Текст книги "Ричард III"

Автор книги: Светлана Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 7

На устроенном заранее алтаре местный священник служил торжественную мессу вместе с другими духовными лицами, сюда прибывшими. Ричард следил за ним с некоторого расстояния, не спеша подъезжать за благословением.

   – Мне внезапно подумалось, Рич, – обратился он к Рэтклиффу. – Разве это правильно, что Бог благословляет на кровопролитие? Турнир ведь не бой и не поединок во имя справедливости...

   – С благословения Божия начинается всякое дело, – серьёзно произнёс друг, – тем более стоящее.

Дик повёл плечом, однако приближаться к святому отцу всё же не стал. Кто знает, может, некто подобный благословлял королеву Маргариту на убийство его отца!

После окончания мессы участники турнира оседлали коней и, устроившись в колонну по двое, въехали на ристалище. Ричард присоединился к процессии. Ловелл уже находился в строю.

Серри прял ушами и всхрапывал. Его беспокоили шум и крики на трибунах. Благородные зрители и простонародье восторженно приветствовали участников.

В Бургундии торжественный выезд обязательно сопровождали жонглёры. Здесь обошлись без них. Во главе колонны красовались на серых жеребцах герольды и судьи турнира вместе с заблаговременно избранным Chevalier d’honneur – почётным судьёй. Он служил посредником между зрительницами и рыцарями. Остальные судьи в сопровождении двух красивейших дам вручали ему головное украшение – некое подобие бурлета. Chevalier d’honneur привязывал украшение к своему копью и не снимал в продолжение всего турнира.

Если во время боя дамы замечали, что кто-либо из участников слишком ослаб, они поручали почётному судье вступиться за него. Дамский посредник спускал на такого рыцаря украшение своего копья, и никто не осмеливался тронуть его более. Сам чепец назывался поэтому la Mercy des Dames (дамской милостью).

Остальные судьи турнира имели при себе белые шесты. В правой стороне от них восседал на сером в яблоках жеребце граф Уорвик. В левой – его соперник. Участников турнира заблаговременно разделили на две партии. Так дабы ни одна из них не имела изначального преимущества.

Ричард не имел понятия, случайно ли так произошло или вмешался Невилл. Но Глостер оказался в противоположном лагере и с самим графом, и со своим братом Джорджем. Ловелл остался с ним.

Дик оглянулся. Близ барьера сидел на крапчатой кобыле Эдвард Берн. Герольд держал лошадь в поводу. Сам осуждённый смотрел в сторону хвоста. Мужчина казался бледен, зло сжимал кулаки и нарочито глядел лишь перед собой.

Вчера, прежде чем разделить участников на партии, судьи и Уорвик вершили суд. Во время оного разбирались вопросы о проступках, совершенных участниками турнира и подлежащих наказанию.

Первый случай – когда дворянин уличён во лжи и нарушении клятвы – почитался наиболее серьёзным. Поправший свою честь рыцарь не имел права участвовать в турнире и должен был быть бит.

Второй: когда дворянин являлся ростовщиком и явно одалживает ради выгоды.

Третий: если дворянин женился на женщине ниже его по происхождению.

Касательно этих трёх случаев, первые два не прощались ни при каких обстоятельствах. Они строго осуждались на турнире и считались бесчестными и возмутительными настолько, что после доказательства вины шлем бросали на землю, а самого бывшего рыцаря избивали всерьёз.

Участники турнира хватали и били провинившегося, пока тот не соглашался уступить своего коня и тем самым сдаться. С его седла обрезали подпругу и подвозили негодяя к ограде ристалища. Оставляли там, словно верхового, и держали до самого конца турнира. Жеребца затем дарили трубачам или менестрелям.

Наказание за третий состояло в том, что провинившийся должен быть хорошо бит, пока он не согласится просить пощады. Но его подпруга не срезалась, и он не сажался в седло на барьерах, как за два первых проступка. Вместо этого его сажали на шею кобылы так, чтобы он держался руками за круп. Булава и меч бросались на землю, и конь отводился под уздцы в угол ристалища и держался там до самого конца турнира. Эдвард оказался именно таким осуждённым.

