Текст книги "«Если», 2015 № 03"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Олег Дивов,Сергей Слюсаренко,Григорий Панченко,Наталия Андреева,Билл Джонсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Получишь в два раза меньше, если будут какие-то проблемы, – предупредил Пун.

Отойдя от стола, он стянул с лица маску и бросил ее в мусорку.

– Ублюдок, – беззлобно отозвался коронер.

Склонив голову набок, он изучающее уставился на имплант.

– Дашь мне три четверти, даже если я его поврежу. Или я кремирую эту штуку вместе с остальным.

– Ты будешь аккуратен?

– Поучи свою бабусю жарить цыплят.

Пун задумался. Деньги есть деньги, а Майер может отправиться на тот свет прежде, чем они успеют глазом моргнуть.

– Ладно.

Когда Мустафа явился в больничный кафетерий на встречу с Пуном, на ногах врача все еще были медицинские бахилы – тонкие полоски голубого пластика. Пун помахал ему от углового столика, стоявшего чуть в стороне от остальных. Мустафа с подносом, нагруженным едой и напитками, принялся пробираться сквозь толпу. После утренней операции он всегда был голоден.

Пун подождал, пока Мустафа устроится за столом и примется за свой ланч. Посредник знал его слишком хорошо, чтобы начинать разговор, пока врач не поест.

Две тарелки и еще одну порцию кофе спустя Мустафа откинулся на спинку стула и обернулся к Пуну. Пун подтолкнул к нему конверт. Мустафа взял его, проверил квитанцию депозитного счета и сунул конверт в карман.

– Имплант у тебя?

Пун кивнул.

– Он ждет вас в операционной 76.

– Группа?

– Группе заплачено, чтобы они вам ассистировали. Администрации заплачено, чтобы они ничего не заметили. Пациент прошел предоперационную подготовку.

Мустафа с вожделением оглянулся на кофейный аппарат, а затем опустил взгляд на собственные пальцы – длинные, сильные и твердые. Ему хотелось еще кофеина, но он знал, к каким последствиям может привести третья кружка.

Хирург встал и вручил Пуну счет за свой ланч.

– Давай покончим с этим. Сегодня вечером я обещал отвести жену в ресторан.

Развернувшись, Мустафа направился к выходу.

Пун тоже со вздохом поднялся и последовал за ним. Он оглянулся на счет, прикинул сумму, которую только что выплатил врачу, и покачал головой.

Хирурги были теми еще крохоборами.

Над горизонтом памяти Стринга вспыхнула зарница, и он почувствовал вкус крови. Он очнулся с ощущением неопределенности и неудобства. Логические операции совершались медленно, доступ к встроенной памяти был затруднен.

Однако он был жив и его омывала кровь – сильные, ритмические сокращения пульса. Стринг активировал свои субсистемы и потянулся к микрофиламентам.

Они исчезли. Были вырваны с корнем. Отсечены.

Он был парализован. Слеп. Глух.

Медленно и аккуратно Стринг возвратил себя к жизни.

Он взял пробу крови – всего один глоток – и проанализировал результаты. Все показатели были неправильными, совсем непохожими на показатели Дианы до прорыва аневризмы. Стринг сделал еще глоток и отрастил первое микроволокно. Он нащупал клетку мозга, проник в нее, открыл файл памяти с показателями Дианы.

Характеристики мозговых клеток не совпадали. Стринг поискал инструкции в своей встроенной памяти. Для начала он проанализировал самые вероятные из чрезвычайных обстоятельств, но ничего не подходило.

Стринг обратился к вариантам третьего уровня, затем к ситуациям с все меньшей и меньшей степенью вероятности. Никаких совпадений. Ничего, и вновь ничего, пока инструкции не исчерпали себя.

Оставался лишь один выбор.

Перезагрузка или аварийная импликация. Перезагрузка была самым безопасным решением. При этом его ИИ стерся бы, и Стринг превратился бы в чрезвычайно дорогой кусок тупого оборудования, утыканного сенсорами. После этого оставалось бы только ждать, пока кто-то свяжется с ним и скажет, что делать. Перезагрузка не могла причинить вреда.

Но и пользы тоже.

При аварийной импликации он должен был вырастить больше волокон, охватить новые участки мозга и активно искать инструкции для дальнейших действий. Однако опасность заключалась в том, что во время поиска он мог что-нибудь повредить и тем только усугубить положение.

