Текст книги "Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ."

Автор книги: Сюэцинь Цао

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава восемьдесят третья

Родные навещают заболевшую Юаньчунь в покоях императорского дворца;

Баочай удерживается от слез во время скандала на женской половине дома

Итак, когда Таньчунь и Сянъюнь собрались уходить, снаружи послышался голос:

– Ах, негодяйка! Кто позволил тебе в саду безобразничать?

– Здесь совершенно невозможно жить! – вскричала Дайюй, указав рукой на окно.

Хотя Дайюй была любимицей матушки Цзя, служанки не очень-то ее жаловали. И вот сейчас Дайюй решила, что кто-то подбил старуху ее обругать, потому что она сирота. Как же стерпеть подобную обиду? Внутри у Дайюй все перевернулось, к горлу подступил комок, и она лишилась сознания.

– Барышня! – с горестным воплем бросилась к ней Цзыцзюань. – Что с вами? Очнитесь!

Мало-помалу к Дайюй вернулось сознание, но, все еще не в силах произнести ни слова, она только указывала рукой на окно.

Таньчунь вышла во двор и увидела старуху с костылем, которая гнала грязную, растрепанную девчонку.

– Я здесь присматриваю за фруктами, а ты зачем явилась? – орала старуха. – Погоди, придешь домой, живого места на тебе не оставлю!

Девчонка стояла поодаль и, сунув в рот палец, смеялась.

– Бессовестная! – напустилась на старуху Таньчунь. – Как ты смеешь здесь ругаться?

Старуха с заискивающей улыбкой ответила:

– Да я не ругаюсь. Внучку отсылаю домой. Чтобы не натворила чего-нибудь. А то увязалась за мной.

– Нечего оправдываться! Живо убирайся отсюда! – оборвала ее Таньчунь. – Барышня Линь Дайюй нездорова, а ты здесь кричишь!

Старуха сокрушенно покачала головой и поспешила ретироваться. Следом за ней убежала девчонка.

Вернувшись в комнату, Таньчунь увидела, что Сянъюнь держит Дайюй за руку и плачет, а Цзыцзюань, обняв барышню, растирает ей грудь.

Наконец Дайюй приоткрыла глаза.

– Ты подумала, что старуха тебя ругает? – спросила Таньчунь.

Дайюй кивнула.

– Она внучку свою ругала, – продолжала Таньчунь. – Этим грубиянкам все нипочем. Ни с чем не считаются!

Дайюй вздохнула, взяла Таньчунь за руку, промолвила:

– Сестрица… – и умолкла.

– Не тревожься, – сказала Таньчунь. – Я пришла навестить тебя, как сестра сестру. У тебя мало преданных служанок. А тебе сейчас нужны покой и забота. Надо вовремя принимать лекарства и выбросить из головы мрачные мысли. Тогда ты поправишься, и мы снова соберем наше поэтическое общество. Как это будет прекрасно!

– Это будет для нас просто счастьем, – добавила Сянъюнь.

– Вы хотите меня утешить, я понимаю, но мне не дожить до этого дня! – прерывающимся голосом произнесла Дайюй.

– Ну что ты! – возразила Таньчунь. – Кому не приходится болеть? И как только ты могла такое подумать! Лучше отдыхай! Мы пойдем к старой госпоже и скоро вернемся. А что-нибудь понадобится – пусть Цзыцзюань скажет мне.

– Дорогая сестренка! – сквозь слезы проговорила Дайюй. – Скажи старой госпоже, что я хотела справиться о ее здоровье, но из-за болезни не смогла прийти. И непременно передай, что у меня ничего серьезного, пусть не беспокоится.

– Все передадим, как ты просишь, – пообещала Таньчунь. – А ты лечись!

Она вышла, а следом за ней Сянъюнь.

Цзыцзюань помогла Дайюй лечь и села возле нее, поручив все домашние дела Сюэянь. При взгляде на Дайюй сердце ее сжималось от жалости, и она с трудом сдерживала слезы.

Дайюй долго лежала с закрытыми глазами, однако уснуть не могла. Раньше сад казался ей глухим и безлюдным, а сейчас чудился шум ветра, стрекот насекомых, пение птиц, чьи-то шаги, детский плач – все это тревожило, и Дайюй велела опустить полог над кроватью.

