Текст книги "Невеста колдуна"

Автор книги: Светлана Сухомизская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21
АНГЕЛЫ СПОРЯТ

Ангелы сидели на диване в кабинете Себастьяна, откуда пару минут назад вышел Листовский.

– …Теперь необходимо сделать так, чтобы о предстоящем дне рождения узнало как можно больше народа, и в первую очередь – близкие Листовского, – говорил Себастьян.

– Ну, близкие и так всегда узнают все первыми.

– Это когда праздник проходит дома. Нам же нужно точно известить их о месте и времени… Обо всем.

– Зачем предоставлять убийце такую фору? Чтобы он получше подготовился и смог обыграть нас?

– Нет. Чтобы он зашевелился и чем—нибудь выдал себя.

– А если мы так ничего и не заметим до самого дня рождения?

– Это неважно. Если он начнет готовиться заранее, у нас соберется гораздо больше улик.

– Если он начнет готовиться заранее, в его распоряжении будет больше времени, чтобы уничтожить все улики! Неужели ты этого не понимаешь?

– Невозможно уничтожить все улики. Такое бывает только в детективных романах, да и то потом обнаруживается, что улик было выше крыши, просто их никто, кроме главного, самого умного героя не заметил. Если следствие не может раскрыть дело, то обычно дело не в уликах, а в следователях.

– Ты говоришь это таким тоном, будто у нас с тобой не может быть ошибок! Кажется, я начинаю понимать, за что тебя сослали на землю, – ты действительно что—то слишком гордишься собой.

– Может, ты и прав, Даниель, но я начинаю понимать, почему ты последовал сюда за мной, – потому что тебе никогда не хватает терпения додумать мысль до конца. Если бы ты хорошенько поразмыслил над тем, каково тебе придется жить среди людей, никакая дружба не заставила бы тебя очутиться здесь.

– Ой, вот этого не надо! Что—то мы с тобой от дела перешли к каким—то дурацким взаимным обвинениям. Но у меня, кстати, не так уж плохо обстоят дела с терпением и думаньем, как тебе кажется. Я понял – ты собираешься не просто заманить в ловушку, ты хочешь нанести ему контрудар.

– Браво! Ну наконец—то догадался! А теперь слушай, только очень внимательно, – ты должен увидеть в моем плане все слабые места…

Глава 22
НАХОДКА

Суматоха постепенно улеглась. В доме наступила тишина.

Я сидела на кровати и с выражением глубочайшего неодобрения смотрела на лежащий рядом мобильный телефон.

Телефон молчал. Себастьян, которому должны были уже тридцать раз сообщить о случившемся, явно не интересовался моей версией произошедшего. Что ж! Прекрасно! Так тому и быть!

Я встала с кровати, закинула за спину рюкзак, в который уже были сложены обратно все высыпанные оттуда вещи, и быстро вышла из комнаты. А телефон так и остался лежать на подушке.

– Пойду пройдусь, – объяснила я отирающемуся у калитки Могиле, похоронное выражение лица которого в точности соответствовало его кладбищенскому прозвищу. Могила равнодушно кивнул. Разумеется, я же не Кирилл: если мне случайно открутят голову, никто переживать не станет.

Немного поблуждав по дачному поселку, я нашла коричневый дом под зеленой крышей. Дом выглядел запущенным – дерево растрескалось, краска осыпалась, на окнах лежал мутный налет, флюгер—петушок порыжел от ржавчины.

Зато вокруг дома было меньше сосен и росли садовые деревья. Когда я подошла к калитке, с одной из веток упало яблоко, гулко ударившись о землю.

Калитка была не заперта. Я толкнула ее и по тропинке прошла к дому. Взбежала по скрипучим ступенькам и постучала в дверь. Никакого ответа. Перегнувшись через шаткие перила крыльца, заглянула в окно веранды. Почти ничего не увидела, кроме края стола, застеленного пестрой клеенкой, и глиняного кувшина. Постучала в грязное стекло. Тишина. И когда я уже развернулась, чтобы уходить, дверь внезапно распахнулась – я даже вздрогнула от неожиданности.

