Текст книги "Срочно в номер (сборник)"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– К сожалению, все серьезно, – вздохнула я. – Самой не нравится вся эта история, но работать надо. Представляешь, какой будет репортаж?

– Я представляю, какой будет гемор, причем в любом случае, правы вы или нет! – вскричал Фима, резко краснея, что всегда происходило с ним от волнения. – Оля! Оля! Предлагаю дублирующий вариант: три бутылки вина тебе с Мариной, коробку конфет – юноше, нам с Сергеем Ивановичем – водочки и…

– Это ты мне устроишь после моего освобождения, – прервала я его.

– Ты думаешь, я доживу?

Фима наклонился над чашкой и помешал кофе ложечкой. Помолчав немного, он успокоился, собрался и, подняв голову, проницательно взглянул на меня:

– Диктуй информацию.

Ну я и продиктовала.

Фима почесал себе затылок, потом нос и откашлялся. Он взял со стола трубку моего телефона и начал набирать номер.

– Ты знаешь, – доверительно сказал Фима, заглядывая мне в глаза, – то, что у тебя тиснули сумочку, заставляет меня серьезно относиться к той хери, которую я только что услышал. Ты меня извини, но у тебя на лице написано, что бриллианты ты с собою не носишь. Возможно, что за твоим изобретателем все-таки проследили, тем более что маскировался он как клоун, а вел себя как придурок; проследили и подумали, что он оставил тебе какие-то показания. Все это домыслы и гипотезы, но не факты. Звоню жене.

– Зачем? Будешь ее убеждать, что занимаешься делом и ничем иным? – спросила я.

– Пусть проконсультирует, – серьезно ответил Фима. – Она же у меня в областном правительстве целый стул занимает, может, что и скажет интересного.

Фима набрал номер, дождался ответа и ласково зашелестел в трубку всякие лживые слова.

Я демонстративно встала и ушла в комнату, чтобы не слышать всего этого. Нервирует.

Маринка, соскочив с табуретки, бросилась было за мной, но на втором же шаге любопытство пересилило, и она осталась, сделав вид, что ей страсть как важно именно сейчас залезть в холодильник.

Побродив по квартире и зачем-то помешав Виктору смотреть по телевизору новости – он не принимал участия в нашем совещании, наверное, справедливо понимая, что и без него все решат, а он в случае необходимости переделает по-своему, – я вернулась в кухню, когда услышала, как Фима разговаривает с Маринкой. Это означало, что Фима уже перестал общаться с женой.

Я попросила Маринку поставить еще кофе и, сев напротив Фимы, поинтересовалась, удалось ли ему надыбать что-нибудь.

– Ну что, есть такое дело, – пробормотал он. – Супруга поворчала, поругала, но с легким сердцем выдала мне информацию. На сегодняшний день в Тарасове находятся три иностранных корреспондента, один из которых не считается в принципе.

– Почему же? – удивилась я. – Негр, что ли?

– Почти угадала. Он из очень иностранного государства – из Киргизии, и фамилия его… забыл, какой-то там…баев, о чем свидетельствует и внешность. Ваш молодой человек похож на киргиза?

Я покачала головой

Маринка не удержалась и выпалила:

– Он был похож на негодяя.

– Это понятно, – улыбнулся Фима. – А вот два других корреспондента: немец из «Гамбургер Альгемайне», надо думать, приехал к нам рекламировать гамбургеры, – пошутил Фима, – а второй – американец, причем самый настоящий, но не из «Вашингтон таймс», а из «Файненшл дейли», штат Колорадо, его интересует наш областной закон о земле. Вот так.

– А о чем это говорит? – спросила Маринка.

– Только о том, что не исключено присутствие корреспондентов в нашем городе. И больше ни о чем, – заявил Фима.

– А чтобы приехать к нам, им нужно получать какое-то разрешение? – снова спросила Маринка. – Они вообще имеют право так свободно разъезжать по стране?

