Текст книги "В поисках «Американской мечты» "

Автор книги: Стивен Лаперуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Поэтому кока-кола может быть вполне уместным культовым символом отказа от любой духовной жизни: «Наслаждайся кока-колой!» (Бог спит), «Всегда кока-кола!» (забудь о своей жертвенной миссии).

И напоследок…

Разве космос может быть утрачен?

Конечно же, сам по себе «космос», физический или духовный, никуда не исчезал. Когда Галилей с помощью нового телескопа обнаружил на Луне пятна, а русский космонавт Леонов сказал, что не заметил ни Бога, ни ангелов при выходе в открытый космос – имелся в виду космос физический. Древняя концепция «великого духовного космоса» – будь то верования аборигенов, индуистская или иранская космография, учение св. Павла, Дионисия Ареопагита, Данте или других великих мыслителей – никогда не претендовала на то, что такой космос можно познать физическими органами зрения и чувств. Например, и апостол Павел (2 Коринфянам 12:1-5), и Данте ясно утверждали, что не знают, «в теле или вне тела» они переживали свой мистический опыт.

Соединенные Штаты Америки, где представлены все расы и национальности, являются моделью человечества в конкретных исторических, политических, социальных, экономических, географических и психологических условиях. Поэтому, по мнению автора, чрезвычайно важно определить и осмыслить «утраченный космос американской культуры».

Этот космос был утрачен по-разному и в разных смыслах – в человеке, в обществе, в культуре…

Первые поселенцы в Северной Америке твердо верили в древний «великий духовный космос», что придавало высший смысл всем их земным делам и общественным установлениям. Со временем эта вера настолько ослабла, что сегодня в Калифорнии каждый может придумать свой собственный «космос» (см. Части 12, 14).

Космос американской культуры был утрачен, когда члены общества перестали разделять сходные взгляды на мир, жизнь, страдание и смерть, добро и зло и т. д. – когда разнообразие убеждений стало подрывать общественное единство.

Космос был утрачен, когда американское общество стали объединять не общие взгляды на Бога и человека (или «Американский символ веры»), а доллары.

Космос американской культуры был утрачен, когда люди стали избегать обсуждения серьезных вопросов о смысле человеческой жизни, о «Боге или вселенском духе», когда религия стала сугубо личным делом.

Космос утрачивает силу, когда религиозная вера в древние духовные истины превращается в простую догматику и уже не основана на твердом современном знании.

Космос уже был утрачен или потрясен до основания, когда студенты горячо отстаивали происхождение человека от обезьяны, а на следующий день покорно шли на церковную службу (см. Части 1, 2).

Космос утрачен, когда «образованные», но культурно невежественные люди не знают о великих исторических и культурных идеях, повлиявших на историю их страны (см. Части 3, 4).

Космос утрачен, когда история, литература, философия, религия, поэзия, музыка и т. п. теряют ценность в глазах общества; когда внешнее богатство ценится выше, чем внутренние качества человека (см. Часть 4).

Космос утрачен, когда теряется первоначальное философское различие между любовью к богатству и любовью к мудрости (см. Части 5, 6).

Космос утрачен, когда наука, безраздельно царящая в университетах, воспринимает религию всего лишь как объект для изучения и не обращает внимание на тайны жизни, человека и вселенной (см. Части 7, 8).

Космос превращается в хаос, когда американцы не могут четко осознать разницу между секулярным «Американским символом веры» и духовным миром Данте (см. Части 10, 11).

Космос утрачен, когда уже нет того «высоконравственного и религиозного народа», для которого, по словам Джона Адамса, была создана Конституция США; когда Дарвин побеждает Данте (см. Части 12, 13).

Космос американского общества был утрачен, когда американцы по большей части перестали разделять «общую религию, воспитание, обычаи и политические принципы», по выражению Джорджа Вашингтона (см. Части 12, 13).

Космос утрачен, когда люди легкомысленно воображают, что будут жить в счастливом обществе, где каждый может иметь свою собственную «космологию», даже если она принципиально противоречит всем остальным мировоззрениям (см. Часть 14).

Космос распадается, когда ученые публично объявляют иллюзией фундаментальные убеждения 93 процентов американцев, от которых зависит устройство общества (см. Часть 15).

Космос утрачен, когда забыта древняя, легендарная духовная миссия человека, а на смену ей приходят традиционные религии или примитивные отношения массовой культуры, где человека воспринимают как простого потребителя, цель и смысл жизни которого заключаются в земных удовольствиях и развлечениях; когда, потребляя Биг-Мак и кока-колу в Макдоналдсе перед просмотром последнего голливудского суперблокбастера с супербогатыми суперзвездами, человек забывает и о Боге, и о своем древнем жертвенном решении, принятом когда-то на небесах (см. Заключение).

Однако, не все так мрачно и безнадежно в этой истории «Утраченного космоса американской культуры». Как утверждают президент Гавел и древняя персидская легенда, утраченный космос может быть снова обретен, если человечество в лице американцев осознает эту потерю и пожелает возвратить утраченное.

