Текст книги "Одинокая волчица"

Автор книги: Светлана Бестужева-Лада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– А я и не жалела, – фыркнула я. – Только у меня брать нечего.

– Да? – саркастически прищурился Андрей. – Видюшник – раз, приемник с магнитофоном – два, плеер – три, телефонные аппараты – четыре, опять же шуба – пять. Ну, и те сто долларов, которые ты куда-то засунула, жулики уж точно найдут, у них работа такая.

– Перестань меня дразнить, – обиделась я, – склероз – это болезнь, а не черта характера. Целый день надо мной издеваешься. Не надоело?

– Надоело, – спокойно сказал Андрей, – но я просто пытаюсь тебя растормошить. А то ты все время замираешь и смотришь в одну точку. Мне такая твоя задумчивость не нравится.

– Другого способа растормошить, как ты выражаешься, не имеется? А потом есть о чем задуматься, разве не так? Убийство, ограбление...

Андрей благоразумно прекратил дискуссию и снял телефонную трубку.

– Позвоню Павлуше. Пока ещё не слишком поздно.

– Он же у Милочки, – напомнила я. – Имей совесть, не порть другу личную жизнь. Подожди до утра, наговоритесь всласть. А мне бы завтра поработать часиков хотя бы шесть. Запущу, потом буду ночами сидеть. Терпеть этого не могу.

– Работай, – пожал плечами Андрей. – Я уеду, мешать тебе никто не будет. Хочешь, я вообще пару-тройку дней у себя поживу.

Хочу ли я этого? С одной стороны, было бы неплохо для разнообразия побыть одной и соскучиться. С другой, сейчас для этого было не самое подходящее время: замучат мрачные мысли, а отгонять их будет некому.

– Ладно, снимаю вопрос, – будто бы прочитал мои мысли Андрей. Как-нибудь в другой раз. А то ты опять будешь спрашивать, не надоела ли ты мне.

Опять зазвонил телефон и Андрей оживился:

– Может, это Павлуша? Да, я вас слушаю. Говорите, слушаю вас внимательно. Наташу? Ради бога. Наташенька, жених звонит, возьми трубочку, будь так добра.

– Ты меня достанешь своей чуткостью, – укоризненно сказала я, не понижая голоса. – Хоть бы для приличия приревновал. Да, я слушаю, добрый вечер. Чем обязана?

Ирония всегда отскакивала от Масика, как горох от стенки. По-моему, у него и чувство юмора отсутствовало, как таковое.

– Хотел узнать, как твои дела, – последовал безмятежный ответ. – А тебя целый день нет дома. Почему у тебя трубку опять снимает мужчина?

– Потому что он сидит рядом с телефоном. Скажи мне лучше, что ты делал в Белых Столбах?

Андрей сделал страшные глаза и помотал рукой перед собственным лицом. Что в переводе на нормальный язык по-видимому означало: опять треплешься, не подумав. Но я-то как раз подумала, что надо спросить моего с позволения сказать жениха, каким образом его изображение оказалось чуть ли не рядом с трупом.

– Я там не был, – быстро ответил Масик. – Я был в Черноголовке.

– Да? А видели тебя именно в Белых Столбах. Внешность у тебя достаточно колоритная.

– Ты хочешь сказать, что я красив? – снисходительно вопросил он. – Мне об этом уже говорили недавно. Одна женщина. Столько комплиментов мне наговорила, ты себе не представляешь...

Я открыла было рот, чтобы сказать: не следует верить всему, что тебе говорят, но Масик меня опередил и завершил грустным тоном:

– Лучше бы денег дала!

Если бы не сидела на стуле, точно свалилась бы на пол от смеха. Все-таки Масик – это сказка. Венского леса.

– Тебе что, денег не хватает, солнце мое? – спросила я, отсмеявшись.

– Почему? – как бы даже обиделся Масик. – Хватает. Но не мешало бы побольше. Мне, например, для нормальной жизни нужно тысяч пять в месяц. Долларов, разумеется.

– А не стошнит? – участливо поинтересовалась я.

– От чего?

– От излишеств.

– Глупости, Натали. Какие излишества? Это на самое необходимое.

