Текст книги "Лян Шэн, мы можем не страдать? (СИ)"

Автор книги: Сяоми Лэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Лэ Сяоми / 乐小米 / Le Xiao Mi
Лян Шэн, мы можем не страдать? кн.2 гл.6-11/48

Эпиграфы ко 2 части.

Цзян Шэн:

Тогда тебе было одиноко? Лишь твердил непонятные другим слова о горшке с цветком имбиря. Ждал девочку, по имени Цзян Шэн, похожую на ангела, что поможет тебе вернуть те завядшие воспоминания юности.

Прости, Лян Шэн. Я тот ребёнок, которого ты любил больше всех. Однако в момент твоей наибольшей беспомощности, я не стала для тебя посланцем небес.

Чэн Тянью:

Каждый раз, сопровождая тебя на сеанс психотерапии, я очень боюсь. Находясь в состоянии гипноза, твои рассказы о странном мире грёз заставляют моё сердце безостановочно трепетать. Я не боюсь, что он в твоём сердце, что ты не готова забыть. Мне страшно, что раны, нанесённые мной на удивление так велики. В твоём царстве снов я всегда играю роль того, кто ранит тебя. Даже в круге жизненных превращений. Даже при перемещениях, в других временах и династиях, под другим именем!

Я всегда заношу над тобой нож!

6. В его одиноком облике сколько причинённого мной горя?

Среди беспамятства постоянные бесконечные кошмары.

Самое печальное в этом мире, когда среди беспросветной тоски, которую ничто не может превзойти, тебе ещё надо заниматься позёрством, улыбаться. С одной стороны, слёзы готовы хлынуть потоком, с другой, гордо задранный кверху подбородок и улыбка.

Идиотка. Задранный подбородок и наклеенная улыбка – это ложь, сдерживаемые слёзы – это правда.

Эй, что за смысл в подобной экспрессии? Разум подсказывает, каким бы шутливым языком я не излагала вам про «перенесение» из моих кошмаров, и эта «гордая усмешка», и все мои «попытки сдержаться» это не просто слёзы, а полная безнадежность. Разве Тянью только что не осудил меня, сказав, что я постоянно ищу вашей симпатии ради реабилитации «кровосмешения».

Это слово... Простите, но не буду снова произносить его, потому что оно, как огонь, жжёт глаза, щёки, кожу, сердце. Вернусь к основной теме, рассказу о моих кошмарах в забытьи – я снова в популярном романе перенеслась во времени.

К сожалению, страшно представить, кем я стала. А превратилась я в Пань Цзиньлянь*. Облокотившись на подоконник, вся расфуфыренная смотрю на поток экипажей и вереницу лошадей за окном, кокетничаю. Раньше слышала, Сяо Пань* – красавица, но как не искала, так и не смогла найти рядом зеркала.

(*-Пань Цзиньлянь – персонаж романа «Речные заводи», воплощение коварной, похотливой красавицы и неверной жены;

Сяо Пань – уменьшительное имя.)

Голос истории: Ты ищешь зеркало? В те времена ещё не было зеркал! А современный человек ещё ропщет на судьбу! Хочешь удостовериться, пусть твой супруг, старший У, помочится, взглянешь в отражение.

Что за вздор, нет зеркала. Но я нашла выход. Углядела на заднем дворе глиняный чан с водой. В воде красавица, что и в самом деле затмит луну, посрамит цветы, заставит любого потерять голову. Сердцу было сладко думать, время почти то же, когда по слухам встречусь с красавчиком Сяо Си*. В книге говорится, когда я снимала занавеску, уронила бамбуковую палку прямо на Сяо Си. Потом взгляд смешался, сверкнула молния, громыхнул гром. Сухой хворост и жаркий огонь.

(* – уменьшительное от Симэнь Цин – персонажа романа «Речные заводи»)

Голос истории: Современный человек, слишком придирчив. В своём 21 веке не только в браке ратуешь за свободную любовь, но и незаконного сожительства не стесняешься. Тебе необязательно следовать книге. В левой руке бамбуковая палка, в правой кусок кирпича. Радует глаз Сяо Си, урони на него бамбуковую палку, не радует, шарахни кирпичом, и все дела.

Про себя подумала: "Эй! Это неправильная мысль. На самом деле, надо «браться за дело двумя руками». Только отошла от глиняного чана с водой, как сразу удар кирпичом, и меня опрокинули в глиняный чан... Из-за спины низкорослый мужчина орёт: «Ах ты, шлюха! Блудишь с мерзавцем Симэнем! Думаешь, не утоплю тебя в чане с солёной зеленью!»

