Текст книги "История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие"

Автор книги: Светлана Кузьмина

Один из значительных русских младосимволистов, первопроходец русского модернизма – Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев, 1880, Москва – 1934, Москва) – обладал многогранным талантом и проявил себя как поэт, писатель, критик и мемуарист. В 1903 г. он сблизился с кружком петербургских символистов, возглавляемых Д. Мережковским и З. Гиппиус, познакомился с К. Бальмонтом, стал сотрудничать с журналом «Весы». Испытав сильное влияние Вл. Соловьева, Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, Ф. Достоевского и Г. Ибсена, стремится создать собственную теорию символизма как специфического миропонимания. Будучи сыном математика, Белый тяготел к иррациональности, от музыкально одаренной матери воспринял своеобразный «симфонизм» мышления, индивидуальный музыкальный ритм. Сложность и своеобразие его натуры, интенсивность духовной жизни, готовность к различным амплуа и душевным испытаниям позволили М. Цветаевой назвать Белого «пленным духом», сам себя он называл «Сыном эфира».

В кругу московских символистов Белый развивал и отстаивал концепцию религиозно-философского, теургического символизма, направленного на преображение бытия и открытие качественно новых смысловых перспектив восприятия мира. Белый – поэт-мифотворец – был убежден, что жизнь и искусство должны слиться воедино. Он выстроил триаду, синтезирующую все уровни деятельности художника-теурга: мифотворчество – словотворчество – жизнетворчество. В стремлении к принципиальному обновлению синтаксиса и ритмических структур поэтического языка, синтезу поэзии и музыки, которая мыслится как общий космогонический принцип, Белый создает «Симфонии» (1902–1908).

Четыре «Симфонии» – грандиозное целое, объединенное смелой и новаторской задачей передать в поэтическом слове созерцание великой тайны мира – лика Вечной Женственности. В предисловии к «Кубку метелей» – четвертой «симфонии» – Белый писал: «Я хотел изобразить всю гамму той особого рода любви, которую смутно предощущает наша эпоха, как предощущали ее раньше Платон, Гёте, Данте, – священной любви. Если и возможно в будущем новое религиозное сознание, то путь к нему – только через любовь». Для художественного мышления Белого характерна религиозная терминология без собственно религиозного, воцерковленного содержания. Ранний период творчества некоторые критики называют «мистериальным». В это время им были созданы: «Северная симфония (1-я, героическая)» (1904); «Возврат (3-я симфония)» (1905); «Кубок метелей (4-я симфония)» (1908), а также сборник «Золото в лазури» (1904).

О четвертой «симфонии» «Кубок метелей» Эллис писал так: «В этой симфонии Белому удалось вернуться к органическому, целостному переплетению всех элементов, напрячь до небывалой степени динамику образов, усложнить ритмический узор до неуловимой никаким анализом степени, придать всем этим капризно-уплывающим, чтобы снова и снова вернуться в свое время, образам и видениям стройный, строго предопределенный характер. Хаотическое нагнетание образов, погоня оболочек вещей, лишенных сущностей, за своими астральными телами, сложнейшая координация путем целой сети невидимых нитей каждого с виду капризного движения, каждого изгиба, уклона и расщепления ради будущего соединения, особенно же ритмическое чередование последовательных приливов и отливов великого хаоса, за которым следует вспыхивание рожденной им звезды, – все это лишь внешний покров, еще более пышный, еще более пестрый, прикрывающий еще более безумный и трепетный порыв экстатического ясновидения, брошенный через одну бездну к другой, влекущий все к тому же лучезарному Видению, к тому же исступленному и блаженному созерцанию Вечно-Женственного, но разыгранный самим же самосозерцающим сознанием, как по нотам» [78]78
  Эллис.Русские символисты. С. 213.


