Текст книги "Имперские ведьмы"

Автор книги: Святослав Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Я же ее раздавлю.

– Ха! Ты ее и ступой не раздавишь. Становись.

Влад наступил грязными озябшими ногами на теплую кожу одевки, и та заструилась вверх по телу, плотно охватывая ноги, бока, плечи.

– Отлично! – Чайка уже была рядом и, словно опытный костюмер, принялась прихорашивать Влада. – На лицо ей не давай вползать, пусть знает: ее место – не выше шеи. Носик и глазки будут на поясе – так и тебе удобно, и ей. Ах ты лапушка, глазки у нас карие, а носик коричневый! Ноги пусть она откроет до самых щиколоток, ноги и руки всегда должны быть открытыми, иначе сила колдовская ослабевает. Хотя, тебе, наверное, все равно…

– Давай, как у тебя, – сказал Влад. – В форме должно быть единообразие.

– Теперь совсем хорошо – приодели тебя. Пошли, в болоте искупаемся. – Чайка двинулась к курящейся на нежарком солнце трясине.

– А это надо? – с сомнением спросил Влад.

– Обязательно. Должны же вы друг к дружке привыкнуть.

Если бы Влад когда-нибудь имел дело с болотом, он бы не сумел так легко шагнуть в трясину, но сейчас он двинулся вслед за Чайкой, полагая, что несколько шагов сможет сделать безопасно, и немедленно ухнул в грязь, погрузившись с головой.

– Молодец! – услышал он голос Чайки прежде, чем успел испугаться. – Меня, когда я свою одевку добывала, тетка в болото силком тащила, а я орала так, что на Старой Земле было слышно.

Влад успокоился и огляделся по сторонам. Именно огляделся, хотя глаза были плотно закрыты, да и вообще, грязь залепляла лицо так, что, даже раскрыв глаза, он не сумел бы ничего разглядеть. И все-таки – вокруг колыхались серые тени, глубоко внизу твердело дно, совсем рядом проплыла крошечная, с лоскуточек, одевка. Причем ни лицу, ни открытым рукам и ногам холодно не было, очевидно, одевка защищала их на расстоянии. Влад сделал усилие и открыл глаза. Ничто в его восприятии не изменилось, собственное зрение здесь пасовало.

– Я что, вижу ее глазами?

– Ага, – Чайка подплыла и остановилась рядом. – Одевка и в темноте видит, и в воде, и по-всякому. И нюх у нее лучше нашего. А вот слышать она не умеет. Зато она чувствует… это… если кто-то сбоку или сзади подкрадывается.

– Колебания, – подсказал Влад.

– Во-во, колебания. Так что, когда на тебе одевка, никто к тебе незаметно подобраться не сможет. Ну что, поплыли?

– Как в этой каше плыть?

– Ты, главное, плыви, а дальше одевка поможет.

Они поплыли сквозь гниющую густотень, и Влад наконец заметил, что не дышит и дышать как-то не очень хочется.

– А если я специально вдохну? – спросил он.

– Не советую. С непривычки тины нахлебаешься, а одевка откачивать примется, в глотку полезет – чистить. Очень приятно?

Они вволю наплавались в самых гиблых местах, пока Влад не начал ощущать одевку, словно вторую кожу. Только после этого Чайка повернула к берегу. Как она находит дорогу в болотном сумраке, Влад не понял. Даже чудесное зрение одевки временами начинало пасовать, так что сам он тысячу раз сбился с пути и давно потерял всякое представление о направлениях. Однако Чайка уверенно повела его, и они вынырнули из топи, облепленные илом и тиной, похожие на подземных монстров из какого-нибудь фильма ужасов.

И подойдя к опрометчиво оставленному пустому кораблю, они увидали, что их ждут. Высокая старуха, седая, крючконосая и красноглазая, с растрепанным помелом в руках, стояла неподвижно на самом виду и молча ждала, когда вынырнувшая из болота пара соблагоизволит подойти к ней. Все в старухе изобличало ведьму, и всякий ребятенок со Старой Земли, пролиставший хотя бы одну книжку сказок, сразу бы сказал: «Ведьма!» – и разве что удивился, почему наряжена старуха не в отрепья, полагающиеся ей по рангу, а в темный блестящий комбинезон с двумя пуговицами на поясе.

