Текст книги "Дашенька"
Автор книги: Светлана Никитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Даша едва не закрыла нос от смеси ужасающих кисло-горьких, тошнотворных запахов. Смотреть на мать или предметы интерьера ее спальни тоже не было сил, и Даша старалась отводить взгляд на пейзаж за окном.
– На, – протянула Надя ей пару мятых десятирублевых купюр и добрую горсть монет. – Сходи, купи чекушку. Только бегом. Плохо мне...
Даша взяла деньги и сразу отступила обратно за порог комнаты.
– Да поживее! – приказала Надежда. – Попробуй только не принести или набедокурить чего – башку оторву.
Даше, вообще-то, и в голову не пришло бы ослушаться, но Надя, видимо, считала своим родительским долгом пригрозить дочке – для чистоты исполнения поручения.
Дашенька застегнула ремешки босоножек и побежала вниз по лестнице.
Во дворе щебетали птицы, и солнце нежными утренними лучами ласкало полусонный пейзаж. Даша, прищурив один глаз, с удовольствием подняла лицо к небу: каким чудесным творением является природа! Даже когда тебе очень плохо, она имеет свойства отвлекать и успокаивать натянутые нервы. Да, мало кто из детей ее возраста способен оценить прелесть утреннего, еще незагазованного автомобилями, воздуха, спокойствие и умиротворение, какое способен дать один взгляд на светло-лиловые и позолоченные облака на бледной, почти белой, глубине неба.
"Это потому, что других радостей у меня нет", – подумала Даша. – "Дома на меня все давит. А здесь, на улице, я почти что свободна".
Вдруг эту замечательную тишину прорезал громкий негодующий возглас:
– Лорд, стой! Кому говорю! Ко мне!
Даша вздрогнула от упоминания этой клички и мгновенно повернула голову в сторону голоса и... топота четырех лап. Но еще до поворота головы – буквально в полмгновения – поняла, что сейчас произойдет.
Не успела девочка и моргнуть, как на нее налетела тяжелая черная длинноногая туша. Вскрикнув, Даша упала на землю... но никакой боли от укуса острых клыков она не почувствовала – наоборот, громкий лай над ухом вдруг немного удалился, а мускулистые лапы перестали окружать ее тщедушную фигурку. Она опасливо открыла глаза и увидела... соседа, того самого, с лестничной площадки, дверь в дверь, который теперь держал собаку за ошейник, не пуская к ребенку. Подбежала хозяйка Лорда и быстро нацепила на ошейник поводок, с настороженно-извиняющимся лицом сказала что-то Даше и поволокла сопротивляющегося питомца к третьему подъезду.
Даша, глядя на вертлявого добермана, села и громко заплакала – заголосила. Всхлипнув особенно горько, она закричала вслух:
– Я не виновата! Я тоже ненавижу этот запах! – не хозяйке крикнула – собаке, и зарыдала еще пуще, разинув рот и запрокинув лицо назад.
Не сразу она заметила, как рядом с ней присел на корточки перепуганный сосед.
– Ну все, все, – осторожно заговорил он. – Все, ребенок. Собака ушла. Испугалась ты, бедная...
Даша уставилась на него круглыми глазами.
– Ты куда идешь? В школу? – пытаясь отвлечь ребенка от испуга, завел он.
– В ма-ага-зин, – прохлюпала Даша носом, растирая мокрое лицо.
Она вдруг испуганно осмотрела землю вокруг себя:
– А где... – и, наткнувшись взглядом на деньги, вдруг завсхлипывала и заревела с новой силой.
– Что? Что? – подскочил мужчина.
– Де-деньги... – указала она пальцем на валявшиеся в пыли ассигнации, которые были измочалены, растоптаны и разорваны собачьими когтистыми лапами; монеты и вовсе укатились неведомо куда.
– Ох... – вздохнул он. – Ну ничего. Ты же не виновата. Родители не будут тебя ругать, вот увидишь! Ты же ничего не теряла, не потратила... Это все собака. Так и объясни...
Но, вопреки его ожиданиям, от его слов девочка разрыдалась еще больше. Это и понятно: сосед этот переехал сюда не так давно, да видно не успел разобраться, что там за "родители" в смежной квартире обитают.
