Текст книги "Игрушки для взрослых мужчин"

Автор книги: Светлана Борминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рога

Сон... сон... Скотчинский проснулся и жалобно заскулил, его подушка была насквозь мокрой, хоть выжимай!.. Он сел и долго в темноте ощупывал двумя руками голову, ища рога... Во сне его рога были огромны, как дерево баобаб, и он помнил, что стал отвинчивать их по частям и они начали падать на землю с характерным сухим древесным хрустом.

Ощупав в который раз лысину, Николай Романович неожиданно всхлипнул и решительно направился в туалет, наткнувшись в темноте на стул, который отлетел от него с грохотом.

Дуэнья его последних ночей проснулась и привычно закурила, усевшись в позе лотоса на кровати и глядя на то, как Николай Романович прокладывает себе путь.

– Коля, ты бра включил бы, – посоветовала она, нащупывая рукой в веснушках розетку ночника.

– Отстань, Тата... И вообще, убирайся из моей жизни, – донесся из туалета голос Скотчинского.

И Тата, не вступая с любовником в бесполезную перепалку, предпочла, неслышно бранясь, быстро собраться и уйти в течение нескольких минут, хотя на часах была половина пятого утра, а на улице совсем темно.

«Понимаешь, Коля, определение „дурак“ для тебя комплимент, ты не обижайся только!» – внезапно вспомнил Николай Романович слова жены и мстительно спустил воду в унитазе.

Он подождал, пока бачок наполнится, и еще дважды спустил воду. Проверив дверь и закрыв ее на цепочку, он вернулся в спальню и с невероятным облегчением увидел пустую мятую кровать с тремя подушками... С портрета на тумбочке глядела на него его пропавшая супруга Инна, и Николай Романович, засыпая, изредка посматривал в понимающие глаза жены – про рога из сна он забыл и быстро уснул.

* * *

Скотчинский проснулся около девяти и с удивлением обнаружил, что находится в спальне один.

– Тата, – позвал он. – Татуша, ты где, зая?..

Он теперь выходил из квартиры нечасто... Бизнес шел, холодильные камеры для меховых изделий, купленные во Франкфурте «под ключ», приносили стабильную прибыль. Николай Романович, сев на кровати, долго зевал, потом потянулся к телефону, а позвонив, раздражённо скрипнул зубами...

– Ни один человек не счастлив, пока сам не считает себя таковым, Коля, – вместо приветствия нравоучительно сказала ему Тата, когда Скотчинский открыл ей дверь. – Я принесла салат, твой любимый, мой руки и ешь.

– Как она могла?.. – жуя салат, подкладываемый ему заботливой рукой любовницы из пластмассового контейнера, морщился Николай Романович. – Как она могла пропасть куда-то?.. Я дал ей все, женился, я ее любил, в конце концов!

Тата сидела на стуле и жадно курила, обхватив острые коленки свободной рукой.

– Женись на мне, – вдруг мягко сказала она, – женись, Коля, я никуда не пропаду, не денусь и не сбегу, как Инна... твоя.

Скотчинский поперхнулся...

Тату он знал меньше года... Любовница сдавала шубку из бритого хорька в холодильник прошлым летом, и смешная фамилия Модуляш, которую занесла в компьютер секретарша, неизвестно почему привлекла его внимание. Николай Романович поднял глаза и, продолжая пережевывать салат, осторожно взглянул на Тату, переставшую курить, но продолжавшую смотреть на него с трогательной нежностью.

– Я по сравнению с твоей Инной – зая! – томно выдохнула Тата и отбросила с лица волосы.

– Конечно, ты – зая, кто ж сомневается?.. – Скотчинский догадался уронить вилку и потянулся за ней – кусочки колбасы из оливье валялись на ковре у тапочек, как раскрытые рты котят, и его чуть не вырвало.

– Пора на работу, кажется, – благодушно пробормотал он. – Таточка, де-е-евочка... Уберешься тут, хорошо?

Тата кивнула.

– Конечно, я уберусь! – через несколько минут произнесла она, оставшись одна в квартире. – Я уберусь... здесь... Коля, – сжав зубы, беззвучно повторила она.

* * *

«Нет, ну ведь снится гнусность всякая, а?.. – спускаясь по лестнице, тем временем думал Скотчинский. – Ну к чему снятся рога на голове?.. В Интернет надо будет заглянуть сразу же, не откладывая...»

