Текст книги "Эра Мориарти (СИ)"
Автор книги: Светлана Тулина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Плотоядность триффидов и несомненная опасность для человека выявились чуть позже – когда первое поколение вступило в пору зрелости. Годовалый триффид обретал способность к передвижению и превращался в медлительного, но смертельно опасного хищника. Удар отравленного десятифутового жала был способен убить взрослого человека. Нападая из засады, триффиды питались разлагающимися телами своих жертв.
По миру прокатилась волна смертей, и человечество вынуждено было дать отпор растительному врагу. В ходе длившейся два года всемирной кампании по локализации расплодившихся триффидов значительную их часть попросту уничтожили. Впоследствии было установлено, что систематическое, раз в два года, урезание жала делает триффида неопасным для человека, и бессистемная бойня прекратилась. Теперь триффиды содержались в резервациях сельскохозяйственных угодий, обеспечивая человечество ценным маслом, а также в оранжереях и ботанических садах, где селекционеры выводили всё новые и новые сорта, включая комнатные и декоративные.
В ходе всё той же битвы за жизненное пространство с растительными агрессорами у триффидов была обнаружена некая сигнальная система. Издавая отрывистый стук тремя короткими отростками, ходячие растения общались друг с другом – и в какой-то момент у исследователей возникло скверное предположение о разумности этого биологического вида.
Широкой огласки подобная гипотеза не имела – человечество, подряд пережившее за короткое время Вторжение марсиан и Великую войну, не было морально готово к противостоянию с ещё одним разумным видом. Иное дело – борьба с на удивление живучими и повсеместно распространившимися сорняками, в которую мир включился с превеликим энтузиазмом. Отчасти благодаря этому неведению человек снова одержал верх над силами природы, которую сам же и изменил до неузнаваемости.
Прирученные и одомашненные триффиды мирно паслись на отведённых им лужайках и поглощали огромное количество всевозможных органических отходов, и человек постепенно научился принимать их как часть окружающего пейзажа. Однако, по непроверенным слухам, весьма многочисленные группы взрослых триффидов по всему миру сумели избежать избиения, одомашнивания и приручения, уйдя в леса. Эта информация никогда не подтверждалась правительствами – как, впрочем, и не опровергалась. Но многие ли из нас регулярно – или хотя бы мало-мальски часто – посещают леса, пусть даже они и находятся совсем рядом с границами наших поселений? И потому слухи так и оставались всего лишь слухами.
И в этом весь Человек.
Те триффиды, что поглощали сейчас активно распадающуюся на элементы периодической таблицы тушу марсианина, были одомашненными, кастрированными особями с обрезанным жгутом смертоносного жала. Лишённые яда, они, тем не менее, представляли немалую опасность для двоих людей здесь, в тесной капсуле треножника, распахнутые технологические люки которой открывались в трёхсотфутовую пропасть над Лондоном. Силы растительных мускулов даже одного из зелёных великанов было вполне достаточно для того, чтобы вытолкнуть в пустоту нас обоих – а триффидов было здесь пять.
– Как эта дрянь попала сюда? – спросил я, брезгливо разглядывая трёхногих растительных монстров. – Так же, как и мы с вами, дорогой мой доктор, – отозвался Холмс. – Только воспользовались для восхождения не лестницей, а побегами марсианского вьюна. Остальные, те, что бродят сейчас внизу, тоже охотно присоединились бы к своим более удачливым сородичам, но им помешало полицейское оцепление. Эти же поднялись сюда прямо из разбитой оранжереи ещё до того, как оцепление было выставлено. Счастливчики!
Я содрогнулся от омерзения.
– Я заканчиваю с забором образцов, Ватсон, – продолжал между тем Холмс. – Процедуру вскрытия тоже пришлось проводить самому, не дожидаясь экспертов из Ярда. Слишком уж быстро он разлагается. Очень хорошо, что вы решились подняться сюда, Ватсон! Честное слово – рад, а то я уже и не чаял! Взгляните, пожалуйста, сами, пока тут всё не расплылось окончательно. Что вы видите? Я так понимаю, анатомировать инопланетян вам ведь уже приходилось?
