Текст книги "На горизонте - Эльдорадо"

Автор книги: Светлана Созина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Покинутый город производил унылое впечатление. Крайнее раздражение и разочарование воцарились среди завоевателей. Уплыли сокровища Тискесусы, а о них столь подробно и обстоятельно рассказывали покорившиеся вожди. Правда, хвала святому Яго, теперь солдатам не приходилось умирать от голода: покоренные индейцы ежедневно присылали горы провизии. В день иногда скапливалось до 150 оленей, почти по одному на брата, сотни любопытных животных – "фуко", мясо их напоминало по вкусу кроликов, бессчетное число всякой птицы, не говоря о рыбе.

Однако недолго наслаждались покоем завоеватели. В Боготе начались пожары. Поджигателями оказались индейцы, подданные великого сипы. Обмотав концы стрел и дротиков хлопком, пропитанным какой-то быстро воспламеняющейся смесью, они забрасывали улицы этими своеобразными летающими свечками. Не успевали испанцы потушить один дом, занимался другой. Вскоре соломенная Богота заполыхала жарким пламенем. Пришлось испанцам выставить вокруг города заслоны, чтобы держать индейских воинов подальше от Боготы.

Таков был ответ Тискесусы на предложение мира, с которым не раз уже обращались к нему завоеватели. Кесада не мог примириться с мыслью, что великий сипа ускользнул от него и в то же время скрывался где-то поблизости. Но где? Тщательные расспросы, попытки подкупить местных жителей полотняными рубахами и стеклянными безделушками ничего не дали.

А между тем Боготу ежедневно наполняла толпа любопытных индейцев. Они приходили посмотреть на незваных пришельцев. Завязывались первые беседы, обильно сдобренные жестами. Индейцы оказались весьма способными учениками и быстро перенимали испанские слова. Особенно их интересовали лошади.

В один из майских дней перед Кесадой явился атлетического вида индеец в узорном плаще, который волочился по земле – признак аристократического происхождения владельца. Голову его венчала сверкающая диадема с пышными перьями. Он бросил испанцам смелый вызов: "Дайте мне самого быстрого вашего оленя (индейцы считали лошадей оленями, но только особого вида) – и я обгоню его!" Выяснилось: перед Кесадой стоял знаменитый бегун, быстрыми ногами он не только прославил себя среди своих собратьев, но и снискал ореол великого праведника.

Ласаро Фонте, лучший наездник в отряде (по иронии судьбы он прежде был профессиональным моряком!), принял вызов. По сигналу и всадник, и почти обнаженный индеец бросились вперед. Индеец бежал стремительно, казалось, не касаясь ногами земли. Ласаро Фонте шел легким галопом и с удивлением вдруг заметил, что с трудом поспевает за соперником. Индейские болельщики восторженными гортанными криками подбадривали своего любимца. Раздраженный испанец пришпорил коня и на всем ходу сбил с ног индейца. В конце концов он был посланцем самого Солнца, и негоже ему было терпеть поражение на глазах у этих "дикарей". Так отважным местным жителям был преподан еще один урок испанского "кодекса чести".

Через день, 20 мая 1537 г., Кесада покинул Боготу и пошел на север. К тому времени в крепком, окованном медью сундучке лежало уже 527 изумрудов. Пока не было найдено золотых рудников, но почему бы не пуститься на розыски изумрудных копей? Отряд передвигался спокойно, без особых предосторожностей; жители встречных селений не оказывали ему никакого сопротивления, осыпали испанцев дарами и снабжали их провизией.

В местечке Гуаска их ждал сюрприз. В палатку Кесады ворвались возбужденные капитаны и буквально вытащили его наружу. Перед входом в окружении любопытной толпы стояли два разряженных индейца. У каждого в руке... по золотой короне. Красоте и изяществу корон мог бы позавидовать сам Карл I. Индейцы бросились в ноги к Кесаде и, не поднимая глаз, быстро заговорили. Местные индейцы объяснили: "О великий суачиа! Перед тобой в пыли кеме – посланники великого Гуатавиты, правителя долины и народа того же имени. Ты видишь эти короны? Это знак того, что кеме пришли по приказанию своего повелителя".

