Текст книги "Птицедева"

Автор книги: Светлана Гамаюнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Ну почему я, что со мной не так? Я обычная и ничего особенного не хочу.

– Все в тебе как-то не так, как положено. В сказках герои идут на подвиги, сражаются с драконами, спасают принцесс, а потом на них женятся, все живут долго, счастливо и спокойно, растят детей и пишут сказания или о них пишут сказания, про их славные подвиги. А ты, Лотта, принцев от невест спасала, с драконом дружбу завела, Кощею бессмертному помощь оказала, и хоть проклятье с тебя сняли, и претендентов на руку и сердце сразу два оказалась, и оба красавца, а от любви сбежала, под венец не пошла, даже между двумя принцами выбор до конца не сделала.

Внутренний голос огрызнулся: «Выбрала я, чего уж там, вот только выбор этот в моей жизни пока ничего пока не меняет». А тетка дальше говорила:

– Детей вот зачали, а вместо того, чтобы на перине пуховой с мужем под боком по утрам просыпаться, на сырой земле спала, а главное – с детьми нерождёнными в другой мир должна отправиться и подвиги там совершать, да еще непонятно какие. Неправильная ты героиня для сказки, неправильная.

– Какая есть, и не героиня я вовсе. А про другой мир поподробнее бы и про подвиги тоже, я на них вроде бы не подписывалась. И что там за пророчество? И вообще – непонятно, что от меня кто хочет.

– Учить нам с сестрами тебя придется уму-разуму, Лотта. А вот как за такой короткий срок уложиться – не знаю.

– А чему учить меня будете? – тут меня такое любопытство взяло, что аж подскочила.

– Не торопыжничай. Тому, о чем простой смертный только мечтать может, а не мечтает только потому, что не знает, что это существует. Учить будем порталами вратами пользоваться, открывать их и перемещаться в пространстве, в информационно-энергетической оболочке в безтелесном обликеМОЖЕТ???Земли скользить и находить нужные потоки, чтобы не утонуть и с ума не сойти – все покажем, что умеем. Людей немного чувствовать научим, насколько сами способны, а ты уж способности-то сама развивать будешь. Кот тоже помогать будет. Он тебе многое о Первой Земле расскажет, да о людях тамошних, он у нас ученый и философ, хоть и хвостатый. Времени только у нас маловато. На учебу месяц всего, не больше, имеем, а потом улетишь. Да еще тренироваться тебе летать надо, нельзя, чтобы крылья ослабли.

Тут тетки дружно загомонили, обсуждая как, что и в каком количестве мне в голову вкладывать. Просто птичий базар начался. Голова сразу распухла, и я жалобно так попросила:

– Можно, вы не втроем сразу учить меня будете, а по отдельности? Мне так легче воспринимать знания.

Тетушки начали обсуждать план занятий, а я пошла погулять по Буяну.

Только сегодня, наконец, я почувствовала остров, ощутила его дивную дикую северную красоту. Огромные валуны, выброшенные на берег, как игрушки, чахлые можжевельники, притаившиеся за ними, чтобы выжить и не быть смытыми в море – так просто и так невероятно торжественно. Остров в своей первозданной красоте, казалось, был осколком вечности – недоступный человеку и равный богам, а может и не им, но кому? Казалось, ты прикасаешься к чему-то великому, бесконечно мудрому, к тому, кто по своей непонятной доброте разрешил ощутить себя, не отвергая и не возвышаясь.

Вокруг до самого горизонта простирался океан, вдалеке плавали льдинкильдины. Чайки и поморники носились над водой, расчерчивая крыльями синеву воды и воздуха. Океан, как и остров, был извечен, только еще более непредсказуем и непонятен. Волны накатывали на прибрежные скалы, шумели и, как ласковые котята, лизали подножье острова и уходили назад, чтобы вернуться и насладиться извечной игрой – дотронулся и убежал, догони меня. Остров возвышался, океан шумел, а я стояла и удивлялась – как я, такая ничтожная, смею смотреть на это величие. Захотелось слиться с этим миром, раствориться в его безграничье, не задумываясь о будущем, забыть о том, что привело меня сюда – только смотреть и благодарить, что смогла, вернее, что мне позволили это увидеть. И тогда этот мир открылся и поглотил меня.

