Текст книги "Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь"

Автор книги: Стивен Ландсбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь
Стивен Ландсбург

М.: Издательство Института Гайдара, 2016 г.

Институт экономической политики имени Егора Тимуровича Гайдара – крупнейший российский научно-исследовательский и учебно-методический центр.

Институт экономической политики был учрежден Академией народного хозяйства в 1990 году. С 1992 по 2009 год был известен как Институт экономики переходного периода, бессменным руководителем которого был Е. Т. Гайдар.

В 2010 году по инициативе коллектива в соответствии с Указом Президента РФ от 14 мая 2010 г. № 601 институт вернулся к исходному наименованию и ему было присвоено имя Е. Т. Гайдара.

Издательство Института Гайдара основано в 2010 году. Задачей издательства является публикация отечественных и зарубежных исследований в области экономических, социальных и гуманитарных наук, трудов классиков и современников.

The Armchair Economist: Economics and Everyday Life
Steven Landsburg

Copyright © 1993 by Steven Е. Landsburg

Originally published by Free Press, a division of Simon & Schuster Inc. © Издательство Института Гайдара, 2012

Введение

В ноябре 1974 года, вскоре после моего прибытия в Чикагский университет с целью приступить к занятиям в аспирантуре, Wall Street Journal опубликовал перечень «Способы озадачить экономиста». Он был составлен человеком по имени Джон Трейси МакГрат, поднявшим ряд ошеломительно простых вопросов из повседневной жизни, на которые, как он считал, не смогли бы ответить экономисты: почему пачка сигарет, купленная в автомате, стоит дороже пачки сигарет, купленной у продавца в магазине? Почему на ипподромах ставки делаются с интервалом не менее 20 центов? Почему апельсиновая содовая стоит в четыре раза дороже бензина?

В тот вечер во время ужина мы с друзьями – все выпускники-первогодки – потешались насчет МакГрата. С нашим тогдашним поверхностным знанием экономики все его вопросы казались невероятно легкими.

Сегодня, имея за плечами почти двадцать лет дополнительных знаний, я считаю все вопросы МакГрата одновременно и увлекательными, и трудными. Припоминаю, что ответы, так легко пришедшие за ужином нам на ум, содержали в себе не более чем отказ воспринять эти вопросы серьезно. Думаю, что мы развенчали их большую часть фразой «баланс спроса и предложения», как если бы это что-то означало. Что бы мы ни думали, что это значило, мы были уверены: именно об этом говорит экономическая наука.

Вот что я думаю теперь о том, чем занимается экономика. Во-первых, она наблюдает мир с подлинным любопытством и признанием того, что он полон загадок. Во-вторых, она пытается решить эти загадки способами, соответствующими общему предположению о том, что человеческое поведение, как правило, направлено на достижение некой цели. Иногда сами загадки – как у МакГрата – трудноразрешимы, поэтому мы практику-емся в попытках решить подобные загадки вымышленных миров, которые изобретаем и называем их моделями. Если цель заключается в том, чтобы понять, почему апельсиновая содовая дороже бензина, для начала можно представить себе такой мир, где единственными вещами, покупаемыми кем-либо, являются апельсиновая содовая и бензин. Если же цель состоит в том, чтобы понять, почему некоторые люди хотят запретить силиконовые имплантанты для груди, можно было бы подумать о мире, где мужчины выбирают себе брачных партнеров, исключительно исходя из размера их груди.

Мы размышляем о моделях не потому, что они реалистичны, а потому, что размышление о моделях – хорошая разминка перед тем, чтобы всерьез задуматься о мире, в котором мы живем. Цель всегда одна: понять наш собственный мир. Первым шагом к пониманию – и шагом, который мы еще не сделали, когда поступили в аспирантуру, —является признание того, что мир не всегда прост для понимания.

