Текст книги "Целительница: другая (СИ)"
Автор книги: Светлана Воропаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Глава 1
Предисловие
Заранее приношу вам извинения, что данная часть трилогии «Целительница» выкладывается без редактуры и корректуры. К сожалению, сейчас нет финансовой возможности довести черновик до ума. Но я знаю, что есть те, кто очень ждет продолжения истории. За что я вам бесконечно благодарна и признательна!
***
Небо было серым. В марте этого года солнце в Москве появилось лишь дважды. Хорошо, что начался апрель.
Виктория Пятницкая смотрела в окно, за которым все размывал туман. Ей было непривычно, зато спокойно не видеть, как люди спешили по своим делам. Одиночество перестало её пугать, а вот большое скопление людей – наоборот вызывало тревогу.
Вика поймала себя на мысли, что ей нравится смотреть в окно с видом, затерянным в хмурой дымке. Это разбудило в ней силу желания, которую она давно не ощущала. И фантазия наполнилась ей, унося Пятницкую в неведомые края.
«Что скрывает это марево? Может за ним Золотой мост туманного Владивостока? Или помпезный Будапешт с бесконечными башенками и купальнями? Готический Эдинбург, в каждом закоулке прячущий тайну? А может просто горы с голубым озером у подножия? Пора мне выйти из квартиры и совершить путешествие хотя бы до парикмахерской. Так хочется выпустить волосы из пучка, но они безобразно отросли и позабыли свою вьющуюся природу. С этим надо что-то делать».
Пятницкая тяжело провела рукой по лбу и левой щеке, давя на кожу, словно лишь боль могла заставить её сделать первый шаг и завершить своё самовольное заточение. Это помогло. Она поправила пучок, надела кроссовки, накинула куртку поверх спортивного костюма, в котором уже пару дней ходила дома, и вышла.
Улица встретила её холодным ветром. Ближайший салон красоты – недружелюбной надписью, что работать начнёт с одиннадцати утра. А было только девять. Нервно кусая губу, Виктория посмотрела на башни Москва-сити. Она знала, что там есть салон, который работает двадцать четыре часа в сутки. Но ей не хотелось случайно встретить бывших коллег, не потому что на её темно-бордовых тренировочных были вытянуты коленки, и даже ресницы не накрашены, а потому как ей не хотелось отвечать на вопросы, зачем она ушла из банка на гребне волны.
Целый год Пятницкая обходила стороной Сити. Впрочем, решив, что в таком неприглядном виде её вряд ли кто узнает, она зашагал к небоскребам.
Вика специально обошла стороной торговый центр и башню банка, однако когда она поднималась по ступенькам в здание, где находилась парикмахерская, путь ей преградил Алексей Смолин.
– Привет, красотка! Хотя быть пепельной блондинкой тебе не идёт.
Вика, молча, посмотрела на Алексея и подумала, как удивительна судьба, которая вновь и вновь сводит их, и каждый раз эта внезапная встреча становится предвестником череды печальных событий. Впрочем, осекла саму себя Виктория, однажды эта цепочка происшествий привела её к встрече с Витей, за что она должна быть благодарна Смолину. Так что Пятницкая всё же соблаговолила ответить, забывая поздороваться:
– Это седина.
– Вся голова?! – не смог скрыть удивления Алексей.
– Да. Теперь это мой цвет волос, – спокойно ответила Вика.
– Ты идёшь на встречу? Спешишь? – быстро сменил тему разговора Смолин.
– Хочу подстричься. Больше дел нет.
– Составлю тебе компанию, у меня есть время до двенадцати.
Вика повела плечами, мол, пусть будет так, и зашагала вверх по лестнице.
Мастер был свободен, а Пятницкая медлила, медитируя на прайс-лист салона красоты. Она не могла решить, стоит ли сейчас отдавать четыре тысячи за стрижку или лучше дождаться открытия эконом-парикмахерской.
– Я оплачу, – шепнул ей на ухо Алексей, и громко продолжил: – Иди, а то мы не успеем выпить кофе.