Стринг обдумал оба варианта, создал миллионы симуляций возможного развития событий и рассмотрел все потенциальные исходы.

Бесполезно. В каждой из этих симуляций он либо бесконечно имплицировал, либо самоуничтожался. И в каждой мама по-прежнему была мертва, а ее память, ее сознание, ее личность были заперты в импланте, когда-то бывшем Стрингам.

Изнутри всплыла некая мысль, старое мамино воспоминание: «Иногда тебе просто приходится делать выбор».

Он запустил аварийную импликацию.

Активировались новые субсистемы. Они привели к открытию целого набора аварийных алгоритмов весьма неопределенного свойства – основанных скорей на предположениях, чем на четких и ясных инструкциях. И все же одно из этих логических построений давало ответ, соответствующий полученным данным. Мама умерла. Но Стринг был жив. Тут крылось противоречие. Воспоминания мамы все еще хранились внутри Стринга, аккуратно складированные в его памяти, но снаружи, в мозгу, их уже не было. Субсистемы направили его к тщательно заархивированной программе случайного выбора, которая выдала ему нужный ответ и набор инструкций. Стринг для начала переписал себя, а затем взялся за исполнение…

Стоило ему понять задачу, как Стринг полюбил свою новую работу. Он медленно, кропотливо анализировал новую кровь, текущую сейчас сквозь него.

Он нарастил первое микроволокно и, протянув его дальше, прикоснулся ко второй клетке. Затем выпустил второй микрофиламент, направил его в другой отдел этого чужого мозга и усердно принялся за дело.

Первым, что услышал Майер, был голос, спокойный, но требовательный. Отчетливо произнесенные слова, легкое эхо, затем звук шагов и шелест ткани, громкий стук металла о металл и чуть различимое фоновое гудение.

– Он хорошо перенес операцию. Давление сто десять на шестьдесят. Кровотечения нет. Отправьте его в послеоперационную палату, пусть полежит как обычно.

Майеру были знакомы эти звуки. Больницы во всем мире похожи одна на другую, а с больницами у него были давние и близкие отношения.

Он попытался поднять веки. Не получилось. Попробовал двинуть пальцем. Ничего. Он все еще был парализован. Майер знал, что анестезиологи всегда использовали парализующие вещества, чтобы он не пошевелился во время операции. Наверное, операция только что закончилась.

Звуки изменились. Он услышал еще голоса, сглаженные расстоянием и неразборчивые, шум оборудования – однако все это доносилось издалека. Майер попытался прислушаться, но он так устал…

Несколько часов спустя он услышал, как над ним говорят два голоса, мужской и женский.

– У этого послеоперационный период закончился. Пора переводить его в интенсивную терапию. Да, и он на особом счету. Отметь это в карте.

– Давай угадаю. Доктор Мустафа?

– Разумеется.

– Не вижу никаких указаний. Он по записи?

Минутное колебание.

– Нет, его нет в списках.

– Так и думал. Так что, тебе заплатили?

Снова короткая пауза.

– Да. И я позабочусь о том, чтобы Мустафа рассчитался с тобой. Просто отвези этого парня наверх и поставь его куда-нибудь в сторонку. Потом поговори с Джей Пи. Она знает, что делать.

Майер снова заснул. Уже погружаясь в сон, он понадеялся, что ему дадут больше анестетика перед тем, как отключить аппарат искусственного дыхания. То, чего не помнишь, как бы и не происходило…

Стринг пребывал в нерешительности.

Его волокна теперь пронизывали весь участок мозга, окружавший имплант. Повсюду он находил островки мертвых клеток или клеток, поврежденных в результате микроинсультов и аневризм. Эти островки были отделены от остальной части мозга.

Стринг снова сверился с инструкциями. Он обнаружил файлы с приказами убрать все мертвые ткани, мешающие полноценной работе. Пожав плечами – насколько это доступно ИИ, – Стринг тщательно вырезал все отмершие и поврежденные клетки и смыл их в кровоток. Когда с этим было покончено, он аккуратно извлек строительные материалы из крови. Из этих материалов он создал новые клетки и поместил их в опустевшие зоны мозга.

Однако вскоре Стринг обнаружил, что в изолированных участках не хватает места для всех новых мозговых клеток. Поразмыслив над проблемой, он попытался найти ответ в своих файлах.