[Закрыть]. Сложность произведения обусловлена творческой целью: в «Кубке метелей» Белый хотел создать образ высшей, божественной Любви. «Чистый» символизм нуждался в особом сюжете, но в основе произведения лежит тривиальный любовный четырехугольник: юная красавица Светлова, ее муж– инженер, ее идеальный возлюбленный Адам Петрович, а также влюбленный в нее старик генерал Светозаров. Эти символические персонажи вовлечены в космогоническую мистику с элементами и фантасмагории, и реального городского быта. В симфонии есть картины сельского пейзажа, какого-то монастыря, в котором Светлова после смерти идеального возлюбленного (или его безумия после дуэли) становится и игуменьей, и молодой красавицей-ведьмой, носительницей земного и небесного эросов в их антиномичном единстве. Белый привлекает христианскую образность («Синева Господня победила время»), включает элементы фольклора, для того чтобы создать многоплановость бытия: мир реальный, полный пошлости и быта, и мир музыкально-символический, в котором все обыденное оборачивается своей непознаваемой, но прекрасной сутью.»

Организованный Белым в 1903 г. кружок «Аргонавты», куда входили С. Соловьев, Эллис, А. Блок, своим названием подчеркивал пионерский, поисковый характер «плавания» по безбрежному океану идей и образов за «золотым руном» истины. Сборник стихов «Золото в лазури» (1904) отразил характерное для младосимволизма мировоззрение и тип поэтического письма, мистические чаяния и предвестия апокалипсиса, окрашенные романтической автоиронией. Поэт использует возможности образа-символа, чтобы выразить предчувствия близящихся всеобщих изменений, знаками которых являются вспышки «золота» в небесной «лазури», «зори». Мистицизм соединяется с гротеском, романтические воззрения с историческими реалиями. Чрезмерный субъективизм, условность, смешение внутренней и внешней перспектив делают поэзию Белого малодоступной пониманию, необходимо знание контекста его личной жизненной сферы: сложных и подчас драматичных отношений с А. Блоком и его женой Л. Менделеевой, атмосферы Серебряного века в целом, идейно-философских поисков поэта в области оккультизма и теософии.

За видимой простотой некоторых образов-символов раннего Белого скрывались сложные смыслы, обогащаемые за счет придания привычным словам нового расширительного значения. Например, «кольцо» – это и солнце, и жизненный крут, замыкающий все смертью, и купол небосвода, и очерченность ночной звезды крутом света, зовущего в вечность:

 
И ночь, и день бежал. Лучистое кольцо
Ушло в небытие.
Ржаной, зеленый вал плеснул в мое лицо —
В лицо мое…
 

Во второй половине 1900-х гг. поэт переживает кризис прежних убеждений, угасание мистических надежд, его творческий интерес обращен на трагизм современной жизни. Сборники «Пепел» (1908), «Урна» (1909) отразили и переживания революции 1905 г., и кризис веры в философию Вл. Соловьева. В лирике появляется урбанистическая тема, окрашенная мотивами оборотничества, двойничества и одиночества. Обращение к теме родины, имеющей для символистов младшего поколения особое значение, у Белого отмечено чувством любви-ненависти, любви-жалости. В стихотворении «Из окна вагона» создается безрадостная картина убогой, нищей, богооставленной жизни:

 
Поезд плачется. В дали родные
Телеграфная тянется сеть.
Пролетают поля росяные
Пролетаю в поля: умереть.
 
 
<…>
 
 
И кабак, и погост, и ребенок,
Засыпающий там у грудей: —
Там – убогие стаи избенок,
Там – убогие стаи людей.
 
 
Мать Россия! Тебе мои песни, —
О немая, суровая мать! —
Здесь и глуше мне дай, и безвестней
Непутевую жизнь отрыдать.
 

В сборнике «Урна» Белый прибегает к прозаизмам германского метафизического словаря, выявляя иронический звук философских терминов, в сборнике «Пепел» используется искусная полифония, многоголосие. Белый обращается к традиции Некрасова, своеобразно обыгрывая его темы и используя его ритмы, ставшие знаком поэзии народнического направления, как, например, в стихотворении «Родина» (1908):

 
Роковая страна, ледяная,
Проклятая железной судьбой —
Мать Россия, о родина злая,
Кто же так подшутил над тобой?
 

