Текст книги "«А» – значит алиби"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Она сочиняла довольно бойко и даже правдоподобно, но ее речь скорее напоминала затертую магнитофонную запись. Тогда я решила ускорить дело, чтобы не заставлять ее врать, и еще разок подтолкнула к признанию.

– Это было не один раз, Гвен, – спокойно заметила я. – У вас с ним был жаркий роман. В то время ему кружила голову Шарлотта Мерсер, но он оставил ее ради вас. Та утверждает, что он вел себя очень скрытно и, по ее словам, "сильно загорелся". Думаю, именно из-за вас.

– А какая вам разница, если у нас и была с ним связь? Ведь мы занимались этим много лет и до того.

Сделав небольшую паузу, я произнесла по возможности ровным голосом, немного наклонившись вперед, чтобы произвести необходимый эффект:

– Думаю, именно вы и убили его.

Живость с ее лица мгновенно испарилась, и оно помертвело, словно открылся какой-то невидимый клапан.

Она попыталась что-то ответить, но не могла выдавить ни слова. Было легко заметить, что она судорожно о чем-то размышляла, но ничего путного так и не придумала, а просто пожала плечами. Тогда я продолжила давление.

– Так вы не хотите ни в чем признаться? – спросила я. У меня самой сердце колотилось от волнения, а под мышками расплывались круги пота.

Гвен машинально помотала головой, но это единственное, на что она еще была способна. Похоже, она надломилась. Выражение ее лица сильно изменилось, и теперь она была как во сне, когда сознание человека полностью раскрепощено. Потемневшие глаза светились изнутри, а на бледных щеках зарделись два больших розовых пятна, напоминавших грим клоуна, словно она по ошибке положила слишком толстый слой румян. На ресницах показались первые слезы. Она оперлась подбородком на сжатый кулак и смотрела на меня невидящим взором, пытаясь изо всех сил взять себя в руки, но последние укрепления рухнули, и за сверкающим фасадом проступили явные признаки грехопадения. Такие сцены мне доводилось видеть уже не раз. Некоторые могут очень долго сопротивляться, но внезапно все равно ломаются. В искусстве лицедейства Гвен все-таки была дилетантом.

– С вами обошлись довольно жестоко, и вы решили отомстить, – продолжила я, стараясь не перегнуть палку. – Дождавшись, когда Лоренс и Никки покинут город, вы воспользовались ключами Дианы, чтобы проникнуть в их дом.

Потом подложили капсулу с олеандром в его пластиковый пузырек с лекарством, стараясь не оставить отпечатков пальцев, и незаметно покинули дом.

– Я просто ненавидела его, – произнесла она дрожащим голосом, потом быстро заморгала, и из глаз тропическим дождем хлынули слезы. Глубоко вздохнув, она заговорила торопливой скороговоркой:

– Он разрушил мою жизнь, отнял детей, обобрал меня до нитки, жестоко оскорбил, надругался – о Господи, вы даже не представляете! Да этот человек сам насквозь был пропитан ядом...

Она схватила салфетку и приложила ее к глазам. Любопытно, что Роза не обратила ни малейшего внимания на ее рыдания, а спокойно сидела за стойкой бара, читая, наверное, "Конец разума" какой-нибудь Энн Лендерс, где описывалась расплата неверного мужа за его грязные измены. А в это время под самым ее носом преступница сознавалась в убийстве. Справа от Розы спокойно мерцал экран телевизора, где крутили кукольное "Маппет-шоу".

Гвен застыла, уставившись неподвижным взглядом в крышку стола. Потом, протянув руку, взяла стакан и отпила приличную порцию виски, что заставило ее вздрогнуть.

– Я даже не чувствую за собой вины, не считая, может быть, детей. Они очень тяжело восприняли потерю отца, и это меня удивило – ведь после его смерти жить им стало намного легче.

– Но почему вы все-таки опять сошлись с ним? – допытывалась я.