Сюэянь принесла суп из ласточкиных гнезд. Цзыцзюань подняла полог и тихо спросила:

– Барышня, может быть, съедите немного супа?

– Съем, – еле слышно отозвалась Дайюй.

Цзыцзюань помогла Дайюй сесть. Потом взяла чашку с супом, прежде сама попробовала, а затем поднесла чашку к губам Дайюй. Девушка открыла глаза, начала есть, отпила несколько глотков и покачала головой – не хватило сил сказать, что не хочет. Цзыцзюань отдала чашку Сюэянь и осторожно уложила Дайюй.

Полежав немного, Дайюй почувствовала себя спокойнее, но тут за окном послышался тихий голос:

– Сестра Цзыцзюань дома?

Сюэянь выбежала во двор, увидела Сижэнь и еще тише ответила:

– Она в комнате у барышни.

– Что с барышней? – спросила Сижэнь.

Они вошли в дом, и Сюэянь все подробно рассказала: что было ночью и что случилось сейчас.

Сижэнь взволнованно произнесла:

– К нам только что приходила Цуйлюй, сказала, что ваша барышня заболела. Второй господин Баоюй как услышал, так сразу послал меня узнать, что с ней.

В это время из-за дверной занавески показалась Цзыцзюань и поманила рукой Сижэнь.

– Барышня уснула? – спросила, подходя, Сижэнь.

– Слышала, что рассказала сестра Сюэянь? – вопросом на вопрос ответила Цзыцзюань.

Сижэнь кивнула и, нахмурившись, спросила:

– Что же делать? Прошлой ночью Баоюй до смерти перепугал меня.

– Баоюй? – изумилась Цзыцзюань.

– Да, Баоюй. Когда он ложился спать, все как будто было в порядке, – стала рассказывать Сижэнь. – И вдруг среди ночи он стал кричать, что у него болит душа, что кто-то ножом вырезал ему сердце – словом, болтал всякий вздор. Лишь на рассвете немного успокоился. Ну скажи, как тут не напугаться! Нынче он даже в школу не пойдет, надо звать врача.

В этот момент Дайюй снова закашлялась и слабым голосом спросила:

– С кем ты там разговариваешь?

– Это сестра Сижэнь пришла навестить вас, барышня, – отвечала Цзыцзюань.

Дайюй попросила Цзыцзюань помочь ей подняться и жестом пригласила Сижэнь сесть. Сижэнь принялась уговаривать Дайюй:

– Не надо вам подниматься, барышня, лучше лежите.

– Ладно, – отвечала Дайюй, – не волнуйся по пустякам. Ты, кажется, говорила, что ночью у кого-то болела душа? У кого же?

– У второго господина Баоюя, – отвечала Сижэнь. – Наваждение на него нашло. На самом деле ничего не было.

Дайюй поняла, что Сижэнь не хочет ее огорчать, и, тронутая заботой девушки, опечалилась. Затем, помолчав, спросила:

– А еще что он говорил?

– Больше ничего.

Дайюй кивнула, снова умолкла, а потом со вздохом промолвила:

– Не говори второму господину, что я болею, а то забросит занятия и навлечет гнев отца.

Сижэнь обещала.

– Барышня, ложитесь, – продолжала она уговаривать Дайюй.

Дайюй послушалась и легла. Сижэнь посидела еще немного и вернулась во двор Наслаждения пурпуром. Она сказала Баоюю, что у Дайюй ничего серьезного, и он успокоился.

А сейчас расскажем о Таньчунь и Сянъюнь. Покинув павильон Реки Сяосян, они отправились к матушке Цзя.

По дороге Таньчунь предупредила Сянъюнь:

– Будь осторожна, сестрица, не расстраивай старую госпожу, не болтай лишнего, как только что у Дайюй.

– Да, да, – с улыбкой отвечала Сянъюнь. – Это я от расстройства забыла об осторожности!

Услышав, что Дайюй нездорова, матушка Цзя сокрушенно сказала:

– Как часто она болеет! И Баоюй тоже. Дайюй выросла, и теперь ей особенно надо беречь здоровье. Уж очень она впечатлительна.

Все молча слушали матушку Цзя, никто ни слова не проронил.

– Распорядись, чтобы врач, который придет к Баоюю, заодно и барышню Линь Дайюй осмотрел, – обратилась матушка Цзя к Юаньян, и та пошла выполнять приказание старой госпожи.