Голос истории: Ой, короткая память, забыл тебе сказать. Несколькими днями раньше ты уже подцепила Сяо Си. К тому же по наущению этой сводни, старухи Ван, вступила с ним в интимную связь. Тебе не нужна бамбуковая палка, чтобы заниматься блудом, и тебя уже точно погрузят в воду в клетке для свиней.

Моё сердце похолодело. Раз старший У начал запирать ворота, неужели я, Цзян Шэн, уже провернула дело с отравлением старшего У? Дайте мне сперва вынырнуть со дна, чтобы посмотреть на моего «безвременно ушедшего» супруга У Далана. Попутно можно утешиться, что вскоре он будет убит мной и Сяо Си.

У Далан снаружи глиняного чана, держа кирпич, уставился на меня. Не дожидаясь, когда я открою рот, его лицо вдруг запылало гневом, он беспрерывно вопил: "Твою мать, ты ядовитая змея, не вздумай убивать меня, я не настоящий старший У, я «маленький У*» из 21 века! Я с этой тупицей, дурно влияющей Цзян Шэн, читал сетевой роман и переместился. На самом деле, даже мечтая о разных перемещениях, никак не ожидал, что стану большим У. Это свинство какое-то!

(* – Сяоу)

Я замерла и спросила его: «Блин, твоя фамилия Бэй?»

«Сяоу» кивнул: «Твою мать, змея, как ты узнала?»

Я пощупала ушибленный им затылок, вздохнула. Это всё потому, что я такой гадский, дурно влияющий приятель.

«Бэй Сяоу» обалдел: «Блин, ты тоже переместилась?»

Я кивнула и подтвердила: «Да».

«Бэй Сяоу» пробормотал: «Какое совпадение».

Я снова кивнула: «Да уж, совпадение».

«Бэй Сяоу» помолчал немного и спросил: «Цзян Шэн, твою мать, ты же не собиралась и вправду отравить меня? Если ты убьёшь меня, У Сун* не оставит тебя в живых».

(* – У Сун – персонаж романа «Речные заводи»)

Я помотала головой, сказала: «Мы же близкие друзья, как я могу отравить!»

«Бэй Сяоу» возразил: «Обманщица. Четыре года назад, когда Чэн Тянью хотел отрезать пальцы мне и Лян Шэну, ты выбрала меня! Этот долг я помню. Вот, что я скажу, если бы я переместился в У Суна, то не пошёл бы на перевал Цзинянган убивать тигра, а сперва убил бы тебя! Чтобы красный абрикос не пророс через стену*».

(* – красный абрикос пророс через стену -обр. в знач. у жены есть любовник)

Речь «Бэй Сяоу» потревожила мои старые раны, я сумбурно принялась бормотать: «Прости, прости». Хлынули слёзы.

Оказывается, то, что задолжала, надо выплачивать и через поколения! Но, Бэй Сяоу, правда, прости!

Не поверите, в этот момент на сцене появился чиновник Симэнь. Он, сбросив сапоги с пары копыт, бежал ко мне и орал: «Развратница, потаскуха, я злодей». Срочно отрави того большого У, чтобы дать повод У Суну безотлагательно убить меня. После смерти я, наконец, смогу вернуться в современность! Я не хотел перевоплощаться в Симэнь Цина!"

Мы с Бэй Сяоу, как один, обернулись. Я утёрла слёзы и поспешно поинтересовалась, был ли Симэнь Цин убит У Суном. А изначально ты кто? Из какой династии прибыл?"

«СимэньЦин» вздохнул: «Похоже, только в 21 веке распространены перемещения, в других веках этим не забавляются! Кто я изначально? Я тоже не знаю. Потерял память, не знаю, кто я. Знаю только, что ищу горшок с цветком, который никогда не распускается. Я даже не помню, что это за растение!»

Лян Шэн? Ты Лян Шэн?

Вдруг во сне всё смешалось. Тело почти расплылось туманом. Стрела воспоминаний, много лет находящаяся в полной боевой готовности, наконец, выстрелила и пронзила сердце.

Брат, это ты?

Я с надеждой вглядывалась в нежные черты лица мужчины. Через миг сердце разлетелось на мелкие осколки. Оказывается, чтобы увидеть тебя, нужно пересечь время и пространство? Но пройдя сквозь эти пространство и время, между мной и тобой вдруг такая аморальная связь? Неужели то, что сказал Тянью, правда? Эта тоска никогда не увидит солнечного света?

