Текст книги "«У» – значит убийца"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Она рассказывала вам о том, что происходит в ее жизни?

– Кое о чем. В основном, об обычной каждодневной чепухе. И никогда не говорила ни о чем важном. Говорила о событиях, но не о своих чувствах. Вы понимаете, что я имею в виду? Но сомневаюсь, что даже тогда она бывала откровенна со мной. Кое-что я узнавал о ее жизни, но не от нее.

– А от кого?

– У меня много приятелей в городе. Конечно, меня расстраивало ее поведение. Лорна клялась, что ведет себя нормально, но, думаю, она уже не могла отказаться от своего образа жизни. Рассказывали мне и о ее мужчинах, она могла одновременно встречаться с двумя, с тремя. Люди все это видели и сообщали мне, думая, что меня это очень тревожит.

– А вас это тревожило?

Гектор горько усмехнулся.

– В то время я об этом не задумывался.

– Но все же вас беспокоили эти разговоры?

– Да, черт побери. То, чем она занималась, было опасным. Мне не нравилось ее поведение, не нравились люди, которые встречались с ней, а потом распускали за ее спиной слухи. Сплетники. Ненавижу их. Но я не мог заставить их молчать. В присутствии Лорны я старался держать рот на замке. Это было не мое дело, но оно как-то постепенно становилось моим. Бывало, я говорил ей: "Зачем, детка? Для чего это?" Но она качала головой и отвечала: "Тебе не надо знать этого, Гек. К тебе это не имеет отношения". По правде говоря, я думаю, что она и сама не знала ответы на эти вопросы. Ее поведение было неосознанным, как, скажем, чиханье. И Лорне нравилась такая жизнь. А если бы она ее бросила, то что-то все равно терзало бы ее, пока не свело бы с ума.

– А вы не знаете, кто был в ее жизни помимо вас?

– А я и не был в ее жизни. Так, где-то сбоку. Днем Лорна работала четыре часа на станции водоочистки. Вы можете поговорить с тамошними служащими, может, они расскажут что-нибудь интересное. А я, как правило, не видел ее раньше трех часов ночи. Возможно, с восходом солнца у нее начиналась какая-то другая жизнь.

– Да, хорошо. Это мне пища для размышлений. А что еще?

– Так сразу и не соображу. Если что-то придет на ум, то могу позвонить вам. У вас есть визитная карточка?

Я вытащила карточку и положила ее на пульт. Гектор мельком глянул на нее, но оставил лежать на месте.

– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарила я.

– Надеюсь, что хоть чем-то помог вам. Мне претит даже сама мысль, что убийца останется безнаказанным.

– В любом случае, это только начало. Возможно, что я еще к вам заеду. – Я замялась, бросив взгляд на собаку, которая так и лежала между нами. Почувствовав мой взгляд, она вскочила, голова ее оказалась на уровне стула, на котором я сидела. Глаза Бьюти неотрывно следили за моим бедром, возможно, ей захотелось перекусить в такой поздний час.

– Бьюти, – бросил Гектор, почти не меняя тона.

Собака опустилась на пол, но я готова была поспорить, что она не отказалась от мысли отхватить у меня кусочек ягодицы.

– В следующий раз я принесу ей кость, – пообещала я и подумала, что, конечно, не свою.

Я отправилась домой через деловой район города, минуя вереницу светофоров. Витрины магазинов ярко сияли, от света фонарей улицы были почти белыми, машины проезжали лишь изредка, перекрестки казались широкими и пустынными. Я проехала мимо одинокого велосипедиста, одетого во все черное. Часы показывали половину второго. В это время большинство баров в городе были еще открыты, и примерно через полчаса из них начнут выползать пьяные, направляясь к своим автомобилям. Многие здания были совершенно темны и угрюмы, возле их подъездов спали бездомные, напоминавшие опрокинутые статуи. Для них ночь представляла собой просторный отель, в котором всегда имеется свободный номер. И единственной ценой, которую они платили за него, являлась иногда их жизнь.