При этих словах Холмс быстро взглянул на меня и тут же отвёл взгляд. Я же постарался сделать вид, что не заметил его случайного приближения к опасной черте. Многие знания – многие печали. Дружба же – это не отсутствие секретов, а умение их хранить... а порой и просто не обращать внимания на их наличие.
Я кивнул и, зажимая нос платком, как мог осторожно протиснулся между двумя триффидами поближе к останкам. Холмс предупредительно освещал мне поле деятельности карманным фонарём.
Марсиане огромны.
Больше всего они похожи на чудовищных размеров бурдюк о паре глаз, попугайском клюве и двух пучках весьма тонких многофункциональных щупалец. Чем-то они напоминают наших осьминогов – клювом ли этим, многоногостью или же мудрым выражением вечно усталых выпуклых глаз. Несмотря на это, сленговое прозвище типа «спрут» или «головоног» нигде в мире не прижилось. Повсеместно марсиан зовут марсианами, и точка. Иногда – алиенами. Но спрутами – практически никогда.
Сейчас этот бурдюк был вздут гнилостными газами до состояния шара. Та часть многочисленных полостей тела марсианина, которая вмещала внутренние органы, была мастерски вскрыта в один разрез с линейно-ровными краями раны. Не снимая перчаток, я развёл края раны и погрузился в изучение распадающихся под моими пальцами ошмётков плоти, бывших ещё совсем недавно сложными органами, венцом эволюции марсианской жизни.
Совсем рядом продолжали свою страшную трапезу триффиды, каждый из которых ростом был выше меня.
– Время смерти, доктор?
Я осматривал потускневшие роговицы огромных глаз мертвеца. Мёртвый пилот печально смотрел на меня. Незавидная судьба – умереть вдали от родины, от соплеменников, в одиночестве, и быть после смерти пожранным существами иной расы, выведенной врагом для совершенно невоенных целей, превратиться в удобрение, в компост, разложиться на атомы в живых фабриках триффидовых тел и стать на выходе чистой энергией, приводящей в движение машины врага, обогревающей и освещающей его жилища, питающей его... Было в этом что-то философское и вечное.
– Учитывая скорость разложения тела и его степень, зашедшую уже весьма далеко, я бы сказал, что наш марсианин умер около трёх часов назад, – ответил я.
Холмс кивнул.
– Вполне подходит. Согласно показаниям полисмена, дежурившего на углу Воксхолл-Бридж-роуд и Улицы королевы Виктории, а также гвардейцев у ворот дворца, марсианин появился на площади примерно в это время. Причём пришел он со стороны дворца, перешагнул ограду – и замер. Через пару минут перестали двигаться щупальца, и с тех пор он недвижим. – Мёртв, – уточнил я. – Да. Что бы ни убило его, сделало оно это быстро. – Да, Холмс! Едва не забыл со всеми этими, – я бросил взгляд на невозмутимо пожирающих труп триффидов, – обстоятельствами. Я ведь поднялся сюда главным образом для того, чтобы сообщить вам, что мне известна причина смерти марсианина! – Яд, я полагаю, – сказал Холмс.
Боюсь, мне не удалось остаться бесстрастным при подобной демонстрации превосходства его интеллекта над моим собственным – во всяком случае, бросив на меня короткий взгляд, знаменитый сыщик улыбнулся. Я понял это по морщинкам, разбежавшимся от уголков его глаз – платка от лица Холмс, как и я сам, предпочёл не отнимать.
– Элементарно, Ватсон! – предварил он так и не прозвучавший вопрос. – На теле не было иных повреждений, кроме тех, что оставили наши голодные зелёные друзья.
Я только и мог, что кивнуть. Будучи разъяснёнными, откровения Холмса казались совершенно очевидными. Но я давно уже научился подавлять в себе чувство досады от осознания факта, что мог бы дойти до правильных выводов и сам, имей я для этого довольно времени.
Пару тысяч лет, например.
