Текст книги "Одиннадцать восьминогих"
Автор книги: Святослав Сахарнов
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Драка
Домой Пим возвращался в темноте. Чтобы скорее выйти на шоссе, он из улицы свернул в переулок. В переулке горел единственный фонарь. Слышались голоса. Под фонарём, в центре жёлтого круга, стоял, покачиваясь, человек. Он был без кепки, в расстёгнутом пиджаке. В руке держал камень. – Брось, говорю! От фонарного столба отделилась фигура и тоже вошла в круг.
Хлыст!
Пригнувшись, как кошка, Хлыст начал кружить вокруг пьяного.
– Брось кирпич! – негромко повторил он. Пьяный размахнулся. Хлыст наотмашь тяжёлым кулаком ударил его в лицо. Пьяный беззвучно повалился на землю. Пим прижался к забору.
Хлыст нагнулся над пьяным и начал шарить в его карманах. Скрипнул песок. По переулку, насвистывая, шёл человек. Подойдя ближе, он остановился. Сергей! Пим бросился к нему.
Сергей посмотрел на лежащего человека, на Хлыста, схватил Пима за рукав и потянул прочь.
Не успели они сделать и десяти шагов, как их нагнал Хлыст.
Он тяжело дышал. Узнав Сергея, он спросил;
– Откуда?
– Из города.
– Этот с тобой?
– Да.
– Что видели?
– Ничего.
Хлыст приблизил своё лицо к Пиму и белыми глазами посмотрел на него из темноты. Глаза тускло поблёскивали. Правую руку Хлыст держал в кармане.
Пим зажмурился от страха.
Сергей дёрнул его за рукав и повёл улицей вниз к шоссе, где зелёным огнём горели ртутные лампы и шурша проносились автомашины.
Сияющий, полный света троллейбус с прозрачной голубой крышей выплыл из-за угла, проплыл серединой асфальта и исчез, уронив с проводов лиловую цепочку искр.
Я ненавижу тебя!
Ночью Пим не спал. Он метался по дивану. Над его головой раскачивался жёлтый фонарь, и чёрный человек без конца падал в пыльный песок немощёного переулка.
– Что с тобой? На тебе лица нет! – удивилась утром мать. – Ты нездоров?
– Нет, ничего.
В школу он собирался долго, шёл кружной дорогой; проходя мимо переулка, в котором встретил Сергея, вздрогнул. Будто кулаком ткнули в грудь…
В школу он пришёл минут за пять до звонка. Едва вошёл в класс, понял: что-то произошло.
Девочки стояли кучкой у стены. Мальчишки сгрудились у окна.
Они гоготали.
– Чего ржёте? – спросил Пим. – Дайте посмотреть. Мальчишки расступились.
На окне сидел Толик. В руках у него была зелёная тетрадь.
Пим нахмурился и протянул к ней руку.
– Брось ты, давай дочитаем, – сказал Теляков. – Там такое… – Он не закончил. В дверях показалась Зойка.
Мальчики затихли.
Зойка подошла к Пиму. Глаза у неё были красные. Губы сжаты в полоску.
– Если ты хочешь знать, – начала она. Губы её задрожали. – Я… я… никогда не думала, что ты… Я ненавижу тебя. Понимаешь, не-на-ви-жу!
Зойка повернулась и бросилась вон из класса. Люда Усанова подошла и выхватила из рук у Толика тетрадь. Пим попробовал усмехнуться. Чёрт знает, что такое!
Зазвенел звонок. В коридоре послышались шаги Лидии Гавриловны.
Снова Ксанф
Литература… История…. Большая перемена.
Всю перемену Пим простоял в коридоре.
СУМАСШЕДШАЯ ЭТА ЗОЙКА! ВСЕ ДЕВЧОНКИ – СУМАСШЕДШИЕ. ПОДУМАЕШЬ, ТЕТРАДЬ!
Подошёл Рафик.
– Ты чего? – спросил его Пим. Рафик тоже был злой.
– Зинаида тройку в четверти пообещала, – сказал он. – Вот чего.
– За что?
– За Колумба.
– Не знал? Рафик кивнул.
– А что она спросила?
– Сколько у него было кораблей.
– А ты?
– Что я, с ним плавал?
Глаза у Рафика сделались чёрные-чёрные.
– А ещё что она спросила?
– Много.