Формальная работа Белого над стихом сочеталась с расширением тематики, урбанистические мотивы; переплетались с темами народа и России. Основной тон сборника «Пепел» задается первым стихотворением, названным «Отчаяние». Ощущение конца, провала, исторической неудачи, фатальной обреченности пронизывает весь сборник.

 
Довольно: не жди, не надейся —
Рассейся, мой бедный народ!
В пространство пади и разбейся
За годом мучительный год.
 
 
<…>
 
 
Где в душу мне смотрят из ночи,
Поднявшись над сетью бугров,
Жестокие, желтые очи
Безумных твоих кабаков, —
 
 
Туда, – где смертей и болезней
Лихая прошла колея, —
Исчезни в пространство, исчезни,
Россия, Россия моя!
 

Белый заявляет о себе как о крупнейшем теоретике символизма. Хорошо знакомый с немецким, английским и французским символизмом, о чем свидетельствуют его «Комментарии» к сборнику «Символизм» (1910), Белый сформулировал и создал концепцию символа и русского символизма, привлекая в свои теоретические разработки и философско-эстетические построения, и многообразнейшие линии и традиции мировой культуры, включая Платона и Плотина, Ницше и Штейнера. Значительная часть статей о русском символизме собрана в его книгах «Символизм», «Луг зеленый» (1910), «Арабески» (1911). Он выступил и как литературный критик, большое значение имеют его работы «Ритм как диалектика и «Медный всадник»» (1929), «Мастерство Гоголя» (1934).

В журнале «Весы» Белый опубликовал свой роман «Серебряный голубь», где поставил культурфилософскую проблему положения России между Востоком и Западом. С 1910 г. Белый увлекается теософией, он путешествует по Италии, Тунису, Египту и Палестине.

С 1912 по 1916 г. живет преимущественно в Западной Европе, сближается с Р. Штейнером, антропософское учение которого оказало воздействие на мировоззрение Белого. В 1914 г. поэт принимал участие в строительстве антропософского храма Гетеанума. Своему учителю Белый посвятил исследование «Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности» (1917). По возвращении в Петербург в 1916 г. Белый публикует роман «Петербург», выразивший его основные историософские идеи. Новаторская стилистика романа стала эстетическим образцом для писателей-модернистов. Конфликт между отцом-сенатором и сыном, подпавшим под влияние террористов, сосредоточен на отражениях искаженного и расщепленного сознания. Некоторые исследователи усматривают в образе сенатора Аполлона Аполлоновича Аблеухова пародию на культ Диониса и Аполлона у Вяч. Иванова [79]79
  Ханзен-Леве А.Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб., 1999. С. 48.


[Закрыть]. Стилизованная, или «орнаментальная», проза Белого, использованная в романе «Котик Летаев» (замысел возник в 1917, опубликован в 1921 г.), содержит автобиографические черты. Автор совмещает реальность с мифом, проводит параллели между развитием сознания ребенка и этапами культурных эпох человечества. В современной культуре Белого прозаика считают «русским Джойсом», его композиционной виртуозностью и способности передавать психологические состояния двойничества восхищался В. Набоков.

Октябрьский переворот поэт воспринял в мистическом ключе, как начало обновления человечества. На это восприятие, вероятно, повлиял тот факт, что Белый, как и большинство младших символистов, остро переживал ощущение всеобщего кризиса, ждал обновления мира. Еще в период Первой мировой войны Белый пишет статьи: «Кризис жизни», «Кризис мысли», «Кризис культуры», несколько позже «Кризис сознания». Его видение мира осложнялось тем, что он отождествлял революционные события и евангельские, что заметно в созданной им в 1918 г. поэме «Христос воскрес». В поэзии Белого этого периода появляются ноты, окрашенные в тона надежды на преображение и всеобщее Воскресение.