– Что делать-то теперь? – плакала Даша навзрыд. – Как же я заплачу такими деньгами? Такие не принимают в водочном ларьке! А мне без чекушки никак нельзя! Надька меня убьет!
Оторопевший мужчина даже слегка отшатнулся, но все же нашел в себе силы – ничего, что в полуобморочном состоянии – уточнить:
– Надька? Кто это?
– Моя мать...
– И давно ты ее по имени называешь?
– Со вче-ерашнего а-дня.
– А... водка, стало быть, для нее? – догадливый оказался!
Даша кивнула, шмыгнула носом и серьезно сказала, периодически всхлипывая:
– Похмелиться ей надо. А денег нету у нее больше. Последние вытрясла. Нельзя мне без бутылки дома появляться.
Мужчина судорожно сглотнул.
– Вот, держи, – вложил он ей в руку две сторублевые купюры и хмуро добавил: – Купи, раз так. Чтобы не ругали тебя... за это. А папа твой где?
– Нету, – Даша утерла покрасневший нос рукавом. – Но...Это же много. Я не могу взять... Это чужие...
– Бери! – быстро отмахнулся мужчина и выпрямился во весь рост. – Купи себе что-нибудь на остаток. Ты... это... Если что обращайся. Меня Сергей зовут. Не стесняйся, вдруг помощь какая...
Он закивал каким-то своим мыслям и пошел к проспекту, на работу, видимо, заторопился.
...Это был самый удачный, нет, самый счастливый день в жизни восьмилетней Дашеньки!
Она купила эту проклятую – но такую вожделенную Надюшей – бутылку и, подхватив портфель, побежала в школу вприпрыжку. По дороге купила у лотка с канцелярией три простые тетрадки на восемнадцать листов и стержней для шариковой ручки. Сосчитав оставшуюся мелочь, Даша сглотнула слюну, радостно подумав, что ей еще и на булочку в столовой хватит, а может даже и не на одну!
И опять поскакала вприпрыжку.
Однако, какое б ни было замечательное настроение у нее в то утро... ну, сами знаете, всегда найдется какой-то слизняк, который не преминет случаем вам его обгадить.
Уже после первого урока Игорь Савоськин – тот самый, неровно дышащий к обездоленным ровесникам – заметил:
– Эй, замухрышка, гдей-то ты свеженькой канцелярией разжилась? – громко, явно с целью привлечь внимание как можно более широкой аудитории, обнародовал новость об обновке он.
Даша насупилась, но – кто знает, может неожиданно счастливое утреннее происшествие сказалось, – решительно ответила, довольно воинственно и с чувством собственного достоинства:
– Не бойся, не украла! И вообще, не твое это дело!
– Ууу! – протянул Игорь насмешливо и деланно-перепугано. – Какие мы сегодня смелые! Стало быть, купила?
– Купила! – с вызовом кивнула Дашенька.
– Ничего себе! – продолжал насмехаться мальчишка. – Пацаны, вы слыхали?
– А что твоей мамаше пришлось продать за это? – подключился Коровин Дима. – Квартиру? Больше ведь нечего?
Одноклассники – словно гром грянул – резко рассмеялись, – так жестоко; когда совсем не смешно. И девочки, сторонившиеся нелюдимой молчаливой Даши, – тоже...
Даша быстро, боязливо обежав взглядом лица, вновь опустила глаза вниз. А ведь они только сегодня впервые посмотрели вперед...
– Да ладно! – демонстративно изображая брезгливость, Маша Рокотова подняла с Дашиной парты тетрадку, держа ее на вытянутой руке двумя пальцами. – На ЭТО им и бутылок хватило сдать!
Даша почувствовала, как защипало в носу. Тетрадка небрежно шмякнулась обратно на парту. Даша снова почувствовала, как голова невольно вжимается в плечи. Опять, после того как – нет, не расправились они сегодня утром, не успели еще, – лишь голову она успела сегодня приподнять, немного, чтобы взглянуть в лица прохожим людям – а не на их ботинки.
Ах, как хотелось ей пойти сегодня вместе со всеми в столовую на большой перемене! Но нет. Теперь это невозможно. Невозможно допустить, чтобы они увидели, как она ест, что она хочет есть, как аккуратно она отсчитает буфетчице рубли, как бережно обращается с деньгами и, наконец, как у нее задрожат руки, когда она вонзит зубы в эту виденную в сладких снах булочку...