Если на турнир приезжал кто-либо неблагородный во всех поколениях, но добродетельный, его не трогали. Лишь принц или великий сеньор имел право поднять на него руку, что почиталось за честь. Этим участник заслуживал право быть на турнире, и с этого мгновения ни здесь, ни где бы то ни было никто не мог порицать его за низкое происхождение. Он мог носить новое навершие или поменять герб, если желает, и оставить их для себя и своих потомков.

Уорвик поднял руку. Рядом выстроилась шеренга его партии. Напротив заняли места противники. Таким образом, бой не превращался в нелицеприятную свалку из коней и человеческих тел. У каждого рыцаря имелся свой соперник. На ристалище проходило несколько поединков одновременно.

Меж партиями натянули разделительные верёвки. Они опадут после знака начала.

Ричард присмотрелся. К его глубокому облегчению, соперником не оказался Джордж. Против юноши сидел невысокий рыцарь в почернённых доспехах. Широкоплечий, с длинным мечом. Дикон в сравнении с ним был, словно волкодав против боевого коня.

«Чем противник грузнее, тем с большим шумом упадёт, – приободрил себя Глостер. – Разве не это я говорил недавно Ричу? Так вперёд... вперёд же!»

За широкой спиной соперника маячил оруженосец, готовый поправить доспехи, подать, когда будет необходимость, запасное оружие или поднять своего господина с земли, если противник окажется удачливее и выбьет того из седла. У Дика никого подобного не было, а от услуг Рэтклиффа он заблаговременно отказался.

«Я же не собираюсь валиться под ноги Серри», – рассудил Глостер.

Жажда схватки разлилась по жилам, превращая кровь в жидкий огонь, и опьянила сильнее вина. Пальцы сжались на рукояти копья. Сердце захватил злой азарт. Серри, почувствовавший настроение хозяина, принялся рыть копытом землю.

Наконец почётный судья подал знак начала турнира. Прозвучал клич герольдов. Тотчас верёвки, разделявшие рыцарей, опустились, и те понеслись друг на друга под оглушительный рёв труб.

Серри сорвался с места. Шлем съехал куда-то назад, закрыв часть обзора. Ричард выругался в голос – всё равно никто не услышит. Его предупреждали, что доспех на вырост способен сыграть с владельцем роковую шутку, но юноша не придал этому значения.

Соперник внезапно возник прямо перед носом. Дик отклонился в сторону, ткнул копьём, боясь не успеть, и с облегчением увидел, как противник повернул.

Одна первая встреча редко решала судьбу поединка. Рыцари съезжались снова, и снова всадники и кони опрокидывались, чаша весов успеха склонялась то в одну, то в другую сторону. Гремели трубы, рыцари выкрикивали имена своих прекрасных дам. Орали в упоении и азарте зрители.

Турнирные судьи зорко следили за действиями каждого из противников. Успехом считалось, если рыцарь сломал копьё, попав в туловище противника между седлом и шлемом. Чем выше приходился удар, тем выше его и оценивали. Если рыцарь ломал копьё, угодив прямо в шлем противника, это считалось особенным проявлением мастерства.

Дик поворотил Серри. Дал коню немного пробежаться перед очередным разгонным рывком. Улучил мгновение, поправил шлем и заведомо наклонился вперёд. Он не собирался допускать ту же ошибку. Соперник уже ждал.

Никто не подал никакого знака. Не взревел крик трубы, и гомон зрителей не стал громче. Но между рыцарями словно промелькнула искра и опала невидимая преграда. Будто, прочтя мысли друг друга, они натянули поводья и дали коням шенкелей.

Дик закричал. Злой восторг, казалось, затопил всё его существо. В мире не осталось ничего важнее бешеной скачки, биения крови в висках, тяжести оружия и несущегося во весь опор соперника.

Удар оказался столь силён, что юноша едва не выронил оружия. Рука онемела, и пришлось закусить губу до крови, смиряя стон боли. Дважды или четырежды пронёсся в голове отзвук ударов сердца, и лишь потом возникло понимание – он усидел. Он остался в седле, а противник повалился наземь! Неизвестный рыцарь кашлял и пытался подняться. Оруженосец, как мог, помогал ему в этом.

