Текст книги "Любите истории пострашнее? (ЛП)"
Автор книги: Стивен Кинг
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Дедушка не смотрит на своих. Он наблюдает, как Гэлен подходит к Питу – ему важно увидеть их манипуляции, и он видит почти то, что и ожидал, в чём практически можно не сомневаться. Они могут взять «Бьюик» и оставить семью Браунов или могут взять «Бьюик» и убить Браунов. Если этих двоих поймают, они всё равно получат пожизненный срок в Шенке и не важно, какой у них будет счёт.
– Есть ещё, – говорит дедушка.
– В смысле? – спрашивает Гэлен. Он тут самый общительный. Его толстый подельник, похоже, тихоня.
– Ещё деньги. Прилично. Я отдам их, если вы отпустите нас. Возьмите машину и просто оставьте нас.
– Сколько? – спрашивает Гэлен.
– Не скажу точно, но, думаю, около тридцати трёх сотен. В моей сумке.
– На хрена такому старому пердуну разъезжать по чигирям с тремя с лишним тыщ?
– Из-за Нэн. Моей сестры. Мы ехали в Дерри проведать её перед смертью. Ей не долго осталось, если это уже не случилось. У неё рак. Это всё из-за неё.
Пит снова поставил свою сумку-не-для-боулинга на землю. Теперь он потирает два пальца друг о друга и говорит:
– Это самая маленькая скрипка в мире и она играет «А не насрать ли мне с высокой колокольни».
Дедушка не обращает на это внимания.
– Я обналичил большую часть своего социального обеспечения, чтобы оплатить похороны. У Нэн нет ни цента, и они дают скидку, если платишь наличными. – Он поглаживает Билли по плечу. – Этот паренёк узнал всё это для меня в интернете.
Билли ничего подобного не делал, но если не считать одного-двух сдавленных всхлипов, он молчит. Он хочет, чтобы они с Мэри никогда не ходили к «Слайд-Инн», и когда он смотрит затуманенными глазами на отца, то ощущает проблеск лютой ненависти. «Это ты виноват, папа, – думает он. – Ты посадил машину в канаву, а эти мужики забрали наши деньги и теперь хотят убить нас. Дедушка это знает. Я вижу, что он знает».
– Где твоя сумка? – спрашивает Гэлен.
– Сзади с остальным багажом.
– Доставай.
Дедушка идёт к «Бьюику», который всё ещё продолжает работать на холостом ходу. Он кряхтит, открывая заднюю дверь, – у него почти сводит спину. Его отец говаривал: первой выходит из строя спина, последним – причиндал, а всё остальное – в промежутке между ними. Сумка почти такая же, как у Пита, с молнией сверху, только длиннее; больше похожа на вещмешок, чем на сумку для боулинга. Дедушка расстёгивает молнию и раздвигает края.
– Там ведь нет пушки, дедуля? – спрашивает Гэлен.
– Нет, нет, это только у таких парней, как вы, но глянь-ка сюда. – Дедушка достаёт старую потрёпанную перчатку для софтбола. – Я говорил вам о сестре. Так вот – это её перчатка. Я хотел отвезти ей, пока она ещё не скончалась. Или не впала в кому. Она пользовалась ей в Женской мировой серии в Оки-Сити. Была шорт-стопом. Не верится, но это было ещё до Второй мировой. Посмотри сюда! – Он переворачивает перчатку.
– Дедуля, – говорит Гэлен, – при всём моём уважении, но мне совершенно до лампочки.
– Да, но вот тут, сзади, – не унимается дедушка. – Видишь? Подписана Домом Димаджио. Ну, братом Ударного Джо.
Он откладывает перчатку в сторону и снова залезает в сумку.
– Тут около двух сотен бейсбольных карточек, некоторые подписаны и стоят денег…
Пит хватает Билли за руку и выворачивает её. Билли кричит.
– Нет! – вскрикивает Корин. – Не делай больно моему сыну!
– Это твой сын виноват, что ты вляпалась в эту историю, – говорит Пит. – Мелкий негодник. – Затем обращается к дедушке: – Нам на хер не нужны твои бейсбольные карточки!
Мэри рыдает, Корин рыдает, Билли видит, что его отец вот-вот потеряет сознание, а дедушке, похоже, нет до них никакого дела. Дедушка пребывает в своём собственном мире.