– Тарасов не закрытый город, и здесь не происходят военные действия, – заметил Фима. – Особого разрешения не требуется, достаточно официальной аккредитации. Я так думаю, в международном праве я не совсем свободно ориентируюсь и сегодня же полистаю справочники. В любом случае если здесь обнаружат корреспондента, приехавшего на поезде или прилетевшего на самолете, то скандала не будет.

– Чтобы был скандал, ему нужно на воздушном шарике, что ли, прилететь? – раздраженно спросила я.

– Я в том смысле, что, кроме нарушения порядка въезда, инкриминировать ничего нельзя. Мы, если помните, по последней директиве Кремля живем в открытом обществе с демократией и гласностью, – улыбнулся Фима.

– Ну да, конечно! – Маринка шутливо хлопнула себя по лбу, и мы все рассмеялись.

После того как она подала новые порции кофе, мы с Фимой обсудили наш план завтрашней операции. Фима раскритиковал всю нашу тактику и стратегию в пух и прах.

– Чушь! – каркнул он. – Чушь! Не о том надо думать!

– А о чем же? – я удивилась и даже едва не поперхнулась кофе. – Hе поняла тебя.

– Разворачиваю свой тезис, – важно ответил Фима. – Для вашей газеты вполне достаточно будет фотографий. Встреча, обмен рукопожатиями, ну а если и передача чего-либо из рук в руки – это даже более чем достаточно. Все равно вы основной массив информации даете текстом, а фотографии идут как иллюстрации.

– И что? – спросила я. – Дальше-то что?

– А то. – Фима настороженно покосился на обидевшую его ложку, торчащую из бокала, и, осторожно вынув ее, положил перед собой.

– А то, – повторил он. – Фотографии будут необходимы для газеты, а видеопленка – для предъявления в суд, если, не дай бог, вас туда притянут. Суд фотографии не учтет, там мало будет информативности. Вы поставьте человечка с видеокамерой на некотоpом расстоянии от места встречи, и пусть он снимает все подряд: и вашего фотографа, и томительно ожидающего своего шпиона Кислицына. Когда они встретятся, снята должна быть и встреча, и фотограф, чтобы можно было доказать, что все это делалось в одном месте и в одно время. Ясно я излагаю?

– Достаточно, – ответила я. – Мне кажется, что, если я тебе задам еще пару вопросов, ответ будет таким же обстоятельным.

– Абсолютно, – разулыбался Фима.

Но я отказалась, потому что время уже было позднее и Фиме еще нужно было успеть домой до того, как его жена перейдет в третью или какую там стадию ожидания.

Фима посидел у меня еще с полчаса, твердо пообещав, что, если дела ему позволят, он обязательно и непременно тоже поприсутствует где-нибудь недалеко от Верхнего рынка, чтобы сразу же узнать все новости о событиях, как только они произойдут.

Как только Фима ушел, Маринка, сделав огромные глаза, сказала мне трагическим шепотом, презрительно кривя верхнюю губу:

– Как он сюсюкал со своей женой! «Пусик-сусик», аж противно стало, честное слово! Ты правильно сделала, что сразу ушла, мне нужно было сыру нарезать, вот и пришлось остаться… Так неприятно!

– Чего уж тут неприятного? – удивилась я, невинно глядя на Маринку. – Он любит свою жену, это же прекрасно! Радоваться нужно.

– А… – Маринка нахмурилась. – А что же ты-то не радуешься?

– Мне некогда, – призналась я.

Глава 4

Спала я плохо: видимо, сказалась неординарность наступающего дня, и мне снились всю ночь то Джеймсы Бонды с пистолетами, то Путин с Ельциным. Не знаю почему. Путин, он хоть в госбезопасности работал, с ним все ясно по определению, ну а Ельцин, наверное, просто за компанию увязался.

Так как встреча Кислицына с корреспондентом была намечена на десять утра, ехать в редакцию смысла не было.

