Текст книги "Затерянные в Эльдорадо (СИ)"

Автор книги: Светлана Нарватова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 20. Брайан

– Ты офигел? – потрясенно выдала Келли, с усилием отдирая мои пальцы от своего подбородка. – Тебе корона не жмет?

Корона – нет. Корона мне впору. Брюки жали. Вообще-то планировалось это как показательные выступления, но завелся я так, что был готов хоть сейчас. И вообще-то, после таких слов любая нормальная девчонка должна была наброситься на меня и изнасиловать.

Что лишний раз доказывало: эта – ненормальная.

Но так даже интереснее. Вдвойне интереснее, потому что она-то тоже завелась. Я это видел. Но отреагировала лишь вопросом о том, насколько размер моей короны соответствует размерам головы. Интерес к размерам, думаю, можно считать хорошим знаком.

– Я – не офигел. Я – пошутил, – улыбнулся я. – Но ужин – за тобой.

– Конечно за мной, – легко согласилась Келли. – Я же такой замечательный повар. Вчерашняя румяная птица это доказала.

Я не стал с нею спорить. Тайм закончился вничью. Игра только начинается.

С другой стороны, конечно, в словах блондинки было зерно истины. Мы ведь действительно могли отклониться от основного маршрута довольно далеко. А учитывая, что из-за нерабочей радиосвязи никто даже не знает, когда мы упали, не говоря о «где», искать наш самолет всё равно, что песчинку на пляже. Поэтому, да, нужно двигаться туда, где ловит связь. Или хотя бы могут заметить наш костер.

Я помог девчонке надрать побольше арахиса, поскольку не факт, что нам удастся вернуться на эту полянку, и снял рубашку. Постепенно ее раскраска приобретала черты авангардизма. К жизнеутверждающим оранжевым пятнам манго на ней добавились свежие: зеленые от ботвы и черные от земли.

Когда мы вернулись, костер встретил нас уютно булькающим котелком и одиноким Эндрю. Отавиу продолжал дрыхнуть, и это не порядок. Почему я уже встал, настрелял дичи и накопал орехов, а он еще спит? Короче, через полчаса на благо лагеря вкалывали уже все. Келли командовала кройкой и шитьем, к которому присоединился Додсон. Оказалось, он тоже способен пользоваться иглой. Мы с Ферраном занимались костром, лущили полосатый, как спинка бурундука, дикий арахис и жарили дичь.

Потом снова готовились к переходу. У меня был небольшой рюкзак, куда можно было сложить самое необходимое. Рюкзак обнаружился и у Келли. Тут я уже ничему не удивился. Но у нас были еще Ферран и Додсон, у которых были только чемоданы на колесиках, а это не лучший спутник в джунглях. Келли вновь кроила, кромсала ножом и учила шить Феррана. Даже я совершил подвиг, пришивая веревки для натягивания тента. Надо сказать, что девочка не зря зарабатывала деньги в своем модном доме. Сумки, пошитые из частей чемоданов и парусины, ободранной в багажном отделении, были вполне юзабельны. Из парусины и поролона сидений француженка даже умудрилась смастерить нечто вроде походных матрасиков. Она сделала очень многое; больше, чем я бы просто придумал.

Моя дневная охота не увенчалась успехом. До попугаев, похоже, дошло, что двуногое не для красоты носит гремящую палку. Пришлось ужинать арахисовой кашей с остатками утренней птицы. После ужина занялись упаковкой вещей. Я раскритиковал всех, особенно досталось безрукому американцу. Пару советов дал Келли – чисто, чтобы подразнить. Но она с серьезным видом приняла замечания под козырек, лишив меня удовольствия погавгаться.

Разумеется, Додсон не мог не внести разнообразия в наш досуг. Он уединился в лесу по естественным надобностям и вернулся оттуда со слегка… изменившейся походкой. Пройтись по этому поводу мне помешало выражение лица Эндрю. А Ферран в это время позировал блондинке. Был повод позавидовать, но Келли предложила нарисовать его хара́ктерный профиль лишь после того, как он чуть было не подрался с американцем. Я понимал, что предложение было единственным способом его успокоить и заткнуть. Но мне всё равно казалось, что я достойнее. И фотогеничнее.

– Брайан, я могу обратиться к тебе как биологу? – возле самого уха спросил Эндрю.

Смущаясь и краснея, Додсон шепотом поведал мне печальную историю о том, как понадобился ему вспомогательный материал для оправления нужд. Взял он лист покрупнее… А тот как давай жечься. Везде.