Позади Пима шаркнул веник. Пим обернулся и увидел Ксанфа.
– Ксанф, – медленно спросил Пим, – ты не знаешь, сколько кораблей было у Колумба, когда он открыл Америку?
Сторож испуганно посмотрел на мальчика.
– «Санта Мария», «Нинья», «Пинта»… – забормотал он. – Три корабля. Отплыли из Палоса 3 августа 1492 года., курсом юго-запад… к Канарским островам…
Рафик с удивлением посмотрел на Пима.
– Нехорошо шутишь, Пим! – сказал он. – У меня дедушка в Ереване. Мы никогда не шутим с ним.
Пим стоял привалясь к стене и смотрел, как удаляется согнутая фигура сторожа.
«СТОРОЖ, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ЧИСЛО «ПИ» И НАЗВАНИЯ КОРАБЛЕЙ КОЛУМБА… ОБ ЭТОМ НАДО СКАЗАТЬ СЕРГЕЮ!
– Пим! – К ним подбежал Толик. – Приходил слободский Пеца из седьмого «а», спрашивал, может, сегодня сыграем? У них тоже семь человек.
– Сыграем, – задумчиво ответил Пим,
– После уроков, за домом?
– Хорошо.
Гол!
На поле вышли: Степан, Пим, Толик, Теляков, два Руденко. Зойка – седьмая по списку, – конечно, не пришла.
– Ладно, в ворота стану я, – сказал Толик. Слободских было семь, капитаном у них был Пеца – длинный семиклассник в бутсах.
– Иди! – подтолкнул Пима Степан. Капитаны встретились посреди поля.
– Разыграем? – спросил Пеца. Пим кивнул.
Пеца вытащил из кармана перочинный ножик, показал его Пиму и спрятал кулаки за спину,
– В какой?
– В левой.
Ножик лежал в правой,
– Мы начинаем! – крикнул Пеца своим. Команды разошлись по местам.
– Давай проиграем, а? – прошептал Теляков. – А то набьют!
Начали с центра.
Слободские сразу пошли вперёд.
Пеца играл на краю. В центре стоял мордатый парень в тельняшке.
– Пеца, пас! – кричал мордатый, и Пеца выкатывал ему мяч.
– Бац! – мяч срывался с ноги мордатого и, вихляя, летел в аут.
В воротах стоял Толик.
Мордатый подошёл ближе к воротам.
– Пеца, пас!
Мяч катился прямо ему в ноги.
Мордатый подцепил носком башмака мяч и со свистом пустил его в Толика. Толик пригнулся.
– Гол!
Понурив голову, Толик побрёл за мячом.
Начали с центра, и тотчас же Пеца, пройдя по краю, вышел к воротам.
Один на один с Толиком. Гол!
Над Корсонесом уныло звенели цикады. Было душно. Над степью кружил ястреб. Заметив в траве суслика, он сложил крылья и камнем упал вниз.
– Три-ноль, – сказал мордатый. – Так пойдёт или ещё воткнуть?
– Ещё, – мрачно сказал Пим.
Перед самым концом игры появился Сергей.
– Ну как? – спросил он. Толик пожал плечами.
Слободские забили ещё гол, Сергей потрепал Толика по плечу.
– А я-то думал! – сказал он. – Пришёл заступаться. Теперь они вас и так не тронут.
Он помахал Пиму рукой и ушёл. Проиграли 0:5. Домой шли молча.
– Ну и хорошо, – сказал Теляков. – А то набили бы морду…
– Тебе, – сказал Толик.
– Как, команда, дела? – спросил Эдик, появляясь из-за дома.
С углового один нечестно забили, – сказал Пим.
– Ясно, – Эдик поправил фуражку. По шоссе шла Лена Сердюк. – А остальные честно?
– Остальные ничего.
Не оборачиваясь, разошлись по парадным.
«ЗАЧЕМ Я ХОТЕЛ ВИДЕТЬ СЕРГЕЯ? АХ, ДА – КСАНФ! ЗАБЫЛ ПРО НЕГО СКАЗАТЬ. В ОДНОЙ КАРТИНЕ ШПИОН БЫЛ ПАРИКМАХЕРОМ…»
– Мяч надо другой купить, – бубнил Толик, – этот из рук выскакивает. А заметил, мордатый всё время в офсайте пасся?..
На третьем этаже хлопнула дверь.