Крепко сжав губы, Даша сквозь закипающие слезы скосила глаза на хохочущего Игоря.
"Что бы ему сделать такого?" – вдруг неожиданно подумал в ней какой-то мрачный голос, слишком низкий для того, чтобы быть ее голосом. – "Что бы сделать, чтобы отомстить?"
Даша поняла, что заметно дрожит, от ненависти, низко опустив голову. Взгляд ее, бегающий по силуэтам ребят, был словно у дикого зверя: загнанный, бликами фотографирующий ситуацию, острый и цепкий, бросаемый из-под свисающей челки.
Казалось, что сама дрожь притупляла ее слух. Девочки стали расходиться, хмыкая какие-то обидные слова себе под нос: "Сумасшедшая!". За ними и мальчишки потянулись в коридор, побегать. Да не успели, резкий звонок загнал ребят обратно в класс.
Как бы ни крутило ее иссушенный затяжным и вынужденным «строгим постом» желудок, Даша так и не решилась спуститься на первый этаж в столовую на перемене. Только после последнего урока она набралась храбрости спуститься по дальней лестнице, чтобы пройти мимо нее и глянуть, нет ли там других учеников – знакомых или незнакомых, не важно, – главное, чтобы это волшебное место сейчас пустовало. Иначе она пройдет мимо, так и не решившись...
На светлой, благодаря огромным окнам, раздаче и впрямь никого не оказалось. Дашенька, окрыленная, подошла к стойке и, приподнявшись на цыпочках, заглянула на большие металлические подносы. На них красовались лишь остатки многообразия, которое можно было наблюдать на большой перемене: три булочки со сгущенкой, одна сосиска в тесте и одна маленькая круглая пицца с уже обветренной вареной колбасой.
– Ну? – почти грозно "спросила" носорогоподобная повариха, появляясь из кухни.
Даша лихорадочно стала подсчитывать в уме: так, на пиццу точно не хватает, так что этот вариант отпадает; можно взять сосиску в тесте и одну булочку, да!.. а если взять сейчас две со сгущенкой, тогда на завтра останутся деньги – еще на одну. Да, действительно, надо экономить, завтра-то снова есть захочется...
– Ну?!..
– Э-э... – подпрыгнула на месте Дашенька. – Две булочки. Со сгущенкой.
А голос-то, голос!.. Даша густо покраснела. Дрожал как у зайца, волею случая представшего пред грозные очи известного серого разбойника.
О! Даша почти нежно приняла из не слишком чистых рук поварихи уже совсем холодные булочки, но какие же они желанные, драгоценные и вку-у-усные! Девочка сунула долгожданное сокровище в самое чистое из всех отделение портфеля и с истинным благоговением застегнула на нем молнию. Она радостно заторопилась – скорее, скорее! Еще каких-то пятнадцать минут, и она окажется дома, закроется в своей комнате и... а что? – просто поест, да. Эх, если б еще и Надьки дома не оказалось, можно было бы кипяточку сделать!..
Но не тут-то было: у самых школьных ворот она наткнулась на компанию Игоря Савоськина. Ребята заметили девочку и сразу изменили курс: как можно было упустить возможность позадирать изгоя.
– Слышь, деньги давай! – толкнул ее в плечо Игорь.
– Какие еще деньги? – перепугано округлила глаза Даша и вцепилась в ручку портфеля, впившись ногтями в ладонь.
Остальные мальчики стали просто толкать ее со всех сторон так, что она шаталась, не очень твердо держась на ногах.
– Ну ты ж у нас богатенькая, тетрадок накупила новых! – выкрикивали они. – Признавайся, украла?! Воровка! Воровка! Беднячка!
У Даши сами собой брызнули слезы от обиды – за что, за что ее так обзывать?
– Я не воровка! – вскрикнула она отчаянно высоким голосом.
Мальчишки продолжали что-то галдеть и выкрикивать обидные слова, но истинный ужас она почувствовала, когда поняла, что из ее руки вырвали портфель.
– Нет! – она вскрикнула, когда увидела, как из него стали вытряхивать вещи прямо над близстоящим мусорным баком. Посыпались тетрадки, несколько оставшихся монет... Даша зарыдала в голос, но к Игорю ее не пускали другие хулиганы....
