Текст книги "Атака извне"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Борис Зеленский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Борис ЗЕЛЕНСКИЙ, Святослав ЛОГИНОВ
АТАКА ИЗВНЕ

– Уже наши предки, уставившись на блистающее звёздами ночное небо, догадывались, что видимая картина мироздания неполна, что вселенная устроена сложнее, чем представляется поверхностному взгляду. Естественно, что по мере развития астрономии ученые благополучно прошли через гео– и гелиоцентрическую системы, ставящие в центр мироздания сначала собственную планету, а позднее – её светило. Оказалось, что наш, такой замечательный и многообразный, родной мир вращается вокруг самой заурядной звезды в самом заурядном ответвлении галактики, которое ни в коем случае не способно претендовать на звание пупа вселенной. Потом, по мере усложнения приборов, с помощью которых проводились наблюдения, были открыты такие занимательные вещи, как разбегание галактик, наличие многих необъяснимых астрообъектов, пугающие появления Посоха Заступника и тому подобные прелести.

– Узнаю университетского профессора. Нет чтобы сразу сказать, что имеется в виду Молекулярный Экран, но ты, как на вводной лекции, начинаешь со времён Единоутробного Океана. Итак, Молекулярный Экран…

– Да-да-да, в первую очередь я имею в виду именно его, хотя существуют и иные малопостижимые феномены, например Зона Нейтрального Времени, где тебе, мой друг, насколько известно, пришлось столкнуться… ммм… – по лицу астронома пробежала мимолетная улыбка, – с определенными трудностями.

Собеседник ответил астроному болезненной гримасой.

– Прости, – сказал ученый, – я не думал, что воспоминания о тех далеких годах по-прежнему столь тягостны.

– Пустое. – Приятель астронома машинально потёр левое запястье – память о самом неприятном приключении его трудной службы. – Для меня, честно говоря, удивителен факт, что мы, старинные оппоненты, на закате жизни сошлись в главном.

– И в самом деле удивительно, – согласился учёный. – В молодости у нас чуть не до кулаков дело доходило. Помнится, как-то раз ты, мой друг, даже умудрился расквасить мне нос.

– Только не надо прикидываться несчастной жертвой! Лично мне припоминается совсем другой случай…

– Какой?

– Когда у меня после бурных дебатов в классе самовоспитания заплыл глаз и воспитатель запер меня в громком чулане, надеясь таким способом выяснить, кто из приютских вздул сиротку.

– Честное слово, я об этом не знал! – воскликнул доктор.

– Было-было, – примирительно сказал второй из собеседников. – Но, кажется, мы увлеклись детскими воспоминаниями и несколько отошли от центральной темы нашей беседы.

– Хорошо, я готов продолжить. Итак, уже в наше время астрономами было совершено фундаментальное открытие. Я имею в виду закон Дорна Фуля о корреляции скорости расширения вселенной и суммарной ноосферы. Если говорить простым языком, то галактики разлетаются со скоростью, прямо пропорциональной количеству разумных существ на обитаемых мирах. Допустим, какая-то из планетарных цивилизаций сумела преодолеть Предел Скорпиона (овладела внутриядерной энергией и при этом не уничтожила себя во всемирной бойне, как подавляющее число её товарок). Совершенно естественно, что вскоре её перестанет удовлетворять собственный мир, чему чрезвычайно способствуют такие напасти, как истощение природных ресурсов, техногенные катастрофы, вырождение генофонда, и тогда она обязательно разорвёт планетарную пуповину и начнет расселяться. Сначала на другие планеты собственной системы, потом – на планетах ближайших звёзд, а вскоре замахнется и на отдалённые звёздные системы. Таким образом, жизненное пространство вырастет неимоверно, а соответственно, будет расти и численность популяции. Если возьмём, например, нашу цивилизацию, то подсчитано, что, обладая современной технологией, мы способны заселить всю галактику за каких-нибудь 20-25 тысяч лет, что в масштабах вселенной краткий миг.