В час сорок пять я наконец скинула джинсы, почистила зубы, погасила свет и юркнула в постель, не потрудившись снять футболку, трусики и носки. Ночи в феврале слишком холодные, чтобы спать голой. Уже погружаясь в дрему, я поймала себя на том, что прокручиваю в воображении отдельные сцены из фильма, в котором снялась Лорна. Ах, на жизнь одинокой женщины вечно влияют сексуальные расстройства. Я лежала и пыталась вспомнить, когда последний раз занималась любовью, но так и не вспомнила, что уже само по себе являлось тревожным симптомом. Я заснула, лениво размышляя о существовании причинно-следственной связи между потерей памяти и половым воздержанием. Во всяком случае, это было последнее, что я вспомнила, проснувшись через четыре часа.

Когда в шесть утра прозвонил будильник, я резко выскочила из постели, пока не возникло желание полежать и понежиться. Натянула спортивный костюм, обула кроссовки, в которых бегаю, пошла в ванную и почистила зубы, стараясь не смотреть на себя в зеркало. И все же не удержалась и взглянула, увидев при этом опухшее ото сна лицо и торчащие спутанные волосы. Шесть месяцев назад я подрезала их с помощью своих любимых маникюрных ножниц, но с тех пор не уделяла своей прическе особого внимания, и теперь волосы торчали как-то местами. В ближайшее время надо было с ними что-то сделать.

Поскольку я поспала всего четыре часа, то несколько скомкала свою утреннюю пробежку. Обычно я разглядываю на пляже морских птиц и вдыхаю запахи моря. Такие разминки стали для меня своего рода медитацией, ускоряющей ритм жизни. Но на этот раз прогулке не удалось поднять мой жизненный тонус и наполнить мозг легкой эйфорией. Вместо этого из меня вышло пота калорий на триста, заныли бедра, появилось жжение в легких. Пробежав дополнительные полмили в надежде все-таки поднять настроение, я быстрым шагом, чтобы не остыть по дороге, вернулась домой. Приняла душ, надела джинсы, но не те, в которых была вчера, и черную водолазку, поверх которой натянула свободный серый хлопчатобумажный свитер.

Устроившись на деревянном стуле возле кухонного стола, я съела чашку овсяных хлопьев и торопливо просмотрела местные газеты. Ничего интересного в газетах не было. Пока сильные осадки угрожали только Среднему Западу, а вот в Санта-Терезе средняя норма осадков снижалась, и даже ходили слухи о надвигающейся засухе. Обычно в январе, феврале здесь шли дожди, погода была неустойчивой и капризной. К побережью приближались штормы, но потом откатывались, как бы флиртуя и отказывая нам в мокром поцелуе, сопровождающемся дождями. Области высокого давления задерживали все осадки над заливом, небеса хмурились, нависали под городом, но и только. Сплошное разочарование.

Что касается более интересных газетных тем, то я прочитала о намерении одной крупной нефтяной компании построить новый нефтеочистительный завод на южном побережье. Далее следовали ограбление банка и конфликт между застройщиками земельных участков и оппозиционно настроенными членами наблюдательного совета округа. Просмотрев за кофе рубрику анекдотов, я отправилась к себе в офис, где провела несколько часов, приводя в порядок бумаги, связанные с налогами. Отвратительное занятие. Закончив с этим, я достала стандартный контракт и впечатала в него детали моего соглашения с Кеплерами. Остальную часть дня я провела, дорабатывая заключительный отчет по делу, которое только что завершила. В итоге счет, включая расходы, составил чуть больше двух тысяч долларов. Не так уж и много, но хватит на выплату аренды и страховки.

Потом забрала свою машину со стоянки, расположенной в нескольких кварталах от моего офиса. По улицам уже двигался плотный поток машин, покупатели и служащие направлялись домой. Пока я ехала по Капильо-Хилл, на город опустились сумерки. Уличные фонари загадочно мерцали, словно бумажные фонарики, развешенные в праздник между столбами.