Мы не спеша позавтракали, еще разок перелили все, что можно, из пустого в порожнее и сверили часы, как военизированно назвал эту операцию Сергей Иванович. После того, как мы на него все одновременно глянули с уважением, услышав такие слова, он себя, наверное, ощутил если не фельдмаршалом, то уж точно начальником генерального штаба.

– Пора! – сказала Маринка и, вскочив с дивана, постаралась совершить переворот, взяв власть в свои руки. – Наступило время для подвигов, которые, надеюсь, не будут нам икаться всю оставшуюся жизнь.

– Все надеются, – вздохнув, отозвалась я и ревниво скомандовала Маринке:

– Вперед, нас ждут великие дела!

Ну мы и пошли вперед, потому что ничего больше не оставалось делать.

Верхний рынок в нашем городе раньше располагался на окраине. Раньше – это до революции, а сейчас, по прошествии времени, город разросся, и рынок уже считался самым центром. Одним словом, район престижный и во всякое время переполненный пешеходами.

Подъехав, я поставила «Ладу» за квартал от рынка, потому что ближе нельзя было найти свободного места, и, вздохнув, через зеркало заднего обзора взглянула на Маринку.

– Что с тобой, мать? – спросила она.

– Не знаю, – призналась я, – что-то мне неуютно.

– Со мною так всегда по утрам, – хмуро пробормотал Ромка. – Я думаю, это печень желчь гонит.

– Это ты гонишь, а не печень, а настроение плохое потому, что просыпаться так рано вредно для психики, – брюзгливо высказалась Маринка и открыла свою дверцу.

– Ну, кому сидим? Идемте ловить шпионов!

– Идемте, – обреченно сказала я и тоже вышла. Больше всего на свете мне сейчас хотелось поехать в свою редакцию и заняться там каким-нибудь скучным делом.

Мы вышли и, действуя по заранее обговоренному плану, разошлись по своим местам.

Виктор с равнодушным видом встал у столба светофора, чтобы в случае опасности сразу же прикрыть меня. Сергей Иванович, поправляя сползающие с его длинного носа очки, купил с яркой обложкой красочный журнал и пытался читать его.

Я, придерживая в сумке фотоаппарат, делала вид, что меня здесь вообще нет, и все мы, не сговариваясь, посматривали на здание рынка, где большой циферблат часов вот уже сто лет как показывал всем желающим точное время.

– Еще десять минут, – откашлявшись, сказал Сергей Иванович и снова уткнулся в журнал.

– А кроссворды в вашем опусе есть? – заговорщическим шепотом спросила у него Маринка, вертевшая головой в разные стороны в шаге от Кряжимского.

Сергей Иванович растерянно посмотрел на нее.

– Не знаю, Мариночка, – пробормотал он.

– Некогда нам заниматься этими глупостями, – резко сказала я, хотя и сама любила погулять с карандашом по кроссвордам. – Давайте занимать позиции, а там видно будет.

Позиции, которые мы заранее расписали, были известны всем.

Сергей Иванович, как самый старший наш товарищ, должен был находиться около фонтана с сотовым телефоном наготове, чтобы в случае чего вызвать милицию, если она понадобится.

Виктор, как я уже сказала, – рядом со мною, чтобы защитить меня от возможных посягательств врагов. Я стояла с фотоаппаратом в пятнадцати шагах от фонтана и, запустив руку в сумочку, ждала момента, когда нужно будет резко и быстро достать фотоаппарат и зафиксировать события для истории.

Маринка с видеокамерой в руках расположилась дальше всех, как и советовал Фима, на расстоянии приблизительно двадцати шагов от места встречи. Она очень удачно спряталась за дерево и в ожидании действа закурила.

К своей радости, я вскоре увидела маячившего около входа в рынок Фиму. Он со скучающим видом прогуливался в толпе около лотков и, поймав мой взгляд, кивнул и сделал ободряющий жест.

