Текст книги "Проклятие Янтарной комнаты"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– После лагеря смерти я вернулся в Белоруссию, но моей родины уже не было. Немцы уничтожили все, как саранча. Моя семья погибла. Работа в Комиссии казалась мне правым делом, чтобы построить жизнь заново.

– Я внимательно изучил работу Комиссии. Интересная организация. Нацисты получили свою долю награбленного, но русские намного превзошли их. Солдаты, казалось, радовались таким обыденным предметам роскоши, как велосипеды и часы. Офицеры тем не менее отсылали вагонами домой предметы искусства, фарфор и драгоценности. Комиссия, по-видимому, была наибольшим грабителем из всех.

Он покачал головой:

– Тогда я думал, что это не грабежи. Немцы уничтожили земли, дома, заводы, города. Убили миллионы людей. Тогда русские думали о возмещении.

– А теперь? – Кнолль, казалось, чувствовал его колебание.

– Я согласен – грабежи. Коммунисты хуже нацистов. Удивительно, как время открывает глаза.

Кноллю было явно приятно это признание.

– Комиссия превратилась в пародию, вы хотите сказать? В результате это помогло Сталину отправить миллионы в ГУЛАГ.

– Из-за чего я и уехал.

– Макаров все еще жив?

Вопрос был задан быстро. Неожиданно. Безусловно, с целью получить такой же быстрый ответ. Старик чуть улыбнулся. Кнолль был хорош.

– Понятия не имею. Не видел Семена с тех пор, как уехал. Из КГБ приходил несколько лет назад большой вонючий чеченец. Я сказал ему то же самое.

– Это было смело, господин Бейтс. КГБ так просто не проведешь.

– Долгая жизнь сделала меня смелым. Что он мог мне сделать? Убить старика? Эти дни миновали, герр Кнолль.

Его замена обращения «мистер» на «герр» была намеренной, но опять Кнолль не прореагировал. Вместо этого немец сменил тему:

– Я расспрашивал многих бывших следователей. Телегина. Зернова. Березова. Я не смог найти Макарова. Я даже о вас не знал до прошлого понедельника.

– Они не упоминали меня?

– Если бы упоминали, я бы пришел раньше.

Это было неудивительно. Как и его, всех их научили держать рот на замке.

– Я знаю историю Комиссии, – сказал Кнолль. – Она нанимала следователей прочесывать Германию и Восточную Европу в поисках произведений искусства. Гонка с армией за право первыми награбить. Но она была довольно успешна, и ей удалось достать троянское золото, Пергамский алтарь, «Сикстинскую Мадонну» Рафаэля и всю коллекцию дрезденского музея, я думаю.

Старик кивнул:

– Много, много вещей.

– Как я понимаю, сейчас только некоторые из этих предметов видят дневной свет. Большинство спрятано в замках или заперто в потайных комнатах на десятилетия.

– Я читал об этом. Теперь у них гласность.

Он решил перейти к делу:

– Вы думаете, что я знаю, где Янтарная комната?

– Нет. Иначе бы вы ее уже нашли.

– Может, лучше ей оставаться потерянной…

Кнолль покачал головой:

– Человек с вашим образованием, ценитель искусства, безусловно не хотел бы, чтобы такой шедевр был уничтожен временем и стихией.

– Янтарь живет вечно.

– Но не в той форме, в которой он изготовлен. Мастика восемнадцатого века не может быть так долговечна.

– Вы правы. Эти панели, найденные сейчас, выглядели бы как мозаика в коробке.

– Мой наниматель готов финансировать повторную сборку этой мозаики.

– Кто ваш наниматель?

Его гость усмехнулся:

– Я не могу сказать. Этот человек предпочитает анонимность. Как вы хорошо знаете, мир коллекционеров полон ревности и предательств.

– Все хотят Гран-при. О Янтарной комнате ничего не известно более пятидесяти лет.

– Но представьте, герр Бейтс, извините, мистер Бейтс…

– Борисов.