Интересно получается. Человек не курит, практически не пьет – во всяком случае, за свой счет никогда не делает ни того, ни другого, – так куда ему такая прорва деньжищ? Живет с мамой, которая все продукты закупает на оптовом рынке, сам мне когда-то рассказывал. Может, он в казино каждый день ходит играть? Тогда понятно.

– Ладно, о бюджете мы поговорим как-нибудь в другой раз, – попыталась я вернуться к прежней теме, – ты мне не ответил на мой вопрос. Что ты делал...

– Я уже сказал. Никто меня в этих самых Белых Столбах не видел. Не было меня там, никогда туда не ездил. Зачем мне тащиться в электричке за пятьдесят километров от Москвы? Да ещё поезда ходят редко и с опозданием.

Что и требовалось доказать. Человек ни разу туда не ездил, но знает, что поезда ходят плохо. И точно знает, что поселок находится в пятидесяти километрах от Москвы. Как говорил незабвенный папа Мюллер, "мелочи не совпадают, а я верю мелочам". Вот и я тоже им верю.

– Хорошо, успокойся, пожалуйста. Не был, так не был. Кстати, ты обещал мне показать какие-то потрясающие фотографии...

– Вот я и хотел тебе их сегодня показать. Правда, сейчас уже поздно. Может, завтра? Часиков в шесть вечера, как обычно.

– Давай лучше днем погуляем в парке, – выдвинула я контрпредложение. Пока погода ещё держится. Совместим приятное с полезным.

И предотвратим нежелательную встречу с Андреем, добавила я про себя. Не то, чтобы я горела желанием общаться с Масиком лично, но любопытство меня уже заело. Должно же быть какое-то объяснение его странного поведения. Да и моей находке.

Мы договорились встретиться у входа в парк ровно в полдень. У Андрея это, естественно, восторга не вызвало, скорее, наоборот:

– Зачем тебе это понадобилось? – спросил он с некоторой резкостью, ему совершенно не свойственной, когда я положила трубку. – Скучно?

– Ты все-таки ревнуешь? – попыталась я выиграть время.

– К Масику-то? – хмыкнул Андрей. – Я пока ещё в здравом уме. И у меня нет оснований сомневаться в твоей порядочности... пока. Но ты ведь решила проводить собственное расследование, разве не так? А о том, что он действительно может быть убийцей, ты подумала? Я не могу этой вероятности полностью исключить. У него же не все дома, от него чего угодно ожидать можно.

– Думаешь, он в парке меня убьет? Или изнасилует?

– Размечталась! Хотя насчет первого – как знать. Но ты можешь просто спугнуть его вопросами. Наташа, это не игрушки.

– Знаю. Но я хочу посмотреть на фотографии. Может быть, удастся определить, где он их сделал. И уже с этими доказательствами...

– Ну, допустим, ты докажешь, что он действительно был в Белых Столбах. И что дальше?

– Дальше сообщу об этом тебе и вы с Павлом решите, что делать.

– Первая умная вещь, которую я от тебя услышал за весь этот разговор, – чуть смягчился Андрей. – Знаю, что запрещать тебе что-то бесполезно, все равно сделаешь по-своему. Но будь предельно осторожна, понятно? И ни в коем случае не говори ему о том, что нашла фотографию.

– Я же не дура! – искренне возмутилась я.

Остаток вечера прошел без сюрпризов, так что ложилась спать я почти успокоившись, но от одного видения так и не смогла избавиться: перед глазами вновь и вновь вставала картина заброшенного дачного участка и зеленый шелковый шарф, болтающийся на кусте.

Господи, ну кому мог понадобиться этот кошмар?

Глава восьмая.

Я так устала за минувший сумасшедший день, что заснула, как убитая, и никаких кошмаров, вопреки мрачным прогнозам Андрея, не смотрела. Более того, я исхитрилась проспать даже его уход, хотя обычно слышу каждый шорох. Таракан чихнул в кухне – я подскакиваю на кровати в комнате. С такой нервной системой только детективами и увлекаться: путевка в дурдом гарантирована.