Пятницкая впервые чуть улыбнулась Смолину и прошла к креслу.
– Что делаем? – спросил парикмахер.
– Боб-каре.
– Вы уверены? – не на шутку удивился он, несколько раз посмотрев на лицо девушки и её волосы по пояс.
– Режте, – уверенно повторила она.
Мастер вздохнул и взял ножницы в руки.
Смолин опешил, когда Вика вернулась к ресепшену салона красоты, и почесал позади оголенную шею:
– Ты не стала красить волосы?
– Забыл про кофе? Мы бы не успели его выпить. Идём?
– Пойдём ужинать, чтоб всё успеть, – сказал Алексей, беря под локоть Викторию и выводя из парикмахерской.
– Попридержи коней, Леш, – отстранила его руку Пятницкая, следуя рядом. – Кто знает, что случится после кофе.
– Чего ты боишься?
– Людей, – честно ответила Пятницкая. – Я почти год ни с кем не общалась. Мне нужно вспомнить, как это.
– Но я – это я! А не просто человек.
Вика еще раз улыбнулась:
– Да, ты – это ты.
И они зашли в ближайший «Старбакс».
Пошёл дождь. Пятницкая смотрела, как капли ползут по стеклу большого окна.
– Удивлён, что ты выбрала чай.
– Я почти перестала пить кофе. У меня нет поводов бодриться.
– Алкоголь?
– Без него не могу уснуть. Снизила дозу до двух бокалов вина в день. Раньше было больше.
– Мне страшно от того, что ты говоришь.
– Тогда не спрашивай.
– Где ты сейчас работаешь?
– Нигде.
– Что у тебя с деньгами?
– Ничего. Хватает на минимальные текущие расходы.
– Сбережения?
– Нет сбережений.
– Как так? О чём ты вообще думаешь?
– В последнее время, благо, ни о чем. В голове чистый лист.
– Ты ли мне это говоришь?
– Ну, поморгай, может на моем месте волшебным образом окажется кто-то другой.
– Не хочу. Я рад, что встретил тебя. И так злюсь, что мне пора идти на эту чёртову встречу. Ты дождёшься меня здесь?
– Нет, – покачала головой Пятницкая, а потом, смягчавшись, добавила. – Здесь не дождусь. Мне здесь некомфортно. Я буду в Филевском парке у реки. Помнишь те лежаки, которые ты мне когда-то показал?
– Да.
– Я буду там.
– Хорошо, я наберу тебе, когда поеду. Какой у тебя номер телефона?
– У меня нет телефона.
– Не понял.
– Ты перестал понимать русский язык?
– И это тоже, сейчас больше говорю на английском. И всё же, что это значит?
– Это значит именно то, что я сказала. У меня нет телефона. Физически нет уже десять месяцев. Я также не выходила в интернет и не смотрела телевизор.
– И что ты делала?
– Жила.
– Чёрт, мне нужно бежать. Ты точно будешь в парке? Там же дождь?
– Точно. Возьми зонт, если тебе он мешает.
– Ведьма, просто! – всплеснул руками Алексей, поднимаясь.
– Уже нет, – не согласилась она и уставилась в окно.
***
Небо не собиралось исправлять свое хмурое настроение. А дождь закончился, оставив лишь мелкую морось, как послевкусие. Ветер стих. Река, казалось, что не двигалась. Вот и Вика сидела без движений на деревянном лежаке поближе к воде.
Темной тучей над ней навис зонт, а Смолин встал рядом, не собираясь садиться на влажные доски.
– Ты как неживая.
– Живее тебя. Я не боюсь почувствовать, как капли дождя падают на мое лицо.
– Сомнительное удовольствие.
– Ты пробовал?
– В детстве пробовал, наверное.
Вика лишь тихо улыбнулась.
– Всё! Мне надоело смотреть на твое кислое лицо. Беру над тобой шефство. Пойдем.
Пятницкая вновь лишь улыбнулась словам Алексея, и не шелохнулась.
– Ладно, скажу то, что ты хочешь услышать. Мне чертовски скучно одному в вашей дождливой Москве. Составь мне компанию. Я уеду завтра вечером, и сможешь снова грустить.