Эта книга – сборник эссе о том, как думают экономисты. Она о тех вещах, что мы считаем загадочными, о том, почему мы считаем их загадочными и как мы пытаемся их понять. В ней описаны некоторые загадки, которые, думается, уже решены, и другие, на которые еще нет ответа. Есть много веских причин для изучения экономики, но та, которой я постарался уделить особое внимание в этой книге, заключается в том, что экономика —орудие разрешения загадок, а решение загадок – забавная штука. На протяжении последних десяти лет я пользуюсь роскошной привилегией каждый день обедать вместе с выдающейся группой детективов-экономистов, которые не перестают вдохновлять меня своей проницательностью, необычностью и способностью удивляться. Почти ежедневно кто-нибудь из них приходит на обед с новой загадкой, требующей решения, предлагается с десяток блестящих и оригинальных решений, а в ответ выдвигается десяток разгромных возражений на них, попутно опровергаемых. Мы делаем это из чистого удовольствия.

В значительной степени эта книга представляет собой хронику того, чему я научился во время обедов. Уверен, что некоторые из высказанных в ней идей были моими, но уже не скажу наверняка, какие именно. Многому другому я научился у Марка Билса, Джона Бойда, Лорен Фейнстоун, Марвина Гудфренда, Брюса Хансена, Ханана Джэкоби, Джима Кана, Кена МакЛафлина, Алана Стокмана и других, кто приходил и уходил за эти годы. Посвящаю эту книгу обеденной группе с глубокой благодарностью за то, что брали меня с собой покататься на «американских горках».

Книга посвящается также Бонни Буономо – директору ресторана, создавшему совершенную атмосферу для благоденствия нашей группы, и кофейне Тиволи в Рочестере, которая, вопреки законам экономики, позволяла мне сидеть в ней дни напролет по цене одной чашки кофе, покуда я писал книгу набело.

Примечание

Эта книга позволяет понять, как выглядит мир глазами экономистов. В большинстве случаев главы можно читать в любом порядке. Некоторые главы ссылаются на идеи, высказанные в предыдущих главах, но эти отсылки не оказывают никакого существенного влияния на ход повествования.

Изложенные в этой книге идеи призваны дать беспристрастную картину того, как мыслят экономисты, принадлежащие к магистральному направлению экономической науки. Разумеется, возможны разногласия относительно частностей, и отдельные экономисты наверняка не согласятся с некоторыми сказанными мною вещами. Но я считаю, что большинство экономистов, ознакомившихся с этой книгой, согласятся, что в ней достоверно отражены их общие взгляды.

Наблюдательные читатели увидят, что экономический подход в этой книге применяется, прилагаясь к огромному множеству форм человеческого (а иногда и нечеловеческого) поведения. Они заметят также, что, когда возникают вопросы относительно применимости экономических принципов, автор всегда, рискуя ошибиться, делает ставку именно на них. Я полагаю, что законы экономики универсальны; им безразлична расовая или гендерная принадлежность. Поэтому я уверен, что ни один внимательный читатель не перепутает постоянно повторяющиеся у меня общие местоимения «он», «ему», и «его» с местоимениями исключительно мужского рода с тем же правописанием-и произношением.

Часть I. Что такое жизнь

Глава 1. Сила стимулов: как ремни безопасности убивают

Большая часть экономической науки может быть изложена в четырех словах: «Люди реагируют на стимулы». Остальное – комментарии.

Выражение «люди реагируют на стимулы» звучит достаточно безобидно, и почти каждый допускает его достоверность в качестве общего принципа. Что отличает экономиста, так это его серьезное отношение к этому принципу в любых обстоятельствах. Припоминаю конец 1970-х, когда нужно было ждать полчаса, чтобы купить канистру бензина по регулируемой государством цене. Практически все экономисты были согласны, что если позволить ценам свободно расти, люди станут покупать меньше бензина. Многие неэкономисты считали иначе. Экономисты были правы: как только контроль над ценами отменили, очереди исчезли.

