Текст книги "Раненая страна (Том 1)"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Вода становилась все холодней. Казалось, она проникала в мышцы, вытягивая силы и тепло. Кавинант чувствовал себя так, словно его кости были наполнены льдом. Вскоре он уже с трудом держал голову над водой, из последних сил цепляясь за ветви.

Уровень реки повышался, и постепенно течение стало более плавным. Нет, оно не замедлилось, но водовороты, характерные для мелководья, исчезли. Плот легко подчинялся управлению. По совету Сандера уставшие путники начали по очереди заползать на плот и отдыхать, пока двое других управляли их маленьким судном.

Через какое-то время вода стала прозрачнее, и Кавинант осмелился напиться. Правда, на зубах его все равно скрипел песок; но дождь и течение медленно делали свое дело, очищая Мифиль.

Порою Кавинант слышал монотонный гул: казалось, где-то далеко шло большое сражение. Это был не гром и не треск молнии. С каждым разом звук приближался и становился все громче.

Неожиданно раздался оглушительный треск. Над водой пронеслась чудовищная тень. В последний момент течение вынесло плот из-под падавшего огромного дерева. Высокий и могучий клен выворотил из земли цепкие корни-якоря и свалился в реку.

Теперь треск слышался повсюду, вдалеке и совсем рядом. Мифиль пересекала лес мегалитовых деревьев, и шум их падения раздавался непрерывно.

Кавинант боялся, что одно из них рухнет на плот или забаррикадирует русло. Но этого не случилось. Течение подхватывало стволы и тащило за собой, не давая преградить себе путь. Мало-помалу треск становился глуше и вскоре затих вдали: Мифиль миновала реликтовый лес.

Дождь все лил, будто в небесах ярился гигантский водопад. Кавинант забрался на край плота и, используя тяжелые ботинки в качестве руля, пытался выправить курс. Окоченевшие от холода, путешественники мчались в бурном потоке, которому, казалось, не будет конца. И даже когда небесные струи поредели, оцепеневшее сознание Кавинанта не сразу восприняло этот факт. Облака откатились назад, открыв чистое вечернее небо, а он продолжал недоуменно смотреть прямо перед собой, будто внимал словам незнакомого языка.

Наконец плот вынесло на мелководье, и трое путников зашлепали к берегу. Сандер из последних сил вытащил плот на пологий склон, предохраняя его на случай нового паводка.

Чуть позже он присоединился к Линден и Кавинанту в невысоком густом подлеске и устало повалился на землю. Черные облака плыли на запад, туда, где садилось оранжево-красное солнце. Вечерело.

– Огонь, – дрожащим голосом произнесла Линден, сотрясаясь всем телом от холода. – Нам нужен костер.

Кавинант застонал и поднял голову, выкарабкиваясь из мути, которая заволокла его сознание. Его бил озноб; дрожь скручивала мышцы в узлы. Солнце не светило над равниной целый день, и ясная ночь была холодной как лед.

– Да, – пробормотал Сандер, стиснув зубы, – нам нужен костер.

Огонь. Кавинант содрогнулся. Он совсем закоченел и не чувствовал ничего, кроме страха. И тут его обуяло страстное желание согреться. Но он не мог даже думать о магии на крови. Чтобы опередить гравелинга, Кавинант заставил себя подняться, хотя его кости скрипели и стучали друг о друга.

– Я сделаю это.

Они переглянулись. В хрупкой тишине звучали лишь напевы ветерка и прерывистое дыхание обоих мужчин. Судя по усмешке гравелинга, он не верил в силу Кавинанта и не хотел перекладывать ответственность на чужие плечи. Но Кавинант упрямо повторял в уме: "Я не позволю тебе резать себя из-за какого-то огня". В конце концов Сандер кивнул и протянул ему оркрест.

Кавинант взял его дрожащей искалеченной рукой, прижал к кольцу и вздрогнул. За все эти десять лет он так и не смог преодолеть инстинктивный страх перед Силой.

– Поспеши, – прошептала Линден.