– Сама точно не знаю, – ответила она, сворачивая и разворачивая салфетку. – Полагаю, что из мести. Это был эгоист до мозга костей, и я понимала, что он не устоит. В конце концов, для него было нестерпимым оскорблением, что я изменила ему с кем-то другим. А я знала, что он всегда стремится вернуть свое назад, тут не надо быть особенным провидцем. Он всегда все хотел определять исключительно сам. В наших занятиях любовью долгое время превалировала привычка, а взаимная враждебность была столь сильна, что мы оба после таких занятий чувствовали себя буквально разбитыми. О Боже, как же я его ненавидела! В самом деле. И вот что я вам еще скажу, – торопливо прошептала она. – Убить его один раз для меня недостаточно. Я бы с удовольствием повторила это убийство.

Гвен смотрела на меня широко открытыми глазами, и до меня стал доходить весь смысл того, что она сейчас поведала.

– А как же Никки? Она-то вам что сделала? – спросила я.

– Мне казалось, ее оправдают, – ответила она. – Никогда не думала, что ее упрячут в тюрьму, а когда объявили приговор, не отважилась сообщить обо всем и занять место на скамье подсудимых. Да и было уже поздно.

– Ну, что там у нас еще? – спросила я, сознавая, что тон мой стал более жестким. – Собаку тоже вы прикончили?

– Здесь я ни при чем. Ее сбила машина в воскресенье утром. Я привезла туда Диану, поскольку она вспомнила, что выпустила пса на улицу, и очень переживала из-за этого. Когда мы приехали, овчарка уже лежала на дороге. Господи, к смерти собаки я не имею отношения! – воскликнула она настолько выразительно, будто призывала меня оценить благородство ее чувств.

– И оставалось только проникнуть в дом? Нарвать олеандра на заднем дворе? И подложить капсулы в аптечку?

– Одну капсулу. Я положила только одну.

– Это уже вранье, Гвен. Самое настоящее вранье, – возразила я.

– Вовсе нет. Я говорю правду. Клянусь. Я долго составляла свой план, но никак не могла придумать, как его осуществить. Я даже не была уверена, что он умрет от этого. Диана просто обезумела от горя из-за гибели собаки, поэтому я отвезла ее к себе и уложила в постель. Как только она заснула, я взяла у нее ключи и вернулась в дом. Вот так! – закончила она почти с вызовом, словно желая выложить мне все до последней подробности.

– А как насчет двух других? – подхлестнула я ее. – Я имею в виду Шарон Нэпьер и Либби Гласс.

Гвен часто заморгала и отодвинулась назад.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала она.

– Не понимаете, черт возьми! – воскликнула я, поднимаясь со стула. – Вы лгали мне с первой минуты нашей встречи. Я не могу поверить ни одному вашему слову, и вы это прекрасно понимаете.

Она напряженно уставилась на меня:

– Что вы собираетесь делать?

– Довести все до сведения Никки. Она мне за это заплатила и пусть решает сама, – ответила я и направилась к выходу. Схватив свой пиджак и сумку, Гвен поспешила за мной. Уже на улице она взяла меня за руку, но я отбросила ее ладонь.

– Кинси, послушайте... – Лицо у нее побледнело как полотно.

– Поздно дергаться, милая, – оборвала я ее. – Лучше поищите себе хорошего адвоката, он вам еще понадобится.

И быстро зашагала вниз по улице, оставив у себя за спиной растерянную Гвен.

Глава 25

Заперев за собой дверь, я попробовала дозвониться до Никки в ее дом на побережье. Насчитав восемь гудков, я положила трубку и прошлась по комнате, чувствуя в душе смутное беспокойство. Что-то было не в порядке, и я не могла понять, что именно. Никакого ощущения, что расследование близится к завершению.