«Я победил! – промелькнула в голове шальная мысль. – Но, если он подымется, мы станем биться на мечах».

Хотел ли он подобного? Дик не смог бы ответить. Первый запал прошёл. Юношу трясло. Дышать стало больно, и это откликнулось почти паническим страхом – вероятно, его противник тоже не промахнулся. Если удар чужого копья достиг груди, кто знает, может, несколько рёбер сломано. Подобное нередко случалось во время поединков и...

Но тут рыцарь поднялся, и на мысли не осталось времени. Ричард на мгновение прикрыл глаза. Вздохнул и спешился.

Вопреки опасениям, ноги не подогнулись. Он отбросил копьё, рука потянула из ножен меч. То же сделал и соперник. Ему досталось намного сильнее, нежели Глостеру. Падение не прошло бесследно, и при каждом шаге рыцаря заметно шатало.

Однако на первом ударе это не сказалось никак. Дик принял его на щит, и тот раскололся. Болью стегнуло по руке, но юноша сумел довершить атаку. Удар Ричарда достиг цели, но оказался недостаточно силён. Клинок лишь мазнул по доспехам.

Рыцарь вновь замахнулся, а Дику осталось лишь попытаться увернуться от удара. Он был моложе, легче и быстрее, к тому же не падал наземь. Но силы оказались слишком неравными. Соперник мог убить Ричарда, даже плашмя задев клинком по шлему. Удары же самого Глостера более походили на комариные укусы.

Пот заливал глаза. Дыхание вырывалось с хрипом, и с каждым разом становилось тяжелее вздохнуть. Неизвестно откуда брались силы всё ещё сжимать рукоять. Ричард увернулся от очередного удара и понял, что больше биться не в состоянии.

Рыцарь в почернённых доспехах замахнулся снова, готовясь нанести последний, решающий удар. Движение казалось медленным, но Дик знал: увернуться не успеет. Как заворожённый он смотрел на поднимающуюся руку, и единственное, на что хватило сил и времени, – ткнуть клинком вперёд в жесте отчаяния.

Ричард стиснул зубы. Он и сам не знал, чего пытается добиться. Не удар вовсе – то ли желание оттолкнуть, то ли увеличить дистанцию. Но соперник почему-то не успел закрыться щитом. Всем корпусом налетел на остриё и отпрянул. Ноги его подогнулись, и рыцарь грузно завалился на спину.

В тот же миг взревели трубы. Избранный судья опустил свой жезл, дав сигнал к окончанию турнира.

Всё происходящее далее почти не отложилось в памяти. Вокруг ликовали. Солнце осыпало устоявших на ногах рыцарей золотым светом. Судьи произносили имена победителей, в числе коих оказалось и его. Но Глостер так и не понял, сдержал ли Уорвик обещание и назвал ли его констеблем.

У Дика всё плыло перед глазами. Он чувствовал себя, словно в тумане. И очень хотелось упасть и никогда не подниматься вновь. К нему подбежали, помогли стащить шлем. Кажется, Рэтклифф восхищался его последним ударом. Ещё Ричард запомнил вскрик какой-то дамы:

   – Ах, сколь он юн!

Затем ему помогли забраться на телегу и отвезли в Миддлхейм. Лишь переступив порог своих комнат, Ричард позволил себе потерять сознание.

Глава 8

   – Так вот! Удар оказался столь силён, что с рыцаря слетели щит и шлем, а латы треснули. Однако при этом он и сам пострадал, упав с коня. Дикон, ты меня слушаешь?

Джордж распинался более часа. Вероятно, он искренне верил, будто отвлекает Дика от плохих мыслей и боли. И наверняка преисполнялся собственного величия. Ведь, вместо того чтобы готовиться к пиру, герцог Кларенс пребывал у постели больного брата.

У Ричарда раскалывалась голова, но он не смел сказать об этом Джорджу. Тот оскорбится, если попросить уйти.

   – Судьи долго решали, кого назвать победителем и в конце концов посчитали проигравшим упавшего. Потому как умелое управление боевым конём – одно из основных военных доблестей истинного рыцаря, – брат поднял указательный палец и погрозил высокому потолку.

Глостер решил пока не интересоваться, отличился ли сам Джордж во время турнира. Будь так, брат рассказывал бы о своей победе.