ПРОТИВОБОРСТВУЮЩИЕ ВЗГЛЯДЫ НА ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ПРИРОДУ: «АМЕРИКАНСКИЙ СИМВОЛ ВЕРЫ» ПРОТИВ «ВЕЧНОЙ ФИЛОСОФИИ» [41]  [41] Впервые опубликовано в сборнике Американский характер. Традиция в культуре: Очерки культуры США / отв. ред. О.Э. Туганова. – М.: Наука, 1998. – С. 68-98.


[Закрыть]

Если бы душевно чуткий и страстно ищущий истину русский философ обратился к американцу (хотя бы к любому прагматичному бизнесмену) и попросил объяснить, что такое «Американская идея», разумеется, чтобы сравнить ее с «Русской идеей» – то в любом более-менее разумном, интеллектуально глубоком и философски точном ответе обязательно прозвучали бы слова, которые историки назвали «Американским символом веры». Известные теперь во всем мире, эти слова были написаны тридцатитрехлетним Томасом Джефферсоном в 1776 году, в Филадельфии, штат Пенсильвания. Заслуживает внимания тот факт, что ни Джефферсон, ни другие члены назначенного Вторым Континентальным конгрессом законодательного комитета (куда входили Бенджамин Франклин и Джон Адамс) не представляли тогда, какую важную определяющую роль эти слова сыграют в последующей двухвековой истории США [42]  [42] «Хотя ни Джефферсон, ни его современники не могли этого предвидеть в 1776 году, Декларация независимости стала самым драгоценным документом в американской истории; не только потому, что провозглашала национальный суверенитет, но и потому, что утверждала основополагающие политические принципы новой американской республики».
  Noble Cunningham, In Pursuit of Reason: the Life of Thomas Jefferson (Baton Rouge, Louisiana, 1987), p. 51.


[Закрыть], как они повлияют на американскую жизнь, культуру, общество – в конечном счете, на «Американскую идею».

Когда ход событий приводит к тому, что один из народов вынужден расторгнуть политические узы, связывающие его с другим народом, и занять самостоятельное и равное место среди держав мира, на которое он имеет право по законам природы и ее Творца, уважительное отношение к мнению человечества требует от него разъяснения причин, побудивших его к такому отделению.

Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье [43]  [43] Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательство / под ред. и со вступ. ст. О. А. Жидкова, пер. с англ. и сост. В. И. Лафитского. – М.: Прогресс, Универс, 1993. – С. 25.


[Закрыть].

Эти слова, с которых начинается американская Декларация независимости и сама история США, повторяются, обсуждаются и пишутся по сто раз на дню в современной Америке; да и во всем остальном мире их используют самые разные люди, группировки и нации при поиске нового социального порядка в эпоху, которую иногда называют Pax Americana, но, пожалуй, более точно следует назвать «глобальной материальной цивилизацией» [44]  [44] Президент Чешской Республики Вацлав Гавел, выступая в Филадельфии 4 июля 1994 года с речью, близкой по духу к идеям данного эссе, заявил: «Единая мировая цивилизация, к которой мы все принадлежим, ставит перед нами глобальные проблемы. Мы чувствуем свое бессилие перед лицом этих проблем, потому что наша цивилизация глобализировала только внешнюю сторону нашей жизни, в то время, как каждый продолжает жить в своем внутреннем мире. И чем меньше ответов на основные вопросы человеческого существования может дать эра рационального знания, тем сильнее люди будут цепляться за древние племенные ценности под внешним прикрытием этого знания».


[Закрыть].

Как только речь заходит об идеях, которые в принципе способны составить общеамериканскую национальную идею, чаще всего цитируются слова из Декларации независимости (составляющие «Американский символ веры») или из Конституции США.

Но если бы русский ученый пошел дальше и углубился в область философии, то он мог бы вспомнить не Карла Маркса или Адама Смита, а Владимира Соловьева, который говорил: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» [45]  [45] Соловьев В. C. Сочинения в 2-х т. Т.2 – М., 1989. – С. 220.
  Немецкий философ Гердер называл нации «мыслями Бога». Сходная идея была развита русским философом Владимиром Соловьевым: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».
  Морозова Т. Русская идея и Американская мечта // Российский Литературоведческий Журнал. – 1997. – №10.


[Закрыть]. На вопрос «Что Бог думает об Америке?» большинство американцев, после минутного замешательства, скорее всего, ответят: «А я почем знаю?!» Такой ответ должен означать, что вопрос звучит неожиданно и странно, может быть, даже нелепо; и что средний американец никогда всерьез не задумывался над судьбой Америки sub specie aeternitatis (лат. – с точки зрения вечности), т. е. в контексте какой-либо метаисторической, метафизической, интеллектуальной системы или взгляда на человеческую историю, мир, космос и т. п. Частичным ответом на этот необычный вопрос может быть распространенное в США утверждение «Америка – это…» (дальше может идти «свобода», «процветание», «демократия», «равноправие», «равные возможности», «свободное предпринимательство», «Американская мечта» [46]  [46] См. подробнее о происхождении и значении термина «Американская мечта»:
  главу «Духовный призыв Американской мечты» в книге С. Лаперуза «К духовному единению Америки и России» (1990).
  Лаперуз С., Морозова Т. Миру не нужна вторая Америка // Москва. – 1994. – №9. – С.122-129.
  Лаперуз С. В поисках Американской мечты // English – 1995. – №№ 38, 39, 40, 41, 42.