Поужинав у матушки Цзя, Таньчунь и Сянъюнь возвратились в сад, но об этом мы рассказывать не будем.

На следующий день пришел доктор Ван, осмотрел Баоюя и сказал, что никакой опасности нет; немного нарушено пищеварение и легкая простуда.

В это время к Дайюй послали служанок предупредить, что к ней сейчас придет врач.

Цзыцзюань поспешила укрыть Дайюй одеялом, опустила полог над кроватью, а Сюэянь принялась за уборку.

Вскоре появился Цзя Лянь в сопровождении врача и сказал:

– Барышни могут остаться, почтенный доктор – свой человек в доме.

Старуха служанка откинула дверную занавеску и пропустила врача в прихожую, где его пригласили сесть.

– Сестра Цзыцзюань, – сказал Цзя Лянь, – расскажи доктору о болезни твоей барышни.

– Погодите, – остановил его доктор. – Разрешите сначала исследовать пульс больной, выслушайте мое заключение, а потом скажете, прав ли я. Если ошибусь, барышни мне подскажут.

Цзыцзюань высвободила из-под полога руку Дайюй, положила на подушку, сняла браслеты.

Доктор долго прощупывал пульс то на одной руке, то на другой, после чего вышел в прихожую и сказал Цзя Ляню:

– Все шесть пульсов бьются неровно. Причиной тому, пожалуй, меланхолия.

Заметив Цзыцзюань, стоявшую в дверях, ведущих во внутреннюю комнату, доктор Ван обратился к ней:

– При такой болезни бывают головокружения, потеря аппетита, дурные сны; мучает бессонница, повышается раздражительность. Неосведомленные могут счесть все это капризами, на самом же деле так происходит потому, что сила «инь» в печени подавлена, деятельность сердца ослаблена. Словом, причина кроется в болезни… Прав я или не прав?

Цзыцзюань кивнула и повернулась к Цзя Ляню:

– Доктор совершенно прав.

– В таком случае разговор на этом можно окончить, – сказал доктор и вместе с Цзя Лянем отправился во внешний кабинет, чтобы выписать лекарство. Мальчики-слуги заранее приготовили розовую бумагу.

Доктор Ван выпил чаю, попросил кисть и написал:

«Все шесть пульсов бьются неровно, причина тому – печальные мысли, расстраивающие больную. Левый пульс почти не прощупывается – что свидетельствует об упадке сердечной деятельности. Средний пульс напряженный, в этом сказывается нарушение деятельности печени. Печень входит в сферу влияния стихии дерева и в свою очередь действует на селезенку, которая подчиняется влиянию стихии земли. От этого потеря аппетита. Непрерывная борьба между силами стихий дерева и земли оказывает неблагоприятное влияние на легкие, подвластные стихии металла. Воздух не проникает в легкие, и в них образуется мокрота. Дыхание становится прерывистым, что вызывает кипение крови, отсюда и кровохарканье. Поэтому прежде всего необходимо очистить печень и легкие и поддержать деятельность сердца и селезенки. Укрепляющее средство при болезнях такого рода есть, но злоупотреблять им не следует, поэтому для начала предлагаю „черное скитание“, которое впоследствии следует заменить более сильным средством для восстановления деятельности легких. Если сочтете мой рецепт пригодным, счастлив буду его предложить».

Он прописал семь средств, их нужно было принимать вместе с дополнительными настоями, чтобы лучше усваивались.

Посмотрев рецепт, Цзя Лянь спросил:

– Разве володушка употребляется при усиленном кипении крови?

– Вам известно лишь, что володушка – средство возбуждающее и при кровохарканье противопоказано, – улыбнулся доктор, – а знаете ли вы, что володушка, сваренная на крови черепахи, незаменимое средство для восполнения недостатка частиц «ян» в печени? Она не только не способствует кипению крови, но, наоборот, укрепляет печень. В «Медицинском каноне» говорится: «Если познал причину болезни – непременно найдешь и лекарство, если не познал, тщетно его искать». Володушка на крови черепахи успокаивающе действует на больного, как Чжоу Бо на Лю Бана[5]5
  Чжоу Бо. – один из сановников основателя Ханьской династии Гао-цзу (Лю Бана), оказывавший на императора большое влияние.