Крылья возникли сами собой, я поднялась над землей с невероятной легкостью и растворилась в потоках воздуха. Сознания достигла и накрыла волна понимания, что тут я своя, что, наконец, я дома. Вот мое начало и, если захочу, могу в любой миг оказаться здесь, и мне будут рады и остров с его обитателями, и океан, я буду любима и понята, согрета и защищена. «Дома я, дома», – пело все внутри. Я, наконец, обрела его, поняла, почему изредка, когда выматывалась в дороге, шептала себе слова: «Я устала и хочу домой». Но до этого мига я не понимала, куда именно домой, где он, мой дом. Дом Микулишны и дом отца я тоже любила по-своему, но ощущала, что в них я пришлая. А здесь, на этом острове, у этого океана я была действительно дома, и все мне рады и любят меня, потому что я своя.

Некоторое время я парила над островом, а потом тихо опустилась рядом с тетушками. Они вздохнули.

– Остров принял тебя, и ты действительно дома, Ловелия. Мы рады. Очень…

Потом они долго молчали и смотрели на океан, боясь словами разрушить возникшее понимание родства.

Тишину прервала Гамаюн.

– Все, набралась сил, пора приступать к учебе.

– Хорошо, – кивнула я, – с чего начнем?

– Со всего понемножку. Сначала география.

Передо мной поставили большой шар с нанесенными на нем океанами, горами и равнинами.

– Это Вторая Земля, она по рельефу похожа на Первую Землю, только там очень много городов, из-за чего многие места совершенно не узнаваемы. Но если хорошо познакомишься с общим устройством нашей, тебе и на первой будет легче ориентироваться. Этот шарик называется глобус, и, конечно, он не простой. Коснись указкой, – и мне в руку попала длинная палочка, – любой точки и посмотри, что получится.

При прикосновении на глобусе появилось изображение, похожее на ладошку.

– А теперь щелкни два раза.

Я щелкнула, и место, к которому я прижималась указкой, увеличилось, и стали видны массив леса и речка.

– Прикоснись еще.

И, о чудо, стал виден берег реки, тихая заводь, голые деревья, стоящие на берегу, слой листьев, лежащий под ними, и пожухлая трава на пригорке. Все дышало поздней осенью. Я как будто стояла в том месте и чувствовала аромат пожухлой листвы, холодную зябь воды и землю, которая уже ощутила первый заморозок. Чудеса.

– Молодец, Лотта. Ты увидела эту точку, почувствовала ее, а теперь протяни нить пути отсюда туда, захоти перенестись в нее, увидь себя стоящей на берегу. Только прошу – не увлекайся сильно, а то потом мне придется тебя ловить и переносить обратно.

Я попробовала, и меня как будто рванула и подняла над землей неведомая сила, которая тянула в этот только что увиденный и такой желанный кусочек мира. Но попасть не получилось, что-то мощно выдернуло меня из моих грез, и я услышала голос Сирин:

– Говорили же, у нее стразу получится, она же путница. Хорошо, что удержать удалось. Лови потом.

Я удивленно посмотрела на Сирин.

– Я что, чуть туда не переместилась?

– Вот именно. Сильна ты, девочка, в своих видениях и желаниях. Сильна. Давай потренируемся видеть точки, и ты уж, пожалуйста, не проявляй желания туда переместиться. А то можем не удержать.