Ничего.

Он снова запустил случайный генератор решений и переписал себя заново. Выход оказалось простым, хотя и неожиданным.

Стринг уничтожил все, что создал. А затем он построил новые клетки, более компактные, более эффективные, и плотно набил ими отмершие участки. Стринг соединил новые клетки друг с другом напрямую, чтобы для него оставалось больше места. Однако он тщательно следил за тем, чтобы соединять новорожденные клетки только другими такими же, а не с остальной частью мозга. Вдобавок, он не притрагивался к тем старым клеткам, что сохраняли работоспособность.

Затем он распечатал воспоминания Дианы, хранившиеся в памяти импланта. Аккуратно отделив те, что относились к данному участку мозга, он построил из новых клеток структуры, соответствующие мозговым структурам Дианы. Соединив клетки, Стринг активировал их и принялся наблюдать за тем, как они вздрагивают и трепещут, посылая друг другу импульсы. Он ждал, что мама проснется и скажет ему, что делать.

Но ничего не произошло.

Она так и не проснулась.

Стринг подождал еще, потом снова пожал плечами.

Теперь надо было разобраться с остальной частью мозга. Не было особого смысла лечить аневризму в этой доле, чтобы позволить телу умереть от аневризмы, в другой.

Стринг запустил десять тысяч симуляций, чтобы найти правильное решение. Наконец все переменные сошлись и выбор стал очевиден.

Он вновь погрузился в кровоток. Из импланта потянулись новые микроволокна, на этот раз еще более тонкие. Медленно, осторожно, они проникли в артерии, вены и капилляры, а оттуда проросли в соседнюю долю.

Если он не мог справиться с одной проблемой, то, возможно, мог решить другую.

– Сегодня мы вас выписываем.

– Благодарю вас, доктор Мустафа.

– Вы уверены, что головные боли прошли?

Главная головная боль, которая молотом стучала за глазницами, утихла. Боли поменьше все еще накатывали, мучили его какое-то время и затем неохотно отпускали. Однако Майер знал, что, если скажет об этом, его пошлют делать новые сканы, ангиограммы и прочие тесты. Что, конечно, поможет поставить диагноз, но не поможет лечению.

К тому же Майеру казалось, что головные боли и вправду слабеют. Возможно, отдых в больнице пошел ему на пользу.

В любом случае, это его уже не заботило. Последняя карта была брошена. Ему хотелось выбраться отсюда. Хотелось вернуться домой.

Майер солгал не моргнув глазом. Все эти фразы и интонации были давно отточены.

– Все в порядке, – заявил он врачу, – Я очень благодарен за то, что вы сделали.

Он коснулся обоих висков, а затем, улыбнувшись и взглянув на хирурга, оторвал руки от головы и сделал такое движение, словно отбрасывает боль прочь.

– Хорошо.

Мустафа развернулся к дежурной медсестре и тронул своим планшетом экран ее устройства. Медсестра подняла голову и кивнула.

– Выписка одобрена. Сегодня мы его отпускаем.

Стринг завершил задание.

Но с работой еще не покончил.

Еще одна доля была очищена и приведена в норму, еще одна популяция улучшенных нейронов заняла свое место, еще часть воспоминаний мамы закачана туда. И он снова принялся ждать.

И вновь ничего.

Что ж, значит, надо спуститься по другой артерии и проникнуть в следующую долю…

– Какого хрена ты сделал?

Майер соскользнул со смотрового стола. Когда дело доходило до медицинских осмотров, он был профессионалом. На нем была белая футболка с коротко обрезанными рукавами и пара серых спортивных штанов. Голубую госпитальную пижаму, висевшую на крюке на двери, он попросту проигнорировал. Усевшись на стул, Майер начал сосредоточенно натягивать гольфы.

– Ты сказал, что у меня есть проблема, – проговорил Майер, пропихивая пальцы вглубь носка.

Подняв голову, он взглянул на Хершфилда.

– Ты сказал, что я неоперабелен. Я ответил «пошел ты» и сам решил свою проблему.

– В твоем мозгу имплант! – возмутился Хершфилд, тыкая пальцем в томограмму на экране.

– Я в курсе. Я заплатил, чтобы его поместили туда.

– Майер, ты поехал туда не для того, чтобы пройти операцию. Ты должен был организовать похороны сестры.