И показал лист.

Только он при всем многообразии выбора мог вытереть задницу тропической крапивой!

Я всё-таки хрюкнул. Келли обернулась и сразу вскинулась:

– Не троньте это растение, оно очень опасно! – подскочила она. – Вы обожглись? Покажите.

Уже стемнело, но даже в свете костра было видно, как сначала побледнел, а потом покраснел американец.

– Он не очень сильно обжегся, – вступился я за него.

– А-а-а, – девчонка расслабилась и села на место. – От прингамосы⁴⁶ уринотерапия помогает, – уже почти между делом сообщила она и уточнила: – Наружно.

Видимо, тоже осознавала глубину криворукости нашего рыцаря печального образа.

Эндрю бессильно посмотрел на меня.

Да, сложно представить место, менее приспособленное для уринотерапии. Если сам себе. Только годы практики позволили мне сохранить невозмутимость. Я бесшумно пододвинул к нему пустую кружку из-под дождевой воды. Додсон молчаливо развел руками: «Как?» Я так же пожал плечами. И пододвинул другую кружку – полную. Ну, а что я еще мог? Предложить дружеские целительские услуги? Ферран бы точно не отказал. Но шаткий межнациональный мир мог не выдержать напора струи из его брандспойта.

Шутки-шутками, а личность Келли Дежарден оставалась самой таинственной из всех. Откуда она знала прингамосу? Даже мне не были известны целительные свойства мочи в борьбе с этой напастью. Мне в свое время мазь прикладывали.

И как ей удается лавировать, между нами, словно Джонни-Пончику⁴⁷?

Впрочем, спать она прикатилась ко мне. Голые остовы кресел никого для сна не привлекли. Теперь у всех были матрасики. Кривые, косые и неровные, но на них можно было вытянуться во весь рост. Так что все завалились спать прямо на полу салона. А так как салон в длину был не большеньким, лечь пришлось по двое. Не знаю, почему Келли выбрала меня, а не Эндрю. Возможно, дело в уринотерапии. Но когда перед сном я вернулся в самолет после общения с природой, она уже спала рядом с моим спальником. Я подсунул под ее голову свою руку, и она привалилась сбоку. Я бережно обнял блондинку. Конечно, я съем тебя, мой сладенький Джонни-Пончик. Но не сейчас. Сейчас, после сумасшедшего дня, у меня на это элементарно сил не было. И уснул я, даже не досчитав про себя до ста.

_________________________________

46 - Лиана или кустарник из семейства крапивовых, обладающая всеми свойствами обычной крапивы.

47 – Существует такая британская народная сказка, аналог нашего Колобка. Только помимо животных, Джонни-Пончик сбегал от землекопов, рабочих и сына «бабы с дедкой». Кто у кого сплагиатил сюжет, история умалчивает.

Второй сон Келли

Апони бежала, и каждый вдох, казалось, обжигал горло. Сердце вырывалось из груди, а ноги словно налились камнем. Еще немного, она уже видела конец, но всё равно не успевала. Вопли и люди вокруг слились в одно размытое пятно. И только одна мысль стучала в висок. Она не успевает. Она. Не. Успевает.

Девушка, которая первой достигла заветной линии, рухнула наземь без сил. Приближенные к сипе⁴⁸ хеке⁴⁹ тут же накрыли наготу избранницы Бочи́ке лучшими плащами. Апони не знала эту девушку, она была из другого селения. В своём самой быстрой была она. Недаром ее звали «Легкокрылая». Но она добежала лишь пятой. И рухнула на колени, сложившись втрое. Силы оставили ее, и, казалось, мысли тоже. Апони даже показалось, что Бачу́е уже ведет ее в свое озеро. Казалось, будто она во сне и смотрит на бушующую толпу отстраненно, словно издали. Кто-то накрыл плащом и ее. Всё тело потряхивало от озноба. Она сделала над собой усилие и оторвала от колен голову, чтобы поблагодарить. И встретилась взглядом с Шиаем.

Уже четыре лета и четыре зимы⁵⁰ жили ювелиры⁵¹ , отец и сын, в их селении. Зиму назад Шиай прошел Обряд Взросления, и теперь его уши были проколоты. Он так и не рассказал, что именно было с ним в ту неделю, которую он провел у жрецов. Но вышел он оттуда похудевшим и действительно повзрослевшим. И очень красивым. Апони не находила себе места, пока его не было. Мамы отругали ее за испорченный плащ, который она выткала недостаточно усердно, и его пришлось оставить дома, потому что никто бы его не взял. Зато Апони точно знала, что эту неделю он не ходил к вдове Аяше. Конечно, глупо было злиться. Женщина должна быть покорна судьбе. И все юноши ходили к вдове Аяше или вдове Кэсе. Только Апони всё равно злилась. Но сейчас Шиай опустился на колени перед ней и счастливо улыбался. Она расстроено всхлипнула и повернула голову к победительнице.