– А, может, комиксы? – спрашивает дедушка. Он достаёт стопку и помахивает ею. – «Арчи» и «Каспер» ничего не стоят, но есть парочка про Супермена… и про Бэтмена, где он борется с Джокером…
– Думаю, я велю Питу пристрелить твоего сына, если ты не прекратишь тянуть резину, – говорит Гэлен. – Там есть деньги или нет?
– Да-да, – отвечает дедушка, – на дне, но есть кое-что другое, что может заинтересовать вас.
– Весь мой интерес иссяк, – говорит Гэлен. Он шагает вперёд. – Я сам достану деньги. Если они там. Свали отсюда.
– Да ты только посмотри, – говорит дедушка. – Это будет стоить в два раза больше, чем у меня есть налички. – Он вытаскивает «Луисвиль-Слаггер». – Подписана Тедом Уильямсом, самим Неповторимым Крушителем. Выстави её на «иБэй» – выручишь семь тысяч. Не меньше семи.
– Как она попала к твоей сестре? – спрашивает Гэлен всё-таки заинтересовавшись. Он видит на ручке подпись, потускневшую, но читаемую.
– Она просто улыбнулась и подмигнула ему, когда он проходил по «аллее автографов», – говорит дедушка и взмахивает битой. Она входит в контакт с виском Гэлена. Его черепушка раскалывается, как арбуз. Брызжет кровь. Его глаза жмурятся от боли и удивления. Он шатается, вытянув одну руку и пытаясь сохранить равновесие.
– Хватай второго, Фрэнки! – кричит дедушка. – Вали его!
Фрэнк просто стоит с открытым ртом, не шелохнувшись.
Пит таращится на Гэлена, на какое-то драгоценное мгновение совершенно ошеломлённый, но мгновение проходит. Он направляет оружие на дедушку. Билли бросается к нему.
– Нет! – кричит Корин. – Билли, нет!
Билли хватает Пита за руку, опуская её вниз, и когда Пит стреляет, пуля уходит в землю между его ног. Гэлен выпрямляется, одной рукой вцепившись в открытую заднюю дверь универсала. Дедушка замахивается, игнорируя взрыв боли в спине, и бьёт рыжеволосого по рёбрам 33-унцевым куском твёрдого кентуккийского ясеня. Колени Гэлена подгибаются и он на выдохе, почти шёпотом произносит: «Пит, пристрели этого пидора!». Дедушка поднимает биту. Раздаётся ещё одни выстрел, но пуля в него не попадает (по крайней мере, ему так кажется) и он опускает биту на опущенную голову Гэлена. Тот ныряет вниз лицом в протектор от колеса «Бьюика»
Пит пытается стряхнуть Билли, но Билли вцепился, как хорёк, выпучив глаза и закусив нижнюю губу. Оружие качается вперёд и назад, и выстреливает в третий раз, посылая пулю в небо.
– Теперь твоя очередь, сукин ты сын, – рычит дедушка.
Наконец Пит отшвыривает Билли, но прежде чем он успевает навести оружие, дедушка обрушивает биту и ломает его запястье. Оружие падает на землю. Пит разворачивается и бежит, оставляя на земле свою сумку-не-для-боулинга.
Дети бросаются к дедушке, обнимают его, чуть не сбив с ног. Он отталкивает их. Его старое сердце колотится и если бы оно не выдержало, он бы ничуть не удивился.
– Билли, возьми сумку толстяка. Там наши вещи. Мне кажется, я не смогу наклониться.
Мальчик не выполняет просьбу – возможно, выстрелы немного оглушили его, – но выполняет девочка. Она бросает сумку в багажник универсала, а потом вытирает руки о свою футболку с единорогом.
– Фрэнк, – спрашивает дедушка, – этот рыжий мёртв?
Фрэнк не двигается, но Корин опускается на колени рядом с Гэленом. Через несколько секунд она поднимает голову, её глаза сияют голубизной под бледным лбом. – Он не дышит.
– Не такая уж большая потеря для этого мира, – говорит дедушка. – Билли, возьми оружие. Но не касайся спускового крючка.
Билли поднимает револьвер. Он протягивает его своему отцу, но Фрэнк лишь смотрит на него. Дедушка берёт револьвер и суёт в карман, где раньше лежал бумажник. Фрэнк стоит на месте и смотрит на Гэлена, лежащего лицом вниз в траве с проломленной макушкой.