Дженис и Мэйс Кеплеры владели небольшим домом в пригородном районе Блаффс, который, должно быть, был застроен разного рода торговцами в начале пятидесятых годов. Многие улицы выходили на Тихий океан, и, по идее, недвижимость должна была стоить здесь довольно много. Но дело в том, что в этом месте постоянно стояли туманы. Краска с домов все время облезала, алюминиевые поверхности покрывались пятнами ржавчины, от постоянной сырости коробилась кровельная дранка. Ветры с океана уносили почву с лужаек, образуя проплешины. Застройка здесь в основном осуществлялась на отдельных участках. Дома на одну семью были разбросаны по зонам, где строительство обходилось дешево, а проект постройки можно было выбрать в журнале и заказать по почте.

Кеплеры явно старались, как могли, содержать свой дом в порядке. Его желтые деревянные стены выглядели так, словно их постоянно подкрашивали, ставни на окнах были ослепительно белого цвета, а двор огораживал забор из штакетника такой же белизны. Лужайку заменял густой плющ, который, казалось, рос повсюду.

На подъездной дорожке стоял синий грузовик-фургон, борт его украшал большой щит с изображением водопроводного крана, из которого сочилась капля воды. Поперек щита белыми буквами было написано: "Мэйс Кеплер. Слесарно-водопроводные работы. Ремонт отопления". Небольшая прямоугольная эмблема указывала на то, что Мэйс Кеплер являлся членом Национальной ассоциации подрядчиков, занимающихся ремонтом водопроводов, систем отопления и холодильных установок. Указаны были также номер его государственной лицензии, список круглосуточных аварийных работ (утечка воды, засорение канализации, утечка газа, поломка водонагревателей) и перечень кредитных карточек, которые он принимал в качестве оплаты за работу. В наше время даже доктора не предлагают такую массу услуг.

Я проехала по гравиевой дорожке и остановила свою машину позади грузовика. "Фольксваген" я оставила незапертым и, прежде чем поднялась по бетонным ступенькам переднего крыльца, мельком осмотрела задний двор. У кого-то из семьи имелась явная страсть к фруктовым деревьям: в саду, за домом, росли разнообразные цитрусовые. В это время года их ветки были голыми, но с приходом лета деревья покрывались густой и пышной листвой, а плоды висели среди листвы, словно елочные украшения.

Я нажала на кнопку звонка. На коврике возле двери стояла грязная рабочая обувь. Мэйс Кеплер открыл дверь буквально через секунду. Мне следовало предполагать, что он будет осведомлен о моем приезде. Поскольку у меня имелась неизлечимая склонность повсюду совать свой нос, то я поздравила себя с тем, что на этот раз не стала рыться в почтовом ящике.

Мы представились друг другу, и он отступил в сторону, приглашая меня в дом. Даже в своих кожаных шлепанцах Мэйс оказался чуть ли не на фут[5]5
  Фут – 30,6 см. – Прим. ред.


[Закрыть] выше меня. Одет он был в клетчатую рубаху и рабочие брюки. Шестидесяти с небольшим, крупного телосложения, широкое лицо, начинающаяся со лба лысина. Подбородок рассекала глубокая ямочка, а между бровей залегли морщины, похожие на шрамы. Для ремонтных работ в домах он, наверное, нанимал более молодых и меньших по комплекции работников, которым сподручнее было ползать по подвалам.

– Дженис в душе, но она сейчас выйдет. Разрешите предложить вам пива? Я как раз сейчас пью его, только что вернулся домой после чертовски трудного рабочего дня.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Надеюсь, что не очень вам помешала. – Я ждала у дверей кухни, пока он наливал себе пива.

– Не беспокойтесь. Все в порядке. Просто я не успел даже переодеться. А это моя дочь Тринни.

Тринни подняла голову, слегка улыбнулась и вернулась к своей работе. Она наливала шоколадно-коричневую смесь в форму для выпечки кексов. На столе, рядом с открытой коробкой сухой шоколадной смеси "Дункан Хайнс", лежал ручной миксер, с его взбивалок все еще стекали коричневые капли. Тринни сунула форму в духовку и установила таймер, а затем открыла коробку сахарной глазури. Я готова была заключить денежное пари, что доставать глазурь из коробки она будет пальцами. И хотя моя тетя никогда по-настоящему не учила меня печь, но она постоянно запрещала мне пользоваться готовыми магазинными смесями, которые ставила в один ряд с растворимым кофе и чесночной солью в бутылочках.