Ей протянул руку сам сипе. Нельзя смотреть на сипе. Но Апони всё еще была на коленях, и она же не прямо. Чуть-чуть, краем глаза. Никто не заметит.

Он казался огромным в своем высоком головном уборе из золота и перьев. Его широкие плечи и грудь были покрыты чеканными золотыми пластинами. На груди висели тяжелые ожерелья, а руки были усыпаны браслетами. И даже само тело, казалось, отливало на солнце золотом. Его мужское естество было слегка прикрыто разрисованным коротким полотнищем, демонстрируя всем, что сипе способен сопротивляться женским прелестям⁵².

Хеке помогли девушке подняться, и сипе водрузил на ее голову диадему с месяцем, рожки которого торчали вверх, а плечи ее укрыл плащ до самой земли. Никто, кроме сипе и жриц-девственниц, не удостаивался такой чести. Ее отметил Суа. Она станет жрицей⁵³ . Сипе уводил победительницу, и толпа расступалась перед ними, низко кланяясь. Слезы отчаяния потекли по щекам Апони. Она столько тренировалась! Она так старалась! Папа будет так разочарован…

Она всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания.

Сипе и зрители уходили прочь от озера.

Сын ювелира поднялся и протянул Апони руку, помогая встать.

– Не плачь, – говорил он, придерживая одной рукой девушку за талию, а другой вытирая слезы. – Я так рад, что ты не победила. Я так боялся, что ты победишь!

– Как ты так можешь?! – обиделась Апони, вырываясь из его хватки и отступая.

И поймала на себе жаркий, жадный взгляд Шиая.

Девушка тут же вспомнила о плаще, которым укрывал ее сын ювелира, подняла его с земли и прикрылась спереди, придерживая его руками.

Шиай поднял взгляд от груди к ее глазам.

– Если бы ты победила, я бы навсегда тебя потерял, – тихо сказал он.

И замолчал.

Апони тоже молчала. Она боялась неловким движением спугнуть бабочку удачи.

– Это я сделал для тебя. – Шиай стал разматывать шнурок на запястье, и Апони заметила на нем тунхос девушки.

Тунхос была удивительно тонкой работы. Шиай был настоящим мастером, несмотря на юный возраст. Подвеска изображала Юбекайгуайю, юную богиню плодородия, с двумя стеблями маиса в руках.

Ювелир осторожно надел шнурок на шею Апони, и подвеска опустилась ей на грудь.

– Это ты, – тихо, словно смущаясь, произнес Шиай.

Апони покраснела.

– Уходите, – прервал их знакомый звенящий голос. – Вам нечего тут больше делать.

Девушка повернулась, зная, что увидит за спиной Матхотопа, племянника жреца, который, казалось, возненавидел ее с первой же минуты, как увидел, тогда, при закладке дома Шиая и его отца. Всякий раз, когда они встречались, девушка была готова провалиться сквозь землю, таким пронзительным был его взгляд.

– Прикройся, недостойная! – он вырвал плащ из ее рук, на секунду зацепившись выжигающим взглядом за наготу девушки, и швырнул в нее полотнище.

Апони попыталась укутаться в короткий плащ, но пальцы дрожали, и от волнения выходило плохо.

– Мы уходим, – склонил голову Шиай, и одернул ее плащ сзади так, чтобы прикрыть тканью обнаженные ягодицы девушки. – Простите, хеке.

Апони склонила голову в знак покорности, и Шиай потянул ее за собой от озера.

Только почему-то Апони показалось, что гнев жреца от этого нисколько не уменьшился.

____________________________________

48 – Сипе – правитель одной из областей муисков.

49 – Хеке – представители жречества у муисков.

50 – Климатические условия центральной Колумбии довольно равномерны. И сельскохозяйственный год (а всего у муисков было три варианта летоисчисления, сельскохозяйственный год примерно равен нашему календарному) включал два периода дождей (2 зимы) и два засушливых периода (2 лета). Первый период дождей приходился на период с марта по май, второй включал сентябрь, октябрь и ноябрь.