   – И вообще менее постыдно упасть вместе с лошадью, чем быть выбитым из седла, – с уверенностью заявил Кларенс. – Тот, кто красиво и твёрдо держит копьё, пусть оно и не сломалось от крепкого удара, заслуживает большей похвалы, нежели тот, кто нанёс меткий удар, но при этом плохо управлял конём. Ты не согласен?

   – Бесспорно, ты прав, – вздохнул Дик.

Брат говорил прописные истины, известные любому изучившему правила турнира. Но сказать об этом Кларенсу было сродни нанесению обиды.

Дик прикрыл глаза. Он испытывал страшную слабость.

   – Что с тобой?! – испуганно воскликнул Джордж, схватил за плечи и пару раз встряхнул, вызвав у Ричарда мучительный стон. – Мне позвать кого-нибудь?..

   – Нет... – взмолился юноша. – Не надо! Уверяю, мне тебя достаточно. Причём вполне.

Он открыл глаза и потянулся к кубку. Лекарь смешал в нём вино, воду и чудодейственные травы. Осмотрел Ричарда и вынес вердикт: крайнее утомление, вызванное концентрацией и приложением многих сил. С рёбрами всё оказалось хорошо.

   – Вот и молодец! – похвалил Джордж. – Ты пей, пей и не пугай меня больше.

   – Ты почему ещё не на пиру? – не выдержал Дик.

   – Ну... там. Я хочу побыть с раненым младшим братом!

   – Я невредим, – заверил Ричард. – Просто устал.

   – Вот я и жду, когда ты отдохнёшь. Уорвик не знает, как тебе достался подобный соперник, представляешь? Это невероятно, но ты сумел победить...

   – Джордж... – он проглотил пряную жидкость, отставил кубок и повалился обратно на кровать. – Про себя я знаю. Опекуну верю. Случайности возможны всегда. Но ты расскажи о себе лучше.

   – Ну... там. Дикон, ты только не смейся.

   – И когда же я делал это? – высмеивать промахи и неудачи младшего брата входило в привычки Кларенса. Вероятно, именно это стало стимулом к тому, чтобы Дик старался быть первым во всём. – Рассказывай.

   – На пиру будут славить победителей, а я... Мне не повезло так, как тебе.

«И слава богу!» – чуть не вырвалось у Дика, но он вовремя прикусил язык. Джордж наверняка не понял бы этих слов.

   – И потом... ты ведь знаешь, королевой любви и красоты судьи назвали Изабеллу. Она будет награждать отличившихся рыцарей, а ко мне даже не подойдёт...

   – Неужели ты влюблён?! – Дик приподнялся на локте и с удивлением и удовольствием понял, что чувствует себя намного лучше.

   – Мне для того самое время, – фыркнул Джордж. – Мне скоро четырнадцать! В этом возрасте некоторые даже браки заключают!

   – Ну, конечно, – примирительно улыбнулся Дик. – Ты зря беспокоишься. Мне кажется, ты тоже приглянулся старшей Невилл.

   – А ты – младшей? – фыркнул Кларенс. – Не рассчитывай. Наследство Уорвика я тебе не отдам!

В этот момент скрипнула дверь, и Джордж тотчас замолчал.

   – Я вижу, ты снова с нами! – в комнату вошёл улыбающийся Ловелл и уселся на край кровати рядом с Джорджем.

   – Пойду я, пожалуй, – поморщился тот, – там уже вовсю празднуют... наверное.

От Ричарда не укрылся полный бессильной ненависти взгляд, подаренный Френсису братом. Кларенс немедленно вышел и хлопнул дверью.

Дик удивлённо приподнял бровь.

Благодаря мне означенный герцог оказался выбитым из седла, – злорадно сообщил Ловелл.

После столь показательной демонстрации недовольства, выказанной братом, Френсис выглядел смущённым, оскорблённым и довольным одновременно. И выражение его лица соответствовало моменту. Друг состроил такую гримасу, что Дик вначале не сумел сдержать улыбки, а затем и громко рассмеялся. Весело и заразительно. Ловелл не смог не присоединиться к нему.