Чайка сразу подобралась и сделала три шага навстречу гостье. Помела она не коснулась, но Влад видел, что девушка готова к любым неожиданностям.

– Здравствуй, мать Вайша, – произнесла Чайка, чуть заметно склонив голову.

Старуха не ответила на приветствие. Глядя поверх голов и не меняя выражения лица, она проговорила:

– Сестра Чайка! Совет Новой Земли вызывает тебя в суд. Ты обвиняешься в том, что не удалила язык у своей ступы и общаешься с големом. Я уже видела, что обвинение справедливо. Ступай за мной. Наказание будет суровым.

– Эта ступа мне не принадлежит, – возразила Чайка.

– На ней стоит твое клеймо.

– Я могу поставить клеймо на Лысую гору. Станет ли от этого гора моей? Вот хозяин ступы, – Чайка указала на Влада.

Глаза старой ведьмы цветом напоминали серовато-зеленую трясину, расстилающуюся вокруг, но когда старуха впервые в упор глянула на Влада, тому показалось, что они способны прожечь его насквозь.

– Не знаю, что это за существо, – произнесла Вайша, – но за свое преступление оно ответит. Однако ты, Чайка, общалась с этой тварью и не убила ее, и не вырезала у ступы язык. Тебе будет очень трудно доказать, что у тебя не было такой возможности. Обвинение не снято.

– Погодите, мать Вайша, – торопливо произнесла Чайка. – Я не сказала еще самого главного. Дело в том, что ступы, за которыми мы охотимся, вовсе не звери…

Старуха выслушала длинный рассказ внимательно и не перебивая. Затем взгляд выцветших от времени горчичных глаз вновь остановился на Владе.

– Значит, это и есть моллюск, живущий внутри ступы, и ты сумела выманить его из скорлупы. Забавно… Ты раздобыла интересные и важные сведения. Мы на совете непременно обсудим их и примем верное решение. Но что касается тебя, то обвинение по-прежнему не снято. Более того, если рассказанное тобой – правда, то ты имела все возможности для того, чтобы ампутировать язык, но все равно этого не сделала. Кроме того, ты поставила на ступу клеймо, но не взнуздала ее обитателя. Это не преступление, но означает, что ступа ничья. И значит, она будет моей…

Старуха взмахнула рукой, но мгновением раньше там, где только что стояла Чайка, взвихрился слепящий огонь. Чудовищная раскаленная птица, пылающий феникс рванулся, окутав белым пламенем фигуру старой колдуньи. Вспышка была такой яркой, что перед глазами поплыли черные пятна, а когда зрение вернулось, Влад увидел, что Чайка и старуха Вайша по-прежнему стоят друг напротив друга, но уже не как оправдывающийся преступник и грозный судия, а изготовившись к бою. Лицо старухи покрывали багровые волдыри, спутанные волосы сгорели чуть не на половину, одевка изменила цвет и казалась пепельно-серой, но корявые пальцы крепко сжимали древко метлы, прутья которой обуглились на концах и чадили.

– Дрянь! – просипела Вайша. – Ты сама произнесла свой приговор! Развоплощение – вот, что тебя теперь ждет!

– Я поклялась, что убью каждого, кто попытается набросить на него узду, – твердо произнесла Чайка.

– Меня тебе не убить. Слаба еще, девонька. Что там у тебя в запасе – еще один птах или два? Ну, давай, что же ты стала?

Противницы закружили по вязкой земле, выбирая мгновение для удара. На Влада никто не обращал внимания, но он и сам понимал, что соваться между разъяренными ведьмами – значит попусту и быстро лишиться головы. И Влад сделал единственное, что ему оставалось, – кинулся к кораблю. Раскрытая амбразура зияла на недостижимой высоте, ноги вязли в раскисшей почве, но все же Влад прыгнул, намереваясь достать край распахнутого люка, и одевка, почувствовав запредельное усилие обретенного хозяина, спружинила, помогая прыжку. Пальцы мертвой хваткой вцепились в металл, Влад подтянулся, перевалился через порог, стремглав пролетел к пульту и с ходу активировал биоманипулятор. Стремительный, вопреки строгому закону не ампутированный язык взвился в воздух и вырвал помело из рук матери Вайши.