Абсолютно никакого. Хотя формально уже вполне можно рапортовать о блестящем успехе. Ведь меня наняли, чтобы выяснить, кто убил Лоренса Файфа, и я справилась с заданием. Конец. Финиш. Но мне казалось, что я лишь в самой середине расследования и у меня еще полно несвязанных концов. Было ясно, что Гвен прикончила Лоренса, действуя отчасти спланированно, отчасти самопроизвольно, но все остальные факты не лезли ни в какие ворота. И почему эти фрагменты не укладываются в общую картину? Я не могла представить, для чего Гвен понадобилось убивать Либби Гласс, Гвен за долгие годы возненавидела Лоренса, вероятно, постоянно вынашивая способ, как его убить, и, может быть, даже не мечтая, что когда-нибудь ей это действительно удастся. Постепенно она изобрела вариант с олеандром, и тут подвернулся случай осуществить план.

Счастливый случай возник сам собой, а она им просто воспользовалась. Убийство Либби Гласс организовать было совсем не так просто. Да и откуда вообще Гвен могла о ней узнать? Как ей удалось выяснить, где та живет? Как удалось попасть в ее квартиру? И как, наконец, определить, какими лекарствами та пользуется?

Кроме того, я с большим трудом представляла Гвен, мчащуюся в Лас-Вегас. И тем более не могла вообразить сцену, когда она хладнокровно пристреливает Шарон Нэпьер. Ради чего? Какие тут могли быть причины?

Убийство Лоренса подвело черту под старой взаимной враждой, удовлетворило ее многолетнюю и яростную ненависть к нему, но зачем понадобилось убивать тех двух? Шантаж? Боязнь разоблачения? Это могло хоть что-то объяснить в случае с Шарон, но оставалась еще Либби Гласс. Гвен была твердо убеждена в справедливости своей мести. Так же как и в полной непричастности к гибели собаки. Ее яростное отрицание этого участия звучало достаточно правдиво. Во всем этом не было никакой логики.

Если только здесь не замешан кто-то другой. Убийца.

Меня прохватил легкий озноб. О мой Бог. Лайл? Чарли? Я присела на диван, часто заморгав и прикрыв рот ладонью. Я купилась на том, что посчитала, будто всех троих убил один и тот же человек, но, вероятно, ошиблась. Ведь возможен и другой вариант. Я быстро все прикинула. Гвен отравила Лоренса Файфа. Почему бы кому-то не воспользоваться ее изобретением и не извлечь из этого выгоду? При этом время преступления почти совпадает и метод тот же самый. Разумеется, со стороны все выглядит так, будто оба убийства – звенья одной цепи и дело одних рук.

Мне припомнился Лайл. В памяти всплыло лицо с неприятным бегающим взглядом: угрюмое, недоброжелательное и настороженное. Он, помнится, говорил, что встречался с Либби за три дня до ее смерти. Мне также было известно, что он слышал от нее о смерти Лоренса Файфа. Его, конечно, нельзя отнести к числу людей с развитым интеллектом, но он был достаточно ловким и сообразительным малым, чтобы обставить такое убийство, даже несмотря на свое пристрастие к наркотикам.

Я набрала номер диспетчера телефонной службы.

– Я собираюсь в Лос-Анджелес, – сообщила я ей. – Если позвонит Никки Файф, то, пожалуйста, передайте ей номер тамошнего мотеля "Асиенда" и попросите, чтобы она обязательно связалась со мной. Больше никому этот номер не давайте. И не говорите, что меня нет в городе. Буду периодически с вами связываться, чтобы узнать, кто мне звонил. Просто объясните, что я занята, а вы не знаете, где меня найти. Все понятно?

– О'кей, мисс Милхоун. Все будет исполнено, – приветливо ответила диспетчер и положила трубку. Господи, даже если бы я сказала ей: "Отвечайте на мои звонки. Я перерезала себе горло", – она ответила бы таким же ровным и доброжелательным тоном.

* * *

Дорога на Лос-Анджелес оказалась то что надо – спокойная и без всяких отвлекающих моментов. Был десятый час вечера, уже стемнело, и движение на этой трассе, бегущей на юг, заметно стихло. Слева от меня громоздились округлые холмы, покрытые низкорослой растительностью, – ни деревьев, ни скал. А справа, почти на расстоянии вытянутой руки, рокотал океан, выглядевший сейчас абсолютно черным, если не считать белых барашков на верхушках волн. Я миновала Саммерленд, Карпинтерию, промчалась мимо нефтяных вышек и электростанции, украшенной светящимися гирляндами, словно елка на Рождество. Беспокоиться было практически не о чем, разве что о смерти в результате возможной аварии. Поэтому голова у меня была свободна для размышлений на другие темы.

