Текст книги "Приз лучшему барду (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Светлана Анатольевна Багдерина
Приз лучшему барду

Размеренный гул голосов и стук кружек погружал придорожный трактир на выезде из столицы Вондерланда в безмятежную, чуть сонную атмосферу. За окнами и в трубах уныло завывал февральский ветер, горьковатый дымок камина смешивался с буйством незатейливых, но всепроникающих кухонных ароматов, и посетителям «Старого Пса» иногда начинало казаться, что не было во всём Мюхенвальде местечка уютнее и спокойнее, даже если бы перевернулся Белый Свет.

Замысловато переплетаясь, то затихая, то разгораясь с новой силой, текли разговоры завсегдатаев и случайных посетителей, забредших студеным зимним вечером на огонек. Но за ближним ко входу столом не слышно было ни хмельного многоголосья, ни бряканья игральных костей, ни веселых ругательств, заменяющих непритязательной публике и доброе слово, и комплимент, и признание в любви. 'Избранные' – друзья трактирщика, собирающиеся этой компанией уже несколько лет подряд – дружно притихли, с разинутыми ртами вслушиваясь в уверенный голос мастера Вараса, хозяина заведения и самого информированного и авторитетного человека во всей округе:

– …а я вам говорю, что принцесса не заболела падучей, не пыталась отравиться, не уехала с теткой на воды и не сбежала, а ушла в монастырь, чтобы не выходить за герцога. Ну и что, что прямо с помолвки? – важно вещал он, оперевшись локтями на усеянный крошками стол. – И при чем тут лотранский принц? Какая у них любовь? Она в Лотрании сроду не была, и он у нас тоже! Еще бы лукоморского царевича приплели трепачи, или отряжского конунга! Это ж надо додуматься – «примчался на летучем корабле, подхватил с подоконника – и поминай как звали!..»

Трактирщик выразительно постучал костяшками пальцев по лбу, потом по столу, но, придя к выводу, что краткая пантомима его не передала всей силы чувств, помотал сокрушено головой и добавил с сердцем:

– Брехуны безмозглые, прости меня Памфамир-Памфалон… Аж сказать противно. Лишь бы языком мести некоторым, вместо того, чтобы мозгами подумать… Терпеть не могу болтунов… менестрелей всяких, романистов, поэтов…

– Историков, – услужливо подсказал мастеровой в синей куртке.

Хозяин нетерпеливо отмахнулся, то ли отрицая, то ли соглашаясь с причастием историков к праздному метению языками, и сурово продолжил:

– Такие для красного словца не то, что отца – самих себя не пожалеют! Как будто в жизни и без того головоломок мало… Из всех объяснений нужно выбирать самое скучное – моё золотое правило! Срабатывает в ста случаях из девяноста девяти. У нас жизнь реальная. На земле ногами стоять надо, а не в облаках витать.

Мастер Варас заговорщицки оглянулся, понизил голос так, что его почти не стало слышно за ровным гулом трактира, и тихо продолжил:

– Я вот сегодня от надежного человека слышал… он во дворце служит… да не абы кем… что король накануне помолвки поставил дочери условие: или за Айса идешь, или в постриг. Думал, выберет девка то, что надо. Она и выбрала. Что ей надо. Женишок-то еще тот, сами знаете… Будь я на ее месте, я бы…

Впрочем, как поступил бы трактирщик, предложи ему герцог Айс руку и сердце, аудитории так и осталось неведомо, потому что дверь внезапно и с грохотом распахнулась.

– Ты… кто? – посетители и прислуга подавились кто куском, кто глотком и вытаращили глаза на возникшее в дверном проеме явление: мокрое, бледное, дрожащее, со спутанными волосами, заросшее грязной щетиной, без плаща, шапки и сапог.

– В-вурдылак? – нервно предположила из-за стойки официантка, некстати вспомнив о близости погоста.

– М-м-мими… м-мини… СИНГЕР! – хулиганствующий ветер наподдал двери, и та смачно хлопнула пришельца по спине, выбивая застрявшие за перемерзшими губами слова и вталкивая его в трактир.

Приземлился гость как по заказу на единственное незанятое место – рядом с хозяином.

– Минисингер он… – иронично прищурился мастер Варас, брезгливо отодвигаясь от продрогшей грязной фигуры. – А инструмент где? Плащ? Сапоги? Врешь ведь?

Гость не ответил. Вместо этого он вытянулся в струнку, зашевелил ноздрями, втягивая витающие ароматы жилья и тепла, и неожиданно расчетливо глянул на пытливого ресторатора.

– Покормишь, напоишь – расскажу.

– Гретхен, рагу, хлеба и эля сюда! – властно махнул пухлой рукой трактирщик.

– С-спасибо, – кивнул проворно подлетевшей девушке визитер, схватился за кружку обеими руками, осушил в несколько глотков до дна и принялся жадно уписывать наваленные на блюде овощи, одновременно подгребая поближе широкие ломти каравая – свои и соседа напротив. – Сейчас всё съем… и расскажу… сейчас… сейчас…

– Но учти: соврешь – будешь еду отрабатывать, посуду мыть! – пригрозил хозяин.