– Опять лекция для первокурсников? Сейчас ты в добрых традициях имперской идеологии объявишь, что нашу экспансию постараются затормозить другие цивилизации, поскольку мы в галактике не одиноки!

– Вот именно. Стало быть, галактика окажется заселена ещё раньше, пусть даже не только нашими потомками. Так же обстоит дело и с другими галактиками. Отсюда и ускорение их разбегания. Вселенная расширяется со всё большей скоростью! И я присоединяюсь к мнению Дорна Фуля, что это не случайно.

– Здесь я должен спросить, не может ли этот процесс когда-нибудь пойти на убыль…

Ученый почмокал губами, словно раздумывал, не перейти ли сразу к сути дела, но лекторская натура взяла своё, и он с упорством, стоившим ему некогда кафедры, учёной степени и едва ли не жизни, вернулся к курсу основ космогонии.

– Безусловно, может. И без ложной скромности добавлю: я – первый, кто догадался о динамическом дуализме вселенной.

– Как же, как же, наслышаны и, мало того, благодаря этому положению твоей теории мы и встретились, мой дорогой. Правда, я не астроном и в детали не вникал. Но теперь, когда Молекулярный Экран так неприятно вмешался в нашу жизнь, хотелось бы ещё раз услыхать суть твоей теории, так сказать, из первых рук. Не надо слишком вдаваться в специфику профессии, изложи суть как можно проще, чтобы всякий гарм, далёкий от космогонических учений, мог понять, каких ещё неприятностей ждать от твоего труднопостижимого феномена.

– Хм, всего в нескольких словах? – учёный покрутил седой головой. – Ну, хорошо, попробуем. Для начала представь, мой друг, головку хорошо выдержанного сыра, в которой в результате созревания образовались пустоты. Выберем какую-нибудь одну пустоту и назовём её для удобства, скажем, областью П, или просто Пузырём. Я заявляю, что наша Вселенная, то есть мир, в котором мы рождаемся, живём и иногда умираем, может с помощью механизма, который астрономы называют разбеганием галактик, заполнять собой такой Пузырь, который, с одной стороны, бесконечен, а с другой – ограничен. Кстати, распухание нашей Вселенной в области П не самый важный аспект моего эпохального открытия.

– А самый важный аспект?

Учёный улыбнулся, как человек, знающий то, о чём другие не догадываются.

– А то, что в упомянутом Пузыре одновременно присутствуют две вселенные, одна из которых наша собственная. Для простоты назовем их Светом и Тьмой, Плюсом и Минусом, Добром и Злом, выбирайте любую пару!

– Пусть будет последняя… Как я понимаю, наша вселенная – это, конечно же, Зло?

– Ах, не всё ли равно, – наморщил нос астроном. —В природе нет ничего абсолютного, как сказал некий мудрец из страны Белых Отрогов. Если хотите, пусть наш мир будет назван Добром. В какой-то момент Добро существовало лишь в ипостаси протояйца, а вселенная Зло тогда полностью заполняла собой Пузырь. Но вот протояйцо набухло, потом взорвалось и зародыш Добра начал с огромной скоростью набирать объём, оттесняя Зло. Поскольку Добро и Зло должны находиться между собой в динамическом равновесии, то их суммарные объём, масса, момент вращения и все остальные характеристики на протяжении вечности остаются неизменными. Колеблется лишь соотношение добра и зла, а вернее – тех неопределимых с точки зрения астрономии понятий, которые мы привыкли называть добром и злом. Вселенная Зло вынуждена отступать перед распухающей оболочкой Добра, ибо соприкоснуться они не могут из-за угрозы взаимной аннигиляции, которой не происходит только по причине присутствия силового поля, служащего демпфером между ними. И взаимное изменение размеров обеих вселенных будет продолжаться до тех пор, пока Добро не заполнит пустотный Пузырь полностью, а Зло – окончательно не съёжится до состояния протояйца. Наступит доминирование вселенной Добра и будет оно продолжаться ровно до того мгновения, пока не проснётся теперь уже протояйцо Зла. На этот раз распухать начнёт оно, а Добро примется съёживаться и в конце концов цикл завершится, и всё вернётся на круги своя.