Поспешить? Он закрыл лицо левой рукой, стараясь унять лихорадочную дрожь. "О кровь ада!" Он потерял свою силу. Оркрест оставался мертвым в его руке; Кавинант не мог сконцентрировать на нем своего внимания. "Ах, Линден. Ты не знаешь, о чем просишь".

Но развести костер было просто необходимо. Гнев Кавинанта медленно окреп и, подавляя дрожь, охватил все его существо. Ярость заструилась в венах болью и отчаянием. Оркрест оставался безжизненным, белое золото тускло мерцало. Он отдал им свою жизнь. И другого решения не было.

Молча выругавшись, он с размаху воткнул кулак в грязь. И тут из оркреста вырвалась белая вспышка; из кольца полыхнуло огнем, словно металл был полоской раскаленной магмы. На миг всю руку Кавинанта охватило пламя.

Он воздел кулак, размахивая рукой-факелом, словно грозил возмездием Солнечному Яду. Потом он опустил оркрест. Тот погас, но кольцо продолжало изливать пламя.

– Сандер! – хриплым голосом проревел Кавинант. Гравелинг быстро подал ему сухую ветвь. Тот схватил ее трясущейся покалеченной рукой и выпустил на нее белое пламя. Когда он убрал кольцо, ветвь уже ярко горела.

Сандер сложил хворост для костра и склонился над трепещущим огоньком, защищая его от ветра. Кавинант поджег еще одну ветку, потом третью и четвертую. Сандер подкладывал в огонь сучья и листья и осторожно дул на пламя. Наконец он произнес:

– Этого хватит.

Со стоном Кавинант позволил разуму погрузиться во тьму, и пламя кольца исчезло. Ночь окутала рощу и подступила к самому костру.

Кавинант почувствовал тепло на своем лице.

Внутренне расслабившись, он попытался оценить последствия того, что сделал, – меру своего эмоционального ущерба.

Гравелинг сходил к плоту, приволок мешок с дынями и раздал порции уссусимиелы. Кавинант так вымотался, что совсем не хотел есть, но желудок требовал еды помимо воли своего владельца. Над его одеждой вились струйки пара, и казалось, будто духи сырости покидали свое насиженное местечко. Так он сидел и тупо смотрел на огонь как на частичку своей еще на гран истаявшей души.

Покончив с едой, Линден выбросила корки и тоже уставилась на языки пламени.

– Думаю, что еще один такой день я не выдержу, – отрешенно сказала она.

– А разве у нас есть выбор?

Усталость затуманила взгляд Сандера. Он сел поближе к костру, чтобы погреть соскучившиеся по теплу кости.

– Юр-Лорд нацелился на Ревелстоун. Очень хорошо. Но расстояние слишком велико. Если отказаться от путешествия по реке, придется идти пешком. Чтобы добраться до Башни на-Морэма, нам потребуется много дней. Но боюсь, мы не доберемся туда. Солнечный Яд слишком опасен. И за нами уже гонятся.

Напряженная поза Линден свидетельствовала о том, что женщина внимательно слушала и усваивала сказанное.

– А сколько дней еще будет идти дождь? – тревожно спросила она.

– Никто не может предсказывать Солнечный Яд, – уныло ответил гравелинг и вздохнул. – Говорят, что многие поколения назад каждое солнце всходило на пять-шесть, а иногда и на семь дней. Но нынче оно не держится больше четырех дней. Мы же привыкли к трехдневному солнцу.

– Значит, еще два дня дождя, – прошептала Линден. – Великий Боже!

Какое-то время все молчали, потом, будто сговорившись, разом поднялись и пошли искать хворост для костра. Бродя по лесу, они собрали изрядную кучу сушняка. После этого Сандер растянулся на земле и уснул. Линден осталась сидеть у костра. Медленно стряхивая с себя оцепенение, Кавинант заметил, что она смотрит на него.

– Почему ты с такой неохотой используешь кольцо? – нарочито равнодушно спросила она.

Дрожь Кавинанта почти прошла, лишь кости по-прежнему ломило. Но в сознании еще звучало эхо гнева.

– Это трудно.

– В каком смысле?