Старуха взвыла и ринулась за своим сокровищем, но метла уже покачивалась на высоте, абсолютно недоступной для ведьмы, враз разучившейся летать. Чайка опустила свое помело и расхохоталась в лицо врагине:

– Что, старая метелка, все еще хочешь волочить меня на суд? Хотя какая ты метелка? Ты же помело потеряла! О тебе теперь анекдоты будут рассказывать, покуда земля в тартарары не провалится. Ты теперь просто вздорная старушонка, тебя и убивать-то неинтересно!

Старуха бросилась вперед, собираясь вцепиться в глаза проклятой девчонке, но Чайка увернулась из-под самого Вайшиного носа, взлетела наверх, с нескрываемым злорадством наблюдая, как беснуется злая старуха.

Влад подошел к Чайке, встал рядом. Некоторое время они молча стояли, касаясь плечом плеча, и слушали проклятия и угрозы, несущиеся снизу. Затем Влад сказал:

– Запомни, мать Вайша, и как следует объясни всему вашему совету: времена изменились. Старые законы потеряли силу, и прежние правила теперь не годятся. А самое главное – отныне нельзя безнаказанно накидывать узду на живого человека. Многие этого еще не понимают, но это так, и вам придется считаться с новым законом. Запомни это и передай всем.

Влад наклонился к Чайке и тихо шепнул:

– Метлу ей отдать?

– Вот еще! – фыркнула Чайка. – Меня за то, что я тут с тобой, должны были метлы лишить. Слышал небось, как она талдычила: «Наказание будет суровым!.. Обвинение не снято!» – вот пусть сама теперь испробует, каково ведьме без метлы жить.

– А не сгинет она тут?

– Не-е, вытащат. Должна же она будет доложить старшим сестрам, как меня задержать пыталась и что из этого вышло. У нас все по справедливости: сначала выслушают и только потом прикончат. А ее и убивать не станут: выпрут из совета – и все дела. Кому она нужна – ведьма, потерявшая помело?

Глава 9

Когда эйфория, вызванная победой, немного поугасла, Влад спросил:

– Так, значит, ты теперь среди своих тоже считаешься преступницей?

– Ага, – вздохнула Чайка.

– И тоже приговорена к высшей мере?

– Ага. – Никакого раскаяния во вздохах слышно не было.

– Эх, связалась ты со мной, словно с фальшивой монетой! И что теперь делать будем?

– Сказавши «а», надо говорить «бе», даже если при этом начнешь походить на барана, – Чайка усмехнулась. – Покуда живы – будем вертеться. Полетели устраивать веселую жизнь твоему начальнику.

– Или сначала завезем кристалл?

– Погоди, в кристалле такое напутано, я еще не совсем разобралась. Все-таки непривычно с мертвой вещью.

– С чем?

– Ты вот бомбу в ящике искал, а настоящая бомба – вот она. – Чайка подбросила на ладони клипсу. – Там такая штука поставлена – не узда и не поводок, но немножко похоже. Вот если бы ты ее запустил и начал слушать, что она поет, то очень скоро у тебя ни воли не осталось бы, ни собственных желаний – ничего. Сидел бы и слюни пускал, как младенец. Мне эта штука не страшна, а тебя бы скрутило. А под конец там есть песня. «Домой! Домой!» – называется, то как до нее дело дойдет, то ты заплакал бы и пополз к своему хозяину на пузе, хвостиком виляя, как нашкодивший кутенок.

– У вас что, и собаки есть? – только и нашелся спросить Влад. Новость, сообщенная Чайкой, требовала времени для осмысления.