[Закрыть].

Цзя Лянь согласно кивнул и сказал:

– Так вот оно что, оказывается! Прекрасно!

– Пусть больная соизволит принять лекарство дважды, – промолвил доктор Ван, – потом дозу следует изменить или же выписать новый рецепт. Извините, но мне пора, дел много. Если позволите, зайду в другой день.

Провожая доктора, Цзя Лянь спросил:

– Значит, Баоюю лекарства не нужны?

– Второй господин Баоюй вполне здоров, – отвечал доктор Ван. – Пусть погуляет, подышит воздухом, и все будет в порядке.

После ухода доктора Цзя Лянь велел приготовить лекарство и вернулся домой, где рассказал Фэнцзе о болезни Дайюй.

Вскоре явилась с докладом жена Чжоу Жуя. Цзя Лянь на половине ее прервал, сказав:

– Я занят, докладывайте теперь второй госпоже, – и ушел.

Жена Чжоу Жуя так и сделала, а доложив все до конца, сказала Фэнцзе:

– Барышня Линь Дайюй совсем плоха, – я только сейчас от нее, – бледная, худая, кожа да кости. Спрашиваю, как она себя чувствует, ничего не говорит, только плачет. А Цзыцзюань мне вот что сказала: «Барышня наша совсем расхворалась, а с деньгами туго. Попросить барышня не решается, вот я и хочу получить у второй госпожи Фэнцзе свое жалованье вперед за два месяца. Захочется барышне чего-нибудь, будет на что купить. Лекарства, правда, нам ничего не стоят, на них идут деньги из общей казны, но ведь есть и другие расходы». Я обещала помочь ей, поэтому прошу вас, доложите мою просьбу госпоже Ван.

– Ладно, сделаем так, – после некоторого раздумья ответила Фэнцзе. – Я дам Цзыцзюань несколько лянов серебра на расходы. Только смотри, чтобы не узнала барышня Дайюй. А месячное жалованье выдать сейчас нельзя. Выдашь тебе – остальные начнут требовать. Помнишь, как наложница Чжао вступила в перепалку с третьей барышней Таньчунь? А все из-за жалованья! Кроме того, ты ведь знаешь, как увеличились у нас расходы и сократились доходы. Положение нелегкое, не знаю, как вывернуться. А меня обвиняют в нерасчетливости, мало того, говорят, будто я все деньги отсылаю матери и ее семье. Но они либо ничего не смыслят, либо просто так болтают. Ты, тетушка, сама ведешь хозяйство и знаешь, что делается в доме!

– Обижают вас незаслуженно! – поддакнула жена Чжоу Жуя. – Семья большая! Кто кроме вас мог бы вести хозяйство? О женщинах я уже не говорю, но даже мужчины, будь они о трех головах и шести руках, и то не справились бы! У кого же это поворачивается язык такое про вас говорить? – Она усмехнулась и добавила: – Ах, вторая госпожа, дураков на свете немало! Чжоу Жуй недавно ездил по разным местам, так он рассказывал, что нас считают очень богатыми. Про какие-то кладовые болтают, набитые драгоценностями, про посуду, отделанную золотом и яшмой. Про то, что старшая барышня, супруга государя, чуть ли не половину вещей из императорского дворца переслала родителям. А когда приезжала недавно их навестить, золото и серебро повозками везла. И будто теперь убранство в доме как в хрустальном дворце царя Драконов. А на жертвоприношения, говорят, за один день было истрачено несколько десятков тысяч лянов серебра! Но для семьи Цзя это все равно что вырвать шерстинку у быка. Львы у ворот дворцов Нинго и Жунго сделаны из яшмы! В саду стоит золотой цилинь. Было два, но одного украли. Взрослые служанки, не говоря уже о госпожах и барышнях, только и знают, что пить вино, слушать музыку, играть в шахматы да заниматься рисованием – за них все делают девочки-служанки. А уж в какие шелка наряжаются, какие яства вкушают – простому человеку и во сне не приснится! Для господ молодых и барышень ни в чем нет отказа: захотят луну с неба – им тотчас принесут для забавы. Даже песенку про это сочинили:

 
Богатства много в вотчине Нинго,
И в вотчине Жунго полно добра,
И ценятся не больше, чем навоз,
Там золото и слитки серебра.
 