Я ошиблась, сразу, словно неопытный новичок, ухватившись за ложное предположение. С другой стороны, почти любой на моем месте исходил бы из тезиса: "Тот же способ – тот же убийца". Но сейчас я понимала: это совсем не так. Теперь уже было вполне очевидно, что и Либби Гласс, и Шарон убил кто-то другой. Я проскочила через Вентуру, Окснард и Камарилло, где располагался центральный сумасшедший дом штата Калифорния. Я слышала, что уровень агрессивности официальных психов снизился по сравнению с аналогичной тенденцией среди здоровых граждан, что для меня вовсе не было сюрпризом. Без особого ужаса или удивления я размышляла о преступлении Гвен, при этом мысли мои прыгали взад и вперед. Как ни странно, меня куда больше задели мелкие махинации Марсии Треджилл, у которой для нарушения закона не было никаких причин, кроме скупердяйства.

Мне подумалось, что, возможно, Марсия Треджилл представляет своего рода образец новой морали, с помощью которой мне придется оценивать и все другие прегрешения. Например, ненавистью вполне можно было бы оправдать необходимость мести и раздачу по заслугам. С этих позиций понятие "справедливость" – всего лишь расплата.

Я обогнула высокий холм и въехала в городок Таузенд-Оукс, где движение было пооживленнее; по обеим сторонам дороги вытянулись участки, застроенные домами, а за ними – длинный торговый центр. В ночном воздухе чувствовалась освежающая влажная прохлада, и я оставила окно открытым. Протянув руку на заднее сиденье, я нащупала и открыла портфель. Засовывая в карман куртки пистолет, случайно наткнулась на какие-то бумаги. Развернула их и пробежала глазами – это были счета Шарон Нэпьер. Я сунула их в карман ветровки по пути из ее дома и совсем о них забыла. Надо бы почитать повнимательнее. Разложив счета на правом переднем сиденье, я мельком просмотрела их в холодном, безжизненном свете придорожных фонарей. На часах было десять минут десятого, и оставалось еще порядка сорока пяти минут пути, может, немного больше, учитывая, что придется съехать с магистрали на проселочную дорогу. Вспомнив о Чарли, я подумала, не испортила ли окончательно наши отношения. Он был не из тех, кто легко забывает и прощает, но чем черт не шутит. У него намного более отходчивый нрав, чем у меня, это уж точно. Мысли в голове скакали, словно шарик в рулетке. Лайлу было известно, что я собираюсь в Лас-Вегас. Неясно пока, что их связывало с Шарон, но я отметила сам факт. Шантаж по-прежнему виделся наиболее подходящим поводом для ее убийства. Что касается найденного письма, то здесь был полный тупик. Как око вообще попало к Либби? А может быть, Лайл и Шарон находились в сговоре? Не исключено, что Лайл получил это письмо именно через нее. А что, если он просто припрятал письмо среди вещей Либби, чтобы оно выплыло на свет? Определенно, в его интересах было подкрепить идею о романе Либби с Лоренсом Файфом. Он знал, что я собираюсь на обратном пути покопаться в ее коробках.

И мог спокойно все обстряпать задолго до меня, тем более что накануне вечером, возвращаясь в Лос-Анджелес, я еще заехала, чтобы встретиться с Дианой. Но возможно, Лайл намеренно приурочил свою операцию к моему визиту, с тем чтобы вызвать у меня повышенное любопытство к содержимому коробок. Мысли мои опять перескочили, и я представила снисходительную ухмылку лейтенанта Долана. Он был на сто процентов уверен, что именно Никки убила своего мужа, и это его очень устраивало. Когда вернусь, надо будет обязательно позвонить ему. Я снова вернулась к Лайлу. Не хотелось бы мне с ним встретиться в тот поздний вечер. Хотя он был и не так находчив, как Гвен, однако мог представлять вполне определенную опасность. Если только это действительно был он. Выводы делать еще рано.