Еще несколько часов я тыкала указкой в различные точки глобуса, отгоняя от себя жгучее желание заглянуть в одно место, а именно, во дворец, где сейчас находился Карен. Ну очень хотелось. Просто посмотреть, как он. На глобусе не было названий городков и поселков, и это затрудняло поиск. Но я, думая, где искать, вспомнила наше путешествие и начала потихоньку водить по глобусу рукой с указкой. Сначала нашла город, потом дворец и начала увеличивать его изображение. Что во дворце, я, конечно, увидеть не могла, но ведь мог же он, например, в парке гулять. Так захотелось его увидеть. Моей мечте суждено было сбыться. Такой знакомый белый конь Хи выезжал из дворцовой конюшни. Хи в красивом голубом кафтане на меху приблизился к дожидающимся его полутора десяткам придворных. Сопровождают на прогулке. Интересно, он еще наследный принц или уже король? Среди придворных были не только мужчины, но и дамы. Не понравилось мне это очень. Особенно одна, она так и крутилась в возле него, подъезжая совсем близко и, пристроив наконец свою лошадь рядом с лошадью Хи, начала весело щебетать. Жаль, что не слышно, о чем рассказывает. Карен улыбнулся ей, довольно официально, но улыбнулся, и сердце мое залила ревность. Он там развлекается, фрейлины вокруг него крутятся, а я тут беременная страдаю.

Внутренний голос хихикнул: «Во-первых, не страдаешь и чувствуешь себя нормально, на Буяне не страдают токсикозом. А во-вторых, кто мешает вернуться? Подучись немного перемещаться – и появись. Стоит ведь ему, наверно, про детей-то знать, ведь отец он, а тут наследники?»

Но не хотела, почему – не знаю, а может, наоборот – хотела. Разобраться бы в этом сначала самой, а потом– что потом? Смотрела, как завороженная, и поняла, что страшно соскучилась. Так бы и наблюдала за ним, но изображение не сохранялось долго и вскоре пропало, а я поняла, что очень устала.

– Я не видела, чтобы Лаки пользовался глобусом, когда хотел перенестись.

– Зачем ему глобус, он каждый уступ и каждый поворот дороги на планете выучил наизусть за столько-то лет. Ему просто стоит представить точку, в которую он хочет переместиться, и при некоторых затратах сил он там. У тебя пока так не получится. Но учись, пусть сначала привязка будет грубой, а потом более тонкой. Научишься. А теперь перерыв на обед, а потом опять учиться.

После обеда хотелось спать: уж больно вкусно и сытно меня кормили, но родственницы были непреклонны. Алконост сказала:

– Надо было потоками с утра заниматься, на свежую голову, а то у нее не только тело, но и душа сытая и тяжелая, может нырнуть глубоко. Давайте пока немного теории, а потом показывать будем. Ощути себя этим миром, ветром, колыхающим ветви деревьев и траву, морем, ласково ударяющимся о скалы, ощути.

И они начали рассказывать про то, что Земля и сама живая, и ее окружает особая многослойная энергоинформационная оболочка, в которой сохраняются и перерабатываются знания людей и сущностей, живых сегодня и живших ранее – их мысли, желания, эмоции, что они переплетены с ощущениями самой земли.

– Мы не совсем понимаем, как это работает, слишком сложная это структура. В ней можно плыть, как в воздухе, скользить в ее потоках, как делаем мы, и ощущать информацию. Обладая определенным умением, можно получать знания и идеи, а можно погрязнуть в ужасах ощущений мерзости произошедшего когда-то. В этой оболочке рождаются новые души, и скользят доныне неприкаянные души, которые не смогли выполнить свою миссию до конца и жаждут найти новое тело, что поможет им это осуществить. Многое происходит там, многое и непонятное.

– Я, – сказала Алконост, – летаю в верхних, более легких слоях, а Сирин хуже приходится – она опускается ниже и ощущает много грустных знаний и эмоций. Некоторые люди тоже могут ощущать эти знания познать их, но им трудней и осознать их, и разобраться в том, что узнали. Поэтому, когда Сирин видит, что человек в грязный поток попал, предупредить его хочет, а часто получается, что это за знак беды принимают, вместо того, чтоб подумать, как избежать неприятностей. От бессилья она часто плачет и грустит. А так она веселая, радостная сама по себе. Слушать ее надо, когда встретишь, а не убегать в панике.

– А что, подумав хорошо головой, любые беды обойти можно?

– Нет, девочка моя, не любые. Вот когда Дева Обида, да еще с Див птицей перед людьми появляются, большая беда приближается – война ли, голод ли, разруха ли, а то и все вместе. Встретишь их – к лиху готовиться надо, спасаться, и то не всегда спасёшься. Часто они на первой Земле показываются, слишком часто.