Тринни стояла босиком, одетая в просторную белую футболку и потрепанные голубые джинсовые шорты. Судя по размеру ее зада, она съедала в день по несколько кексов собственного изготовления. Мэйс открыл холодильник и достал еще пива. Отыскав в ящике стола открывалку, он открыл бутылку и выбросил крышку в бумажный мешок для мусора.

Мы с Тринни пробормотали друг другу "привет", и в этот момент из коридора появилась Берлин, старшая дочь. На ней были черные лосины и свободная белая блузка типа мужской рубашки. Мэйс снова представил нас друг другу, и мы обменялись вежливыми приветствиями. Входя в кухню, Берлин намеревалась закатать рукава своей рубашки и теперь подошла к Тринни, чтобы та помогла ей. Тринни вытерла руки и принялась укорачивать рукава блузки Берлин.

На первый взгляд они были довольно похожи, можно было даже ошибиться и принять их за двойняшек. Дочери явно пошли в отца – крупные девушки с полными, массивными ногами и бедрами. Берлин была крашеной блондинкой с большими голубыми глазами в обрамлении темных ресниц. Чистое, бледное лицо с полными губами, накрашенными блестящей розовой помадой. А Тринни предпочла естественный цвет волос – светло-русый. Наверное, в детстве, такого цвета были волосы и у Берлин. У обоих светло-голубые глаза и темные брови. У Берлин черты лица были погрубее, а может, просто такое впечатление создавали ее крашеные волосы. Если бы я даже и не видела раньше, как была красива Лорна, я бы сказала, что Тринни и Берлин на вид несколько вульгарны. Конечно, много неприглядного я теперь знала о тайной жизни Лорны, но тем не менее надо признать – она была красива классической красотой, чего явно не хватало ее сестрам.

Берлин подошла к холодильнику и вытащила банку диетической "пепси". Открыв ее, она удалилась через заднюю дверь кухни. Через окно я увидела, как девушка устроилась в плетеном пластмассовом кресле. Вообще-то в это время года было прохладно сидеть во дворе. Наши взгляды на секунду встретились, а затем Берлин отвернулась.

Держа в руке бутылку пива, Мэйс двинулся из кухни в комнату, сделав мне знак следовать за собой. Когда за нами закрывалась дверь, я уловила запах готовящегося шоколадного кекса.

Глава 5

Комната, в которую мы вошли, являлась половиной перегороженного гаража, вмещавшего когда-то две машины. На цемент настелили пол, который обили сверху виниловыми планками «под дуб». Но, даже несмотря на положенный сверху ковер, в комнате пахло машинным маслом и старыми автомобильными деталями. Софа, кофейный столик, четыре кресла, диван и тумбочка на колесах с телевизором составляли главную меблировку этого жилища. В углу еще находились шкаф для хранения документов и стол, заваленный бумагами. Вся мебель выглядела купленной на распродаже – разная по цвету, изодранная обивка, которую подлатали, чтобы обстановка еще могла послужить владельцу.

Мэйс плюхнулся в коричневое кресло типа зубоврачебного и отрегулировал подставку для ног. Рот его был полон гнилых зубов, кожа на подбородке обмякла от старости, вокруг рта залегли глубокие морщины. Взяв пульт дистанционного управления, он включил телевизор, убрал звук и принялся переключать каналы, пока не нашел программу, по которой передавали баскетбол. Игроки в полной тишине бегали по площадке, прыгали, падали, сталкивались друг с другом. Мне показалось, что если бы был включен звук, то я услышала бы писклявое чирканье резиновых подошв о деревянное покрытие площадки. Мяч залетал в корзину, словно его тянуло туда магнитом, в большинстве случаев он даже не касался дужки кольца.

Не дождавшись приглашения, я устроилась на диване, чтобы Мэйс мог меня видеть.