"А что им нужно?" – нетерпеливо прервал индейца Кесада. "Они говорят, что великий Гуатавита идет тебе навстречу, чтобы с миром приветствовать посланца великих богов". И не успел Кесада подобающим образом ответить послам, как из-за поворота холма показалась многолюдная процессия. Ее возглавляли четверо индейцев в коротких пурпурных плащах-накидках. Не сбавляя быстрого шага, они трубили в огромные морские раковины. Следом шли люди в одних лишь набедренных повязках: одни очищали дорогу от камней и мусора, другие засыпали ее цветущими ветками. А вот и пестрая, разряженная толпа придворных. Над ней, словно плывя по воздуху, парила фигура человека в сверкающих золотом носилках. Гордый вид и царственная поза – все говорило о том, что это и есть сам Гуатавита.

Приблизившись к испанцам, вся свита распростерлась на земле. Так и не покинув носилок, Гуатавита, индеец средних лет, заговорил. Его спокойный голос, открытое загорелое лицо, фигура атлета приятно поразили Кесаду. Правитель явно не испытывал страха перед чужеземцами. Он сказал: "Гуаска Тикисоке приветствует тебя, о великий! Могучие владыки неба – вечные Суа и Чиа послали тебя, чтобы ты избавил наш народ от гнета грозного Тискесусы. Так знай же: хвостатые олени и огненные копья твоих воинов совершили святую месть. Много лет назад дядя Тискесусы вырезал весь мой род и стал властителем этих гор и долин. Но я, Парящий орел, возлюбленный богами, остался жив. Отныне я и мои подданные – друзья и братья посланцев богов. В трех переходах отсюда лежит благодатная долина, там дом моих предков. Я жду тебя и твоих воинов, чтобы воздать должное за радость, которую вы принесли нашим сердцам". Закончив, Гуатавита сделал знак рукой. Свита поднялась и, окружив повелителя, тронулась в обратный путь.

Так Кесада осознал, что он и его солдаты попали в мир людей, которых раздирали междоусобная борьба, кровная месть и личная обида. Генерал не стал откладывать визит к Гуатавите. Выяснилось, что Гуатавита не уступал по своей знатности самому сипе Тискесусе и был, наверно, так же, как и он, богат. К тому же все окрестные индейцы в один голос твердили, что в его владениях расположено озеро, священное для всех муисков, и что у них есть обычай бросать в воды озера золотые украшения, камни и плащи. И что самое невероятное: будто бы сам Гуатавита имеет обыкновение пудриться золотым порошком и купаться в озерных водах. Разговоры об этих чудесах ходили среди индейцев так упорно, что было бы досадным упущением не проверить, насколько это соответствует действительности. В конце июня 1537 г. испанский отряд с постоянной свитой из простых и знатных индейцев двинулся к владениям Гуаски Тикисоке.

Испанцы прибыли как нельзя вовремя. Гуатавитяне готовились к празднику благодарения. В честь великих богов устраивались состязания по бегу. К великому удивлению испанцев, соревновались в скорости не юноши, а девушки. С почетом принятые в "ка" или "серкадо" ("ограду"), они вскоре были приглашены на берег Гуатавиты. По дороге, которая была выложена смесью глины, соломы и мелкого камня, они двинулись к озеру. Испанцев немало поразило искусство, с которым была проложена эта дорога: пересекая холмы и овраги на протяжении лиги, она не отклонилась ни на один шаг в сторону.