– Толик! – крикнула Лена. – Домой – обедать!
Умножим два на два
Машину закончили перед самыми каникулами.
Летним майским днём Виктор Петрович объявил:
– Сегодня вместо пятого урока соберёмся в лаборатории. Собрались все. Это был великий день.
Машина стояла посреди комнаты. К металлической стойке были привинчены фанерные дощечки. На каждой дощечке– радиолампы, белые стаканчики конденсаторов, красные и зелёные палочки сопротивлений. Паутина проводов…
В маленькую комнатку набилось полно народу.
Виктор Петрович проверил питание. Свет есть.
– Марокко, поставьте переключатель на «счёт». Степан щёлкнул эбонитовой ручкой.
Виктор Петрович проверил изоляцию. Хорошо. Цепь – цела; ещё раз пробежал остриями пробника по контактам.
– Ну вот, – сказал он, – дадим напряжение.
Степан воткнул вилку в сеть. На пульте вспыхнул контрольный глазок.
– Набираю единицу.
Виктор Петрович нажал один раз кнопку.
– Складываю её с нулём.
На пульте зажглась неоновая лампочка.
– Два в нулевой степени равно единице. А сейчас знаменательный миг: умножим два на два. Анатолий, позови Лидию Гавриловну, она в учительской.
Толик выбежал.
Теляков подмигнул Пиму и тотчас же вскрикнул.
– Теляков, что с тобой? – спросил Виктор Петрович.
– Виктор Петрович, он ударился головой о стену. Он больше не будет, – ответил Пим.
Виктор Петрович удивлённо посмотрел на ребят. Вошли Лидия Гавриловна с Толиком.
– Итак, дважды два!
Виктор Петрович набрал две двойки и нажал кнопку умножения.
На пульте зажглись две лампочки.
– Два в квадрате – четыре и два в нулевой степени – единица; четыре плюс один – пять.
– Дважды два – пять!
Лидия Гавриловна весело засмеялась.
– И всё-таки она работает! – сказал Виктор Петрович. – У человечества были ещё большие заблуждения и неудачи. Я верю в технику. Пускай до осени дважды два будет пять. Идёмте по домам. Завтра последний день занятий!
Поздравляю вас с летом!
Часть вторая
Край таинственный и чудесный
Лето
В июне выгорала трава.
Сухие колосья житняка колючим ковром покрывали степь. Море штилело.
Скалы у Корсонеса золотились мальчишечьими спинами. Со скал мальчишки ловили рыбу. Со скал прыгали в море.
Курортники сторонились скал. Их светло-голубые «Волги» и крытые защитным брезентом газики уносились по шоссе на Золотой пляж.
На Золотом пляже скучное дно. Ровное, без камней, без водорослей. Кроме раков-отшельников, там не водится никто.
Мальчишки презирали Золотой пляж.
Две минуты
Две минуты на земле – это очень мало.
Две минуты под водой – вечность. Это новый мир, в котором нет ни солнца, ни неба, а есть только рассеянный, отовсюду льющийся свет. Есть коричневые, буроватые, зелёные водоросли и бесшумные, как тени, рыбы.
Пим поправил маску, отпустил камень, за который держался рукой, и нырнул.
Дно было завалено обломками скал. Их щербатые бока густо поросли зеленью. Между скалами белыми полянами лежал песок. По песку бродили головастые, в красных пятнышках барабульки.
Тонкими длинными усами они щупали песок. Пим опустился на дно и сунул руку между камней. Из расщелины вылетела тонкая струйка мути. Под пальцами забилось что-то скользкое и вёрткое. Пим отдёрнул руку. Из щели выскочил рыжий губастый бычок – каменчуг, – вытаращил на Пима глаза, глотнул громадным ртом воду и, стрельнув в бок, исчез.
Пим всплыл, отдышался и, опустив голову, стал рассматривать поросшие чёрными дольками мидий камни. Между мидиями колыхались зелёные нитевидные водоросли. Растопырив ножки и выставив вперёд, как антенны, длинные усы, проплывали креветки…
Пим вылез из воды и растянулся на горячей гальке.
Солнце жгло. Пим покосился на свой живот. Живот был цвета чайной заварки.
На гальку, шелестя, набегали неторопливые стеклянные волны. Пим любил их. У волн был свой язык, свои повадки, свой нрав. Волны были как люди – все разные.