"Булки не высыпались, целы!.." – где-то на задворках сознания, как дымок от затушенной свечки, легко взвилась мысль...
...Но одна все-таки выпала. Прямо в мусорник.
Игорь удивленно перевернул и заглянул в портфель:
– Фу!!! Она тут жрачку носит!
Словно гиены, вслед за ним язвительно засмеялись вокруг Даши ребята...
Даша взвыла и села прямо на землю у мусорного бака и заревела. Взвыла, закрыв кулачками лицо; разрыдалась громко и по-честному.
Оторопевшее хулиганье испуганно притихло. Все уставились на нее.
Даша плакала без слов. А кому объяснять?.. Этим вот? Зачем?..
– Да на, забери... – дрожащим голосом пролепетал Игорь, швырнув портфель прямо ей на колени. – Шизонутая!..
И, не сговариваясь, ребята бросилась прочь.
Даша все рыдала и захлебывалась рыданиями.
– Ты что плачешь? – заботливо и обеспокоенно раздался совсем рядом приятный вкрадчивый женский голос.
Даша узнала директора Марину Львовну, молодую, лет тридцати с небольшим, подтянутую и высокую, но успокоиться не могла. Ну как, ну как тут?!.. Ну как же это... такое?..
– Ну что же ты, что ты! – Марина Львовна обняла сотрясающиеся девочкины плечи крупными ладонями. – Все будет хорошо. Расскажи, милая, что случилось?
Конечно же, она узнала дочку маргиналов... Даша почувствовала себя еще более униженной.
– Пойдем, расскажешь, – директор без труда подняла Дашу на ноги и вложила ей в руку лямку брошенного портфеля.
Но от этого девочка заревела еще горше.
– Кто тебя обидел? – спросила Марина Львовна, практически силком втягивая девочку в свой кабинет и усаживая в допотопное кожаное кресло.
Даша, сбитая с толку и сконфуженная происходящим, – а как же: оказаться в шикарном кабинете директора школы, которая вдруг принялась так ласково опекать ее, повсеместного изгоя, – перестала плакать и только беспрестанно шмыгала носом.
Марина Львовна включила электрический чайник, протянула ребенку носовой платок и села на соседнее, такое же допотопное, потертое кожаное, кресло – не на свое директорское через стол, а рядом, доверительно наклонившись к Даше.
– Ты так горько плакала... Тебя ведь Дашей зовут, верно?
Дашенька разве что рот не разинула от удивления – неужели она помнит каждого ученика?
– Да.
– Расскажи, милая, что случилось. Мы вместе сможем разрешить любую неприятность!
Даша смущенно заметалась глазами по мебели.
– Я... вообще-то...
– Ну что? – пыталась женщина заглянуть ей в глаза.
– Меня никто не обижал, – вдруг прямо посмотрев в лицо директора, сообщила девочка. – Я сама... Споткнулась и рассыпала свои вещи. А они в помойку попали, и я не могу их теперь достать.
– Как же они в помойку-то? – удивилась Марина Львовна. Но, кажется, поверила. – Бак ведь высокий...
Дашенька грустно пожала плечами и подпрыгнула на кресле от щелчка закипевшего чайника.
– Что же ты потеряла? – заботливо поинтересовалась Марина Львовна, наливая кипяток в чашки, с кромок которых свисали на ниточках этикетки чайных пакетиков.
– Тетрадку только, – шмыгнула носом Даша и, проигнорировав платок, который комкала в грязных пальчиках, утерла его рукавом.
– Ну-ну, не стоило так расстраиваться, – проговорила Марина Львовна, поставив перед ней вазочку с шоколадными конфетами. – Угощайся. Шоколад в стрессовой ситуации – лучшее лекарство.
Даша, как ни боролась с пилообразной болью в желудке, но тут уж удержаться не смогла. Марина Львовна, сев на этот раз в свое, директорское и совсем новое, кресло, наблюдала, как она торопливо развернула блестящую обертку, сунула конфету целиком в рот и, лишь когда она совсем растаяла, запила горячим, почти обжигающим чаем – хотя, Даша привыкла к кипятку, – причем опустошила всю кружку. Чтобы не было соблазна скушать с чаем еще одну.