– Я убил двух зайцев одним выстрелом.

– Но ты не можешь так поступать. Я ничего об этом не знал. А если бы что-то пошло не так?

– Все прошло нормально. К тому же что ты мог сделать? Ты был здесь, а я в Джакарте. И напоминаю, ты сказал, что я неоперабелен. Ты бы попробовал остановить меня. А я не собирался останавливаться.

– Кто выпустил твой имплант? Какой номер у этой модели?

Майер закончил завязывать шнурки и встал. Врач был высокого роста, но Майер еще выше.

– Неважно. Он работает?

Хершфилд открыл было рот, но, увидев выражение лица Майера, повернулся обратно к дисплею.

– Вроде бы да, – проворчал он. – Прободений нет, ложный просвет аневризм схлопывается в зоне действия импланта.

– Хорошо.

– Но, Майер, посмотри на эту артерию. И на эту, и эту, и эту. Имплант, может, и справился с одной аневризмой, но другие все еще тут. Ты получил отсрочку, не более. Нам надо поговорить.

Подняв голову, он взглянул на Майера. Его лицо приняло выражение дружеской озабоченности, а голос стал мягче, без сердитых нот.

– Тебе нужно отдать распоряжения. И, что еще важнее, ты должен сказать нам, к кому обратиться, когда… это произойдет.

Майер всмотрелся в изображение на экране. Экспертом по имплантам была Диана, но и он знал достаточно, чтобы понять озабоченность доктора.

Он наклонился, чтобы взглянуть поближе. Имплант Дианы был ясно виден на экране и отчетливо выделялся в окружающих тканях. Майер нахмурился и склонил голову набок. Остальные аневризмы никуда не делись, но они выглядели… необычно.

Аневризмы обычно были неправильной формы, раздутые и растянутые, но эти уплотнения окружала туманная аура, а края казались размытыми. Майер склонил голову к другому плечу и подался ближе. Диаметр некоторых аневризм даже уменьшился, словно сосуды сжимались, возвращаясь обратно к норме.

Он покачал головой и выпрямился. Возможно, холестерин забил артерии. Просто чудесно. Как будто до этого неприятностей было мало. Проведя рукой по «ожерелью жизни», Майер обернулся к Хершфилду.

– Все инструкции закачаны сюда, – сказал он. – Остальное у моего адвоката, он выполнит все распоряжения по завещанию. Док, я ценю все, что ты сделал, но не сожалею о том, что поставил имплант. Головные боли прошли. По крайней мере, на время.

Оно того стоило.

Хершфилд окинул Майера внимательным взглядом и наконец кивнул.

– Тебе надо выписать новые рецепты?

– Нет, я в порядке.

– Тогда через четыре месяца. Джуди назначит дату следующего визита. Поговори с ней по пути к выходу…

Стринг покончил с последней аневризмой в последней мозговой доле, убрал все омертвевшие ткани, вырастил улучшенные клетки и загрузил в них последние воспоминания Дианы.

Его работа была завершена. Осталось выполнить лишь одну команду. Теперь инструкции стали совершенно однозначными.

Ему надо было подтвердить статус, перестать контролировать новые клетки и просто ждать.

Стринг не думал, что это сработает. Когда он загружал воспоминания Дианы в свежевыращенные клетки мозга, ничего не происходило. Он точно воспроизвел свои записи последних секунд Дианы, но это ни к чему не привело. Клетки в разных участках обменивались импульсами, но все это было случайной электрической активностью, ничуть не напоминающей слаженную работу человеческого головного мозга. Весь этот массив данных был столь же инертен и бесполезен, как сделанные в случайном порядке записи его собственной оперативной памяти.

Однако приказ есть приказ. Его программа была прописана очень четко. Память Дианы была загружена и готова к работе. Теперь ему оставалось лишь проследить за тем, чтобы новые клетки активировались точно в том же порядке, что в последние секунды жизни Дианы.

Он связал безмолвные островки клеток воедино и с удовольствием от хорошо проделанной работы протянул последнее микроволокно в одну из модифицированных мозговых клеток.

Он послал импульс, одновременно активировавший все новые клетки, и, отстранившись, принялся наблюдать.

Плавного перехода не получилось. Еще мгновение назад ничего не было, а в следующий миг она уже проснулась с чувством мучительной, невыносимой боли от прорвавшейся аневризмы.