Вера экономиста в силу стимулов служит ему хорошую службу, и он доверяет ей, как проводнику на незнакомой территории. В 1965 году Ральф Нейдер опубликовал книгу «Опасные при любой скорости», призывая обратить внимание на различные элементы дизайна, сделавшие автомобили более опасными, чем необходимо. Федеральное правительство вскоре откликнулось изданием широкого спектра законодательных актов в области безопасности автомобилей, предписывая обязательное использование ремней безопасности, мягких панелей, складывающихся рулевых колонок, двухконтурных тормозных систем и прочных лобовых стекол. Еще до того момента, как правила вступили в силу, любой экономист мог предсказать одно из последствий этого: количество автомобильных аварий увеличилось. Причина в том, что угроза погибнуть в результате аварии является мощным стимулом для аккуратного вождения. Но водитель с ремнем безопасности и мягкой приборной панелью сталкивается с меньшей угрозой. Так как люди реагируют на стимулы, водители становятся менее осторожными. Результатом является большее число аварий.

Применяемый мною принцип в точности такой же, что использовался при предсказании исчезновения очередей за бензином. Когда цена на бензин низкая, люди предпочитают покупать больше бензина. Когда цена аварий (например, вероятность погибнуть или ожидаемый счет на медицинские услуги) низкая, люди предпочитают иметь больше аварий.

Можно возразить, что аварии, в отличие от бензина, ни в коем случае не являются тем «благом», которое когда-либо хотели бы приобрести себе люди. Но скорость и неосторожность представляют собой блага в том смысле, что люди, похоже, хотят их. Выбор более быстрого или бездумного вождения равноценен выбору большего количества аварий, по крайней мере, в вероятностном смысле.

Остается интересный вопрос. Насколько велик данный эффект? Сколько дополнительных аварий было вызвано правилами безопасности 1960-х годов? Вот поразительный способ формулировки вопроса: правила нацелены на сокращение количества смертельных исходов среди водителей, облегчая им выживание в аварии. В то же время правила ведут к увеличению количества смертельных исходов среди водителей, поощряя их безоглядное поведение за рулем. Какой эффект является большим? И каков же чистый эффект правил: снижение или рост количества смертельных исходов среди водителей?

На этот вопрос нельзя ответить с позиций чистой логики. Необходимо взглянуть на действительные цифры. В середине 1970-х годов Сэм Пельцман из Чикагского университета именно это и сделал. Им было выявлено, что эти два эффекта примерно равны и потому нейтрализуют друг друга. Имело место больше аварий и меньше смертельных исходов среди водителей в каждой такой аварии, но общее количество водительских смертей осталось по существу неизменным. Интересным побочным эффектом, похоже, стал рост смертей среди пешеходов; в конце концов пешеходы не никак не выигрывают от мягких приборных панелей.

Я обнаружил, что, если я рассказываю о полученных Пельцманом результатах неэкономистам, они не могут поверить в вероятность того, что люди управляли бы автомобилями менее осторожно лишь из-за большей безопасности их машин. У экономистов же, наученных уважать принцип, согласно которому люди реагируют на стимулы, такой проблемы нет.

Если трудно поверить в то, что люди управляют автомобилями не так осторожно, когда их автомобили более безопасны, подумайте о том, что люди управляют более осторожно, если их машины менее безопасны. Конечно, это всего лишь иной способ озвучивания одной и той же вещи, но почему-то людям так в это легче поверить. Разве вы не будете вести автомобиль аккуратнее, если в нем не будет ремней безопасности? Возведя это наблюдение в крайность, Армен Алчиан из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе предложил способ значительного снижения аварийности: потребовать, чтобы в каждом автомобиле на рулевом колесе было установлено копье, направленное прямо в сердце водителя. Алчиан уверенно предсказывает, что в таком случае водители станут соблюдать дистанцию.