51 – Легенда об Эльдорадо связана именно с муисками. И конкистадоры рассчитывали захватить в будущей Колумбии безграничные золотые копи. Но, увы, муиски не добывали золото сами. Они выменивали его у соседей. Зато ремесленничество, особенно – ювелирное мастерство, было развито у них очень высоко. Ювелиры были на особом положении, хотя их статус был ниже, чем у правителей, жрецов, глашатаев (придворных) и военноначальников.

52 – Пост правителя был наследственным, он переходил к сыну старшей сестры. Но в случае, если наследство оказывалось спорным, то все претенденты проходили суровое испытание. Раздетыми они вставали на помост, на котором начинали танцевать обнаженные девушки. Кто дольше всех не выдавал признаков сексуального возбуждения, тот и побеждал. Зато потом правителю дарили самых красивых девушек, и «штат» его наложниц насчитывал от 100 до 500 голов (и прочих полезных женских частей тела).

53 – Индейцы муиски очень почитали бег. Они устраивали в честь великих богов состязания по бегу среди девушек-девственниц вокруг священного озера Гуатавита. Дистанция, которую бежали обнаженные девушки, была более 22 км. На состязание в качестве зрителей и болельщиков стекались жители окрестных селений. Победительница считалась отмеченной богами и принималась жрицей-весталкой в храм Суа.

Глава 21. Келли

Неясный сумрак раннего утра тонул в тумане. Сквозь молочное марево проступали силуэты кривых стволов, словно это были не деревья, а зловещие чудовища. Картинка из классического ужастика: девушка убегает от неведомой напасти, поразившей весь лагерь, пробирается сквозь мглу, вздрагивая от каждого шороха, вскрикивая от прикосновения каждой ветки, и-и-и…

…И мне хватило ужастиков в лице Матхотопа. Маньяк как он есть. А здесь маньяков нет. Я сказала – нет! И все эти глупости про яды и отравителей Брайан придумал. Специально, чтобы меня запугать. Единственный в окру́ге маньяк – он сам. И у него явно не убийства на уме.

А может, он просто смеется про себя над дурочкой «Келли_четыре_глаза» в брекетах.

Стоп!

Я же уже почти десять лет, как не «дурочка Келли_четыре_глаза». Не хватало еще пробудить забытые комплексы, воскресить почившее чувство неполноценности и проехаться катком по собственной самооценке. У меня нормальная самооценка. Ровные зубы. И линзы. А дурочкой я и те годы не была, что бы обо мне ни судачили одноклассницы. Нет. И когда я проснулась, Брайан прижимал меня к себе…

Впрочем, вот это как раз ни о чем не говорит!

Я нащупала веревку, которая начиналась недалеко от хвостового оперения самолета, и пошла вдоль нее в сторону костровища. Фанатов поддержания огня этой ночью не нашлось. Похоже, даже Уэйд осознал тщетность идеи. Все ночевали в самолете.

У меня была малодушная мыслишка устроиться рисовать на кресле, в салоне. А чтобы болты в попу не впивались, подложить под нее матрасик. Но я знала, что даже спящие, но живые люди в непосредственной близости от священнодейства могут испортить весь настрой. Для творчества нужна тишина. И ментальная пустота.

Не пройдя и двадцати шагов, я обернулась. Туман поглотил остов самолета. Кто хотел пустоты?

Я шла, вцепившись в веревку, игнорируя треск редкой ветки под ногами и перещелкивание ранних пташек. Убеждала себя, что никаких маньяков с топорами вокруг нет. И без топоров – нет. И Чужих с Хищниками – тоже. Хотя антуражик нашептывал. Говорил мне папа: при моем воображении нельзя смотреть триллеры.

Но ведь помимо разумных Хищников есть и просто хищники. Животные.

Странно, что эта чу́дная мысль не пришла мне в голову раньше. Но, судя по тому, что сейчас она меня не останавливает, и вчера бы не остановила. Костровище вынырнуло из окружающего «молока» внезапно. Я чуть было не споткнулась о бревно.

Посопев, я села на него и открыла скетчбук.