– В нашей Москве и одному? – переспросила Вика.
– Точно! А чтоб ты точно поехала со мной, буду держать интригу до места назначения. Пойдем, вызову нам такси.
– Ты на такси, а не за рулем? – Смолин все же смог удивить Викторию.
– Да. Все расскажу после. Идём.
Глава 2
Такси остановилось возле Сталинской высотки напротив белого дома.
– Лёша, зачем мы идём в отель? – смутилась Пятницкая.
– Затем, что в шпиле этого отеля прекрасный бар с прекрасным видом, я заказал там столик. А пока мы будем ждать ужина, то сможем выпить что-нибудь в баре внизу. Надеюсь, ты не заснёшь сразу после пары бокалов красненького?
– Не усну, – улыбнулась Вика, последовав за Алексеем, а мысли уносили её в прошлое, в котором Витя устраивал ей схожие сюрпризы. Тело приятно задрожало от волнения. И она позволила себе расслабиться в этом чувстве, погашая внутри боль утраты.
После она расслабилась в мягком кресле, прикрыв глаза. И остались только звуки. За спиной прошла женщина, ее каблуки тактично постукивали, а колесики чемодана чуть поскрипывали. Но вдруг возникший ковер резко прервал звуки. Тогда донеслось, как парочка замурлыкала на французском, отдаляясь к стойке регистрации. Следом прошли два австрийца, удивляя мягкостью немецкого языка. Деловито заболтали спешащие русские.
– Судя по выражению лица, тебе здесь нравится, а не хотела идти.
Вика открыла глаза, возвращаясь к Смолину:
– Мне нравятся бары в лобби отелей. Они чем-то схожи с аэропортом.
– Есть ощущение отпуска, да?
– Что-то типа того.
– Мне тоже это нравится. Странно, мы ведь впервые так с тобой сидим?
– Да.
– Почему мы раньше никуда не ездили?
– Ты ездил по командировкам.
Алексей сделал многозначительную паузу и выдал:
– Тебя не смущает, сидеть здесь в заношенных трениках?
– Меня нет. Почему ты спросил? Разве здесь дресс-код?
– Я хочу пойти в бар с красивой женщиной. Мне нравилось, что ты носила платья.
– По-твоему только платье сделает меня красивой?
– Платье подчеркнет твою красоту. И вообще люди – существа социальные, у которых есть негласные правила хорошего тона. Или у тебя есть задача бросить вызов обществу?
– Нет, – сказала Вика, подумав, что, в сущности, у нее нет претензий к обществу, как и громких заявлений для него. – На какое время у нас заказан столик?
– О! Ты не споришь? На шесть.
– Не вижу повода для спора. Я постараюсь успеть к сроку. Поеду домой и переоденусь, – хотя просчитывая в уме возможные варианты перемещения: такси, метро, автобус, – задача казалась нереальной.
– Если бы я хотел, чтоб ты переоделась дома, то завёл бы этот разговор ещё в парке.
– А чего ты хотел?
– Хотел сам порадовать тебя и купил тебе новые платье, туфли, тушь, румяна, помаду. Нижнее белье не покупал, чтоб ты не подумала ничего лишнего. Если что-то не подойдет, верну в магазин. А так, всё твое.
Вика посмотрела на Алексея, который сидел даже без портфеля или маломальской сумки. Он усмехнулся в ответ её непонимающему взгляду и подвинул по столу карточку-ключ от номера в гостинице.
– Номер 2046 на двадцатом этаже. Я подожду тебя здесь. И на всякий случай скажу, что второго ключа у меня нет. Не переживай. Оставь все там, после у тебя будет возможность переодеться.
Пятницкая смущенно взяла ключ и пошла к лифтам. Ей было настолько непривычно заметить в себе смущение, и вообще ощущать чувства, что сама способность всё еще испытывать их, ошарашил её больше, чем действия Смолина.
Она медленно зашла в номер. Рука её скользила по стене, коснулась края комода, после кресла и замерла на шторе. Дождь прекратился. Пятницкая же заплакала.