Марина Львовна, не смотря на то, что перед ней тоже стояла чашка, к чаю не притронулась, внимательно глядя на действия Даши, которая теперь просто держала пустую посуду, сжимая в обеих руках, просто чтобы согреть вечно ледяные пальцы.
– У вас очень красивый кабинет, – сказала Дашенька. – Такой большой и шикарный!..
Марина Львовна удивленно окинула книжный шкаф, тумбочку, письменный стол производства мебельной фабрики имени сибирского лесоповала, старые выцветшие обои и протертый паркет, и лишь улыбнулась наивному восхищению светлого ребенка.
– Как у тебя дома дела? – спросила директор очень мягко. – Как мама? Работает?
Не укрылась от нее и мрачная тень, набежавшая на бледное личико девочки.
Но Даша все-таки кивнула.
– А где она работает сейчас?
– В метро. Уборщицей... – прошелестела Дашенька, сгорбившись.
Все как обычно. Лишь бы и впрямь работала...
– А как уроки, делаешь? Получается? Все понятно?
Даша кивала, совершенно не удовлетворяя такими "ответами" интерес Марины Львовны.
– А... кормят тебя хорошо?
Даша снова кивнула, но почувствовала, как на глаза стали наворачиваться слезы. Зачем это она лезет с такими вопросами? Чего ей надо?
– Даша, – увещевающе, ласково сказала директор. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? Может, тебя что-нибудь беспокоит?
– Нет, – вдруг твердо заявила ученица второго "Б" класса.
– Может, тебе нужна какая-нибудь помощь?
– Нет, – Даша энергично замотала головой.
Марина Львовна протяжно вздохнула, затем открыла верхний ящик стола.
– Что ж, – принялась она в нем рыться. – Тогда возьми хотя бы...
На пол вдруг вывалился из этого же ящика пухлый тяжелый конверт.
– ...вот это. Вот незадача! – Марина Львовна протянула Дашеньке толстую красивую тетрадь.
Даша радостно приняла подарок и, прижав его к себе, перевела взгляд на "незадачу". Из конверта веером высыпались деньги. Много денег. Даше даже и видеть не приходилось подобной суммы да еще в одном месте сразу. Ассигнации крупного номинала. Марина Львовна присела на корточки и споро собрала купюры, но прежде, чем она успела спрятать их в конверт, Даша заметила в углу его размашистую надпись, сделанную шариковой ручкой: "На ремонт актового зала и спортивный инвентарь".
Значит, это деньги, собранные с родителей учеников школы.
Марина Львовна убрала конверт обратно в верхний ящик и посмотрела на Дашу.
– Ну как, нравится тетрадь?
– Очень, – кивнула Дашенька, сказав чистую правду.
– Вот и хорошо, – улыбнулась директор. – И не расстраивайся больше по пустякам.
Даша заморожено улыбнулась в ответ, чувствуя очередной спазм в желудке. Аппетит после конфеты лишь сильнее разыгрался.
– Ну, ступай, не буду тебя больше задерживать. Тебе нужно домой, обедать, – без всякой задней мысли произнесла сердобольная директриса.
Дашенька кивнула и, попрощавшись и поблагодарив за все, выскользнула за дверь.
Озираясь на почти пустой школьный двор, она приблизилась к мусорному баку, не выдержала. Увидела в нем и две тетрадки свои, и булку на куче всяческих отходов. Булки было жаль даже сильнее, чем тетрадь, причем с сегодняшним конспектом. Выйдя за ворота, Даша продолжала озираться, опасаясь наткнуться на своего заклятого врага – задиру Игоря и его "команду".
Она поспешно свернула к рядам гаражей, где было наиболее малолюдно, но – уже скорее по привычке – оглядывалась по сторонам, стыдясь, как бы не застали. Но терпеть более она не могла. Да и мало ли что еще... Вдруг и дома неспокойно...
Даша вынула вторую, уцелевшую, булочку и на ходу вонзила зубы в мякиш. Как же вкусно! О-о, счастье есть!..
Как ни старалась она жевать помедленнее, но хлебобулочное изделие кончилось совсем быстро и совершенно неожиданно.
Отягощенная думами о бесследно пропавших в мусорке рублях, девочка побежала домой; миновала двор, убедившись, что Лорда нет поблизости, и вошла в квартиру.