По лицу собеседника невозможно было прочитать, какие чувства он испытывает, выслушивая еретические откровения старого знакомца.

– Меня больше интересуют вещи практические, – спросил он, выдержав паузу. – Как, по-твоему, в антагонисте нашей вселенной обитают носители разума?

– А почему бы и нет? Чем зло хуже добра, простите за невольный каламбур?

– Но тогда, если одна вселенная распухает с неким ускорением, то другая должна съеживаться с ускорением отрицательным, а суммарная ноосфера его обитателей – соответственно сокращаться.

Учёный внимательно посмотрел на собеседника:

– Да, вопрос по существу. Именно это обстоятельство и не даёт мне покоя. Кто может дать гарантию, что они – разумные обитатели Зла – смиренно ждут своей участи и не собираются каким-нибудь способом воспрепятствовать расширению Добра, которое, по моим расчётам, всё набирает и набирает темп?

– И как они смогут попасть из своей в нашу вселенную, если между ними демпферная прослойка из силового поля?

– Вот здесь мы опять вспомним о Молекулярном Экране, который лично я считаю компенсационным клапаном между вселенными, и который при некоторых условиях способен открыться…

Глава первая
ИМПЕРИЯ КАХОУ. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК

1

Под ноги неожиданно выкатился мохнатый клубок.

Неожиданно, но вполне целенаправленно.

Из-за этого Шарби Унц, понятное дело, оступился, но равновесия не потерял – зря, что ли, мастер бойцовой балансировки, почтенный наставник Симолу Палой, коренастый сморчок с круглой смеющейся физиономией, что делало его похожим на канонические изображения св. Ары-Заступника, заставлял учеников по полсезона кряду проводить на шатких мостках возле строящихся в столице зданий, чтобы чувство ориентировки вошло им в плоть и кровь. И после этого даже с закрытыми глазами, связанными руками и затычками в ушах кадеты могли свободно ориентироваться в пространстве. Подобный навык особенно помогал в режиме свободного полёта, когда исчезала привычная тяжесть планетной гравитации, а отдельные секции корабля ещё не начали вращаться.

Носком сапога офицер эскадренного броненосца «Шкеллермэуц» развернул дрессированного злопоуха поперёк – да-да, это определенно был дрессированный экземпляр, дикий облил бы для начала свою жертву зловонкой, – а каблуком другого сапога прижал к мостовой питательную трубку: ну кому в здравом уме придёт мысль добровольно стать ужином ненасытной твари? Но и убивать злопоуха Шарби не стал – имелся шанс, что это не атака, а случайность, характерная для здешних мест. Шанс, правду говоря, мизерный, но не будешь же приставать к каждому встречному с вопросом: не вы ли, уважаемый гарм, случайно обронили бедную зверюшку? Да и не больно-то людные здесь места. С тех пор как Шарби, следуя обонятельному курсографу, нырнул в узкий проход между ветхими постройками с облупленными стенами, ему никто не встретился по дороге. Не любили таких заброшенных улочек горожане, да и те, кто от недостатка средств или по иным причинам проживал здесь, на окраине, норовили управиться с делами засветло, а сейчас – офицер рефлекторно задрал голову в закатное небо, где уже стала видна во всем великолепии орбитальных огней громада родного броненосца – дело приближалось к первой вахте, что начинается, как только корабль нырнёт в тень планеты.

Ага, стало быть, подошло время антракта между действиями в фарс-театрике. Ментальный дубликат, наверное, уже приступил к осаде любвеобильного сердечка красотки Арьетты. А что, имеет право: всё при нём, как и положено: рост, стать и белозубая улыбка, а безукоризненное владение комплиментарным словарём – любой дамочке заговорит жемчужные зубки!