Не имеет смысла безрассудно идти на больший риск, если у вас установлена мягкая приборная панель. Лихачество при вождении имеет свои издержки, но у него есть и свои выгоды. Вы добираетесь, куда вам надо, быстрее, а также зачастую можете получить большее удовольствие от вождения. «Лихачество» принимает много форм: это может означать создание опасных ситуаций, но также может позволить вам помечтать или временно отвлечься от дороги, чтобы поискать магнитофонную кассету. Любая подобная деятельность, возможно, сделает ваше путешествие более приятным и, возможно, стоит небольшого увеличения риска аварии.

Подчас люди склонны отвечать, что ничто или, по крайней мере, ни одна из перечисленных мною вещей не стоит хоть какого-то риска смерти. Экономисты считают это возражение особенно несостоятельным, потому что ни те, кто выдвигают его, ни кто-либо еще, на самом деле в это не верят. Все люди смертельно рискуют каждый день за относительно пустячное вознаграждение. Поездка в киоск за газетой подвергает определенному риску, которого можно бы избежать, оставшись дома, но люди по-прежнему ездят за газетами. Нет нужды задаваться вопросом, стоят ли маленькие радости хоть какого-то риска; ответ очевиден – да. Правильней спросить, какого риска стоят эти маленькие радости? Вполне рационально прозвучит: «Я готов искать кассету во время движения, если это приводит к одной миллионной вероятности смерти, но не к одной тысячной». Именно поэтому большинство предпочитает искать кассеты на скорости 25 миль в час, а не 70. Пельцман установил, что поведение за рулем на удивление чувствительно к изменениям в среде, окружающей водителя. Одним водителям это позволяет воздействовать на поведение других. Примером этого являются распространенные наклейки «В машине ребенок». Эти знаки сигнализируют другим водителям, чтобы они были предельно осторожны. Знаю таких водителей, которые считают подобные знаки оскорбительными, так как они намекают, что водители уже не ведут машину с максимально возможной аккуратностью. Экономисты воспримут такое отношение без сочувствия, зная, что никто и никогда не ездит на автомобиле с предельно возможной осторожностью (всегда ли у вас установлены новые тормоза перед каждой поездкой за продуктами?) и что бдительность большинства водителей заметно меняется в зависимости от окружающей ситуации. Практически все водители были бы глубоко подавлены, причинив травмы пассажирам другого автомобиля; и многие водители особенно сильно горевали бы, если бы в этом другом автомобиле находился ребенок. Эта группа будет вести осторожнее, будучи предупрежденной о том, что в машине едет ребенок, и только обрадуется, что такой знак взывает к их внимательности.

В частности это наводит на мысль об интересном исследовательском проекте. Экономическая наука подсказывает, что многие водители ведут себя более осторожно, видя на автомобиле наклейку «В машине ребенок». Данный проект нацелен на то, чтобы выявить, насколько осторожнее становятся водители, видя ДТП с участием автомобилей, оснащенных такими знаками и без них. К сожалению, количество ДТП может ввести в заблуждение, по крайней мере, по трем причинам. Во-первых, те родители, которые устанавливают в автомобиле знак, вероятно, необычайно осторожны; они реже попадают в аварии просто потому, что они сами по себе крайне осторожные водители, независимо от того воздействия, которое оказывают их знаки на других водителей. Во-вторых, родители, которые наклеивают на стекло знак «В машине ребенок», понимают, что знак призван предостерегать других, а потому могут позволить себе быть менее бдительными. Как правило, это приводит их к большему количеству аварий и, по меньшей мере, частично нивелирует воздействие более осторожного вождения со стороны других водителей. В-третьих, если знак «В машине ребенок» действительно работает, то ничто не сможет помешать бездетным парам установить такой же знак и в своей машине. Если водители осведомлены о подобном распространенном обмане, то они склонны будут подавлять свои естественные реакции.