Строгое выражение ее лица говорило о том, что она хотела понять его. Ей было необходимо понять его, потому что этого требовала ее давняя привычка к самоистязанию. Линден была врачом, который, исцеляя других, изводил себя, и считала подобную взаимосвязь существенной и обязательной.

На ее вопрос Кавинант дал самый простой из всех возможных ответов:

– В моральном.

Мгновение они смотрели друг на друга, будто продолжали диалог. Но тут в разговор вступил гравелинг:

– Наконец-то, юр-Лорд, ты произнес слово, которое я в состоянии понять. Его голос, казалось, исходил из трепещущих языков огня. – Ты боишься и силы, и слабости. Тебе страшно совершать поступки.., и не совершать их тоже страшно. В этом ты похож на меня.

Я, гравелинг, хорошо знаком с таким страхом. Жители подкаменья доверяют гравелингу свою жизнь. Но во имя этого доверия ему приходится проливать кровь друзей и близких. Чтобы оправдать возложенные на него надежды, он убивает тех, кто доверял ему. Таким образом верность долгу становится делом крови и смерти. Вот почему я бежал из своего дома...

Жалоба звучала в его устах как обвинение.

– Я ушел, чтобы служить мужчине и женщине, которым не могу доверять. Отсутствие доверия снимает с моих плеч тяжелое бремя веры. Между нами нет ничего, что могло бы заставить меня отнять у вас жизни. Или пожертвовать своей.

Слушая голос Сандера и потрескивание хвороста в костре, Кавинант осознал, что его страх ушел. Этот непреклонный житель подкаменья, переживший столько страданий, но все же не потерявший себя, показался ему родным и близким. После долгих раздумий Кавинант решил, что Сандер прав. Он должен был поделиться своей ответственностью с другими.

– Ладно, – чуть слышно пробормотал он. – Мы будем разводить огонь по очереди.

– Вот и договорились, – так же тихо произнес Сандер. Кавинант кивнул, закрывая глаза. Усталость навалилась на него, и он растянулся возле костра. Ему хотелось спать. Но Линден не дала ему уснуть.

– Нет, подожди, – сказала она сурово. – Ты твердишь, что хочешь одолеть Солнечный Яд, а сам едва способен добыть огонь. С таким же успехом ты можешь тереть палочку между ладоней. Мне нужен исчерпывающий ответ, не такой, как этот.

Он понимал ее. Солнечный Яд терзал природу всей Страны. И конечно же, от него нельзя было избавиться с помощью такой малости, как кольцо из белого золота. Кавинант не доверял силе, потому что никакая сила не могла исполнить его заветных желаний. Исцелить мир. Излечить проказу. Преодолеть одиночество, которое мешало ему любить. Он постарался, чтобы слова его не прозвучали грубо:

– Тогда найди его сама. Никто не сможет сделать это за тебя.

Линден промолчала. Его ответ поверг ее в состояние отрешенности. Но Кавинант чувствовал себя слишком усталым, чтобы продолжать разговор. Он уже начинал засыпать. Когда Линден тоже стала укладываться, он уже крепко спал и видел во сне реку.

Он проснулся от холода: костер прогорел, и угольки едва тлели. На предрассветном небе виднелись гаснущие звезды. Быстрая Мифиль казалась темной и холодной, как сталь клинка. Кавинант представить себе не мог, как он проведет еще один день в воде.

Но, как сказал Сандер, выбора у них не было. Дрожа от предчувствия чего-то ужасного, он разбудил своих товарищей. Линден выглядела бледной и измученной и старалась не смотреть в сторону реки, словно боялась даже думать о ней. Они съели скудный завтрак, потом взобрались на большой камень и повернулись лицом к рассвету. Как они и ожидали, солнце поднялось в голубой дымке, и на востоке начали собираться грозные облака. Сандер пожал плечами, покоряясь судьбе, и пошел привязывать отощавший мешок с дынями к плоту.

Путники спустили плот на воду. От прикосновения студеной воды у Кавинанта перехватило дыхание. Но, призвав на помощь упрямство прокаженного, он стойко сражался с холодным течением и грузом намокших ботинок.