На мгновение Унц почувствовал укол ревности, что он, прототип, потомственный зиммельцвейггер, собственно говоря, делает в данный момент посреди грязной мостовой, с извивающимся под каблуком злопоухом? Ведь мог бы Шарби и сам оккупировать уютную уборную местной примадонны, вдыхая умопомрачительный аромат её духов и расхваливая на все лады игру своей пассии в первом акте, что было бы, между прочим, далеко не ложью. Но офицер тут же взял себя в руки. Даже поддаваясь искусу плоти, не следует забывать о долге, далеко не каждому доверится такой великий конспиратор, как Змея. Особенно в столь серьезном и в то же время деликатном деле, как спасение вероотступника.

Ну да ладно, всё это замечательно: долг, спасение, но что же все-таки делать со злопоухом? Отпустить? Но тварюга мгновенно перевернется, встанет на свои ножки-колчедрыги и встопорщит трубку, а ей только дай волю, сразу вопьётся в бедро, где кончается голенище сапога, и уже через минуту наступит дурнота, из-за которой даже такому отважному зиммельцвейггеру, как Шарби, станет нехорошо и он может оказаться лёгкой добычей. Но уже не для злопоуха, которому, будьте уверены, не позволят насытиться всласть, а для тех хитрецов, кто подбросил алчущую зверюгу одинокому путнику, при этом даже не показавшись ему на глаза. А, может быть, просто врезать гадине каблуком пару раз, чтоб отбить желание охотиться на людей хотя бы в городской черте?

В конце концов Шарби решил выпростать из ножен дуэльную рапиру и гибким концом очертил в надвигающихся сумерках радужный круг, показав невидимым противникам, что их провокация не прошла и вылезать из засады не резон, если, конечно, у них нет стремления познакомиться со спиральным клинком на ощупь, а не вприглядку. Но фрейзера третьего ранга, – а именно до такого звания дослужился Унц – раздражало даже не то, что невидимки не хотят показываться, уважают значит, а что воняло на узенькой уличке преотвратно. В основном, пищевыми отбросами, гнилью и кошачьей мочой. А это сбивало тонкий нюх курсографа, что могло сделать поставленную задачу невыполнимой. Так и хотелось взобраться куда-нибудь повыше, чуть ли не на крышу, и заорать во весь голос: «Гармы мои любезные, доколе же будете гадить себе под ноги?» Но офицер прекрасно сознавал, что здешним обитателям любые воззвания до фонаря, глухие они до всего, что не приносит мгновенную выгоду.

Кстати, освещение так и не включилось, несмотря на сгустившийся полумрак, и зловоние от этого лишь усилилось. Оно не только влияло на деликатный прибор, но и портило настроение его обладателю. Конечно, при желании Унц мог бы отключить обоняние напрочь, но тогда одним чувством стало бы меньше, а кто знает, какие ещё сюрпризы ожидают тебя в таком гиблом месте, как Прибазарщина? Можно было бы также перестроить и зрение, хотя бы периферическое, но за преимущество широкого визуального охвата пришлось бы заплатить остротой, а ведь предстояло не только засечь колебание стрелки курсографа, но и разглядеть отличительный домовой знак. Да ещё под непривычным для флотского офицера углом. Так что с перестройкой органов чувств малость погодим, сначала решим другую, более насущную проблему…

Шарби легонько потыкал клинком в притворившегося мёртвым злопоуха. Хотя бока зверька судорожно вздымались и опускались в соответствии со сложной системой двойного дыхания, он делал вид, что покинул сию грешную юдоль и отправился навестить Хозяйку Всего Сущего.

Шарби подцепил злопоуха носком сапога под мягкие изогнутые рёбра, подбросил вверх и тут же отфутболил, придав неслабое первоначальное ускорение. Клубок по пологой кривой улетел в зев темнеющей на светлом фоне стены подворотни.

Послышался глухой шлепок. Кто-то на два голоса негромко выругался, помянув слабую потенцию императорской родни вплоть до восьмого колена.

