Текст книги "Вода камень точит"

Автор книги: Сю Фудзисава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– …Наверное.

– Вы говорите «наверное», а как же ваша газета? Ох и плохи дела, ой как плохи! – качая головой влево и вправо, он наливает Миясэ чай.

– Это только между нами. У нас тоже, похоже, уволят одного… – говорит Эндо и быстро втягивает голову в плечи.

От неожиданного сближения с человеком, общение с которым до сих пор не выходило из рамок обычного приветствия, Миясэ становится не по себе. Для Эндо чье-либо увольнение как бальзам на душу. «Хотя, если б я узнал о его увольнении, чего греха таить, мне бы стало чуть повеселее. Неужели так убога человеческая натура?» – с грустью думает Миясэ.

– Тут на днях поймали мошенника, который покупал сигареты в торговых автоматах за переделанные корейские монеты по пятьсот вон. Для нашей газеты это большая неприятность. До чего люди только не додумываются! У нас даже есть материал о поддельных монетах… А вас я понимаю…

Не расставаясь с чашкой, Эндо продолжал свои сочувственные излияния. Ведь все эти разговоры, связанные с его дракой с Нисикавой, возникли не на пустом месте – они дали выход тревожным настроениям, воцарившимся в корректорской и наборном цехе типографии.

Плохи дела, – слышит Миясэ у себя за спиной голос представителя газеты, специализирующейся на ювелирном бизнесе. С ним он вообще никогда не разговаривал.

– О чем вы?

– Да я по поводу вашего конфликта… Впрочем, и так все ясно. – Он извиняется и тянется к электрочайнику. Из рукава его белой сорочки выглядывают старомодные часы с толстым стеклом. Миясэ уже порядком устал от подобных участливых разговоров.

– Ну ладно. – Слегка кивнув головой, Миясэ покидает уголок чаепития и направляется к своему рабочему месту. «Может, больше не встретимся, – думает он, – Пожалуй, так будет лучше…»

С этими мыслями Миясэ встречается глазами с неподвижно сидящим за своим деревянным столом у нагревателя Савамурой и, резко повернувшись к Эндо, громко говорит:

– А насчет увольнения я пошутил!

Глаза Эндо округляются, но через секунду он уже понимающе трясет головой. Даже подмигнул: мол, все останется при мне.

За столом «Компанимару» разговаривает по мобильнику мужчина из газеты, связанной с медикаментами. Миясэ ставит свою чашку на стол и садится на старенький стул. В глубине комнаты он видит темные очки Савамуры, который сидит, уткнувшись лицом в сведенные на уровне рта руки. Миясэ кивает ему, а в ответ тот вместо теплого приветствия лишь на секунду расцепляет руки.

«В чем дело, старый хрен?..»

Миясэ достает с полки у окна подборку кошачьих фотографий «Я – самый главный» и швыряет ее на стол. Ведь в газете было черным по белому написано, что присланные фотографии обратно не возвращаются, так нет же, обязательно найдется кто-нибудь не представляющий дальнейшей жизни без фотографии своего спящего кота. Все снимки мало чем отличаются друг от друга – свернувшиеся клубком котофеи напоминают ему запрятавшихся в землю личинок жуков.

– …это антигистаминное средство нужно употреблять три раза в неделю… Да, да, снижает аллергию, это отечественный производитель – японская фармацевтическая компания…

Вполуха слушая телефонный разговор сидящего рядом сотрудника, Миясэ перебирает фотографии зверьков, которых их хозяева называют своими королями, и раскладывает их на две пачки – одни с указанием адреса и клички на оборотной стороне и другие – без надписи.

Будьте особенно внимательны – давать это лекарство в сочетании с антидепрессантами…

А вот и котята ангорки, свернувшиеся клубочком на подушке стула. Они похожи на пушистые мохеровые комочки. Если бы такую прелесть увидела Тамаки, то ее радости не было бы предела.

Разложив фотографии в два больших конверта, Миясэ поднялся со своего стула и медленно направился к лифту. По дороге перебросившись словечком с корректором Окудой, он заходит в кабину. В закрывающихся дверях лифта он видит в глубине неподвижную фигуру Савамуры, сидящего за своим столом в прежней позе. Сложив на груди руки, тот неотрывно смотрит на него. «Чудак, живущий в погребе с черепами на полках. Да нет, это мой новый начальник?!» – смеясь про себя, Миясэ неотрывно смотрел на его сгорбившуюся фигуру, пока она не скрылась за сомкнувшимися дверями лифта.

– В чем дело, старый хрен?.. – пробормотал Миясэ, в последний момент согнув голову в знак приветствия.

Пушистый мех торчит в разные стороны, а спереди будто накинут передник. Коричневые и черные полоски очаровывают своей непропорциональностью.