Вскоре начался дождь. За ночь река унялась; вырванные с корнем кусты и деревья уплыли по течению, и опасные водовороты исчезли. Но дождь лил еще яростнее. Ветер усилился, швыряя дождевые капли, которые впивались в головы людей, как ледяные иглы. Ливень неистово хлестал по воде.

Струи дождя быстро истерзали путников. Но им негде было укрыться от пронзительного и коварного холода. Время от времени Кавинант видел далекие вспышки молний, сверкавшие во тьме, но неослабевающий ливень топил раскаты грома. Вскоре его мышцы одеревенели настолько, что он больше не мог цепляться за плот. Просунув руку меж ветвей, он согнул ее в локте и немного расслабился.

Наконец день прошел. На востоке показалась полоска чистого неба. Дождь и ветер постепенно стихли. Вскоре путникам посчастливилось обнаружить небольшую бухту на западном берегу. Когда плот вытащили из воды, ноги Кавинанта подкосились, и он упал лицом на гальку, словно больше уже не мог двигаться.

– А дрова для костра? – угрюмо проворчала Линден.

Кавинант услышал ее тяжелые шаркающие шаги. Сандер пошел за ней следом.

Стон Линден впился Кавинанту прямо в мозг и заставил встать на четвереньки. Проследив за взглядами спутников, он понял причину их разочарования.

Дров для костра не было. Дождь смыл с камней все. А небольшое прибрежное пространство окружали непроходимые заросли шиповника с длинными и острыми иглами.

– Что же нам делать? – обреченно пробормотала Линден и всхлипнула.

Кавинант попытался заговорить, но слабость не дала ему вымолвить ни слова.

Гравелинг устало опустился на землю, сел, обняв руками колени, и вымученно улыбнулся:

– Юр-Лорд по доброте души даровал мне свое разрешение. Даже самое крошечное тепло облегчит наши страдания.

Кавинант, шатаясь, поднялся на ноги и рассеянно следил, как Сандер приближается к густой поросли шиповника.

Желваки ходили на его щеках в такт ударам замирающего от страха сердца. Но он не колебался. Сунув левую руку в самый колючий куст, он прижал ее к одной из ветвей, и шипы вонзились ему в кожу.

Кавинант слишком устал и замерз, чтобы как-то отреагировать. Линден вздрогнула, но не сдвинулась с места.

Дрожа, Сандер смазал кровью руки и лицо, а затем вытащил оркрест. Подставив его под капающую кровь, он завел унылую песню.

Долгое время ничего не происходило. Кавинант дрожал всем телом и думал, что без солнечного света у Сандера ничего не получится. Но внезапно полупрозрачный камень засиял красноватым светом. Сила, порожденная кровью Сандера, устремилась к солнцу.

Светило уже спряталось за линией холмов, но оркресту не мешали неровности ландшафта; позолоченный луч вонзился в скрывавшийся за холмами горизонт – а вернее, в темное основание ближайшего холма. Тем не менее сила света не пропадала.

Все еще напевая, Сандер направил луч на толстую ветку шиповника. Куст тут же охватило пламя.

Сандер принялся поджигать колючие заросли.

Кустарник был мокрым, а листья и молодые побеги – сочными, но луч легко поджигал все новые и новые ветви; к тому же пламя само перебиралось с ветки на ветку. Вскоре огонь разгорелся так, что уже не мог потухнуть.

Сандер замолчал, и луч, родившийся из его крови, исчез. Пошатываясь, гравелинг побрел к реке, чтобы омыть свое тело и оркрест.

Кавинант и Линден приблизились к горящим кустам. Вокруг сгущались сумерки. Позади несла свои спокойные воды Мифиль. В свете костра Кавинант увидел, что губы его спутницы посинели от холода, а от лица отхлынула кровь. В ее глазах отражалось пламя, будто она была слепа. Он уже почти не надеялся, что Линден найдет в себе силы и желание вынести все это.

Вскоре вернулся Сандер и принес мешок уссусимиел. Линден встрепенулась, собираясь заняться его рукой, но он мягко отказался от помощи.

– Я гравелинг, – прошептал он. – Мне не поручили бы такую работу, если бы я не умел останавливать кровь.

Сандер поднял руку, показывая подсохшие раны. Сев у костра, он принялся резать дыни.