[Закрыть] и т. д.)

После Второй мировой войны президент Соединенных Штатов Америки считается одним из самых влиятельных людей на земле, в чьих руках сосредоточена самая большая власть за всю историю человечества – речь идет о светской, земной власти. И вот что сказал об «Американской идее» 29 ноября 1995 года нынешний президент Уильям Джефферсон Клинтон, который будет занимать этот высокий пост на рубеже нового тысячелетия [47]  [47] См. Лаперуз С. 2000 год от Р. Х. или Нумерологическое идолопоклонство? // English – 1997. – №7.
  Наш секулярно-религиозный календарь основан на датах рождения, смерти и, как многие верят, воскресения полузабытого ныне Христа. Действительно ли мы до сих пор живем в эпоху от Рождества Христова?


[Закрыть]:

С момента зарождения нашей нации Америка была не просто страной проживания. Америка стала воплощением той идеи, которая превратилась в идеал для миллиардов людей во всем мире. Лучше всего об этом сказали наши основатели: Америка – это жизнь, свобода и стремление к счастью.

Америка не просто провозглашала эти идеалы, особенно в этом веке. Мы боролись и приносили себя в жертву ради них. Наш народ сражался в двух мировых войнах, чтобы свобода победила тиранию. После Первой мировой войны мы пытались отгородится от внешнего мира, в результате в мире образовалась опасная пустота, которую заполнили силы зла.

После Второй мировой войны мы стали ведущей мировой державой. Благодаря нашим усилиям сохранен мир, распространилась демократия, достигнут небывало высокий уровень жизни и одержана победа в Холодной войне.

Сегодня мы добились того, что американские идеалы – свобода, демократия и мир – еще больше вдохновляют людей во всех странах. Именно сила наших идеалов, даже больше, чем наши географические масштабы, экономическое процветание и военная мощь, делает Америку столь привлекательной [48]  [48] Из телевизионного обращения к нации президента США Билла Клинтона 29 ноября 1995 года по поводу использования американских солдат для миротворческой миссии в бывшей Югославии.


[Закрыть].

Хотя американские идеалы очень разные – даже в пределах нескольких абзацев этой президентской речи – они предполагают и выражают определенные взгляды на человека и мир, сформировавшиеся на протяжении интеллектуальной истории Запада и сохранившиеся до наших дней. Эти взгляды, в отличие от социально-организующей Конституции США, придают «Американской идее» более «философский» характер. Американские идеалы – особенно те, что цитируют чаще всего: «все люди созданы равными», «жизнь, свобода и стремление к счастью» – провозглашают «Американский символ веры» как наивысший идеал человеческой жизни, хотя сам Джефферсон в лучшем случае отвел бы ему второе место в иерархии человеческих, социальных и божественных ценностей.

Автор этих знаменитых слов, Томас Джефферсон (1743-1826), за исключением короткого периода своей юности, когда он, по его собственным словам, любил предаваться метафизическим спекуляциям [49]  [49] Джефферсон писал: «В юности я любил предаваться тем умозрительным спекуляциям, которые, как мне казалось, помогали проникнуть в эту скрытую область. Но обнаружив, что они ничуть не рассеяли моего невежества, я надолго потерял к ним всякий интерес».
  Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 9.
  См. также Лаперуз С. Естественный космос «Американского символа веры» // Заметки об утраченном космосе американской культуры // English. – 1996. – №16.


[Закрыть], до самой смерти 4 июля 1826 года (ровно через пятьдесят лет после подписания Декларации независимости) не верил, что человек способен проникнуть в то, что в частном письме он назвал «областью духов», и предпочитал почивать на мягкой «подушке невежества», как он выразился в письме 14 марта 1820 года [50]  [50] Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 561-563.


[Закрыть] к своему старому другу и соратнику Джону Адамсу. И хотя Джефферсон не мог ни душой, ни умом принять «туманные видения» Платона, «извращения» Св. Павла, «метафизическое безумие» Афанасия Великого или фантазии Данте, предпочитая земную «мягкую подушку невежества» – при этом он был серьезным ученым, библиофилом, поклонником Ньютона и убежденным деистом [51]  [51] Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 122.
  О том месте, которое сэр Исаак Ньютон занимал в интеллектуальной жизни Джефферсона, можно судить по любопытному отрывку из письма Джону Адамсу, написанному в Монтичелло 21 января 1812 года: «К чему же приводит меня старческая болтливость? К политике, от которой я окончательно отошел, о которой думаю все меньше, и еще меньше говорю. Я забросил газеты ради Тацита и Фукидида, ради Ньютона и Евклида, и чувствую себя гораздо счастливее. Порой я и вправду оглядываюсь на дела минувших дней, вспоминая наших старых друзей и соратников, ушедших раньше нас. Из тех, кто подписывал Декларацию независимости, в живых осталось не больше полудюжины на твоем берегу Потомака, а на этом – лишь я один».
  Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 291-292.