Теперь я знала, что, если с нами произойдет что-нибудь неординарное, Фима тут же материализуется в гуще событий и начнет качать права, упирая на свои адвокатские прерогативы и «Декларацию о правах человека».

Я взглянула на свои наручные часы, чтобы не дать себя обмануть часам на рынке, если бы они вдруг оказались не такими точными, как нужно.

Время подходило как раз к десяти.

Я подняла голову и осмотрелась, готовясь уже обругать и Кислицына, и себя, неразумную, поддавшуюся на эту глупейшую провокацию.

Кислицына я увидела практически сразу. Он подходил к площади перед рынком со стороны цирка. В своей обычной маскировочной форме, то есть в пальто, шляпе и очках. В руках Кислицын держал потрепанный кожаный портфель.

Мне кажется, он заметил меня, но ничем не выдал этого, что служило косвенным доказательством серьезности происходящего.

Кислицын остановился около первого лотка с детскими игрушками, вынул из кармана пачку сигарет и осмотрелся.

Он все делал не торопясь и, кажется, даже намеренно гораздо медленнее, чем следовало бы.

Держа в руках фотоаппарат, я почувствовала, что меня всю мелко потрясывает. Волнение усиливалось.

Кислицын закурил и, убрав зажигалку в карман, поправил на голове шляпу. Как вчера мы с ним условились, это было сигналом, что корреспондент появился.

Я покачала головой, подумав, что все это напоминает или детскую игру, или какой-то старинный фильм про шпионов, но делать было нечего, разворачиваться и уходить – просто глупо да и поздно.

Стараясь вести себя как можно более непринужденно – помимо своей воли я приняла условия игры, – я осмотрела проплывающую мимо Кислицына толпу и сразу же выделила из нее молодого человека среднего роста в черной короткой куртке. Из-под клетчатой кепки молодого человека падали на плечи длинные каштановые волосы. Он курил длинную сигарету и казался чем-то глубоко озабоченным.

Он шел медленно, и сразу было видно, что он кого-то ждет, или прогуливается, или просто тянет время. В это время в этом месте люди обычно мчатся целеустремленно за конкретными и простыми вещами: купить или продать. Время фланирования еще не настало.

Я осторожно посмотрела влево, потом вправо и усмехнулась про себя, подумав, что шпиона с болтающимся на шее автоматом и свисающими сзади стропами парашюта нигде не видно.

Повернувшись и посмотрев на Кислицына, я увидела, что замеченный мною молодой человек подошел к нему и кивнул.

Я подняла фотоаппарат. Кислицын не подал руки молодому человеку, а, наоборот, свою правую засунул в карман пальто, немного отклонился назад и, как мне показалось, начал что-то резко говорить своему собеседнику. Молодой человек слушал, немного наклонив голову вперед, ничем не выдавая своего отношения к происходящему. В отличие от Кислицына, он казался поразительно спокойным, даже равнодушным.

Я сделала несколько кадров, и тут произошло что-то непонятное: Кислицын вздрогнул и начал заваливаться назад. Молодой человек спокойно вынул из кармана куртки левую руку, подхватил из рук Кислицына портфель, ни намеком не демонстрируя желания поддержать его.

Я нервно продолжала щелкать, понимая, что происходит что-то страшное.

Кислицын, раскинув руки, упал на спину.

Сквозь объектив я видела Сергея Ивановича, метнувшегося от фонтана к Кислицыну, и зафиксировала это, а затем перевела фотоаппарат на уходящего с портфелем молодого человека.

Патлатый юноша, сделав от упавшего Кислицына шаг в сторону и влево, враз оказался затесавшимся в толпу и встал за столб со светофором.

Обходя столб с дальней от меня стороны, он быстро осмотрелся по сторонам, и в какое-то мгновение мне показалось, что наши взгляды встретились. Я сделала еще пару кадров, радуясь, что фотографии получатся такие замечательные, и вдруг поняла, что этот парень смотрит прямо на меня.