Минисингер резко кивнул – то ли проглатывая особо большой кус, то ли с энтузиазмом соглашаясь.

Через несколько минут горка хлеба перед ним исчезла, тарелка очистилась, пиво испарилось, и гость, сыто икнув, вальяжно откинулся на спинку скамьи, скрестил руки на животе, и принялся за обещанное повествование.

– Зовут меня Гарри Златоуст. Я – бродячий менестрель, и прозванье мое известно каждому, кто имеет уши. В том числе и королю вашего Вондерланда. Он-то и пригласил меня участвовать в конкурсе бардов в честь помолвки его дочери Валькирии и герцога Айса.

– Пригласил? – скептически хмыкнул хозяин, имеющий не только уши, но и глаза.

– Н-ну… если быть совсем точным… я случайно услышал объявление, – слегка замялся певец. – В награду лучшему барду обещали сто золотых и камею принцессы с ее профилем. И подумал: а почему бы не поучаствовать и мне? Уж очень я камеи люблю… Ну, так вот. Приезжаем мы с моим лакеем в древний славный Мюхенвальд и первым делом…

– С кем ты… и на чем… э-э-э… приезжаешь? – прищурился ехидно трактирщик.

– Н-ну… доехал я на телеге попутной… до города… и направился дворец искать. И почти уже добрался, через площадь перейти осталось – как подбегает ко мне какой-то парень, спрашивает, не бард ли я, и начинает умолять взять его в ученики! Мол, всю жизнь мечтал стать менестрелем. Минут десять я пытался ему объяснить, почему мне ученик не нужен. Но потом он пообещал каждый месяц платить мне по четверти золотого за науку – и я растаял. А ведь прав он, прав… Надо нам, корифеям, растить молодое пополнение, выдавая за бесценок секреты мастерства… Добрый я иногда бываю. Самому противно… Отдал ему багаж и футляр с инструментами – тамбурином, маракасами, губной гармошкой и прочей мелочью – раз ученик, учись искусству с малого. Да он и не возражал… Первый пир – ну, и этап конкурса, соответственно – был тем же вечером. За стол меня, разумеется, посадили не так далеко от короля и его семейства…

– М-м-м? – недоверчиво наклонил голову хозяин.

– …но к площади ближе, по правде, – торопливо уточнил Гарри. – Состязаться менестрели выходили на помост перед королевским столом. Когда настала очередь, пошел и я. Что этот идиот за мной с губной гармошкой увязался, я только раскланявшись увидел… Но громкий успех мы всё же имели.

– Да? – ядовито ухмыльнулся трактирщик.

– Да… – кисло поморщился бард. – Гости свистели – оглохнуть можно… Если бы я был на месте короля, то выгнал бы себя пинками на третьем же аккорде. За пределы страны. Хотя он-то так и намеревался сделать… по лицу его видел… но принцесса не позволила. Понравился я ей. Потому что она с меня, пока я пел, глаз не сводила, а под конец так и вовсе в слезы ударилась. Чтоб мне сдохнуть, правда! Раскланялся я… и этот дурень тоже… убил бы… и на место на свое пошел. И не успели нам две перемены блюд принести, как к болвану моему старуха-служанка украдкой подходит и что-то в руку сует. Но я углядел – записка, и отобрал сразу. Это ж понятно, для кого она, и нечего кому попало ее граблями немытыми лапать. А в записке… вы не поверите!

– Да? – ресторатор иронически усмехнулся и с намеком провел пальцем по краю грязной тарелки.

Бард состроил обиженную мину.

– Это была записка от самой принцессы, между прочим… И она приглашала меня встретиться в оранжерее в два часа ночи!

– Ха! – издевательски фыркнул хозяин, и аудитория согласно закивала.

– Да чтоб вам провалиться, если я вру! – клятвенно вытаращил глаза музыкант.

Посетители неуверенно переглянулись, ухватились на всякий случай покрепче за скамьи, но нетерпеливо замотали головами: давай дальше!

Менестрель вздохнул театрально, скривил губы в мечтательной усмешке, навалился грудью на стол и с придыханием продолжил:

– Я немного опоздал, а она уже была там… Пламенная и нежная, выбежала она мне навстречу с горящими глазами и раскрытыми объятьями и я, как истинный джентльмен, тут же запечатлел страстный поцелуй на ее вишневых губах…

– Ивонна, принимай помощника! – привстал и выкрикнул трактирщик.

– Уж пошутить нельзя! – нервно дернул плечом Гарри, зыркнул искоса в сторону выглянувшей из кухни посудомойки, потупился хмуро и продолжил: – Нет, в оранжерею-то я приперся… Как дурак. Прождал ее до трех. Потом до четырех. Потом до пяти…

– И что, совсем никто не пришел? – посочувствовал сосед напротив.