Все трое молча поели и начали укладываться спать. Кавинант искал в себе мужество, чтобы выдержать еще один день под дождем, и догадывался, что его товарищи делают то же самое. Каждый из них кутался в саван своих личных переживаний и не желал делиться ими со спутниками.

***

События следующего дня превзошли самые худшие опасения Кавинанта. Когда облака закрыли равнину, ветер принялся неистово хлестать реку струями дождя, точно бичом. Мрачное небо, озаряемое вспышками молний, походило на гигантский свод, который готов был рухнуть под ударами грома. Плот несло по волнам, точно щепку, и Мифиль швыряла его как хотела.

Кавинант изо всех сил цеплялся за ветви, с ужасом ожидая, что молния поразит утлое суденышко и зажарит их всех живьем. Но стрелы бури проносились мимо. Вечером небо оказало им услугу, избавив от тяжкого труда: голубовато-белая молния с треском ударила в рощу громадных эвкалиптов, и одно из деревьев запылало, как факел.

Увидев это, Сандер крикнул своим товарищам, и они, подогнав плот к берегу, поспешили к роще. Не смея приблизиться к пылающему гиганту, они остановились поодаль, но от дерева вдруг отломился пылающий сук и упал неподалеку от них. Оттащив его на безопасное расстояние, путешественники принялись собирать хворост и подкладывать его в огонь.

Несмотря на ветер и дождь, костер разгорелся и жарко запылал, разливая вокруг тепло, как святое благословение. Земля была усыпана листьями, и впервые за столько дней спутники улеглись спать на мягком ложе. Чуть позже горящее дерево рухнуло, но, к счастью, в противоположную сторону, после чего измученные люди заснули крепко и безмятежно.

Ранним утром Сандер разбудил Кавинанта и Линден, а затем предложил им скудный завтрак. Гравелинг был взволнован и рассеян – он ожидал перемены в Солнечном Яде. Поев, они спустились к реке и нашли плоскую скалу, где можно было дождаться восхода. Сквозь почернелые деревья они увидели, как солнце бросило свой первый взгляд из-за горизонта.

Огненно-красное светило в ореоле, напоминавшем терновый венец, выглядело зловеще и источало сырое тепло, совсем не похожее на свирепый жар пустынного солнца. Его сияние казалось коварным и тлетворным. Не выдержав этого зрелища, Линден отвела глаза. Лицо Сандера странно побледнело. Он невольно сделал предупреждающий жест обеими руками.

– Чумное солнце, – прошептал он, и голос его дрогнул. – Нам повезло. Если бы оно пришло к нам после пустынного или плодородного солнца... – Слова застряли у него в горле. – Но теперь, после дождевого солнца... – Он вздохнул. – Нам на самом деле очень повезло.

– В чем? – спросил Кавинант. Он не понимал, что так встревожило спутников. Его кости истосковались по благодатному дневному теплу.

– Что делает это солнце?

– Делает? – Сандер усмехнулся. – Какого только вреда оно не делает. Это страх и мука Страны. Тихая вода становится стоячей. Все, что растет, начинает гнить и осыпаться. Все, кто ест и пьет то, что не было в тени, заражается болезнью, от которой излечивались лишь немногие. И насекомые...

– Он прав, – испуганно прошептала Линден. – О мой Бог!

– Мифиль – наше спасение, потому что воды ее быстры. Она будет течь до прихода следующего пустынного солнца. И убережет нас от разных напастей.

Красное солнце отражалось в глазах Сандера, придавая ему вид затравленного зверя.

– Я не могу смотреть на это солнце без страха. Мои соплеменники сейчас прячутся в домах и молятся о том, чтобы власть чумного солнца не продлилась более двух дней. Мне бы тоже хотелось спрятаться, но у меня нет дома. Я чувствую себя таким ничтожным в этом огромном мире. Но больше всего на свете меня ужасает чумное солнце.

Честное признание Сандера прозвучало для Кавинанта как обвинение. И чтобы ответить на него, он сказал:

– Тем не менее ты единственный человек, благодаря которому мы все еще живы.