С 1918 г. Белый участвует в работе новых советских учреждений. В 1919 г. он становится председателем Вольной философской ассоциации в Петрограде. До 1921 г. Белый преподавал теорию стиха и прозы в Студии Пролеткульта, но в конце концов приходит к ощущению своей несовместимости с большевизмом. В 1921 г. эмигрировалв Германию. Отъезд за границу тем не менее не считал эмиграцией. Некоторое время жил в Берлине. Во время жизни в Германии поэта постигли глубокие разочарования, как личного плана (его жена А. Тургенева не согласилась возобновить совместную жизнь), так и мировоззренческого (дальнейшие контакты с Р. Штейнером не давали творческих результатов). В то же время именно в 1922 г. Белый публикует много произведений: повесть «Возврат», «Первое свидание: Поэма», «Глоссолалия: Поэма о звуке», «Записки чудака», «Стихи о России», «Путевые заметки», стихотворный сборник «После разлуки: Берлинский песенник» и очерк «Основы моего мировоззрения».

В 1923 г. Белый вернулся в Россию и последние десять лет жизни провел на родине. Его мемуарная трилогия «На рубеже двух столетий» (1930), «Начало века» (1933), «Между двух революций» (1934), написанная ритмизированной прозой, воссоздает культуру и атмосферу Серебряного века, общественную жизнь России. Увлеченный автор часто искажает происходившее, субъективизм соседствует с мифотворчеством, что делает трилогию мемуаров Белого во многом фактографически недостоверной.

Охватить поэтическим словом и символом тайну трансцендентального поэзия Белого оказалась не в силах, но в целом его роль в русском символизме очень важна. Эллис подчеркивал, что миссией Белого явилось «показать всю безграничность символизма во всех его универсальных устремлениях, сделать все возможные, крайние выводы из теории художественного творчества как созерцания сущностей в явлениях, установить теоретически и практически все самые сложные связи символизма с чистой мистикой (вплоть до духовидения и теургии), современной научной философией и главными формами «нового религиозного сознания»» [80]80
  Эллис.Русские символисты. С. 181.


[Закрыть].

Пройдя путь символиста как в творчестве, так и в жизни (о чем упоминает большинство современников-мемуаристов), Белый и в последней своей поэме «Первое свидание» отзывается на заветы Вл. Соловьева, создав космотеургический образ Любви к Вечной Подруге:

 
Так из блистающих лазурей
Глазами полными огня,
Ты запевающею бурей
Забриллиантилась – в меня:
Из вышины – разгулы света;
Из глубины – пахнуло тьмой;
И я был взят из молний лета
До ужаса – Тобой: Самой.
 

Современные критики видят в Белом представителя «реалистического символизма», устремленного к истинной, реальной теургии [81]81
  Бычков В.2000 лет христианской культуры: sub specie aesthetica: В 2 т. Т. 2. М.; СПб., 1999. С. 416.


[Закрыть]. Поэт утверждал: «В жизни символиста все – символ. Не-символа – нет» – и хотел воплотить глубинные архетипы народного религиозно-мистического миропонимания, однако возможности символизма противоречили этому грандиозному заданию.

Сочинения

Белый А.Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. М.; Л., 1966.

Белый А.Петербург. Л., 1981.

Белый А.Воспоминания: В 3 кн. // Серия литературных мемуаров: На рубеже двух столетий. М., 1989; Начало века. М., 1990; Между двух революций. М„1990.

Белый А.Символизм как миропонимание // Серия «Мыслители XX века». М., 1994.

Белый А.Критика, эстетика, теория символизма. Т. 1–2. М., 1994.

Литература

Андрей Белый. Проблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публикации. М., 1988.

Верлибр Е.О природе символа у Андрея Белого и Вячеслава Иванова // Гнозис. 1973. № 3–4.

Лавров А.Мифотворчество «Аргонавтов» // Миф – фольклор – литература. Л., 1978.

Эллис.Русские символисты. Томск, 1988. С. 181–270.

Эткинд А. М.Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996.