– Дедушка, дедушка! – зовёт Билли, дёргая старика за руку. Губы его дрожат, по щекам текут слёзы, под носом пузырятся сопли. – Что если у толстяка есть ещё оружие в грузовике?
– Что если мы просто свалим отсюда на хрен? – произносит дедушка. – Корин – за руль. Я не могу. Дети – на заднее сиденье. – Он даже не уверен, что сможет сидеть; он угробил свою спину самым праведным способом, но ему придётся сесть, не важно, насколько это больно.
Корин закрывает заднюю дверь. Дети бросают последний взгляд на подъездную дорожку – не возвращается ли Пит, – затем бегут к универсалу.
Дедушка подходит к сыну.
– У тебя был шанс, а ты просто стоял. Меня могли убить. Всех нас могли убить. – Дедушка отвешивает Фрэнку оплеуху, точно так же, как ему отвесил оплеуху человек, который теперь лежит мёртвый у их ног. – Садись, сын. Не знаю, может, ты слишком стар, чтобы перебороть самого себя.
Фрэнк подходит к переднему пассажирскому сиденью, будто в прострации, и садится. Позади него дедушка открывает дверь и обнаруживает, что не может согнуться. Поэтому он просто падает навзничь на сиденье, подтягивая ноги и тихонько всхлипывая от боли. Мэри переползает через него, чтобы закрыть дверь, и от этого ему тоже больно. И дело не только в спине; такое ощущение, что его пырнули в живот.
– Дедушка, вы в порядке? – спрашивает Корин. Она смотрит назад. Фрэнк смотрит прямо перед собой через лобовое стекло. Его руки лежат на коленях.
– Я в порядке, – отвечает дедушка, хотя это не так. Сейчас бы он не отказался от обезболивающего, которое, без сомнения, его сестре выписывает её онколог, но Нэн в сотне миль отсюда и что-то подсказывает ему, что сегодня они её не увидят. Нет, не сегодня. – Езжай.
– Дедушка, у тебя правда есть эти деньги? – спрашивает Билли, когда его мама начинает движение тем же путём, каким они приехали, но гораздо быстрее, чем мог осмелиться Фрэнк. Желая оставить «Слайд-Инн» позади. И Слайд-Инн-Роуд – тоже.
– Конечно, нет, – отвечает дедушка. Он вытирает слёзы с лица внучки и прижимает её к себе. Ему больно, но он вытерпит.
– Дедушка, – говорит она, – ты забыл бейсбольную биту тёти Нэн.
– Ничего страшного, – говорит дедушка, гладя её по взмокшим и спутанным волосам. – Возможно, позже она вернётся к нам.
Фрэнк наконец заговаривает:
– Как раз перед поворотом, на шоссе 196, был магазин «Ред Эппл». Я позвоню оттуда в полицию. – Он поворачивается и смотрит на старика. На его щеке виднеется красная отметина от оплеухи.
– Это твоя вина, отец. Всё из-за тебя. Нам пришлось взять твою сраную машину. Если бы у нас был «Вольво»…
– Заткнись, Фрэнк, – говорит Корин. – Прошу тебя. Хоть разок.
И Фрэнк замолкает.
Красный экран
У Уилсона задаётся плохое утро. Он режется во время бритья, и салфеткой «Клинекс» стирает струйку крови с подбородка, когда в дверь заглядывает Сэнди – напомнить ему, чтобы Уилсон не забыл опустить стульчак и вернуть колпачок на тюбик зубной пасты. Он проливает сок на галстук, и приходится взять новый. Прежде чем он успевает сбежать на работу, он выслушивает ещё несколько замечаний: Сэнди нашла пивные бутылки в общем мусорном ведре, а не в предназначенном для вторсырья, и Уилсон забыл сполоснуть чашку из-под мороженого перед отправкой в посудомойку. Следует ещё одно замечание, но оно залетает в одно ухо, а вылетает из другого – в общем, какая-то фигня. В последнее время Уилсон стал забывчивым и немного рассеянным, или это она изменилась за последние шесть или восемь месяцев? Он не знает, да и слишком рано для таких вопросов.
И всё же, как только он садится в машину и сдаёт назад по подъездной дорожке, у него появляется мысль, которая поднимает ему настроение. Если существует такая вещь, как плохая карма, возможно, он уже получил своё на сегодняшний день и дальше…
– Жить – не тужить! – восклицает Уилсон, и угощается сигаретой из пачки в бардачке.