Моя рука медленно поднялась и потянулась к лицу этого воскресшего Лян Шэна. Однако он в смятении уклонился. Мальчик с ясным лицом, даже переместившись в это тело, отблеск той прежней чистоты неизменен.

Пока смотрела на Лян Шэна глазами полными слёз, возникла ещё одна величественная фигура, не подчиняющаяся исторической логике событий. В его левой руке был кусок одежды старухи Ван, который он швырнул «Симэнь Цину» и «Пань Цзиньлянь» (конечно, «тому, кто вероятно был Лян Шэновским Сяо Си» и мне).

Сяо Си испугался: «У Сун?»

У Сун взглянул на ещё живого старшего У и зарычал на меня и «Сяо Си»: «Вы два идиота! Почему ещё не отравили моего старшего брата? Раз, два, три! Травите его! Поспешите, чтобы дать мне возможность убить вас двоих. Я до смерти ненавижу эти перемещения!»

А? Я, Лян Шэн и Бэй Сяоу застыли от удивления.

«У Сун» продолжил: «Что? Неужели вы тоже переместились?»

Мы втроём кивнули: «Да».

«У Сун» буркнул: «Какое совпадение!» Потом продолжил: «Как бы то ни было, раз переместились, Симэнь и Цзиньлянь, быстренько травите старшего У, пусть он возвращается в реальность! Я убью вас двоих, и вы вернётесь в реальность. Потом совершу самоубийство! Компания „Ухусинь“ как раз подписывает договор, у меня нет времени с вами развлекаться!» Закончив, махнул ножом на меня с Лян Шэном.

Я прижалась, защищая бестолкового Лян Шэна, обливаясь слезами перед Тянью, превратившимся в У Сина. Твердила: «Тянью, я Цзян Шэн, он Лян Шэн, не надо нам вредить!»

Чэн Тянью, уже почти остановив в воздухе нож из-за имени «Цзян Шэн», услышав эти два слова «Лян Шэн», безжалостно рубанул.

В этот миг одежда потерянного и только что обретённого Лян Шэна обагрилась кровью. Как бы я ни старалась преградить путь, тело, что как воздух, не смогло остановить лезвие Чэн Тянью.

С самого начала в реальности четыре года назад, Лян Шэн, я не смогла остановить его, и он ранил тебя. В перемещении четыре года спустя я по-прежнему не могу защитить тебя.

Взгляд Чэн Тянью пылает гневом. Удар ножа, и снова нож! Лян Шэн в луже крови, тёплая кровь заливает моё лицо, мои руки, моё тело.

Я вся в крови рыдаю до обморока!

А дальше. Кошмар. Снова кошмар. Забытьё. Долгий страшный сон.

Когда открыла глаза, взгляд упёрся в сверкающий потолок. Белоснежные стены, белая простыня, я на больничной койке под капельницей. Слегка прикрыла глаза, попробовав заслониться от этого слепящего блеска. Но лишь сомкнула веки, зловещий кошмар сразу вернулся – Лян Шэн весь в крови, страдающая, беспомощная Цзян Шэн, холодный и жестокий взгляд Тянью... Вся эта картина глубокой занозой терзает сердце, заставляя меня оставить попытки закрыть глаза. Только с широко открытыми, лицом к лицу с этим ослепительным блеском.

Чэн Тянью прислонился к окну спиной ко мне. Одинокий силуэт среди бесконечного молчания и холода.

Солнечный свет, пробивающийся сквозь жалюзи, яркий и слепящий падал на его бирюзовую рубашку. Его молчаливый силуэт выделялся в белоснежном пространстве. Будто надежда, будто рана, но больше всего он напоминал падшего ангела.

Моё сердце вдруг заныло при взгляде на его одинокую фигуру.

Я такая эгоистка. Откуда у меня право требовать, чтобы он брал на себя мои раны? Только из-за того, что он любит меня? Именем любви, пользуясь его попустительством, ещё более ненасытно предъявляя требования! Сколько в его одиноком силуэте наваленного мной пепла? В его одиноком облике сколько причинённого мной горя?

«Тянью», – тихонько позвала я. Слёзы ползли по щекам.

Он обернулся. Увидел, что я пришла в себя. Взгляд спокойный, как гладь озера, не понять, радость в нём или печаль. Поднял руку, потёр повязку на виске, сказал: «Ты снова очнулась?»

Снова? Я неуверенно взглянула на него, не понимая как это. Ясно же, что после попадания в больницу, я очнулась в первый раз.