Озеро явилось неожиданно. Словно голубое зеркало, застыло оно внизу в обрамлении лесистых склонов. Со всех сторон к нему, словно ручейки, сбегались большие и малые тропинки. Берега озера и окрестные холмы были усеяны толпами празднично одетых индейцев. По знаку Гуатавиты группа молодых девушек бросилась бежать вокруг озера. Двигались они легко и стремительно. "По силам ли этим юным созданиям такой большой путь?" спросил у Гуатавиты Кесада. "О, конечно! Этому искусству они обучаются с детства,– последовал ответ.– Для наших богов нет зрелища более приятного, чем наблюдать за тем, как лучшие из лучших равняются в скорости орлу и оленю". Вот наконец одна из девушек сумела вырваться вперед и первой подбежала к подножию холма, на котором сидел Гуатавита в окружении свиты и испанцев. Гуаска Тикисоке поднял победительницу, распростершуюся, по обычаю, у его ног, и накрыл плечи девушки великолепным плащом, а на голову ей возложил корону – золотой полумесяц с высоко поднятыми краями. Ожили толпы индейцев на берегу. Откуда-то взялись огромные кувшины с сапкуа, хмельным напитком, настоенным нa кукурузных зернах. Послышались звуки печальных, на редкость приятных песен. Кесада и приближенные к нему капитаны подошли к Гуатавите. "О чем поют твои люди?" – поинтересовался генерал. "Благодарят богов за то, что они указали нам самую быструю и потому самую святую девушку. Теперь она будет служить в храме самому Солнцу",– ответил Гуатавита. "А правда ли, как говорили нам индейцы из других долин, что ты имеешь обыкновение смазывать себя золотой пылью и смывать ее в озере?" – продолжал Кесада. "Это бывает однажды в жизни каждого правителя из рода Орла. В день, когда великие боги разрешают ему украсить лицо благородными украшениями, когда великая Фуратена, сделавшая эти воды своим домом, благословляет его править своим народом. Только тогда мы одеваем золотую кожу".– "А нельзя ли сыновьям Солнца взглянуть, как это делается?" – вкрадчиво спросил Кесада. "Нет,– последовал лаконичный ответ.Золотой порошок нужно собирать всю жизнь. Только мой возлюбленный племянник, сын старшей сестры Турачоке, наденет сияющий покров, когда придет его черед сменить меня".

И хотя не все было понятно в словах знатного индейца, Кесада вынужден был признать: то, что казалось ему недавно бредом – в самом деле, не безумие ли бросать в воду драгоценности! – оказалось явью. Поистине они попали в сказочную страну. Размышления Кесады прервал бравый Ласаро Фонте. К удивлению Кесады, он просил у него не больше не меньше как разрешения... осушить озеро Гуатавита. "Терпение, мой друг, терпение,– ответил Кесада,мы еще не хозяева, а незваные гости в этой стране".

Вскоре хозяева и гости возвратились во дворец. Испанцы были приглашены на трапезу в один из роскошных залов. Получили они и драгоценные дары золотые кубки и чаши, украшенные изумрудами, тонкие плащи. Опытным взглядом они определили, что здесь есть чем поживиться. Но не сейчас. Нужно дать понять местным касикам, что суачиас умеют ценить дружеское расположение.

Внимание Кесады привлек юноша, чем-то очень похожий на Гуатавиту. "Это мой младший племянник, я пришлю его тебе, когда кончится праздник благодарения; если хочешь, он будет служить тебе верной службой",предложил Гуаска Тикисоке Кесаде. "Мальчишка бегает быстрее ваших оленей, плавает, как утка, вынослив и ловок, как обезьяна. Да будет он знаком союза между сыном Орла и сыном Солнца. К тому же ему известно много ваших слов"."Откуда же?" – удивился Кесада. Слегка улыбнувшись, Тикисоке ответил: "Уже много дней он стал вашей тенью и следует за вами в толпе индейцев". И Кесаде показалось, что ему действительно знакома эта ладно сбитая фигурка, темные изучающие глаза, смышленое лицо. "Неплохой лазутчик,– подумал генерал про себя.– А Гуатавита совсем не прост".