   – Я вижу, ты не унываешь и полон сил, – отсмеявшись, заявил виконт. – А я, если честно, решил, будто ты откажешься от моей дружбы.

   – С чего вдруг? – Дик стер с лица выступившие слёзы. – Хватит с тебя Джорджа. Да и он отходчив.

   – О! – Френсис покачал головой. – Вот как раз в отношении герцога Кларенса меня устраивает всё. Более чем! Предпочту вежливый нейтралитет, знаешь ли.

   – М-мм?..

   – Никогда не замечал, как он себя ведёт? – продолжил Ловелл. – Стоит к нему обратиться с просьбой, как Джордж подожмёт губы и посмотрит свысока с упрёком. Чуть что, – сразу Кларенс! Не обратишься, снова обидится. Вскинет голову, а в глазах тот же упрёк. Вновь его обошли важным делом! Чем это он заслужил такое недоверие?! Кажется, никогда в помощи не отказывал...

Френсис на удивление точно передал интонации. А уж какую скорчил рожу! Дик упал на подушку, спрятав лицо в ладонях, и безуспешно пытался сдержать хохот.

   – Хватит!.. – сквозь смех выдавил он. – Мне и так плохо!

   – Э, нет, – заметил виконт. – Тебе хорошо. Допивай и пошли. Нельзя пропускать пиры, особенно когда они устраиваются в твою честь.

Дик окончательно подавил приступ смеха и встал. Голова уже не болела, лишь кружилась немного.

   – Только обожди с вином, пока не объявят победителей, – предупредил Френсис. – Не слишком налегай на мясо и, если почувствуешь слабость, немедленно скажи, – наверняка, прежде чем прийти в покои Глостера, друг разыскал лекаря и расспросил со всей тщательностью. Советы благообразного старца, которые тот втолковывал младшему Йорку, совпадали с распоряжениями Ловелла слово в слово. – Зато потом дай себе волю. Если понадобится, я тебя обратно потащу на собственной спине.

* * *

Под громкую музыку труб рыцари вступили в зал, где уже накрыли столы. Облачённые в яркие одежды мужчины занимали места под знамёнами со своими гербами. Самым храбрым и отличившимся отводились наиболее почётные.

Дик с радостью понял, что сидеть будет рядом с другом. Ловелл располагался всего через несколько человек от него.

При желании они даже могли перекинуться парой фраз. Глостер старался не пить вина, как советовал лекарь. Смотреть на еду не тянуло вовсе. Прислушиваться к разговорам оказалось намного интереснее, чем есть и пить.

   – А что Людовик? Народ его не жалует и предпочитает Филиппа, – заметил сосед слева, высокий темноволосый рыцарь вдвое старше Ричарда. – Франция слишком раздроблена и вряд ли в состоянии диктовать свою волю.

   – Сейчас, возможно, – возразил сидящий напротив мужчина. Светлые волосы рассыпались по плечам. Острый взгляд серо-голубых глаз устремлён на собеседника, но и на всех сидящих в непосредственной близости. Рыцарь словно постоянно следил, не находится ли рядом какой-нибудь его враг. – Но Людовик хитёр.

   – Он трус! – вклинился в разговор ещё один рыцарь, небольшого роста, зато широкий в плечах.

   – И именно это делает Людовика особенно опасным, – произнёс светловолосый и неожиданно обратился к Дику: – Таких людей нельзя недооценивать, мой юный принц, помните об этом.

   – Помилуйте, зачем мне опасаться того, кого я даже не знаю? – Ричард хотел отшутиться, но улыбка невольно померкла, стоило холодно-стальному взгляду пробежаться по его лицу.

Некоторое время незнакомый рыцарь вглядывался, словно стремясь прочесть мысли Ричарда, затем ответил:

   – Зато он знает вас. И более того, вы мешаете ему.

   – Чем же? – рассмеялся рыцарь слева.

Светловолосый не обернулся, продолжая смотреть на Дика и говорить только с ним одним:

   – Вы забыли об исконных землях Плантагенетов...

   – И мы отвоюем их! – воскликнул Ричард.

   – Непременно!

   – Да!

   – Во имя Англии! – поддержали его сидящие поблизости рыцари.