 
Одежды там – носить не износить,
Там пищи самой вкусной – есть не съесть…
 

Тут жена Чжоу Жуя запнулась и умолкла. Дело в том, что следующая строка песенки была такая:

 
Напрасно их сокровища считать, —
Ведь все равно ни счесть их, ни учесть!
 

Тетушка так увлеклась, что совсем забыла об этом.

Фэнцзе сразу смекнула в чем дело и потребовала, чтобы тетушка продолжала, сказав при этом:

– Все это глупости! Хотелось бы мне только знать, кто распускает слухи о золотых цилинях.

– Наверняка имеют в виду маленького золотого цилиня, которого старый даос когда-то подарил второму господину Баоюю, – пояснила жена Чжоу Жуя. – Второй господин его потерял, а барышня Ши Сянъюнь нашла и вернула ему, – вот откуда, я думаю, пошли слухи. Ну, скажите, госпожа, не смешно ли?

– Скорее грустно, а не смешно, – возразила Фэнцзе. – Мы все беднеем, а про наши богатства легенды рассказывают. Недаром пословица гласит: «Свинье лучше не быть чересчур жирной, а человеку – чересчур знаменитым». Ума не приложу, что делать!

– И не зря беспокоитесь, – согласилась жена Чжоу Жуя. – В городе только об этом и говорят – и в чайных, и в винных лавках, и даже на улицах. На чужой роток не накинешь платок!

Фэнцзе велела Пинъэр отвесить несколько лянов серебра, отдала их тетушке Чжоу и сказала:

– Передай серебро Цзыцзюань и предупреди, что это на дополнительные расходы. Если еще потребуется, пусть берет из казны, а о своем месячном жалованье и не заикается. Девушка она умная и поймет, отчего я так говорю. Как выберу свободное время, зайду навестить барышню Линь Дайюй.

Тетушка Чжоу взяла серебро, поклонилась и вышла.

На этом мы ее и оставим.

Вернемся теперь к Цзя Ляню. Только он вышел из дома, как навстречу ему бросился мальчик-слуга:

– Батюшка вас зовет! Хочет с вами поговорить.

Цзя Лянь поспешил к отцу. Усадив его, Цзя Шэ сказал:

– Говорят, будто из лекарского приказа вызвали в императорский дворец старшего врача и двух младших. Заболела какая-то женщина, но не из придворных, повыше. От нашей государыни были вести?

– Не было, – ответил Цзя Лянь.

– Расспроси-ка Цзя Чжэна и Цзя Чжэня, – велел Цзя Шэ. – Если и они ничего не знают, придется посылать человека в лекарский приказ.

Выйдя от отца, Цзя Лянь первым долгом послал слугу в лекарский приказ, а сам отправился к Цзя Чжэну.

– Откуда ты это взял? – выслушав Цзя Ляня, спросил Цзя Чжэн.

– Отец сказал, – ответил Цзя Лянь.

– В таком случае придется вам с Цзя Чжэнем поехать и все подробно разузнать, – промолвил Цзя Чжэн.

– Я послал в лекарский приказ человека, – сказал Цзя Лянь.

От Цзя Чжэна он отправился к Цзя Чжэню, но встретил его по пути и рассказал обо всем.

– Я тоже об этом слышал и вот иду рассказать твоему отцу и господину Цзя Чжэну, – ответил Цзя Чжэнь.

Цзя Лянь вместе с Цзя Чжэнем снова пошел к Цзя Чжэну. Тот сказал:

– Если заболела Юаньчунь, нам сообщат.

Пришел Цзя Шэ.

Между тем наступил полдень, а слуга, посланный в лекарский приказ, все не возвращался. Неожиданно появился привратник и доложил:

– У ворот дожидаются два члена императорской академии Ханьлинь; хотят о чем-то поговорить с господами.

– Проси, – распорядился Цзя Шэ.

Почтенных мужей Цзя Шэ и Цзя Чжэн встретили у ворот, первым долгом справились о здоровье государыни и проводили гостей в зал.