Эта оптимистичная мысль крутится в его голове следующие пятнадцать минут. Затем звонит мобильник Уилсона и голос велит ему ехать на 34-ю авеню в Квинсе. Велит встретиться с полицейскими, что никогда не сулит хорошей кармы.
***
Через пять часов, когда Уилсону следовало бы пойти на обед, он смотрит через одностороннее стекло в маленькую комнату для допросов. В ней стоит стол и два стула. На одном сидит человек по имени Леонард Крокер. Он пристёгнут наручниками к кольцу со своей стороны стола. На нём майка и рабочие штаны цвета хаки. Его рубашка сейчас находится в полиэтиленовом пакете с биркой и направляется на криминалистическую экспертизу. Когда она вернётся (через какое-то время, потому что всегда есть очередь), из имеющихся на ней пятен крови будет выделена группа крови и ДНК. Это простая формальность. Крокер уже признался в убийстве. Скоро его майка и брюки сменятся на тюремную робу.
Уилсон прицепляет удостоверение личности на ремешке. И нацепляет улыбку, входя в комнату.
– Приветствую, мистер Крокер. Помните меня?
Леонард Крокер выглядит совершенно непринуждённо, несмотря на наручники и всё остальное.
– Вы детектив.
– Точно! – Уилсон садится. – Как к вам обращаться: Лен, Ленни или Леонард?
– Обычно Ленни. Так меня зовут парни из магазина сантехники.
– Значит, Ленни. То, что здесь происходит, – если вы согласны, – это так сказать предварительная беседа. Вам зачитали ваши права, верно?
Ленни улыбается, как человек, разгадавший вопрос с подвохом.
– Сначала полицейские на месте происшествия, затем вы. Я вызвал их, знаете ли. Полицию.
– Замечательно! Просто, чтобы подытожить: всё, что вы скажете…
– Может быть использовано против меня.
Улыбка Уилсона становится шире.
– В точку! Как насчёт юридического представительства? Об этом вы помните? Потому что разговор записывается.
– Я могу в любое время обратиться к услугам адвоката. Если я не могу позволить его себе, адвоката предоставите вы. Таков закон.
– Точнёхонько. Так, вам нужен адвокат? Только скажите. – И я смогу перекусить, думает Уилсон.
– Я с радостью пообщаюсь с вами, детектив, но мне понадобится адвокат на суде, да?
– Если только вы не предпочтёте защищаться самостоятельно. Но тот, кто защищает себя сам…
Ленни поднимает указательный палец и склоняет голову – жест, скорее, учёного, чем продавца сантехники.
– … у того клиент без портков.
Уилсон смеётся и кивает.
– И приз уходит победителю. – Затем Уилсон становится серьёзным, складывает руки под подбородком и смотрит в глаза Ленни. – Почему бы нам не перейти к делу? Этим утром вы убили свою жену, не правда ли? Нанесли ей три удара ножом в живот, после чего она скончалась от потери крови. Так вы сказали полиции, я прав? И мне.
Ленни мотает головой.
– Если подумать, то вообще-то правда.
– То есть вы убили свою жену. Арлин Крокер.
– Она не была моей женой.
Уилсон достаёт из внутреннего кармана пиджака блокнот и сверяется с записями.
– Разве Арлин Крокер не ваша жена?
– Не сегодня. Не последний год. – Ленни задумывается. – Может быть, дольше. Трудно сказать наверняка.
– Вы хотите сказать, что убили незнакомого человека? Просто кого-то, кто случайно выглядит как ваша жена, с которой вы прожили девять лет?
– Да. – Ленни снисходительно смотрит на Уилсона. На его лице написано: в конце концов ты станешь задавать правильные вопросы, но я не собираюсь тебе в этом помогать.
– Значит… когда мы определим группу и ДНК из крови на полу вашей кухни и по всей вашей рубашке, она не совпадёт с кровью покойной женщины?
– О, скорее всего совпадёт, – рассудительно кивает Ленни. – Я почти в этом уверен. Хотя надеюсь, что ваши учёные найдут необычные… эээ… – Ленни подбирает нужное слово. – Необычные составляющие. Не думаю, что вы что-нибудь найдёте, но было бы не дурно поискать. Я понимаю, что попаду в тюрьму за убийство этого существа, но, конечно, предпочёл бы не попадать.