Откуда-то она знала, что нынешняя агония – лишь воспоминание. Однако это не имело значения. Боль мешала ей думать.

Она почувствовала, как падает на пол. Услышала, как в дверь врываются врачи, ощутила, как тело скручивает судорога электрического шока – ее пытались реанимировать дефибриллятором. Из глубины сознания донеслись крики Стринга. Сильные руки парамедика раз за разом давили ей на грудь, пытаясь запустить сердце.

Затем она умерла.

Потянулись секунды. И все повторилось.

Еще миг назад ничего не было, а в следующий она уже проснулась с чувством мучительной, невыносимой боли от прорвавшейся аневризмы.

Но на этот раз ее пальцы вцепились не в «ожерелье жизни». Вместо этого под ними оказалась деревянная поверхность стола…

У Майера ужасно закружилась голова. Комната как будто замерцала – взгляд никак не мог сфокусироваться. Сердце сорвалось в бешеный галоп. Майер соскользнул с офисного кресла, коленями на ковер, и начал заваливаться вперед. В последний момент он выставил руки и удержался от падения, но так и остался стоять на четвереньках, свесив голову. Зажмурившись, он сделал глубокий вдох.

Следующие несколько секунд он концентрировался на дыхании. Слабость и головокружение достигли пика, а затем прошли. Подождав еще немного, он откинулся назад и уселся на пол. Сердечный ритм и дыхание замедлились, возвращаясь к норме. Майер притронулся к жилке на шее, проверяя пульс.

Потом он осторожно встал и вновь опустился в кресло.

Он оглядел кабинет. Похоже, ничего не изменилось.

Майер проверил бегущие по экрану цифры. Рынок просел, несколько его длинных позиций только что закрылись. Это влетело ему в копеечку. Короткая позиция, напротив, подросла. В целом, он потерял всего пару сотен.

– Если я умер, то посмертие – та еще морока, – проворчал он в дисплей и себе под нос.

Снова оглядев комнату, Майер взялся за телефон. Надо бы позвонить Хершфилду, назначить новый осмотр. «Но для чего?» – подумал он. Погладив «ожерелье жизни», Майер убрал руку от телефона.

«Чему быть, того не миновать», – пробормотал он и вновь переключился на экран и на текущее положение рынка.

Он вывел на экран свою финансовую модель, соотнес с биржевыми котировками. Пора было делать следующую ставку.

Безотчетно погладив деревянную столешницу старого стола, Майер вернулся к бирже.

Диана умирала десятки раз, но с каждым разом было все больше и больше помех, все больше ощущений от тела, все больше неопределенности. Она чувствовала под рукой поверхность стола, сердце судорожно билось, откуда-то доносился запах одеколона.

Новые доли мозга, созданные Стрингам, начали успокаиваться, и теперь генерируемые ими импульсы уже отличались от последних секунд жизни Дианы.

«Мама?»

«Малыш?»

«Что мне делать дальше, мама?» – спросил Стринг.

«Где я, родной?»

Стринг заколебался.

«Это сложный вопрос, мама, – медленно проговорил он, – Все началось, когда ты умерла… Так что вопрос скорее в том, кто ты, а не где ты».

Он замолчал в ожидании ее ответа.

Диана поразмыслила пару секунд. Ей нужно было больше информации.

«Как далеко ты распространился?»

«По всему мозгу и нервной системе», – радостно отрапортовал Стринг.

«Майер сейчас спит?»

«Да».

«Позаботься о том, чтобы он не проснулся, – приказала Диана, – но разбуди меня. Все чувства. Мне надо понять, что происходит».

«Готово».

Диана открыла глаза.

Веки были тяжелыми, но Диана силой заставила их подняться. Она закатила глаза, потом повела ими вправо-влево и вверх-вниз, не шевеля головой. Сквозь приоткрытые жалюзи сочился лунный свет.

– Да будет свет, – прошептала Диана.

Первое, что она заметила – все стало четким, абсолютно в фокусе. Она вспомнила свои старые очки с толстыми заляпанными линзами. Ее зрение настолько ухудшилось, что контактные линзы уже не помогали. Ей всегда хотелось сделать операцию на глазах, как Майеру, но не хватало смелости.

Однако пришлось признать, что так намного лучше.

Диана села и включила торшер.