Они никогда не были с Виктором в этом отеле, но это враз оживило все картины её прошлой счастливой жизни. Не было ли проблем? Конечно, были! Но рядом был и тот, с кем хотелось их решать, а не вязнуть в обидах и злости, тот с кем иногда можно было ничего не решать, а забыться в объятиях, веря, что всё будет хорошо. Его больше не было. Только солнце показалось из-за туч, оживляя реку красно-золотыми искрами, показывая ей, что и после сумрака, можно снова начать светить и дарить людям своё тепло.
Пятницкая утёрла слезы. Посмотрела на часы на стене. Было 17:40. Впервые за год время обрело для нее своё значение. Так что у Виктории оставалось двадцать минут, чтоб оживить свою внутреннюю женщину или хотя бы сделать вид, что она есть, надев красивый наряд и освежив лицо легким макияжем.
Виктория спустилась в лобби и снова села напротив Алексея. Тот смотрел на нее как в первый раз, разглядывая с ног до головы.
– Красивая, – тихо и задумчиво произнес он, как напоминая это себе же. – Я начинаю привыкать к тому, что ты блондинка. И у тебя короткие волосы.
Раньше бы Вика точно поправила его, напомнив, что это седина, но сейчас она залпом допила вино и сказала:
– Нам, кажется, пора смотреть на вечернюю Москву и заказать ещё вина.
– Права! Идем.
***
Москва залилась разноцветными огнями. Бокалы наполнились гранатовым вином. В тарелке Виктории заветривалось нетронутое чёрное ризотто, не прельщая ее даже щупальцами осьминога.
– Ты не ешь?
– Жду вместо аперитива твою историю об одиночестве в неродной Москве.
– Неблагодарная, какой аперитив? Это третий бокал вина.
– Ешь, доченька, третий пирожок, я не считаю. И все же я жду обещанных подробностей.
– С сентября прошлого года я живу в Лозанне. Возглавляю швейцарское отделение нашего банка.
– Говоря проще, тебя сослали на пенсию?
– Не нужно драматизировать. Я все-таки там не только раклет кушаю.
– Я даже не знаю, что такое раклет, и это даёт мне понимание, что ты там явно не грустишь.
– Я там один.
– А где Лена и сын?
– Они остались здесь.
– Тогда почему здесь ты один?
– Мы больше не живём вместе.
– Давно?
– Со времён моего отъезда.
– Я понимаю, почему тебя сослали. Из тебя же информацию клещами тащить приходится. Это вроде я год провела, как отшельница, и это я должна была разучиться говорить сложносочиненными предложениями?
– Семья распалась, к чему подробные объяснения? Они сейчас отдыхают в Эмиратах. Я остановился в отеле. Квартиру им оставил. Завтра вечером лечу обратно в Швейцарию.
– Тебе нужно мое сочувствие? – неопределенно спросила Вика.
– Мне нужно, чтоб ты поехала со мной в Лозанну на пару дней.
– Зачем?
– Откормлю тебя. Отощала.
– Я и здесь поем, – пробубнила Вика и начала рыться вилкой в тарелке, не понимая тон Смолина и истинных причин такого предложения.
– Две реки разлились по тёмным дорогам. Река белых огней, дающих надежду, и красных – останавливающих движение. Выбор. Выбор… – с серьезным видом протяжно выдал Смолин.
– Вот дурак! – не выдержав, засмеялась Вика, прикрывая набитый рот рукой.
– Я про пробку за окном. Арбат встал.
– Ага.
– Ну, ладно, ладно. Я готов на всё, чтоб ты снова улыбалась.
– Зачем?
– Твоя милая полуулыбка раздражает. Она ненастоящая.
– Зачем? – настойчиво повторила Вика, ей захотелось уйти. Он это заметил, но вида не подал.
– Ты на грани. Тебе плохо.
– Ошибаешься. Я давно за гранью. Это тебе плохо, не мне.
– Я переживаю за тебя.
– Почему?
– Хочу, чтоб ты жила долго и счастливо.