В результате я продрала глаза, когда стрелки будильника показывали десять с копейками, а трудящиеся уже вовсю создавали материальные ценности. За окном светило солнце, и я даже не сразу сориентировалась во времени и пространстве: какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Но потом вспомнила сразу все: и про тетю Таню, и про ограбление квартиры Елены, и про грядущее свидание с Масиком...

Из-за чего конкретно у меня испортилось настроение, сказать затрудняюсь. Не исключено, что, так сказать, по совокупности. Во всяком случае, утренний кофе я, как некий хрестоматийный персонаж, пила "без всякого на то для себя удовольствия". А нечего искать приключений на собственную голову! Сейчас села бы к компьютеру, чинно-благородно занялась бы очередной порцией перевода... Нет! Придется причесываться и накладывать макияж "под большое декольте" и тащиться к парку на свидание.

К моему собственному изумлению, процедура приведения себя, маленькой, в божеский вид почти доставила мне удовольствие. Женщина остается женщиной в любой ситуации. Лично я не берусь представить себе мужчину, который с наслаждением бы брился и подбирал галстук в тон носкам, готовясь к свиданию с предполагаемым убийцей. Меня же до чрезвычайности занимал вопрос, сочетается ли белая кожаная короткая куртка, которой я на сей раз решила щегольнуть, с черными джинсами и лиловой водолазкой. А также проблема подбора теней на веки: золотисто-бежевые в тон волосам или сиреневые – в тон той же водолазке. Впрочем, женщины меня поймут, а мужчины могут крутить пальцем у виска сколько угодно: где ничего не положено, там и взять нечего.

Мои усилия не пропали втуне: первое, о чем спросил меня Масик, встретив у входа в парк, было:

– У тебя новая курточка? Я её раньше не видел.

Можно подумать, что мой гардероб когда-то был изучен им вдоль и поперек!

Нет, он не изменился: все та же сладкая улыбка, вылощенный вид и ярко выраженный тенор. И манеры остались прежними: совершив обряд целования ручек, он деловито пощупал кожу курточки и вынес компетентную оценку:

– Настоящая! И цвет тебе очень идет.

Если бы он попросил меня дать ему примерить этот самый предмет верхней одежды, я бы нисколько не удивилась, но, слава Богу, обошлось. И тут я поняла, что же изменилось на самом деле: мое отношение к нему. Если полгода тому назад я воспринимала его как молодого мужчину с некоторыми странностями – вполне простительными, коль скоро детей с ним крестить я не собиралась! – то теперь никак не могла отделаться от той характеристики, которую Елена дала его фотографии. Ведь действительно сходство с рекламой газировки для взрослых поразительное. Где были до этого мои глаза? Впрочем, тогда я телевизор не смотрела – не до того было.

– А я сегодня с утра так жутко выглядел, – посетовал Масик. – Даже выходить не хотелось. Но потом уложил волосы, подкрасился...

– Что значит – подкрасился? – не поняла я. – Волосы покрасил?

– Ты что, с ума сошла? Нет, брови подкрасил, ресницы. Румян у мамаши позаимствовал...

Час от часу не легче! Какие ещё сюрпризы у него в запасе, хотела бы я знать?

– И часто ты так... подкрашиваешься? – осторожно осведомилась я.

– Ну... иногда. И только в теплое время года.

– Не вижу связи.

– Господи, раньше я и зимой косметикой пользовался, но один раз подкрасил усы и пошел по делам. Пришел в одну контору, поцеловал одну девушку в щеку и всю её перемазал краской. Усы оттаяли и потекли... А у тебя разве с ресницами так не бывает?

Я только покачала головой. Интересно, чем он пользовался, если получил такой эффект? И ведь никогда же ничего такого не подумаешь, на него глядя: мужчина как мужчина, только тенор.

– Пойдем к пруду? – предложил Масик. – Там тихо и красиво.

– Лучше давай погуляем по аллее, – мгновенно вспомнила я предостережения Андрея, которые в свете последних реплик моего кавалера получили дополнительное подтверждение. – К пруду надо спускаться по траве, а у меня сапожки на тонкой подошве.