– Яд, Холмс. Алкалоид растительного происхождения. Нечто вроде кураре – должно вызывать мгновенный паралич, что, по всему видимо, и произошло. Его дыхала и трахеи перестали получать воздух, и бедняга очень быстро задохнулся. Но вот вопрос – как яд попал в его тело?
Холмс не ответил. Великий сыщик задумчиво разглядывал трапезничающих триффидов. Я ждал, не смея нарушить вопросами ход его размышлений.
Хмыкнув с непонятной из-за закрывающего рот платка интонацией, Холмс решительно направился к люку.
– Идёмте, Ватсон. Здесь нам больше делать нечего, – и с этими словами сыщик скрылся за обрезом люка, словно канув в бездну.
Я с облегчением покинул вознесённый на три сотни футов над землёй склеп, превращенный триффидами в столовую. После созерцания сцены ужасной трапезы пропасть под ногами и беспорядочное болтание верёвочной лестницы уже не казались чем-то страшным.
Когда я спустился, Холмс уже смешался с толпой солдат и полицейских, которых с каждой минутой делалось под шатром всё больше. Результаты экспертизы из Скотланд-Ярда ещё не прибыли. Я в задумчивости прогуливался по площади. Погружённый в размышления, я не заметил, как ноги сами принесли меня к бреши в ограде дворца там, где её проломила нога треножника, разбив по пути оранжерею. Сквозь разбитые рамы оранжереи на площадь всё ещё пытались проникнуть привлечённые запахом гниющей плоти триффиды. Трое полицейских ударами дубинок загоняли их обратно.
Моё внимание внезапно привлёк странный маленький триффид. Едва достигая макушкой высоты человеческого колена, он, тем не менее, резво передвигался на трёх коротких ногах, хотя предполагаемый миниатюрностью возраст позволял ему лишь сидеть в почве, как и пристало нормальному растению... впрочем, что может быть нормального, коль скоро речь у нас идёт о триффидах?
Малыш был весьма необычно окрашен. По светлой зелени его листьев и ствола бежал золотистый рисунок прожилок, а пищеварительная чаша на вершине стебля имела явственный серебристый оттенок.
Маленький триффид очень целеустремленно двигался к пролому в ограде. Причём явно стремясь попасть именно за ограду, в дворцовый парк – в полной противоположности стремлениям своих голодных собратьев, так и рвущихся на площадь сквозь полицейский заслон.
В два шага нагнав крошку-триффида, я заступил ему путь. Он в нерешительности остановился, потом попытался обогнуть меня справа, потом слева, потешно ковыляя на коротких толстых ножках. Каждый раз я заступал ему дорогу, и он останавливался вновь.
Когда он наконец замер в озадаченной неподвижности, уставившись на меня наклонённым цветком своей чаши, словно силясь разглядеть стоящего у него на пути нахала, я нагнулся поближе, в свою очередь стараясь как следует его рассмотреть.
Последнее, что я помню, был сильный удар в лицо.
И темнота.
====== Дело марсианских треножников. Сила искусства ======
Ощупав лицо, я обнаружил глубокую воспалённую царапину на левой скуле. Кровь уже не текла.
Всё становилось на свои места.
– Холмс! – окликнул я.
Мой друг оторвался от процесса обихаживания мисс Хадсон, к которой вернулся её привычный здоровый цвет лица, и обернулся ко мне.
– Холмс, дружище, я вспомнил, как всё было! – от волнения я не мог говорить спокойно. – И я знаю, как был убит марсианин! – Действительно? – спросил Холмс. – Что ж, я с удовольствием выслушаю ваши предположения, друг мой. – Это не предположения, Холмс, а совершенно чёткая уверенность! –торжествующе провозгласил я. – Прежде чем поделиться ею со мной, мой друг, не будете ли вы так любезны вскрыть запечатанный конверт под номером два из числа тех, что лежат в вашем кармане?
Я посмотрел на него с недоверием. Потом полез в карман и выбрал среди конвертов нужный. Не сводя глаз с Холмса, сломал печать.
«Триффид», гласила надпись на клочке бумаги.