– Третьего дня гуйфэй почувствовала недомогание, и Высочайший милостиво разрешил четырем родственницам прибыть во дворец навестить ее, – промолвил один из почтенных мужей. – Каждой родственнице иметь при себе одну служанку, не больше. Мужчинам дозволено приблизиться к воротам дворца, передать свою визитную карточку, справиться о здоровье гуйфэй и дождаться ответа через придворных, самовольно во дворец не входить. Посетить больную дозволено завтра, когда будет угодно – с утра до вечера.

Выслушав повеление государя, Цзя Шэ и Цзя Чжэн сели. Почтенные мужи выпили чаю, поболтали о разных пустяках и откланялись. Цзя Шэ и Цзя Чжэн проводили их до ворот, а затем пошли к матушке Цзя сообщить новость. Матушка Цзя сказала:

– Итак, во дворец поеду я с двумя невестками. А еще кого взять?

Все молчали.

– Пожалуй, Фэнцзе, – подумав, промолвила матушка Цзя, – она знает, как себя вести в подобных случаях. Кто из мужчин поедет, мужчины пусть и решают.

Цзя Шэ и Цзя Чжэн вышли, посоветовались и решили, что ехать надо всем младшим родственникам, только Цзя Лянь и Цзя Жун останутся присматривать за домом.

Слугам приказано было приготовить четыре зеленых паланкина и более десятка крытых колясок, после чего Цзя Шэ и Цзя Чжэн вернулись в покои матушки Цзя и сказали:

– Завтра встанем пораньше и займемся сборами. Возвратимся после полудня. А сейчас надо отдыхать.

– Хорошо, можете идти, – ответила матушка Цзя.

После ухода Цзя Шэ и Цзя Чжэна госпожа Син, госпожа Ван и Фэнцзе поговорили еще немного и разошлись.

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, во дворце поднялась суматоха. Зажгли фонари и факелы, служанки помогали госпожам приводить себя в порядок, слуги собирали господ. Но вот ко вторым воротам приблизились Линь Чжисяо и Лай Да и доложили:

– Паланкины и коляски поданы!

Немного погодя пришли Цзя Шэ и госпожа Син. После завтрака все направились к паланкинам. Впереди шла матушка Цзя, поддерживаемая Фэнцзе. Согласно высочайшему повелению каждую госпожу сопровождала всего одна служанка.

Наконец, тронулись в путь. Слугам приказали мчаться верхом к воротам императорского дворца и там встречать процессию.

Старшие члены рода Цзя возглавляли шествие, младшие – замыкали. Одни ехали в колясках, другие – верхом.

Когда приблизились к западным воротам императорского дворца, из ворот вышли два евнуха и объявили:

– Госпожи и невестки из семьи Цзя могут пожаловать. Господам велено ждать у ворот.

Ворота распахнулись, и в них медленно внесли паланкины семьи Цзя, сопровождаемые евнухами. Мужчины проводили их до запретного дворца, где у входа сидело несколько почтенных мужей.

При появлении паланкинов они поднялись и возвестили:

– Прибыли господа из рода Цзя!..

Цзя Шэ и Цзя Чжэн тотчас отошли в сторону, пропуская вперед паланкины.

Когда внутренние дворцовые ворота остались позади, женщины вышли из паланкинов. Здесь их встретили евнухи и повели дальше.

Матушку Цзя поддерживали под руки служанки.

Вот и спальня Юаньчунь. Глазам стало больно от блеска золота и яшмы, глазури, хрусталя.

Вышедшие навстречу придворные барышни сказали:

– Не нужно никаких церемоний, достаточно справиться о здоровье.

Матушка Цзя поблагодарила за милость, приблизилась к постели Юаньчунь, спросила, как она себя чувствует. Юаньчунь пригласила бабушку сесть. Матушка Цзя села, а следом за ней и все остальные.

– Как ваше здоровье, бабушка? – осведомилась Юаньчунь.

Матушка Цзя поднялась и ответила:

– Благодаря твоей счастливой судьбе пока здорова. – Голос ее дрожал от волнения.

Юаньчунь также справилась о здоровье госпожи Син и госпожи Ван. Те тоже встали со своих мест и ответили, что все хорошо. Наконец Юаньчунь поинтересовалась, как поживает Фэнцзе.

– Пока не жалуюсь, – ответила та, почтительно вставая.

– За последние годы тебе немало пришлось потрудиться! – вздохнула Юаньчунь.

Только было хотела Фэнцзе ответить, как появилась дворцовая служанка со стопкой визитных карточек и попросила государыню их просмотреть.

