Текст книги "Три испытания мертвого бога (СИ)"

Автор книги: Светлана Гольшанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

***

– Эйтайни! – позвал Николя, забравшись на вершину Королевского холма.

Ворожея Дану не заставила себя ждать: появилась словно из ниоткуда в длинном плаще, неотличимом от светлой весенней ночи.

– Какая беда привела тебя ко мне в столь поздний час? – как всегда мягко спросила она, сняв с головы капюшон.

– Я не справляюсь с ситуацией. В городе ропщут, – угрюмо ответил Охотник. – Погиб человек. Похоже, его убила никса. Боюсь, все выйдет из-под контроля, когда бюргеры увидят, как она поглумилась над телом. Не могли бы вы скрыть повреждения? У меня сейчас нет в распоряжении иллюзиониста, поэтому приходится просить вас.

Дану смерила Охотника тяжелым взглядом, но все же последовала к оставленной у подножия телеге.

– Уф! Сильно он ее разозлил. Придется постараться, чтобы такое скрыть, – выдохнула Эйтайни, когда Николя убрал с тела холст.

Она принялась водить над багровыми подтеками руками. Охотник терпеливо дожидался результата у нее за спиной.

– Что будешь делать дальше? – поинтересовалась она, когда закончила ворожить. Все повреждения исчезли. Теперь Орм походил на обычного утопленника, пролежавшего пять дней на дне озера.

Николя молчал, перебирая в голове, как представить все так, чтобы вызвать поменьше возмущения. Не хватало еще от старого друга упреки слушать. Но Эйтайни ответа не дождалась.

– Парень совершил злодейство и получил по заслугам. Надеюсь, ты понимаешь, что мы не позволим причинить никсе вред, – заявила королева Дану.

Николя напрягся. Так ей все известно? Хотя об этом можно было догадаться по дерзости нёкка. Не хотелось терять расположение немногочисленного, но гордого и опасного народа туатов де Данаан.

– Родители парня требуют выкуп. Если я не принесу им ее голову, будет бунт. Старые договоренности забудут, и вас поднимут на вилы. Я не смогу их удержать. Из-за истории с крысами я растерял весь авторитет в их глазах. А большинство ваших воинов сейчас в дозоре на границе Хельхейма. Вас некому защитить.

– Поэтому сейчас мы, как никогда, должны держаться вместе и стоять друг за друга. Если я позволю тебе покарать никсу, то люди поймут, что могут безнаказанно притеснять нас, – с жаром возражала Эйтайни. – А если мы попробуем ответить, то явишься ты, чтобы отрубить нам головы и бросить их к ногам наших гонителей. Нет, мы не будем молчаливым скотом, послушно идущим на бойню. Лучше умереть на поле брани, чем сложить голову от меча палача.

– Я сделаю все, чтобы до этого не дошло! – оборвал патетичную речь Николя. Как же все любят паниковать, когда еще ничего не случилось! – Нужно найти компромисс, который бы удовлетворил обе стороны.

– Вот ты его и ищи, – Эйтайни поднялась на цыпочки и, взяв его за ворот рубахи, пристально заглянула в глаза. – Но никса должна жить.

Королева Дану развернулась и, не прощаясь, зашагала вверх по склону холма, гордо расправив плечи.

Николя устало вздохнул и обхватил голову руками. Это был один из самых долгих и напряженных дней в его жизни. Что-то подсказывало, что он далек от завершения.

Когда Николя вернулся к дому бургомистра, Гарольд поджидал у ворот.

– К ведьме своей ходил? Можешь не говорить, я и так понял, – вместо приветствия проворчал он. – Тело хоть нашел?

Охотник кивнул и отвернул холст.

– Утонул? А почему без одежды? – нахмурился бургомистр, внимательно разглядывая покойника.

– Зацепилась за корягу и порвалась, – соврал Николя.

– Тогда почему даже ошметков не осталось? – подозрительно спросил Гарольд. – Неважно. Одену что-нибудь из своего. Узнал, кто убийца? – приглядевшись к встревоженному лицу Охотника, бургомистр продолжил сам. – Кто-то из остроухих? Говори!

– Нет, но с ними могут быть проблемы, – нашел нужные слова Охотник и рассказал бургомистру обо всем за исключением того, в каком виде обнаружилось тело.