[Закрыть]. В письме к преподобному Исааку Стори 5 декабря 1801 года он утверждал: «Законы природы не позволяют нам физически познать область духов, по неизвестным причинам откровение не снисходит на нас, заставляя блуждать во тьме неведения» [52]  [52] Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 142.


[Закрыть]. Ничего не зная о многолетних тайных увлечениях Ньютона алхимией, библейской хронологией, герметизмом, неоплатонизмом, пифагорейством и т. п., Джефферсон в своей обширной библиотеке отдавал предпочтение не философским и богословским, а историческим и научным книгам, всю жизнь расширяя свои познания о человеке и мире.

Таким образом, «Американский символ веры» – необходимый для серьезного осмысления «Американской идеи» sub specie aeternitatis (или просто в контексте интеллектуальной истории Запада) – был написан человеком (позднее утверждавшим, что он старался выразить американский дух того времени), который и не пытался провозглашать какие-то высшие человеческие и мировые идеи. На самом деле, антропология и космология Джефферсона в соответствии с идеями Просвещения были имманентными – его представления о природе, Боге («по законам природы и ее Творца»), обществе, истории, жизни («стремление к счастью»), человеке («все люди созданы равными») [53]  [53] Вот одно из многочисленных и самых ранних критических толкований джефферсоновского утверждения «все люди созданы равными»: «В августе 1776 года «Шотландский журнал» опубликовал Декларацию независимости и две критические заметки, в одной из которых разбиралось значение слова «равные». Размышляя над утверждением, что все люди созданы равными, враждебно настроенный критик спрашивал, следует ли в таком случае считать всех людей равными по росту, силе, умственным способностям, телосложению, моральным и гражданским добродетелям. «Любой крестьянин понимает, что люди не созданы равными по любому из этих признаков». Этот критик не понял, что Джефферсон, будучи последователем Локка, под выражением «созданы равными» подразумевал, что все люди принадлежат к одному биологическому виду, и уж конечно не думал, что все они равны по росту, силе и умственным способностям…» Morton White, The Philosophy of the American Revolution, (New York, 1978), p. 74-75.


[Закрыть] и т. д. были основаны на том, что человечество может полноценно существовать только в этом мире, о чем ясно свидетельствует вышеприведенная цитата. Поэтому каждый раз, когда американцы пытаются осмыслить и описать «Американскую идею» с помощью «Американского символа веры», они используют идеи, которые в сущности не могут быть названы метафизическими или метаисторическими, которые не являются частью более широкого, всеобъемлющего философского или религиозного взгляда на человека и американскую жизнь в контексте мировой истории, т. е. эти идеи не выходят за рамки Просвещения и деизма. Тем не менее, как показывает его переписка с Джоном Адамсом, в последние пятнадцать лет своей жизни Джефферсон твердо верил, что после смерти он будет взирать «с небес» на плоды своей земной жизни [54]  [54] Письмо к Джону Адамсу 17 мая 1818 года, см. Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 523-525.


[Закрыть] и, возможно, будет потешаться над собственными «догадками» и «тщетой своих земных трудов». Но то, что престарелый Джефферсон считал «догадками», со временем превратилось для миллионов американцев в окончательные ответы на вопросы о самой сути, смысле и цели человеческой жизни в этом мире (по крайней мере, на уровне их подсознания).

Задолго до того, как Томас Джефферсон в 1776 году написал столь знаменитые ныне слова (которые гораздо позднее стали называть «Американским символом веры»), он ознакомился с подробнейшим скептическим анализом всех известных в то время философских, метафизических и религиозных систем, старых и новых, изучив пять толстенных томов «Философских трудов» лорда Болингброка. В этих трудах рассматривались не только различные христианские деноминации, иудаизм и его неортодоксальные ответвления, ислам с его мистиками, герметизм, неоплатонизм, египетские и персидские религии; но и такие важнейшие темы, как нематериальные [55]  [55] Проблема отношений между духом и материей продолжала волновать Джефферсона со времени учебы в колледже до конца жизни. См. письма Джону Адамсу от 14 марта и 15 августа 1820 года (Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 561-563, 565-569.) Эти письма позволяют оценить мировоззрение Джефферсона, его методы познания и т. п.