Первым на бумагу просился Матхотоп. Вот же… В отличие от невинной Апони (хотя индейцы, вообще-то, ни в чем себе не отказывали в своих домах-улитках с перегородками из осоковой циновки⁾⁵⁴ я прекрасно понимала, чем так недоволен жрец. Муиски и сеном-то еще не обзавелись⁵⁵, а собака на него уже пристроилась. Понятное дело, что девчонка ему не достанется. Но мысль о том, что она достанется кому-то другому, была молодому жрецу невыносима. Я всерьез начинала беспокоиться о героине своих снов, несмотря на то, что персонаж был продуктом моей фантазии. Завершив рисунок, я открыла вчерашний. Соблазнительная юношеская округлость черт окончательно исчезла. Передо мной был портрет человека, который убивал и умел убивать. Согласно всем правилам ритуала, разумеется. Лицо Матхотопа заострилось. Он по-прежнему был нездорово красив, но жалости или сомнений в нем не осталось. Фанатизм горел во взгляде, как факел во тьме. Я была уверена, что свою слабость он объяснял не своей слабостью, а вмешательством богов, задавшихся целью сбить его с пути истинного.

Да и ладно. Хватит внимания гаду. Я перевернула лист, и карандаш заскользил по белому полю. По первым эскизным линиям стало понятно, что вырисовывается девушка. Причем, не просто Апони, а Апони на финише. Девушка летела, как олень, высоко поднимая колено. Сначала я обозначила интимные детали, но потом вспомнила про бесцеремонность некоторых спутников в отношении чужих скетчбуков. И задрапировала бегунью в индейскую «тогу».

На следующем рисунке Апони выглядела счастливой и напуганной одновременно, а на груди у нее висела тунха. Словно это имело значение, я штриховала покрывало, которое она придерживала у открытых плеч…

…Хриплое «У!» над ухом вырвало меня из медитативного покоя. И я заорала. Даже не так: завизжала как резаная свинья.

– Ты чего? – вздрогнул Отавиу, который, видимо, хотел меня напугать. Кто к нам за чем…

Со стороны самолета раздались выстрелы, а потом топот ног.

Доброе утро, мальчики!

Побудка удалась.

_________________________

54 – У муисков дома были круглые (впрочем, у некоторых современных племен южноамериканских индейцев они сохранились по сей день). Не как шалаши-вигвамы, а большие дома с полноценными стенами вроде глинобитных, и островерхими коническими крышами. Если дом был очень большой, то в нем делалась спиральная отгородка. Т. е. дом напоминал ракушку улитки. Участки этого спирального коридора могли друг от друга занавешиваться. А если дом был небольшой, то представлял собой просто открытое пространство со столбом посередине. Мужчины одной семьи жили в мужском доме, женщины – в женском. Где они занимались сексом – понятия не имею, но процесс к табуированным не относился.

55 – К моменту испанского завоевания достоверно известно только об одном виде прирученных муисками животных – собаках. Возможно, еще были одомашнены некоторые птицы. Кстати, ко времени европейской экспансии у муисков наметилась тенденция к замене человеческих жертвоприношений на животных. Убивали попугаев, которых предварительно обучали нескольким словам. По некоторым данным, в Колумбии разводили и морских свинок, но, видимо, в других племенах.

Глава 22. Келли

Как слон к водопою, ломая и круша всё на своем пути, к костровищу прорвался Брайан с ружьем в руках. Его волосы были всклочены. Или просто стояли дыбом.

Увидев, что все живы, он опустил руки с оружием и поднял глаза к сизому небу. Может, молился, а может, просто закатил глаза. Про себя.

– Что тут у вас произошло? – процедил британец сквозь зубы.

– Она орала, – наябедничал Отавиу.

– То, что орала она, а не ты, я и так понял. Если только за ночь кто-то не лишил тебя… – Брайан умолк, бросив взгляд на меня. Можно подумать, я никогда не слышала слово «яйца». – Ну, ты понял. Из-за чего?

Теперь он смотрел на меня. Боковым зрением я заметила, что колумбиец начал принимать петушиную позу.

– Я рисовала. Он подкрался и напугал, – настучала в свою очередь я.

– Я пошутить хотел, – как-то сразу сдулся Ферран.

– С утра у тебя с юмором не задалось, – призналась я.

Может, и от рождения.

Уэйд потер свободной рукой брови и устало опустился на соседнее бревно.

– Отавиу, будь добр, сходи за сухими дровами в самолет, – обратился он к колумбийцу.

– Сам сходи, – тот всё же выпятил грудь, готовясь к бою.

– Тавиньо, – мягко начал британец. – У меня сейчас два противоречивых желания. С одной стороны, хочется тебя пристрелить. С другой – отослать от греха подальше. Например, за дровами. Я пока не определился.

Тут среди тумана проступила фигура Эндрю. Передвигался он осторожно. Может, ногу вчера где-то потянул?