– Думаешь, убийца Вагни? – ошалело спросил Гарольд, когда тот закончил.

– Было бы очень удобно свалить все на него, – признался Николя. – Но нет, за Мелюзину заступился кое-кто другой. Вот только ума не приложу, зачем ей это понадобилось.

– Да, Вагни в городе любят едва ли больше остроухих, – согласился Гарольд. – С удовольствием пустили бы ему кровь, был бы повод.

– Не понимаю, откуда такая ненависть. Мельников нигде не любят, но это уж слишком. Нормальный же мужик, даром, что гордый.

– Так это из-за жены его покойной. На редкость склочная баба была, да еще и здоровьем слабая. Хворала постоянно. Никакой работы по дому не делала. Вагни при ней тише воды, ниже травы держался. Слова поперек сказать не мог. Такой забитый ходил, что аж жалко смотреть было, чисто по-человечески. Все надеялись, что хворь ее доконает, и Вагни женится на девушке помоложе и подобрее. Но твой дружок-целитель все вытаскивал и вытаскивал ее с того берега. Вагни не выдержал и завел себе любовницу. Жена узнала и ославила его на всю Упсалу – устроила скандал, надавала оплеух, а потом ночью, пока все спали, сиганула в море с утеса Белой чайки. Потом долго судачили, что мельник сам ее к краю подтолкнул, правда, никто этого не видел. Но все равно как душегуба чураться стали. До сих пор забыть не могут.

– Не похож Вагни на того, кто смог бы убить мать собственного ребенка, – Николя в задумчивости потер подбородок.

– Какого ребенка? Я ж говорю, хворала она. Постоянно. И дитя понести не могла. Вагни сам сколько жаловался, – недоумевал Гарольд.

– А как же Мелюзина? – удивился Охотник.

– Так она от любовницы. Как жена Вагни утопилась, в тот же день девочка у него и появилась. Кроха совсем, пару дней от роду. Вагни по всему городу кормилицу искал, правда, никто не согласился. Пришлось ее козьим молоком выкармливать.

Детали потихоньку складывались в упорядоченный узор. Закралась догадка. Но как? Зачем? С другой стороны, это бы все объяснило.

– А эту любовницу кто-нибудь видел?

– Кроме жены мельника? – Гарольд обескуражено моргнул. – Мы думали, что она все выдумала, пока ребенок не появился. Кто-то же должен был его родить. Из городских никто не сознался. Бабы ведь хитрые, умеют живот под одеждой скрывать. А может, она из пришлых была, кто скажет? После она ни разу не появлялась. Даже дочь не проведывала.

Николя сощурился. Слова бургомистра подтверждали подозрения, но с трудом верилось, что подобное возможно. А мельник-то не так прост, как показалось на первый взгляд.

– Думаю, что она не из пришлых, и не из местных, – изрек Охотник. – Просто соседка жалостливая. Слишком.

Гарольд устало отмахнулся:

– Ты главное убийцу найди, а то нас вместо него на вилы поднимут.

– Ни одни, так другие, – пробормотал себе под нос Николя и, распрощавшись с бургомистром, забрал из его дома прикорнувшую возле распаленного камина Майли.

***

Вязкая зыбь сна никак не отпускала. Ночной холод слегка разгонял дремоту, но и раздражал почти до боли.

– Скорей бы оказаться в теплой постели! – мечтательно заявила Майли, потягиваясь и зевая.

– Нам еще надо зайти в одно место, – разочаровал ее Охотник. – И вызвать душу…

– Что, опять?! – всполошилась Майли. – Но я же с ног валюсь от усталости! Нельзя ли завтра? А лучше через неделю или две!

– У нас нет времени. Действовать надо сейчас. Небольшая встряска пойдет тебе на пользу, раскроет дополнительные резервы. К тому же сегодня полная луна – она тебе поможет.

Майли подняла голову и нашла глазами белое блюдце луны посреди темно-серого неба. Так и не стемнело до конца. Наверное, это и есть «белые ночи», красотой которых так любили хвастаться местные жители. Правда, сейчас она не восхищала, а угнетала.