Увидев Миясэ, ангорка из «Анимюза» замерла и прижалась к полу. На ее холке обозначились два бугорка, казалось, еще мгновение – и она удерет на полусогнутых вдоль стены. Игрушками и лакомствами с трудом заманили кошку в специальную клетку и, погрузив в такси, Миясэ с увязавшимся за компанию Кувадой покатили на квартиру в Готанде.

В машине кошка высовывала свои клинообразные когти в прорези клетки, и Миясэ от нечего делать щелкал по ним своими длинными пальцами. Тогда из клетки доносилось сдавленное ворчание. Потом ангорке, видимо, надоело злиться, и когда Миясэ поднимался с клеткой по лестнице, она лишь нежно мяукала.

Сразу после звонка из-за двери послышались быстрые шаги бегущей по коридору Тамаки. Веселый топот совсем не соответствовал мрачному настроению Миясэ. С другой стороны, в нем слышалось некое успокоение.

– Ты принес? Ангорку?! – радостно закричала Тамаки, увидев клетку с кошкой. – Ух ты, ангорка! – Она затрясла перед собой зажатыми в кулачки тонкими ручками, затем бросилась на шею Миясэ и ткнулась губами в его щеку.

– Ну, хватит. – Он отстраняет свое лицо, Тамаки в недоумении замирает на миг, и вновь прежняя радость брызжет из ее глаз.

– Быстрее показывай!

«Как же часто меняется ее настроение», – думает Миясэ по дороге в гостиную. Она закрывает дверь на балкон. Он ставит клетку на пол, из нее доносится тихое мяуканье.

– Какой приятный голосок!

Видя краем глаза дрожащую от возбуждения Тамаки, Миясэ открывает дверцу. Из створок появляется розовый носик, он внимательно обнюхивает пол перед клеткой. Затем показывается и вся кошка; пригнувшаяся так, что шерсть на пузе волочится по полу, она с быстротой молнии шмыгает в васицу. Царапает татами, выскакивает оттуда, пересекает гостиную, мчится по коридору и наконец забегает в ванную.

– …Постой… – гоняясь по всей квартире за кошкой, говорит Тамаки, но теперь ее голос звучит совсем иначе.

– Коити… Ты можешь выслушать меня?!

Может, ей не нравится то, что кошка оказалась взрослой? И вправду, топает как лошадь, думает Миясэ.

– Что такое?

– Это же не… ан… ангорка?

Сначала Миясэ не понял, что она имеет в виду.

– В чем дело?

Эта кошка не ангорка, правда? – вытянув губы, растерянно произносит Тамаки. Тем временем кошка вернулась в гостиную и, выгнувшись дугой, стала тереться об ее ноги.

– Это же не ангорка, правда?

– …Тамаки, что ты городишь?

Миясэ вспоминается неоплаченный счет за ангорку в «Анимюзе», к этому добавляются хлопоты со свадебным банкетом, заказанные, но еще не выкупленные полностью обручальные кольца, приглашения, квартира, мебель… лавиной движутся на него всевозможные обязательства. Кажется, они разрывают его тело на куски.

– Что ты городишь, Тамаки?!

Перед глазами встает разбитое его кулаком лицо Нисикавы, пытается тупо пошутить типографщик Сасада, воняя кимчи. Миясэ видит свое искаженное отражение в темных очках Савамуры, рядом с ним его любовница Тиба с желтым налетом на зубах; сперма мужчины, с которым Тамаки изменяла ему в Кобе, отдает спиртным. В баре «Наполеон» он с Фуруя пускает сигаретный дым у стойки и луч подсветки захватывает его. Нет уж, а не лучше ли замутить с той девчонкой с дог-шоу? Ну, уволят с работы, останусь перед свадьбой в долгах, как в шелках, убью кошку, пойду к Савамуре и буду поджидать покойников в холле больницы! Ты это понимаешь, Тамаки?! Да, что б ты сдохла! Я буду дрочить, представив другую бабу, и ты сдохнешь только от этого! Сдохни, тварь!..

Я схвачу за тонкую шею эту кошку, которая трется у твоих ног. Да, вот этими паучьими пальцами я сверну ей башку, теплое и мягкое тело положу в полиэтиленовый пакет и выброшу с балкона на проезжую часть улицы Хассан-дори…

– Моя масенькая, как же ты попала к нам в дом?

Бред Миясэ прервался, будто щелкнул затвор фотоаппарата. От неожиданности он трясет головой. Перед ним, присев на коленки, Тамаки гладит за ухом кошку.

– Тебя привели по ошибке, ты заблудилась, да?

В обрамлении черных волос белеет ее шея, выглядывающая из широкого ворота серой кофты. Миясэ с трудом успокаивает дыхание. «Свадьбы не будет!» – чуть не слетает с его языка.