– О, ты боишься, что я что-то сделаю с собой?
– Да.
– Нет повода для переживаний. Моя смерть слишком бессмысленна.
Алексей недоуменно посмотрел на Вику.
– Прошло два с половиной года. Если бы я стремилась умереть, меня бы уже не было.
– И все же, полетели со мной. В Лозанне сейчас солнце, деревья цветут. Развеешься. И мне будет приятно.
– Насколько приятно, Лёш?
– Я твой друг, Вик. Я тот, кому ты жизнь спасла. У меня есть право заботиться о тебе, не отвечая на дурацкие вопросы. Ты будешь ещё есть?
– Нет.
– Пойдем в номер.
– Очень по-дружески, – саркастически сказала Пятницкая. Волна возмущения ударила ей от низа живота в горло и сковала лёгкие.
– Хочу, чтоб ты расслабилась.
– Оригинальный заход, – наконец выдохнула Вика, осознавая, что это не возмущение, а страх. Оказалось, что в собственных недрах, она все ещё хранила теплые чувства к Смолину. Как же она могла так предать Виктора?! Как?! Как!
– Наденешь свои треники, налью тебе в чашку вина, залезешь с ногами на диван, обнимаешь подушку. Ты же так любишь?
– В большой бокал… – тихо поправила его Пятницкая.
– В бокал. Пойдем? Найду бокал.
– Зачем, Лёш?
– Просто так…
Смолин смотрел на Пятницкую, не отрывая взгляд. Она на него. Она так хотела оставаться в реальности, а не в своих мыслях, которые пугали её. Или наоборот забыться?!
– Закажи мне ещё вина.
– Конечно, – согласился Смолин, прекратив наступление.
– Не пойдем. Лучше рассказывай про машинные реки, – выдала Вика полуулыбку.
– Хорошо.
– И переодеваться не пойду. Поеду так. Выкинешь потом ту одежду.
– Сохраню на память.
– Фетишист.
Смолин глупо улыбнулся, о чём-то подумав, после шумно выдохнул и озвучил мысль:
– Купил тебе телефон. И повезло твой номер купить. Оказался не занят. Только давай без зачем, ладно?
Пятницкую начало мутить. Она поджала губы.
– Плохо? – начал разглядывать ее Алексей.
Виктория кивнула, и, припоминая советы мужа, без слов поднялась и пошла в туалет, чтоб опустошить желудок. Вернувшись, Пятницкая, молча, придвинула новый телефон к себе. Алексей был прав, настала пора возвращаться в реальную жизнь. Она уже и так взяла всё что можно от одиночества.
– И это, – ещё больше осмелел Смолин, придвигая Вике конверт, явно с деньгами. Та буравила его взглядом, который он не мог верно истолковать.
– Раньше ты была смелее.
– Я не была замужем.
– И сейчас, – напомнил ей Алексей.
Взгляд Пятницкой упал на чёрную рисинку, которую она случайно уронила на белую скатерть. Виктория демонстративно подняла её двумя пальцами, не боясь запачкаться, и кинула в тарелку. После взяла в руки телефон и начала устанавливать приложение, чтоб вызвать такси.
– Я провожу тебя, – спокойно сказал Смолин.
Она отрицательно покачала головой.
– Не хочешь, чтоб я знал, где ты живешь?
– Не хочу, – согласилась Виктория.
– Хорошо. Только деньги возьми, а я провожу тебя до машины.
– Ладно.
***
Дул холодный ветер с реки, морозя Вике ноги в туфлях. Взглядом она искала нужное такси, не спеша спускаться вниз по лестнице на мостовую. Так хоть колонны здания гасили о себя часть неласковых порывов ветра.
– Давай встретимся завтра, – попросил Алексей.
– Не уверена, – покачала головой Виктория, продолжая высматривать такси.
– К черту эти игры, Вик! Давай на чистоту. Я тебя люблю. Я тебя искал. Я сума сходил не понимая, куда ты делась. Я не хочу, чтоб ты сейчас уезжала.
– Друг, – назидательно закивала Пятницкая, повернув голову в сторону Смолина.