Вот вы и ответили па собственный вопрос, мой юный принц, – заметил светловолосый. – Именно потому не удивляйтесь, когда король Франции попытается сжить вас с братьями со свету. Он ненавидит вас уже сейчас, в день вашего триумфа.

Дик вздрогнул. Слова неизвестного показались дурным пророчеством:

   – Я сделаю всё от меня зависящее...

   – Непременно, – рыцарь поднялся и спешно вышел из зала.

   – Кто он? – голос дрогнул, но Дик даже не заметил этого.

   – Гвэндин Довад, – пожал плечами кто-то из сотрапезников.

   – Не обращайте внимания на его слова, – усмехнулся темноволосый слева. – Все шотландцы безумны.

Ричард вздрогнул вторично. В голове молотом отдавалось: «Неизвестно, что взбредёт в голову этому сброду»... Неужели и то нападение разбойников могло оказаться покушением со стороны французского короля?.. Нет! Это невозможно. Как можно убивать исподтишка тех, кто лично тебе не сделал ничего плохого?!

   – Я должен поговорить с ним, – он собрался последовать за шотландцем, но трубы возвестили о приостановке пиршества. Пришлось остаться на месте.

Герольды торжественно представили дамам самых достойных рыцарей. Услышав своё имя, юноша поднялся со своего места, чтобы на него могли посмотреть. По залу пронёсся удивлённый шёпот, а Уорвик, как и обещал, во всеуслышание объявил Ричарда констеблем Корф-Кастла.

Всё время чествования Дик не отводил взгляда от Анны. Девочка сидела рядом с сестрой и улыбалась. Пусть не она оказалась избранной королевой турнира, это не значило ничего. Для Ричарда она являлась большим – дамой сердца.

Со своего места поднялась Изабелла и, плавно прошествовав по залу, одарила призами коленопреклонённых рыцарей. К каждому из них она обращалась с особой похвальной речью.

Изначально участники турниров не только демонстрировали свою доблесть и отвагу. Рыцари могли и неплохо улучшить свои дела. Победитель получал доспехи и лошадь проигравшего соперника. Их стоимость ценилась невероятно высоко, колеблясь от тридцати до пятидесяти голов скота. Более того, в плен брали и самого поверженного в надежде получить за него выкуп.

Знаменитый Уильям Маршалл, возглавивший впоследствии конную стражу короля, сколотил на турнирах целое состояние. За десяток месяцев 1177 года он пленил сто три соперника.

Лишь в XIII веке этот обычай стал символическим: победитель получал только часть доспеха, например шпору или плюмаж шлема. Но в это же время устроители турниров стали награждать победителей из своих средств. Подарки были почётными и часто дорогостоящими: доспехи, боевые лошади, оружие, кубки, охотничьи соколы. Уорвик тоже не поскупился.

Френсис получил пиршественную чашу, инкрустированную драгоценными камнями. Дик – дагу в посеребрённых ножнах, усыпанных россыпью сапфиров и диамантов. Раньше кинжал для левой руки, как окрестили его испанцы, считался оружием простолюдинов, но с началом века стал распространён среди рыцарей. В Англии основным его применением стал удар милосердия, прекращающий муки смертельно раненного противника. Ричард обнажил клинок. Тот оказался узок и короток и казался особенно хрупким в сравнении с усиленной гардой.

   – А ваш опекун любит глаголить без слов, – заметил рыцарь слева. Он получил из рук Изабеллы золотую шпору.

   – Что вы имеете в виду? – юноша нахмурился.

   – Ваш соперник вряд ли увидит рассвет.

Стоило Изабелле удалиться, как зазвучали песни менестрелей, прославлявших подвиги, храбрость, отвагу и настоящую любовь. Однако Дик не мог больше радоваться. На душе стало муторно и неспокойно.

Он сидел, переводя взгляд с одного пирующего на другого. А когда увидел знакомого оруженосца, нервно передёрнул пленами. В тепло натопленной зале словно подул пронизывающий ветер, и стало холодно.

   – Мой господин просит вас пройти к нему, – произнёс оруженосец. Он оказался выше и немного старше Глостера.

Дик поднялся и, не произнеся ни слова, отправился за ним.