Сразу стало ясно, что морального отдыха не светит. На кухне за столом сидели четверо пьяниц: трое женщин, включая Наденьку, и один бомжеподобный мужик с всклокоченной кудреватой, но редкой, шевелюрой.
Даша хотела проскользнуть мимо и скрыться в своей комнате, но завидевшая ее Надя вдруг стала громко зазывать дочь:
– О, дочь со школы вернулась! – пьяным голосом весело возвестила мать. – Поди-поди сюда.
Даша в нерешительности дернулась, но непослушание обычно ни к чему хорошему не приводило, так что ей ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Она встала у стола, стараясь держаться поодаль, потому что перегар, исходивший от честной компании, мог в любой момент лишить ее чувств.
Особенно сторонилась она мужика, которого она узнала сразу же – видела его накануне в материнских "апартаментах"...
Даша окинула взглядом грязный, заваленный объедками, окурками и залитый какой-то кисло воняющей жидкостью стол, где красовалась начатая бутылка дешевой водки, – девочка уже и расценки знала, – банка с маринованными огурцами, не порезанная, а покромсанная на куски палка колбасы, напополам разрезанная нечищеная луковица и несколько копченых "жидким дымом" куриных крылышек. Просто пир алкозавров. Видать, разжились где-то деньгами, – обычно они ограничивались занюхиванием какой-нибудь нечаянно раздобытой конфеткой. Но как бы ни бурчал до сих пор живот, Даша ни за что не польстилась бы на "угощение". А мать, словно услыхав ее мысли, начала тянуть ее к столу за руку.
– Садись, с нами давай! Видите, какая дочка у меня! Умница! В школе учится уже!.. – вещала Надежда под одобрительное мямленье собутыльников, которое базировалось вовсе не на согласии со словами Нади, а скорее на пьяной солидарности. – Ну-ка, показывай, какие оценки получила, – неумело улыбнулась мать, оставив тщетные попытки усадить дочку на табуретку.
– Никакие, – не глядя на "гостей", тихо сообщила Даша.
– А почему?
– Не вызывали.
– Во б...! – подал гудок мужик. – А руки-ноги тебе на что мамкой даны? Тяни руку, отвечай. Да я в твои годы...
Даша упорно смотрела в пол, чтобы не выдать своего омерзения. Меньше всего ей хотелось брать пример с... не человека даже, а существа, которое давным-давно пропило последние признаки в себе принадлежности к виду Homo sapiens и заживо сгнило внутри... в частности, атрофировалась немалая доля мозговых клеток.
– Слышь! Деваха! – толкнула ее в плечо одна из "женщин". – Чего в глаза не смотришь? Слушай, когда взрослые тебя учут! Уму-то разуму! Чой-то она у тебя?.. А, Надька? Без уважения к старшим!
– Ты че, Дашка, меня позоришь? – моментально, как спичка, воспылала злостью мать. – Друзья тебе мои не нравятся?! Матери стыдишься, приблуда?! Отвечай, когда спрашивают! – сильно дернула ее за руку. – Стыдно за мать?!..
Даша сцепила зубы, силясь не сплюнуть слюну, которая, казалось, приняла запах перегара орущей ей в лицо Надежды.
– Пошла на хрен отсюда! – взревела мамаша, толкнув Дашу в направлении дверного проема. – Сгинь с глаз, чтоб я тебя не видела даже!
– Я в комнату пойду, сжавшись от ужаса, тихо прошелестела девочка.
– Не хер!.. – брызгала слюной Надя. – Вали на хрен отсюдова! Свинья неблагодарная! Я ей крышу над головой, а она мне харю недовольную строит!..
Продолжения претензий Даша не услышала, потому что поспешно выбежала на лестничную площадку. "На хрен, так на хрен. Проситься не стану..."
Даша уселась на грязный подоконник на пролет ниже и с грустью посмотрела в запыленное окно.
– Обязательно когда-нибудь вырвусь из этого дерьма... – не осознавая, что говорит вслух, пробормотала она.
– Что говоришь? – раздалось сверху.
Даша вздрогнула и посмотрела на лестничную площадку, испугавшись, что это кто-то из них.