Зайдя в офис, Николай Романович поскользнулся.

– Черт, – выругался он. – Что тут воду разлили, Лора, где уборщица?

– Холодильник потек, свет отключали ночью, – секретарша металась между двумя клиентками и звонящим телефоном, перепрыгивая через лужи.

– Что-о-о?.. – Скотчинский приоткрыл входную дверь в холодильник и заглянул туда. – А уборщица где?

– Она скоро придет, я уже позвонила ей, Николай Романович. Вы не волнуйтесь, никакой катастрофы, воды натекло лишь из второго растаявшего холодильника, а потом включился генератор и оба холодильных зала стали работать на автоматике, как обычно.

Скотчинский кивнул.

– А в боксе?..

– Не добежала еще туда, вот ключ у вас в кабинете взяла, – секретарша вздрогнула на загудевший факс. – Сейчас принесу вам шубы, – повернулась она к клиенткам. – Давайте квитанции...

– Я уже отдала. – Клиентка, стоявшая ближе, раздраженно переступила из одной лужи в другую. – А побыстрей нельзя, у меня уже обе ноги промокли, и я очки забыла надеть, – добавила она, еще больше раздражаясь.

– Секундочку.

– Я проверю бокс, – Скотчинский мрачно улыбнулся, – там ничего, кроме шуб Инны, так что... Надеюсь, все в порядке.

– Николай Романович, я вызвала электрика на всякий случай, чтобы он проверил автоматику...

– Хорошо, пусть он пришлет счет, – Скотчинский вернулся. – Хотя, с другой стороны, раз автоматика сработала не сразу...

– Вот именно, – Лора утвердительно кивнула, – если это их вина, то никакой оплаты с нашей стороны не может быть.

– Я это и имел в виду, – Скотчинский, осторожно ступая через лужи, прошел через всю холодильную камеру в маленький бокс, где хранились личные шубы его жены.

– Потоп на обе наши головы, – открывая дверь и протискиваясь между шубами, бормотал он.

В боксе, чуть тише, чем в двух залах, слышалось привычное гудение камер.

* * *

Через четверть часа Николай Романович закрыл бокс, шубы Инны, как и ожидалось, оказались в сохранности. И пока шел обратно, также не обнаружил значительных потерь.

– Леопард... соболя... норочки... снова норочки, белка... А вот и седой хорек, – машинально бормотал Скотчинский, проходя мимо стеллажей.

В хранилище было более чем прохладно. Николай Романович прищурился и на глазок определил – нужный зазор между шубами в 10 см соблюдался везде.

– Неплохо, – бормотал он, – совсем неплохо...

Массивная сейфовая дверь хранилища, когда он вернулся в приемную, затворилась с характерным металлическим лязганьем. Николай Романович хмуро кивнул собирающей тряпкой воду уборщице, подумав: «Такая красавица и работает поломойкой, из деревни, наверное?..»

– В боксе сухо... Лора, скажешь Вале, во второй камере воды на полу значительно меньше, чем я ожидал, – распорядился он.

– Хорошо, а вы уже уходите? – Секретарша заполняла на компьютере платежку в банк.

– Нет, – Скотчинский помолчал. – Ты соединяй меня со всеми, Лора.

– Хорошо, тогда подпишите документы в банк, я их сейчас приготовлю и принесу. И электрик когда придет, вы поговорите с ним сами, Николай Романович?

Скотчинский, не глядя, кивнул.

Год Петуха

– Здравствуйте, Лидия Борисовна, – услышала она знакомый голос Скотчинского. – Я сегодня прочел в газете, что поймали маньяка в парке, того самого, что нападал и проламывал головы женщинам...

– Да, он уже дает показания...

– А вдруг Инночке тоже проломили голову? – перебил ее Скотчинский. – Он ничего не говорил о женщине, похожей на мою Инночку?

– Пока нет, Николай Романович, а давайте я продиктую вам номер телефона отдела по розыску пропавших? Все сведения поступают туда примерно на день раньше, чем в наш РОВД. Пишите, я диктую...

– Понимаете, я как-то уже привык к вам, – выдохнул ей в ухо Скотчинский. – Лидия Борисовна, извините меня, но я так скучаю по Инне, что сердце болит, не переставая... Знаете, смерть от тоски и разочарования в наше время называют инфарктом.