– Я перед тобой как голый.
– Мне тоже холодно.
– Так пойдем в номер.
– Я не готова, Леш… обсуждать такие темы сейчас.
– Да мне тоже все это как снег на голову.
– Так не торопи события.
– Не могу. Я уже дважды тебя терял. Если не трижды.
– Тогда доверься судьбе, видишь, как она к тебе благосклонна вновь и вновь. Я теряла и побольше твоего. Не торопи меня.
– Я куплю тебе билет до Женевы, пришлю СМС со ссылкой на него. Я буду ждать тебя до последней минуты у самолёта. Приезжай! Я очень этого хочу. У тебя же есть Шенген, да? Паспорт тот же?
– Угу, – кивнула Вика на последние вопросы, а после приободряя хлопнула Смолина по плечу и поднесла к уху, зазвонивший мобильник:
– Где вы? Моргните фарами. Ага. Иду!
И как золушка побежала вниз по лестнице, только не теряя туфли. Он остался один стоять на ветру.
***
Вика смотрела в окно. Виктор выбирал квартиру с завораживающим видом на Москву-реку, что добавило к стоимости значительную сумму. Теперь же этот вид дополнял частокол из трёх высоток, воткнутых между их домом и рекой. Хотя всё равно было видно, как она блестит под полной луной. Вика отвернулась и пошла настраивать телефон под себя, заводя новые электронную почту и учетную запись, а также отключая аппарат от всех облачных сервисов. Это дело позволяло ей не думать об Алексее Смолине, об Алёшке, Алёшеньке. В памяти так и всплывали его признания и былые идиллические картины совместного бытия. Но совесть ещё не позволяла ей предать так мужа. И она придумывала все новые и новые пустяковые дела, чтоб бесцельно не бродить по квартире под шокирующие мысли.
Глава 3
Утром Пятницкая сидела на узкой скамеечке и смотрела на хмурое небо, которое заслоняли хвойными шапками большие сосны. Такие большие, что она чувствовала себя возле них малюсенькой девочкой.
Он подошёл тихо. Впрочем, как всегда.
– Чаю тебе принес. Зябко нынче.
– Спасибо, Иваныч, – благодарно отозвалась Вика, забирая железную кружку из рук низенького худого старичка в телогрейке нараспашку и черной бейсболке набекрень.
– Ну, оставишь здесь потом.
– Постой!
– Чё?
– Забирай насовсем, – сказала Вика, протягивая старику черную саперную лопатку.
– Да ну?! Больше не придешь что ли?
– Может.
– Э-хе, – только и прокряхтел Иваныч, забрал подарок и бойко зашагал к себе в бытовку, расположенную поодаль от могилы Виктора Поспелова.
– Не приду, – прошептала Вика черному камню. – Потеряла смысл. Осталась лишь привычка. Да и твоим костям это вряд ли нужно.
Чашка приятно грела руки, а теплый чай, кажется, добрался до глубин души, согревая и её. Стало хорошо.
Иваныч больше к ней не вышел, хоть Пятницкая и просидела ещё час неизвестно чего выжидая.
Кладбищенская калитка неприятно скрипнула на ветру, когда Вика выходила. Зазвонил телефон. Как же это было непривычно и неприятно, словно кто-то незваный врывался в её личное пространство.
Она знала этот номер наизусть. Помедлив, сняла трубку под мысли: «Что уж теперь?»:
– Алло.
– Привет! – осторожно сказала Мария Новикова.
– Привет, Маш.
– В мессенджере появилось сообщение, что ты присоединилась к пользователям. Я решила не гадать: ты, не ты, и позвонить.
– Я, как видишь.
– Хочешь встретиться?
Вика сделала паузу, прислушиваясь к себе. Встретиться она хотела, а обсуждать то, что было – нет. И снова: «Что уж теперь?».
– Давай. Где и когда?
– Может сегодня? Я освобожусь после четырнадцати. Хочешь покажу тебе наш центр развития, я как раз буду там?
– Что, покажешь?