[Закрыть] духовные иерархии, управляющие человеческой историей и более низкими царствами животных, растений и минералов; путь к познанию; наличие в человеке Божественного Разума и «духовного тела» за пределами тела физического (так называемое «астральное» или «эфирное» тело, позволяющее сохранять родство с низшими природными царствами); концепция перевоплощения; миф о грехопадении и возможном возвращении человека в духовный мир и др. В трудах Болингброка также содержались весьма критические рассуждения об индуизме, буддизме (тогда называвшемся «Фо»), языческих верованиях аборигенов и даже о розенкрейцерстве. Джефферсон серьезно изучал эти труды, о чем можно судить по многочисленным выпискам в его тетрадях. Скептический философский метод Болингброка оказал большое влияние на мировоззрение Джефферсона со времени учебы в Колледже Вильгельма и Марии вплоть до его перехода в «область духов» в 1826 году. Как минимум трижды за свою долгую жизнь библиофила и ученого Джефферсон уделял особое внимание религиозным, философским и метафизическим системам: много лет штудируя тома Болингброка [56]  [56] Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 12, 85.


[Закрыть], изучая христианство в сравнении с другими религиями по книгам своего друга Джозефа Пристли [57]  [57] Об отношениях между Джефферсоном и Джозефом Пристли (1733-1804) см. Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 89-90. Пристли, к примеру, написал «Историю искажения христианства» (Лондон, 1782), «Историю ранних взглядов на Иисуса Христа» (Лондон, 1786), «Доктрины языческой философии в сравнении с доктринами Откровения» (Нортумберленд, Пенсильвания, 1804).


[Закрыть] и читая «Историю философии» Брукера, «разумно сокращенную» Вильямом Энфильдом [58]  [58] Ср. письма Джефферсона Адамсу 12 октября 1813 года (Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 383-386) и 24 января 1814 года (стр. 421-425). Эти письма помогают понять отношение Джефферсона к «метафизической чуши» (по его собственным словам) в платоническом христианстве и греческой философии. «Критическая история философии» (Historia critica philosophiae) Иоанна-Якова Брукера в 6 томах (1742-1744) также оказала влияние на Канта, Гегеля, Гёте, Дидро и др.


[Закрыть]. Приобретенные знания оказали важнейшее влияние на интеллектуальную позицию Джефферсона и осознание своего места в интеллектуальной истории Запада. Однако, ни один из этих солидных источников не изменил его фундаментальных имманентных взглядов на человеческую природу, что можно проследить уже в его студенческих тетрадях. Он твердо придерживался этих взглядов всю жизнь, разумеется, постоянно развивая и совершенствуя их.

Поэтому когда речь заходит об Америке, и русский философ в стиле Владимира Соловьева стремится познать «Американскую идею» – невозможно понять и принять «Американский символ веры» без глубокого изучения просвещенческих взглядов Джефферсона на человека, жизнь и мир, а также осмысления их места в западной интеллектуальной истории.

По мнению автора этих строк, имманентная антропология Джефферсона в традициях Просвещения, его идеалы и взгляды на жизнь, человека и мир, сформулированные в Декларации независимости и ставшие «Американским символом веры» – просто устарели и совершенно не соответствуют природе человеческого духа и мира, а также духовной, интеллектуальной, культурной и социальной жизни человека в Америке, да и не только там (под «человеком» здесь подразумевается не только американский гражданин любой расы и культуры, но и просто представитель человеческого рода со всеми его достоинствами и пороками: благородством и подлостью, жертвенностью и эгоизмом, высокими стремлениями и низкими желаниями и т. д.) Автор считает, что с помощью идей и идеалов «Американского символа веры» невозможно по-настоящему понять и объяснить не только американскую историю, но даже повседневную жизнь американца (иерархическая антропология Данте гораздо лучше объясняет ежедневные американские новости, чем просвещенческие идеи человеческого равенства, провозглашенные Джефферсоном).

Любые попытки понять историю Америки и «Американскую идею» в контексте мировой Истории и «расширения империи на Запад» [59]  [59] См. главу «Ex Occidente Lux – размышления у Золотых Ворот Америки» в моей книге «К духовному единению Америки и России», а также последующие примечания.


[Закрыть] обречены на провал, если не признать, что главные американские идеи исторического значения имеют иное происхождение. Автор уверен, что простой научно-академический (социальный, политический, экономический, демографический и т. п.) анализ sub specie scientiatis (лат. – «с научной точки зрения») недостаточен, чтобы осмыслить место США в мировой истории. Недостаточно обратиться и к Европе «Нового времени», поскольку эти идеи имеют гораздо более древнее происхождение. Даже обращение к греко-римской цивилизации будет недостаточно, какое бы огромное влияние она ни оказала на политические основы Соединенных Штатов (например, на Конституцию, убеждения «Отцов-основателей» и самого Джефферсона). Неправильно было бы искать ответы на главные вопросы и в провозглашении так называемых «иудео-христианских» религиозных истоков американской культуры. И тут мы подходим к самому главному историческому вопросу. У историков принято считать, что история Запада (в данном случае – истока американской цивилизации) началась на древнем Среднем Востоке. В учебниках несколько страниц отводится обзору культур, социальных формаций, главных исторических фигур, суеверных верований и языческих мифов в таких регионах, как Шумер, Месопотамия, Финикия, Палестина, Египет, Малая Азия (Иония) и др. На самом же деле все это делается не только с холодной научной отстраненностью, но и с подсознательным недоверием. «Просвещенным» ученым не терпится скорее перескочить через это «наивно-суеверное» детство человечества, чтобы заняться «настоящими» источниками и героями «западной» культуры (например, ионической философией или Аристотелем). Та версия греко-римской и иудео-христианской культуры, которая сформировалась в эпоху Просвещения, составляет сегодня нашу общепринятую «историю» – наши западные «корни», как любят говорить в Америке. Подобная концепция стала совершенно неприемлемой для серьезных историков из-за ее постоянного использования полуграмотными невеждами всех мастей. Чтобы понять глубочайший смысл человеческой истории, необходимо проследить истоки явлений до самой стадии их зарождения, хотя так поступают нечасто, ведь академические [60]  [60] Термин «академический» происходит от греческого слова «Академия» ('Ακαδήμεια). Так называлась философская школа Платона, располагавшаяся в одноименной роще близ Афин, названной в честь мифического героя Академа ('Ακάδημος).