– Ну, почему же «никто»… Мой лопух заглядывал. Хоть одно доброе дело сделал. Плащ забрал. Сказал, что он скрывает мой модный камзол и дорогие кружева… То есть, своеобразный богемный стиль одежды, – не дожидаясь очередного призыва к Ивонне, торопливо поправился бард.

– А принцесса?

Певец усмехнулся.

– Не знаю. Может, тоже приходила. Я после пяти ударов городских часов отдохнуть присел под бананом, да заснул. Просыпаюсь я от того, что меня трясёт за плечи жених и дурным голосом спрашивает, что я тут делаю. Ну я, как порядочный человек, рассказал все, как было, и честно изъявил согласие жениться на ней вместо него. А он мне – в ухо. Я, конечно, не стерпел, сгреб нахала за грудки, и сломал его тупой башкой банан, потом апельсин, потом баобаб…

– Герцогской-то?! – расхохотался ресторатор, мгновенно поддержанный дружным гоготом посетителей.

Гарри сдулся.

– Ну, он моей… какая разница… Растение-то пострадало. Но их было численное преимущество! А не то бы я…

Аудитория скептически усмехнулась, трактирщик демонстративно приподнялся в поисках застывшей у входа на кухню посудомойки, и менестрель скис еще больше.

– А не то бы я убежал…

Сосед напротив сочувственно похлопал его по плечу. Поэт вздохнул уныло и продолжил:

– А потом меня откачали. Начали про записку спрашивать. Она в плаще. Про плащ – он у ученика. Про ученика… И тут я узнаю, что стража на воротах ночью, часа в три, его выпустила. Ну, и меня. Заодно. По плащу узнали. Он у меня на заказ шитый был, желтый, зеленым вамаяссьским барсом подбитый… Я был пьян, мычал и разговаривать ни с кем не хотел. А ученик сказал, что я обиделся, потому что меня плохо встретили, и по сей причине не желаю оставаться ни минуты лишней… А потом меня – того меня, который в оранжерее, не того, который в плаще – заковали в кандалы и заточили в темницу в самой высокой башне… Но я оттуда сбежал, конечно. Обычная история. Перетер оковы, перепилил решетки струнами, оглушил стражника и спустился по простыне.

– К твоему сведению, в королевском дворце нет башен, а тюрьма так вообще в подвале, – желчно сообщил мастер Варас. – И что ты скажешь на это?

– Ну, значит, это была не башня… Думаешь, я помню? – мрачно огрызнулся музыкант. – Если бы тебя в камере опоила сонной дрянью неизвестная старуха, а потом какие-то мужланы сбросили с телеги на кладбище среди ночи, я бы поглядел на тебя, как ты башни разглядывал… Вот он, приз лучшему барду… Мордой в грязь и сапоги спереть…

– А в твоем плаще кто тогда был? – недоуменно высказал мучавший его уже несколько минут вопрос сосед напротив.

– Да я уже всё передумал, пока рассказывал… – вздохнул певец, подался вперед и заговорщицки обвел всех торжествующим взглядом, – …и пришел к выводу, что это была принцесса! Что, на самом деле, она не ушла в монастырь, а сбежала со своим лотранцем, которого я, сам не ведая, во дворец провел! Должно быть, он тайно пробрался в Мюхенвальд, чтобы вырвать даму сердца из лап конкурента… Вы бы видели, какой аристократический у него был вид, какие умные, пронизанные печалью ускользающей любви глаза!.. А старуха… тогда старуха – сообщница принцессы! Да, теперь я припоминаю – это была та же бабушка, что приносила записку, наверняка, благородная леди, переодетая служанкой!.. Материал для баллады – первый сорт! Дамы рыдают! А мужланы с повозкой, тогда, конечно, будут ни кем иными, как отважными…

– Хватит врать! – возмущенно грохнул по столу кулаком трактирщик. – Я тебе сказал: посуду будешь мыть! Ивонна, чего встала, забирай своего подруч…

Но, не успел он закончить, как дверь снова распахнулась, и в трактир вбежал мальчишка.

– Мне нужен Гарри… мини…сингер! – ищущим взглядом обвел он застывшие лица.

– Вот он, – сосед напротив услужливо ткнул в съежившегося перед неминуемым ночным заплывом в мыльной лохани барда.

Мальчик подбежал к поэту, хлопнул ему на колени большущий мягкий желтый тюк, забрызганный грязью, сгреб со стола пирог и рванул обратно в ночь, выкрикнув на бегу:

– Это одна старуха велела передать!..

– Какая старуха, кто?.. – загомонили было посетители, но зарождающийся гвалт заглушило изумленное восклицание развязавшего тюк менестреля:

– Это же мой плащ!!! Желтый, подбитый зеленым вамаяссьским барсом!!! А это…

С глухим звоном, рассыпая золотые монеты лотранской чеканки, на пол упал кошель.

А рядом с ним – камея с профилем принцессы.