– Да, – пробормотал гравелинг, прислушиваясь более к своим мыслям, нежели к словам Кавинанта.

– Да! – воскликнул Кавинант. – Но однажды каждый житель Страны узнает, что Солнечный Яд – не единственная возможность выжить. И когда этот день придет, ты, может статься, будешь тем, кто сумеет научить их чему-то.

Сандер помолчал и наконец отрешенно спросил:

– И чему же я буду их учить?

– Как возрождать Страну.

Кавинант обратился к Линден, желая, чтобы она разделила его порыв:

– Эта земля была прекрасной и цветущей. Если бы ты видела ее раньше, то могла бы понять, какая боль терзает мое сердце. – В его голосе смешались гнев и нежность. – Но она снова может обрести былую красоту!

Он строго посмотрел на своих спутников, готовый отмести любое возражение.

Линден опустила глаза, но Сандер выдержал яростный взгляд Кавинанта.

– То, о чем ты говоришь, – бессмысленно. Никому, будь то мужчина или женщина, не дано изменить Страну. Все – и добро, и зло – под властью Солнечного Яда.

Кавинант хотел возразить, но Сандер продолжал:

– И все же я вот что скажу тебе. Давай попробуем изменить ее. – Внезапно он стушевался. – Я не могу больше верить, что мой отец Нассис был просто дураком.

Сандер подхватил мешок с дынями и, не сказав больше ни слова, направился к плоту.

– Я понял тебя, – прошептал Кавинант. Им вдруг овладело страстное желание совершить что-то жестокое. – Я понял.

Линден коснулась его руки:

– Пойдем. – Она отвела взгляд в сторону. – Скоро оставаться здесь будет очень опасно.

Он без возражений последовал за ней и принялся вместе с Сандером сталкивать плот на воду.

Через несколько минут они выплыли на середину Мифили и помчались по течению. В лазурном небе висело красное солнце, похожее на изрытое морщинами лицо. Под его лучами вода потеплела; скорость реки за ночь замедлилась, отчего управлять плотом стало значительно легче. Кавинант то и дело поглядывал на небо и нервничал. Солнце походило на злодея, до поры до времени прятавшегося в засаде. Жестокий лик светила источал тайную угрозу, а теплый солнечный свет выглядел ненастоящим.

Его спутникам тоже было не по себе. Сандер правил плотом с чрезвычайной осторожностью, словно в любой момент ожидал нападения. Линден испытывала какое-то непонятное беспокойство, гораздо более сильное, чем то, что она испытала в первый день плодородного солнца.

Однако ничего не происходило, и страх путников, похоже, был пока беспредметным. Утро пролетело быстро, и вода в реке стала прохладной. Откуда ни возьмись в воздухе появились мириады мух, комаров, мошек и прочей летучей нечисти, которая беспорядочно толклась в красных лучах солнца. Однако это не помешало путникам остановиться, когда они увидели алианту. Кавинант начал понемногу успокаиваться. Вскоре после полудня он заметил, что скорость течения возросла.

За несколько дождливых дней Мифиль успела изменить направление и теперь текла на север, постепенно ширясь и становясь все более полноводной. Наконец Кавинант понял, что происходило. Плот быстро приближался к месту слияния Мифили с другой рекой.

Раздумывать было некогда.

– Держитесь! – закричал Сандер.

Линден отбросила волосы с лица и мертвой хваткой вцепилась в плот. Кавинант просунул онемевшие пальцы меж накрепко связанных ветвей. Плот закрутило и швырнуло туда, где, кипя, сливались две реки.

Плот окунался в воду то одним концом, то другим, и Кавинант, ощущая сильные рывки, судорожно глотал воздух. Вдруг плот основательно тряхнуло и повлекло в другом направлении. Проморгавшись, Кавинант обнаружил, что они плывут на северо-восток.

Примерно с лигу плот, казалось, со свистом летел по течению. Но мало-помалу скорость его снижалась, и Кавинанту наконец удалось перевести дух.

– Что это? – прокричала Линден. Кавинант порылся в памяти.

– Должно быть. Черная река.