– А может, ну их, эти потоки, как-то все сложно больно, – жалобно так прошептала я.

– Тебе нужно научиться брать в этом поле информацию о людях, научиться ее использовать для понимания их места в жизни, – серьезно сказала Гамаюн.

И мы начали учиться. Я как будто то окуналась во что-то липкое и грязное, то парила в воздухе и дышала полной грудью, то наполнялась радостью или отчаяньем и за час занятий так выглядела и ощущала себя, будто по мне стадо свиней пробежало. Упала на траву в полном бессилии, и в голове крутилась мысль: «Неужели столько ужасного в мире и столько грязи?»

– Успокойся, – послышался голос Сирин, – это ты просто выше нижних слоев подняться не смогла, в них и утонуть можно от тоски, мы тебя сейчас в баньку отнесем, там отмоешься.

Лежала в бане на лавке и думала: «Не хочу этого знать, не хочу. Уметь этого не хочу, хочу на крыльях летать, а не в потоках, зачем мне люди, поля, чужие страдания, эмоции».

Что такое хорошо и что такое плохо, примеры на пальцах

Рано утром мы тетушкой Гамаюн сидели под Мировым деревом. Невдалеке на белом камне сидела Заря-заряница и, устремив взгляд на восток, сучила нитки, да так, что, казалось, солнце из воды вытаскивает. Так и хотелось ею любоваться. Только тетушка хлопнула меня крылом по попе и сказала:

– Не отвлекайся, сама сказала, что времени у нас не так много, поэтому вот урок на утро. Люди считают, что я не только родилась вместе с нашим миром, но и назначение мое – напоминать людям о высших ценностях бытия. Но с ценностями дело обстоит сложно и не всегда однозначно. Есть, конечно, незыблемое, но об этом позже. Сегодня будем мы с тобой, Лотта, играть в игру «Что такое хорошо и что такое плохо». Ты сама многое понимаешь, не дурочка, но хочу, чтобы ты от детского абсолютизма избавилась. Начнем… ну, например, с Лилит. Она хорошая или плохая?

– Зараза ужасная, – в сердцах выпалила я, вспомнив эту даму, – она Михела обманула, отцом его без его согласия сделала, забрала его с собой для своих утех.

И тут я так разнервничалась, что ноготь откусила, но тетка только улыбнулась:

– А Василису она спасла или кто?

– Она. Но ей это ничего не стоило, она это сделала играючи, заодно и Марка себе в игрушки получила.

– Она его и так могла получить, а могла не внять просьбе Кошеевой прилетать на нашу планету и сидеть в своем замке, собак-кошек кормить, но откликнулась, а значит, не совсем ужасная. И последнее о Лилит – скажи, положиться на нее можно?

– Не думаю, вернее, в том, что ей выгодно – можно, тут она не подведет.

– И так большинство людей, а станет другая идея повыгоднее – и прости-прощай прежние идеалы, обещания, сами себя уговорят, что делают все правильно и во имя высших целей. Но в чем-то с ней и должно, и нужно общаться, информации у нее много полезной в голове и, поверь, не самый она худший человек на той Земле.

– Тетя, ты так не любишь людей?

– Что ты, я их люблю, просто обольщаться не надо и понимать, кто на что способен. Обольщение и самоуспокоение все губят, любую идею, а тебе нельзя позволить это себе. Слишком велика цель.

Тут я напряглась и стала вся как одно большое ухо.

– А что за цель?

– Потом Макошь все расскажет, а мы продолжим, Лотточка. Итак, следующий Михел. Он хороший?

– Очень, – вспомнила его и заулыбалась. – Он добрый, красивый, отзывчивый, романтичный и…, – тут я задумалась.

– Ну-ну, Лотточка, продолжай, дифирамбы всегда хорошо послушать, особенно в адрес молодого симпатичного принца. А предать он может, положиться на него всегда можно?

Я опять опустила голову и почти себе под нос сказала:

– Не знаю.