Телегу вместе с покойником пришлось оставить у дома бургомистра. Он обещал вернуть ее после похорон. Майли нехотя плелась за Охотником через весь город к мысу на юго-западной окраине города. Скалистые утесы врезались в темный ночной океан, который с грохотом хлестал по ненавистным камням пенистыми волнами.

Они взобрались на самый обрывистый утес и остановились на краю.

– Здесь восемнадцать лет назад бросилась в океан Хейда, жена Вагни. Ты должна вызвать ее дух, – объяснил задание Николя.

– Но зачем? Без тела вы не сможете ее увидеть или даже поговорить, – попыталась образумить его Майли.

– Говорить будешь ты, а я только подсказывать. Не трусь. Чем быстрее ты справишься, тем быстрее мы окажемся дома и сможем хоть немного выспаться перед завтрашним днем, – Николя подтолкнул ее к обрыву.

Майли передернула плечами, глядя на плещущиеся внизу в волнах камни. Так, должно быть, она и погибла, Хейда. Чувствовала ли она боль или ей уже было настолько гадко от загубленной жизни, что на страдания тела она не обращала внимания? Такая высота! Нет, ее смерть, наверняка, была быстрой. Лишь краешек угасающего сознания отметил удар.

Майли увлеклась, воображая ощущения Хейды перед смертью и не заметила, как Охотник всунул ей в руку посох и указал на начертанный на тонком слое песка сигил. Снова пришлось надевать на посох амулет и мучительно вспоминать формулу вызова. Хотя бы листочек с подсказкой не понадобился. Майли четко произнесла слова и принялась выстукивать посохом в центре сигила ритм сердца. Ничего не происходило, пока глаза Майли не закрылись сами собой. Полыхнуло серебристым лунным светом. От головы до пяток пронеслась искра, переползла в правую руку, пролилась в янтарь и ушла по дереву посоха в самую землю. Дыхание сперло. Ноги подогнулись. Майли дернула головой и открыла глаза, стараясь сохранить сознание. Ведь предупреждала, что сил не хватит!

– Ничего не вышло, – сокрушенно сказала она, когда оцепенение отпустило.

– Я так не думаю, – улыбнулся Николя и выпустил из ноздрей клуб белесого пара в ставший морозным воздух.

Майли поежилась, обнаружив на своей спине потусторонний взгляд. Обернулась. Над океаном у самого края утеса парила прозрачная фигура худосочной женщины в мешковатом потрепанном платье. Аура светилась бледно зеленым, источая могильный холод и затхлый запах. Она внушала гораздо больший ужас, чем говорящий утопленник. Тот хотя бы был осязаем.

– Не трясись. Всю силу, что у нее есть, даешь ты сама, – подбодрил Охотник. – Узнай, та ли она, кто нам нужен и спроси, как она погибла.

Майли кивнула и стукнула посохом о землю еще раз.

– Отвечай, ты дух Хейды, жены мельника Вагни? – начала она повелительным тоном, который переняла от отца еще в детстве.

Привидение поморщилось.

– Да, к сожалению, этот прелюбодей и изменник мой муж, – нехотя ответила она противным скрипучим голосом.

– Отвечай, как ты погибла? – продолжила допрос Майли.

Привидение жутко заскрежетало. Очень хотелось заскулить от ужаса.

– Не так грубо, – догадался об ее испуге Николя. – Не пытайся давить силой – у тебя ее при любом раскладе не хватит, лучше воспользуйся хитростью. Я знаю, ты умеешь.

Он лукаво усмехнулся, чуть скривив рот влево. Майли зарделась, припоминая случай с приворотным зельем. После этого она неделю не могла ему в глаза смотреть, хотя он ни словом не упрекнул. Зато на Финиста уловка подействовала как нельзя лучше… или это было что-то другое? Впрочем, какая сейчас разница?

– Пожалуйста, расскажите, как вы погибли. Быть может, у нас получиться вам помочь… – Майли с трудом подбирала слова, которые бы подействовали на несговорчивого призрака. – Закончить незавершенное дело или… защитить вашу дочь? Она сейчас в большой опасности!

– Про дочь не стоило, – запоздало предупредил Охотник.