– Очень хорошо, мистер Борисов. Представьте, что комнату восстановят в ее прежнем блеске. Какое это будет зрелище! На сегодняшний день существует только несколько цветных фотографий вместе с черно-белыми, которые, конечно, не отражают ее красоты.

– Я видел эти фотографии во время своих поисков. Я также видел саму комнату до войны. Она действительно великолепна. Никакая фотография не передаст. Грустно, но кажется, она потеряна навсегда.

– Мой наниматель отказывается поверить в это.

– Свидетельства говорят, что панели были уничтожены, когда Кенигсберг был подвержен ковровым бомбардировкам в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Некоторые думают, что она покоится на дне Балтики. Я лично обследовал «Вильгельма Густлоффа». Было девять тысяч пятьсот погибших, когда русские затопили корабль. Некоторые говорят, что Янтарная комната была в грузовом трюме. Отправлена из Кенигсберга грузовиком в Данциг, а потом погружена для отправки в Гамбург.

Кнолль поменял позу в кресле.

– Я тоже искал на «Густлоффе». Свидетельства в лучшем случае противоречивые. Откровенно говоря, наиболее вероятная версия, которую я исследовал, – это то, что панели были вывезены из Кенигсберга нацистами на рудники около Геттингена вместе с оружием. Когда британцы заняли эту местность в тысяча девятьсот сорок пятом году, они взорвали рудники. Но, как и другие версии, эта могла не подтвердиться.

– Некоторые даже клялись, что американцы нашли ее и отправили через Атлантику.

– Я тоже слышал об этом. Вместе с версией о том, что русские на самом деле нашли ее и где-то спрятали панели – без ведома тех, кто сейчас у власти. Принимая во внимание ценность добычи, это вполне возможно. Но, принимая во внимание желание вернуть это сокровище, это маловероятно.

Его гость, казалось, владел темой. Он перечитал все эти теории ранее. Борисов внимательно вглядывался в каменное лицо, но пустые глаза не выдавали того, о чем думал немец. Он понимал, сколько практики потребовалось, чтобы так незаметно устанавливать такой барьер.

– Вы не боитесь проклятия?

Кнолль усмехнулся:

– Я слышал о нем. Но такие вещи – для непосвященных людей или для любителей сенсации.

– Как я невежлив, – вдруг сказал старик. – Вы хотите выпить?

– Было бы неплохо, – ответил Кнолль.

– Я сейчас вернусь. – Он показал на кошку, лежащую в кресле: – Люси составит вам компанию.

Старик шагнул в сторону кухни и последний раз взглянул на своего гостя, прежде чем толкнуть дверь. Он наполнил два стакана льдом и налил чай. Он также положил все еще маринующееся филе в холодильник. Он больше не чувствовал голода, мысли проносились в его голове с бешеной скоростью, как в прежние дни. Он взглянул на папку со статьями, все еще лежащую на столе.

– Мистер Борисов? – позвал Кнолль.

Голос сопровождал звук шагов. Наверное, будет лучше, если он не увидит статей. Борисов быстро распахнул морозильник и сунул папку на верхнюю полку. Он захлопнул дверь в тот момент, когда Кнолль открыл дверь и вошел в кухню.

– Да, герр Кнолль?

– Можно воспользоваться вашим туалетом?

– Дальше по коридору. Из гостиной.

– Спасибо.

Он ни на минуту не поверил, что Кноллю действительно понадобилось в туалет. Скорее всего, ему надо было сменить пленку в диктофоне, чтобы не прерывать потом беседу, либо он хотел под этим предлогом осмотреться. Он сам часто использовал этот трюк в прежние дни. Немец начинал раздражать его. Старик решил немного развлечься. Из шкафчика за раковиной он достал слабительное, которое возраст вынуждал принимать по крайней мере дважды в неделю. Он насыпал безвкусные гранулы в один из стаканов с чаем и размешал. Теперь этому ублюдку по-настоящему понадобится туалет.