– Есть. И собаки, и кошки. Говорят, первые ведьмы со Старой Земли привезли. – Чайка уселась по-турецки и зажала клипсу между ладонями, погрузившись в глубокую задумчивость.

Катер на субсветовой скорости дрейфовал в пустом пространстве высоко над плоскостью Галактики. Они остановились здесь, чтобы приучить неопытную одевку к космическому вакууму. Звездолет был разгерметизирован, но ни Влад, ни Чайка не ощущали даже малейшего неудобства.

– Значит, на пузичке, домой-домой, хвостиком виляя? – мрачно переспросил Влад. – Я швырну эту клипсу Мирзою в морду.

– Зачем – в морду? – глаза у Чайки закрыты, лицо сосредоточено, так что сразу было видно – отвечает она автоматически, а все ее мысли о другом. – В морду не надо… то есть в морду надо, но не клипсой. Клипсой по морде – не больно. Вон у нас метла старая есть, ею по морде – в самый раз. А клипсу я сейчас почищу, и можно будет слушать…

Влад поднял метлу, отнятую у Вайши. Впервые он мог как следует разглядеть страшный ведьминский инструмент. Ничего особого он не обнаружил – гладкая палка, не выструганная, а просто ошкуренная и до блеска отполированная ладонями. Пучок растрепанных прутьев, перевязанных лыковой веревкой. Прочно сделано, но если придет охота – можно с легкостью рассыпать метлу по прутку. И нет в метле ничего живого, и не заметно никакого колдовства. Прутья обуглены на концах – память об ударе золотого птаха. Влад поежился, вспомнив схватку двух ведьм. Не слишком приятно сознавать, что любимая девушка умеет вытворять подобные вещи. Вот когда действительно чувствуешь себя кутенком. Эх, Чайка, девчонка неразумная… Говорит о любви, а что о ней знает, кроме сказок, слышанных от матери, которая тоже не знала любви? Это у Влада не осталось никого, кроме Чайки, а у Чайки есть метла, и, если вдуматься, метлу она любит сильнее…

– Готово! – сказала Чайка обычным звонким голосом. – Вычистила твою клипсу, можешь слушать.

– Спасибо, – проговорил Влад, стараясь распустить мочальную обвязку метлы. Узел, затянутый лет шестьдесят назад, затерся грязью и не уступал.

– Что ты возишься с этой пакостью? – удивилась Чайка. – Сжечь ее – и дело с концом.

– Зыркаю, – пояснил Влад. – Я думал, это тоже какое-то существо, а это вещь вполне рукотворная.

– Скажешь тоже – существо. – Чайка подошла, присела на корточки, отломила от метлы один прутик и принялась угольком чертить на полу каббалистические знаки.

– Ты говорила, у вас все живое, – напомнил Влад.

– Говорила, – согласилась Чайка. – Вот, смотри, моя нога. Видишь?

– Вижу, – ответил Влад, стараясь не смотреть.

– Она живая?

– Живая.

– А если ее отрезать?

– Ты это брось. Тоже выдумала – ноги резать.

– Ну а если все-таки отрезать – ведь умрет, да?

– Ну, умрет.

– Вот и метла так же. Пока она у ведьмы в руках, то она живая. А как связь порвется, если надолго ее из рук выпустить или далеко отойти, – то метла погибнет. Так что Вайшино помело уже дохлое, ничего чудесного в нем не осталось, зря зыркаешь.

«Как ей собственная метла не мешает? – подумал Влад. – Ведь который день подряд или в руках ее держит, или за спиной таскает».

– Метла у каждой ведьмы одна на всю жизнь, – медленно сказала Чайка. – Девочка еще лежит в колыбели, ножонками сучит, агукает, а мама ей прутики да веточки тащит – играться. Та уж их и перемнет, и исслюнявит, а иную возьмет да спрячет.

– Куда?

– А вот этого никто не знает. Как вырастет девка, то забудет, где прутья для метлы хранила. Я и сама помню только, что они всегда со мной были. А уж как ведьмушка ходить начинает, так и вовсе беда. Ракитник за поселками всегда изломан, березы ободраны, вербе спасу нет. Такие охапки прутьев набирают, самой удивительно. И каждая свое богатство сторожит, чтобы подружки не растащили. Иной раз из-за прутка обшарпанного так передерутся – жуть! В волосы вцепятся, кулаками сопли месят, визг стеной стоит.