Я опустила фотоаппарат. Между нами было шагов пять-семь, и это расстояние мне показалось ужасно маленьким.

Засунув фотоаппарат в сумочку, я почувствовала, что находиться в этом месте и в это время немножко вредно для здоровья.

Молодой человек обогнул полукругом столб и с помощью этого маневра оказался совсем близко, идя ко мне быстрым решительным шагом.

Я в растерянности оглянулась и не заметила рядом с собою Виктора. Получалось, что я оказалась один на один с матерым убийцей. В том, что это убийца, я теперь не сомневалась.

Отступив на шаг назад, я только теперь увидела Виктора, который был уже впереди меня и неуловимым движением приблизился к патлатому парню. Но тот был настороже.

Виктор поднял руку, но парень оказался быстрее. Он толкнул проходящую мимо девушку, та с визгом повисла на Викторе, и тут парень, прыгнув, нанес ему сильнейший удар по шее ребром ладони.

Виктор упал. Девушка – на него.

Последний бастион моей обороны пал в одну секунду, и приходилось применять самый надежный метод спасения: организованное, но безоглядное бегство.

Подхватив свою сумочку, я самым позорным образом бросилась бежать, но не к машине, стоящей за углом, потому что не надеялась, что успею в нее запрыгнуть и завести мотор, а к дороге, находящейся рядом в двух шагах.

В самом худшем случае я намеревалась буквально броситься наперерез машинам, перебежать на противоположную сторону и там затеряться среди пешеходов. В самом лучшем случае я рассчитывала попасть в твердые и надежные руки какого-нибудь сержанта милиции, выслушать внушение и уплатить, черт с ним, штраф.

Прекрасно понимая, что шпиону нужна была не я, а пленка в фотоаппарате, на которой зафиксировано убийство Кислицына, я потому и помчалась через дорогу, не обращая внимания на резкие сигналы и визг тормозов. Перебежав на другую сторону, я ступила на бордюр, буквально осыпанная пожеланиями всяческих неприятностей на мою бедную голову.

Милиционера нигде не было, и, отбежав еще несколько шагов, я оглянулась назад, не увидев за собой преследователя.

Не доверяя своим глазам, я прошла почти квартал до большого косметического салона и только здесь остановилась, переведя дух.

Встав около двери салона, я осмотрелась по сторонам, вытягивая шею и стараясь разглядеть не только вблизи проходивших людей, но и тех, что шли за ними.

Патлатого убийцы не было видно.

Я начала успокаиваться, вынула из сумочки пачку сигарет и тут чья-то рука схватила меня сзади за плечо. Взвизгнув, как перепуганный котенок, я отпрыгнула в сторону, едва не свалив лоток с книгами.

Испугавшая меня Маринка стояла, поддерживая сумку с камерой на плече, и укоризненно качала головой.

– Ты что, с ума сошла? – крикнула она. – Дурой сделаешь с такими шутками!

Я промолчала, хотя на такую аппетитную фразу и у меня было что ответить. Я спросила о другом:

– Где он?

– Кто «он»? – прищурилась Маринка, но тут же сообразила. – А, тот парень? Он удрал куда-то… а к Кислицыну твоему «Скорую» вызвали.

– Что с ним? – спросила я, все еще продолжая осторожно оглядываться по сторонам, но уже более успокоенная. Когда со мною рядом оказалась Маринка, я почувствовала себя гораздо смелее: Маринка хоть всегда заорать может.

– Не знаю, – пожала плечами Маринка, – пойдем спросим.

И мы с ней направились обратно к рынку.

– Ты так быстро ломанулась, что я тебя даже потеряла из вида, – начала трещать она, не в силах сдержать свои впечатления.

– Ты все сняла? – спросила я у нее, ощупывая фотоаппарат, словно сомневаясь в его существовании.