Борисов принес стаканы с прохладительным в гостиную. Кнолль вернулся и взял стакан, сделав несколько больших глотков.

– Прекрасно, – сказал Кнолль. – Настоящий американский напиток. Чай со льдом.

– Мы гордимся им.

– Мы? Вы считаете себя американцем?

– Я здесь уже много лет. Теперь это мой дом.

– Разве Белоруссия не получила снова независимость?

– Власть там не лучше, чем в советские времена. Они приостановили принятие конституции. Диктаторы!

– Разве не сам народ дал белорусскому президенту такие права?

– Белоруссия – почти как российская провинция, настоящей независимости там нет. Требуются века, чтобы избавиться от рабства.

– Вам, кажется, наплевать и на фашистов, и на коммунистов.

Борисов начинал уставать от этой беседы. Потухшая было ненависть к немцам с новой силой стала разгораться в его сердце.

– Шестнадцать месяцев в лагере смерти могут сильно изменить человека.

Кнолль допил свой чай. Кубики льда звякнули, когда он поставил стакан на кофейный столик. Старик продолжал:

– Немцы и коммунисты изнасиловали Белоруссию и Россию. Нацисты использовали Екатерининский дворец под бараки, затем как мишень для упражнений в точности стрельбы. Я был там после войны. Мало что осталось от царственной красоты. Разве немцы не пытались уничтожить российскую культуру? До основания бомбили дворцы, чтобы преподать нам урок.

– Я не нацист, господин Борисов, так что я не могу ответить на ваш вопрос.

Последовал момент напряженного молчания. Затем Кнолль спросил:

– Почему бы нам не прекратить перепалку? Вы нашли Янтарную комнату?

– Как я уже сказал, комната потеряна навсегда.

– Почему я вам не верю?

Он пожал плечами:

– Я старик. Я скоро умру. У меня нет причин лгать.

– Так или иначе, насчет последнего я сомневаюсь, мистер Борисов.

Петр Борисов посмотрел Кноллю в глаза:

– Я расскажу вам историю – возможно, вам это поможет в поисках. За несколько месяцев до сдачи Маутхаузена в лагерь приехал Геринг. Он заставил нас помогать ему пытать четырех немцев. Геринг привязал их голыми к столбам на морозе. Мы лили воду на них, пока они не умерли.

– А какова была цель?

– Геринг хотел получить das Bernstein-zimmer. Четверо немцев были теми, кто вывозил янтарные панели из Кенигсберга перед вторжением русских. Геринг хотел Янтарную комнату, но Гитлер получил ее первым.

– Кто-то из солдат выдал информацию?

– Нет. Только кричал: «Mein Fuhrer», пока не замерз насмерть. Я до сих пор иногда вижу во сне их замерзшие лица. Это странно звучит, герр Кнолль, но я обязан жизнью этим немцам.

– Как это?

– Если бы один из них заговорил, то Геринг привязал бы меня к столбу вместо него и убил бы таким же способом.

Старик устал от воспоминаний. Он хотел, чтобы этот ублюдок убрался из его дома до того, как подействует слабительное.

– Я ненавижу немцев, герр Кнолль. И ненавижу коммунистов. Я ничего не сказал КГБ. Я ничего не скажу вам. Теперь уходите.

Кнолль, казалось, почувствовал, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, и поднялся:

– Очень хорошо, мистер Борисов. Пусть не говорят, что я оказывал на вас давление. Желаю вам доброй ночи.

Они вышли в прихожую, и Борисов открыл входную дверь. Кнолль вышел, повернулся и протянул руку для пожатия. Обычный жест, вызванный больше вежливостью, нежели чувством долга.

– Очень приятно, мистер Борисов.

Старик подумал снова о том немецком солдате, Матиасе, как он стоял обнаженный на морозе и как он ответил Герингу. Он плюнул в протянутую руку.

Кнолль ничего не ответил и не двигался в течение нескольких секунд. Затем немец спокойно достал носовой платок из кармана брюк и вытер плевок в тот момент, когда дверь захлопнулась у него перед носом.