Теперь Уилсону становится ясно. Крокер пытается косить под невменяемого.
– Что вы пытаетесь мне сказать, Ленни? Что ваша жена была одержима? Помогите мне понять.
Ленни задумывается.
– Я не думаю, что это можно так назвать. Когда человек одержим – поправьте меня, если я ошибаюсь, детектив, – дух или демон входит в тело и управляет им, но эта сущность всё ещё внутри. Заточёна в плену. Вы это имеете в виду?
Уилсон смотрел «Изгоняющего дьявола» и пару похожих фильмов, поэтому кивает.
– Типа того. Но ведь не это случилось с вашей женой?
– Нет. Она умерла, когда оно пришло. Они все.
– Они все? Кто?
– Пока что немногие, по сравнению с населением Земли, которое составляет почти восемь миллиардов человек – можете погуглить, – но их число всё время растёт. Они перехватывают контроль, детектив. Это идеальная маскировка. Мы – идеальная маскировка.
Уилсон делает вид, будто обдумывает это. На самом деле он думает, что для районного прокурора эта беседа будет бесполезной. И дальше канители будет только больше: пара психиатров со стороны обвинения, плюс личный мозгоправ Крокера. Уилсон бы не удивился, если бы он был у Крокера на быстром наборе.
– Пришельцы?
На лице Крокера написано: до него дошло.
– Верно. Пришельцы. Я не знаю, откуда они взялись, из космоса или какого-то параллельного мира. В интернете мнения по этому вопросу разделились. Я думаю, из космоса. Это логично, потому что… – Крокер проникновенно подаётся вперёд. – Скорость света, знаете ли.
– А что с ней?
Не то чтобы Уилсона это волновало. Он теряет к этому интерес. Его интересует ветчина и индейка в магазине дальше по улице. И «Мальборо».
– Космические корабли не могут превысить скорость света – они либо начинают двигаться назад во времени, либо просто распадаются на атомы. Такова наука. Но чистый разум, детектив… он может совершить прыжок. Вот только попав сюда, им нужны тела. Иначе они, вероятно, погибают. Сейчас идёт предварительная стадия вторжения, но если мировые правительства не раскроют глаза, они придут тысячами, сотнями тысяч, миллионами.
До этого Крокер сидел, склонившись над кольцом с наручниками, но теперь откидывается назад.
– Всё это есть в интернете.
– Не сомневаюсь, Ленни. Уверен, Камала Харрис, одна из захватчиц, только и ждёт, когда Амтраковский Джо склеит ласты, чтобы прибрать руль к своим рукам. – Уилсон встаёт. – Я думаю, вам стоит вернуться в камеру и всё хорошенько обдумать, прежде чем вам предъявят обвинение. И дам простой совет: вам нужен хороший адвокат. Потому что только хороший адвокат сможет скормить это присяжным.
– Сядьте, – тихо произносит Ленни. – Вам стоит это услышать.
Уилсон смотрит на часы и решает дать Леонарду Крокеру ещё пять минут, может быть, даже десять. Возможно, ему удастся определить, действительно ли этот человек сумасшедший или пытается разыграть спектакль. Он должен быть в состоянии сделать это – детектив он всё-таки или нет?
– Пять-шесть лет назад кто-то сумел понять, что происходит. Всё это есть в даркнете, детектив, и расползается, как круги на воде.
– Уверен, так и есть. – Уилсон больше не улыбается. – Вместе с демократами-кровопийцами, насильственным сексом, убийствами животных и детским порно. Вы убили свою жену, Ленни. Вам нужно прекратить этот бред, и немного задуматься. Вы ударили её мясницким ножом и смотрели, как она умирает.
– Они меняются. Они становятся раздражительными и придирчивыми. Им не достаточно просто быть здесь, они хотят доминировать. Но у нас есть шанс, потому что какой-то компьютерный гений придумал, как их обнаружить. Если мы выживем, ему стоит поставить памятник в каждой стране, по всему миру. Пришельцы отправляют сигнал, ясно? Автоматический. Надёжный. Сейчас об этом знают всего несколько человек, но информация распространяется. Для чего хорош интернет, так это для распространения информации.
«И сумасшествия», – думает Уилсон.
– Это будет гонка. – Глаза Ленни широко раскрыты. – Гонка со временем.
– Притормозите-ка, отмотаем назад, ладно? Вы убили свою жену, потому что она стала раздражительной и придирчивой?