Призрак рассвирепел и с леденящим душу воплем бросился на Майли. Тело пронзила вспышка боли, пробежав по всем мышцам жутким спазмом. Ноги задрожали и подогнулись. Вокруг все потемнело. В голове мелькнула лихорадочная мысль: все-таки ночи здесь черные! Дышать стало тяжело. Она упала. С пугающим безразличием Майли отметила, что ноги и руки мелко дергаются помимо ее воли. Теплое прикосновение к затылку облегчило приступ, уняло боль.

– Тише, – знакомый, исполненный спокойствия и достоинства, голос обволакивал беснующееся тело. Мышцы дергались все медленнее, постепенно расслабляясь. – Прости, это моя вина. Я должен был сказать раньше. Но ты все еще можешь ее победить. Вспомни, она настолько сильна, насколько ты ей позволяешь. Возьми себя в руки и преодолей страх, тогда подчинишь ее себе.

Майли глотнула ртом воздух. Тело ответило новой болью. Хотелось кричать от бессилия, но из горла вырывался лишь жалкий сип.

– Хотя бы попытайся, – уговаривал Охотник, массируя ее затылок и виски. – Если я разорву связь насильно, с пробужденным призраком возиться придется еще долго. К тому же шанса узнать правду может больше и не представиться. Борись. Ты не можешь проиграть склочной бюргерше, которая даже одеться пристойно не умеет!

Майли зашипела и поморщилась, вспоминая уродливый балахон, напяленный на и без того тщедушное тело. Какое непростительное оскорбление для тонкого вкуса наследницы Будескайска, самой примерной послушницы Эгольского монастыря. «Я не могу проиграть мертвой старухе. Я красивее, умнее и лучше воспитана. Мой отец повелевал ордами подобных тварей, и все они были его послушными рабами. Он сошел с ума и сделал много дурного, но все же он остается моим отцом. Я его единственная наследница. Я не могу посрамить его память и честь нашего рода, уступив жалкому призраку».

Майли успокоилась и обмякла. Призрак вынырнул из ее тела и завис в нескольких саженях над землей.

– Вот и молодец, – похвалил Николя. Так приятно! – Теперь не шевелись – иначе лишишься последних сил. Спрашивай только то, что я скажу.

Майли моргнула, показывая, что согласна.

– Если Хейда расскажет, что произошло, мы сможем воздать по заслугам тем, кто мучил ее при жизни. Мы восстановим справедливость, как только узнаем всю правду.

Дрожащими губами Майли повторила слово в слово. Призрак вспыхнул малиновым светом и хотел снова ринуться на нее, но вдруг задумался.

– Вы покараете душегуба? – с недоверием спросила Хейда.

– Скажи, что мы воздадим ему по заслугам, – подсказал Николя. – Но никаких точных обещаний не давай.

– Хорошо, я расскажу вам про его бесстыдства, – сдался призрак. – Он был похотливым, мой Вагни, до жути. В постель вместе ложатся, только чтоб дитя на свет появилось, а коль нет дитя и быть не может, так и нечего демоновыми глупостями заниматься. Но Вагни меня не слушал. Постоянно приставал со своими непристойностями.

Когда Майли пересказывала историю Охотнику, тот не выдержал и в голос расхохотался. Майли тоже сделалось смешно. Финист приходил к ней каждую ночь, и она была уверена, что о детях он вообще никогда не думал. А если и думал, то только в ночных кошмарах.

Хейда продолжала говорить, воодушевившись собственной жалостливой речью:

– Вначале я молча терпела. Ведь учили всю жизнь, что мужчине надо уступать и угождать. Но потом совсем невмоготу стало. Я попыталась его отвадить. Он поныл месяц-другой, а потом вроде поутих. Я уж и вздохнула легче: думала, отучила его от сумасбродства. Ан, нет, через некоторое время странности за ним замечать начала: порой сидел сам с собой и улыбался хитро так, как кот на сметану, пропадал где-то подолгу, а на меня так и вовсе внимание обращать перестал. Даже шторки над нашими кроватями приладил. Где это видано, чтобы супруги друг от друга шторками закрывались? Тогда я поняла, что он завел себе любовницу.