Уже давно ушли на покой необыкновенные гости Гуатавиты, а тот все еще сидел в глубокой задумчивости на четырехногом "дутро" – троне. Вот и пришел конец власти грозного сипы. Напрасно Парящий орел собирал своих воинов на подмогу суачиас. Сыновья солнца сами расправились с коварным Тискесусой. Лазутчики-гуатавитяне из укромных засад следили за стычками между воинами сипы и пришельцами. Шаг за шагом отступали его недавние враги. И каждый раз радость наполняла сердце Гуатавиты. И пусть месть, завещанная предками, совершена не его руками, а этими странными суачиас, которые живут как люди, но могущественны как боги, все равно это хорошо.

"Что даст союз с грозными посланцами Солнца? Не погубит ли он меня? Но ведь к их ногам склонились все бывшие союзники и вассалы сипы. Да и можно ли противиться воле всемогущих богов?" Смутные, неясные предчувствия не давали ему покоя. Все, что окружало чужестранцев, было так необычно, так непонятны были их намерения, что Гуаска Тикисоке пребывал в полной растерянности. Его утешало только одно: хорошо, что он успел спрятать сокровища, гордость и славу его рода, в потаенном месте, известном одному ему. Настанет время, и они будут сложены к ногам его любимца и наследника Гуаски Паусо, который в уединенном храме готовится к посвящению.

На исходе тревожной ночи Гуатавита принял единственное решение приставить к главному суачиа одного из многочисленных своих племянников, по имени Гуаска Чута. Ведь недаром имя его значило Орлиный глаз. Что-нибудь он да увидит. Распрощавшись с Гуатавитой, испанцы двинулись на поиски горы зеленых камней – "чуекута", так индейцы называли изумруды. Словно желая побыстрее избавиться от чужеземцев, местные жители с готовностью брались показать дорогу в места, где чуекута собирали пригоршнями. Что бы там ни было, а все это выглядело заманчиво.

Сорок всадников во главе с капитаном Валенсуэлой немедля отправились в путь. Вскоре действительно на горизонте показалась причудливой формы высокая скалистая гряда. Вокруг нее раскинулись владения правителя Сомондоко. Спешившись, испанцы начали подъем. Вот наконец и вершина. Взглянув вниз, испанцы обомлели. Они забрались так высоко, что земля внизу напоминала море. Вооружившись копьями, пиками, ножами, они лихорадочно принялись копать ямы в надежде, что каждому из них сразу же повезет. Вокруг готовые узкие канавки, прорытые индейцами, и деревянные лотки, с помощью которых они промывали породу. К вечеру испанцы, взмокнув от пота и набив мозоли на руках, поняли, что изумруды не валяются на земле. Здесь нужны были долгие и упорные усилия.

Спустившись вниз, они узнали от местных жителей, что камни добывают только два раза в год – в сезон дождей. Получив в подарок три дивной красоты изумруда, конкистадоры утешились. Было еще одно, что немного успокоило их: с высоты им открылись обширные, уходящие на восток плоскогорья – льяносы, очень похожие на те обетованные земли, которые грезились солдатам в страде бесконечных походов.

14 июня Валенсуэла возвратился к основному отряду, который стоял лагерем в богатом многолюдном селении Турмеке. На просторной площади этого селения раз в три дня открывался великий торг. Сюда сходилось множество индейцев покупать изумруды. Ведь "зеленый лед" – священный камень. Тот, кто им владеет, возлюблен всемогущими богами. Ничего не жаль отдать за зеленый камень – ни золотой подвески, ни расписного кувшина, ни легкого многоцветного плаща, ни связки листьев коки, вдыхающей новую жизнь в человека. Сосуды, ткани, украшения – всего этого было вдоволь под навесами. Росла общая казна испанцев. Пришлось вскоре выделить специальную стражу и носильщиков для ее перевозки и охраны. Так проходили дни и недели.