– Конечно, не знаешь. Только человек легкомысленный и увлекающийся мог не отличить одну девушку от другой в постели, а когда понял, что это не та, ему уже все равно было. Да и по-хорошему, не хочу тебя расстраивать, но он ведь мог не поддаваться на уговоры Лилит, а с тобой остаться, защищать тебя? Что ему Лилит по сравнению с тобой? А ведь от боязни дальше мучиться рядом с девушкой, которая любит брата, и от желания попасть на другую планету, познать то, о чем мечтал, научиться запечатлевать миги бытия, он тебя оставил и умотал. Жестко, девочка, но правда. Не строй лишних иллюзий.

– Все равно он хороший, – прошептала я, всхлипывая, – он любит меня.

– Скорее, увлечен. Он, как художник, внешностью твой увлечен, и сам ее за любовь принимает. А может, это и любовь такая к облику, не все я в этом понимаю.

– Так он говорил, что я ему, и когда некрасивая была, нравилась.

– В уродстве тоже своя красота имеется, а потом не забывай – он всегда тенью своего брата был, а теперь, надеюсь, себя найдет. Планета Земля и ломает, и создает личности. И сильные, и талантливые, и неузнаваемые.

– И откуда ты это все знаешь, тетушка? Я вроде не рассказывала ни про Лилит, ни про Михела, ты что, в голову ко мне залезть можешь?

– Незачем мне к тебе в голову лезть, когда знания вокруг нас плавают. Я – та сущность, что живет в информационной оболочке, я в ней летаю, растворяюсь в ней. В это время у меня, конечно, видок еще тот, отрешенный от реальности, тело тут, на Буяне, а дух вокруг Земли скользит. Кот так вообще считает, что я немного с приветом. Да оно так и есть. К счастью, больше по потокам радости летаю, поэтому если меня встречают, то это к счастью.

– А Алконост и Сирин как же? А я так смогу? – заинтригованная и удивленная донельзя, спросила я.

– Алконост с Сирин летают, конечно, хотя больше на Буяне любят посиживать, пшено покушивать, это меня все манит мир почувствовать, не могу без этого, крылья опускаются. Да и поддержка людям от меня нужна, силу к ним подогнать. Когда сомневаются, мудрости подбросить, не совсем разжевать да в рот положить, а подтолкнуть к размышлению. Кто тайное ищет – меня ищет, и, услышав, поймет.

Я задумчиво теребила край юбки. Сложно-то как, и вот какие у меня тетки великие, а я…

Тут вопрос сам в голову пришел:

– А я как же, у меня тоже какой-нибудь дар есть?

Тут тетушка от радости аж крыльями захлопала.

– Наконец-то вопрос правильный задала. Конечно, имеется. Ты же мир окружающий чувствуешь?

– Чувствую, конечно. Как в лес захожу – понимаю, что живой он, я как будто в нем растворяюсь и становлюсь деревьями, кустами, травой, и слышу отдельные проблемы в общем потоке, если сосредоточусь, дорогу чувствую – куда приведет и как лучше двигаться по ней.

– Вот видишь, как хорошо, дар этот у нас наследственный. Только надо мне тебя научить еще, как людей чувствовать, важно это для тебя и …будущего мира.

– Это как чувствовать – хорошие они или плохие, что ли?

– Лотта, мы же с тобой только что это обсуждали, – сухо сказала тетушка, – хороший, плохой – это абстрактные величины. А вот можно ли им доверять и что, а также что от них ждать – это тебе научиться видеть надобно.

Тут тетушка помолчала и ехидненько так на меня глянула:

– Вижу, абстрактные люди тебя все-таки мало интересуют. Чувствую, о Карене хочешь поговорить. Права ведь? Давай.

– Хочу спросить …, – и замялась, – только сложно очень. Для меня он хороший очень – и умный, и добрый, и заботливый и …. Вобщем, любит он меня, – промямлила я тихо. – А ты думаешь, нет?