Это означает, что сырые статистические данные по авариям не могут раскрыть, как водители реагируют на знак «В машине ребенок». Проблема в том, чтобы найти хорошую статистическую методику, позволяющую внести все необходимые корректировки. Я не собираюсь заниматься здесь решением данной проблемы, но привожу ее в качестве примера типичного затруднения, возникающего в эмпирическом экономическом исследовании. Многие научно-исследовательские проекты в экономике вращаются вокруг творческого решения именно таких трудностей.

После такого небольшого экскурса в проблемы эмпирического исследования вернемся к главной теме: силе стимулов. Расчет на эту силу – вторая натура экономиста. Поможет ли изобретение более качественной техники контроля над рождаемостью сократить количество нежелательных беременностей? Необязательно: изобретение снижает «цену» полового акта (нежелательные беременности являются составляющей этой цены) и тем самым побуждает людей заниматься этим еще больше. Процент сексуальных контактов, приводящих к беременности, снижается, количество сексуальных контактов возрастает, а количество нежелательных беременностей либо увеличивается, либо снижается. Снизит ли использование энергоэффективных автомобилей количество расходуемого нами бензина? Необязательно: энергоэффективный автомобиль снижает цену езды, и люди предпочтут ездить больше. Курение сигарет с низким содержанием смол может привести к более высокому количеству заболеваний раком легких. Употребление низкокалорийных искусственных жиров может привести к увеличению среднего веса американцев.

Уголовное право является важнейшей областью для понимания того, как люди реагируют на стимулы. До какой степени суровые наказания сдерживают преступную деятельность? Особый интерес представляет проблема смертной казни. Сдерживающий эффект смертной казни тщательно исследовался бесчисленными государственными комиссиями и учеными. Часто их исследования ограничивались изучением показателей числа убийств в штатах, где применялась смертная казнь, и в штатах, где она была запрещена. Как правило, экономисты резко критически относятся к такого рода исследованиям, поскольку в этом случае не учитываются иные важные факторы, помогающие определить смертность в результате убийств. (Часто они даже не учитывают, насколько строго применяется смертная казнь, хотя этот показатель существенно варьируется в разных штатах). С другой стороны, уточненные статистические методики, известные под общим названием эконометрики, предназначены именно для измерения силы воздействия стимулов, что делает естественным применение эконометрики в изучении влияния смертной казни. Пионером в этой области был профессор Айзек Эрлих из Университета Буффало, чья работа была опубликована в 1975 году. Проведенный им сложный анализ привел к поразительному выводу: в среднем в Америке в 1960-х годах каждая приведенная в исполнение смертная казнь предотвратила примерно восемь убийств.

Сами методы Эрлиха резко критиковались другими экономистами, но не исключено, что из этого можно извлечь немало уроков. Большая часть критики затрагивает эзотерические вопросы статистической методики. Подобные вопросы очень важны. Но профессиональные экономисты в целом согласны с тем, что тот вид эмпирического исследования, которое было проведено Эрлихом, позволяет выявить важные истины, касающиеся влияния смертной казни.

В 1983 году профессором Эдвардом Лернером из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе была опубликована занимательная статья под названием «Уберем „кон“ из эконометрики», где автор предостерегал, что предрассудки исследователя могут существенно повлиять на результаты исследования. В качестве примера Лернер использовал смертную казнь. Он показал, как -простое эконометрическое тестирование со встроенным смещением в пользу смертной казни смогло продемонстрировать, что каждая казнь предотвращает более тринадцати убийств. То же тестирование со встроенным смещением против смертной казни показало, что каждая казнь на самом деле вызывает целых три дополнительных убийства. Однако, если не заходить так далеко в сторону встраивания смещения против смертной казни, большинство эконометрических исследований раскрывает существенный сдерживающий эффект смертной казни. Убийцы реагируют на стимулы.