Чайка усмехнулась и пропела куплет из детской потешки:

 
– Наша Байка удала
Для метлы прутье драла:
Сто охапок еловых лапок,
Двести штучек других колючек.
 

И лыки так же подбирают… теребят, мочалят, а какая приглянется, то спрячут. А вот палка на рукоять всегда с первого раза выбирается. У нас такой куст растет, называется палочник, ветки у него прямые. Вот с него обычно и берут. Кора у палочника сладкая и пахнет медом. По весне девчонки сок с палочника подточивают и пьют. – Чайка тряхнула головой и с непонятной гордостью добавила: – А у меня рукоять осиновая. Потому, наверное, и судьба такая горькая.

Влад промолчал. Он понимал, что сейчас ему рассказывают вещи, которые и себе самой вслух не говорят, и, значит, любое слово будет лишним. Он осторожно протянул руку и погладил Чайку по волосам. Волосы были мягкие, но непокорные. Они чуть пружинили под ладонью, не желая подчиняться прикосновению. Было совершенно невозможно поверить, что каких-то три часа назад Чайка плавала в трясине и волосы ее грязными сосульками свисали по плечам.

Чайка вздохнула и боком прижалась к Владу. Так они и сидели рядом, на корточках, словно озябшие, нахохлившиеся птенцы.

– А ты не смейся, – тихо сказала Чайка. – Думаешь, сладко помирать в семнадцать лет? А ведь старухи меня теперь живой не оставят. Но все равно, когда я ту осинку увидала, сразу поняла – моя. А как ее взять? Руками не сломишь, неровно будет. Только и остается грызть. И кору зубами сдирать, и все остальное. Конечно, горько.

Влад вдруг вспомнил, как в старой сказке про Терешечку ведьма грызла дуб. Это ж с каких времен идет удивительный ведьминский обычай?

Свободной рукой Влад перевернул трофейное помело, глянул на торец. Гладко. Если и были следы зубов, то давно затерты временем и ладонями.

– Брось ты эту тухлятину! – неожиданно зло крикнула Чайка, вырвала Вайшино помело, отшвырнула в сторону. – На, вот, смотри, если хочешь. – Чайка сунула в руки Владу свою метлу, на которую прежде даже пристально взглянуть не позволяла.

Врученную метлу Влад не уронил, он продолжал держать ее в отставленной руке, но сам повернулся к Чайке, поймал губами слезинку, не успевшую скатиться по щеке, и только потом поцеловал вздрагивающие губы.

Чайка коротко всхлипнула, спрятала лицо у Влада на груди и затихла. Влад ждал, проклиная метлу, которую нельзя выпустить из рук, собственную дурацкую позу, разгерметизированную коробку корабля, где только одевка и спасает от смерти.

– Девчонки всегда говорили, что я уродина, – произнесла Чайка придушенным голосом, – а в сказках рассказывают, что если принц поцелует дурнушку, она станет красавицей.

– Я не принц, – сказал Влад, – а девчонки врали из зависти, потому что ты прекрасна.

– Это тебе сказал старый лейтенант Якобсон?

– Это я понял сам.

Чайка неожиданно вскочила, ловко и совсем не обидно забрала метлу из рук Влада, закружилась в танце, которому, ежели по совести, всего космоса не хватило бы, но сейчас Чайка кружила в тесном объеме технологических помещений, и места ей хватало с избытком.

– Какая я счастливая! – пропела она в низкий потолок. – Я так хочу сделать что-нибудь особенное! Слушай… – Чайка вдруг остановилась. – Тебя же твои враги ждут!

– Черт с ними, – отмахнулся Влад.

– Вот уж нет, – голос Чайки стал серьезным. – Мы тут радуемся, а они там от нечего делать убивают. Нехорошо заставлять врагов ждать напрасно.