Для убедительности я покрутила в воздухе ногой, обутой в действительно тонкий сапожок, да к тому же ещё и белый. Только теперь я сообразила, что для прогулки по лесопарку выбрала не самую удачную обувь. Да и вообще в Москве в белых сапожках, равно как и туфлях, можно передвигаться только от машины до места назначения: три шага, не больше. Не предназначены столичные тротуары для белоснежной роскоши.

– Надо было думать, когда собираешься, – попенял мне Масик. – Ты, я вижу, по-прежнему витаешь мыслями Бог знает где.

Знал бы он, где именно я витаю этими самыми мыслями! Хотелось надеяться, что это все-таки останется для него тайной. Теперь мне предстояло так построить наш разговор, чтобы получить максимум информации, а выдать, наоборот, минимум. Авантюра чистой воды, конечно, но кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Я думала, – осторожно ступила я на зыбкую почву, – о наших с тобой отношениях. Полгода ты не даешь о себе знать, появляешься, как снег на голову, и тут же начинаешь рассказывать мне о том, что познакомился с необыкновенной девушкой. Как прикажешь все это расценивать?

Мы шли по главной аллее то ли чрезвычайно разросшегося парка, то ли очень ухоженного леса. Роскошные двухсотлетние липы и дубы золотыми, рыжими и багряными пятнами выделялись на фоне зеленых елей, создавая зрелище неописуемой красоты. В другое время я бы с удовольствием помолчала, гуляя в окружении такого пейзажа. Но сейчас это было нереально.

– Наши отношения? – несказанно удивился Масик. – А что о них думать? Ты меня бросила, но я тебя простил и вернулся, все остальное не имеет значения. И никаких знакомых девушек у меня нет. Ты что-то перепутала.

– Ничего я не перепутала. Сцены ревности не будет, успокойся. Во-первых, я замужем. А во-вторых, мне просто интересно. По телефону ты сказал, что познакомился с одной девушкой и...

– Так это же Анна! – облегченно вздохнул Масик. – Мы познакомились на Павелецком вокзале, пока ждали электричку. Такая красивая девушка, ты себе не представляешь. Креолка, с потрясающей фигурой, молодая, лет двадцати, не больше. Она, кстати, замужем...

– И она тоже? – не выдержала я. – Тебе просто везет на замужних женщин. Или ты сознательно таких выбираешь?

Креолка, надо же! Да ещё на Павелецком вокзале – самое место для такой экзотики. Между прочим, электрички в Белые Столбы отправляются именно с Павелецкого, так что второй прокол уже есть. Зная Масика, я не сомневалась, что будет и третий, и четвертый. Когда он рассказывает о себе, любимом, он бессознательно выдает даже те сведения, которые лучше бы вообще навечно засекретить.

Масик воззрился на меня так, будто увидел привидение. Или теленка о двух головах.

– Что значит – "тоже"? Ты разве ещё не развелась?

Тут уж дыхание перехватило у меня.

– Странно, мы же, по-моему, обо всем договорились. Ладно, только не затягивай с этим, хорошо? Так вот об Анне. Знаешь, мне почему-то стало обидно, что она любит какого-то там мужа, а не меня...

– Действительно, безобразие какое! – поддержала я.

– Ну, вот почему-то захотелось, чтобы она меня любила. Сели вместе в электричку, разговорились.. Знаешь, она так удивилась, что я почти на двадцать лет её старше.

Я бы тоже удивилась. По манере поведения моему замечательному поклоннику больше шестнадцати лет дать невозможно. Да и то только в том случае, если он с утра забудет побриться, чего, по-моему, никогда себе не позволяет.

– Ты действительно не выглядишь на свой возраст, – сказала я, ни капельки не покривив душой.

Масик приосанился и бросил на меня свой фирменный взгляд сердцееда.

– Она ехала к кому-то на дачу. Сказала, что там есть прекрасные сюжеты для фотосъемок. И мы договорились через два дня снова туда поехать, вместе.

– В Белых Столбах действительно удивительно красиво, – небрежно заметила я. – Для профессионального фотографа просто находка. Давай присядем, покажешь мне твои снимки, а то я уже с ума схожу от любопытства.