В пять минут двенадцатого я уже зарегистрировалась в "Асиенде" и прямиком отправилась в свою любимую комнату номер два, сразу завалившись там на кровать.

Принимала меня в этот раз матушка самой Орлетт, которая была в два раза толще дочки.

Встав утром, я приняла душ, накинула ту же одежду, что и вчера, и быстро смоталась к своей машине, чтобы ликвидировать беспорядок, который оставила с вечера на заднем сиденье. Потом вернулась в номер, почистила зубы – о, какое это божественное наслаждение – и провела расческой по волосам. В закусочной на углу улиц Уилшир и Банди я взяла себе яйца всмятку, сосиски, тосты с плавленым сыром, кофе и свежий апельсиновый сок. Все-таки тот, кто придумал завтрак, просто молодчина.

Уже входя в "Асиенду", я заметила Орлетт, машущую мне из-за стоики своей массивной ручонкой. Щеки у нее, как всегда, горели, короткие светлые волосы немного растрепались, а глазки, придавленные пухлыми щеками" смотрели сквозь узкие щелочки. Мне стало любопытно, когда она последний раз видела свою скрытую двойным подбородком шею. Но все равно она была мне симпатична, хотя временами и докучала.

– Тебя просит к телефону какая-то дама, и, судя по голосу, она чем-то очень расстроена. Я сказала ей, что тебя нет, но обещала поискать. Слава Богу, что ты вернулась! – выпалила она одним духом, почти задыхаясь.

Я не видела Орлетт в таком состоянии с тех самых пор, как ей удалось приобрести вожделенные колготки самого большого размера. Она вошла в кабинет вслед за мной, тяжело дыша и грузно ступая на каблуках. Телефонная трубка лежала на столе.

– Алло?

– Кинси, это Никки.

Я машинально поразилась, почему в ее голосе чувствовался очевидный страх.

– Мне не удалось дозвониться тебе вчера вечером, – сказала я. – Что случилось? С тобой все в порядке?

– Гвен мертва.

– Мы ведь только вчера вечером с ней встречались, – пробормотала я растерянно. Самоубийство? Выходит, она покончила жизнь самоубийством. Что за проклятие висит надо мной, подумала я.

– Это случилось сегодня утром. Ее сбила машина. Только что об этом передали в новостях. Она бегала трусцой по бульвару вдоль пляжа, а какой-то неизвестный наехал на нее и смылся.

– Просто не могу поверить! Ты уверена?

– Абсолютно. Я сразу позвонила тебе, но диспетчер сообщила, что тебя нет в городе. Что ты делаешь в Лос-Анджелесе?

– Мне надо тут кое-что уточнить, но уже сегодня вечером возвращаюсь, – ответила я, торопливо соображая. – Послушай, не могла бы ты узнать некоторые подробности гибели Гвен?

– Попробую.

– Вот что, позвони лейтенанту Долану в отдел расследования убийств и скажи ему, что я просила тебя с ним связаться.

– Отдел убийств, – растерянно повторила она.

– Никки, это полицейский. Ему нетрудно узнать, как было дело. Возможно, это совсем не случайное происшествие, поэтому внимательно выслушай, что он тебе скажет, а я свяжусь с тобой, как только вернусь назад.

– Ладно, договорились, – согласилась она с легким сомнением в голосе. – Постараюсь все выполнить.

– Благодарю, – сказала я и положила трубку.

– Что, кто-то умер? – спросила Орлетт. – Ты знала этого человека?

Я посмотрела сквозь нее невидящим взором. Почему именно Гвен? Что же случилось?

Орлетт сопровождала меня до самой комнаты, замучив непрерывными вопросами:

– Могу я чем-нибудь помочь? Тебе ничего не нужно? У тебя, Кинси, очень нездоровый вид. Ты бледна, как привидение.