– А я—то думал, кто бы это мог быть! – воскликнул Вадим. На нем были потертые голубые джинсы и старая клетчатая рубашка с короткими рукавами. Я подумала, что без камуфляжа он гораздо симпатичнее и что мужчинам идет форма, только когда они отправляются на парад, а не возвращаются с войны. – Проходи… те.

– Можно на «ты», – сказала я и вошла.

– Извини, у меня тут не очень уютно. Я плохой хозяин. Для себя мне убираться лень, а больше не для кого. Это я в порядке оправдания, не подумай, что жалуюсь… Садись, а я пока чайник поставлю.

Усевшись на продавленный диван, я с любопытством оглядела веранду. Стоял тут круглый стол с кувшином – тот самый, который я видела в окно, в углу поблескивала лаком горка с посудой, а по другую сторону от двери, ведущей в комнаты, возвышался огромный старинный шкаф, в котором, при желании, можно было жить, как в комнате. Возле двери на улицу стоял деревянный сундук, окованный жестью, – как раз в таких сундуках, по моим представлениям, должны были лежать сокровища или прятаться волшебные слуги, исполняющие все желания своего хозяина.

Завороженно глядя на сундук, я медленно встала с дивана. Нельзя сказать, что я действительно ждала, что со дна сундука блеснут всеми красками радуги драгоценные камни, жемчужные ожерелья и золотые монеты с профилем неизвестного истории царя или выскочат вдруг трое дяденек богатырского сложения и рявкнут: «Что, новая хозяйка, надо?» Но не попробовать заглянуть внутрь было выше моих сил. Жаль, если сундук будет заперт.

Воровато прислушавшись, не идет ли Вадим, я осторожно потянула крышку наверх.

Сундук не был заперт. Крышка на удивление легко поддалась, не издав при этом ни единого звука.

Даже появление волшебных слуг вызвало бы у меня, наверное, меньший шок.

В сундуке лежал автомат, несколько магазинов к нему, пистолет, россыпь патронов… и несколько гранат.

Некоторое время я, приоткрыв рот, смотрела на все эти богатства, пока из глубины дома до меня не донеслось какое—то приближающееся позвякивание.

Когда Вадим вошел на веранду, неся перед собой на подносе белый эмалированный чайник, два стакана в серебряных подстаканниках и вазочку с развесными карамельками без фантиков, я со скучающим видом сидела на диване, без особого интереса изучая замусоленный номер «Нового мира» десятилетней давности. Если бы Вадиму вдруг почему—либо вздумалось сейчас заглянуть в сундук и пересчитать свои сокровища, он обнаружил бы, что одна граната исчезла. Сейчас она лежала уже не в сундуке, а в моем рюкзаке. И мой рюкзак заметно потяжелел.

К счастью, ни в сундук, ни в рюкзак заглядывать Вадим не стал. Вместо этого он пригласил меня к столу.

Сунув за щеку карамельку, я внезапно ощутила острый приступ раскаяния. Какая же я все—таки свинья! И еще обвиняю в чем—то Себастьяна, а сама в сто раз хуже его! Хорошо же я воспользовалась гостеприимством человека, которому к тому же хватило благородства вступиться за совершенно незнакомую девицу! Отплатила за добро, нечего сказать. Мои угрызения совести облегчала единственная мысль о том, что я не собиралась никому выдавать Вадима, я только хотела узнать, не такую ли гранату кинули в окошко Кириллу. Потому что гранаты в сочетании с тем фактом, что сначала я, а потом Юля встретили Вадима возле дачи Листовских, которая находится на довольно значительном расстоянии от его дома, вызывали у меня очень и очень серьезные подозрения.

И еще – надо проследить, куда это мой спаситель ходит по ночам. Не встречается ли он со своими сообщниками?