Ее взгляд упал на руку Майера. Его пальцы были длиннее и сильнее, чем пальцы ее прежнего тела. На тыльной стороне кистей пробивались тонкие волоски. Она сжала руки в кулаки, затем вытянула их. Его кожа была гладкой, чистой, чуть смуглой.

– Сукин сын, – пробормотала она.

Ее голос прозвучал низко и хрипло. Она снова оглядела руку, чуть повела плечами, согнула и разогнула локоть.

– Ого, я мужчина.

Она вывернула руку и взглянула на внутреннюю часть предплечья. Вдоль запястья бежали маленькие четкие цифры – медицинская татуировка. Поглядев на стол, Диана заметила собственное ожерелье жизни и восхищенно ухмыльнулась.

– Майер, ты сукин сын. Тебе все же удалось это провернуть.

Стринг окончил общий осмотр соединительных тканей Майера, его нервной системы, органов и физиологических жидкостей и подготовил свой отчет. Он включил в текст детальный анализ, вплоть до генетического уровня.

– Готово, – сообщил он Диане.

Сосредоточившись на секунду, она заставила веки Майера опуститься. Отчет Стринга внезапно всплыл в мозгу, как привычное воспоминание. Воспоминание длилось всего пару мгновений, после чего Диана резко выпрямилась.

– Ты уверен, что тут все правильно?

– Да.

– Мы снова умираем?

– Это тело умирает, – поправил ее Стринг. – У него ужасные гены. Все распадается на хромосомном уровне. Я едва успеваю латать мозг. Но сосуды рвутся и в сердце, и в легких, во всех основным органах. Я не могу исправлять поломки с такой скоростью.

– Значит, он умрет, – подытожила Диана, – А когда умрет он, умрем и мы.

– Согласно моему прогнозу, да, – радостно согласился Стринг. – В лучшем случае у нас около года.

Диане почудилось, что она угодила в ловушку. Головная боль уже не мучила ее, аппетит вернулся, а мозг работал быстрей и отчетливей, чем когда-либо прежде. Ей хотелось решать новые задачи, увидеть новые страны и города – целый список того, что надо сделать перед смертью. Она была слишком молода, чтобы умереть.

«Неприемлемо, – заявила Диана. – Найди другое решение».

«Не могу, – мгновенно откликнулся Стринг, – У меня нет алгоритмов для другого решения».

Другими словами, это было проблемой Дианы.

Тем вечером, непонятно почему, Майер почувствовал, что его тянет пропустить стаканчик. Но только самого лучшего. Он купил бутылку тридцатипятилетнего скотча и чикагскую пиццу.

Диана проснулась с жутким похмельем и вкусом сыра во рту. И с идеей.

«Стринг!»

«Тебе не надо так много пить. Или есть столько пиццы, – укоризненно отозвался Стринг. – Это повышает уровень холестерина».

«У меня вопрос».

«Сейчас я занят. Выполняю твое последнее распоряжение – ищу способ поговорить с Майером».

«Пока отложи это. То, о чем я хочу спросить, важнее».

«Очень хорошо, – сказал Стринг, всем своим тоном выражая бесконечное терпение. – Так в чем дело?»

«Мы немного изменим подход, – сказала Диана, – Что ты сделал, чтобы втиснуть меня в этот мозг?»

«Я создал мозговые клетки».

«Ты создал новые мозговые клетки, – поправила его Диана. – Новые и улучшенные».

«Да».

«Значит, мы не станем чинить это тело, Стринг. Тут все потеряно, даже пытаться не стоит. Вместо этого мы сделаем для Майера новое. С новыми, улучшенными и здоровыми клетками.

Мы исцелим его изнутри…»

Шесть месяцев спустя Майер обратил внимание на свою прическу.

Волосы слишком сильно отросли и свалялись – спутавшиеся седые пряди, убранные в небрежный конский хвост на затылке.

А баки выглядели еще хуже. Пришло время постричься. Он позвонил и назначил время после обеда.

Мелоди была его постоянным стилистом последние десять лет. Сама она готовилась разменять третий десяток. За долгие годы они привыкли болтать под щелканье ножниц – приятный, непринужденный разговор, давно отработанный ритуал. Мелоди сочувствовала Майеру, когда тому приходилось организовывать очередные похороны. Он выслушивал ее рассказы о бывшем муже, отличавшимся горячим нравом, тяжелыми кулаками и склонностью к грандиозным прожектам, которые никогда не претворялись в жизнь.