К моменту кризиса символизма в 1910 г. Блок был единственным из символистов, кто пользовался широкой популярностью. Александр Александрович Блок (1880, Санкт-Петербург – 1921, Петроград), представитель младшего поколения русских символистов, один из самых музыкальных и трагичных поэтов XX в., а также драматург и критик, занимает уникальное место в истории русской литературы. Поэт прошел сложный путь, характерный для художников рубежа веков. В 1902 г. он сблизился с кругом петербургских символистов во главе с Д. Мережковским и З. Гиппиус, которые в 1903 г. опубликовали его стихи в журнале «Новый путь». Своих первых почитателей Блок нашел в Москве, в кружке «Аргонавтов», дружба-вражда с А. Белым, лидером «Аргонавтов», продолжалась у Блока всю жизнь.

Прототип первого символистского цикла стихотворений, опубликованного под названием «Стихи о Прекрасной Даме» (1904), – Л. Менделеева, ставшая женой Блока. «Стихи о Прекрасной Даме» выявили влияние идей Вл. Соловьева. Прекрасная Дама – Вечная Женственность, Душа Мира, Вечная Тайна, открытие которой приведет к Истине. Долг поэта – молитвенное служение, духовное восхождение, необходимое для лицезрения Ее Красоты. В сборнике ощутимы настроения тревоги, духовного напряжения, ожидания ясного «призыва» и поиски «ответа» и «разгадки».

 
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Все в облике одном предчувствую Тебя.
 
 
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, – тоскуя и любя.
 
 
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты
 
 
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
 

Для основных принципов структурной модели цикла существенными оказались группы образов: «Бог» и «небо»; «Ты», «Она», «Прекрасная Дама»; «природа»; «поэт», которые вовлечены в космическую жизнь и жизнь «города» [82]82
  Минц З.Г.Частотный словарь «Стихов о Прекрасной Даме» Ал. Блока и некоторые замечания о структуре цикла // Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. СПб., 1999. С. 568–698.


[Закрыть]. В последующем творчестве эти образы обогащаются новыми смыслами и значениями. Сквозным лейтмотивом поэзии Блока стала идея о воплощении Вечной Женственности, имеющей то божественные черты, то демонические, искаженные уродством самой жизни и психологией современника. Поэтический миф Вечной Женственности, созданный Блоком, имеет два полюса – культ Прекрасной Дамы и образы Незнакомки (стихотворение «Незнакомка» и одноименная пьеса) и Катьки (поэма «Двенадцать»). Сквозь призму Вечной Женственности поэт воспринимает и родину, ее судьбу.

Сборники стихотворений «Снежная маска» (1907), «Земля в снегу» (1908), «Ночные часы» (1911), «Стихи о России» (1915), циклы стихов «Ante Lucem», «Распутья», «Пузыри земли», «Город», «Фаина», «Заклятье огнем и мраком», «Вольные мысли» (написаны свободным стихом), «Кармен», «Родина» (1907–1916), «Ямбы» отражают сложный путь Блока от романтического дуализма и мистицизма ранней поэзии к воплощению трагических коллизий русской истории, этапы преодоления иррациональности и импрессионистичности изображения и обращения к социальной действительности, переход от личного к общезначимому. Юный Блок – ученик и последователь романтизма, самостоятельно открывший возможности символа для передачи глубин духовной жизни «внутреннего человека», зрелый Блок – оригинальный поэт со своей темой о России и Любви, поздний Блок – трагический поэт, который не только предчувствует, но и видит непоправимый разрыв «связи времен», ведущий к умалению человеческой свободы и свободы художника.

Оживленную дискуссию в среде символистов вызвала поставленная Вс. Мейерхольдом в Театре Комиссаржевской пьеса Блока «Балаганчик» (1906), направленная против иллюзионизма и лжемистицизма. Пьеса была воспринята как отступничество от заветов символизма. А. Белый даже вызывал Блока на дуэль. «Балаганчик» Блок объединил еще с двумя пьесами: «Король на площади» и «Незнакомка» (обе – 1906), создав драматическую трилогию, выявляющую суть «маскарадной эпохи» и ее «трагическую вину» в смешении «планов бытия». Именно Блок выразил противоречивый дух Серебряного века и определил его доминирующий цвет – цвет серебра. Он возникает в образах «Снежной маски» и «Фаины», в снежной вьюге поэмы «Двенадцать».