– Мне тут рассказали, что твой дедушка был колдун, – брякнула я, решив таким образом завязать светскую беседу.

– Вообще—то мой дедушка был доктор медицинских наук, профессор, член Академии наук и лауреат Ленинской премии, – усмехнулся Вадим. – Но «колдун», разумеется, звучит интереснее.

– Извини, – я, кажется, даже покраснела.

– Да ничего страшного. На самом деле те, кто прозвал дедушку колдуном, были совсем недалеки от истины. Ведь просто сварить отвары и настои может каждый, а вот сделать эти настои целебными дано далеко не всякому.

– Ты хочешь сказать, что собрать нужные травы в нужное время и приготовить их, соблюдая определенные пропорции, недостаточно для того, чтобы получилось лекарство?

– Достаточно. Но это лекарство будет гораздо менее эффективным, если человек, изготовивший его, не обладает своего рода даром.

– Каким даром?

– Я не совсем точно знаю, как этот дар действует. Но с его помощью каждая травка, каждый цветок в полную силу проявляют свои целебные свойства.

– А если трава ядовита? – спросила я. Вадим посмотрел на меня с усмешкой.

– Значит, вредные. Но только тогда это будет совсем другой дар.

– Дар от дьявола, – задумчиво пробормотала я.

Вадим пожал плечами:

– Я не верю в дьявола.

– А в бога?

– Я не знаю, есть ли бог. Знаю только то, что в тех местах, откуда я вернулся, его не было. Я его там не встречал. Да и здесь, честно говоря, не вижу.

– Во что же ты веришь?

Он уперся локтями в стол и опустил голову:

– Не знаю. Верю в любовь… Верю в то, что жизнь и смерть – не две разные вещи, а два названия одного и того же… А религия… Знаешь, любая религия со всеми ее обрядами не имеет никакого значения. Наш госпиталь освятили. Но от этого в нем не стало меньше покалеченных. От этого людям не стало легче умирать.

У него задергалось правое плечо, потом голова, лицо перекосилось… Я вскочила:

– Тебе плохо?

– Ничего, – с трудом произнес он, пряча лицо. – Это… сейчас… пройдет.

Я положила ладонь на его содрогающийся затылок и умоляюще посмотрела на свое кольцо. Кольцо засветилось…

И жуткие судороги прекратились. Вздрогнув последний раз, Вадим откинулся на спинку стула, и я увидала крупные капли пота у него на лбу.

– Извини, – прошептал он, с трудом поднимая веки. – У меня это бывает… иногда. Хорошо… в этот раз… недолго.

– Тебе надо полежать, – с жалостью глядя на его измученное лицо, сказала я.

Он слабо кивнул.

– Может, тебе помочь? – Я участливо наклонилась к нему.

– Нет, не надо, – он сделал попытку подняться на ноги.

– С ума сошел! – сердито воскликнула я. Но он все—таки встал и довел меня до двери.

Я несколько раз порывалась предложить ему свою помощь, но он только упрямо качал головой.

– Я навещу тебя вечером, – сказала я на пороге.

– Даже не думай! Я поеду в Москву, к тете.

– Как ты собираешься ехать в таком состоянии?

Он усмехнулся:

– Через пару часов мой вид будет в полном порядке. Стаканчик фирменного зелья – и я свеж, как огурец. Недаром же я внук колдуна.

«Все равно я приду, – подумала я, спускаясь по ступенькам. – Посмотрим, куда ты поедешь, и, если поедешь, то что это у тебя там за тетка такая».

А быть феей, оказывается, иногда даже приятно!

Больше всего на свете мне хотелось не идти обратно на дачу Листовских, обитатели которой успели мне порядком надоесть – все вместе и каждый в отдельности, – а свернуть в лес, найти там полянку посимпатичней, прилечь на травку, подложив под голову рюкзак и, наслаждаясь свежим воздухом и пением птичек, разложить по полочкам беспорядок в моей голове.