Это были карточки Цзя Шэ, Цзя Чжэна и других родственников по мужской линии. Юаньчунь невольно вспомнила родительский дом и расстроилась до слез.

– Мне уже лучше, – слабым голосом произнесла Юаньчунь, – передайте им, чтобы не беспокоились.

Матушка Цзя снова поблагодарила за милость.

– Как тяжело жить в разлуке с близкими! – снова вздохнула Юаньчунь. – Совсем другое дело в простых семьях!

– Не расстраивайся! – сдерживая слезы, успокаивала ее матушка Цзя. – Благодаря твоим заботам в доме у нас все благополучно.

Юаньчунь спросила о Баоюе.

– Он стал прилежно учиться, пишет сочинения, – сообщила матушка Цзя. – Отец внимательно следит за его занятиями.

– Это хорошо, – кивнула Юаньчунь.

Она приказала устроить для родственников угощение во внешнем дворце, куда их и отвели две дворцовых служанки и четыре евнуха. Там все было уже приготовлено, оставалось лишь занять места в порядке старшинства.

После угощения члены семьи Цзя поблагодарили за оказанную им честь и, поскольку дело близилось к вечеру, попрощались с Юаньчунь и собрались в обратный путь.

Юаньчунь приказала служанкам проводить гостей до ворот, где их встретили и повели дальше четыре младших евнуха. Женщины сели в паланкины и направились к внешним воротам, там их дожидались мужчины. Все вместе они отправились домой.

На следующий день все снова отбыли во дворец, но об этом мы рассказывать не будем.

Вы знаете, что Цзиньгуй прогнала от себя Сюэ Паня, Цюлин ушла к Баочай, и теперь Цзиньгуй не на ком было вымещать свою злость. С ней осталась лишь Баочань. Но служанка, с тех пор как стала наложницей Сюэ Паня, очень изменилась – не была больше кроткой, как прежде.

Почуяв в Баочань опасную соперницу, Цзиньгуй уже раскаивалась, что свела ее с Сюэ Панем. Выпив однажды вина, она позвала Баочань, велела приготовить отрезвляющий отвар и как бы между прочим спросила:

– Куда это третьего дня ездил твой господин?

– Откуда мне знать?! – огрызнулась Баочань. – Уж если он вам, госпожа, не сказал, неужели мне скажет?!

– Какая я госпожа! – воскликнула Цзиньгуй. – У меня все отобрали, всего лишили. Того не тронь, этого не задень – у каждого находится защитник! Так что незачем мне лезть на рожон, как говорится, «ловить вшей у тигра». Даже ты, моя служанка, грубишь, обрываешь меня на полуслове, – так уж лучше придушила бы сразу! Тогда вы с Цюлин станете госпожами! А то я, будто назло, живу и живу, стою на вашем пути!

Баочань вышла из себя и, тараща глаза на Цзиньгуй, заорала:

– Не вам говорить, не мне слушать подобные глупости, госпожа! Ничего такого я не думала, и вы это хорошо знаете! Может, вы и боитесь кого-нибудь тронуть, только не ничтожных служанок, и нечего на нас срывать свою злость! Будто вам неизвестно, что в доме творится! Да вы это лучше меня знаете!

Она заплакала в голос. Цзиньгуй, не владея собой, вскочила с кана и бросилась на Баочань с кулаками.

Но Баочань переняла уловки хозяйки. Она вопила, что ее бьют, звала на помощь, хотя Цзиньгуй пальцем ее не тронула, только перевернула все вверх дном и перебила посуду.

В это время, надобно вам сказать, тетушка Сюэ находилась в комнате Баочай и, услышав шум, приказала:

– Сянлин, пойди взгляни, что там творится, и передай, чтобы угомонились!

– Не надо Сянлин туда ходить, мама, – вмешалась Баочай. – Разве ей с ними справиться? Ее появление только подольет масла в огонь.

– В таком случае я сама пойду, – заявила тетушка Сюэ.

– Вам тоже не стоит ходить – пусть скандалят, – проговорила Баочай. – На них нет управы!

– Нет, так не годится! – возмутилась тетушка Сюэ и, взяв с собой служанку, решительно направилась в комнату Цзиньгуй. Пришлось Баочай последовать за матерью.