Они хорошо прятались. Я долго не могла их поймать, но однажды нашла в нашем сарае закопанную в сене раковину. Я забрала ее себе, и ночью у меня словно глаза открылись. Весь дом заволокло стылым туманом. И из него, из этого тумана, выползло нечто. Низ у него был как змеиные хвосты, а верх грудастой девки. Змеи обратились в человеческие ноги, и девка запрыгнула к мужу в кровать. Он обнял ее, и они принялись любиться, бесстыдно кряхтя и постанывая. В нашем доме, на нашей кровати, прямо у меня на глазах! Я не выдержала и закричала: от ужаса, от обиды и несправедливости. Они опомнились и бросились ко мне. Видно, хотели убить, чтобы никто не узнал об их тайне.

Но я сбежала в город. Говорила им, каждому встреченному, что мой муж сношается с демоном и хочет меня убить, но все только смеялись и называли сумасшедшей. А потом подоспел Вагни. Уговаривал вернуться домой, но я знала, что как только переступлю порог, он свернет мне шею. Поэтому я помчалась прочь, не разбирая дороги. Ноги сами принесли меня к этому утесу. Вагни прибежал следом. Умолял не прыгать. Но я и не собиралась… Не собиралась! В моей голове прозвучал голос, тихий, певучий, самый прекрасный, из всех, что я слышала. Он верил и понимал меня. Он любил меня, но не грязной плотской любовью, а чистой и невинной. Он позвал меня за собой. И я прыгнула. А потом была лишь боль, темнота и пустота. Голос обманул меня! Он был в сговоре с тем демоном. Отомстите им! Отомстите им всем за меня!

– Скажи ей, что все получат по заслугам, – кивнул Николя, когда Майли передала ему рассказ Хейды. – И отпусти с миром.

Майли с трудом произнесла форму упокоения. Хейда исчезла, а выкачивавшая все силы золотая нить растворилась в воздухе. Голова кружилась, а внутри ощущалась сосущая пустота. Майли закрыла глаза от изнеможения. Николя поднял ее на руки и понес домой. Финист никогда не носил ее на руках. Пару раз помогал залезть и слезть с лошади, да и только потому что было совсем худо. Но до чего же приятно уткнуться носом в могучую грудь и ощущать терпкий мужской запах, согреваясь и успокаиваясь.

– Мастер Николя, вы бесподобны, – слабым бархатистым голосом мурлыкнула она. – Но нельзя же влюблять в себя всех девушек в округе. Они передерутся!

Его грудь затряслась от смеха.

– Это тебе сейчас так кажется. После опустошения всегда чувствуешь себя немного пьяным. Но завтра придет похмелье, и я превращусь в омерзительным негодяя и бессердечного мучителя.

– Не думаю, что хоть одна женщина сочла бы вас омерзительным или уж тем более негодяем, – продолжала шутить Майли.

– В моей жизни таких было достаточно, – непринужденно отвечал Николя, хотя чувствовалось, что продолжать ему совершенно не хочется.

Доля правды в словах Охотника была. Из-за опустошения развязался язык. И Майли начала радостно молоть чушь. Назавтра точно будет стыдно. Нужно молчать, чтобы не напороть еще больших глупостей. Когда они добрались до дома, Майли задремала. И проснулась, лишь когда услышала недовольный возглас Финиста:

– Что, довел очередную ученицу до изнеможения? Такими темпами у тебя никто долго не протянет.

Николя бережно уложил Майли на кровать, плотно укутал одеялом и только тогда удостоил оборотня ответом:

– Я не учу тебя, что делать с твоими учениками, а ты будь добр – не учи меня. Думаешь, я не вижу, что ты бросил Герду? Наигрался? Быстро же она тебе надоела.

Финист заскрежетал зубами и открыл рот, чтобы возмутиться, но Николя его опередил:

– Прибереги идиотские оправдания для кого-нибудь другого.

И стремительно вышел за дверь. Финист остался в спальне, верно, рассудив, что бежать следом, изрыгая проклятья, нет смысла. Майли была благодарно ему за это.

***

Майли проснулась от непрошенных ласк Финиста. Голова немного гудела, но хотя бы пустота в груди потихоньку заполнялась. Ничего не хотелось: ни говорить, ни отвечать на настойчивые попытки вовлечь ее в любовные игры, ни даже шевелиться. Поплыть бы по безмятежным водам реки мертвых и наслаждаться неподвижным спокойствием. Но Финист все настойчивей пыталась распалить страсть.

– Я не в настроении, извини, – буркнула Майли и отвернулась к стенке.