В конце августа Кесада выслал на разведку знаменосца Ва-негаса. Неожиданно тот вернулся и привел с собой странного индейца. Весь в черном, с расцарапанным в кровь лицом, индеец этот был мрачен: он носил траур по отцу. Из расспросов выяснилось невероятное. Оказалось, испанцы вот уже два месяца находились на земле саке Кемуинчаточи, грозного правителя северных муисков. Его столица Хунза была в одном дне пути от испанского лагеря. Однако дорога к ней непроста. Вокруг расставлены шпионы и лазутчики саке, которые стерегут каждый шаг испанцев. Подданные же его скорее умрут под пытками, чем выдадут место, где скрывается их повелитель. Индеец уверял также, что Кемуинчаточа, давний враг и соперник великого сипы Тискесусы, немыслимо богат и что между ними давняя вражда. И Кесада до сих пор не знал этого. Сколько прекрасных возможностей упущено!

Скорее по коням. 25 всадников и столько же солдат построились мгновенно. "На этот раз,– думал Кесада,– добыча от нас не уйдет. Индеец обещал показать тайную и кратчайшую дорогу – ведь он желает отомстить за отца, убитого саке".

Отряд шел весь день. Пешие бежали рядом с лошадьми, держась за стремя. Однако как ни торопились завоеватели, а город показался только перед заходом солнца. И вот уже могучие деревянные стены преградили им путь. От ворот отделилась толпа индейских сановников: они просили подождать до утра и не нарушать покоя больного властелина.

Но не тут-то было! Кесада пришпорил коня и на полном скаку врезался в толпу индейцев. За ним последовали остальные. Стремительный рывок, и вот уже цокот копыт ворвался на центральную площадь. То, что увидели они, захватило дух.

Это было невероятное по красоте зрелище: в косых лучах заходящего солнца, слегка позванивая на ветру, сверкали золотые щиты, пластины с изображением змей, птиц и каких-то непонятных животных. Они свешивались с дверей и крыш почти всех зданий, придавая этому странному городу фантастический вид. Впереди показался дворец самого саке, окруженный мощным частоколом. Входные ворота скреплены толстыми канатами.

Едва ли в эту минуту Кесада помнил про "азбуку завоевания", которой три месяца назад учил своих солдат. В эти решающие мгновения он был конкистадором "пор куатро ладос", другими словами – с головы до ног. Кесада спрыгнул с коня и перерубил канаты. Отобрав десятерых – остальные встали у ворот,– он ворвался во внутренние покои громадного здания.

Прямо перед ним на низком деревянном троне сидел человек с властным взглядом повелителя. Ноги его утопали в пушистом ковре из птичьих перьев. Кесада сразу же признал в нем саке Кемуинчаточу. Это был грузный старик с суровым и неподвижным лицом. Откинувшись на спинку своего "дутро", он выжидающе смотрел на приближавшегося к нему Кесаду. По признанию очевидцев этой сцены, во всем облике саке было нечто дьявольское. Разряженная толпа придворных сомкнулась за спиной своего повелителя.

Кесада содрогнулся. Вот наконец наступила и его великая минута. "Я пришел к тебе издалека, из страны, которой правит самый могущественный повелитель на земле. Он послал меня сюда заключить с тобой союз, чтобы помочь твоему народу бороться с врагами, а также очистить ваши души от нечестивой веры. Ты должен принять покровительство нашего короля и подчиниться ему, иначе сгоришь в огне!" Примерно те же самые слова уже были произнесены на других концах Нового Света: Кортесом – перед правителем астеков Монтесумой и Писарро – перед верховным инкой Атауальпой.

Помедлив, саке с достоинством ответил: "Новость, принесенная незнакомым гостем, так необычна, что ее требуется обдумать. Не соизволит ли пришелец отдохнуть в отведенных ему покоях до часа рождения завтрашнего солнца?"

Но Кесаду это никак не устраивало. Легко сказать, провести ночь в окружении бессчетного множества вооруженных индейцев! Молниеносно родилась мысль: взять в плен повелителя сейчас же. Кесада обнажил меч и схватил саке за плечо.