Виктор говорит, что о волнах очень легко рассказать цифрами. У каждой волны свой цифровой ряд. Легко рассчитать, когда волна родилась, когда погаснет.
Пим пошарил пальцами по гальке. Под руку попался черепок. Тонкая глиняная пластинка – осколок кувшина или чашки. Когда-то здесь был город. Узкие улочки. Центральная площадь. Храмы. Бани. Крепостная стена с полукруглыми башнями. Город был греческой колонией. Корабли из Афин и Трои бросали якоря в маленькой бухте, а скифские кочевники разбивали лагеря у крепостной стены.
Волны, шелестя, выбегали к её подножию…
Если бы у людей был свой цифровой ряд, математики давно прочли бы историю этого города. Не нужно было бы раскопок, а судьба каждого человека известна была бы наперёд.
Колокол
На вершине скалы, под которой лежал Пим, висел колокол. Колоколу было несколько сот лет. Его поставили монахи, которые развалинах греческого города построили
монастырь. Тот самый, в здании которого теперь музей.
Колокол висел на железной балке, укреплённой между двумя каменными столбами. Когда-то в туман и шторм он оглашал тяжёлым звоном окрестное море. Не один корабль, заслышав его в тумане, поворачивал и уходил подальше от чёрных, полупогружённых в воду корсонесских камней.
Потом в море поставили звучащий буй – большую металлическую бочку с фонарём и туманным сигналом. Волна поднимала буй. Он с шумом засасывал в себя воздух. Буй опускался– воздух, проходя по трубам, спрятанным внутри бочки, издавал стонущий звук. Низкий и печальный, он улетал к самому горизонту и там замирал.
В колокол давно уже никто не звонил.
При сильном ветре он раскачивался сам. Тяжёлый язык касался вогнутой стенки. Рождался тихий звон. Он срывался с дрожащей меди и мягкими упругими волнами падал к подножию столбов.
На этот звон никто не обращал внимания.
Николай Иванович
Обсохнув, Пим натянул майку и полез по тропинке наверх.
За кучей свеженабросанной земли студенты – молодые парни и девушки – раскапывали угол какого-то здания. Из-под лопат и метлы выступала ровная, сложенная из гладких отёсанных плит мостовая.
Около работающих стояла большая группа экскурсантов. Рассказывал Зойкин дядя – Николай Иванович,
– Это был настоящий город, – говорил он. – Корсонес знал периоды расцвета и упадка. Из бухты, на берегу которой мы стоим, каждый день отплывали в море корабли. Они плыли на Кавказ, к устью Дуная, в Мраморное море. Плыли вдоль берегов. От непогоды прятались в устьях рек и в заливах. Прикованные к сиденьям рабы медленно двигали вёсла. Каждое весло было длиной с мачту. Между рядами гребцов прохаживался надсмотрщик – комит. Если раб сбивался с ритма, он ударял его плетью. Впрочем, иногда плеть оказывалась лишней: гребцу, который замешкался, разбивало голову весло сидящего сзади раба.
Город жил торговлей. Суда привозили в Корсонес товары из Греции, из Малой Азии, из Африки. Город богател. Скрип вёсел был его музыкой.
Это был шумный город…
Экскурсанты слушали, перешёптывались, переминались с ноги на ногу.
– А теперь идёмте в музей, – сказал Николай Иванович. – Я покажу вам коллекцию скифского оружия и древнегреческих конических кувшинов – амфор. К сожалению, амфоры все клеенные, из черепков. Одних ручек у меня двадцать девять. Целой амфоры в Корсонесе не удавалось ещё найти никому. А искали их много. Не искали разве что в море… Желающие подробнее ознакомиться с прошлым Корсонеса могут приобрести в нашем киоске литературу.
Однажды у горизонта прошёл смерч
Пим тоже купил брошюру «Корсонес Крымский».
Брошюра была тоненькая. Придя домой, Пим уселся с ногами на диван, открыл настежь окно и начал читать. Книга начиналась с предания о первом путешествии греков в Крым.
«…Трое суток плыли путешественники на север, а берега всё не было. Налетали дожди. Однажды у горизонта прошёл смерч. С удивлением смотрели молодые греки на диковинное зрелище. Серый водяной столб, покачиваясь, медленно поднимался к облакам. От облака отделилась дымная струя и, опустившись, соединилась с водяным столбом. Смерч постоял на одном месте, изогнулся и, оседая и распадаясь, ушёл за горизонт.