Проверять, кому не дает покоя бессилие родственников Светоча Лучезарной Истины, Шарби не стал – себе дороже. Вполне могли в засаде таиться не двое и не четверо даже, а целая шайка, для которой обобрать сунувшегося в западню прохожего самое милое и прибыльное дело. В конце концов, он сюда не порядок наводить пришёл, пусть этим занимается сторожевая гильдия. Она за это денежки получает, и немалые.

Как все-таки хорошо, что высокородный Шарби Унц продумал все детали, прежде чем углубиться в каменный лабиринт окраинных кварталов. Возьмем, к примеру, скоростной двухместный быстрокат, положенный ему по штатному расписанию. Машину фрейзер оставил на охраняемой стоянке рядом с театриком, где выступает несравненная Арьетта Гри. Но упомянутый ментальный дубликат воспользоваться им не сможет, поскольку растворится в воздухе сразу, как только выйдет из театрального подъезда. Значит, транспортное средство будет дожидаться настоящего хозяина, чтобы отвезти на корабль к третьей вахте. Так-то вот. Когда задание будет выполнено, Шарби отвалит к охраняемой стоянке. Но при этом желательно, чтобы надзирающие органы не сумели до этого момента его засечь.

Может возникнуть вопрос, по какой причине имперский офицер не хочет сталкиваться с ревнителями имперских стандартов?

Всё очень просто. Если говорить в открытую, то Шарби Унцу требовалось отыскать в лабиринте городских улочек тайное прибежище доктора звездознания Тэйтуса Пшу.

Да-да, именно Тэйтуса Пшу, того самого, чья самодовольная физия с близко посажеными глазками красуется на всех правообличительных щитах под кровавыми в пол-локтя величиной буквами заголовка «НАЙДИ И ЗАЛОЖИ ГОСПРЕСТУПНИКА», за одни только сведения о местонахождении которого казна обязуется выплатить без учета налогов весьма кругленькую сумму!

Тэйтуса Пшу, безбожного вероотступника, попирателя основ имперского мировоззрения и бывшего заведующего кафедрой астрономии Ужерского Фундаментального университета, самого крупного в метрополии.

Что же заставило Шарби Унца, одного из перспективных офицеров в команде Его Блистательности, резервного флотоводца Инхаш-Брезофа, искать тайной встречи с человеком, объявленным вне закона? Неужто дело в объявленной награде?

Конечно нет, со средствами у Шарби Унца был полный порядок: на певчих каракатиц денежки тратит весьма умеренно, фамильный обруч никому из знакомых девиц пока не отсылал, на азартные игры тратится по мелочи (если совсем не играть, это вызовет нежелательные толки), да и родная маменька Нейва, для всех же прочих – грозная хозяйка питейного дома по прозвищу Мадам Три Подзатыльника – исправно пересылает любимому чаду положенный процент семейной прибыли, так что фрейзер может спокойно обойтись без того, чтобы, высунув язык, рыскать в поисках «образованного мерзавца», как именовался в фискальных документах Тэйтус Пшу. И, тем не менее, в силу определённых обстоятельств «образованный мерзавец» требовался Шарби Унцу позарез.

Впрочем, мерзавцем бывшего астронома фрейзер третьего ранга не считал. Образованным – да, причём одним из самых образованных людей империи, а вот мерзавцем – никогда! И пусть официальная пропаганда свистит на всех углах, скольких учеников безбожник Тэйтус совратил своим извращённым учением и сколько ему заплатили подлые враги империи из Союза Синих Солнц, это всё чепуха, в которую могут верить одни идиоты. А Шарби Унц идиотом себя не числил.

Даже когда изъявил желание вступить в ряды питомцев Змеи.

И уж тем более, когда всего через три сезона после вступления, переступил порог Тесного Клубка посвященных.

Так почему же один из посвященных оказался в подозрительном городском квартале?