– Ты хочешь спросить, любит ли и предаст ли тебя? Любит, думаю, и нет, не предаст, а окажись он рядом с Лилит – сразу понял бы все и не оставил бы тебя одну, а за тобой в портал бросился бы. А по тем эмоциям, что сейчас вижу – влюбилась-таки ты в него. А вот где твой раззамечательный Карен сейчас и что ты тогда здесь одна делаешь, а, Лотта? Карен сейчас на троне сидит, указы подписывает да мимо фрейлин королевских смотрит, печалится. Выходит, для него долг выше любви. Подумай об этом. Нужен ли тебе такой муж, или найдешь такого, который от тебя ни при каких обстоятельствах не отлипнет? И еще – ты от него что, так и будешь скрываться и скрывать существующий факт? А?

– Злая ты, – прорычала я на тетку, и у меня возникло желание у нее все перья из крыльев повыдергивать.

И я высказала прописную истину:

– Ответственному человеку трудно разорваться между любовью и долгом.

Сказала резко и замолчала, надув губы. Чего это она от Карена хочет? Не дам его чернить. Я ведь и сама могла с ним остаться, а побежала долг перед Макошь исполнять. Хотя не только долг меня на Буян толкал, но и желание по дороге прокатиться, мир поглядеть. Ведь подспудно понимала, что если с Кареном останусь, то привязана ко дворцу буду, а я не хотела. Ну и кто хуже? У кого чувство долга сильнее – у него или у меня?

Тут же захотелось плакать, жалко себя так стало, дуру непутевую.

– Так, вот этого точно не терплю, – резко оборвала мою слезливую жалость к себе тетка. – Как ты понимаешь, тут, на Буяне и выносишь без осложнений, и родишь без боли, и детей твоих за счастье будет нам нянчить, а вот нужен ли тебе Карен и если да, то кто свое дело бросить должен – он ли королевство, ты ли скитание по мирам – вот это вопрос. Ни тот, ни другой, как понимаю, от своего долга отречься сейчас не может, а как совместить несовместимое – даже я затрудняюсь придумать. Может, плюнешь на Карена и отношениями с Михелом удовлетворишься? Судьба явно не возражает против такого варианта, раз ему вторая туфелька попала. В жизни редко бывают одновариантные ситуации.

Я надулась. С Михелом, конечно, было не так уж плохо, но дети не его, да у него теперь и своя дочка без присмотра, видимо, расти будет, если он что-то не придумает, так что он явно не вариант. И вообще – скучаю я без Карена.

– Не торопи события, решай то, что сейчас важно – как и детей выносить, и работу на Первой Земле выполнить. Тебе надо кое-чему еще подучиться, а потом с Макошь пообщаться, чтобы узнать, что от тебя хотят и насколько это выполнимо.

Нет ничего нового под луной и все – новое

Мы сидели с Котом на Дереве, тетушки улетели спать. Вечерка провожала солнце, а мне хотелось просто отдохнуть после такого трудного дня. Эти слои, эти эмоции, перемещения – устала. Хотелось поговорить о чем-нибудь простом, о пище насущной, например, и поэтому спросила:

– Баюн, ты же все-таки хищник, мышей или птичек ты ловишь?

– Лотта, ты что, какие птички, меня твои тетушки без хвоста, усов и еще кое-чего оставят. А вот мышек ловлю, да и еще всяких других грызунов, все коты любят охотиться. Но тут их немного, не наешься, я крупный кот, мне мышь – на один зубок. Вот в лабораторию бы попасть, где белых мышек выращивают, и попробовать их – наверно, вкусные.

– А что это за мыши такие лабораторные и где обитают?

– Их на Первой Земле разводят для опытов – то, что не могут испытать на людях, испытывают на мышах, закономерности там всякие изучают. Много интересного получается узнать.

– Ну, расскажи мне что-нибудь про мышей. А то всякие поля и эмоции меня утомили. Мыши – это что-то не из теории мироустройства.

– А вот тут-то ты ошибаешься, милая, – промурлыкал Кот. – Еще как на них устройство и проблемы общества можно изучать. Рассказать?

Я, хоть и устала, но было очень интересно.

– Ладно, давай, спать еще рано, так что послушаю.

