Мы помолчали. Открылась дверь, и в комнату вошла Эстер. Помня о том, как она расстроилась, когда за столом зашла речь о Родрике, я поняла, что продолжение беседы невозможно. Мэри, очевидно, придерживалась того же мнения. Она принялась искать корзинку с шитьем.

– Элис почти удалось смыть пятно с платья, – сообщила Эстер, садясь у камина. – Она знает столько народных хитростей! По-моему, ей известны средства на все случаи жизни. Она способна вылечить от сенной лихорадки и извести мышей в погребе. Деревенские девушки владеют многими полезными секретами.

Я снова отметила медовые ноты в ее голосе, за которыми скрывался колючий язычок.

– Она ушла в детскую проверить малышей, – добавила Эстер и внезапно повернула свои раскосые черные глаза в мою сторону. – Элис – превосходная мать.

Я вежливо улыбнулась, не понимая, почему она внезапно пристально посмотрела на меня.

– Мэри, дорогая, – сказала Эстер, – сбегай в салон и принеси мою шаль, хорошо? Я немного замерзла.

Девочка послушно удалилась.

– Я не поняла, дорогая, – сказала Эстер спустя мгновение, – как давно вы поженились с Джорджем.

– Неделю тому назад.

– Только неделю.

Она лениво взяла журнал «Зритель» и принялась читать его.

– А когда вы познакомились?

– Месяц тому назад.

– Понимаю.

Она продолжала разглядывать журнал.

– Похоже, ты не очень хорошо его знаешь.

– Достаточно хорошо. К настоящему времени.

Она, верно, услышала в моих словах нечто такое, что я не вкладывала в них. Эстер резко подняла голову, улыбка искривила ее красивый рот, глаза женщины оживленно заблестели.

– Да, – произнесла она, – наверно. Если у Джорджа и есть нечто общее с Родриком, так это умение раскрываться в полной мере и в кратчайший срок перед любой понравившейся ему женщиной.

Если бы я не разозлилась, то подумала бы о том, что имя Родрика звучит в этом доме очень часто, однако намек Эстер слишком возмутил меня. Я сидела перед отлично владевшей собой женщиной, которая обладала большим опытом салонных бесед. Я была моложе ее лет на тридцать: ярость помогала мне противостоять ее зрелости и искушенности.

– Все молодые люди должны досыта нагуляться, – произнесла я сухим тоном одну из любимых фраз моего отца. – Меня бы удивило, если бы Аксель был исключением. Думаю, нет нужды говорить о том, что его отношение ко мне всегда было во всех аспектах безупречным.

– Конечно, – сказала Эстер и улыбнулась. – Несомненно, теперь он хочет остепениться и стать примерным мужем. И отцом.

Я промолчала.

– Он хочет иметь детей, разумеется?

Я не собиралась говорить ей, что мы никогда не обсуждали эту тему.

– Да, – сказала я. – Особенно теперь, когда он стал хозяином Хэролдсдайка.

Дверь открылась. Я подняла голову, рассчитывая увидеть вернувшуюся с шалью Мэри, но на пороге стояла Элис. Она сменила платье. Новый туалет не шел беременной женщине.

Я внезапно испытала острое необъяснимое желание покинуть эту комнату.

– Извините меня, – сказала я Эстер. – К сожалению, я очень устала. Будет лучше, если я лягу в постель.

Они проявили сочувствие. Конечно, мне следует лечь и восстановить силы. Могут ли они что-нибудь сделать для меня? Не нужно ли прислать в мою комнату что-то с кухни? Найду ли я самостоятельно дорогу в мою спальню?

– Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома, – заявила Элис.

Я поблагодарила ее и сказала, что ни в чем не нуждаюсь. Со свечой в руке я вышла в длинный коридор.

Я без труда добралась до двери, которая вела в наши комнаты, и услышала громкие голоса. Дверь гостиной была приоткрыта, из нее в темный коридор проникал свет.

Я остановилась.

– Ты слишком высокого мнения о Родрике! – резким, холодным тоном произнес Аксель. – Хватит делать из него идола. Пора увидеть, каким он был на самом деле. Тебе девятнадцать лет, и ты создал из него кумира, точно школьник. Родрик не был ни святым, ни рыцарем в сверкающих латах, борющимся за правду. Он просто не мог найти своего места в этом мире.

– Ты всегда завидовал ему, – голос Неда был тихим, дрожащим. – Притворялся другом, обманывал Родрика, но не любил его. Ты был любимчиком отца, пока не уехал в Вену, а вернувшись, обнаружил, что Родрик занял твое место. Ты возненавидел брата, увидев, что он значит для отца больше, чем когда-то значил ты...

– Детская фантазия!

– И ты возненавидел отца, не простившего тебе твой переезд в Вену, – ты хотел отомстить ему и Родрику, узурпировавшему твои права...

– Я начинаю думать, что ты нуждаешься в очередной порке. Берегись, Нед. Я по-прежнему держу плеть в руке.

– Ты не запугаешь меня! Ты можешь высечь меня, отправить в армию, но я все равно плюну тебе в лицо, проклятый убийца...

Кожаная плеть опустилась на Неда, раздался крик.

– Ты знал, что отец переписал завещание, сделав тебя наследником, поэтому ты убил его ружьем Родрика и толкнул брата в болото, чтобы он не смог опровергнуть обвинение!

Снова засвистела плеть. Я замерла.

– Ты лжешь, – процедил сквозь зубы Аксель. – Ты...

Он произнес неприличные слова, которые однажды употребил мой отец, не зная, что я услышу их.

Нед не то всхлипнул, не то засмеялся. Я застыла от этих звуков.

– Ты можешь все отрицать! – закричал он. – Ругайся, сколько хочешь! Но кто унаследовал Хэролдсдайк после смерти отца? Кому достались деньги и земля? Кто мог желать его смерти?

– Вон отсюда! Вон отсюда, слышишь меня? Прочь из моего...

– Не Родрик – Джордж Брэндсон! Родрик не убивал его! Он не был убийцей!

Я услышала, как кулак врезался в плоть; кто-то ахнул, потом нечто тяжелое упало на пол. Все стихло.

Не отдавая себе отчета в моих действиях, я бесшумно двинулась вперед, задула свечу и спряталась за шторой у окна в конце коридора.

Тишина длилась бесконечно.

Спустя некоторое время, показавшееся мне вечностью, дверь открылась. Сквозь просвет между шторами я увидела Акселя, идущего по коридору к лестнице. Голова и плечи его были опущены, он двигался медленно.

Я тотчас зашла в комнату. Нед лежал в полубессознательном состоянии на полу, на его темных волосах блестела кровь, сочившаяся из раны над виском. Я наклонилась, проверила его пульс. Он застонал и слегка пошевелился; я наполнила стакан водой из кувшина, стоявшего в спальне, и попыталась напоить Неда.