Но тут мне вспомнилось, что в рюкзаке у меня спрятана граната, и подкладывать его под голову мне сразу расхотелось. К тому же интересно было, не случилось ли чего—нибудь за время моего отсутствия. Я тяжело вздохнула. Честно говоря, мой подопечный вызывал у меня все меньше теплых чувств, и, если так будет продолжаться и дальше, я прикончу его собственноручно, благо теперь есть чем.

Черную «Победу» у калитки я увидела издалека и злорадно хмыкнула. Приехали, голубчики! А меня—то и нет! И где я – неизвестно! Вот досада—то!

Могила, с сонным видом сидевший на крыльце, подтвердил мои догадки:

– О! Явилась! А тебя тут уже повсюду с собаками ищут.

– Так уж и с собаками? – усомнилась я. Из—за дома появился Даниель, обмахивающийся снятой с себя футболкой.

– Ну наконец—то! – воскликнул он укоризненно. – Ты где пропадала? Мобильный телефон тебе для чего дали? Чтобы ты…

– Где Себастьян? – торопливо перебила я.

– Сидит с Листовским, беседует. У него тут идея одна возникла, и они ее обсуждают по тысячному разу…

– Отлично – сказала я, схватила Даниеля за руку и, не дав ему опомниться, быстро увела за дом, отыскала в рюкзаке гранату и протянула ему.

– Откуда это у тебя? – изумился Даниель.

– Неважно. Скажи мне, в окно Кириллу кинули такую же?

Даниель повертел гранату перед глазами и ответил:

– Да, но было бы весьма неплохо посмотреть получше. Год выпуска, то да се…

– Бери и смотри сколько хочешь. Только одно условие – Себастьяну ни слова.

– Нет, ты меня извини, этого я тебе обещать не могу.

Я вздохнула:

– Ну хорошо. Тогда скажешь ему в Москве.

– Не желаешь говорить, где взяла ее?

– Скажу, но потом. Мне нужно еще кое—что проверить.

– И ты отдаешь гранату мне, зная, что Себастьян вытянул бы из тебя правду клещами?

– Вот именно. Так я могу на тебя рассчитывать?

Даниель вздохнул:

– Можешь, конечно. Ты ведь все равно сделаешь по—своему, назло всем. И откуда в вас, в людях, столько упрямства? – покачал он головой и добавил: – Только будь поосторожнее, ладно?

– Хорошо. Спасибо тебе! – ответила я и, растрогавшись, чмокнула его в щеку.

Когда мы подошли к крыльцу, в дверях показался Себастьян.

– Ты где была? – сурово спросил он. – Я уже начал волноваться!

Ничего—ничего! Поволнуйся, дорогой! Тебе иногда полезно!

– Да так, – беспечно прощебетала я. – В лесочке прогуливалась, любовалась флорой и фауной.

Во взгляде Себастьяна читалось недоверие, но в слова оно так и не вылилось.

– А вы что делали? – спросила я, перехватывая инициативу.

– Занимались вашим сегодняшним ЧП, – ухмыльнулся Даниель.

– И каковы результаты?

– Практически никаковы, – ответил Себастьян. – Ничего не пропало, никто ничего не видел, а твоя приятельница Юля намекнула, что мы, мол, сами все это устроили, под твоим чутким руководством. Как тебе удалось так быстро завоевать ее симпатии?

– Это была любовь с первого взгляда, – призналась я.

Себастьян усмехнулся. Я поймала себя на том, что смотрю на него с нежностью, которой он совсем не заслуживал, и немедля доказал это.

– Нам пора ехать, – сказал он. – Проводишь до машины?

Я кивнула, стараясь не выдать своего разочарования. Уже уезжают! А я—то, идиотка, нарисовала себе картину совместного похода на озеро, представила себе долгий летний вечер, путешествие вдвоем к поросшему лесом берегу, нафантазировала бог знает что! Нет, пора признаться себе откровенно: ему просто нравится, что я люблю его, а сам он не испытывает ко мне никаких чувств.