Что ж, мы присели на ближайшую скамейку и Масик достал из бокового кармана плаща объемистый пакет с фотографиями. Черноголовка была прочно забыта. Что и требовалось доказать.

При всех своих многочисленных странностях, фотографом Масик был отменным, не брошу камень. Цветные снимки запечатлели не просто красоту осеннего Подмосковья, а какую-то уникальность и утонченность этой красоты. И жанровые снимки были не хуже: колоритный мужик в джинсовом пиджаке и почему-то в меховой ушанке тащит на поводке упирающуюся козу, три зачуханных типа устроили пикник прямо возле железной дороги в опасной близости от проносящейся электрички, дородная тетка загораживает собой дверь сельского магазинчика: обеденный перерыв. А вот и таинственная Анна. Действительно – красотка, глазищи в пол-лица, роскошные темные волосы, высокая шея эффектно задрапирована огненно-красным шарфиком. Позировала она на фоне какого-то сада, листва которого великолепно сочеталась по цвету с её одеждой. Я совершенно искренне изумилась тому, что от такой красотки Масик потащился на свидание со мной, прямо скажем, далеко не красавицей.

Позвольте, а это что такое? На очередной фотографии за фигурой Анны отчетливо просматривался тот самый ветхий забор, за которым вчера мы сделали нашу страшную находку, а также обнаружили изображение Масика. Слишком долго я накануне разглядывала этот самый, с позволения сказать, интерьер, чтобы ошибиться. И вообще пейзаж большинства снимков был мне смутно знаком. Как бы выцыганить у него эти картинки, чтобы показать моим Пинкертонам? Просить подарить мне фотографию девушки – глупее глупого, а ничего остроумного мне пока в голову не пришло.

– Замечательные снимки! – искренне сказала я. – Ты настоящий профессионал. Тебе надо публиковать их в журналах, а потом устроить персональную фотовыставку. Деньги будешь лопатой грести...

– Хорошо бы! – с невыразимой грустью вздохнул Масик. – Знаешь, я пытался уговорить Анну, чтобы она позировала мне обнаженной. Вот эти фотографии действительно можно было бы продать. Выгодно.

Сказать, что у меня отвалилась челюсть – значит ничего не сказать. И ведь кажется, пора бы мне привыкнуть к тому, что любой разговор, любая встреча с этим созданием рано или поздно превращается в самый что ни на есть театр абсурда, но – не могу. Каждый раз свежо и по-новому удивляюсь его милым странностям.

– Скажи, пожалуйста, – внезапно круто сменил тему разговора Масик, зачем вообще люди женятся и выходят замуж?

– А зачем ты хочешь жениться? – ответила я вопросом на вопрос, не обозначая, впрочем, с ком именно он намерен сочетаться браком.

– Все мои знакомые женаты, – вздохнул он. – Кое-кто уже по несколько раз. А я вот никак не соберусь. Мама говорит, что давно пора. Она устала за мной ухаживать.

Надо думать! Сорок лет обслуживать свое сокровище, не надеясь на то, что эта почетная вахта когда-нибудь кончится!

– А потом моя жена должна быть очень хорошей хозяйкой. Такую найти трудно. Я ведь готовить не умею совершенно. Это не мужское дело. Тут как-то мама ушла с утра в поликлинику и забыла мне приготовить завтрак. Я остался голодным. Сначала хотел вскипятить чайник, но потом вспомнил, что он электрический и на газ его ставить нельзя. Бутерброды надо было положить в тостер, а я забыл, как он включается. В общем – кошмар.

Я даже возражать не стала: действительно – кошмар. Здоровый сорокалетний мужик не в состоянии правильно намазать хлеб маслом и заварить чай. Можно не уметь готовить, то есть варить щи, борщи и каши, лепить пельмени и печь пирожки. Но зажарить яичницу с колбасой способны абсолютно все мои знакомые мужского пола. Поставить же чайник на огонь, по-моему, способен вообще кто угодно, даже собака, если её правильно выдрессировать.

– Так ты не ответила на мой вопрос, – продолжил Масик. – Зачем вообще люди женятся? Вот твой муж, он что-нибудь умеет сам делать?