– Я думаю, Дженис рассказала вам о нашем разговоре, который состоялся вчера вечером, – начала я и уже приготовила утешительную речь относительно участия Лорны в порнографическом фильме. Но Мэйс никак не отреагировал на мои слова. На экране телевизора появилась реклама в виде огромного красочного бутерброда. Семена кунжута были размером с рисовые зерна, ломтик ярко-оранжевого сыра маняще сползал со сдобной булочки. Я видела, что Мэйс не отрывает глаз от рекламы. Я всегда подозревала, что не так привлекательна, как пирожок с мясом, поджаренный на открытом огне, но тем не менее было неприятно ощущать, что Мэйс не обращает на меня никакого внимания. Я сместила голову влево, чтобы попасть в поле его зрения.

– Она сказала мне, что хочет нанять вас для расследования смерти Лорны, – вымолвил Мэйс с таким видом, словно кто-то заставил его это сделать.

– И как вы к этому относитесь?

Он начал похлопывать ладонью по ручке кресла.

– Это дело Дженис. Не хочу сказать, что это меня совершенно не касается, но у нас с ней различные точки зрения на этот вопрос. Она твердо верит, что Лорну убили, а я в этом не убежден. Возможно, произошла утечка газа, может быть, она отравилась угарным газом от неисправной печки. – У Мэйса был мощный голос и крупные руки.

– У Лорны в коттедже была печка? – Я думаю, бытовые условия в этом коттедже были явно не сахар.

По лицу Мэйса пробежало легкое раздражение.

– Вот и Дженис точно такая. Все понимает буквально. Я же просто привел пример. Все в этом коттедже было старым и сломанным. Если неисправен водонагреватель, то это грозит серьезными неприятностями. Уж поверьте мне, я в этом разбираюсь, черт побери, да я этим зарабатываю на жизнь.

– Но полиция наверняка проверила версию с утечкой газа.

Мэйс пожал плечами и сделал ими несколько круговых движений.

– Ушиб спину, когда пытался устранить перекос трубы, – пояснил он. – Я не знаю, что сделала полиция. Просто считаю, что дело должно быть закрыто. На мой взгляд, все эти разговоры об убийстве просто очередная уловка, чтобы продолжать обсасывать эту тему. Я любил свою дочь. Она была просто замечательной: красивая, добрая девушка. Но теперь она мертва, и ничто не может изменить этого. А у нас есть еще две живые дочери, и, чтобы отвлечься от смерти Лорны, нам нужно сосредоточить все внимание на них. А если начать нанимать адвокатов и детективов, то это приведет только к большим ненужным расходам и новой боли в сердце.

Внутренне я несколько насторожилась. Почему Мэйс не возмущается, почему ни словом не обмолвился о пленке? На мой взгляд, непристойное поведение Лорны было далеко от "замечательного", скорее уж ближе к "распутному". Так что в этом отношении я была с ним не согласна.

– Может быть, вам двоим стоит еще раз обсудить этот вопрос? Вчера я сказала Дженис, что лучше бы иметь и ваше согласие.

– Но у нас с ней нет согласия. Я считаю, что эта женщина думает не головой, а задницей, но если уж она уперлась, то я не желаю иметь к этому отношения. Каждый старается поступать по-своему. И если ей так лучше, то мешать я ей не буду, но это отнюдь не означает, что я согласен с ней.

Ох, Господи. А что будет, когда этот человек увидит счет за мою работу? Но сдаваться мне было еще рано.

– А как насчет Тринни и Берлин? Вы обсуждали с ними этот вопрос?

– Их это не касается. Решения принимаем мы с женой. Да, девочки живут в нашем доме, но все счета оплачиваем мы.

– На самом деле я хотела узнать, как они переживают смерть Лорны.

– Ох, мы стараемся не говорить об этом. Спросите их сами. А я стараюсь не касаться этой темы.

– Некоторые люди считают, что такие разговоры помогают справиться с пережитой трагедией.

– Надеюсь, вам не показалось, что мне наплевать на смерть Лорны. Как раз наоборот. Но просто я быстрее других справился с этим и вернулся к нормальной жизни.