Я всё ещё ошарашенно хватал ртом воздух, в который уже раз лишившись дара речи, но меня спасло прибытие результатов экспертизы.
Ознакомившись с заключением криминалистов Скотланд-Ярда, Холмс удовлетворённо кивнул своим мыслям и протянул официальный бланк мне.
– Вы были совершенно правы, мой друг Ватсон, – сказал великий сыщик. – Это токсин, вырабатываемый триффидами. И марсианина убил именно тот экземпляр, который потом ударил вас. – Но я же ещё ни слова не сказал об этом триффиде! – вскричал я. – И потом – откуда вы знаете, что это был именно триффид-убийца?! – Всё очень просто, Ватсон, – ответил Холмс. – Прочие триффиды – там, наверху, в капсуле треножника, здесь, на площади, и даже в оранжерее, не имеют жала. Все они своевременно обрезаны. Яда у триффида, ударившего вас, хватило лишь на то, чтобы оглушить и лишить на время сознания, а не убить – следовательно, до вас он ударил кого-то ещё. А совсем рядом у нас лежит слоноподобный мертвец, у которого в крови полным-полно курареподобного алкалоида, вырабатываемого железами жала триффида. Так к чему множить сущности, друг мой?
Я мог зааплодировать безупречности логики моего партнёра. Мог обнять его, расчувствовавшись. Мог до умопомрачения трясти его руку в знак признания превосходства его интеллекта. Но я не сделал ничего – лишь молча поклонился моему гениальному другу. Совсем чуть-чуть, но ему достаточно было и этого.
Улыбнувшись, он весело скомандовал:
– А теперь, Ватсон, когда здесь нам решительно нечего больше делать, берите с собой нашу очаровательную мисс Хадсон – кажется, её больше не тошнит? – хватайте под локоть Лестрейда, и всей тёплой компанией отправляйтесь в Марсианскую колонию Лондона. Я дам вам инструкции, что, где и у кого вы должны будете разузнать. – А вы, Холмс? – спросил я, доставая блокнот и готовясь записывать инструкции. – А меня ждёт личный садовник Её королевского величества, – беззаботно отозвался Шерлок Холмс. – Правда, я полагаю, сам он об этом ещё даже и не догадывается.
Едва я миновал блокпост на выходе из марсианского гетто и распрощался с Лестрейдом и мисс Хадсон, которую ждали новые поручения Холмса, полученные по ручному радиотелеграфу, как приземистый чёрный паромобиль о шести дымовых трубах и дюжине колёс резко затормозил рядом со мной у самого тротуара. Двери распахнулись, и шофёр-моро с львиной мордой вместо лица взял под козырёк форменной кепи и пригласил меня внутрь. Я опасливо заглянул в пахнущий кожей и бренди полумрак салона.
– Забирайтесь, Ватсон, – Шерлок Холмс сидел на удобном диване и с улыбкой смотрел на мои колебания. – Что вы узнали в резервации? – Боюсь, ничего особенного, – ответил я, плюхаясь рядом. Паромобиль тут же рванул с места и помчался на юг. – Там, как всегда, грязь, вонь, проблемы с нелегальным марсианским оружием, каннибализм и повсюду – знаки секты рипперов. Не люблю марсиан, Холмс. Никогда не прощу им Мэри. Рад, что смог отомстить... – Да-да, дело пляшущего микроба... Как же! – отозвался Холмс. – Знали бы только марсиане, кто именно повинен в их поражении! А вы – расхаживаете по их трущобам, как ни в чём не бывало! Вы храбрец, Ватсон! – Да полно вам, Холмс, – отмахнулся я. – Полиция нашла место, где прятали треножник – прошли по следу от дворца до самого гетто в Айлингтоне. Он стоял у всех на виду, сложив ноги – и все считали, что это старая водонапорная башня, увитая красным вьюном. И ещё нашли шахту, нечто вроде врытой вертикально пушки – эксперты-оружейники считают, что марсиане, возможно, выстрелили на орбиту некое устройство, которое посредством радиоволн могло позволить им связаться с метрополией на Красной планете. – Прекрасно, Ватсон! – Холмс явно был доволен. – Значит, рухнувший в Ла-Манш зелёный метеор – марсианский снаряд, первая ласточка, прилетевшая на зов... Гм, любопытно, что он привёз на старушку-Землю? – Возможно, мы скоро узнаем, – сказал я. – Кстати, Холмс, а куда мы едем? – О, Ватсон! Нас почтила аудиенцией августейшая особа! – Холмс прямо-таки лучился довольством. – И кто же это, если не секрет? – спросил я. – Третий конверт, – лаконично ответил Холмс.