– Коити… А хочешь, я скажу, что делала в Кобе?..

Глубокий вздох вырывается из его груди.

– Давай попробуй! Злиться не буду…

Он пристально смотрит на Тамаки, которая снизу заглядывает ему в лицо. В уголках ее губ затаилась улыбка.

– …Все было… как ты и… думал.

Взяв кошку себе на колени и слегка выпятив губки, она поглаживает ангорку.

– …Хоть ты и попала ко мне по ошибке, но все равно милая… – говорит Тамаки дрожащим голосом и, закрыв глаза, прижимается щекой к кошке.

– То, что ты сейчас думаешь, то я и сделала…

– Эта кошка – чистокровная ангорка!

– Коити, ты никогда мне не даешь слова сказать.

– Я тебе еще раз говорю, это чистокровная ангорка.

– Нет же… ангорка гораздо пушистее, шерсть у нее длиннее… И сама она намного меньше…

Оставаясь на месте, ангорка повернула мордочку и уставилась своими небесными глазами на Миясэ. Большие зрачки, как тонкие веретенца, то расширяются, то сужаются. «Она же гипнотизирует меня!» – подумал Миясэ и ответил ей таким же пристальным взглядом.

Ему вспоминается время, когда он остался один в пустой квартире после расставания с Тамаки. На горизонте стоит человек с белой головой. Вдруг он представил свои разлагающиеся останки в белой пелене. Тамаки среди холодной пустыни.

Когда, скрестив на груди руки, Савамура пристально смотрел на меня, он видел перед собой будущего покойника.

– Ты снова опоздал, а? О чем я хотел сказать?.. Тебе несколько раз звонила какая-то Тиба.

Миясэ появился в редакции в начале пятого, все, кроме Нисикавы, как назло разъехались. Синяк на его лице немного уменьшился, но стал еще темнее. В комнате были только они двое. В воздухе редакции сильнее обозначилась пыль на обогревателе и резче чувствовался запах краски свежих газет.

Миясэ бросил на стол Найто конверт с фотографиями кошек из серии «Я – самый главный» и взял с полки предназначенный для зоомагазинов каталог домашних любимцев. У него не было сомнений в приобретенной в «Анимюзе» ангорке, просто хотелось понять, что под ангоркой подразумевала Тамаки.

Наверное, поменьше величиной, более пушистая, с шерсткой подлиннее и чтоб вилась. Глазки слегка скошенные по уголкам. И чтоб с грустинкой и в то же время веселой и задиристой, как чин – японская моська.

Гималайка, русская голубая, сомалийка, американка короткошерстная…

– Миясэ, как у тебя дела со свадьбой, продвигаются?

«Какое тебе дело до моей свадьбы?» – недовольно подумал Миясэ, продолжая перелистывать каталог.

Ответил уклончиво:

– Да нет, не особенно…

Абиссинка, бенгалка…

В этом деле самое главное – ни о чем не думать, бац-бац – и готово. Надо бы вам понаделать спиногрызов, будут вякать… блин! Не совпадает число строк.

Вытянув свои нездорового цвета губы, Нисикава делает нужные замеры.

Миясэ живо представляет свое увольнение и прощальные слова. Вернувшись к каталогу, Миясэ натыкается на фотографии кошек породы золотая и серебристая шиншилла. Ах вот что имела в виду Тамаки! У золотой шиншиллы ничего общего с ангоркой. Эта порода пользуется большой популярностью у любителей кошек, Миясэ же она совсем не нравилась. Приплюснутая мордочка, застывшие слезы в больших глазах. Глядя на эту шиншиллу, Миясэ рассмеялся про себя: как же Тамаки умудрилась перепутать ангорку с шиншиллой? Одновременно с этим нечто похожее на грусть или разочарование комком подкатывает к горлу.

То, что ты сейчас думаешь, я и сделала…

Стараясь избавиться от ее голоса, Миясэ теребит волосы. Неужели из-за ее родственников в Кобе придется менять день свадьбы? Сколько выложить за свадебные кольца? Список приглашенных. Переезд. Разъяснения насчет ангорки. Совместная жизнь с Тамаки…

Малейшее расхождение во вкусах создает трещины в отношениях. И это все до самой смерти?

Среди таких невеселых раздумий раздается телефонный звонок. Миясэ поднимает трубку и слышит низкий, спокойный голос Тибы, той женщины, что звонила ему уже не раз.

– Это Миясэ-сан? Наконец-то… – Вдруг ее голос отдаляется, наверное, отвечает на другой звонок. Миясэ щурит глаза: похоже, говорит еще об одном покойнике.

Наш главный редактор хотел бы с вами поговорить. Что-то важное… Не могли бы вы позвонить на четвертый этаж типографии «Тайё»?