– Вы не будете возражать, если я поговорю с Тринни и Берлин?

– Насколько я понимаю, это ваше и их личное дело. Они уже взрослые. Так что если захотят, можете говорить о чем угодно.

– Может быть, я и поговорю с ними перед уходом. Конечно, не обязательно разговаривать именно сегодня, но в ближайшее время я побеседую с каждой. Возможно, Лорна поделилась с ними чем-то, что может оказаться важным.

– Сомневаюсь, но можете спросить.

– В какое время они на работе?

– Берл сидит здесь на телефоне с восьми до пяти. У меня есть пейджер, и она сообщает мне об авариях. Ведет мою бухгалтерию, оплачивает счета, делает вклады в банк. А Тринни занимается поиском работы. В прошлом месяце ее уволили, так что она в основном дома.

– А чем она занимается?

Реклама наконец закончилась, и внимание Мэйса вновь переключилось на телевизор. Два бывших спортсмена, в спортивных костюмах, обсуждали ход игры. Я решила оставить этот вопрос, подумав, что спрошу у Тринни сама.

Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула Дженис.

– Ох, здравствуйте. Тринни сказала мне, что вы здесь. Надеюсь, я не помешала вам. – Она вошла и закрыла дверь, принеся с собой запах мыла, дезодоранта и мокрых волос. На Дженис была блузка в красно-белую клетку и красные эластичные брюки. – Это моя рабочая форма, – пояснила Дженис, проследив за моим взглядом. И хотя на ней была рабочая форма, выглядела она все же элегантнее, чем я. – Кто-нибудь предложил вам выпить? – Я удивилась, что, спрашивая, она не вытащила блокнот для заказов и ручку.

– Спасибо, все в порядке. Мэйс уже предлагал мне. – Сунув руку в сумочку, я вытащила контракт и положила его на кофейный столик. – Вот для чего, собственно, я и зашла. Надеюсь, не помешала вашим приготовлениям к ужину.

Дженис махнула рукой.

– Об этом не беспокойтесь. Тринни обо всем позаботится. После того как ее уволили, у меня появилась помощница в домашних делах. Мы все равно не ужинаем раньше восьми, так что времени у нас много. Кстати, как вы себя чувствуете? Надеюсь, выспались? Но все равно выглядите усталой.

– Я действительно устала, но сегодня отдохну как следует. Не представляю, как вы работаете в ночную смену. Я бы не выдержала.

– Привыкли бы. На самом деле мне даже нравится. Ночью совершенно другие посетители. Кстати, мое предложение о кофе остается в силе, если вам в мою смену случится оказаться ночью поблизости от нашего кафе. – Дженис взяла контракт. На одной страничке этого документа были изложены условия нашего соглашения. – Пожалуй, я лучше прочитаю, прежде чем подписывать. А какой порядок оплаты? Почасовая или определенная сумма после завершения работы?

– Пятьдесят долларов в час плюс расходы. Раз в неделю я буду предоставлять вам письменный отчет. По телефону можем связываться так часто, как пожелаете. Сумма моих услуг и расходов определяется соглашением в размере пяти тысяч долларов. Все, что будет сверх этой суммы, мы с вами обсудим отдельно, если понадобится. Если вы передумали нанимать меня, то на этом мы и закончим.

– Вам, наверное, потребуется аванс. Так у вас делается, да?

– В основном.

Мы еще несколько минут обсуждали детали, а Мэйс не отрывался от телевизора.

– По-моему, все нормально. Как ты считаешь, дорогой? – обратилась Дженис к мужу.

Она протянула ему контракт, но Мэйс проигнорировал ее. Дженис повернулась ко мне.

– Я сейчас вернусь. Чековая книжка у меня в другой комнате. Тысячи долларов будет достаточно?

– Вполне, – ответила я. Она вышла из комнаты, а я переключилась на Мэйса. – Если бы вы назвали имена и адреса друзей Лорны, то это несколько сэкономило бы мне время.

– У нее не было никаких друзей. Да и врагов тоже, насколько мы знали.

– А как насчет ее домовладельца? Мне понадобится его адрес.