К ночи похолодало. Из туманной мглы выступила лиловая полоса гор. У их подножия смутно желтел песок.
– Таинственный и чудесный край! – прошептал кормчий.
Крымские горы медленно двигались навстречу судну…»
– Пим, а Пим! Пим выглянул в окно. Во дворе стояли Толик и Теляков,
– Вынеси мяч! Пим нехотя отложил книгу.
Целуйся с ними сам!
Играли часа два.
– Уста-ал! – наконец сказал Толик и, отойдя в сторону, уселся на камень.
– Принимаю пяткой, – сказал Пим. Он подбросил мяч и остановил его у себя за спиной.
– Во! – удивился Теляков.,
– Тренировочка, – небрежно, подделываясь под Сергея, сказал Пим.
– Здорово получилось, – сказал Теляков. – Знаешь, давай сыграем со слободскими? У них ни одного большого сейчас нет.
Пим не ответил.
– А я знаю, где вот такие каменчуги, – у самого берега! – Теляков расставил ладони и покосился на Пима. Тот думал о чём-то своём. И Теляков решился:
– Сказать чего-то?
– Скажи.
– Я вчера в троллейбусе Виктора и Лидию видел. Пим пожал плечами.
– Ну и что? Теляков хихикнул.
– Он её за руку держал.
Пим нахмурился.
– Они впереди меня сидели, – заторопился Теляков. – Он наклонился и сказал ей что-то на ухо, а она засмеялась и сказала: «Выдумываешь ты всё!»
Пим присвистнул.
– А потом, когда они выходили… По-моему, Лидия в него просто…
Пим встал.
– Знаешь что, Телевизор, – глухо сказал он и поднёс к самому теляковскому носу кулак. – Если ты про Виктора и Лидию ещё кому-нибудь чего-нибудь… Смотри!
Теляков испуганно попятился назад.
– Тю, – забормотал он, – с ума! Я тебе как другу. Да нужны они мне, – срывающимся голосом крикнул он, – целуйся с ними сам!
Синяк
На вторую игру у слободских пришло только пять человек.
– Выиграем! – шепнул Пиму Толик. – Пецы нет и мордатого тоже. Можно, я пойду в нападение?
– Стой тут! – сказал Пим. И Толик пошёл к воротам.
Стоял он в этот раз хорошо. Один мяч вытащил из самого угла. Маленький вёрткий защитник прошёл с мячом от ворот до ворот и пустил мяч низом, впритирку к штанге. Вместо штанги лежал кирпич. Мяч стукнулся о кирпич, и в этот момент Толик накрыл его.
– Молодец! – удивился Степан.
Толик встал. Над левым глазом у него наливался розовой краской синяк.
– Об кирпич! – крикнул Толик Пиму и показал на глаз.
– Об штангу, – поправил его Пим.
Играли два тайма. К концу второго обе команды выдохлись, отдуваясь бегали за мячом. Слободские потихоньку ругались.
– Всё! – крикнул Пим и поднял вверх обе руки, показывая, что время истекло.
– Давай дальше! – решительно сказал маленький защитник, но остановился:
Мяч, за которым он бежал, выкатился за лицевую линию.
– Давай дальше! – повторил слободской и сел на землю. Игра окончилась.
Ноль-ноль.
– Знаешь что, – сказал Толик, когда они возвращались домой, – давай назовём нашу команду «Одиннадцать восьминогих»?
– Хорошо, – подумав, ответил Пим.
Второе письмо
У дома Пима встретила мать. В руках у неё был жёлтый конверт.
– Пим, – весело крикнула она и помахала конвертом в воздухе. – Письмо!
«Здравствуйте, Мария и Пётр! – писал на этот раз отец. – Ходим по океану подряд больше месяца. Ставим трал, два, а то и три на день. В Конакри сойти на берег мне не вышло. Стоял вахту. Как придём в ганский порт Тема старший механик обещал обязательно. Вчера тралом добыли рыбу без хвоста. Одна голова, туловище, да два плавника длинных. Институтские ребята сказали: «Луна-рыба». Если будем в Теме куплю тебе Мария бусы из косточек. Как учится наш Пётр? Скажи ему отец бросал школу сказал доучусь. И вот уже второй десяток доучивается. Засушил ему крыло летучей рыбы – плавник длинный. Здесь все засушивают. Жарко очень. Целую и за неимением времени кончаю писать.