Кемуинчаточа преобразился. Резко вскочив со своего трона, он громовым голосом приказал своей свите убрать наглецов. Поднялся невообразимый шум. Мгновение, и не в меру ретивый Кесада оказался в кольце индейских воинов. И неизвестно, что произошло бы с ним, если бы на помощь не пришел капитан Суарес, который стоял на страже в воротах. Увидев подоспевшую подмогу, саке перестал сопротивляться. Солдаты заперли его в одной из комнат и выставили около нее часовых. Грубо и бесцеремонно обошлись испанцы с великим саке и тем буквально парализовали индейских воинов. По местным обычаям, это было чудовищным святотатством, ибо никто не смел не только касаться властителя, но и смотреть ему в лицо.

Вслед за этим начался великий грабеж. С криками "Перу! Настоящее Перу, наш добрый лиценциат! Клянемся богом – это вторая Кахамарка!" солдаты ринулись во дворец и в соседние дома. На сей раз добыча была велика. Реестровая запись бесстрастно свидетельствует: всего в городе Тунха (так прозвучало по-испански индейское Хунза) было собрано 136 тысяч песо высокопробного и 14 тысяч песо низкопробного золота, не считая 280 изумрудов. Особенно хороши были "чагуалы" – тонкие, с бумажный лист, золотые пластины, что украшали двери домов и храмов. Золотые браслеты и ожерелья, нагрудники и диадемы, плащи и щиты, инкрустированные кусочками золота,– сваленные вместе, они образовали огромную груду выше человеческого роста.

Но и этого показалось мало. Кесада предложил саке выкупить свою свободу. Пример Писарро не давал ему покоя. Но правитель муисков Кемуинчаточа оказался прозорливее своего собрата по несчастью – инки Атауальпы. Предание гласит, что он презрительно ответил испанцам: "Мое тело в ваших руках, делайте с ним, что хотите, но никто не может распоряжаться моей волей!" Вскоре грозный повелитель северных муисков скончался. Трудно было пережить ему свершившийся в одночасье разгром государства, падение столицы и позор плена. Но умер он достойно – завоевателям не покорился.

После его смерти подвластные ему правители пришли с повинной к испанцам, не оказав им отпора. Конкистадоры постепенно прибирали к рукам богатства местных жителей. 4 сентября 1537 г. до Кесады дошла соблазнительная весть. Северо-восточнее Тунхи, на земле правителя Суамосо, находится почитаемая всеми индейцами реликвия – храм Солнца. Не счесть его богатств и сокровищ, которые стекаются туда со всех концов земли муисков.

Кесада не стал медлить. Он ринулся за новой добычей. Небольшой отряд воинов, который выставил правитель Согамосо (так на свой лад переделали испанцы его имя), был быстро обращен в бегство. Город располагался на открытой равнине, и индейским воинам не удалось отразить атаку испанской конницы.

Сам правитель вместе с семьей и жителями скрылся в горах. Ночью испанцы ворвались в город и устремились к храму. Конкистадоры зажгли факелы и ворвались внутрь. Их глазам предстал длинный ряд мумий в ярких плащах с золотыми украшениями и пластинами на груди. Между ними метался жрец с длинной седой бородой. Бросив факелы, солдаты устремились к мумиям. Начался пожар. Все, что солдаты успели снять с мумий, было вынесено. Жрец предпочел сгореть вместе с дорогими его сердцу реликвиями. Так трагически погиб замечательный памятник культуры муисков. Очевидцы рассказывали потом, что пепелище не остывало в течение нескольких недель. Ведь стены и ограда храма были воздвигнуты из огромных стволов гуайакана, дерева с очень твердой древесиной. Индейцы рубили гуайакан у подножия Кордильер и доставляли его в горы к месту постройки храма. Таковы были первые плоды "знакомства" индейцев с христианской цивилизацией.

Опасаясь, что согамосцы захотят отомстить за гибель священного храма, Кесада отдал приказ возвращаться. Ускоренным маршем под покровом ночи конкистадоры поспешили в обратный путь. Коней гнали впереди, за ними трусцой следовали солдаты. Колонну замыкали индейцы. Они несли на плечах седла и награбленное добро.