– Ну хорошо, звоните по-прежнему мне, – Новичкова ручкой пролистала ежедневник. – А знаете что...

– Да?

– Я никак не могу дозвониться до мамы вашей жены. Она случайно не меняла номер своего телефона?..

– Видите ли, она часто уезжает, и потом, они не очень ладили с Инной.

– Но согласитесь, в нашем случае понятия «ладили-не ладили» вряд ли уместны... Кстати, она знает о том, что ее дочь пропала?..

Скотчинский молчал.

– Николай Романович?.. Вы слышите меня?

– Я тоже не дозвонился, – Скотчинский вздохнул.

– То есть за месяц пропажи вашей супруги вы так и не поговорили с ее матерью?.. – изумилась Новичкова.

– Примерно так.

– Подождите, а если ваша теща тоже пропала?.. Вам это не приходило в голову, Николай Романович? – вырвалось у Новичковой. – Конечно, это пока только предположение.

– Моя теща пропала?.. – В голосе Скотчинского внезапно послышалась желчь. – Если хотите, я завтра же съезжу в Железнодорожный и привезу ее.

– Хочу, – согласилась Новичкова. – А почему, если не секрет, они не ладили?

– Вам лучше спросить у нее самой, я имею в виду тещу, – монотонно произнес Скотчинский.

– Хорошо, до свидания, Николай Романович, – попрощалась Новичкова.

– До свидания, Лидия Борисовна. Спасибо вам большое за понимание, – уже обычным голосом произнес Скотчинский. – В голове не укладывается, что так долго не могут найти мою Инну.

Лидия Борисовна некоторое время сидела зажмурившись.

Открыв правый глаз, она увидела букет в углу своего кабинета. Тот самый, принесенный из прихожей Скотчинского... Засохшие розы с каждым днем усыхали все больше, и надежда найти того, кто продал их, тоже, вдруг поняла она.

* * *

– Здравствуй, Лида! – Неряшливый старик, по виду пенсионер, с пенечками зубов сидел у подъезда и грелся на солнышке. – Как год Петуха?.. Замуж-то не вышла? – улыбнулся он Новичковой, подвигаясь и освобождая место рядом с собой. У его ног стояла сумка с инструментами.

– За тебя, Михалыч, хочу, – Лидия Борисовна присела рядом. – Возьмешь?..

Иван Михайлович Старков, электрик местного ЖЭУ, кивнул.

– Давай за меня.

– Что со светом-то случилось?..

– Авария на подстанции, – Старков фыркнул. – Холодильная камера для элитных меховых изделий потекла.

– Где это?

– На соседней улице. – Электрик достал из кармана паспорт. – Так я развожусь, Лид... Пойдешь, значит, за меня?

– А куда я денусь? – вздохнула Новичкова.

– Заметано, слово электрика, – Старков привстал и подвинулся ближе. – А поцеловать?..

– В первую брачную ночь, Михалыч, – рассмеялась Новичкова. – Так что там, в холодильнике? Потек?

– Потек, – Старков присвистнул. – Ну ничего, главное, замыкания не было, пронесло!

Лидия Борисовна краем глаза увидела, как из подъезда, в котором жил Скотчинский, вышла высокая худощавая дама в коротком кожаном плаще... Проходя мимо, она скосила на Новичкову глаз.

– Здравствуй, Лид, – поздоровалась она.

– Привет, Тата, – Лидия Борисовна встала со скамейки. – Мне в ту же сторону, не возражаешь? До завтра, Михалыч.

– Пошли, – Тата вздохнула и внимательно оглядела Новичкову. – Ну как, Инну Скотчинскую еще не нашла?

– А ты знаешь?

– А то, – Тата уронила сигарету и раздавила ее сапогом. – Он же пока жил с ней, на себя не был похож.

– В смысле?

– Да краше в гроб кладут, – Тата остановилась. – Более противоположных людей, чем Скотчинский и его Инна, просто не было в природе.

– Подожди, ты знала Инну Скотчинскую?.. Тата, расскажи мне о ней, пожалуйста.

– Ну а что тут говорить?! Мы пересекались с Инной по работе, и все.

– А где вы работали, мне очень интересно!