– Охотник тебя утомил? – игриво спросил Финист и принялся покусывать верхний кончик ее уха. – Ничего, скоро уже он престанет распоряжаться нами, как ему заблагорассудится.

Майли удивленно обернулась.

– Экзамены, – подсказал Финист. – После них он обязан будет отпустить нас.

Майли задумчиво покусала губу. Об экзаменах она не думала. Покидать гостеприимный дом совсем не хотелось. За это время Майли успела к нему привыкнуть и полюбить, ведь здесь было почти также уютно и безопасно, как в Эгольском монастыре. А за последние дни, когда они с Охотником разыскивали убийцу лесоруба, она впервые почувствовала, что занимается чем-то важным и нужным. Не только для нее самой, а для всех. Дар приносил пользу. Но что будет, когда закончится обучение и жизнью придется распоряжаться самой? Не бросят ли ее на произвол судьбы, несмотря на все уверения, и Николя, и даже Финист.

– Когда ты сделаешь мне предложение? – Майли всем телом развернулась к оборотню и пристально уставилась в глаза.

Финист оторопел и просто глотал ртом воздух.

– Я не… – промямлил он, да так и не нашелся, чем закончить фразу.

– Что ты не? Вот что не?! – вспылила Майли. – Как любиться всю ночь без передышки, так это пожалуйста, а как до дела доходит – сразу в кусты! У меня тоже есть гордость. Я хочу нормальные отношения, красивую свадьбу и настоящую семью, в которой не страшно рожать детей.

– Деть… – Финист вытаращил глаза, поперхнулся и закашлялся.

– Да, я хочу детей! Хочу, чтобы на этих руках, – она пихнула ему под нос собственные запястья, – были обручальные браслеты. И чтобы не надо было больше бояться, что ты меня бросишь, как только Герда или любая другая женщина поманит тебя за собой.

– Обалдела что ли?! – обрел дар речи Финист и грубо оттолкнул ее ладони. – Какое замуж? Какие дети? Я ж тебе ничего не обещал. Мы просто развлекаемся. Разве тебе не нравится? Хорошо же было!

– Хорошо, – спокойно ответила она, чем выбила Финиста из колеи еще больше. Она перелезла через него, встала и собрала его разбросанную полу одежду.

– Что ты делаешь? – растерянно спросил он.

– Даю себе зарок, – скомкав одежду в охапку, она всучила ее Финисту. – Без обручального браслета порог этой комнаты ты больше не переступишь.

Майли тряхнула простыней, сгоняя его с кровати и подтолкнула к двери.

– Иди, чего ждешь? Можешь пожаловаться своей ненаглядной Герде. Посмотрим, как эта маленькая ханжа согласится на развлечения без обязательств.

Не слушая больше ничего, Майли выдворила его в коридор, захлопнула дверь и принялась перестилать постель. Раздался стук. Дверь со скрипом отворилась. Майли схватила подушку и, не глядя, швырнула ее в сторону вошедшего. Подушка замерла в ладони от цели и плавно опустилась в подставленные руки.

– Простите, я думала, это Финист, – Майли виновато заглянула во внимательные синие глаза.

Уши горели. Вокруг разгром. Как после драки. Ужас!

– Он ушел. Можешь не беспокоиться, – заверил ее Николя и подал продолжавшую висеть в воздухе подушку.

– Может, я погорячилась? Не стоило его так выгонять, – сокрушалась Майли. – Я просто хотела, чтобы он был более внимательным, чтобы понимал… как вы.

– Чтобы он что-то понял, боюсь, это придется вбить в его голову кувалдой, – усмехнулся Николя. Майли понурилась. – Но, думаю, встряска пойдет ему на пользу.

Майли вымученно улыбнулась.

– Хотел проверить, все ли у тебя в порядке. Вижу, ты в гораздо лучшей форме, чем можно было ожидать. Все равно, думаю, небольшая передышка пойдет тебе на пользу. Отдыхай.

Он уже собрался уходить, но Майли остановила:

– Вы в город? Возьмите меня с собой. Хочу узнать, чем все закончится.

– Я думал, бюргеры тебе не слишком нравятся, – удивился Охотник.

– Не слишком, – согласилась Майли. – Но мне стало любопытно. Подождете, пока я оденусь?