Тянью, силясь улыбнуться, подтвердил: «Да. Снова». Доктор сказал, что ты недосыпаешь, вдобавок настроение сильно подавленное, поэтому... Не закончив говорить, он вдруг остановился. С изумлением уставился на меня. Из-за того что увидел, как по моим щекам текут слёзы. Они текли сами по себе.

«Цзян Шэн, что случилось?» Шагнул вперёд, спросил меня: «У тебя где-то болит? Прости. Я не должен был поддаваться импульсу». Так и сказал, прости, Цзян Шэн. Глубоко вздохнул. Прекрасные глаза, как тёмные омуты, тихие и печальные.

Я покачала головой, подняла руку, смахнула слёзы, заверила: «Нет, всё в порядке. Только вдруг распереживалась». Произнеся это, исподтишка глянула на него. Мне не хотелось, чтобы он понял, как я беспокоюсь за него. Беспокоюсь, что слёзы готовы хлынуть.

"А". Тянью помрачнел, тень легла на лицо. С притворным спокойствием сказал: «Только что попросил очень известного психотерапевта провести с тобой сеанс гипноза».

«Гипноза?» Слова Тянью напугали меня так, что я вздрогнула и машинально, не сдержавшись, переспросила.

«Да. Гипноза. Доктор сказал, так станет понятен источник твоей депрессии, что поможет быстрее справиться с болезнью». Говоря это, лицо Тянью было полно тайной печали. Эта печаль заставила меня озадачиться. Не сказала ли я под гипнозом что-то ранящее его, заставляющее его до сих пор огорчаться.

Подождите-ка, как же я оставила без внимания ещё одну проблему. Тянью сказал, что я в депрессии? Осознав это, в нерешительности взглянула на него и спросила: «Ты же не хочешь сказать, что я в депрессии?»

Страдания на лице Чэн Тянью обозначились резче, он беззвучно кивнул.

Когда он кивнул, во мне сразу вскипела ярость. В один миг все переживания за него исчезли без остатка. Сердце наполнилось гневом, я подскочила на кровати и заорала: «Невозможно! Это ты только что впал в депрессию! Посторонись, я хочу уйти из больницы! Я не могу находиться в этом отвратительном месте и выслушивать разную чушь!»

Чэн Тянью торопливо остановил меня, вернув на место мою капельницу. «Цзян Шэн, проблема лишь в твоих эмоциях. Неужели не замечала, последнее время ты то радуешься, то грустишь! Не воображай себе что-то ужасное, хорошо? Настаиваешь, признаю, мне тоже нужен психотерапевт! У меня тоже наверняка депрессия!» Произнеся это, он изучающе смотрел на меня с сомнением и грустью.

Я в его глазах воплощение скорби. Цзинь Лин говорила раньше, пусть человек, любящий тебя, видит, что ты готова страдать ради любимого. Эгоизм очень безжалостное чувство.

Много лет он беззаветно покровительствует и оберегает меня. А сейчас спокойно наблюдает, как я впадаю в депрессию из-за Лян Шэна. Депрессия не страшна, страшно, дать ему почувствовать, что он потерпел неудачу.

Его нежная любовь, обожание оказались неспособны противостоять человеку, что в моей памяти.

По отношению к этому подобному богам мужчине, слишком большое унижение и разгром.

Я продолжала смотреть, как поддерживая мою капельницу, из его взгляда уходят негодование и скорбь. Его высокий прямой нос, как изящная скульптура. На моих глазах его губы сложились в холодную соблазнительную дугу.

Расстояние настолько близкое, что я слышала мощный стук его сердца. Бум – бум, заполнило мои уши, ударило по моему сердцу.

Долгое молчание. Долгое безмолвие.

«Ты покраснела?» – произнёс он. Ранее имевшие место гнев и скорбь в его взгляде вдруг рассеялись и сменились неописуемым чувством самодовольства и триумфа.

Только собиралась открыть рот, как раздался стук в дверь. Она распахнулась, и вошёл пошатывающийся Бэй Сяоу. Только взглянул и сразу выдал: «У Сун, Пань Цзиньлянь, вы чем занимаетесь! Так Цзян Шэн, ты не только во сне Пань Цзиньлянь, ты и сама Пань Цзиньлянь, ведь так?!»

Э...

Не удивительно, что Бэй Сяоу так остро воспринял. Чэн Тянью держит меня за плечи, его лицо от моего не дальше десяти сантиметров. К тому же всё это на больничной койке.

Сами можете представить, как подозрительно выглядит со стороны.

Но как он узнал о моём сне?

7. Привет, Цзян Шэн. Я, Лу Вэньцзюань, твой психотерапевт.