Ответ на этот вопрос элементарен, как пение необученной певчей каракатицы: Клубок не имел права рисковать, отправляя на встречу рядового питомца, – новичок, не будучи поставлен в известность о значительности порученного задания, мог запросто наломать дров. А если поставить его в известность, он, неровен час, вполне мог привести за собой «хвост» – тайная канцелярия бдила в любое время дня и ночи – и тогда одна из самых продуманных и серьёзных акций движения Активного Противодействия, пошла бы насмарку.

Но обо всём этом Шарби Унц не думал, главным сейчас было отыскать четыре волнистых линии – отличительный знак дома, в котором, по сведениям агентуры, прячется опальный ученый.

Он активизировал осветительный браслет на левом запястье. Потом поднял руку и поднёс к ближайшей стене. Бледный дрожащий под порывами ветерка ореол дал возможность разобрать рисунок на табличке, прикреплённой к высокому, чтобы из озорства не сорвали мальчишки-на-прыгунчиках, карнизу.

Чётко обозначились волнистые линии.

Но не четыре, как ему требовалось, а целых семь.

Вот же незадача. Из-за происшествия со злопоухом нужное здание осталось за спиной, там, где подворотня, в которой, возможно, таилась шайка. Но разве Шарби не офицер? Чего ему бояться? Да и не полезет на рожон всякая рвань, видя у него в руках дуэльную рапиру, которой он умеет ловко пользоваться.

Он вернулся к подворотне, каждую секунду ожидая, что злопоух может выкатиться вновь. Возможно, осторожность и сыграла с фрейзером дурную шутку.

Эх, сколько раз ему вдалбливали на офицерских курсах, что противника нельзя недооценивать! Супостат, будь то вооруженные силы Союза Синих Солнц, мятежные бароны провинции Семизвездья или преступившие закон гармы вольного города Туцана, способен взять и сменить в одночасье тактику по ходу поединка. А Шарби дал слабину, полагая, что подзаборные пьянчуги не обучались тонкостям стратегии и если вздумали повторно пощипать забредшего к ним в квартал флотского, то попрут по наезженной колее, подбросив того же злопоуха.

Уже был преодолён мрак подворотни, из которой тянуло сыростью и не менее отвратным запахом, чем с базара, когда Шарби услышал над головой заливистый свист. Ему бы следовало поплотнее прижать форменный головной убор и побыстрее покинуть злополучное место, где безответственные свистуны смущают слух одиноких пешеходов, а он повёл себя как кадет первого курса и не придумал ничего умнее, чем задрать голову.

Раздался резкий щелчок, и вокруг горла офицера закрутилась витая удавка с грузиками на концах. Какой-то тупой предмет вынырнул из темноты и врезал Унцу в лоб.

Но прилежный ученик Симолу Палоя и после удара устоял на ногах и даже какое-то время посопротивлялся, правда, довольно вяло, пытаясь одной рукой отодрать от шеи смертоносное ожерелье, а другой беспорядочно крутил рапирой в воздухе. Однако удавка стягивалась всё сильнее, вскоре оставив Шарби ровно столько воздуха, сколько он успел набрать в лёгкие до нападения. Если бы у него было побольше времени, он не стал бы тратить силы попусту, а сконцентрировался на том умении, с которым шел к Тэйтусу Пшу и которому должен был его обучить. К сожалению, неожиданная атака выбила его из колеи – ужас, что задание Змеи, выбравшего Шарби Унца из двух дюжин претендентов, останется невыполненным, сковал разум фрейзера. К чести задыхающегося зиммельцвеггера, последней его мыслью стала всё же не паника от скорого свидания с Хозяйкой Всего Сущего, а чувство горечи, что по его стопам, скорее всего, будут отправлены дубль-старнаны (больше некого!), которых он недавно завербовал в движение, а они куда менее своего командира искушены в уловках здешних душителей…