– А ты останься! – приказала она Сянлин.

– Что у вас тут происходит? – крикнула тетушка Сюэ, подойдя к комнате Цзиньгуй. – Перевернули все вверх дном. Разве подобает так себя вести? А услышат люди, негодницы вы этакие? Ведь осудят!

– А мне нечего бояться! – крикнула в свою очередь Цзиньгуй. – Это у вас все вверх дном, не поймешь, где хозяева, где слуги, где старшие жены, где наложницы! В нашей семье ничего подобного не было! Я не вынесу таких оскорблений!

– Старшая сестра, – попыталась вразумить ее Баочай, – мама пришла на шум. И не придавай значения тому, что она сказала «вы», не делая различия между невесткой и служанкой. Объясни, в чем дело, и давай жить в мире, чтобы не волновать маму.

– Вот именно! – промолвила тетушка Сюэ. – Объясни, что случилось, а потом разберемся, в чем я виновата!

– Ах, дорогая барышня! – насмешливо воскликнула Цзиньгуй. – Ты такая мудрая, такая добродетельная! У тебя наверняка будет хороший муж, а у твоей матери хороший зять, тебе не придется жить вдовой при живом муже, как живу я. Некому за меня вступиться, все только обижают. Хитрить я не умею, говорю все прямо, так что ты уж не придирайся к словам. Даже родители меня не поучали. А до моих служанок тебе и подавно нет дела!

Баочай и растерялась и рассердилась, к тому же ей стало обидно за мать.

– Прошу тебя, сестра, не говори лишнего! – сдерживая закипавший в душе гнев, произнесла она. – Кто к тебе придирается? Кто обижает? Даже Цюлин я ни разу не обидела!

Тут Цзиньгуй совсем разошлась, заколотила ногами по кану, зарыдала:

– Где уж мне равняться с Цюлин? Я не стою даже земли, которую она топчет ногами! Она живет здесь давно, знает все твои тайны, а главное – умеет льстить. Я же приехала недавно, а льстить вообще не умею! Да что об этом толковать! Много ли в Поднебесной девушек, которым судьба даровала счастье стать гуйфэй! Я дам тебе хороший совет. Не выходи замуж за дурака, чтобы при живом муже не остаться вдовой! Пусть мой пример послужит тебе уроком!

Тут уж тетушка Сюэ не могла сдержаться.

– Я не защищаю свою дочь, – произнесла она, гордо выпрямившись. – Она старалась тебя успокоить, а ты ее – уколоть. Уж лучше задушила бы меня, чем ее обижать. Может, тебе от этого легче станет!

– Мама, – сказала Баочай, – вам вредно волноваться! Мы хотели успокоить сестру, а рассердили ее еще больше и сами расстроились. Лучше уйдем, а когда сестра перестанет гневаться, поговорим с нею. И ты угомонись, хватит шуметь, – обратилась Баочай к Баочань.

И они с тетушкой Сюэ вышли. Едва миновали двор, как увидели девочку-служанку матушки Цзя, вместе с Цюлин она шла им навстречу.

– Ты откуда? – спросила служанку тетушка Сюэ. – Как чувствует себя старая госпожа?

– Старая госпожа здорова, – отвечала девочка. – Она справляется о вашем здоровье и благодарит за фрукты, которые вы ей третьего дня прислали, еще она просит передать поздравления барышне Баоцинь.

– Давно пришла? – спросила девочку Баочай.

– Давно, – ответила та.

Тетушка Сюэ подумала, что девочка слышала их разговор с Цзиньгуй.

– У нас в доме только что был скандал, – краснея, произнесла она, – не умеем жить как порядочные люди! Ты, наверное, все слышала, и теперь над нами будут смеяться.

– Что вы, госпожа! – проговорила девочка. – Есть ли дом, где, как говорится, тарелки и чашки не бьются друг о друга?! Стоит ли, госпожа, придавать значение таким пустякам!

Девочка прошла с тетушкой Сюэ в комнату, посидела немного и ушла.

Баочай позвала было Цюлин, чтобы дать ей кое-какие приказания, но тетушка Сюэ вдруг вскрикнула:

– Ой, в боку закололо!

И тут же опустилась на кан. Баочай и Цюлин испугались, не зная, что делать.

Если вас интересует, что произошло дальше, прочтите следующую главу.