– А этот, как его, Ёсикура, что с ним, поправился или нет? – спрашивает Миясэ о том больном раком печени сотруднике, о котором говорил Савамура. Мысль об этом несчастном не выходит из головы.

– А?.. Дело в том, что… это было вранье.

– Не понял?!

Савамура соврал вам, у нас в фирме нет никакого Ёсикуры, – все это она произносит отчетливо, низким деловым голосом, – А по больницам хожу только я!

Итак, эта скромная девушка в дешевом пальто из искусственного меха, с застывшим наподобие маски театра «Но» лицом шепчет на ухо родственникам усопшего: «Примите наши соболезнования!» От этой мысли имидж газеты «Мёдзё» уменьшился до игольного ушка.

– Я сразу позвоню, – сказал Миясэ, чтобы побыстрее избавиться от гнетущего голоса на другом конце провода и закурил.

Какой мрачный голос у этой женщины! – говорит Нисикава, почесывая линейкой спину, и добавляет: – Как у покойника.

– …Она и есть покойник.

Держа сигарету своими длинными пальцами, Миясэ вспоминает мутные глаза Савамуры за стеклами темных очков. Итак, он обнаружил, что готов перейти на работу в газету «Свастика» с твердой зарплатой в пятьсот тысяч иен хоть к покойнику, хоть к голубому. И все это для того, чтобы не допустить краха их отношений с Тамаки. Для совместной жизни с Тамаки, которая спала с незнакомцем в Кобе? А может, в этом и заключается план Тамаки, как жить с мужчиной, которого мучают подозрения, – сохранять реальный или надуманный секрет?

Пожевывая фильтр сигареты, Миясэ набирает номер типографии «Тайё» и просит, чтобы его соединили с газетой «Мёдзё». Потом он слышит привычный голос секретарши – женщины средних лет и, наконец, глухой голос Савамуры: «Слушаю!»

Здравствуйте, вас беспокоит Миясэ из «Компанимару».

– A-а…

Наступает длительное молчание, в трубке слышны разговоры сотрудников отраслевых газет.

– Ну как, решился? Вообще-то мог бы сам подойти ко мне.

– Судя по всему, господин Ёсикура умер от рака печени? – говорит Миясэ нарочито веселым голосом.

– Да… умер. – Слышится шуршание-это Савамура достает из бумажного пакетика дзинтан. – Ну и что же ты надумал?

– Да вот хотелось бы серьезно обсудить ваше предложение…

Говоря эти слова, он слышит, как цокает языком Нисикава. По тону разговора он наверняка понял, что речь идет о переходе на новую работу.

– Однако… не подходишь ты нам, Миясэ.

– Что?

– У тебя в последнее время, прямо говоря, испортилось лицо… Сегодня целый день за тобой наблюдал – плохое лицо. Дело в том, что нашей фирме нужно ничего не выражающее лицо, как у покойника. Помнишь, ты кричал кому-то «сдохни»? Это в нашей работе никак нельзя. Нельзя показывать, что ты живой. Люди, пока живы, ничего не значат…

– Идиот!!!

Заорав, Миясэ бросает трубку. Нисикава, посмеиваясь, смотрит ему в лицо.

– Как ты грубо кладешь трубку. Так с клиентами не разговаривают!

– Это… покойник!

Ему видится Савамура, который сидит в своей зловонной норе, подняв на лоб солнечные очки, и вытирает тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы. Обвитый потемневшими кишками нескольких трупов, он с наслаждением готовит свое дурно пахнущее варево из некрологов. В его распоряжении карандаш «2М», рукописные листы, телефон и страсть к покойникам.

Думая уже о доставленной, наверное, на квартиру в Готанде двуспальной кровати цвета слоновой кости, Миясэ пишет статью о кастрации и стерилизации кошек и собак. Ангорка, конечно, уже нашла свое место – удобно устроилась на новой софе и умывается лапой. Тамаки тоже рядом. Теперь вдвоем они одинаково смотрят на пока еще пустую квартиру.

…То, что ты… думаешь…

Это Тамаки говорит мне, находящемуся в ней мужчине, который занимался онанизмом, представляя ее соитие с незнакомцем из Кобе? Или же это приглашение полностью доверять любимому человеку?

Миясэ чувствует, как в белой пелене призрачного леса Тамаки сурово испытывает его. Нет, она правильно сказала – все это мое воображение? Тамаки думала о совсем другой кошке, полной противоположности ангорки…

Изо рта вырывается легкий смешок. Он превращается в пузырьки, которые, извиваясь, поднимаются вверх. «Как застывшая пена, бесформенные камушки», – думает Миясэ.

Его карандаш бежит по бумаге. Стоимость операции одной суки около тридцати пяти тысяч, кобеля – тысяч двадцать пять, для кошек цены пониже.