Но у лифта стоял сосед, Сергей, который утром пожертвовал ей двести рублей "на бедность". Он с удивлением смотрел на Дашу сверху-вниз, замерев со связкой ключей в руке. Неужели расслышал? Даша густо залилась краской.
– Здрасте! – звонко воскликнула она.
– Здравствуй, – улыбнулся он в ответ. – А что ты на лестнице сидишь?
– Уроки делаю, – смущенно сказала она, встав на ноги.
Об отсутствии при ней портфеля и каких-либо учебных принадлежностей она как-то не подумала. А ведь правда, надо было захватить с собой... Позанималась бы прямо здесь. А теперь и в квартиру не войти... И соврала бездарно.
– Уроки? Здесь? Мне кажется, за столом да под настольной лампой было бы удобнее, – приветливо заметил Сергей, который все же отметил про себя ее вранье, но не стал ее разоблачать.
– У Надьки гости, мне велено не мешать, – бесхитростно, в общих чертах, пояснила девочка.
– Гости, говоришь? – протянул он. – Ну, все равно, нечего ребенку на лестнице торчать, шла бы с подружками погуляла. Да и собаки как раз нет во дворе, – улыбнулся сосед.
– А нету, – Даша потерла зачесавшийся нос рукавом школьной формы – единственного "выходного" комплекта одежды.
– Что? – не понял Сергей.
– Подружек! Нету.
– Вот как? – стушевался парень. – Ну... хочешь, чаем угощу, заходи. Где это видано, чтоб маленькая девочка по подъездам бродила сама.
– Ой! – икнула Дашенька.
– Не стесняйся, – дружелюбно улыбнулся он. – Меня как раз на работе шоколадкой угостили, а я сладкого не люблю.
Дашенька покачнулась на ногах, приросших к полу от смущения, не решаясь. Но уж больно располагал Сергей к себе. Захотелось кому-то довериться. Подружиться. Поговорить, в конце концов! Иногда Даша сама удивлялась, как при тотальном отсутствии общения она вообще разговаривать научилась.
– А я Даша! – невпопад выпалила она, переминаясь с ноги на ногу, словно перед прыжком.
– Что? – удивленно приподнял брови Сергей. Похоже, привычка у него была такая – переспрашивать. А может, это Даша непонятно излагала свои мысли...
– Меня зовут Даша, – совершенно смутившись от последней догадки и вдруг обострившегося комплекса социальной несостоятельности, поспешила сказать Даша. – Я же утром не ответила...
– Ах да! – широко и доброжелательно улыбнулся Сергей. – Ну, вот и состоялось знакомство! Ну что, идем его отмечать?
Даша радостно заулыбалась и вбежала по ступенькам прямо в распахнувшуюся перед ней дверь. Самым приятным ей показалось то, что сама улыбка на ее лице была словно нежданным и редким гостем; она была такой непривычной мимикой, что в мышцах ощущение было такое, будто они выполняли какую-то зарядку, новую и очень приятную.
Квартира оказалась однокомнатной и совершенно по-холостяцки неуютной и неприбранной. Самая проста, но добротная мебель, очевидно старый и немодный палас, дорожки в коридоре, короткие занавески на окнах вместо элегантных гардин... К ступням в застиранных носочках на каждом шагу приставали незаметные глазу крошки... Но это было самое замечательное, самое престижное, приличное и человеческое жилье, которое Даше доводилось в своей жизни видеть.
Пищеблок был обставлен почти скудно, посуды и техники было минимум, но, очевидно, причиной тому были не финансовые затруднения – холодильник был новый, импортный и почти битком набитый продуктами, пусть и полуфабрикатами – от замороженных магазинных пельменей в морозильнике до колбасы, сыра и молока в холодильном отделении. Похоже, он – впрочем, как подавляющее большинство мужчин, – не блещет кулинарными способностями и питается яичницей и бутербродами.
Сергей включил электрический чайник, нарезал батон, сыр, колбасу, поставил на стол масло, затем порылся в небольшой спортивной сумке и выудил ранее упомянутую плитку шоколада.
Сидевшая за столом без признаков скатерти Даша прилагала все усилия, чтобы не захлебнуться собственной слюной и не выдать своего состояния, предшествующего голодному обмороку.
Какой счастливый сегодня день у Даши! Да, для некоторых людей наличие еду – уже счастье и есть.