Слава Богу, информацию о том, что я замужем, он, кажется, усвоил. Теперь можно расслабиться и поговорить на отвлеченные темы.

– Мой муж умеет делать абсолютно все, – с гордостью ответила я. – И готовить, и стирать, и гладить, и убирать квартиру. Кран починить, гвоздь забить, сменить колесо у машины. Все умеет.

– Тогда зачем он на тебе женился? – искренне удивился Масик.

– Тебе нужно жена или домработница? – снова ответила я вопросом на вопрос.

– Конечно, жена! С домработницей же спать не будешь.

– Поняла тебя. Так по-моему, пока ты при маме, тебе достаточно завести любовницу. И волки будут сыты, и овцы целы. Встречайся хоть с той же Анной, благо она замужем и на твою свободу не посягает.

– Я так не хочу, мне это надоело. Ты что, в самом деле, думаешь, у меня любовниц нет? Да полно, причем моложе тебя и красивее...

Так, мы уже докатились до открытого хамства. Хотя быть моложе меня, а тем более – красивее штука нехитрая, таких пол-Москвы наберется, но ведь все равно обидно. Я собралась сказать что-нибудь максимально-язвительное, но даже не успела рта раскрыть.

– Я хочу приходить домой, чтобы меня ждала жена, кормила обедом или ужином, – увлеченно продолжал Масик, по-видимому, просто не осознавший факта своей вопиющей бестактности по отношению к как бы любимой женщине. Потом мы бы вместе смотрели телевизор или о чем-нибудь говорили. В гости бы ходили вместе или по парку гуляли. Дети опять же...

В последней фразу энтузиазм напрочь отсутствовал и я это тут же почувствовала.

– Тебе хочется детей?

– Вообще-то нет, – признался Масик, – детей я не люблю. Но без них семья будет неполноценной... Если честно, я сразу же женюсь, когда останусь один.

Об этом он мог бы и не говорить.

– Хорошо, ты приходишь домой, там тебя ждет жена. Где именно? В твоей квартире? С твоей мамой?

– Ты с ума сошла! Мама давно сказала мне, что никакой невестки, даже золотой, она к себе в квартиру не пустит.

– Ищи жену с квартирой, – посоветовала я. – Такие тоже встречаются.

– Так я уже нашел! И очень удобно, между прочим, мы ведь живем совсем близко друг от друга. Я смогу часто навещать маму, а жить будем у тебя...

– Но я... – попыталась я вставить слово.

– Ты разведешься, это решено. И бросишь курить, – резко заметил он, увидев, как я полезла в сумочку за спасительной сигаретой. – Не терплю запах табака, ненавижу курящих женщин.

Я демонстративно затянулась и выпустила несколько безупречных колечек дыма. Возможно, это и есть спасительное средство против Масика. Пусть ненавидит, это я как-нибудь переживу. Вот со всем остальным справляться становится сложновато. Полгода тому назад, ухаживая за мной, Масик был так же уникален, но по крайней мере не задавал гамлетовских вопросов типа: "зачем люди женятся?", открыто не хамил и достаточно адекватно оценивал происходившие события. И столь резких высказываний, как только что прозвучавшее, себе не позволял. Да и о знакомых дамах мне не рассказывал, если уж на то пошло, равно как и о желании фотографировать их нагишом.

Я обнаружила, что все ещё держу в руках пакет с фотографиями, и постаралась незаметно сунуть его в карман курточки. Попросить – удавится, не даст, скажет, что заработает на этом большие деньги. А так за приятной беседой, может, и забудет. Мне главное их домой принести, на следующий день и возвратить можно. Конечно, воровать нехорошо, но цель оправдывает средства. В конце концов, сошлюсь на рецидив застарелой клептомании – за это вроде бы не убивают, во всяком случае, мне об этом слышать не доводилось.

Мою задачу облегчило то, что пока я курила, Масик демонстративно разглядывал окружающий пейзаж. И повернулся в мою сторону только тогда, когда я затушила окурок и удовлетворенно вздохнула.

– Это была твоя последняя сигарета, – со сдержанной злостью констатировал он. – Ничего подобного я больше не допущу.