Ленни улыбается.
– Не будьте узколобым, детектив. Я знаю, многие женщины ворчат. Поэтому легко не заметить первичные признаки. – Ленни разводит руки, насколько позволяют наручники. Не очень далеко.
Уилсон говорит:
– Мне кажется, в браке с вами у Арлин было много поводов для раздражения и придирок.
– Она начала пилить меня, – говорит Ленни. – Пилить и пилить, и пилить. Сначала я просто чувствовал себя подавленным…
– Пострадала самооценка, да?
– Затем я стал подозревать.
– Моя жена тоже меня пилит, – говорит Уилсон. – Любит говорить, что моя машина похожа на свинарник на колёсах, злится, если я забываю опустить стульчак. Но я не собираюсь опробовать на ней мясницкий нож.
– Экран моего телефона стал красным. Всего на секунду или две, чтобы они не увидели. Но когда увидел я, то всё понял.
– А я понимаю, что эта беседа окончена. – Уилсон поворачивается к зеркалу на стене слева от себя и проводит ребром ладони по горлу: конец.
– Это происходит ненавязчиво, – говорит Ленни. Он смотрит на Уилсона одновременно с жалостью и неким превосходством. – Как в той истории про лягушку, где её варят, постепенно увеличивая температуру. Они ослабляют тебя. Они отбирают твоё самоуважение, и когда ты слаб… – Ленни вытягивает руки на всю длину цепи и изображает удушение, – …они лишают тебя жизни.
– Женщины, да?
– Женщины и мужчины. Затем приходит очередь следующего.
– Значит это не «Изгоняющий дьявола», это «Похитители тел».
Убийца жены расплывается в широкой улыбке.
– Именно!
– Думайте так дальше, Ленни. Посмотрим, как это вам поможет.
***
Уилсон возвращается домой без четверти семь. Сэнди сидит в гостиной и смотрит вечерние новости. На кухонном столе накрыто одно место, которое выглядит одиноким.
– Привет, детка, – говорит Уилсон.
– Твой ужин в духовке. Курица, наверное, уже подсохла. Ты сказал, что будешь дома к пяти.
– Нарисовались дела.
– У тебя всегда так.
Разве он говорил Сэнди, что будет к пяти? Честно говоря, Уилсон не может вспомнить. Но он помнит, как Крокер – который, должно быть, сейчас уже находится в следственном изоляторе – сказал, что «это происходит ненавязчиво».
Уилсон достаёт курицу с картофелем из духовки, и зелёную фасоль из пароварки на плите. Картошка выглядит симпатичной, но курица и фасоль кажутся обветренными и неаппетитными.
– Ты забрал одежду из химчистки?
Уилсон замирает, наполовину отрезав кусочек куриной грудки. Правильнее сказать – наполовину отпилив.
– Какую одежду?
Сэнди встаёт в дверном проёме.
– Нашу одежду. Я говорила тебе прошлым вечером, Фрэнк! Господи!
– Я… – Звонит его мобильник. Уилсон снимает его с пояса и смотрит на экран. Будь звонок от его напарника, Уилсон не стал бы отвечать. Но это капитан Альварес. – Я должен ответить.
– Конечно, должен, – говорит Сэнди, уходя обратно в гостиную, чтобы не пропустить последние показатели смертности от короновируса. – Бог свидетель как должен.
Уилсон думает было пойти за Сэнди, попытаться разрядить ситуацию, но звонит его босс, поэтому он отвечает. Слушает, что говорит Альварес, затем садится.
– Да ты гонишь? Как?
На его голос Сэнди снова появляется в дверном проёме. А его скрюченная поза – телефон прижат к уху, голова склонена, одна рука лежит на бедре – побуждает её подойти к столу.
Уилсон слушает, затем даёт отбой. Он относит тарелку в раковину и вываливает еду в измельчитель.
– Идеальное, блядь, завершение идеального, блядь, дня.
– Что случилось? – Сэнди кладёт руку ему на плечо. Прикосновение лёгкое, но очень приятное.
– Мы задержали парня, который убил свою жену. Я был на месте преступления – настоящий ужас. Кровь по всей кухне, она лежала в луже крови. В участке я провёл предварительный допрос. У преступника было не всё в порядке с головой. Утверждал, что она была пришельцем, частью группы вторжения.
– О боже мой.