Недоверчиво поглядывая на него, я выбрал среди оставшихся у меня конвертов нужный и вскрыл.
Изумлению моему не было предела.
– Как?! – вскричал я. – Сам?! Холмс лишь улыбался.
Паромобиль въехал в ворота Букингемского дворца.
Его Величество Георг Пятый, король Великобритании и Ирландии, стоял у окна своего кабинета, глядя на суету военных и полиции за оградой Букингемского дворца. Вся его поза выражала покой и крайнюю степень усталости.
– Ваше Величество, – деликатно информировал Холмс монарха о нашем появлении.
Король обернулся к нам.
Монарх был немолод, однако военно-морской мундир сидел на его подтянутой фигуре как влитой. Взгляд печальных глаз был остр и проницателен. Седина лишь чуть коснулась расчёсанных на прямой пробор волос. Аккуратно подстриженные усы и борода сообщали облику короля приличествующую августейшей особе благообразность.
– Джентльмены, – Георг чуть склонил голову, и мы поклонились в ответ. – Благодарю вас, Ваше Величество, что дали нам эту аудиенцию, – сказал мой друг. – Я догадываюсь, чем вызван ваш визит, джентльмены, – ответил король. – Не каждый день у ворот резиденции случается... такое. Чем скромный король может помочь своим знаменитым подданным?
Георг улыбнулся, и Холмс, улыбнувшись ему в ответ, извлёк из кармана крылатки и поставил на стол металлический цилиндр.
– Я полагаю, это принадлежит вам, Ваше Величество, – сказал Холмс, глядя королю в глаза. – Звучит весьма двусмысленно, зато правдиво.
Лицо короля не залила смертельная бледность, нет. И он не побагровел.
Георг Пятый лишь устало улыбнулся.
– Всё тайное рано или поздно открывается, – сказал он. – Но я надеялся, что правда об этом деле откроется всё-таки позже, когда посеянные сегодня семена дадут свои всходы. Простите за двусмысленность формулировки, господа. – Это нашли рядом с убитым... полагаю, посланником? – Холмс выжидающе смотрел на короля. – Верно. Покойный должен был доставить этот знак монаршего расположения и готовности к заключению союза далеко за пределы Земли, – ответил король Георг. – Мне нечего скрывать, и нечего стыдиться, джентльмены. Задавайте свои вопросы. – Я не спрашиваю, почему вами был избран столь... экстравагантный способ заключения межпланетного союза, Ваше Величество, – сказал Холмс. – Но всё же хотелось бы некоторой определённости в этом вопросе. – Слияние крови считалось лучшим способом скрепить договор не только у нас на Земле, мистер Холмс, – улыбнулся король. – Мы долгое время ошибочно считали, что марсиане представляют собой однородную массу, единое сообщество, некое планетарное государство – но выяснилось, что это вовсе не так. И то, что казалось нам единой волной экспансии, на деле было попыткой захвата и разделения новой территории представителями различных фракций и группировок марсианского сообщества, которые в чём-то сродни нашим государствам. Эти фракции разнятся по своему общественному устройству, и покойный чужак был представителем элиты сильного государства, устроенного подобно нашей земной монархии, где власть передаётся по наследству среди кровных родственников. Именно с этим государством Корона Британии и пыталась заключить... – Брак? – спросил Холмс, с прищуром глядя в лицо королю. – Браки в наше время и впрямь заключаются на небесах, – Георг улыбнулся. – Боюсь, лишь немногие даже в наше просвещённое время одобрят многожёнство, Ваше величество, – заметил мой друг осторожно. – Пусть даже это лишь символ, ведь ткани и клетки человека и марсианина несовместимы и никогда не дадут жизнеспособного потомства, даже в пробирке – верно, доктор? Даже если это и в явных интересах Империи. Боюсь, именно подобное неприятие и послужило причиной убийства посланника.