– Мы с твоей мамой открыли центр развития и учим людей чувствовать и использовать божественную энергию.
– Она тоже будет? – Вика похолодела.
– Нет.
– Хорошо. Тогда напиши адрес. Я буду там ровно в два.
– Договорились.
После услышанного Виктория желала лишь одного, вернуться на кладбище и сесть возле могилки, застыв как памятник. Та, которая когда-то бросила её на произвол судьбы, отказавшись обучать магии, теперь учила первых встречных, объединившись с её лучшей подругой. Невероятно и больно. Не было ей места в этом мире. Просто не было… Зачем она только появилась на свет?!
Телефон завибрировал вновь. Алексей прислал картинку, чашку кофе в лучах рассветного солнца на фоне умопомрачительного вида на Москву-реку и белый дом. И подпись «то, что пропустила вредная девчонка». Мысли Пятницкой смягчились и притихли, она пошла в сторону метро.
***
Центр развития находился недалёко от Тверского бульвара. На вывеске значилось «Алеф-практика».
Пятницкая зашла внутрь и оказалась у лестницы, ведущей вниз. По краям ступеней светились цветные лампочки. Их таинственное излучение завораживало и раскрашивало полумрак, заставив Вику тихо улыбнуться и расслабить спину. В конце её ждало помещение средних размеров, выкрашенное в приятный оранжевый цвет. Было уютно. Под потолком висела ажурная люстра из латуни, нагоняющая вспоминая о марокканских берегах. Бока комнаты поддерживали мягкие широкие лавки с серой обивкой и цветными подушками, на которых так и хотелось развалиться. Дымились курительные палочки, ублажая стихию воздуха и смиряя мысли. За деревянной стойкой, украшенной корягами, сидела милая девушка лет двадцати.
– Здравствуйте, – приветливо сказала она.
– Здравствуйте! Я к Марии Новиковой.
– Вы, вероятно, Виктория?
– Да.
– Она ждёт вас в кафе, проходите. Прямо по коридору, который слева от меня.
Вика кивнула в знак благодарности и двинулась дальше. Всё тот же прием: свет в длинном проходе исходил из пола, хотя теперь ассоциации уводили в пещеру на четвертом плане бытия, где Пятницкая однажды породнилась с тотемом.
Кафе было в мягко-синих тонах с простой белой деревянной мебелью и желтыми лампами-звёздами под голубым потолком. Цветные витражи пропускали мягкий свет. Лишь вспомнив, что помещение подвальное, Вика поняла, что свет был ненастоящим.
Маша улыбнулась, приглашая сесть.
– Будешь чай? Рецепты твоей мамы. Посмотри чайную карту.
– Я кофе, – и добавила, чтоб не допускать неловкой паузы: – «Алеф-практика»? Иврит, конечно, язык близкий к Богу, но мы всё же в России?
– Каббала в моде.
– Ага, и вы чтоб оставаться в вечном тренде решили учесть в интерьере великое множество стилей?
– Скучала по твоим комментариям, – тепло сказала Мария. – Это Пётр фантазировал. Он маркетолог.
– Твой новый?
– Уже полтора года вместе. Он взял на себя поиск помещения и ремонт. Придумывал фишечки, чтоб создать располагающую атмосферу для трансформаций.
– С атмосферой получилось, – согласилась Вика, подумав. – Насчёт трансформаций – не знаю.
– Лектории у нас белые и светлые. Они этажом выше. Хочешь покажу?
– Нет. Лучше кофе.
– Точно, забыла. Сейчас.
И Новикова скрылась на пару минут за распашными дверями.
– Пойдешь к нам преподавателем? – спросила она, подавая кофе. – Будет очень кстати.
– Нет. Смущает меня ваша затея с массовым обучением.
– А ты приходи на лекцию, сама увидишь – это работает.
– Не вижу я, Маш, – призналась Виктория, после паузы. – Ничего не вижу: ни планы бытия, ни ангелов, ни божественную энергию. Как отрезало. Ничего не вижу и не чувствую.
– Не знала, что так бывает, – ахнула Маша.
– Это уже не важно.