Николя кивнул и спустился вниз. Через пятнадцать минут они уже седлали лошадей, чтобы отправиться к мельнице.

На стук никто не вышел, но и дверь оказалась не закрытой. Николя снова вошел без приглашения. Майли последовала за ним. Вагни сидел в углу за столом и завороженно смотрел в одну точку. Рядом стоял пустой кувшин, от которого за версту несло крепким элем. Или так пах сам мельник? Он не замечал гостей, пока Николя не подошел вплотную.

– Слышал, вы нашли тело. В городе панихида. Вряд ли мне там будут рады, – заговорил он невпопад, с трудом удерживая взгляд на Охотнике. – А как же моя Мелюзиночка? Никто-никто не придет на ее похороны!

Вагни закрыл лицо руками и глухо разрыдался.

– Похорон не будет. Ваша дочь жива. Я в этом уверен, – Николя встряхнул мельника за плечи и, когда тот пришел в себя, вывел его на улицу. Вскоре они вернулись. С головы Вагни потоками стекала грязная вода, но выглядел он намного бодрее.

– Если Мелюзина жива, то где же она? – спросил он, неуклюже устраиваясь на своем привычном месте.

– Вы же сами вчера сказали: уехала погостить к матери, – пожал плечами Охотник. Майли нахмурилась, не понимая, куда он клонит. Вагни, по всей видимости, тоже не понимал. Но Николя продолжал говорить: – Теперь я хочу, чтобы вы рассказали правду. Всю правду о том, кто настоящая мать Мелюзины и что случилось в тот день, когда погибла ваша жена.

Вагни смотрел на него, оценивая.

– Тяжелая болезнь лишила мою жену рассудка. А мать Мелюзины – вдова из Готланда. Приезжала сюда на торг летом. У нас с ней была короткая интрижка – ничего серьезного, но она понесла и отдала ребенка мне, так как в ее краях плохо относятся к детям, рожденным вне брака.

– Перестаньте, – Николя смерил его тяжелым взглядом и достал из-за пазухи раковину. – Я нашел ее в хижине Орма. Кажется, она принадлежала вашей дочери. Как думаете, что будет, если я ее сломаю?

Охотник сжал ее.

– Нет! – вскричал Вагни и попытался отобрать. Николя оттолкнул его и спрятал раковину обратно.

– Я и так уже обо всем догадался, так что хватит изворачиваться и юлить.

– Клянитесь самым дорогим... жизнью вашей невесты и будущих детей, что никому не скажете! – Вагни набросился на него и вцепился в ворот рубахи.

Майли прикрыла рот рукой. Вот это он зря! Сейчас что-то будет.

– Вы не в том положении, чтобы что-то от меня требовать, – рыкнул на него Николя, отдирая от себя цепкие пальцы. – Мне нужны лишь детали, чтобы дополнить картину. Либо вы сами рассказываете все начистоту, либо я использую более болезненный способ узнать правду. Но так вашей дочери и любовнице придется намного хуже. Так что советую быть предельно откровенным и не распускать руки.

– Хорошо, – сдался мельник и уселся обратно на стул. Закрыв лицо руками, он принялся рассказывать: – Я не любил свою жену. Нас свели родители. Хотели, чтобы я унаследовал ремесло и мельницу ее отца. Я пытался быть хорошим мужем: терпел капризы и упреки, унижения и даже побои. Думал, после рождения детей она смягчится и все наладится. Но Эглаборг сказал, что ее тело слишком слабое, чтобы зачать. Она и без того долго не протянула бы. Тогда я смирился. Перестал настаивать на близости, не обращал внимания на истерики и просто ждал свободы. Но этого все никак не происходило, и каждый день становилось хуже. Однажды я ушел в город, чтобы напиться и хоть на несколько часов забыть о своем горе. В таверне в тот вечер выступал бродячий скрипач. Мне понравилось, как он играл, и я пригласил его составить мне компанию. За кружкой эля мы разговорились. Я сказал, что хотел бы как он путешествовать по городам, очаровывать людей игрой на скрипке и никогда, никогда не возвращаться к жене на опостылевшую мельницу, которая стала моей тюрьмой. Скрипач пожалел меня и посоветовал в полнолуние придти к заповедному озеру Цуг. На его берегу прекрасная дева будет расчесывать свои волосы. Если мне удастся умыкнуть ее гребень, то она явится ко мне на следующую ночь и исполнит любое желание.