Сергей бросил в большую чашку пакетик "Липтона", залил кипятком и поставил перед ней.
– Так, ты давай, налетай! Я присоединюсь минут через пять. На стройке работаю, искупаться после смены – первое дело!
Даша кивнула, зажав ладошки между коленками, но когда он скрылся в ванной, бороться с голодом уж не осталось ни мочи, ни стимула. Щуря глаза, как кошка, она принялась запихивать в рот продукты и глотать, почти не жуя. Ее состояние поймет лишь тот, кто когда-нибудь по-настоящему голодовал в течение продолжительного времени. Булочка, съеденная минут сорок назад, не удовлетворила, а лишь раздразнила аппетит.
Искупался Сергей и впрямь быстро, и скрылся в комнате, откуда послышалось жужжание фена.
Даша окинула взглядом стол и вздохнула: жаль, что нельзя, как верблюд, наесться впрок; маленький желудок плохо питающегося ребенка заполнился очень быстро, а глазам хотелось еще, – вот напасть!
Даша снова по-детски сложила ладошки между колен и по привычке сгорбилась на стуле.
– О! Молодец, ребенок! – воскликнул Сергей, входя в кухню и усаживаясь по другую сторону стола. – Отменный аппетит – признак крепкого здоровья!
Он тоже принялся обедать, а Даша наблюдала и думала, что вот ведь удивительная штука: взрослый чужой дядька, а никакой тревоги не вызывает! А ведь обычно Даша шарахалась не улице не только от взрослых мужчин и женщин, но и от кошки или мирно переваливающегося на птичьих лапках голубя, бредущего по тротуару.
...Она с удовольствием отвечала на его вопросы о том, в каком классе она учится, какие книжки читает и какие мультики смотрит, хотя и пришлось уклончиво объяснять, что телевизора у них нет, зато книги она брала в школьной библиотеке... Затем с увлечением слушала о стройке, как опасно работать на высоте, до чего тяжело и оттого почетно... было в прошлом веке. А теперь Сергей, скорее, продолжал династию: на стройке трудился его отец, двоюродный дядя, дед, прадед... Вроде дань предкам отдавал. Впрочем, ему не лень было тащиться два часа на электричке в любую точку Москвы или области; дорогу потерей времени он не считал, поскольку оно было полностью в его распоряжении – спешить ему было решительно некуда, жил он один, не имел ни жены, ни детей, ни болонки, так что каждая поездка для него лишь предоставляла возможность почитать или поразмышлять о прекрасном, высоком, вечном... Рассказал о своем двенадцатилетнем двоюродном племяннике-балбесе и посоветовал непременно учиться – и учиться хорошо. Это самая прямая дорога к выходу в люди.
– О, надо же, как мы с тобой заболтались, – заметил Сергей, посмотрев в окно, где солнце, в своем обычном режиме, мирно клонилось к закату, пронизывая далекие высотные дома золотом лучей. – Тебе домой пора, мама волноваться начнет.
Настроение Даши мигом свалилось ниже плинтуса при упоминании матери и необходимости возвращаться из благодатной атмосферы чужого и, что важно, трезвого образа жизни в воняющее алкогольно-кислыми рвотными массами родительское гнездо.
Сергей за несколько часов беседы ни разу не спросил о матери. Наверное, из врожденной деликатности. Ведь утром он получил о ней краткую, но весьма емкую характеристику.
Пришлось покориться судьбе и возвращаться домой. Но, к счастью, квартира оказалась совершенно пустой. Алкоголики, бросив жуткий бардак на кухне, пошли кутить за пределами "хазы". Ну и чудненько! Надька частенько исчезала на сутки, а то и двое, и в такие моменты Дашу даже чувство голода тяготило меньше. Главное, что никто не трепал нервы.
Самодисциплинированная девочка выполнила немногочисленные домашние задания, затем почитала немного – единственная отрада в жизни, честное слово! – и вновь радостно вздохнув от осознания отсутствия матери, забралась в постель. Такой довольной она себя не чувствовала, наверное, никогда, а сегодня вроде как все в жизни хорошо: желудок не ворчит и не болит, не давая уснуть, как обычно; Надькой и не пахнет поблизости; а за стеной тоже спит человек, который – один из немногих – посмотрел на нее, как на человека, а не на отброс общества.