[Закрыть] ученые и «интеллектуалы» во всем мире склонны рассматривать историю, мир и человека sub specie scientiatis. Истинные истоки «западной цивилизации и культуры» (а также ее свойства без всяких географических ограничений) гораздо древнее и глубже, гораздо интереснее и актуальнее, чем большинство профессоров истории изображают в своих многотомных трудах. Они предлагают довольно жалкую, отстраненную и бесстрастную картину. История человечества намного грандиознее, чем такой скептический взгляд – по крайней мере, в ней гораздо больше непостижимого.

Современная скептическая академическая наука почти не замечает и не ценит глубочайшие духовные и интеллектуальные корни американской культуры и цивилизации. Задумайтесь над словами американского гуманистического историка Пейджа Смита из его книги «Убийство духа: высшее образование в Америке»:

К началу двадцатого века американские университеты исключили из своих программ любые предметы и области исследования, не попадавшие в категорию «научных», а оставшиеся (такие, как литература и философия) должны были, по крайней мере, выглядеть наукообразно. Из научного оборота были исключены такие древние и классические гуманистические понятия, как любовь, вера, надежда, мужество, страсть, сочувствие, духовность, религиозность, верность – на самом деле все то, что может хоть как-то помочь молодым людям обрести ориентиры и жизненную философию [61]  [61] Page Smith, Killing the Spirit: Higher Education in America, (New York, 1990) p. 20.


[Закрыть].

В свое время Генри Дэвид Торо, живя на лоне природы, пытался проследить истоки человеческой духовности. Вот что он писал в своей знаменитой книге «Уолден»:

Одинокий батрак, где-нибудь на ферме на окраине Конкорда, который пережил второе рождение и религиозное озарение и считает поэтому нужным молчаливо уединиться от людей, может не поверить этому, но много тысячелетий назад Зороастр прошел тот же путь и пережил то же самое, только он, будучи мудрым, знал, что это – обще всем, и был терпим к своим ближним; говорят, что он-то и ввел обычай молиться [62]  [62] Торо Г. Д. Уолден, или Жизнь в лесу / пер. с англ. З. Е. Александровой. – М.: Наука, 1979. – С. 130.


[Закрыть] (курсив мой – С. Л.).

Тот же мотив поиска древнейших духовных и интеллектуальных истоков звучит в чрезвычайно важном и интересном письме Джона Адамса Томасу Джефферсону от 4 октября 1813 года:

…Моисей говорит: «И сотворил Бог человека по образу Своему» (Бытие 1:27). В чем же тогда различие между Моисеем и Клеанфом? Разве и тот, и другой не провозглашали веру в Высшее Существо, присутствие его свойств в человеке (образ и подобие, божественная природа разума), человеческие моральные качества и обычай молитвы? И разве не верили в то же самое халдеи, египтяне, персы, индийцы и китайцы, как и евреи с греками?

Александр Македонский сделал для евреев то же, что в свое время Наполеон для магометан в пирамиде близ Каира. Птолемей, самый блестящий полководец Александра и не менее выдающаяся личность, был так поражен увиденным в Иудее, что повелел семидесяти ученым перевести еврейское Священное Писание на греческий язык почти за 300 лет до Рождества Христова. Он рассылал своих ученых по всем странам за новыми книгами, которые собирал в Александрийской библиотеке. Попробуйте убедить меня в том, что Цезарь, Помпей, Цицерон, Сенека, Тацит, Дионисий Галикарнасский или Плутарх никогда не слышали о Септуагинте! А почему бы и Клеанфу не прочитать ее? Любопытство Помпея, пожелавшего увидеть внутреннее убранство Храма, свидетельствует о том, что римляне интересовались еврейской религией. Невозможно поверить, будто о Септуагинте не знали греки и римляне того времени, по крайней мере, великие полководцы, ораторы, историки, философы и государственные деятели, которые живо интересовались всеми мировыми новостями. С другой стороны, как мы можем знать, сколько Моисей, Самуил, Иисус Навин, Давид, Соломон, Ездра, Даниил, Иезекииль, Исаия и Иеремия знали о Вавилоне, Египте и Персии? Ответы на эти вопросы могла бы дать только уничтоженная Александрийская библиотека, и я подозреваю, что евреи, греки, римляне и христиане все вместе тайно замышляли это варварство, или потворствовали ему.