Некоторое время монарх молчал, разглядывая полированное дерево столешницы. Когда он вновь поднял глаза, взгляд его был полон спокойствия и уверенности в себе.
– Мир и покой, воцарившиеся на нашей планете, хрупки и обманчивы, – сказал король Георг. – То равновесие, в котором замерли сейчас величайшие державы Земли, очень шатко и неустойчиво. И все ужасы пережитой войны не удержат человечество от того, чтобы вновь не окунуться в кровавую купель мировой бойни… совсем скоро. Война многим выгодна, как это ни парадоксально звучит. В ближайшем окружении монархов и президентов полно нечистых на руку личностей, которые спят и видят несказанные барыши, которые принесёт им новая война. Война, увы, была, есть и будет источником не только горя и страдания людского, но и источником обогащения для горстки промышленников и финансистов, что правят миром, стоя за плечами царственных особ и людей, облечённых властью. Как монарх, любящий свой народ и пекущейся о его благе и процветании, я вынужден жить по старинному принципу: хочешь мира – готовься к войне. Для победы в грядущей всемирной схватке, даже просто для выживания в ней хороши все средства. И если ради блага моих подданных я должен сделаться многожёнцем – что ж, я готов на это пойти. Правда, пока я не готов к огласке – и поэтому, джентльмены, прошу вас сохранить подробности этой истории в тайне до той поры, когда обыватель сможет спокойно принять подобный факт. – Боюсь, это случится очень не скоро, – заметил Холмс. – Отнюдь, мистер Холмс, – улыбнулся король. – Как раз сейчас тайные службы, призванные поддерживать порядок в Империи и обеспечивать безопасность её подданным, сбились с ног, создавая в обществе определённые настроения. Для этого используются все известные технологии управления общественным сознанием. Популяризируется наука, высмеиваются суеверия и косность мышления, развенчиваются шарлатаны всех мастей и религиозные фанатики. Образование становится доступнее. Искореняется расовая ненависть. Жанровая литература, и в частности научное фантазирование, а также театр и синематограф пропагандируют терпимость в восприятии чуждых нам существ, идей и мировоззрений. Стимулируется благожелательный интерес к исламу, что внесёт немалую лепту, как вы понимаете… Да, безусловно, тёмным, необразованным человеком гораздо легче управлять, нежели человеком просвещённым – но сейчас Империи нужны именно просвещённые люди, люди, способные с лёгкостью принять грядущие перемены в государственной политике, общественном устройстве и отношениях между людьми... и нелюдьми, джентльмены. А такие перемены уже не за горами, и нам с вами – я надеюсь – ещё посчастливится стать свидетелями рождения дивного нового мира, у истоков которого мы сейчас стоим. – Мир меняется, – продолжал Георг. – Весь мир. Ещё совсем недавно в небе над лондонской Кровлей висели аэростаты заграждения, лучи прожекторов выхватывали из темноты туши кайзеррайховских линкоров, опорожнявших бомбовые трюмы на головы наших граждан; разрывы шрапнели разгоняли боевые звенья свастиконосных «драхенфлигеров» Флигерваффе и казалось, мы враги навсегда, навеки, независимо от исхода войны – а теперь те же пилоты, что бомбили Лондон, сидят за рычагами управления трансатлантических цеппелинов, и мы с удовольствием пользуемся услугами наших недавних врагов. То же происходит и сейчас, но уже в ином масштабе. Четверть века назад, во время Нашествия, мы и помыслить не могли о каком-либо сотрудничестве с захватчиками. Вопрос стоял жёстко – или мы, или они. И только потом, когда благодаря секретным разработкам нашей медицинской службы мы смогли одержать верх над превосходящим нас в техническом смысле инопланетным врагом, стало возможным всерьёз рассмотреть возможность союза. Благодаря этому союзу сначала Британская Империя, а потом и всё ведомое ею человечество проложит себе новый путь – путь к звездам!