Она вытекала из Смертельной Бездны или, вернее, из-под Меленкурион Скайвейр, где Елена сломала Закон Смерти, чтобы вызвать из могилы Кевина-Расточителя и затем погибнуть ужасной смертью. Кавинант содрогнулся от этого воспоминания. "Должно быть, все вековые леса Страны погибли от Солнечного Яда", – подумал он и, скрипнув зубами, "добавил:

– Эта река разделяет Южные и Центральные Пустоши.

– Да, – сказал гравелинг. – И теперь перед нами стоит выбор. Ревелстоун находится к северо-западу от нас. Мифиль больше не сокращает наш путь.

Кавинант кивнул. Но невод его памяти уловил и другие воспоминания.

– Все верно. Но она и не увеличивает его. – Он точно знал, куда приведет их река. – Однако в любом случае мне не хочется идти под этим солнцем пешком.

Холмы Анделейна.

Мысль, внезапно пришедшая Кавинанту в голову, заставила его вздрогнуть. В сердце зародилась хрупкая надежда. Если алианта выдерживает Солнечный Яд, то, может быть, и Анделейн сохранил свою силу? Неужели это пламенное сердце Страны рассыпалось в прах?

Эта мысль затмила его желание во что бы то ни стало добраться до Ревелстоуна. Кавинант прикинул: они удалились от подкаменья Мифиль лиг на восемьдесят и, конечно, здорово оторвались от погони. И теперь могли позволить себе сделать крюк.

Он заметил, что Сандер как-то странно смотрит на него. Судя по выражению лица, гравелингу тоже не хотелось шагать пешком под чумным солнцем. А обессилевшей Линден, похоже, было все равно, куда несет их река.

Путешественники стали по очереди отдыхать на плоту, приходя в себя после очередной схватки со стихией.

Вскоре Кавинант так погрузился в воспоминания об Анделейне, что перестал замечать происходящее. К действительности его вернуло мелькание чего-то разноцветного над головой. Присмотревшись, он увидел, что пространство вокруг него заполнено насекомыми всех видов и расцветок: бабочки размером с ладонь и с крыльями, похожими на маленькие живописные полотна, огромные стремительные стрекозы, тучи мошек и комаров. Все это безумолчно гудело и жужжало казалось, где-то далеко бушует гроза. Кавинант забеспокоился; по спине у него побежали мурашки.

Сандер особой тревоги не выказывал. А вот Линден, похоже, встревожилась не на шутку. И при этом выглядела почему-то замерзшей; ее зубы так стучали, что ей пришлось крепко сжать челюсти. Она со страхом осматривала небо и речные берега, выискивая...

В воздухе, ставшем сырым и спертым, носилась опасность.

Кавинант на мгновение будто бы оглох. Но потом он услышал звук – неровное густое жужжание, которое могли издавать рассерженные пчелы.

Пчелы!

Этот звук пронзил его насквозь. Кавинант в немом страхе начал озираться по сторонам, и тут из кустов на речном берегу вылетел рой насекомых и, закрывая солнце, огромным клубком покатился к плоту.

– Небо и земля! – вскричал Сандер.

Линден, барахтаясь в воде, вцепилась в Кавинанта.

– О Боже! – взвизгнула она. – Опустошитель!

Глава 10

Долина Кристалла

Увидев грозного и беспощадного Опустошителя, Линден Эвери застыла, как громом пораженная. Кавинант толкнул ее к себе за спину и повернулся лицом к приближавшемуся рою. Волна накрыла Линден с головой, и ее рвавшийся из горла крик прервался.

Рой налетел на людей. Черно-желтые тела размером с большой палец руки стремительно носились в воздухе и чиркали по воде, как пули. Линден почти физически ощущала тот злобный дух уничтожения и похоти, который витал среди пчел.

Объятая страхом, она нырнула, стараясь погрузиться поглубже, Вода под плотом оказалась прозрачной; Линден сразу увидела Сандера, нырнувшего вместе с ней. Он сжимал в руках нож и оркрест, точно собирался с их помощью сразиться с насекомыми.

Кавинант оставался на поверхности. Его ноги и нижняя часть тела бешено извивались: должно быть, он изо всех сил отбивался от пчел.