…Но на этот раз довольно моих школьных рассуждений и грубой философии, сомнительной истории и еретического богословия! [63]  [63] Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 380-383.


[Закрыть]

В этих цитатах о «сомнительной истории» из двух очень разных американских авторов (к которым можно добавить немало других, и не только американских) зарождение западной и американской цивилизации прослеживается до самых древних истоков: Вавилона, Египта и Персии.

Среди повсеместной культурно-исторической безграмотности и уравниловки, которая во второй половине XX века (если не раньше) буквально захлестнула все американское общество [64]  [64] Об этом можно судить по статье «Американская культура» в Британской энциклопедии (издание на компакт-диске, 2.0, 1995): «В XX веке американские мыслители и деятели искусства больше всего спорили о противоречиях между массовой, демократической культурой и утонченно-элитарной, доступной лишь немногим – о конфликте между «низким» и «высоким». Отчасти этот культурный конфликт был порожден наукой: в начале века рост технологии массовых коммуникаций (кинематограф, граммофон, радио, а позднее телевидение) обеспечил такое количество потенциальных потребителей в области литературы, музыки и театра, какое раньше невозможно было вообразить. <…> В Соединенных Штатах рост и распространение новых средств массовых коммуникаций был воспринят с особым энтузиазмом, поскольку эти технологии воспринимались не просто как новая или опасная сила, но и как воплощение Американской мечты. Казалось, массовая культура обеспечит демократичную культурную жизнь для всех мужчин и женщин, а не только для аристократии. Новые технологии не порождали новые идеи, но вдруг сделали возможным воплощение старой мечты. <…> Однако, к середине XX века многие пришли в замешательство при виде того, что произошло и с «высоким», и с «низким» американским искусством. Оказалось, что новые технологии привели не к щедрой демократизации культуры, а к ее постепенной уравниловке. Многие считали, что вся власть над культурой сосредоточилась в руках рекламодателей, которые использовали ее лишь как средство для извлечения прибыли. И дело было не только в том, что большинство произведений для кинематографа, радио и телевидения казались неглубокими; но даже образцы «высокой», истинной культуры, ставшие доступными благодаря новым технологиям, были низведены до серии популярных хитов, в которых терялась глубина и сложность настоящего искусства. Демократическая культура стала слишком примитивной».


[Закрыть], очень редко встретишь глубокое, честное, серьезное высокоинтеллектуальное обсуждение и понимание «Американской идеи» sub specie aeternitatis, в отличие от религиозной узко-конфессиональной, научно-специализированной или просто рациональной точки зрения. Положение «ведущих» академических ученых в Соединенных Штатах, по выражению Торо, «подобно успеху царедворца» – они часто зависят от высоких окладов и государственных субсидий, боятся потерять теплые местечки и «хлеб насущный» (включая дорогие лимузины), почти всегда (что для гуманитариев просто убийственно) раболепно преклоняются перед научным скептицизмом, секуляризмом и, как страусы, прячутся в свою узкоспециализированную область. Маловероятно, что в подобной среде могут возникнуть духовно смелые идеи и интеллектуальные прорывы. Если одинокие «Эмерсоны» и «Торо» еще сохранились где-то в Америке, и вышеупомянутые культурные бедствия еще не подорвали их влияние, это наверняка сделает духовно чахлое, обывательски безмятежное [65]  [65] Имеется в виду, что они не обладают «мятежным духом», необходимым для поиска научной истины.


[Закрыть] академическое сообщество с помощью «авторитетных» публикаций, а также агрессивно-уравнительный «политкорректный» плюрализм. Ибо Эмерсон и Торо, как и другие великие умы – Зороастр, Ориген, Платон, Данте, Шекспир и Гете – теперь всего лишь бесполезные «мертвые белые мужчины», по крайней мере, для самых вульгарных и глупых поборников «политкорректности» в США [66]  [66] Различные мнения о политкорректности – см. Paul Berman, ed., Debating P. C., The Controversy over Political Correctness on College Campuses (New York, 1992).


[Закрыть]. Это напоминает автору слова Гете в разговоре с Эккерманом от 11 марта 1831 года: «…первый призрак варварства – непризнание прекрасного» [67]  [67] «Нибур был прав, – сказал Гёте, – предрекая наступление варварской эпохи. Она уже наступила, и мы живем в ней, ибо первый призрак варварства – непризнание прекрасного». Эккерман И.-П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни / пер. с нем. Н. Ман. – М.: Художественная литература, 1981. – С. 426.
  Бартольд Георг Нибур (1776-1831) – немецкий историк, филолог и государственный деятель.


[Закрыть].