Бэй Сяоу присел на мою кровать, от белой футболки с граффити лёгкий запах алкоголя. Это было его собственное произведение. Он купил несметное количество белых футболок и рисовал на них одно и то же: юная девушка, точёное лицо, томное и безразличное выражение. Казалось, в любой момент она может спрыгнуть с картинки, махнуть мне рукой и заорать: «Цзян Шэн, твою мать, ты скучала о грандиозной Сяо Цзю?»

«Ты всё-таки скучаешь по ней?» – тихонько спросила я. Опустив голову, смотрела на изображение Сяо Цзю на белой футболке Бэй Сяоу. Ещё бросалась в глаза фраза внизу «Where are you, my girl*».

(* – Где ты, моя девочка)

«Where are you, my girl?».

Где ты моя дорогая девчонка?

День за днём пишу на собственной груди, год за годом жду и скучаю.

Я вдруг осознала, насколько мой вопрос глуп? Если не скучает, зачем носить её на груди, надеясь, что кто-нибудь узнает, сообщит её местонахождение. Уповая на то, что она поймёт, как он ждёт её, не отходя ни на шаг. Ждёт, что однажды в преддверии Рождества она вернётся домой.

Брови Бэй Сяоу слегка нахмурились, но сразу расправились. Ему, похоже, не понравилось, что я спросила о Сяо Цзю. Это заставило его тоску, пребывавшую под анестезией алкоголя, вдруг приобрести чувствительность. Поэтому он специально громким голосом сменил тему, будто я и не спрашивала его. Сказал: «Твою мать, Цзян Шэн, ты так безупречна, и вдруг в депрессии! Эксклюзивная болезнь, и ты, простая девчонка, вдруг додумалась, не удивительно ли? В Вэйцзяпине, целыми днями мечтая о жареном мясе, ты не впадала в депрессию, а в этих природных условиях, вдруг преобразилась в молодую госпожу Чэн Тянью, и сразу же появилась эта великолепная болезнь! Правда, нелегко!»

Под градом его внезапного вздора я даже сама забыла, о чём только что хотела его спросить, и оцепенело уставилась на капли из инфузионного флакона, как-кап, они вливались в мои вены.

Бэй Сяоу сказал: «Цзян Шэн, хоть я и не люблю Чэн Тянью, но мне кажется, он как никто другой способен позаботится о тебе. К тому же он больше всех в этом мире хочет сделать тебя счастливой! Поверь своему брату У, скорее выходи за него, рожайте бэйбика, похожего на Лян Шэна. Таким образом, тебе не нужно будет при мысли о своём старшем брате впадать в депрессию. Давай, я скажу тому завравшемуся психотерапевту, что таким способом я смогу быстрее вылечить твою депрессию!»

«Почему то мне так не кажется». Сразу после слов Бэй Сяоу дверь палаты слегка приоткрылась, и снаружи долетел мужской голос. Этот голос будто усмехался, возражая против только что высказанной Бэй Сяоу бредовой идеи.

Как голос может заставить человека вдруг успокоиться, тревожное поначалу настроение в один миг превратить в мягкое и покладистое.

Я полная любопытства уставилась на дверь. Хотелось узнать, что за мужчина обладает столь волшебным голосом.

Улыбались уголки губ, глаза, нос, всё лицо. В тот момент, когда я увидела мужчину в дверях, меня потрясло, как его спокойное лицо заставляет чувствовать, что он улыбается. Своего рода улыбка с облаков, падающая в мир людей.

Видя, как я уставилась на него, он в итоге слегка улыбнулся. В тот же миг от его улыбки расцвело всё вокруг.

Он подошёл ко мне, белый халат, ни следа улыбки. Бэй Сяоу ущипнул меня и прошептал на ухо: «Цзян Шэн, ты как-нибудь возьми себя в руки, ладно? Всё-таки твой супруг сын влиятельного лица, Чэн Тянью, тоже невиданно красивый мужчина. Ты не можешь так балдеть от этого доктора! Срам, да и только!»

Повернув лицо к Бэй Сяоу, я спросила: «Я выгляжу прибалдевшей?»

Бэй Сяоу бумажной салфеткой вытер мой рот, наморщил нос, вздохнул: «Аж, слюни текут, это не прибалдевшая?»

«А?»

"Не "а"! Он подошёл, и ты сразу решила отбросить своего Чэн Тянью. Не хочешь же, чтобы твой брат У потерял лицо. Я прошу тебя, Цзян Шэн, будь посдержанней, возьми себя в руки!"