Кот, как всегда, прошелся по цепи взад и вперед и начал немного занудно и нравоучительно:

– Первая Земля очень густо заселена. Там уже сейчас обитает около 7 миллиардов человек, это очень, очень много. Особенно много народа обитает в двух странах, что называются Китай и Индия, в них проживает треть населения планеты. Планета страдает от такого количества людей, но что делать, не убивать же лишних? Люди задумываются, на сколько времени еще хватит пищи и как такая плотность будет влиять на их психологию. В институтах стали специально изучать эти вопросы и один из экспериментов провели на мышах.

– А почему на мышах, они ведь совсем не похожи по поведению на людей?

– Это только кажется, что не похожи, если правильно искать, можно много общего найти. Вот я и рассказываю – поставили любопытный эксперимент. Так, для нескольких пар мышей создали своеобразный мышиный рай: постоянная комфортная для мышей температура, изобилие еды и воды, созданы многочисленные гнезда для самок. Бак, в котором они обитали, очищался и поддерживался в постоянной чистоте, еда и вода не заканчивались никогда, вот только размер территории, куда их поселили, не менялся. Сначала мыши размножались очень быстро – каждые 55 дней численность мышей увеличивалось вдвое. Так продолжалось некоторое время, а потом скорость размножения стала уменьшаться. Появились особи, которых выгоняли на окраину поселения, обижали. В этот период стали заметны и другие изменения в их поведении – появились самцы, которые не хотели защищать своих самок, а самки стали часто драться между собой и даже стали проявлять агрессию по отношению к своим детенышам. Многие особи вообще не стремились размножаться и вели жизнь отшельников. С этого момента численность уже не увеличивалась, а уменьшалась, и мышиное сообщество стало вымирать. Если выразиться человеческой заумной терминологией, то в психологическом плане начинается отказ от принятия многочисленных вызовов, бегство от напряжения, от жизни, полной борьбы и преодоления – и это явление экспериментатор Джон Кэлхун назвал «первая смерть» или смерть духа, за которой неизбежно приходит вторая смерть, на этот раз тела. Перед окончательным вымиранием появилась новая группа мышей, которых исследователи назвали «красивые». «Красивые» только ели, пили, спали и очищали свою шкурку, избегая конфликтов и выполнения любых социальных обязанностей: они не желали драться и бороться за самок и территорию, не проявляли никакого желания спариваться. При этом в условиях избытка жизненно необходимых ресурсов начали отмечаться случаи каннибализма, и это при изобилии нормальной мышиной пищи, самки отказывались воспитывать детенышей и убивали их. Представляешь, мыши практиковали – «фу-фу-фу» – гомосексуализм. Все закончилось очень плачевно – в конце концов, все мыши вымерли.

Кот многозначительно замолчал и глянул на меня.

– Но мыши не люди, людям много необходимо для жизни, не только есть и размножаться, они придумали бы себе какое-нибудь интересное занятие, мечтали бы, песни придумывали и пели или еще чего-нибудь. Кот, скажи, неужели человечество Первой Земли обречено и вымрет, как глупые мыши? Я не верю, нельзя проводить подобное сравнение.

Кот фыркнул:

– Это почему же нельзя? Сравнивать мышей и людей внешне нельзя. Но думать и выводить закономерности в поведении еще как можно. На Земле среди людей и сейчас есть «красивые». Да множество людей хочет наслаждаться жизнью и, желательно, на халяву. И даже перспектива вымирания вряд ли их остановит. Пусть их наличие пока не является признаком конца, но известно, что перед кончиной, например, Римской империи, таких «красивых» было немало. Автор эксперимента Кэлхун провел прямую аналогию с человеком, пояснив, что важнейшая способность человека – это жить в условиях давления, напряжения и стресса. Он просит обратить внимание на наличие в настоящее время среди современных мужчин индивидов, способных только к самым элементарным, повседневным действиям, но не более того. Отказ от принятия важных решений, бегство от напряжения, отказ от преодоления трудностей – это «первая смерть» по терминологии Джона Кэлхуна или смерть духа, за которой неизбежно приходит вторая смерть, в этот раз тела. Мыши, отказавшиеся от борьбы, выбравшие невыносимую легкость бытия, превратились в аутичных «красавцев», способных лишь на самые примитивные функции – поглощения еды и сна. От всего сложного и требующего напряжения «красавцы» отказались, стали в принципе не способны на подобное сильное и сложное поведение и вымерли. Вот так-то, Лотта.