ГЛАВА XIV

Атланта, Джорджия

Суббота, 10 мая, 21.35

Борисов еще раз просмотрел статью из журнала «Международное обозрение по искусству» и нашел раздел, который запомнил:

«…Альфред Роде, человек, руководивший эвакуацией Янтарной комнаты из Кенигсберга, был арестован сразу после войны и вызван в суд советскими властями. Так называемая Специальная государственная комиссия по ущербу, нанесенному немецко-фашистскими захватчиками, искала Янтарную комнату и требовала ответов на свои вопросы. Но Роде и его жена были найдены мертвыми утром того дня, когда должны были явиться на допрос. Официальной причиной смерти была названа дизентерия, что достаточно правдоподобно, так как в это время свирепствовали эпидемии из-за загрязненной воды. Но также изобиловали и слухи о том, что их убили, чтобы скрыть местонахождение Янтарной комнаты.

В этот же день доктор Пауль Эрдманн, врач, подписавший свидетельства о смерти четы Роде, исчез.

Эрих Кох, личный представитель Гитлера в Пруссии, был арестован поляками и привлечен к суду за военные преступления. Коха приговорили к смерти в 1946 году, но его казнь постоянно откладывалась по просьбе советских властей. Считалось, что Кох был единственным оставшимся в живых человеком, который действительно знал о местонахождении ящиков, которые были вывезены из Кенигсберга в 1945 году. Парадоксально, но Кох продолжал жить потому, что он не открывал их местонахождения, поскольку у него не было причин верить, что русские будут ходатайствовать о сохранении ему жизни после того, как им вернут Янтарную комнату.

В 1965 году адвокаты Коха наконец получили заверение от Советского Союза в том, что ему сохранят жизнь, когда он откроет эту информацию. Кох тогда сообщил, что ящики были замурованы в бункере недалеко от Кенигсберга, но заявил, что не помнит точного места из-за послевоенной реконструкции. Он умер, так и не сказав, где находятся панели.

В последующие десятилетия трое западногерманских журналистов умерли при загадочных обстоятельствах во время поисков Янтарной комнаты. Один упал в шахту заброшенного солевого рудника в Австрии – место, где, по слухам, были спрятаны нацистские трофеи. Двое других были сбиты автомобилями, впоследствии скрывшимися. Георг Штейн, немецкий исследователь, который давно изучал Янтарную комнату, предположительно совершил самоубийство. Все эти события подогревали спекуляции на тему проклятия, связанного с Янтарной комнатой, делая поиск сокровища еще более интригующим».

Он был наверху в комнате, когда-то принадлежавшей Рейчел. Теперь здесь был кабинет, в котором он хранил свои книги и бумаги. Там стояли старинный письменный стол, дубовый стеллаж и клубное кресло, в котором он любил сидеть и читать. В четырех книжных шкафах находились романы, исторические трактаты и классическая литература.

Он поднялся наверх после ужина, все еще продолжая думать о Кристиане Кнолле, и вытащил кипу статей из одного из шкафов. Все они были короткие, в основном не содержащие ценной информации. Остальные были все еще в морозильнике. Ему надо было забрать их, но он не хотел потом снова подниматься по лестнице.

Заметки о Янтарной комнате в газетах и журналах были противоречивы. Одни утверждали, что панели исчезли в январе 1945 года, другие называли апрель. Были ли они вывезены на грузовиках, по железной дороге или по морю? Разные авторы выдвигали разные теории. В одном отчете говорилось о том, что русские торпедировали «Вильгельма Густлоффа», отправив его на дно Балтики с панелями, в другом упоминалось о бомбежке корабля с воздуха. Один утверждал, что из Кенигсберга вывезли семьдесят два ящика, другой указывал число двадцать шесть, третий – восемнадцать. В нескольких докладах с уверенностью говорилось о том, что панели сгорели в Кенигсберге во время бомбежки. Другие проследили их путь, предполагая, что они были тайно вывезены в Америку через Атлантику. Трудно было выделить что-нибудь полезное, и ни одна статья не указывала на источник информации. Это могли быть просто слухи. Или еще хуже – чистая выдумка.