Глава 10

Седьмая опорная база, стальной шар диаметром в пятьсот километров, медленно вращался вокруг обжитой еще столетия назад кислородной планеты, столицы провинции Великая Ньянма. Хотя если судить по значимости, то и планета, и центральное светило, и сотни других звезд и планет описывали эпициклы вокруг истинного центра – Седьмой опорной базы космических войск.

Весь объем железного глобуса был битком набит войсками, самой современной техникой и высшим командованием. Сюда ежесекундно прилетали корабли и поступали тысячи сообщений. Наместник, живущий внизу, на планете, мог выстроить себе хрустальный дворец, мог нарядить в причудливую форму и назвать личной гвардией сотню телохранителей, но он оставался не более чем красивой ширмой, наемным работником, управляющим подсобным хозяйством настоящей столицы, плывущей в небесах. Только оттуда могли поступать приказы воинским частям, разбросанным по всем планетам, входящим в провинцию, и только командующий мог в любую минуту обратиться непосредственно к императорскому величеству. Здесь располагался нерв, жизненный центр, опора государства.

Микроскопический кораблик Влада заметили, еще когда местное солнце казалось не слишком крупной звездой, а саму планету, не говоря уже о базе, нельзя было разглядеть в самый сильный оптический телескоп. Лишь локаторы, работающие на гравитационных частотах, позволяли видеть на такие расстояния.

– Чей истребитель? – раздался в ушах голос диспетчера. – Куда прешь, болван, здесь запретная зона, заход на посадку с северо-восточного сектора!

– Сейчас ты у меня зайдешь на посадку, – пробормотал Влад и крикнул в микрофон: – Лейтенант Кукаш летит плюнуть в морду командующему!

– Кретин, – задумчиво отозвался диспетчер. В голосе его не слышалось никакого беспокойства. Ситуация была штатной: спятивший пилот, заработавший во время рейса острую форму космического психоза, вздумал рассчитаться со своими командирами и всем миром заодно. Такое случалось порой, но что может сделать истребитель опорной базе галактических войск? Сейчас силовые поля затормозят безумца, затем его спровоцируют на стрельбу, а когда боезапас будет впустую растрачен, специальная команда возьмет катер на абордаж, после чего пилот отправится либо в дурдом, либо под трибунал.

Диспетчер нажал кнопку внутренней тревоги и откинулся на спинку кресла, чтобы всласть зевнуть.

Влад тоже знал, чем его собираются встречать, элементарные сведения об обороне крепости были известны любому курсанту, но он и не собирался так просто попадать в расставленную ловушку. Впрочем, время еще есть. Влад стащил с головы шлем, закрепил на микрофоне клипсу, и эфир наполнило могучее контральто, со слезой и надрывом исполняющее романтическое танго:

 
– Домой, домой, любимый мой!
Я без тебя в тоске живу.
Ты в той земле, где ветер злой
Взрывает мертвую траву!
 

«Взрывает – это как? – подумал Влад. – Рыхлит или бомбит? Судя по тому, что сейчас будет, – бомбит!»

Дальнейшее происходило в темпе, недоступном человеческому восприятию, так что диспетчер, начавший зевок на последних тактах первого куплета, продолжал его до момента, когда взрыв, вспоровший внутренности базы, разом положил конец и зевку, и самому диспетчеру. Чудом сохранившаяся запись показывала, что безумный кораблик исчез с экранов и тут же объявился в пределах системы, где уже невозможно использовать силовые поля, способные вызвать возмущения в движении планет. До базы оставалось еще больше двух световых часов, почти минута даже для истребителя с торпедным ускорителем. Впрочем, на цель никто не выходит на сверхсветовой скорости, пролетишь мимо быстрее, чем успеешь нажать на гашетку. Однако безумец сбрасывать скорость не собирался.