2

Сколько времени прошло, прежде чем фрейзер очнулся, неизвестно. Если контрольный срок пребывания быстроката на охраняемой стоянке истёк, то стража уже известила городскую комендатуру и с корабля на атмосферном шлюпе спущена дополнительная патрульная команда. Ведь пропал не мальчишка-кадет, отправившийся в увольнение в Разгуляеву слободу, чтобы безвозвратно распрощаться с невинностью, и даже не бравый старнан из старослужащих, со злого похмелья учинивший буйную драку и за это сброшенный горожанами в подземную реку, а фрейзер третьего ранга из окружения блистательного флотоводца Инхаш-Брезофа. За подобное Его Блистательность запросто может содрать с магистрата даже не три, а тридцать три шкуры, вплоть до принудительного изъятия из списочного состава горожан двух полных рот новобранцев в пользу Резервного Флота и официального снятия клейма вольности!

Нет, гармы наши вольные, городская стража всю магистратскую подглядку-подслушку на уши поставит, а сама язык высунет на плечо от усердия, но начнет рьяно перетряхивать сомнительные прибазарные кварталы. И что будет, если Шарби найдут не в страстных объятьях Арьетты Гри?

Эге, а ведь такого, лежащего на поверхности, поворота событий Тесный Клубок не предусмотрел, полагаясь на профессионализм Унца, который на «Шкеллермэуце» отвечал за оперативную разведку.

Шарби даже заскрипел зубами, и не столько от тупой боли в висках, сколько от какой-то первобытной злости – надо же так глупо попасться! Он, боевой офицер, прошедший сквозь горнило кровопролитных сражений на плацдарме Ашнек-Той, клюнул на самую примитивную уловку гармов-маргиналов, которые предпочитают честному поединку подлое нападение из-за угла! Так или иначе, но выходит, что в результате его промаха на карту поставлена судьба империи! Если, конечно, в ходе прочёсывания флотские патрули наткнутся на Тэйтуса Пшу.

О своей судьбе фрейзер не беспокоился, даже когда, вынырнув из омута беспамятства, понял, что ноги-руки связаны, а ножны пусты. Это, конечно, неприятно, можно сказать, удар по самолюбию. Но пережить можно, главное, у него осталось при себе умение, а там посмотрим кто кого! Сперва следовало понять, куда его засунули, но ничего нельзя было определить из-за проклятой темноты.

Да, можно было бы, конечно, перестроить зрение для ночного видения, но в данный момент, перед иным, куда более ответственным актом изменения плоти, важнее было собраться с путаными мыслями (все-таки его здорово шандарахнули по башке!) и принять обоснованное решение: в кого конкретно надлежит трансформироваться.

Смрадозуба как объект копирования Шарби забраковал сразу – слишком крупная мишень, к тому же неповоротливая, да и воняет от этого порождения Свистопляса так, что вся шайка сбежится, как только начнется метаморфоз.

Хотя бы для того, чтобы посмотреть, кто нагадил в чулане.

Злопоух тоже не годится – чересчур невелик, куда девать избыток шарбиунцевой массы? Да и слюны-растворителя после превращения не успеешь накопить, а что толку от сухих питательных трубок: ни напасть, ни подпитаться…

Если бы не так сильно пульсировало в висках, Унц не потратил бы столько времени впустую, рассматривая заведомо проигрышные варианты. Он всё больше и больше склонялся к революционной для высшего примата мысли стать змеёй, но не с большой буквы, как таинственный главарь движения Активного Противодействия, а самым настоящим пресмыкающимся. Например, каменным аспидом, чей взгляд завораживает, а заточенные на треугольник зубы способны перекусить стальную балку с легированными присадками.

То-то повеселится публика, галдящая сейчас за тонкой стенкой, когда вместо облапошенного зиммельцвейггера объявится во всём своём великолепии могучая каменюка!

Да, решено окончательно. Аспид – это отвечает характеру задания. Ипостась змеи выручает питомца Змеи.