Взгляд монарха унёсся очень далеко – сквозь годы, сквозь расстояния, за орбиты величественно плывущих сквозь пространство планет...
В будущее, которое ковалось здесь и сейчас, прямо в этом кабинете.
Едва заметно вздрогнув, Георг вырвал себя из сладкого плена грёз и вернул на бренную землю, коротко кивнув нам с Холмсом:
– Джентльмены, – давая понять, что аудиенция окончена.
Я по старой армейской привычке вытянулся во фрунт. Мой друг сдержанно поклонился в ответ.
Уже у дальних дверей кабинета король на мгновение задержался. По его губам скользнула полная лукавства улыбка, а глаза озорно блеснули.
– Только не говорите Мэри, – сказал Георг и – готов поклясться! – подмигнул. – Безусловно, Ваше величество, – отозвался Холмс. – Слово джентльмена.
Двери за Георгом Пятым, королём Великобритании и Ирландии, затворились.
Холмс нетерпеливо мерил шагами брусчатку площади перед воротами Букингемского дворца, то и дело извлекая из жилетного кармана луковицу парового хронометра и раздражённо щёлкая крышкой. Гвардейцы-моро безучастно следили за его передвижениями с непроницаемым выражением на львиных мордах.
– Чего мы ждём? – вполголоса спросил у меня Майкрофт Холмс. – Или – кого?
Я пожал плечами.
– Полагаю, мисс Хадсон, нашего секретаря. Ваш брат дал ей некое поручение. Вероятно, она должна вот-вот появиться с результатами.
На подъездной аллее за решёткой ворот появилась женская фигурка, одетая в униформу дворцовой прислуги. Выскользнув в калитку и прошествовав мимо молчаливых гвардейцев, женщина приблизилась к нам. Шерлок Холмс бросился ей навстречу.
Под накрахмаленным чепцом, фартучком и очень консервативными очками и впрямь обнаружилась мисс Хадсон.
– Ну что? Я был прав? Что она сказала? – засыпал её вопросами Холмс, не дав и перевести дыхание. – Господи, Холмс, что за загадки? О чём идёт речь? – не выдержал я. – Конверт номер четыре, Ватсон, – отмахнулся Холмс и вновь взялся терзать мисс Хадсон вопросами.
Я вскрыл конверт номер четыре. «Мария», было написано на перфорированной ленте. Я с недоумением воззрился на записку. И только спустя минуту до меня дошло.
– Королева?! – вскричал я. – Тише, Ватсон, тише! – шикнул на меня Шерлок Холмс, а его брат посмотрел с укоризной. – Умоляю вас – на карту поставлена честь дамы. Более того – честь королевы! Итак, мисс Хадсон, расскажите же нам всё! – Как вы и распорядились, мистер Холмс, сначала я отправилась в книжный магазин «Симпкин и Маршал», где американский литератор мистер Берроуз надписал мне книгу так, как вы и велели мне его попросить, причём сделал это охотно. Очень обходительный и свободомыслящий джентльмен... – Дорогуша, не отвлекайтесь! – прервал Холмс. Мисс Хадсон с досадой покосилась на моего друга и продолжала рассказ, демонстративно обращаясь исключительно к нам с Майкрофтом. – После этого я по пропуску, подписанному сэром Майкрофтом, вошла в королевский дворец и получила форму в комнатах прислуги. Ко времени чаепития я была в покоях Её Величества и прислуживала за столом... – Полагаю, Майкрофт, это всё было организовано твоими людьми? – спросил Холмс, взглянув на брата. – Интересы Короны превыше всего, Шерлок, мальчик мой, – пожал плечами советник. – Убирая со стола приборы, я как бы невзначай оставила на уголке столешницы роман мистера Берроуза, надписанный им самим. Пока я протирала пыль, королева Мария обнаружила книгу и заинтересовалась ею. Прочитав сделанную мистером Берроузом надпись, Её Величество пришла в сильнейшее возбуждение, а потом разрыдалась. Я подала ей нюхательную соль во флаконе и попыталась успокоить. – Что она говорила? – нетерпеливо спросил Холмс. – Ничего особенного, мистер Холмс, – ответила мисс Хадсон. – Просто плакала и повторяла: «Я не хотела, не хотела...». И всё. С другими служанками и королевским врачом мы уложили Её величество в постель, и доктор дал ей успокоительное. Книгу и конверт, который вы мне вручили, мистер Холмс, я оставила у изголовья, как вы и велели. – Что было надписано в книге? – спросил я, и вторя мне, Майкрофт Холмс спросил: – Что было в письме, Шерлок, мой мальчик? – Вы видели... гм, растения, мисс Хадсон? – не обращая внимания на наши вопросы, продолжал свой допрос Холмс. – Да, мистер Холмс. Террариум с триффидами стоит в покоях королевы, рядом с вольером для бабочек и морским аквариумом.