– Все живы? – спросил он.

– Пока да. – Брайан выразительно посмотрел на колумбийца.

Отавиу скорчил недовольную физиономию, но скрылся в тумане.

– Гаденыш, – Уэйд сморщил породистый нос. – Лучше бы поспали. Всё равно в тумане никуда не пойдешь. Даже на охоту. Что хоть рисовала?

И он поднял упавший в процессе ора блокнот.

– Можно, я тоже посмотрю? – вежливо спросил Додсон у… Брайана.

И очень осторожно присел рядом с ним. Такое ощущение, что собрались четверо из глубоко капиталистических стран, и сам собою вышел у них коммунизм. В отношении моих рисунков.

– Это из Древней Греции? – спросил Эндрю у Уэйда.

Естественно, кто тут у нас самый главный?

– Нет, это индейская девушка, – возразил эксперт по американским культурам Уэйд, поворачивая скетчбук под разными углами, будто пытался рассмотреть рисунок в первозданно-бесстыдном варианте.

– А разве они спортом занимались? – продолжил выспрашивать Додсон у британца.

– О, еще как! – продемонстрировал posh-эрудицию тот. – Ацтеки даже в футбол играли. Настоящим каучуковым мячом!

– Ага. А капитана команды у них в жертву приносили, – вмешалась я. – Только свидетели расходятся в показаниях, какой команды: одни говорят – проигравших, другие – победителей.

– Опять «жертвы»? – с досадой потянул американец. – Келли, вы опять будете доказывать, что человеческие жертвы – это очень гуманно?

Он говорил как человек, у которого болели зубы. Все.

– Я не говорила, что человеческие жертвоприношения – это гуманно, – возразила я. – Я сказала, что муиски были гуманны с жертвами. Например, для главных праздников издалека привозили мальчика. Его несколько лет кормили лучшими блюдами, купали, носили на руках – буквально. А когда юноше исполнялось шестнадцать, он выполнял свое предназначение. Но если «солнечный мальчик» имел неосторожность согрешить с девушкой, он просто лишался своего статуса и переходил в разряд рядовых работников. Так где условия были гуманнее: у диких муисков или в цивилизованном Риме, где согрешившую весталку закапывали живьем?

– Красивая! – не оставил рисунки без внимания ведущий искусствовед Тавиньо, вернувшийся с дровами.

Он бросил охапку веток на землю и склонился между Додсоном и Уэйдом, завершая скульптурную композицию, посвященную международной мужской солидарности.

Брайан перевернул страничку.

– А почем на ней тунха, как у тебя? – задал вопрос Отавиу Зоркий Глаз, потому что никто до него, включая меня, не потрудился это заметить.

Я растерялась, но тут мужская солидарность пришла мне на помощь.

– Что такое «тунха»? – спросил у колумбийца Брайан.

– Ты что, никогда не был в Музее золота в Боготе? – удивился Ферран так, будто бывал там каждые выходные. – А где ты такую нашла?

– Мне ее подарил один человек. Он что угодно найдет, если потребуется – из-под земли откопает, – честно призналась я, но тут же горько поправилась про себя: «находил», «откапывал». Мозг отказывался принять мысль о том, что папы уже нет.

– А что она означает? – продолжил допытываться Тавиньо.

– Это Юбекайгуайя, богиня женского… плодородия, – вспомнила я из сна.

– А! Это, типа, амулет такой, – сообразил колумбиец. – А для мужского… кхм… «плодородия» какой нужно брать?

Брайан с Эндрю переглянулись и хрюкнули.

– Это я для своего брата. Я к нему на свадьбу еду, – обиделся Ферран.

– «Иду», – поправил его британец.

– «Скоро пойду», – внес свою лепту американец.

Как это им удается? Ведь только что были готовы друг другу глотки перегрызть?

Группа экспертов погрузилась в обсуждение связанных с походом деталей и дел. Скетчбук вернули мне. Невиданная щедрость. Но рисовать сон в их присутствии у меня не получилось. Поэтому я сделала несколько набросков спутников, за что получила целый вагон комплиментов, вроде: «Ничего себе! Правда похоже».

Вскоре туман начал оседать. Брайан сходил на охоту. Ферран распотрошил попугая. Мы сварили его в воде. Еда без соли не лезла в горло. Но все старательно ее туда засовывали.

Наконец, часов в десять мы тронулись. Я накинула на плечи рюкзак с притороченным матрасиком и размышляла над извращенностью подсознания, подсунувшего Апони такую же тунху, что и у меня.