Чтобы как можно точнее воспроизвести метаморфоз, фрейзер третьего ранга отрешился от себя, как от человека, и быстро пробежался по оглавлению своей генетической памяти, отыскивая необходимый раздел. Подобным навыком в империи владело всего несколько сот человек, и Шарби Унцу посчастливилось быть внесённым в список так называемых «многоформов». Процедура обращения к оглавлению стала возможной после эпохальных открытий имперских биологов, установивших, что у некоторых кахоутов (будь они высокородными зиммельцвейггерами или простыми гармами – никакого значения не имело!) генетическая память содержит в себе не одну человеческую карту, а целый атлас, в котором представлены геномные карты всех живых существ родной планеты. Многоформы являлись настоящими сокровищницами генофонда. Взять хотя бы такую насущную во многих мирах проблему, как исчезновение отдельных видов животных в результате геологических катаклизмов или межвидовой борьбы. Из своего геномного атласа многоформ всегда мог при желании выделить необходимую генокарту и воспроизвести исчезнувшее с лица планеты животное. Правда, существовало одно «но». После воспроизведения парой многоформов потомства оба не могли вернуть себе человеческую ипостась, а навечно оставались в плену чужих тел. Кроме того, определение многоформов среди обычных особей в популяции даже по меркам империи было весьма дорогостоящей операцией. Латентных особей было, скорее всего, гораздо больше, нежели выявленных многоформов, но отсеять их от обычных пока не было никакой возможности. Другое дело, если подобный индивид поступал на военную службу и не абы куда, а в привилегированную школу лазутчиков. Как, например, Шарби Унц.

Откуда же на Кахоу взялись столь уникальные особи?

Насколько фрейзеру было известно, существовала достаточно невнятная теория, что в одну из прошедших геологических эр организмы с такими аномалиями возникли спонтанно и передавали свою уникальную способность многоформизма по наследству вверх по эволюционной лестнице, поскольку все живые существа на планете Кахоу прошли через совместное барахтанье в прибое Единоутробного Океана, начиная с простейших и заканчивая единственной не тупиковой ветвью эволюции, которая давным-давно покинула не только прогретую животворными лучами звезды Кахоу водичку, насыщенную минеральными солями, но и преодолела путы гравитации родного мира, чтобы расселиться вдоль всего спирального рукава галактики вплоть до пограничной провинции Семизвездья, этого камня преткновения между империей и ее ершистыми соседями.

Но это чистая теория и к практике трансформации её не пристегнёшь. Шарби Унц остановил внутренний курсор на необходимой странице геномного атласа. Ага, вот он, каменный аспид, во всей красе: симпатяга добрых пятнадцати локтей в длину, с устрашающими ядовитыми зубами. Теперь следовало закрепить волевой посыл на необходимом ключе, которым «отпирается» соответствующая цепочка ДНК. Тогда скопированный организм морфологически станет неотличим от биологического образца, взятого в качестве объекта копирования. Потом останется преобразовать клетки организма.

Это займет около часа, а там посмотрим, сколько вонючие гармы продержатся против хищного монстра, наждачную кожу которого не берёт ни свайка, ни дуэльная рапира, ни бандитский тесак. Чтобы остановить каменного аспида, нужен как минимум баллон с горючкой или боевой лазер с интенсивной подкачкой. Но откуда им взяться на окраине империи? Да ещё в торговом городе, а не форпосте Флота.

Эх, только бы не потревожили в ответственный момент! – и фрейзер-многоформ включил умение на полный накал…

Но, увы, – обратиться в аспида ему в этот раз так и не довелось.

Когда он завершил предварительную медитацию, настраивая вегетативную нервную систему в соответствии с таблицей перекодировки примата в пресмыкающееся, и принялся разыгрывать первые аккорды метаморфоза (удлинять клыки с одновременным протачиванием сквозных каналов для последующего впрыскивания яда, наращивать мигательную перепонку на глаза), дверные петли чулана неожиданно заскрипели. На пленника, который даже со связанными конечностями сохранял чувство собственного достоинства, пал бледный квадрат света.