Холмс с торжествующим видом обернулся к нам. Мы, сгорая от нетерпения, ждали объяснений.
– Надписывая собственный роман, господин Берроуз под мою незримую диктовку написал следующее: «Мэри, моя королева! Помни о том, что всё, что ты прочтёшь в этой книге, есть игра человеческого ума и плод моей фантазии. Э.Р.Берроуз». – И всё?! – в полном недоумении спросил я. – И всё, – подтвердил Холмс. – Но эти скупые слова возымели эффект разорвавшейся бомбы, и мы получили признание. – Признание? – меняясь в лице, переспросил Майкрофт. – Именно, – кивнул Холмс. – Вспомните, Ватсон, статью о визите мистера Берроуза в Туманный Альбион, – продолжал Холмс. – Там говорилось о том, что королева является большой поклонницей творчества этого американского сочинителя. Зная об этом, некто воспользовался слабостью королевы, осведомив её насчёт намерений супруга. Наверняка имело место анонимное послание – а вероятнее, послание, подписанное литерой «М» на фоне перекрещенных шпаг. Пусть ваши люди проверят пепел в каминах и корзины для бумаг по всему дворцу, брат. – Ох уж эта ваша одержимость профессором, Холмс, – покачал головой я. – Не понимаю, при чём тут сочинения этого заокеанского беллетриста, – сказал Майкрофт Холмс. – Прочтите на досуге «Дочь тысячи джеддаков», брат, – улыбнулся Холмс. – Там среди уродливых зеленокожих марсиан преспокойно живут себе прекрасные ликом и телом женщины совершенно человеческой наружности, в одну из которых, особу высокородную, и влюбляется главный герой. Чушь для романтически настроенных дам, конечно – но Её Величество сейчас находится в поре гормональной нестабильности, в которую организм женщины входит, лишившись способности иметь потомство. Ставка злодеем была сделана именно на то, что королева принимает всё прочитанное за чистую монету – и эта ставка сыграла, господа! Известие о готовящемся в строжайшей тайне символическом браке между монархами Земли и Марса королева, увы, истолковала как весть о супружеской неверности. Это именно тот вариант косности мышления, порождённый английскими и христианскими традициями и ценностями, которыми живёт и на которых воспитан каждый подданный Империи. Результатом стала трагедия, развернувшаяся этой ночью. Мне неизвестно, каким образом Её Величество устроила встречу с посланником Марса, и как убедила его принять – видимо, в дар – неурезанного триффида, но ей удалось сделать всё это. Королевский садовник сообщил мне, что все триффиды в оранжереях систематически подвергаются процедуре урезания жала. Все – кроме миниатюрных триффидов из террариума королевы. След триффида-убийцы вёл прямо к дворцу. Сложить два и два было лишь делом техники. Королева Мария искренне раскаивается сейчас в содеянном, подтверждением чему её нервный срыв. Замысел же злодея, стоящего за всем этим, удался в полной мере – ибо заключение союза между планетами отложено теперь на неопределённый срок, до восстановления доверия между монархами.