Прикрыв за собой дверь, я вспомнила вчерашнее мертвенно-бледное лицо Гвен, одиноко застывшей посреди улицы. Действительно ли это был несчастный случай? Простое совпадение? События принимали весьма стремительный оборот. Похоже, кто-то начал паниковать по причинам, которые мне были еще не вполне ясны.

Вдруг у меня в голове вспыхнуло дерзкое предположение, но тут же снова погасло. Я замерла, словно прокручивая в голове кадры старого фильма. Может быть, и так. Вполне возможно. Постепенно многое прояснялось.

И становилось на свои места.

Я собрала вещи и свалила на заднее сиденье машины.

Уезжала, даже не расплатившись. Ну ничего, вышлю Орлетт эти проклятые двенадцать баксов почтой.

* * *

Путь в Вэлли я проделала, управляя автомобилем, как автомат, не обращая внимания на саму дорогу и движущийся мимо меня транспорт, даже не осознавая, солнце сейчас или густой туман. Добравшись до того самого дома в Шерман-Оуксе, где Лайл укладывал свои кирпичи, я сразу заметила его заляпанный пикап, оставленный на улице. Мне больше не хотелось терять время попусту и играть в кошки-мышки. Я заперла машину и обогнула реставрируемый дом сбоку, направляясь к его задней стороне. Лайл возился у кирпичной кладки размером примерно два на четыре фута. Он был без рубахи, в потертых джинсах и рабочих башмаках, а в углу рта дымилась неизменная сигарета.

– Лайл.

Он обернулся. Достав пистолет, я направила дуло ему в грудь. Держала я пистолет двумя руками, расставив ноги, чтобы показать, что не шучу. Он мгновенно застыл на месте, не вымолвив ни слова.

Я почувствовала легкий озноб, да и голос у меня подсел, зато пистолет в руках сидел как влитой.

– Мне надо задать тебе несколько вопросов, и ответы нужны прямо сейчас, – предупредила я.

Проследив за его быстрым взглядом, я заметила лежащий на земле справа от него молоток. Но пока он не дергался.

– Отойди-ка назад! – приказала я, а сама слегка передвинулась, оказавшись между ним и молотком.

Он сделал, как я велела, подняв руки и наблюдая за мной бледно-голубыми глазами.

– Мне не хотелось бы стрелять, Лайл, но, если понадобится, я это сделаю.

Как ни странно, я не заметила в его взгляде ни затаенной злобы, ни высокомерия. Он уставился на меня, выказывая явные признаки уважения впервые с тех пор, как мы с ним познакомились.

– Что ж, смотришься ты просто замечательно, – заметил он.

– Оставь этот дурацкий тон, – отрезала я. – Я сегодня не в духе. А теперь сядь на траву. Вон там. И не шевелись, пока не разрешу.

Ни на секунду не отводя от меня глаз, он послушно подвинулся к маленькому клочку травы и присел на землю. Было так тихо, что я даже расслышала чириканье каких-то пташек, но, судя по всему, мы с ним были здесь одни, и это меня вполне устраивало. Продолжая держать пистолет нацеленным ему в грудь, я старалась унять легкую дрожь в руках. От яркого солнца он прищурился.

– Итак, давай вернемся к Либби Гласс, – сказала я.

– Я ее не убивал, – процедил он сквозь зубы.

– Речь теперь не об этом. Мне надо знать, как было дело. Ты должен рассказать то, что пока скрываешь. Когда ты видел ее последний раз?

Он сидел, стиснув зубы.

– Отвечай! – прикрикнула я.

У него не было той выдержки, что у Гвен, и, конечно же, ее ума и изворотливости. А вид направленного в упор дула, похоже, повлиял на его сговорчивость.

– В субботу, – наконец пробурчал он.

– В тот самый день, когда она умерла, так?

– Да, точно, однако я тут ни при чем. Я пришел навестить ее, она была очень расстроена, и мы сильно поругались.