Любопытство пересилило во мне все остальные чувства, в том числе, и чувство осторожности. За всю мою жизнь мне никто не пытался ставить ультиматумов. О чем он при этом думает, интересно?

– И как ты мыслишь себе нашу семейную жизнь, солнце мое? поинтересовалась я, тоже порядком обозлившись. – Имей в виду, материнские инстинкты у меня отсутствуют, как таковые, нянчить здорового детину уволь. Мне и так неплохо. Даже очень хорошо.

– Ты просто так говоришь, чтобы набить себе цену, – мгновенно нашелся Масик. – Все женщины мечтают выйти замуж. А замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.

– Кому я должна – всем прощаю, – так же стремительно отпарировала я. Тема закрывается. Ты женишься, на ком хочешь, и можешь даже не приглашать меня на свадьбу – не обижусь. Ты хотел меня увидеть – мы повидались. А теперь мне пора домой, извини, меня ждет работа. Да и муж вернется – его кормить надо. Как ты правильно заметил, замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.

– Я не допущу, чтобы ты это делала для кого-то еще, – простенько отреагировал Масик. – Чего ты хочешь, не понимаю. Я тебя люблю и хочу на тебе жениться...

У меня дыхание перехватило. Андрей был прав, я связалась с очередным психопатом, и все это может кончиться, мягко говоря, скверно.

– Я хочу проститься с тобой здесь и больше не встречаться. Заводи романы, женись, живи, как хочешь – только без меня. Возможно, для тебя это не имеет особого значения, но я тебя не люблю.

Надо было срочно выходить из этой идиотской ситуации, в которую я, между прочим, вляпалась исключительно добровольно и можно даже сказать с песней. Точно: горбатого могила исправит, до неё я так и буду искать себе на голову приключений.

– Понимаю, – неожиданно охотно согласился Масик, – но на самом деле ты меня любишь. Потому, что меня невозможно не любить. Когда мы поженимся, ты это поймешь. И вообще, главное – это то, что я тебя люблю.

Я даже не успела адекватно среагировать: Масик схватил меня за плечи, развернул к себе и попытался поцеловать. Этого я уже вынести не могла, вырвалась и стрелой помчалась по аллее к выходу. Зрелище, должно быть, было презабавное: бежит не слишком молодая тетка с выпученными от ужаса глазами. Белые сапожки мгновенно стали серыми, их каблучки подворачивались и вязли в опавших листьях, я взмокла от непривычного физического усилия и быстро теряла дыхание. К счастью, Масик, судя по всему, и не думал меня преследовать, потому что я беспрепятственно домчалась почти до самого своего дома, благо от парка до него и шагом-то нужно было идти от силы пятнадцать минут.

Ну, все, решила я, оказавшись в своей квартире, которую предусмотрительно заперла на все замки. Это была последняя авантюра в моей жизни. Больше я никаких преступлений лично не расследую, пользуюсь исключительно методом дедукции, не выходя из дома и даже не вставая с дивана. И вообще занимаюсь только работой, а досуг провожу либо с Андреем, либо с подругами. Слава Богу, у меня хватило ума не приглашать на сей раз Масика к себе домой. Неизвестно, чем бы кончился этот визит, а убегать из собственной квартиры как бы глупо. Рассказывать же кому бы то ни было про этот эпизод – ещё глупее.

Я переоделась, тщательно вымыла руки и столь тщательно загримированную физиономию, на которой пот оставил явственные и забавные следы, сварила себе кофе и подумала, что до возвращения Андрея с Павлом ещё успею перевести несколько страниц. Авантюры авантюрами, а работа работой, в конце концов, нужно и совесть иметь. Разумеется, в ту же секунду зазвонил телефон. Сначала я хотела не подходить, опасаясь – не без оснований – что это звонит Масик, чтобы довыяснять отношения, но потом предположила, что это вполне может быть Андрей, который, надо думать, беспокоится за меня. И сняла трубку.

– Добрый день, – услышала я низкий и красивый мужской голос, – будьте добры Наташу.

– Слушаю вас, – ответила я с огромным изумлением, ибо знакомых с такими роскошными голосовыми данными у меня не водилось.