– У нас один хозяин. Наш «Бардачок» и ресторан «Подвальчик», где работала Инка, принадлежат ресторатору Малахову... Понимаешь, Лид, – без перехода выпалила Тата, – чтобы семья получилась, люди должны быть похожи!

– Ну да, наверное, – протянула Новичкова. – Но мне все-таки кажется, чувства и рассудок – слишком разные понятия.

– Если бы Скотчинский был потаскун или, к примеру, альфонс, ему было бы по барабану, насколько доступной его Инна была до замужества. Но он – тихий человек из хорошей семьи.

– Что значит «тихий», Тата? «Тихих» людей не бывает... Ну или на работе тихий, а дома – громкий, вот такое возможно еще, – улыбнулась Новичкова.

– То и значит, – Тата вытащила сигареты.

– Значит, ты хорошо знала Инну?

– Нет, просто я знаю ресторанный бизнес в пределах Садового кольца, мы, она и я, работали в нём довольно долго.

– А Скотчинский знал про Инну все, как считаешь?

Тата кивнула.

– Значит, это не было для него сюрпризом?

– Да, конечно. После замужества она сразу ушла из «Подвальчика» и даже продала свою долю, но сомневаюсь, что после такой бурной жизни можно остепениться, – выпалила Тата.

– И что?.. – Новичкова вздохнула. – Тат, встречается категория мужчин, которые намеренно женятся лишь на очень доступных женщинах... Супердоступных, я бы сказала, ну, пресно им с обычными... Безвкусно жить с такими!

– Нравится он мне.

– Вот в чем дело, а не боишься, что Инна вернется?..

Тата качнула головой и закурила.

– Чует мое сердце, не вернется, – смерив Новичкову глазами, отчеканила она.

– А я вот в этом так не уверена, – Лидия Борисовна взглянула на часы.

– До свидания, Лид, – пожала плечами Тата.

Красная дверь ресторана «Бардачок» оглушительно хлопнула и еще некоторое время дрожала. Вышедший из нее упитанный господин причмокнул губами и огляделся, но на Новичковой его взгляд не задержался.

Идеальная женщина

«Со стороны чужие странности видней, тудыть-тыть-тыть, – курил, сидя в машине, Рэм Константинович. – Чем же она так хороша, что можно вот сразу так влюбиться?»

Агрессивная внешняя среда Москвы давила на него после Лондона, и Скотчинский вчера, не заезжая к дочери, из Шереметьева сразу поехал в квартиру на проспекте Мира и лишь оттуда позвонил Владе.

– Я шею свернул, пока искал тебя, – по-стариковски пожаловался он. – Почему ты меня не встретила, дочка?..

– Папа... прости, пожалуйста! – Рэм Константинович слышал, как Влада зевнула, а потом всхлипнула. – Я же просила маму, чтобы ты не приезжал, мы же виделись в августе. Ну зачем ты приехал?..

«Во сне, что ли, плачет, о господи?» – изумленно подумал он.

– Я тебя разбудил, дочка?..

– Нет, папа, – Влада снова зевнула. – Это нервное. Уезжал бы ты, а?..

– Таблетки выпила? – догадался Скотчинский.

– Выпила, – ответила Влада. – Все-то ты знаешь.

– Может, промывание, пока не поздно, сделать?.. – нескладно пошутил он.

* * *

Это было вчера, а сегодня он сидел и ждал у подъезда, чтобы увидеть ту, из-за которой сорвался и приехал из Лондона, чтобы спасти семью дочки.

Рэм Константинович открыл окно и выкинул окурок из машины, потом сплюнул туда же... Странности зятя и раньше его смущали, но эта последняя выходка была из ряда вон, и он закрыл глаза.

«Господи милостивый, стукни его по башке своей суковатой палкой, только не прибей ненароком, по ушам целься... Что же это, а? Зять-изобретатель, а хуже некуда! Не было любовницы, жил и жил себе, и вот, пожалуйста... Владочка-доченька – сама добродетель... Бетховен, Гуччи, Гринуэй, Кустурица, Селинджер... Благотворительность... Золото на голубом... Хоралы григорианские... Пруст, в конце концов!.. Доченька моя...» – Рэм Константинович наизусть знал все пристрастия своей дочери.

Пока Скотчинский мысленно перечислял дочерние добродетели, незаметно загибая пальцы, на него, прищурившись, смотрела краснощекая дворничиха.