После слов Бэй Сяоу я сразу подсобралась и взглянула на мужчину. Бэй Сяоу подозревал, что я ещё не достаточно спокойна, подоткнул одеяло и тайком со всей силы ущипнул меня. В тот же момент моё лицо не только стало твердо, как камень, а просто распухло от спокойствия. Но всё-таки я немного позировала под взглядом этого мужчины, поэтому не могла взвыть от боли. Едва он открыл рот, чтобы представиться, как Бэй Сяоу встрял первым. Возможно, он боялся, что от чарующего голоса этого мужчины у меня снова потекут слюни. Он сказал: «Цзян Шэн, это доктор Лу, твой психотерапевт! Ладно, с представлениями покончено, Цзян Шэн, поспи немного!» Мужчина, совершенно не обращая внимания на Бэй Сяу, улыбнулся мне и сказал: «Привет, Цзян Шэн. Я Лу Вэньцзюань, твой психотерапевт».

Он сказал «психотерапевт», и я сразу вспомнила своё ненормальное заболевание – депрессию, поэтому, лицо раздуло ещё больше. Неестественным голосом я произнесла: «Мне не нужен психотерапевт, я психически вполне здорова!»

Лу Вэньцзюань улыбнулся, будто ласковое облако, сказал: «Это определённо не тебе решать Лучше переговори со своим опекуном, господином Чэном».

Его слова рассердили меня, я возразила: «Мне скоро 22, я не ребёнок! Мне не нужен опекун!»

Лу Вэньцзюань пролистнул больничную карточку и улыбнулся: «Я знаю, что ты не ребёнок. Сейчас ты больна, в депрессии, поэтому нужен опекун».

Бэй Сяоу, опустив голову, бормотал себе под нос: «Я же говорил, ночь в покоях Чэн Тянью, родите ребёночка, и твоя депрессия сразу вылечится!»

Лу Вэньцзюань расцвёл в улыбке, коричневые зрачки, лёгкий прищур, он сказал: «Так Цзян Шэн может сразу получить послеродовый психоз. Две болезни, возьмёшь на себя ответственность? Прошу, не надо беспокоить моего пациента, не мешайте её оценкам, не будоражьте её эмоции, господин Бэй!»

Закончив, он развернулся и пошёл к выходу.

Я подскочила на кровати, держа в руках капельницу, и закричала: «Неужели ты не понял, что я здорова? Неужели мои чувства менее точны, чем твоё мнение?»

Лу Вэньцзюань повернул голову, по-прежнему, ласково улыбаясь, как посланник неба. Он сказал: «Если следовать твоему мнению, к чему тогда доктора? Отдохни пока, пусть господин Бэй составит тебе компанию пройтись, попутно заберёшь свой диагностический отчёт». Закончив, он нежно взглянул на меня, и вышел за дверь.

Бэй Сяоу заявил: «Интуиция подсказывает мне, этот мужчина – игла в шелковых оческах*, он не простая фигура».

(* – мягко стелет, да жестко спать; на устах мёд, а на сердце лёд)

Я снова улеглась на кровать и сказала: «Моя интуиция подсказывает мне, что твоя интуиция полная чушь, – потом спросила, – А где Тянью?»

Бэй Сяоу поинтересовался: «На что он тебе? Срочно заделать ребёнка?»

Я, покраснев, ответила: «Нет, просто спросила».

Бэй Сяоу сказал: «Я понял, волнуешься о его ране на голове. Цзян Шэн, на самом деле, очевидно, что ты любишь его, только может, сама этого не понимаешь. И ещё, Цзян Шэн, сегодня ты сильно ранила его сердце».

Вытаращила глаза на Бэй Сяоу, переспросила: «Что-то случилось? Что я сделала?»

Бэй Сяоу посмотрел на открытую дверь, вздохнул и ответил: "Хоть я не люблю Чэн Тянью, но об этом, возможно, он ни в жизни тебе не расскажет. Поэтому я, как мужчина, наблюдавший со стороны, должен сказать за него.

Цзян Шэн, знаешь, сегодня во время сеанса гипноза, ты вдруг снова принялась умолять его, не причинять боль Лян Шэну. В твоём сне он снова оказался в роли злодея, что угрожает тебе.

Мы были с ним в кабинете. Он беспокоился, что придя в себя, ты окажешься один на один с мужчиной-доктором.

Я видел, в тот момент на его лице были отчаянные муки, однако он ещё старался сдержать передо мной и Лу Вэньцзюанем готовые обрушиться слёзы. Он вкладывает в тебя всю душу, любой может видеть. Но в твоём сердце, он навсегда тот, кто заставляет тебя страдать. Цзян Шэн..."