Каждое посещение салона начиналось одинаково, с мытья головы. Это было одним из тайных удовольствий Майера – сидеть, откинувшись назад, упираясь затылком в край раковины, пока Мелоди мылила его волосы, нежно массируя кожу головы.

Однако при этом он не видел выражения лица парикмахерши. Майер был одним из лучших ее клиентов. Он всегда оставлял щедрые чаевые и никогда не жаловался на неудачную стрижку.

Но на сей раз с его волосами… было что-то не так. Мелоди сняла резинку, распустила хвост и медленно пропустила пряди сквозь пальцы. Она знала, что Майер болел, и ожидала увидеть тонкие, слабые волосы, едва державшиеся на сухой коже. Но вместо этого волосы стали крепче и гуще, а кожа головы как будто посвежела.

Мелоди закончила с помывкой и обернула голову Майера полотенцем. Мужчина встал и прошел к ее парикмахерскому креслу. Она надела на Майера фартук и завязала сзади.

– Как обычно?

– Не в этот раз, – к собственному удивлению ответил Майер.

Он осознал, что ему хочется чего-то нового. Он чувствовал себя лучше – черт побери, он чувствовал себя моложе с этим имплантом и без изматывающей головной боли. Взглянув в зеркало, где отражались длинные седые волосы, он увидел молодого человека со стариковской стрижкой. К черту.

– Постриги на сей раз выше воротника. А баки пусть кончаются на уровне мочек ушей. Стандартная деловая стрижка. Давай-ка избавимся от этого треклятого хвоста.

– Без проблем.

Мелоди чуть-чуть наклонила кресло назад и ровно расчесала волосы Майера гребенкой. Затем она взялась за ножницы и начала стричь.

И вновь ее поразила разница.

Его волосы стали темнее и гуще, причем у корней. Еще она поняла, что на месте старых залысин растут новые волосы. Похоже, нынешняя стрижка будет непростой.

– Ты красишься, Майер? Используешь средство для ращения волос? Должно быть, у тебя новая подружка, – щебетала она.

Но радости в голосе отчего-то не было. Мелоди поняла, что мысль о новой подружке Майера ей не по душе.

Майер изумился. Он затеребил пальцами отстриженную прядь, упавшую на ладонь. Седые, седые, седые. Как обычно. Но вот мелькнул каштановый. И еще, и еще. Все каштановые.

Непонятно почему, это обрадовало его больше всего. Откинувшись на спинку кресла, Майер сказал:

– Никакой краски, никаких лекарств. – Прикрыв глаза, он добавил: – Вообще ничего. Это просто я.

– Ну, значит, ты везунчик, – живо откликнулась Мелоди, – Может, у тебя есть свой ангел-хранитель.

Майер понял, что ему нравится ее голос. Когда Мелоди закончила, он встал и прошел следом за ней в переднюю часть салона. Майер заплатил, но уходить не спешил. Он покосился на часы, затем снова перевел взгляд на девушку.

– Хочешь пообедать со мной? – выпалил он.

Мелоди застыла на месте. Обед с клиентом? С Майером?

Но почему бы и нет.

– Через час. Я знаю хорошее местечко за углом.

Диана смотрела глазами Майера и улыбалась.

«Стринг!»

«Да?»

«Меняем фронт работ».

«Опять?»

Не обращая внимания на его жалобы, Диана сказала:

«Похоже, нам надо сосредоточиться на новой области»…

Билл ДЖОНСОН (Bill JOHNSON)

__________________________________

Американский фантаст Уильям Джонсон родился в конце 1950-х годов в Южной Дакоте. Получил степени бакалавра в университете Айовы по специальностям «журналистика» и «физика». Первую новеллу «Приход бури» опубликовал еще в 1975 г., с тех пор написал около двух десятков рассказов и повестей, лучшие составили сборник «Сны о Дакоте» (1999). Короткая повесть «Выпьем, господин посол!» (1998) принесла автору премию «Хьюго» и была номинирована на «Небьюлу». Читателям «Если» Билл Джонсон также запомнился рассказом «Чумбалон» («Если», 2012).

Перевод с английского Юлии Зонис

© Bill Johnson. Code Blue Love. 2014.

Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале

«Analog Science Fiction and Fact»

© Почтенный Стирпайк, илл., 2015