– Дед, твой окурок?.. – хриплым сопрано спросила она, когда губы Скотчинского перестали шевелиться и он открыл мутные старческие глаза. – Ты выкинул, я видела, – дворничиха сунула окурок прямо в окно. – Забери, дед, дабы не загрязнять и так неблагоприятную атмосферу города!

– Э-э-э-эээ, – глаза Рэма Константиновича налились кровью за пару секунд. – Ээ-ээээ...

– Эге-э-э-э, – передразнила дворничиха. – Нехорошо, дед, а еще на еврея похож... И кожуру от банана ты кинул, да? – поддев палкой остатки банана, хрипло вопросила она. – У нас тут господа живут, я только вот подмела, а ты приехал со своим мусором, старый ты гном.

Скотчинский волком посмотрел на губы с остатками лиловой помады, шевелящиеся в нескольких дюймах от него.

– Рот на замок, ключик выбросить! – голосом Левитана рявкнул он. – А ну стой на месте.

– Что, кожуру забрать хочешь?.. – попятилась дворничиха.

– Валю Глебкову знаешь?

– А зачем тебе Валька, пожилой ты человек?.. К ней и помоложе ездят, – дворничиха снова наклонилась и глянула Скотчинскому в лицо. – Что-то я тебя раньше здесь не видала, – с сомнением взглянув на «Хаммер», произнесла она.

– Я в курсе, что к ней помоложе ездят, – вырвалось у Рэма Константиновича.

– А раз в курсе, то чего ж?.. А ну тебя, – и дворничиха начала мести, нарочно загородив собой ту, которая мела дальше у магазина, и Скотчинский, пошарив руками по сиденью, надел очки.

Разгадка стояла перед ним в каких-то двадцати метрах, и он прищурился.

«Странный мужик, ну что за выбор?» – снова вспомнил он зятя, всматриваясь в молоденькую дворничиху, метущую всё ближе и ближе.

«О привлекательности женщины говорят большие глаза, высокий лоб, маленький подбородок и пухлые губы, – Скотчинский тяжело вздохнул, вспоминая данные популярного в Англии теста – все признаки идеала были на лице дворничихи, но и у Влады они имелись в наличии. – Значит, дело лишь в новизне... А одета-то... Впрочем, это ерунда, – одернул он себя. – Похожа на бабочку с метлой, – Рэм Константинович сморгнул. – Вот ведь, тихой сапой увела у дочери мужа и тротуар метет... Может, киллера нанять и придушить ее?»

– Позвать, что ль, Вальку? – возникла перед ним снова та, с хриплым сопрано. – Отец?..

– Позови, если не трудно, – Скотчинский соорудил слабую улыбку на лице, и дворничиха, помахав метлой перед «Хаммером», отошла.

– Вальк, к тебе вон дедушка приехал, ты подойди, поговори с ним, а?.. Только не нравится он мне, – Гульшат закурила. – Злой дедок... Час тебя уже караулит, окурки разбрасывает!.. Я же не деревянная, сказала ему, не кидай, мол, тут...

– Где? – Валя обернулась. – Мне тут еще одну работу обещали, может, это он.

– А какую работу? – Гуля придирчиво оглядела Валю. – Сколько их у тебя уже?

– Да у певицы Штурм серебряный унитаз чистить, – прыснула в кулак Валя. – Я пойду, спрошу, может, это продюсер ее?

– Можно познакомиться с вами? – Скотчинский уже вышел из машины и стоял неподалеку, разминая рукой левую сторону груди.

– Ой, – вырвалось у Вали. – А я вас в детстве по телевизору видела много раз!.. Это вы?!

– Да?.. Значит, вы моя старая знакомая, – у Рэма Константиновича дрогнула рука, сжатая в кулак. – Присядьте сюда, – открыл он дверцу машины.

– А у вас там ванная есть? – забираясь в «Хаммер», спросила Валя и огляделась. – Ой, нет тут никакой ванной...

– А вы хотели помыться?.. – Скотчинский невесело вздохнул.

– Да нет, что вы, это Гулька говорит, что в таких машинах есть и джакузи и камин, – кивнув на напарницу, улыбнулась Валентина. – А что вы хотели?..

– А что она еще говорит?.. – Рэм Константинович жадно разглядывал Валю.