Как раз в эти дни в Тунху возвратился капитан Сан-Мартин, посланный Кесадой на разведку северной части плоскогорья. Там в селении Иса в ноги Сан-Мартину бросился индеец, вид которого привел капитана в ужас. Лицо, руки и тело индейца обагряла кровь. Отрубленные левая рука и оба уха висели подвязанные к волосам. Несчастный – это был касик одного из северных племен – взывал к отмщению. Он рассказал испанцам: "До моего народа уже докатились слухи о подвигах сыновей Солнца. Как опытный муж я посоветовал Дуитаме, нашему господину, заключить мир с суачиас и выйти навстречу с дарами, как положено у нас по обычаю. Однако Дуитама жестоко расправился со мной и послал меня передать: такая же судьба ждет пришельцев и всех, кто за ними последует".

Страшась нападения, Кесада направил послов к Дуитаме. Послы предложили индейскому правителю принять покровительство далекого всемогущего властелина, а также позаботиться о спасении своей души, погрязшей в язычестве. Дуитама ответил лицемерным послам, что его мало волнует состояние души, коль скоро тело его в безопасности, и дал Кесаде срок в пять дней, или, как говорили индейцы, в пять солнц, чтобы убраться восвояси.

Однако испанцы навязали Дуитаме сражение около селения Бонса. Здесь впервые конкистадорам оказало сопротивление хорошо организованное и дисциплинированное индейское войско. В его рядах были и воины правителя Согамосо, который жаждал отомстить испанцам за разбойное нападение и разорение храма Солнца. Индейцы сражались отчаянно. Их длинные пики с костяными наконечниками, тяжелые боевые дубинки и маленькие острые стрелы разили без промаха. Вожди в высоких головных уборах бились в самой гуще боя. А вот и знакомая картина: две разряженные мумии. Они восседали на плечах индейцев, перебегавших с одного места боя на другое. Давно умершие прославленные воины продолжали сражаться, воодушевляя соплеменников.

Эта ожесточенная битва чуть не стала для Кесады роковой: он получил оглушительный удар дубинкой по голове и свалился с коня. Могучий индеец, не давая ему опомниться, принялся добивать генерала. Кесаду спас Бальтасар Мальдонадо. Он прорвал кольцо окружения и помог Кесаде забраться на коня.

Однако как ни велики были ярость индейцев и желание победить, но жертв оказалось так много, что Дуитама дал приказ отступить. Разбитый в открытом бою, он переменил тактику. Со своими подданными и воинами Дуитама укрылся на болотистых островах, где завоеватели не могли использовать свою конницу. Вода здесь была по грудь человеку. Днем и ночью испанский лагерь жил в ожидании отчаянных вылазок индейцев. Однажды они чуть не похитили Кесаду из его собственной палатки. Даже лошади, приводившие в трепет соплеменников, не пугали Дуитаму. Пленные индейцы рассказывали, что он грозился обтянуть воинские щиты конскими шкурами, а из зубов испанцев изготовить бусы для своих женщин.

Долгих три года воевал отважный вождь Дуитама с превосходящими силами испанцев, отказываясь от всех предложений мира, богатых даров и райских посулов. Он был единственным правителем муисков, который решился на длительную вооруженную борьбу с завоевателями, чтобы отстоять свободу и независимость своего народа. Только к концу 1540 г. покорилось это северное племя. Немногим позже трагически оборвалась жизнь Дуитамы. В день выплаты дани его сразил наповал испанец Мальдонадо, ударив правителя молотком по голове. Тем самым молотком, которым он расплющивал бесценные золотые украшения перед тем, как превратить их в слитки золота. Несомненно, Дуитама был выдающимся воином, достойно представлявшим индейский мир. Имя его до сих пор носит город в департаменте Бояка.

Наступил 1538 год. Пора было подумать и об основании столицы в завоеванной стране. Кесада долго колебался между Тунхой и Боготой, но его выбор все же пал на Боготу.