Линден вдруг почувствовала, что боится уже не за себя, а за него. Она подплыла к Кавинанту, схватила его за лодыжку и что было мочи дернула вниз. Через мгновение он очутился в ее объятиях. На щеке у него сидели две пчелы. Вне себя от ярости и отвращения Линден сорвала насекомых с его лица и тут же устремилась на поверхность за глотком воздуха.

Рядом вынырнул Сандер. Еще под водой он взмахнул ножом, и его левое предплечье окрасилось кровью.

Сделав жадный вдох, Линден снова опустилась под плот.

Гравелинг остался наверху. Сквозь толщу воды Линден увидела, как из оркреста полыхнуло красное пламя. Рой черным облаком окутал Сандера, который отчаянно работал ногами, стараясь удержаться на поверхности. Сила, рвущаяся из оркреста, воспламенила насекомых, и они загорелись, как сухие листья.

Через несколько секунд сражение завершилось.

Линден вновь вынырнула и быстро огляделась. Опустошитель исчез. Течение Мифили стремительно уносило скукожившиеся черные тельца.

Сандер держался за плот и тяжело дышал, словно от предпринятого усилия в его груди что-то надорвалось.

Но ее внимание занимало не это – осмотревшись по сторонам, она не обнаружила на поверхности воды Кавинанта.

Набрав в грудь побольше воздуха, Линден нырнула в глубину.

Описывая круги и вглядываясь в зеленоватый мрак, она опускалась до тех пор, пока не заметила Кавинанта, который отчаянно барахтался в воде. Присмотревшись, Линден заподозрила неладное и со скоростью, на которую только была способна, поплыла к нему.

Кавинант достиг поверхности, но его тело продолжало биться, будто его по-прежнему атаковали пчелы. Линден вынырнула рядом и протянула ему руку.

– О огонь ада! – мучительно выкрикнул он, хлестая себя руками по лицу.

– Кавинант! – закричала Линден. Он не слышал ее и яростно сражался с невидимыми пчелами, избивая себя руками. Из его горла вырвался сдавленный крик.

– Сандер! – позвала она. – Помоги!

Поднырнув под Кавинанта, Линден обхватила его за грудь и потащила к берегу. Ощущение конвульсий вызывало тошноту, но она, стиснув зубы, продолжала бороться с течением реки.

Гравелинг медленно двигался за ней, толкая перед собой плот. Его лицо искривилось от боли. С уголка губ стекала тонкая струйка крови.

Достигнув берега, она потащила из воды непослушное дергающееся тело Кавинанта. Но его бедственное положение придало ей силы; она уложила Кавинанта на землю и, опустившись рядом на колени, принялась осматривать.

В один ужасный момент ее охватила паника. Линден не хотелось видеть того, что происходило с Кавинантом. Она уже достаточно натерпелась: Зло Солнечного Яда изводило ее так долго и так изощренно, что она уже почти свыклась с мыслью о безумии. Но Линден была врачом; она выбрала свою профессию по веским причинам, которые не терпели оправданий страха, отвращения или слабости. Отбросив эмоции, она переключила свое видение на Кавинанта.

Судороги сотрясали его тело, как взрывы. Лицо раздулось от пчелиных укусов. Ярко-красные отметины быстро набухали, но опасности, похоже, не представляли. Вернее, они были опасными, но в совершенно ином смысле.

Линден взяла себя в руки и тщательно осмотрела больного.

Теперь она воочию видела признаки проказы на теле Кавинанта. Несмотря на то что болезнь считалась остановленной, она таилась внутри, точно злокачественная опухоль, в любой момент готовая распространиться по всему организму.

Но что-то еще тревожило его. Сосредоточившись, Линден внезапно вспомнила, что Сандер говорил о чумном солнце и о насекомых. Гравелинг стоял рядом, мрачно отгоняя от Кавинанта москитов размером со стрекоз. Ошеломленная подозрением, Линден закусила губу и стала осматривать правое предплечье Кавинанта.

Кожа вокруг бледных рубцов, оставленных клыками Марида и кинжалом Сандера, вздулась и потемнела, как будто после вливания новой порции яда. Опухоль росла на глазах.