– Мишн-ран-роуд, двадцать шесть. Зовут его Дж. Д. Бурк. Коттедж Лорны находился на территории его особняка. Думаю, он вам все покажет, если вы его хорошо попросите.

– А у вас нет никаких соображений относительно того, почему ее убили?

– Я уже высказал вам свою точку зрения.

Вернувшаяся в комнату Дженис уловила мой последний вопрос и его ответ.

– Не обращайте на него внимания. Он просто невыносим. – Она легонько шлепнула мужа по голове. – Веди себя как следует.

Дженис села на диван, держа в руке чековую книжку. Бросив взгляд на чековый регистр, я заметила, что последний чек она выписывала недавно. И, похоже, она всегда округляла суммы, чтобы остаток заканчивался нулем. Дженис выписала чек, оторвала его и передала мне, указав при этом на его номер и проставленную сумму. Затем поставила свою подпись под контрактом и протянула его Мэйсу. Он взял ручку и подписал контракт, даже не взглянув на условия. Очень характерный жест, означающий не то чтобы полнейшее безразличие, но что-то близкое к этому. Я достаточно давно работала частным детективом, чтобы почуять неприятность. Поэтому решила для себя, что предложу Дженис платить частями по ходу расследования. Ведь если ждать окончательного расчета после завершения расследования, то Мэйс может заартачиться и отказаться платить.

Я бросила взгляд на часы.

– Мне пора. Через пятнадцать минут у меня встреча на другом конце города. – Естественно, это была ложь, но меня уже начинало слегка подташнивать от этих людей. – Вы не проводите меня? – попросила я.

Одновременно со мной поднялась и Дженис.

– С удовольствием.

– Рада была познакомиться с вами, – пробормотала я, обращаясь к Мэйсу.

– Да, я тоже.

Пока мы шли через гостиную к выходу, ни Берлин, ни Тринни не появились. Как только мы вышли на крыльцо, я спросила:

– Дженис, что происходит? Вы рассказали мужу о пленке? Он ведет себя так, как будто ничего о ней не знает, а ведь вы обещали рассказать ему.

– Да, я понимаю, но пока еще не выбрала подходящий момент. Когда я утром пришла домой, он уже ушел на работу. А при Берлин и Тринни я не хочу...

– Почему? Они имеют право знать, чем занималась Лорна. Возможно, у них имеется важная информация. Может быть, они что-то утаивают, стараясь не расстраивать вас с мужем.

– Ох, я как-то об этом не подумала. Вы действительно так считаете?

– Это вполне вероятно.

– Да, наверное, надо сказать им, хотя мне ужасно не хочется очернять память о Лорне, ведь это единственное, что у нас осталось.

– Подумайте, ведь по ходу моего расследования могут вскрыться и более худшие вещи.

– Ох, Боже, надеюсь, что нет. Какие у вас основания такое предполагать?

– Подождите. Давайте на этом остановимся. И запомните, что я не смогу действовать эффективно, если вы будете продолжать играть со мной в эти игры.

– Я не играю ни в какие игры, – возмутилась Дженис.

– Нет, играете. И для начала прекратите нести чепуху о Лорне. Детектив, с которым я разговаривала, утверждает, что вы знали, чем она занимается, потому что он сам говорил вам об этом.

– Нет, не говорил!

– Я не собираюсь спорить о том, говорил он вам или нет. Я просто передаю его слова.

– Да он просто мерзкий лжец, и мои слова тоже можете ему передать.

– Я так и сделаю. Но все дело в том, что вы обещали рассказать Мэйсу о пленке. Вам повезло, что я не раскрыла рот и не заговорила об этом. А меня просто подмывало сделать так.

– Ну и сделайте, – заявила Дженис, явно по ошибке принимая мои слова за предложение.

– Уверена, что будет гораздо лучше, если вы исполните это сами. Вы уже могли заметить, что Мэйс настроен враждебно по отношению ко мне. Я даже не представляю, как он сможет отреагировать. Нет, спасибо. Это ваши проблемы, и лучше покончить с ними побыстрее.