– Здравствуйте ещё раз. Это Александр. Мы с вами недавно познакомились и вы дали мне свой телефон. Помните?

Я помнила даже то, что впопыхах и на нервной почве дала ему номер прежнего телефона, в квартире, где давно не живу. Интересно, как он меня нашел?

– Задали вы мне задачку, – продолжил голос с мягкой укоризной. – Звоню буквально в тот же вечер, а вы, оказывается, давно оттуда съехали. Пришлось уговаривать новых жильцов, чтобы дали мне этот вот номер. Уговорил.

– Ценю вашу настойчивость, – отозвалась я все ещё с удивлением, – но право же дело того не стоило. Зачем было так себя утруждать?

Бархатность и вкрадчивость голоса моего собеседника, а также безупречная литературная речь заставили и меня оперировать словосочетаниями, отнюдь мне не свойственными. Все это напоминало сцену из какой-нибудь пьесы о великосветской жизни, а уж никак не банальную телефонную кадрежку, хотя логично было предположить, что происходит все-таки именно она, родимая.

– Это были приятные хлопоты, – возразил мне собеседник. – И я просто счастлив, что сегодня наконец-то вас нашел. Все эти дни я только о вас и думал. Вам, конечно, говорили, что вы очень красивая женщина?

Я машинально взглянула в зеркало, висевшее на стене в кухне, и ничего принципиально нового там не обнаружила. Впрочем, и это – дело вкуса, хотя комплименты я, конечно, люблю не меньше, чем любая нормальная женщина. И уж в любом случае приятнее слышать это, чем сравнение с более молодыми и красивыми, нежели я, любовницами.

– Насколько я помню, вас внешностью тоже Бог не обидел, – ответила я. – Равно как и голосом.

– Вы что, всем мужчинам делаете комплименты? – удивился теперь уже Александр.

– Только тем, которые этого заслуживают.

Хорошо, что Андрея нет дома, пронеслось у меня в голове. Вряд ли бы он пришел в восторг от очередной легкомысленной выходки своей подруги. Но что делать, если я от природы кокетлива и занимаюсь этим без каких-либо определенных целей? Если не находится другого объекта, вполне могу кокетничать даже со стулом. Или сама с собой.

– Вы не только очень красивая, но ещё и умная женщина, – голос у Александра стал прямо-таки панбархатным.

Я думаю! Мужчины, между прочим, так же падки на комплименты, как и женщины, и чтобы получить у них репутацию умницы, вполне достаточно ввернуть – к месту или не к месту – что-нибудь относительно их внешней неотразимости и внутренней глубины. Не верите – попробуйте сами.

– Говорите, говорите, – попросила я, уютно устроившись в кресле. Приятно слышать. Да ещё форма изложения соответствует содержанию.

На том конце провода послышался смешок.

– Кажется, такая форма речи называется вереницей прочно упакованных силлогизмов...

– Определение Бегемота из "Мастера и Маргариты", – констатировала я. Похоже, мы читаем одни и те же книги.

– Помилуйте, кто же не читал Булгакова?

– Среди моих знакомых таких нет, – согласилась я, – но стоит сделать шаг вправо или влево, как тут же обнаруживаешь массу людей, слыхом не слыхавших о Мастере. О большинстве других писателей, впрочем, тоже. Это в нашем поколении ещё считается хорошим тоном знать Достоевского и Толстого, но те, кто помоложе...

– Предпочитают компьютерные игры и видеофильмы, – подхватил мой собеседник. – Кстати, у вас есть компьютер, Наташа?

– Помилуйте, у кого же сейчас нет компьютера? Только почему вас это интересует?

– Меня интересует абсолютно все, что с вами связано. Я ведь надеюсь, что мы встретимся и...

– И? – с острым любопытством спросила я.

Пока шел разговор, меня не оставляла мысль о том, что где-то я этот голос уже слышала. Разумеется, не во время нашего экспресс-знакомства на Гоголевском бульваре, а где-то еще. Но где и когда? Сколько ни напрягала память, ничего путного в голову не приходило, а ощущение чего-то знакомого меня не оставляло.