Комната раненого была просторной, но приглушённый свет, духота и запах лечебных настоек превратили её почти в келью. У Ричарда закружилась голова, напомнив о сегодняшнем бое, но он смог взять себя в руки и войти.

На кровати распростёрся человек. Немолодой. Голова в неверном свете казалась седой, а кожу на лбу расчертили то ли морщины, то ли застарелые шрамы.

   – Не бойся и подойди, – тишину разрезал хриплый, но всё ещё полный внутренней силы голос. – Я хотел лишь посмотреть. Мне сказали... я не поверил, что меня победил мальчик.

Дик повиновался, присев в изножье постели.

   – Ты Ричард. Принц, доверенный графу Уорвику в обучение, верно?

Юноша кивнул, говорить что-либо показалось ему неуместным. Дик не видел повязок на теле рыцаря, но это ничего не значило. Могло начаться внутреннее кровотечение, а подобное намного опаснее открытых переломов и ран.

   – Ты очень храбр для своих лет и невероятно силён, Ричард. Запомни мои слова, когда ты вырастишь, не каждый рыцарь отважится выйти против тебя, – мужчина помолчал. – Однако не всякую битву можно выиграть. Иной раз необходимо отступить или даже сдаться на милость победителя...

   – Нет! – Дик и сам не понял, как выкрикнул это. Хотел же выслушать волю умирающего спокойно и с достоинством. Однако внутри уже поднялась уязвлённая гордость. Стыд и ярость опалили щёки.

   – Это твой первый бой, мальчик. Будут ещё.

   – Всё равно, – повторил Ричард со всей присущей ему твёрдостью. – Для меня плен неприемлем!

Рыцарь не стал спорить, лишь поднял руку, подзывая кого-то.

Из темноты соткался силуэт оруженосца. Каким образом тот оказался в комнате, Дик не понял. Герцог был полностью уверен, что проводивший его юноша остался за дверью.

   – Отдай ему.

Оруженосец отвернулся к небольшому низкому столику, уставленному склянками, чашами с протираниями и настойками. Когда он выпрямился и шагнул к Дику, то сжимал в руках амулет – небольшой мешочек на тонком шнуре.

   – В нём святая земля. Храни... И передай достойному.

Ричард принял реликвию с почтением, но надевать не стал.

Это показалось неправильным.

   – Я погибну в бою, это лучше бесчестья, – произнёс он едва слышно. – К тому же... Плен не гарантирует сохранения жизни. Однако, – голос Дика обрёл силу, – в таком случае я могу не успеть исполнить вашу просьбу.

   – Храни, – усмехнулся рыцарь. – От поверженного к победителю должна перейти хотя бы одна вещь. Но мой доспех цел, да и шпоры на месте, – он окинул Дика внимательным взглядом и хитро прищурился. Светло-голубые глаза смеялись, их не трогала муть обморока или агония боли. – К тому же я при всём желании не могу представить тебя срывающим плюмажи со шлемов побеждённых.

Дик потупился:

   – Как скажете. Я исполню вашу просьбу.

Обратно его провожал тот же оруженосец.

   – Твой господин умрёт? – решился спросить Ричард.

   – На всё воля Божья, – ответил тот. – Сэр Томас посвятил меня в рыцари после боя, и я надеюсь оправдать его доверие!

   – Прими мои поздравления, сэр...

   – Уильям, – бросил бывший оруженосец.

   – Сэр Уильям, – повторил Ричард и потянулся к поясу. Он так и не решился надеть реликвию умирающего. – Тогда это твоё.

Новопосвящённый рыцарь застыл на месте и уставился на Дика. Лицо отразило неподдельное волнение и бурю эмоций. Радость, неверие, гнев и непонимание попеременно сменяли друг друга.

   – Он сказал, чтобы я передал его достойному, – объяснил Ричард. – Но я вижу такового перед собой. Сейчас. И мне незачем ждать следующей встречи.

Уильям преклонил колено и потянулся к мешочку чуть подрагивающими пальцами.

   – Я готовлюсь к походу в Святую землю, – признался он.

   – Да будет так, – Дик вложил реликвию в руки рыцаря, улыбнулся и быстро ушёл. Более герцог Глостерский никогда не встречал ни сэра Томаса, ни его бывшего оруженосца.