«Молчи. У меня разболелась голова. Дай, я немного посплю!» Взглянула на Бэй Сяоу и вдруг вспомнила холод в глазах Чэн Тянью.

Оказывается, о том сне с перемещениями он всё знал.

8. Это первый приготовленный мной куриный бульон. Не знаю, съедобен ли.

Когда Чэн Тянью после обеда пришёл в больницу мы с Бэй Сяоу как раз прогуливались по холлу. С самого начала я хотела сбежать из больницы, но Бэй Сяоу удержал меня здесь.

Вопреки ожиданиям он согласился, что я такая активная ученица страдаю депрессией. Вот уж, действительно, ужас!

Подёргивая ногой, я вместе с Бэй Сяоу ждала диагностического отчёта. Как ветви ивы на ветру медбратья непрерывно мелькали со справками перед людьми, праздно ожидающими результатов. Мелькали так, что нас с Бэй Сяоу укачало как на круизном лайнере. Бэй Сяоу сказал: «Цзинь Лин говорила, после обеда сменится в редакции и придёт навестить тебя».

После его слов в моём мозгу возникла странная идея, мне вдруг подумалось, если бы он и Цзинь Лин были вместе, удовлетворило бы это всех? С самого начала Бэй Сяоу понравилась Цзинь Лин. К тому же они оба в ожидании, в ожидании тех, кто, скорее всего, не сможет вернуться. Цзинь Лин ждёт того мальчика, что похож на ангела, Бэй Сяоу – ту надменную, летающую с одного места на другое Сяо Цзю.

Судьбе постоянно нравиться подшучивать над людьми. Но возможна ли в любви подмена?

Когда эта мысль пришла в голову, я почувствовала, что без стыда и совести, оскверняю любовь Бэй Сяоу к Сяо Цзю. Подняла голову и увидела, что передо мной стоит Чэн Тянью, лицо усталое, но по-прежнему высокомерное.

«Ты вернулся?» В моих глазах сверкнула радость.

Он улыбнулся. «Неужели твой вопрос означает, что ты по мне скучала?» Я скривила губы и отвела от него взгляд.

В этот момент медбрат потряс в руке новой справкой и обыденно выкрикнул: «Кто „сёсётый“ номер?»

Чэн Тянью спросил: «Восемнадцатый, это ты, Цзян Шэн?» Спросив, направился к медбрату.

Медбрат взглянул на Чэн Тянью и сказал: «Твоя жена беременна. Три месяца. Скоро станешь отцом».

Лицо Чэн Тянью, будто он залез в улей, раздулось до безобразия. Бэй Сяоу, повернув голову, удивлённо спросил: «Как? Вы уже перешли через гору Чэньцан*?»

(* – вступить в тайную связь, в тайное соглашение)

Я ещё больше изумилась. Я беременна? Если такое случилось, почему я не знала?

Чэн Тянью схватил того медбрата: «Ты чего мелешь? Сам ты беременный. Скажешь такое ещё раз, прибью!»

Медбрат, очевидно, перепугался этого красивого мужчину, взглянул на лабораторный протокол в руках и сказал: «Сёсётый номер».

Чэн Тянью выхватил у него лист, на нём было написано «48». Теперь стало понятно, медбрат спрашивал номер 48, а не 18*? Не удивительно, что он обиделся на угрозы и произнёс: «Сёсётый – это и был 48».

(*– схожее произношение связки «есть», «четыре» и обозначения десятков (shi))

Через некоторое время, когда лица нас троих уже начинали набухать, тот медбрат прибежал полный радости и выкрикнул: «Кто „сёсётый“?»

Мы услышали, восемнадцатый. Уф, наконец, принесли диагностический отчёт. Когда Чэн Тянью поднялся, медбрат, как-то неожиданно заискивающе, улыбнулся, указал ему на отчёт и переспросил: «Сёсётый?».

Чэн Тянью, услышав восемнадцатый, кивнул. Медбрат, продолжая попытки смягчить и задобрить, вздохнул: «Рак простаты. Хорошо кушайте, пейте и спите!» Потом взглянул на Чэн Тянью. Смысл его послания угадывался: уважаемый государь слишком падки шляться по злачным местам, и вот результат, злокачественное перерождение клеток.

Лицо Чэн Тянью раздулось. Он быстро обернулся и взглянул на меня убедиться, что нет никаких сомнений в том, что я женщина, а не мужчина. Потом прижал того медбрата к стенке: «Не мели чепухи! У неё есть предстательная железа, неужели пересадили твою?»