– Да мы о таких, как вы, особо не разговариваем, – перестав улыбаться, пробормотала Валя.

Ее смутил пристальный взгляд Скотчинского.

– Вы замужем, Валя?

– Конечно, я замужем, а что?.. А все-таки, откуда вы меня знаете?.. Мне некогда, извините, – и Валя стала вылезать из машины. – Нет, скажите сперва, что за интерес к моей скромной персоне?

– А где ваш муж, Валя?.. – Рэм Константинович тоже вышел следом.

– Мой муж в поселке Молочный, – пожала плечами Валентина, не задумываясь даже, что не обязана отвечать.

– А сын, как он?.. – Низкорослый Скотчинский поглядывал на Валю снизу. – Выздоравливает?

– А откуда вы знаете про сына?.. – Валя внимательно вгляделась в лицо Скотчинского. – Скажите, вы отец Влада?

– Тесть, Валя, – выдохнул Рэм Константинович. – Я тесть.

– Поняла, – Валя кивнула. – Я пойду...

– Подожди, – Скотчинский взял из ее рук метлу и прислонил к дереву. – Вот смотрю я на тебя и не вижу ни черта! Что-то с ним произошло, да... А вот я на тебя смотрю, и... ну не похожа ты на роковую женщину!.. И на сумасбродную девицу тоже... Работаешь. У зятя ведь был такой непаскудный характер, казалось бы, пока тебя не встретил? Я ведь знаю его как человека давно!

– Ну, посмотрели? – отстранилась Валя.

– Нет, подожди... Кругом одно сплошное вранье, а я специально приехал из Лондона и хочу во всем разобраться... Помнится, в прошлый мой приезд они встретили меня вместе – дочка с мужем и Машка, моя внучка, понимаешь?.. А в этот раз я сам добирался из Шереметьева, как сирота, чувствуешь разницу?.. И причина этого – ты!

Скотчинский замолчал.

– Сочувствую. Надеюсь, хорошо доехали?.. Но у меня работы много, – Валя кивнула. – Я пойду, а вы поговорите с зятем и задайте ему все эти вопросы. И поверьте, вы немножко ошибаетесь насчет происходящего...

– Возможно, тогда убеди меня в этом, – перебил Валю Рэм Константинович. – Давай поговорим!

Валя, подумав, кивнула.

– Это хорошее место? – Скотчинский показал рукой на красную дверь ресторана через дорогу.

– Я не знаю.

– «Бардачок», – прочел Скотчинский. – Впрочем, все равно... Приглашаю, – и они прошли мимо изумленного швейцара в зал.

– Садимся вот тут, – Скотчинский быстро занял два освободившихся места. – Кофе и бренди, – заказал он возникшему официанту. – Ты пьешь бренди?.. Ну, как хочешь, – и Скотчинский залпом осушил бокал и огляделся.

«Бардачок» был полон.

– Обычно девушки едут в Москву артистками стриптиза работать... С луны ты свалилась, что ли? – Рэм Константинович выдохнул и хрипло рассмеялся. – Пей кофе и плюшку ешь с корицей!

– Спасибо.

– Да, Валя, а ты мне показалась милой такой, – Скотчинский постучал пальцем по ее руке. – Но ты не можешь вот так просто взять и разрушить чужую семью, надеюсь, ты способна это понять?..

– Я ничего не разрушаю, – Валя тяжело вздохнула и огляделась.

– Валя, Влад – состоявшийся человек, его жена прекрасна, а что ему можешь дать ты?..

– А я что-то должна ему дать?.. С какой стати? – серьезно спросила Валя.

Скотчинский кивнул.

– Женщина всегда должна что-то дать мужчине, – убежденно выговорил он. – Ты не похожа на откровенную мошенницу, Валя...Ты ведь с Чукотки?.. Жила в стойбище?.. Олени, чумы, хаски... Я был на Чукотке двадцать лет назад.

– Я из поселка, – Валя улыбнулась. – Я же русская!

Скотчинский внимательно вглядывался в ее лицо.

– Я вижу, – наконец сказал он. – Так вот – у меня есть для тебя отличное предложение... Ничего, что я на ты?

– Ничего, – Валя вздохнула. – Какое предложение?..