Я не поверил, но, когда пришел домой и жена принялась обзывать «похотливым боровом», решил рискнуть. Не встречу деву, так хоть сам утоплюсь, чтобы ведьму эту не видеть. Но она там была. Дева. Самая красивая из всех, что я видел. Ни одна человеческая женщина не могла с ней сравниться. Я сделал, как сказал скрипач: когда она купалась, забрал ее раковину и вернулся домой. На следующую ночь она действительно пришла. А я… я не желал более ничего, кроме ее благосклонного взгляда. Она дала мне намного больше – свою любовь. Страсть, негу, ласку, понимание и доброту. Все то, на что так скупа была моя женушка, с щедростью дарила мне дева из озера. Мы встречались тайком около года, а потом она пропала на несколько месяцев. Я стал сам не свой. Бегал на озеро, звал, раковину на берегу оставлял, но все без толку. Уж топиться решился, как она вновь появилась. Сказала, что у нее для меня подарок. От радости я последнюю осторожность потерял – жена нашла раковину и увидела, как мы обнимались. Был скандал. Она убежала в город. Я помчался следом. Боялся, что она сделает что-то с собой или еще хуже – навлечет на деву из озера беду. В городе Хейде никто не поверил, и она ринулась к утесу Белой чайки. Я пытался ее остановить, но не смог. Она прыгнула и… На следующее утро после похорон дева принесла мне сверток с ребенком. Сказала, что это и есть подарок – наша дочь Мелюзина. Хотя дева больше не приходила, я был счастлив с моей Мелюзиночкой, только уберечь не смог. Никогда я их не увижу: ни мать, ни дочь.

Вагни замолчал и отвернулся. На лбу у Николя залегла тревожная морщинка. Он о чем-то напряженно раздумывал.

– Вы знали, что ваша любовница не человек? – нарушил тишину Охотник.

Мельник кивнул, не поворачиваясь.

– Вы знали, что она заставила вашу жену прыгнуть с утеса?

Вагни повернул голову и пристально глянул на Николя. Было видно, что мельнику все равно.

– Вы знали, что она забрала вашу дочь и убила лесоруба? – последний вопрос был задан с таким нажимом, что отмалчиваться дольше стало невозможно.

– Я догадывался. Надеюсь только, что у них все хорошо. И внуки живы.

– Внуки? – удивилась Майли.

– Повитуха сказала, что должна быть двойня, – пожал плечами Вагни.

– Двойня, – задумчиво повторил Николя и забарабанил пальцами по столешнице, снова погружаясь в размышления. – Никса-никса, где же тебя искать? – он достал из-за пазухи раковину и принялся внимательно ее изучать. – Ты сделаешь все, что пожелает обладатель раковины. Но откуда об этом знать бродячему скрипачу? Или этот скрипач тоже не так прост, как кажется.

Вагни с Майли уставились на Охотника, не улавливая смысла.

– Скажите, тот скрипач не носил шарф и шляпу, закрывающие шею и уши? – обратился он к мельнику.

– Да, я еще удивился, ведь тогда было совсем не холодно. И со скрипкой, поди, не очень удобно, – развел руками Вагни.

– Похоже, придется снова нёкка за жабры трясти. Будь он неладен, – поморщился Николя.

Майли передернула плечами. Может, стоит вернуться домой? В конце концов, она не Герда, чтобы в пасть к демону лезть из-за всяких глупостей. Но с другой стороны, не посчитает ли Николя ее трусихой, если она сбежит сейчас? Не хотелось бы.

– Что вы собираетесь делать? – переполошился Вагни. – Надеюсь, вы их не тронете? Разве не видите, они и так достаточно настрадались! Если родителям этого ублюдка нужен выкуп, то лучше отнесите мою голову, – мельник лег на стол и вытянул шею. – Рубите!

Николя закатил глаза.

– Так легко вы не отделаетесь. Одиночество станет вашим выкупом и за Хейду, и за Орма. Ни любовницы, ни дочери вы больше не увидите, – с холодной беспощадностью ответил Охотник и бросил Майли: – Идем, нам здесь больше делать нечего.