Именно так называемая эпоха Просвещения («Век Разума») прервала (быть может, неизбежно и необходимо) древнюю традицию philosophia perennis(лат. «вечной философии») [68]  [68] Подробнее о значении и истории термина «вечная философия» см. Dictionary of the History of Ideas, Vol. III (New York, 1973), p. 457-463. Следует иметь в виду, что сегодня этот термин часто ассоциируется с книгой Олдоса Хаксли «Вечная философия» (отчасти написанной под воздействием наркотиков); также популярна восточная, неоиндуистская версия «вечной философии», хотя в западной истории термин изначально имел христианское значение, которое подразумевало грехопадение и постепенное историческое искупление мира.


[Закрыть] – в признании, осмыслении и возрождении этой традиции заключается цель данного эссе. Хотя термин philosophia perennis получил широкое распространение благодаря книге Августина Стехуса “De perenni philosophia” (1540), описанная в ней традиция само по себе гораздо древнее. Вот только один пример: анализируя труд Аристотеля «О философии», Вернер Йегер ясно утверждает, что Платон рассматривал его учение как возрождение взгляда зороастрийских магов на человека и мир, как важную и необходимую часть мировой истории человечества, в которой определенные духовные истины повторяются в разные эпохи. Основатели Платоновской академии во Флоренции, во многом вдохновленные лекциями неоплатониста и приверженца «вечной философии» Георгия Гемиста Плифона (ок. 1355-1452), придерживались похожих взглядов на свою эпоху Возрождения. Родственные идеи можно найти даже в многотомных рукописных трудах сэра Исаака Ньютона, где открывается «темная сторона» этого первого «настоящего ученого» [69]  [69] Так сказал о Ньютоне Эмилио Сегре, лауреат Нобелевской премии по физике и участник Манхэттенского атомного проекта, в своих лекциях по истории физики, прочитанных в 1980-х годах в Калифорнийском университете в Беркли.


[Закрыть]. Болингброк также рассматривал и отвергал традицию philosophia perennis, хотя при этом не упоминал Стехуса и самого латинского термина. Приведенная чуть ниже цитата о взглядах Платона на высшее знание древних, выписанная Джефферсоном в тетрадь, свидетельствует о том, что и он был знаком с идеей philosophia perennis.

Традиция philosophia perennis подразумевала, что история западного человека изначально имела духовные истоки, смысл и цель; что человеческие, природные и космические истины произошли из духовного источника при самом зарождении того, что позднее стали называть «западной цивилизацией». Как саркастично писал Болингброк о Платоне: «Он обращается к традиции и авторитету древних, которые вели свой род от богов и прекрасно знали своих родителей» [70]  [70] См. The Works of Lord Bolingbroke (London, 1967) (reprint) “Essays on Human Knowledge”, Vol. III, Section IX.


[Закрыть]. Именно здесь начинается проблема происхождения и разделения так называемой индоевропейской культуры на восточную (первоначально индуистскую) и западную (первоначально персидскую), причем оба направления имеют гораздо более непосредственное отношение к современной американской культуре, чем большинство академических ученых могут вообразить. Как писал Торо: «Много тысячелетий назад Зороастр прошел тот же путь <…> говорят, что он-то и ввел обычай молиться». Действительно, многие глубочайшие идеи о человеке, природе, добре и зле, а также изрядная часть западного богословия и философии впервые были сформулированы в том великом предании о западном человеке, которое мы называем зороастризмом. В письме Джефферсону от 26 мая 1817 года Джон Адамс отчасти находит такой всеобъемлющий исторический взгляд у древних индийцев:

В 11-м докладе сэра Вильяма Джонса в Азиатском обществе (3 том его собрания сочинений, стр. 229) сказано, что в Индии материалисты и идеалисты обвиняли друг друга в атеизме задолго до рождения Беркли, Пристли, Дюпюи, Платона и Пифагора. Воистину, и сам Ньютон не открыл ничего такого, что не было бы известно древним индийцам. Он всего лишь предоставил более обширные доказательства их учений… [71]  [71] См. Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 516-518.


[Закрыть]

То, что называется сегодня христианством, а также все основные религии и философские системы западной цивилизации были так или иначе основаны на идеях, впервые появившихся на Западе в персидской зороастрийской космософии. Зороастризм нужно прямо признать первоосновой христианства, какое бы неприятие его космические и гностические постулаты не вызывали у современных членов церкви. Даже профессиональные богословы и историки религии (часто привязанные к определенной церковной или научной традиции) если и упоминают влияние зороастризма, то затем забывают и игнорируют его; не говоря уже о священнослужителях, проповедниках и т. п. Неразрывная связь зороастризма с христианством прослеживается хотя бы в том, что идея Христа (Мессии), унаследованная христианством из иудаизма, была заимствована во время вавилонского пленения из зороастрийской концепции Саошьянта. Даже Мартин Лютер Кинг в своей знаменитой речи «У меня есть мечта» (1963), произнесенной со ступеней Мемориала Линкольна в Вашингтоне, ссылался на библейские образы, восходящие к зороастрийской космической хронологии.