Как такое возможно? Число убийств, совершенных в состоянии аффекта или действий в помраченном состоянии рассудка, не так велико? Возможно, что так. Но есть два ответа на это возражение. Во-первых, результаты Эрлиха указывают, что каждая смерная казнь предотвращает восемь убийств; но не указано, какие восемь убийств предотвращены конкретно. Покуда некоторые убийцы могут быть удержаны, высшая мера наказания может являться сдерживающим фактором убийства. Второй ответ состоит в следующем: почему мы должны ожидать, что люди, совершающие убийство в состоянии аффекта, не среагируют на стимулы? Можно представить себе человека, который ненавидит свою жену столь сильно, что в обычных обстоятельствах разделается с ней, считая, что его шансы избежать наказания составляют 90%. Возможно, в момент ярости он становится столь одержимым, что убивает ее, даже если его шансы избежать казни составляют всего 20%. Но даже в момент ярости, это имеет очень большое значение, каковы, по его мнению, шансы избежать казни – 15% или 25%?

(Можно предложить и третий ответ. Эрлих не с потолка взял цифру восемь; он пришел к ней путем сложного анализа данных. Скептицизм прекрасен, но серьезный скептик обязан проводить исследования без предубеждений и четко видеть, какой из шагов в аргументации кажется ему подозрительным).

Очевидно, что люди в значительной мере реагируют на стимулы даже в ситуациях, когда обычно невозможно себе представить, что наше поведение может быть рациональным. Судя по всему, психологи обнаружили экспериментальным путем, что когда вы неожиданно даете человеку чашку горячего кофе, он обычно роняет ее, если воспринимает как недорогую, но способен удержать ее, если считает ее ценной.

Действительно, реакция на стимулы может быть врожденной, как и любое другое инстинктивное поведение. В серии экспериментов, проведенных в Техасском университете сельского хозяйства и машиностроения, исследователи позволили крысам и голубям «покупать» себе различные типы пищи и напитков путем нажатия на разные рычаги. Каждый предмет имеет свою цену, например, после трехкратного нажатия рычага выдается шипучка из корнеплодов, а после десятикратного – кусочек сыра. Животным предоставлены «доходы», равные определенному количеству нажатий на рычаги в день, и после того, как доход истрачен, рычаги не срабатывают. В некоторых вариантах этих экспериментов животные способны зарабатывать дополнительный доход путем выполнения различных заданий. Они зарабатывают дополнительное нажатие рычага по фиксированной ставке «заработной платы» за каждую выполняемую ими задачу.

Исследователи обнаружили, что крысы и голуби адекватно реагируют на изменения цен, изменения в доходах, а также изменения в ставках «заработной платы». Когда цена на шипучку из корнеплодов повышается, они покупают ее меньше. Когда ставки «заработной платы» увеличиваются, они работают больше до тех пор, пока их доходы не становятся очень высокими, и в этом случае предпочитают больше наслаждаться праздной жизнью. Это именно те реакции, которых экономисты ожидают и которые они наблюдают у людей.

Стимулы имеют значение. Литература по экономике содержит десятки тысяч эмпирических исследований, подтверждающих достоверность данного тезиса, и ни одного, которое убедительно его бы опровергало. Экономисты постоянно проводят проверку этого тезиса (возможно, втайне надеясь прославиться, опровергнув его первыми) и бесконечно расширяют область его применения. Хотя мы привыкли думать только о реакции покупателей на цену мяса, сейчас мы думаем о реакции водителей на ремни безопасности, убийц – на смертную казнь, а крыс и голубей – на «заработную плату», доходы и изменения цен. Экономисты изучали, по какому принципу люди выбирают себе брачных партнеров, размер семьи, и степень религиозности, и участие в каннибализме. (Эта тенденция зашла настолько далеко, что в Journal of Political Economy опубликовали сатирическую статью об экономическом анализе чистки зубов, в которой «предсказали», что ровно половину всего времени бодрствования люди тратят на чистку зубов. «Никакая социологическая модель, – хвастливо заявлял автор, – не может дать такого точного заключения»). Несмотря на все вариации, одна тема остается неизменной: стимулы имеют значение.