– Ладно-ладно. Обойдемся без комментариев. Так что еще? – спросила я.

Он молчал.

– Лайл! – предупредила я его, повысив голос.

Вдруг его лицо сморщилось, словно смятая тряпка, и он разрыдался, по-детски прикрыв лицо ладонями. Так он просидел довольно долго. Если и в данном случае я допустила ошибку, то, значит, ошибалась во всем. Нельзя было позволить ему соскочить с крючка.

– Просто расскажи, – продолжила я максимально спокойным тоном. – Мне важно это знать.

Сначала показалось, что он закашлялся, но потом я поняла, что это рыдания. Должно быть, в девятилетнем возрасте Лайл выглядел довольно жалким и болезненным пацаном.

– Я дал ей успокоительное, – проговорил он с болью в голосе. – Она попросила меня, я разыскал пузырек в ее аптечке и дал ей. Господи, я даже налил стакан воды. Я так ее любил!..

Первый приступ закончился, и он тыльной стороной ладони смахнул капли слез с лица, оставив на нем грязные полоски. Потом, обхватив себя за плечи руками, отрешенно, как маятник, стал раскачиваться взад и вперед, по его скуластым щекам опять побежали слезы.

– Продолжай, – сказала я.

– Потом я ушел, но что-то меня все равно беспокоило, и чуть позже я вернулся. Именно тогда я и обнаружил ее мертвой на полу в ванной. Я испугался, что могут обнаружить мои отпечатки пальцев и решат, что это дело моих рук, поэтому все вокруг тщательно протер.

– А когда уходил, забрал и пузырек с успокоительным?

Он кивнул и прижал пальцами опущенные веки, словно хотел остановить слезы.

– Когда я пришел домой, то спустил лекарство в унитаз, потом сполоснул пузырек и выкинул.

– А почему ты решил, что причиной смерти было именно лекарство? – спросила я.

– Трудно сказать. Просто догадался, и все. Вспомнил того мужика с севера, который умер примерно так же. Ведь если бы не я, ей могла эта хреновина и не понадобиться, но мы тогда так переругались, что она просто вышла из себя, ее всю трясло. Мне даже в голову не приходило, что она принимает успокоительное, пока она не попросила капсулу, и я ничего страшного в этом не увидел. А потом вернулся, чтобы извиниться... – Кажется, самое тяжелое из его рассказа осталось позади, и он опять смотрел вполне осмысленно и говорил почти нормальным голосом.

– Что дальше? – сказала я.

– Не знаю. Помню, телефон был отключен, я воткнул его в розетку и тоже протер тряпкой, – проговорил он каким-то деревянным голосом. – Я не совершил ничего плохого, лишь хотел защитить себя. Я ее не отравил.

Если бы я только знал, то, клянусь Богом, никогда бы не дал ей это лекарство! Ничего такого я не делал, только протер некоторые предметы. Чтобы удалить отпечатки пальцев и остаться вне подозрения. И еще забрал пузырек с пилюлями. Вот это я действительно сделал.

– А в контейнер с вещами Либби ты, выходит, не лазил? – закончила я за него.

Он помотал головой.

Я опустила пистолет. Мне почти все было ясно, оставалось лишь кое-что уточнить.

– Ты собираешься сдать меня в полицию? – спросил он.

– Нет. По крайней мере не тебя.

Вернувшись к машине, я неподвижно просидела несколько минут, тупо раздумывая над дурацким философским вопросом: а смогла бы я, если бы действительно понадобилось, выстрелить? Похоже, что нет. Вот тебе и крутой частный детектив. Настолько крутой, что распустил нюни от россказней какого-то плаксивого мальчишки. Я встряхнула головой, чувствуя, как у самой слезы подступают к горлу. Потом включила зажигание и, переключив сцепление, направилась в другую сторону от холма, в направлении западного Лос-Анджелеса.

Мне предстояло сделать еще одну остановку, после чего я спокойно могла возвращаться в Санта-Терезу, чтобы поставить последнюю точку. Похоже, я уже знала имя убийцы.