Автоматические орудия, установленные специально на случай, ежели торпедники вздумают прорываться к базе, оказались оперативнее людей и разом открыли огонь. Попасть с такого расстояния по крошечной мишени, движущейся с непредставимой скоростью, дело невозможное, это подтвердит любой стрелок. Весь расчет был на плотность стрельбы, на то, что противник сам заденет вспухающее плазменное облако. Огненные цветы не встретили никого, кораблик с грацией слаломиста проскользнул между разрывами и в свою очередь тоже ударил. Попасть с летящего корабля по крошечной мишени – пятьсот километров величина пренебрежимо малая для космических расстояний – дело невозможное, это подтвердит любой стрелок, если, конечно, он не летал над просторами Новой Земли. Единственный выстрел плазменной пушчонки достиг цели. А что может сделать сгусток плазмы, движущийся со скоростью, тысячекратно превышающей скорость света, с легкостью посчитает любой старшеклассник, осваивающий азы физики сверхсветовых скоростей.

Шесть секунд заняла вся схватка, и лишь одной секунды не хватило дежурному диспетчеру, чтобы завершить сладчайший зевок. На боку железного планетоида образовался стометровый кратер, в недрах базы что-то рушилось, взрывалось, гибло и орало на разные голоса. Истребитель, полыхнув полным спектром тормозных фотонов, развернулся и начал второй заход.

Контральто рыдало:

 
– Прошла весна, но я одна.
Тобой дышу, любимый мой!
К тебе лечу я, как волна,
Тебе кричу: «Вернись домой!»
 

– Сейчас вернусь и домою! – прохрипел Влад. – Кровью у меня умоетесь!

– Стрелялки разбей! – подсказала Чайка. – А то еще уворачиваться от них…

– Не надо, там артиллеристы, техники, простые солдаты – их за что убивать? Мне нужен штаб!

Ему был нужен штаб: знатное офицерье, столетиями ведущее войну чужими руками, войну неясно с кем и за что, но под этим соусом зажавшее Вселенную в имперские тиски. Пусть они хоть раз узнают, что такое грохот настоящего взрыва и как пахнет не чужой, а собственный страх. Гранды, лорды, князья и дюки – иные в самом деле охвостье древних родов, другие – купившие аристократическую приставку к воинскому званию, все они равно недостойны жалости. Да, там была и обслуга – море вышколенных холуев и затянутые в сержантскую форму очаровательные шлюшки, но даже штабные ассенизаторы имели особый допуск и кучу привилегий, за которые те из них, кто окажется сегодня на рабочем месте, должны будут заплатить. Мимолетные Владовы приятели по бараку называли штабную обслугу дворяниками, произнося это слово так, что неясно, о дворянах идет речь или о дворниках. Да разницы и нет никакой – те и другие говорят о войне и сидят за чужими спинами.

Мгновенно кольнула мысль: «Девки-дуры чем виноваты?» – но тут же исчезла, сметенная азартом боя. Истина жестокая и простая: хочешь быть дорогой шлюхой, привыкай к мысли, что, когда приедут убирать богатого клиента, вторая пуля достанется тебе.

Второй заряд вырыл яму рядом с первой. Две воронки, два укола на гигантском теле планетоида. Два очень болезненных укола, не заметить которые невозможно. Теперь командующий уже не сможет безмятежно дрыхнуть, когда полевой офицер приносит важное сообщение. А Мирзой-бек, выслушав доклад о гибели подопытных, не скажет с благожелательной легкостью: «Ладно, Мелоу, работайте», – а призадумается, не оказаться бы ненароком в роли тех, кого убивают. Неважно, что большинство каторжников, за которых заступался Влад, – жалкие людишки, рекруты, пойманные на мелком воровстве у своих товарищей. Влад пришел не мстить, а учить. Всякий, распоряжающийся чужой жизнью, должен знать, что и его собственная стоит ничуть не больше.

Для начала хватит двух ударов, а там – посмотрим.

Небывалый корабль, чудо-истребитель, исчезал в просторах космоса, удаляясь быстрее, чем можно представить, и затихало пошловатое танго, звуки которого отныне будут наводить ужас на имперский генералитет:

 
Когда придешь, утихнет дождь,
Мир расцветет, любимый мой!
И ты поймешь, что ты живешь
И наконец пришел домой!