Медбрат, терпя незаслуженную обиду, с невинным лицом смотрел на Чэн Тянью. Подобно милой пичужке, хрупкий и трогательный. Чэн Тянью разорвал отчёт и сказал: «Брат, это восьмой, а у нас восемнадцатый!»

Медбрат кивнул, будто цыплёнок клюнул, и подтвердил: "Да это «сёсётый». Я и не говорил, что «надцатый».

... Наконец, после бесчисленных мытарств, появился Лу Вэньцзюань, держа в руках заключение. Медбрат был уже почти избит Чэн Тянью и Бэй Сяоу. Бэй Сяоу сказал: «Один раз набить морду – не велика беда, сложно, когда приходится бить раз за разом».

Среди этих насильственных актов я выудила новую информацию, того медбрата зовут Кэ Сяожоу.

Когда Бэй Сяоу двинул ему кулаком, он, как сумасшедший завизжал: «Ты драться! Убьёшь Кэ Сяожоу!»

О, Небо!

Неожиданно, что парня назвали «Сяожоу*». На самом деле, в тот момент мне послышалось ещё более испорчено «Кэ Сяошоу**». Я подумала, даже если парень мягок и женственен, нельзя же так в открытую разоблачать себя, что ты «Сяошоу», в результате моё лицо вытянулось от удивления. В этот момент подкравшийся сзади Лу Вэньцзюань тихим голосом произнёс: "Цзян Шэн, ты о чём подумала? У тебя так нахмурились брови. Он сказал Кэ Сяожоу. «Жоу» – как в «мягкий».

(* – дословно: маленький кроткий, мягкий, слабый;

** – термин, означающий одного из партнёров в гомосексуальных отношениях)

От слов Лу Вэньцзюаня моё сердце ушло в пятки. Что же он за мужчина, так свободно улыбается и вдобавок может проникнуть в тайные мысли. Ужас, не к ночи будь сказано.

Он посмотрел на меня, посмотрел на серьёзно изучающего заключение Чэн Тянью и улыбнулся. Ласковый взор, будто озаряющее васильковое поле солнце. Пояснил: «Цзян Шэн, у меня нет сверхспособностей. Просто каждый, кто первый раз слышит имя Кэ Сяожоу, думает на другой иероглиф». После его рот изогнулся в прекрасную дугу, а в зрачках мелькнуло тепло детской сказки.

Чэн Тянью, покончив с диагностическим отчётом, исподлобья посмотрел на Лу Вэньцзюаня рядом со мной. На его лице мелькнула неприязнь.

Лу Вэньцзюань тактично отступил от меня подальше. Он сообщил Чэн Тянью некоторые факты, касающиеся моей болезни, на которые надо обратить внимание. Потом распрощался со мной и Бэй Сяоу и, развернулся и ушёл.

Я сказала Чэн Тянью, что мне не нужен психотерапевт. Тем более не нужен этот Лу Вэньцзюань.

Эти слова долетели до ушей ещё не ушедшего далеко Лу Вэньцзюаня. Его спина слегка напряглась, но быстро пришла в нормальное состояние. Не повернув головы, он исчез в коридорах больницы.

Чэн Тянью смотрел на меня, сквозь усталость на лице проступало удовлетворение. Потянул меня за руку по больничному коридору и с улыбкой произнёс: «Рад, что он тебе безразличен. Поэтому имею честь сообщить, я, твой опекун, выбрал тебе этого человека! Ничего не говори, отказы не принимаются! Быстрее пошли, посмотришь, что я тебе принёс».

Вот уж не ожидала, что Чэн Тянью так срочно хочет, чтобы я увидела миску куриного бульона.

Он, осторожно держа его в руках, маленькой ложкой, не спеша, помешивал и, не сводя глаз с этого супа, сообщил: «Это первый приготовленный мной куриный бульон. Не знаю, съедобен ли».

На сердце у меня внезапно потеплело. Оказывается, он после полудня варил этот суп.

Я представила, как Чэн Тянью на кухне, держа в руках поваренную книгу, готовит этот бульон. В тот момент он, несомненно, сильно суетился.

Правда, такой глупый. На самом деле, мог бы купить, зачем готовить самому.

9. Если я превращусь в него, тогда кто я буду?

"Цзян Шэн, ты неправа.

На самом деле, в этом мире многие вещи нельзя купить. Например, радость и удовлетворение, с какими он готовил тебе куриный бульон. Или, ощущение счастья, когда ты увидела эту миску супа".