– Он покончил с собой. Перед рамкой металлоискателя в изоляторе схватил карандаш на цепочке и проткнул себе ярёмную вену. Альварес говорит, что это было слепое везение, но сержант уверяет, будто он знал, куда бить.
– Может быть, проходил медицинскую подготовку.
– Сэнди, он был сантехником.
Сэнди смеётся, и это заставляет засмеяться Уилсона. Он прижимается лбом к её лбу.
– Смешно не от самого факта, – говорит Сэнди, – а от того, как ты это сказал. Сантехник. – Она снова смеётся.
– Альварес сказал, что он отбивался от них. Продолжал отбиваться, пока лилась – хлестала, – кровь. Когда потерял сознание, его отвезли в пресвитерианскую больницу, но было уже поздно. Он потерял слишком много крови.
– Выключи, пожалуйста, телек, – просит Сэнди. – А я пока приготовлю тебе яичницу.
– С беконом?
– Вредно для холестерина, но сегодня… можно.
***
Той ночью они занимаются любовью впервые за… несколько недель? Нет, больше. Прошло не меньше месяца. Это приятно. Когда всё заканчивается, Сэнди спрашивает:
– Ты всё ещё куришь?
Уилсон хочет солгать. Он вспоминает слова ныне покойного сантехника: «Она начала пилить меня. Пилить и пилить, и пилить». Он думает о том, каким приятным был этот вечер. Насколько он выделялся на фоне последних шести или восьми месяцев.
«Они меняются, – сказал Ленни. – Становятся раздражительными и придирчивыми».
Уилсон решает не лгать. Он говорит, что продолжает курить, но понемногу. Максимум полпачки в день, ожидая услышать от Сэнди: «Даже это может тебя убить».
Но она говорит другое:
– Есть с собой?
– Ты не курила с…
– Мне нужно кое-что тебе сказать. Я всё откладывала.
«О, боже», – думает Уилсон.
Он включает прикроватный светильник. Сверху на столике небрежно лежат ключи, бумажник, телефон и немного мелочи. Служебный пистолет он как всегда сунул в ящик. За ним лежит пачка «Мальборо» и зажигалка «Бик». Уилсон даёт Сэнди сигарету, думая, что после многолетнего перерыва, одна затяжка вырубит её наповал.
– Возьми одну себе.
– У меня нет пепельницы. Когда хочу покурить, обычно, хожу в гостевую ванную.
– Воспользуемся моим стаканом.
Уилсон прикуривает её сигарету, затем свою. Они опять курят в постели, как раньше, когда только поженились, думая, что заведут пару детей и будут жить долго и счастливо. Двенадцать лет спустя детей так и нет, и Уилсон чувствует себя постаревшим.
– Ты же не собираешься сказать, что хочешь развестись? – Это шутка. Или не шутка.
– Нет. Я хочу рассказать тебе, почему с этой весны была такой чертовски сварливой и тяжёлой в общении.
– Хорошо…
Сэнди пыхает сигаретой, но без затяжки.
– Меня «штормило».
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Сэнди.
– Я имею в виду менопаузу, Фрэнк. Ты знаешь, что это такое?
– Ты уверена?
Сэнди бросает на него кислый взгляд, но затем фыркает и смеётся.
– Уж, наверное, я бы знала, тебе не кажется?
– Детка… тебе всего тридцать девять.
– В моей семье мы рано начинаем и рано заканчиваем. Моя сестра Пат начала меняться, когда ей было тридцать шесть. Я была вся на эмоциях, как ты мог заметить.
– Почему ты не сказала?
– Потому что тогда мне пришлось бы признаться в этом самой себе. – Сэнди вздыхает. – Последние месячные были четыре месяца назад, и всего лишь пару капель. С тех пор… сухо. – По щеке Сэнди скатывается слеза. Она бросает недокуренную сигарету в стакан с водой и прикрывает рукой глаза. – И я чувствую себя сухой, Фрэнки. Старой, потрёпанной и нелюбимой. Прости, я относилась к тебе, как сука.
Уилсон тоже тушит сигарету. Он ставит стакан на столик и заключает Сэнди в объятия.
– Я люблю тебя, Сэнди. Всегда любил и буду любить.
– Спасибо, дорогой.
Она протягивает через него руку, прижимаясь грудью к его щеке, и выключает свет. На мгновение экран его телефона мигает красным.
Сэнди Уилсон улыбается в темноте.