В лирических произведениях Блок развивает традицию «чистой поэзии», восходящую к В. Жуковскому, М. Лермонтову, Я. Полонскому и А. Фету. На музыкально-стиховую ритмику поэзии Блока определенное воздействие оказал городской романс. Самый пронзительный из символистов, лирик и романтик, Блок стал и самым трезвым реалистом во взгляде на современного человека:

 
Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы – дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего.
 
 
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы —
Кровавый отсвет в лицах есть.
 

Свои первые три тома лирики Блок назвал «трилогией вочеловечивания». Стихотворения о чистом почитании Девы Марии, Царицы Чистой, иконы «Нечаянная радость» (одноименный сборник 1906 г.) соседствуют с воссозданием, вослед за В. Брюсовым, жизни большого города, где люди разобщены, а высокое профанируется, снижается до своей противоположности: Вечно Женственное превращается в образ Незнакомки.

Представляет интерес Блок и как комментатор своей же поэзии. В статье «Безвременье» (1906), анализируя психологию. и философию современного человека, потерявшего чувство праздника Рождества Христова и, как следствие этого, ощущение теплого очага, собственного дома, автор цитирует свои же стихи и Погружает их в неожиданный контекст.

 
Там, в ночной завывающей стуже,
В поле звезд отыскал я кольцо.
Вот лицо возникает из кружев,
Возникает из кружев лицо.
 
 
Вот плывут ее вьюжные трели,
Звезды светлые, шлейфом влача,
И взлетающий бубен метели,
Бубенцами призывно бренча.
 
 
С легким треском рассыпался веер,
Разверзающий звездную месть,
Но в глазах, обращенных на север,
Мне холодному – жгучая весть.
 

Автор пишет: «На сквозняках безлюдных улиц эти бродяги точно распяты у стен. Они встречаются глазами, и каждый мерит чужой взгляд своим и еще не видит дна, не видит, где приютилась обнищавшая душа человеческая. Только одежды взвиваются в лохмотьях снежной пыли. Кажется, эти люди, как призраки, поднимутся вместе с бурей в черную пропасть неба, точно полетят на крыльях. <…> Исчезает лицо, и опять кутается в снежное кружево, и опять возникает мечтой о бесконечной равнине. <…> Горе тому, кто заглядится в стеклянный, астральный взор. Он обречен на игру случайностей, на вечное кружение среди хлопьев, улетающих во мрак» [83]83
  Блок А. Л.Указ. соч. С. 72.


[Закрыть]. Позже в поэме «Двенадцать» такая же вьюга, сметающая все и всех на своем пути, будет кружить и несчастного Петьку-убийцу, одного из двенадцати, готовых разрушить последние человеческие пристанища, хранящие тепло очага: «Закрывайте етажи, / Нынче будут грабежи», – и стрелять в Христа, который движется «поступью надвьюжной»с «кровавым флагом».

С точки зрения Вечной Души и Вечно Женственного разрабатывается основная тема лирики Блока – тема России, Родины. В цикле «На поле Куликовом» поэт говорит о неразделимости собственного пути и русской истории:

 
О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь – стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.
 

Воссоздавая решающий момент русской истории – битву в 1380 г. на Куликовом поле, Блок самоотождествляет себя и русского воина:

 
Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. – Молись!
 

Для раскрытия пути России, который проходит под знаком ее женственной и жертвенной души, – «Какому хочешь чародею / Отдай разбойную красу…» – Блок синтезирует различные уровни бытия: конкретно-исторический, символический и метафизический. Образы «разбойной красы» и «острожной тоски» сливались у поэта с чувством и ужаса, и любви:

 
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые
Как слезы первые любви!
 