– Надеюсь, ты понимаешь, что никто, и я в частности, не позволит тебе разрушить такую крепкую семью?..

– Я ничего не делала, чтобы разрушить их семью и понравиться вашему зятю, – зло выговорила Валя и поднялась. – Мне некогда вообще-то, извините, но я пойду...

– Вольно или невольно, Валя, виновата, – мягко перебил ее Скотчинский. – Так вот, хочешь, я помогу тебе?.. Послушай, я не поскуплюсь на деньги, и ты уедешь в Париж, там есть такой округ Марэ – самый модный район. Очень хорошее местечко для богатых интеллектуалов... Магазины, антикварные лавки, лучшие школы, отменные дизайнерские квартиры...Там живут молодые богатые французы... Хотя кампус в Стэнфорде тоже хорошее место – весело, буржуазно, много умных людей, но ты все равно не знаешь английского... Валя, я устрою тебя прислугой в самую щедрую семью в Марэ и помогу получить загранпаспорт. Кстати, авиабилет до Парижа тоже за мной. Я обещаю, что всего через месяц ты очутишься в Париже, Валя...

– Вы же знаете, у меня болеет сын, – Валя продолжала стоять. – Если Антошка выздоровеет после операции, я приму ваше предложение. Серьезно, мне все равно, где жить, но не раньше, чем он выздоровеет, – повторила она.

– Валь, да брось молоть чушь, – Скотчинский тоже поднялся. – Давай я быстро устрою твой отъезд вместе с сыном, в чем проблема-то?.. Там хорошие больницы, его вылечат, не сомневайся... Что у него – грыжа или опущение яичка?..

– Предложение действительно очень соблазнительное, но пока я не могу принять его. Я ухожу.

– Ты не веришь мне?.. – возмутился Рэм Константинович и споткнулся о небольшой порожек. – Думаешь, я что-то недоговариваю? Валя, поверь, это очень хорошая еврейская семья, в ней ты сможешь проработать всю жизнь и со временем получить французское гражданство!..

– Всего вам доброго, – Валя кивнула на машину. – Я думаю, вам лучше поговорить со своим зятем и утрясти все проблемы в семье... Так будет правильнее.

– Поговорю, – сквозь зубы пробормотал Рэм Константинович.

Валя уходила, а Скотчинский глядел ей вслед. Сгорбившись, он стоял неподалеку от «Хаммера», потом наклонился и подобрал мелкую монетку у переднего колеса.

«Оборванка посягнула на святое, и пощады пусть не ждет!» – вспомнил он свои слова...

А фраза Полины Давыдовны заставила его кисло улыбнуться:

«Она его метлой приворожила?»

– Поехали, – сказал себе Скотчинский и сел в автомобиль.

* * *

На Москву опускался туманный неоновый вечер. Уронив голову на руль, он вспоминал... Как росла, как училась, выходила замуж и ходила беременная Машкой его Лада.

– Золотко, – Рэм Константинович достал платок и вытер им глаза, вспомнив, как засыпала внучка, обняв плюшевую мартышку, а они выходили из ее комнаты на цыпочках.

Услышав знакомую мелодию, он некоторое время изумленно вертел головой и смотрел на стоящие впереди машины...

– Рэм, я приеду в Москву!.. Слышишь? – прокричала в трубку Полина Давыдовна. – Мне жизненно необходимо посмотреть на внучку и на эту дворничиху!.. Я ведь потом себя съем, если не приеду и не увижу их...

– Оно тебе надо?.. Что там у тебя кричит? – рассердился Скотчинский. – Не Зяблик случайно?

– Ты же знаешь, я люблю смотреть кулинарные программы, – помолчав, призналась супруга. – А Зяблик вышел на улицу проветриться.

– Поля, никакой Москвы, слышишь меня?.. Никакой Москвы, – Скотчинский нервно ухватился за руль второй рукой. – Слышишь, Поля?!

– Але-о-о?.. Не слышу ничего, Зяблика в корзину посажу и приеду, а то мы в Лондоне как на Марсе, – тут смех Полины Давыдовны внезапно оборвался...

– Нет, не приезжай... Нет-нет!.. – выкрикнул Рэм Константинович, лихорадочно трогаясь за впереди стоящей машиной.

Пробка на Кутузовском рассосалась... Машины, натужно гудя, срывались с места и растворялись в переулках Москвы.