– Да, кстати, – прерывая мои невеселые мысли, сказал Себастьян. – Кирилл с отцом завтра поедут в город покупать ему подарок на день рождения. Уедут рано утром, чтобы не привлекать лишнего внимания. Так что ты завтра встань пораньше, проводи их.

– Зачем? – Я уставилась на него со злобным недоумением: если я что—то и ненавижу, так это рано вставать. – Что они, без меня одеться и в машину сесть не смогут? Или я должна буду разогреть им завтрак?

– Сделай, как я тебя прошу, – мягко настаивал Себастьян. – И понаблюдай, что творится вокруг.

– А может, ты останешься здесь? Завтра встанешь пораньше и сам понаблюдаешь? – ядовито пропела я. Впрочем, не без тайной надежды. И, честное слово, если бы он остался, простила бы ему все на свете. Но этой надежде, как и множеству других, не суждено было сбыться.

У меня дела… – небрежно ответил Себастьян. Наверное, лицо мое при этих словах стало плохо пригодным для любования, потому что он внезапно добавил: – Даниель, по—моему, Марина считает, что мне просто нравится над ней издеваться.

А разве нет? – удивился Даниель. Ну, если только самую малость.

С этими шуточками и прибауточками ангелы уселись в машину. Я осталась стоять у калитки. "Победа» зарычала мотором и поехала, набирая скорость. Я смотрела ей вслед, от всей души жалея, что отдала гранату Даниелю – как бы она сейчас мне пригодилась!

Внезапно «Победа» остановилась. Из нее выскочил Себастьян и побежал назад. Что—то забыл? Дать мне еще одно приятное поручение?

– Я кое—что забыл, – переводя дыхание, сказал Себастьян.

И когда я открыла рот, чтобы мрачно осведомиться, не перебрать ли мне завтра в отсутствие Листовских смешанную с золой гречиху, его губы прижались к моим, так и не дав мне произнести ни слова.

Глава 23
БОЯЗНЬ ТЕМНОТЫ

Солнце уже зашло, но из—за леса еще поднималось бледное свечение – слабое напоминание об ушедшем дне. Кое—где среди сосен зажглись окна, но их было немного, и большинство дачников еще изнывали от жары в городских каменных мешках, с нетерпением считая дни, оставшиеся до выходных.

Еле слышно скрипнула калитка. Вадим, вновь облаченный в камуфляж и вооруженный фонарем, вышел на дорогу.

Стоило ему немного отойти от калитки, как от куста шиповника, растущего с внешней стороны забора, отделилась какая—то фигура и двинулась вслед за ним. По длинным кудрям и огромному рюкзаку любой знакомый без труда узнал бы в ней Марину, которая уже полчаса поджидала Вадима и за это время успела несколько раз уколоться шипами, утомиться и соскучиться. Но теперь ее страдания были вознаграждены.

Вадим явно шел не к железнодорожной станции, а значит, история про тетку была выдумкой. К счастью для Марины, он был не слешком озабочен конспирацией и не слышал, как она споткнулась о кочку и едва не свалилась в траву – выходить на дорогу она не решалась, «опасаясь быть замеченной, и поэтому шла по обочине. Корни и кочки, давние недруги Марины, все время подставляли ей ножки, и она вся вспотела, пытаясь не наделать шума своим падением и не чертыхнуться вслух.

Потом оба вошли в лес, и стало еще тяжелее. Вадим включил фонарик, но Марине от него не было никакого проку, а зажечь свой было нельзя. Сухие ветки трещали под ногами, а живые бросались в лицо, норовя оставить без глаз. К тому же начали кусать комары. Радовало только отсутствие крапивы, но и то не сильно.

В конце концов она все—таки упала. И замерла, уткнувшись носом в сухие сосновые иглы. Луч фонаря скользнул по земле рядом с ней. От ужаса она по привычке зажмурилась, хотя прекрасно знала, что это так же глупо, как прятать голову в песок.