– Все-все! Почти целый фильм получился. Документальный, – похвасталась Маринка. – Я и небо сняла, и часы на рынке, и деревья…

– Что-что? – остановилась я, словно столкнулась с невидимой стеной. – Какие еще деревья? Чем ты занималась?

– Чем нужно, – обиделась Маринка. – Пока ничего не происходило, мне же нужно было попробовать, как работает эта техника? Нужно. Ну а когда появился твой изобретатель, я сняла все: и как он упал, и как ты драпанула, и как Виктор… ой! – Маринка замолчала и испуганно взглянула на меня.

– Что еще? Что с Виктором? – сразу же напряглась я. – Что с Виктором?

– Н-не знаю, – пролепетала Маринка. – Я только сейчас подумала, что даже не посмотрела, как он там, а сразу побежала за тобой.

Не говоря больше ни о чем, мы пошли к рынку и уже на самом подходе к нему наткнулись на всю оставшуюся компанию – Виктора, Сергея Ивановича, Ромку, поедающего мороженое.

– Ну, наконец-то, Ольга Юрьевна! – воскликнул Кряжимский. – Где это вы пропадали?

– Мы волновались, – встрял Ромка и едва не мазнул меня своим мороженым.

– Не помню, гуляла, наверное, – буркнула я, подходя к Виктору.

Тот с виноватым видом стоял в отдалении.

– С тобой все нормально? – спросила я.

Виктор кивнул.

– Только ушибы и больше ничего, – тут же доложил Ромка. – Вы не волнуйтесь…

Сергей Иванович, заметно передергивавшийся, с очками слегка набекрень, нервно вздрагивал рядом с Виктором.

– Его увезли, – быстро сказал Сергей Иванович.

– Кого? – не поняла я.

– Что? Ах, да, Кислицына! Представляете, Оленька, у него пулевое ранение в область сердца, и, кажется, уже все. То есть он умер.

Мы в молчании дошли до моей машины. Рядом с ней маячил перевозбужденный сверх всякой меры Фима. Увидев нас, он чуть не подпрыгнул на месте.

– Что происходит?! – заорал он. – Куда вы все разбежались?! Да знаете ли вы, что здесь творится?

– Знаем, знаем, – ответила я. – Садись за руль, поведешь, я не могу. Виктору лучше отдохнуть.

Фима осмотрел нас, словно пересчитывая: оказалось, так оно и есть.

– А кто не поедет? – спросил он. – Если все, то мест не хватит.

Пришлось признать его правоту, к тому же Виктор резким жестом дал мне понять, что с ним все в порядке.

– Я перезвоню не позже чем через час, – заявил Фима, – а вы пока печатайте пленку, но без меня ничего не предпринимайте. Ситуация сложилась очень интересная… хм… с точки зрения следствия. Будущего следствия, я имею в виду. Создается впечатление, что вы имеете на руках все доказательства преступления, но!.. Оля, видишь, насколько это все серьезно! Я тебя прошу!

– Я уже поняла, – сказала я. – А ты хочешь сказать, что все изобличающие преступника улики сейчас находятся у меня и у Маринки?

– Ишь ты, как загнула! – встрепенулся Фима и встал в позицию лектора. – Ничего подобного, душа моя. Я сказал про доказательства, но не про улики! Уликой считается только санкционированная видеосъемка, следовательно, никакой суд не примет ваши пленки ни как доказательство, ни как оправдание обвиняемого. К сведению принять, однако, может, но в этом случае…

– Не грузи, Фима, – простонала я. – Я поняла, что пока нас никуда тянуть не будут. И мне этого достаточно.

– Опять неправильно говоришь, – поправил меня Фима. – То, о чем ты сказала, называется укрыванием фактов. За это – статья.

– Пока, Фима, – остановила я его. – Перестань пугать, и так уже страху натерпелись… Я, по крайней мере, точно.

– И я тоже, – подтвердила Маринка, не желающая ни в чем отставать от меня. Даже в признании себя трусихой.