– А что важно?
– Что больше не болит.
В проходе показалась Анастасия Георгиевна. Вика замерла с неестественно прямой спиной. Легкие сжались. Она лишь выбросила руку, жестом показывая: не подходи. Её мама молча развернулась и скрылась в темноте.
– Зачем ты так с ней? Хотя бы поговорила.
– Потому что здесь ещё болит. Ладно, пройду я…
– Может вам всё же поговорить, чтоб боль отпустила и её и тебя?
Вика бросила злой взгляд на Новикову.
– Моя подруга Маша сделала бы вид, что на моей стороне.
– Моя подруга Вика пришла бы на мою свадьбу, – парировала Мария.
– Я не знала, извини, – холодно ответила Пятницкая.
– Ты думала только о себе и наплевал на весь мир.
– Я думала о Викторе. Я хотела найти его хотя бы на четвертом плане бытия.
– Ты и без того его там искала.
– Думала недостаточно ищу.
– И что? – совладав с собой, спокойно спросила Маша.
– И его не нашла и дар потеряла.
– Как потеряла?
– А как тут не потерять, если в это мироустройство я больше не верю. Ну, нет его на четвертом плане бытия! – повысила голос Вика.
– А на пятом?
– Не говори ерунды, он же не вознесеный мастер, не святой, не…
– Так пробовала там искать? – перебила Новикова.
– Нет. Пробовала с его душой поговорить.
– И что?
– Ничего? Она не вышла со мной на связь.
– Хочешь, я попробую?
– Попробуй.
– А ты попробуешь прийти на наши лекции?
– Баш на баш, – в Пятницкой вмиг проснулись все воспоминания о банковской жизни.
– Я схожу на пятый план без всяких условий.
– Сходи. И я пойду. Много всего. Нужно переварить.
Пятницкая ушла, так и не пригубив кофе.
Она двигалась от Тверского бульвара в сторону Арбата, надеясь, что свежий воздух приведет её в чувства, а после метро доставит в привычный мир. Она закроет дверь на замок и не выйдет из квартиры ещё пару лет. Чертов мир боли нанес очередной удар. Ей не было стыдно, что она не вкусила салатов на свадьбе подруги, ей было больно, что Маша, у которой всё складывалось хорошо, не приняла ее попыток выбраться из депрессии. Виктория давно бы убила себя, если бы любимый был по ту сторону жизни. В данных обстоятельствах казалось бессмысленным менять один одинокий ад на другой. Про ненависть к той, что породила её, Пятницкая и думать не хотела. Лишь позволяла внутри себя существовать противоестественной конструкции из злобы и протеста.
Завибрировал телефон. Пятницкая машинально взглянула на экран – привычка быстро вернулась. Смолин прислал очередное фото. Через стакан с белым вином вырисовывались снежные горы.
«Вид из моего окна. Решайся!»
И она решилась, отбрасывая прочь все мысли, как раньше, превращаясь в человека действия: посмотреть время рейса и аэропорт, забрать из дома паспорт, вещи, быть вовремя.
У неё не было времени нервничать, а вот Смолина она заставила это делать, войдя в самолет последней и садясь в кресло под звуки из селектора: «Двери в положение ARM».
– Ты в джинсах, – с видимым спокойствием выдал он.
– Ну, купишь мне ещё пару платьев, если тебе надо, – непринужденно улыбнулась Вика.
– Дерзкая.
– Было у кого учиться, – хмыкнула она, а после добавила. – Колись: нервничал же и подсчитывал убытки? Билет в бизнес, зарегистрировал меня заранее.
– Верил и надеялся, что мне зачтётся.
– Так уже зачлось. Я лечу с тобой.
– Как же я по тебе скучал.
– А я по виски. Когда начнут разносить? Давай кнопочку нажмём, вызовем стюардессу.
– Вика! Ты же говорила, что только вино?!
– Не мешай мне расслабляться, тебе же лучше.
– Кого ты обманываешь? У тебя две стадии: трезвая и блюющая.
– Началось, – улыбнулась Вика, подходящей стюардессе.