– Я заведу об этом разговор за ужином.

– Чем быстрее, тем лучше. И не ставьте меня в положение, когда я знаю больше, чем он. Мэйс будет по-дурацки чувствовать себя в такой ситуации.

– Я же сказала, что позабочусь об этом. – В ее поведении явно появился холодок, но меня это не волновало.

Вот на этой несколько натянутой ноте мы и расстались.

Приехав в город, я остановилась возле банка и сдала на депозит полученный чек. Я не сомневалась, что банк оплатит этот чертов чек, потому что если бы такие подозрения закрались, то я бы сначала все выяснила, а уж потом приступила к дальнейшей работе. После банка я решила ехать домой. Февральские сумерки уже сгущались, особенно под деревьями. Я представила себе, как поужинаю пораньше и хорошенько высплюсь. И все же в интересах дела надо было заехать на Мишн-ран-роуд и отыскать бывшего домовладельца Лорны. Если он дома, то я быстренько с ним побеседую, а если его нет, то оставлю визитную карточку с просьбой позвонить мне.

Нужный мне дом представлял собой двухэтажный особняк в викторианском стиле: белые стены с зелеными ставнями, увитая плющом веранда. Как и многие подобные дома в Санта-Терезе, этот особняк когда-то являлся основным жильем на большом участке сельскохозяйственных угодий. В прежние времена такие поместья располагались на окраинах города, а не в центре. Я представила себе, как делили на участки фруктовые сады и поля, как появлялись новые дома, а владельцы поколение за поколением умножали свой капитал. Сейчас от поместья осталось, вероятно, меньше шести акров, на которых росли старые деревья, а надворные постройки использовались не по назначению.

Подходя по дорожке к дому, я услышала голоса – мужской и женский. Они о чем-то спорили на повышенных тонах, но о чем – разобрать было невозможно. Затем хлопнула дверь, мужчина что-то крикнул, и на этом все кончилось. Я поднялась по деревянным ступенькам с облупившейся серой краской. Первая входная дверь была открыта, а вторая – стеклянная – заперта на задвижку. Нажимая кнопку звонка, я успела разглядеть линолеум в коридоре, а справа лестницу, ведущую на второй этаж. Коридор был поделен на три части двумя дверьми-гармошками, первая дверь находилась возле лестницы, вторая возле кухни. Наверное, у Бурков был маленький ребенок или щенок. Свет горел в задней части дома. Я позвонила еще раз. Из кухни раздался мужской голос, а потом появился и сам мужчина, за пояс у него было заткнуто кухонное полотенце. Включив свет на крыльце, он внимательно посмотрел на меня.

– Вы Дж.Д. Бурк? – спросила я.

– Совершенно верно, – ответил он и улыбнулся на всякий случай. Ему было ближе к пятидесяти, худощавое лицо и хорошие зубы, хотя один зуб выдавался вперед. Глубокие складки вокруг рта и сеть мелких морщин в уголках глаз.

– Меня зовут Кинси Милхоун. Я частный детектив. Мать Лорны Кеплер наняла меня расследовать смерть дочери. Вы могли бы уделить мне несколько минут?

Он оглянулся назад и пожал плечами.

– Конечно, но только во время нашей беседы я буду готовить ужин. – Он отодвинул задвижку и распахнул передо мной дверь. – Кухня вон там. Только смотрите под ноги. – Перешагнув через кучу пластмассовых кубиков, Дж.Д. двинулся по коридору. – Моя жена считает, что детский манеж слишком ограничивает свободу ребенка, поэтому разрешает Джеку играть там, где я могу следить за ним. – Я успела заметить, что Джек перепачкал арахисовым маслом все стойки перил, до которых мог дотянуться.

Я последовала за Дж.Д. по холодному коридору, который казался еще более мрачным из-за панелей красного дерева и покоробившихся от времени обоев. Интересно, смог бы реставратор привести этот коридор в божеский вид, смыв сажу и восстановив все когда-то яркие цвета, как это делается со старыми картинами? Но с другой стороны, разве могут быть красными бледно-коричневые столистные махровые розы.