Мне стало грустно. Ну вот, опять на ночь о печальном заговорили.

– А что, действительно все так безнадежно или что-то можно предпринять?

– Идей много, но вот как их осуществить, никто не знает. И поэтому действительно грустно.

Солнце село, и на такой печальной ноте я отправилась спать.

В гостях у Майи. Лотта

До этого в полетах в оболочке тетушки меня сопровождали иногда даже втроем, иногда поодиночке, но уже неделю меня выпускали полетать самостоятельно, правда, только в определенный слой со строгим приказом его не покидать. Но сегодня мне разрешили попробовать смещаться в слоях самостоятельно.

– Пока не поплывешь сам, плавать не научишься, поэтому, хоть нам и довольно волнительно отпускать тебя одну, но придется. Слушай меня внимательно, – взволнованно проговорила Гамаюн. – Прошу тебя, Лота, не летай низко – испачкаешься и впадешь в большую печаль. Не летай долго в легких слоях – будешь думать, что жизнь легка и в ней нет проблем. Иногда это настраивает на излишний оптимизм, а тебе надо научиться понимать жизнь, а не находиться в эйфории чудесного мира. Но главное – не поднимайся слишком высоко, можешь не вернуться.

– Как это, тетушка? Ведь легкие слои – они радостные, наполнены ощущением успеха, удачей, ну, всем хорошим.

– Да, это так, – пауза и потом ее вздох, – но, увы, в самых легких слоях находится то, что нельзя назвать реальностью, невесомое и неосязаемое, но все-таки это существует. Им можно увлечься, погрязнуть в нем и остаться навсегда.

Тут я действительно удивилась:

– Вы мне об этом не рассказывали, что это за мир?

– Это «слой Майи» или «Мир Майи», он есть и его нет, это «Мир Иллюзии». Майи – Иллюзии. Все, что там происходит – игра Майи.

– А почему мне-то стоит бояться этой Иллюзии, почему? И, если можно, поподробнее – что это такое?

– Вот поподробнее сложно, уж очень расплывчатое понятие. В древности слово «Майя» обозначало «Знания». Позднее слово «Майя» потеряло свой изначальный смысл и приобрело другой, Майя стала «Иллюзией». И теперь, что очень показательно, «Знания» превратились в «Иллюзию», и не только в названии слов.

– Тетушка, – начала нервничать я, – почему ты про одни вещи рассказываешь подробно, а про другие сухо и с неохотой, как, например, про «Мир Иллюзии»? Я ведь чувствую, что это важно.

– Ты смешная, Лотта. Если бы это было так просто – рассказать и объяснить, что такое Бог, Вечность, Материя, Время, Иллюзия, Истина, Реальность, то люди бы не заблуждались, но и, наверное, не были бы людьми.

Она помолчала и добавила:

– Существует два важных понятия, может, даже главных: ИСТИНА и ИЛЛЮЗИЯ. Да, Лотта, это очень сложно понять, а для большинства людей это и не нужно, вернее, им нет в различении этих понятий необходимости. Могу сказать только сухо, надеюсь, поймешь – сейчас или когда-нибудь. ИСТИНА неизменна, так как она истинная и абсолютная. Истина всегда существует в бесконечном пространстве материи. Точно так же, как существует СОЗНАНИЕ, Абсолют – БОГ. Истину изменить нельзя никакой магией или силой. Никто не может изменить Истину. И постигнуть Истину можно лишь СОЗНАНИЕМ. «Иллюзию» тоже умом понять невозможно – только Сознанием. Люди пытаются понять «Иллюзию» умом и терпят неудачу. И еще одна «неудача» людей в том, что ум тоже есть «Иллюзия». А «Иллюзию» понять, наверное, можно, но результатом будет «Иллюзия».