Русская душа многолика и неуловима: «Грешить бесстыдно, непробудно, / Счет потерять ночам и дням, / И, с головой, от хмеля трудной, / Идти сторонкой в божий храм…». Говоря о купце, отмаливающем грехи, поэт знает, о чем мечтает его «герой»: «…И на перины пуховые / В тяжелом завалиться сне…»:

 
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.
 

Поэт хочет до конца пройти путь, не боясь всех испытаний, вместе с родиной:

 
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?
 

Современникам была близка поэзия Блока и особенно его основной лейтмотив – Родина и Прекрасная Дама, в ее многочисленных ликах и даже личинах. Поэт угадал нечто глубоко спрятанное в русской душе, ее принципиальную антиномичность – свободу, переходящую в мятеж и грабеж, и возвышенную любовь, заканчивающуюся кощунством. Сам Блок в конце жизни о России сказал трагические слова:

 
Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью.
 

Свою философию творчества и символистское миропонимание Блок выразил в статье «О современном состоянии русского символизма» (1910), на которую гневно обрушился Брюсов. Эта статья является образцом художественно-символистского мышления. «Символистом можно только родиться», – утверждает Блок. И поэтому правильно понять символиста может только символист. Солнце «наивного реализма» уже закатилось и «осмыслить что бы то ни стало вне символизма нельзя». Быть настоящим художником, по Блоку, «значит выдержать ветер из миров искусства, совершенно не похожих на этот мир, только страшно влияющих на него; в тех мирах нет причин и следствий, времени и пространства, плотского и бесплотного, и мирам этим нет числа» [84]84
  Блок А.Л.Указ. соч. С. 432, 433.


[Закрыть]. Для Блока эти миры не иллюзия, а реальность, которой и живет художник.

Блок выделяет две стадии символизма, которые онтологически противостоят друг другу. Символисту позволено все, он совершенно свободный творец-теург, т. е. «обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие» [85]85
  Там же. С. 427.


[Закрыть], он вдохновляется лучезарным взором, или золотым и лазурным мечом, пронзающим все миры и достигающим сердца поэта. Это взор соловьевской «Лучезарной Подруги», имя которой дал сам «учитель» (так Блок называет Вл. Соловьева), взор Софии Премудрости Божией. Миры, пронизанные взором-мечом, окрашены для поэта в пурпурно-лиловые тона. «Золотой меч, пронизывающий пурпур лиловых миров, разгорается ослепительно – и пронзает сердце теурга». Но этой встрече мешают другие силы, «как будто кто – то, ревнуя теурга к Заревой ясности… внезапно пересекает золотую нить зацветающих чудес; лезвие лучезарного меча меркнет и перестает чувствовать в сердце». Вторая стадия символистского действа-творчества противоположна первой. Гаснет пурпур, все застилается «сине-лиловым сумраком». Этот цвет, по мнению Блока, символизирующий особое состояние сознания и души, потерявшей путеводную нить, передал в своих живописных полотнах М. Врубель. Если бы, говорит Блок, он сам имел дар живописца, то переживание этого момента он изобразил бы так: «…в лиловом сумраке необъятного мира качается огромный белый катафалк, а на нем лежит мертвая кукла с лицом, смутно напоминающим то, которое сквозило среди небесных роз» [86]86
  Блок А.Л.Указ. соч. С. 429.


[Закрыть]. Происходит подмена, дьявольское обольщение, живое заменяется мертвым подобием. Ужас этого состояния и составляет главный страх поэта-символиста. Волшебный, полный значений и смыслов мир превращается в балаганчик, населенный двойниками-оборотнями, жизнь становится искусством (искусственной), появляется Незнакомка – «красавица-кукла, синий призрак, земное чудо».

О Незнакомке Блок пишет так: «Незнакомка. Это вовсе не просто дама в черном платье со страусовыми перьями на шляпе. Это – дьявольский сплав из многих миров, преимущественно синего и лилового. Если бы я обладал средствами Врубеля, я бы создал Демона; но всякий делает то, что ему назначено» [87]87
  Там же. С. 430.