Жуткая лесная тишина, полная непонятных городскому человеку звуков. И шаги – все дальше, дальше.

Когда она решилась поднять голову, Вадима нигде не было.

Вокруг нее в кромешной темноте шумел лес. В какую сторону идти, она не знала. А когда достала на ощупь из рюкзака свой собственныйфонарик, ее ждало весьма неприятное открытие: батарейка в фонарике села.

Оставалось только повернуться назад и идти, доверяясь своему чувству пространства.

Но это Маринино чувство оказанного ему доверия не оправдало. Время шло, а лес все не кончался. Из прочитанных в детстве приключенческих книг она знала, что человек, оказавшийся в незнакомом месте, по какой—то непонятной причине начинает ходить кругами. Было ясно, что с ней произошло то же самое.

Если бы все происходило в светлое время суток, еще можно было бы как—то выкрутиться – например, оставлять ножом зарубки на стволах или истошно вопить «ау!». Но сейчас от всего этого не было никакого проку. Ах, как жалела Марина, что в ее рюкзаке среди прочих необходимых вещей нет компаса! Как бы он ей сейчас пригодился. Но самым сильным чувством было не сожаление и не досада на себя, а страх. И страх этот рос с каждой минутой.

Нельзя сказать, чтобы Марина боялась темноты. В городе она ее совсем не боялась, если, конечно, не считать жутковатой темноты в подъездах и лифтах, вызывающей в памяти телерепортажи на криминальные темы. Но даже эти разновидности темноты по сравнению с темнотой ночного леса показались Марине приятными и почти уютными.

Природа, вызывающая такое восхищение днём, превратилась в угрюмую и враждебную. Время тянулось невыносимо медленно, и Марине чудилось, что эта ночь в бесконечном лесу будет длиться вечно.

Вдруг впереди ей почудился какой—то протяжный звук, напоминающий человеческий голос. Не очень задумываясь, что это может быть, она заторопилась в том направлении, откуда звук доносился.

Звук становился все громче, и постепенно становилось ясно, что это действительно голос – высокий женский голос, поющий песню с причудливым мотивом. Слов Марина разобрать не могла, но сейчас ее это не волновало.

А потом лес кончился, и она вышла на обрывистый берег озера.

Там, на толстом суку растущего у самого обрыва дерева, сидела девушка в светлом сарафане. Ее длинные волосы закрывали плечи до самых локтей. Прислонившись спиной к стволу дерева, девушка пела, покачивая ногами в такт музыке.

То ли от усталости, то ли от пережитого страха со слухом Марины произошло что—то непонятное – ей померещилось, что голос девушки вдруг стал доноситься со всех сторон сразу. Это было так неприятно, что у Марины закружилась голова.

Девушка перестала петь.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она Марину.

– Я заблудилась, – ответила та слабым голосом – головокружение не проходило, перед глазами все плыло. – А ты что здесь делаешь, ночью, одна?

– Пою, разве ты не слышишь? – И девушка засмеялась так звонко, что Марина схватилась за уши.

– Где ты живешь? – спросила она, когда смех затих и звон в ушах прекратился.

– Здесь! – девушка обвела рукой лес и озеро. – А ты тут зачем ходишь? Я тебя в гости не звала!

Марина молчала, не зная, что ответить.

– Да ты не бойся! Я на тебя не сержусь! Я вижу – ты мне зла не желаешь. Ведь нет?

Марина замотала головой.

– Ну и хорошо! Тогда спи. А я тебе колыбельную спою.

И она снова запела свою песню без слов. Марина почувствовала, что у нее подгибаются колени. Она пыталась понять, что с ней, где она, как сюда попала, но не могла.

Вдруг девушка спрыгнула с дерева, оборвав песню, и, сердито топнув ногой, крикнула:

– А ну спать, быстро! Кому говорю!

В глазах у Марины потемнело, она сделала два неверных шага и без чувств упала на траву.