Ваш отец Иван».
Мать долго молчала.
– Правда, хорошее письмо? – неуверенно спросила она. Пим удивился.
– Конечно, хорошее.
– Видишь ли, – мать замялась, – ему действительно не удалось доучиться. Но ведь это не играет роли. Видишь, как он нас любит. Засушил тебе летучую рыбу…
– Плавник… Мама, можно я схожу в Корсонес? С маской.
– Сходи. Правда, я хотела с тобой посидеть…
– Меня Толик ждёт.
– Ну что ж, тогда иди.
Амфора
Они шли по берегу. По круглым жёлтым валунам. По гальке. По воде. Толик было отстал. Пим остановился и подождал его. Море было спокойное. Прозрачное. Между камней едва шевелились водоросли. Пим перевернул ногой известковую булыжнину. Из-под камня брызнули во все стороны голубоватые морские блохи. На горизонте, до половины скрываясь в воде, шёл танкер. Вброд обогнули скалу.
За скалой сидели парень и девушка. Они сидели под огромным полосатым зонтом. Рядом с ними потрескивал приёмник.
«Слушайте выступление нашего комментатора…»
Парень крутанул пальцем ручку, и по скалам запрыгали металлические фортепьянные аккорды.
– Японский, – сказал Пим, посмотрев на крошечный приёмник.
Толик важно кивнул.
Дошли до колокола. Пим нацепил на лицо маску и полез в воду.
По дну бродили зеленоватые солнечные блики. Коричневые шапки цистозиры покрывали камни. Вокруг камней вертелись пёстрые зеленушки. Бока у них были в малиновых и синих полосках. Завидев человека, зеленушки отошли в сторону, догрызая на ходу маленькие, похожие на семечки раковины.
Пим плыл, медленно шевеля ногами, и внимательно осматривал дно. Между камнями много песка. Это хорошо: в нём могут лежать амфоры.
Перед самым его носом булькнул камешек. Пим поднял лицо из воды. Толик показывал рукой: «Далеко ушёл влево!»
Пим вернулся и поплыл от берега прямо в море, на глубину. Камни и трава сменились чистым песком. Песок лучился на солнце. Раки-отшельники, волоча за собой известковые домики, чёрными запятыми двигались по дну.
Стало холодно. Песчаное дно не нагревалось. Оно отражало лучи солнца, как зеркало. Дно круто уходило вниз. Скоро оно слилось в одно большое светлое пятно. Пим нырнул, раз, второй. Вода больно давила на уши. Опустившись к самому дну, он увидел тёмную полоску. Всплыл, отдышался, нырнул ещё раз. Дно стремительно приблизилось. Тёмная полоска подошла к самым глазам. Ручка! Ручка от амфоры! Пим судорожно глотнул слюну. Серебряный пузырёк выскочил у него изо рта. Он схватил ручку и рванул её к себе. Подняв клуб золотистой пыли, она поддалась и осталась в ладони. Часто перебирая ногами, Пим всплыл, глотнул воздуху, поднял добычу над головой.
Это была не амфора. Это был только обломок: ручка на толстом выпуклом черепке.
Пим перевернулся на спину и поплыл к берегу. Рядом с Толиком на корточках сидел Степан.
– Смотри, что мы нашли, – сказал Толик и протянул Пиму ладонь.
На ладони лежала винтовочная гильза.
– Ну и что? – спросил Пим. Он тяжело дышал. – Таких в степи полно.
– Ця не такая, – сказал Степан.
Пим положил ручку от амфоры и взял с ладони у Толика гильзу. Старая, зелёная, мятая, короткая гильза. И верно, не такая.
– А вот ещё одна, – сказал Толик и поднял у себя из-под ног вторую гильзу.
Больше гильз не нашли..
Ручку от амфоры снесли в музеи.
– Ну что ж, – вздохнув, сказал Николай Иванович, – пусть их у меня будет тридцать, – он положил ручку в шкаф. – А теперь давайте ваши гильзы.
Он повертел одну из гильз перед глазами.
– Винтовочный патрон начала века, – невесело произнёс он. – На этом пляже в тысяча девятьсот пятом году было расстреляно тридцать шесть человек.