[Закрыть]. Таково современное состояние символизма, художник творит «не живое, не мертвое».

По Блоку, искусство – «ноша», «искусство есть Ад». «Из мрака этого Ада выводит художник свои образы», и в этом же мраке и темноте, он, тоскуя по угасшему золотому лучу, «сходит с ума и гибнет» [88]88
  Там же. С. 434.


[Закрыть]. Блок вспоминает об участи М. Лермонтова, Н. Гоголя, М. Врубеля, В. Комиссаржевской. Современники Блока знали и о безумии Ф. Ницше. Предельная эстетизация, по сути, апокалипсических настроений, предчувствие конца искусства и жизни были свойственны эпохе в целом (трактат об искусстве Л.Н. Толстого; судьба ушедшего «в народ» и растворившегося там поэта-символиста А.М. Добролюбова).

В сокровенных напевах музы Блок слышал «Роковую о гибели весть». Уже в 1908 г. Блок отмечал: «…в сердцах людей последних поколений залегло неотступное чувство катастрофы, вызванное чрезмерным накоплением реальнейших фактов, часть которых – дело свершившееся, другая часть – дело, имеющееся свершиться… во всех нас заложено чувство болезни, тревоги, катастрофы, разрыва» [89]89
  Там же. С. 350–351.


[Закрыть]. Символисты, убежден Блок, «пережили безумие иных миров, преждевременно потребовав чуда», и наказаны за это. Поэт призывал своих собратьев по перу к подвигу мужества и послушания, трезвению духа: «Мой вывод таков: путь к подвигу, которого требует наше служение, есть – прежде всего – ученичество, самоуглубление, пристальность взгляда и духовная диета. Должно учиться вновь у мира и у того младенца, который живет еще в сожженной душе» [90]90
  Блок А.Л.Указ. соч. С. 436.


[Закрыть].

Блок глубже всех символистов вскрыл главное противоречие символистского метода и способа мышления: противоборство в душе художника двух начал – божественного и демонического. Эту антиномичность знали и французские символисты. Эллис писал, что Ш. Бодлер умел прозревать во всех явлениях «два ряда отражения, отражения двух ликов, лика Мадонны и лика Сатаны» [91]91
  Эллис.Русские символисты. С. 112.


[Закрыть].

В поэме «Возмездие» поэт выразил свое творческое кредо и цель творчества:

 
Жизнь – без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
Над нами – сумрак неминучий,
Иль ясность божьего лица.
Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить все, что видишь ты.
Твой взгляд – да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты —
И ты увидишь: мир прекрасен.
 

В «Итальянских стихах» (1909) нашли отражение поездки в Западную Европу и любимую им Италию. Символически-романтическая драма «Роза и крест» (1913) отражает поиски Блоком синтеза надреальных и исторических смыслов в духе французского символизма и средневекового мышления с отголосками розенкрейцерства. Песня Гаэтана «Радость – страданье одно» отражает и стремление в создаваемом мифе о рыцаре включить мысль Ф. Достоевского о страдании как (необходимом моменте в достижении человеческого достоинства (и тем самым возможного счастья на земле), и осознание трагедии человека-рыцаря.

Многоцветная палитра и музыкальна ткань блоковской поэзии, насыщенная смелыми метафорами и вечными образами-символами, возвышенность романтически настроенной души, чутко улавливающей все обертоны мировой и космической жизни, сменяются трагическим гротеском и автоиронией. Цикл «Пляски смерти» – апофеоз «страшного мира», который лишь притворяется живым: «Как тяжко мертвецу среди людей / Живым и страстным притворяться!» В этот цикл вошло известное стихотворение «Ночь, улица, фонарь, аптека» о мертвенном круговращении: «Умрешь – начнешь опять сначала, / И повторится все, как встарь». Космическая жизнь лишена смысла: «Миры летят. Года летят. Пустая / Вселенная глядит в нас мраком глаз. / А ты душа, усталая, глухая, / О счастии твердишь, – который раз?».