Немалую роль при этом сыграл знакомый уже нам правитель Гуатавита. В дни, когда испанский лагерь бурно обсуждал преимущества обоих городов, на улицах Тунхи появилась процессия. В гости к Кесаде прибыл Гуаска Тикисоке. Он настойчиво советовал Кесаде обосноваться в столице южных муисков. "Ведь недаром Боготу окружают тучные поля, а долина, в которой располагается город, плотно населена. Горячие ключи бьют в ее окрестностях, эти волшебные воды исцеляют тяжелые недуги и вдыхают новую жизнь в каждого, кто омоет в них свое тело. Только сипа и его приближенные могли купаться в горячих источниках, около них они проводили засушливое время года, там отдыхали от забот и волнений. А что за сады вырастили для сипы его садовники! Суачиас еще не успели отведать вкуса зреющих там плодов?" Советы Гуатавиты возымели действие.

Гуаска Тикисоке привел с собой бойкого племянника. Орлиный глаз выразил желание принять католическую веру и стать переводчиком главного суачиа. Лучшего помощника трудно было найти. Капеллан Лескано торжественно крестил индейца, который захотел принять то же имя, что носил Кесада. Так в отряде конкистадоров появился новый христианин – дон Гонсало де Гуаска. Вскоре он, хотя и был молод, завоевал доверие и дружбу Кесады, к немалому раздражению и зависти некоторых капитанов. Двум Гонсало предстояло пройти долгий и тернистый жизненный путь.

Вскоре испанское войско отправилось на юг, в Боготу. В городе было неспокойно. Как и прежде, испанцев донимали индейские воины, их направляла рука великого сипы. Местонахождение его оставалось неизвестно. К тому же сипа не возглавлял этих атак: конкистадоры не знали, что местный прорицатель предрек ему смерть от рук чужеземцев. На совете капитанов было решено в кратчайший срок покончить с неуловимым врагом. Поймать Тискесусу стало для испанцев делом престижа. Необходим был пленный, который мог бы указать тропы к тайному убежищу сипы. И вскоре Ласаро Фонте, неутомимый помощник Кесады, выловил в зарослях тростника двух индейцев. Они признались, что посланы великим сипой следить за передвижениями испанцев. Уговоры, подарки, обещания – все было бессильно: пленники отказались указать место, где скрывался их повелитель. И тогда испанцы прибегли к испытанному методу: индейцев подвергли пыткам. Старший из пленников умер, не сказав ни слова, а младший, совсем еще юноша, не выдержал и стал предателем. Как заметил впоследствии один из хронистов, собственную жизнь он оценил дороже жизни своего повелителя. Связав несчастному юноше руки, испанцы погнали его впереди себя. Целую ночь отряд пробирался по горным тропам и на рассвете вышел к мощным крепостным стенам.

Но индейцы как будто бы ожидали неприятеля: из распахнувшихся ворот хлынула толпа вооруженных воинов, на головы испанцев посыпались горящие и чадящие зажигательные стрелы.

Кесада дал знак к бою. Бешеный конский топот, выстрелы из аркебузов, атака конницы смешали ряды индейцев. Солдат Домингес поймал на мушку какого-то знатного индейца и выстрелом из аркебуза ранил его в плечо. Тот упал на руки стоявших поблизости людей. Много недель спустя, после того как испанцы обыскали павшую крепость и, не найдя в ней следов Тискесусы, ни с чем вернулись в Боготу, они узнали: человек, случайно раненный Домингесом, умер, и это не кто иной, как сам великий сипа. Тело его было погребено, согласно индейскому обычаю, в тайном месте, известном только жрецам. Таким образом, встреча Кесады с одним из могущественных представителей индейской знати так и не состоялась.

Судьба занявшего его место наследника Сакесасипы (испанцы называли его Сагипой) была куда более трагичной. Долгое время Кесада не подозревал о гибели Тискесусы потому, что после сражения за горную крепость атаки индейцев на Боготу участились. Испанцы были вынуждены разбить лагерь в открытом поле, чтобы в любой момент использовать преимущества конницы. Вскоре стало известно, что у индейцев появился новый сипа и он поклялся уничтожить испанцев.