Только одна небольшая заметка в «Военном историке» приводила рассказ о том, как примерно 1 мая 1945 года из оккупированной Германии выехал поезд, в котором предположительно находилась Янтарная комната. Свидетели поручились, что панели были выгружены в крошечном чехословацком городке Тинец-над-Сазавоу. Там они предположительно были загружены в грузовик, увезены на юг и хранились в подземном бункере, который служил штаб-квартирой полевого маршала фон Шернера, командующего миллионной немецкой армией, и все еще находились в Чехословакии. Но в статье отмечалось, что раскопки бункера, проводившиеся Советским Союзом в 1989-м, ничего не дали.

Близко к правде, подумал он. Очень близко. Семь лет назад, когда он впервые прочел эту статью, он гадал о ее источниках, даже пытался связаться с автором, но впустую. Теперь человек по имени Вейленд Маккой собирался рыться в горах Гарц около Штодта, в Германии. Был ли он на правильном пути? Ясно было только то, что люди погибали, пытаясь отыскать Янтарную комнату. То, что случилось с Альфредом Роде и Эрихом Кохом, было историческим фактом. И то же касалось других смертей и исчезновений. Совпадение? Возможно. Но он не был в этом уверен. В особенности учитывая то, что случилось девять лет назад. Как он мог забыть! Воспоминания преследовали его каждый раз, когда он глядел на Пола Катлера. И он гадал много раз, не добавятся ли еще два имени в список несчастных случаев. Из холла донесся скрип. Обычно пустой дом не издавал ни звука… Старик поднял взгляд, ожидая, что Люси появится в комнате, но кошки нигде не было видно. Он отложил статьи и встал с кресла. С трудом дотащился до холла второго этажа и стал смотреть вниз сквозь дубовые перила. Узкие светильники по бокам от входной двери не горели, первый этаж был освещен только единственной лампой в гостиной. Наверху также было темно, за исключением кабинета, где была включена напольная лампа. Дверь в его спальню напротив была открыта, в комнате было темно и тихо.

– Люси? Люси?

Кошка не отзывалась. Старик прислушался. Больше никаких звуков. Везде было очень тихо. Он повернулся, чтобы войти обратно в кабинет. Вдруг кто-то напал на него сзади, из спальни. Прежде чем он смог повернуться, мощные руки сомкнулись на его шее, приподнимая его от земли. Запах латекса исходил от обхвативших его рук.

– Кonnen wir reden mehr, Ухо.

Голос принадлежал его гостю, Кристиану Кноллю. Он с легкостью перевел: «Теперь мы можем продолжить разговор, Ухо».

Кнолль сжал его горло сильнее, и у него перехватило дыхание.

– Жалкий русский. Плюнул мне в руку. Кем, черт побери, ты себя возомнил? Я убивал и за меньшее.

Он ничего не сказал, жизненный опыт научил его хранить молчание.

– Ты скажешь мне то, что я хочу знать, старик, или я убью тебя.

Борисов вспомнил похожие слова, сказанные пятьдесят два года назад. Геринг рассказывал обнаженным солдатам о том, какая участь их ждет, перед тем как они начали лить воду. Что сказал этот немецкий солдат, Матиас? «Это честь – бросить вызов своему палачу».

– Ты знаешь, где Макаров, не так ли?

Борисов попытался покачать головой. Кнолль сильнее сжал руки.

– Ты знаешь, где находится das Bernstein-zimmer, не так ли?

Он почти потерял сознание.

Кнолль ослабил хватку. Воздух хлынул в его легкие.

– Со мной шутки плохи. Я проделал длинный путь, чтобы получить информацию.

– Я ничего не скажу.

– Ты уверен? Ты сказал раньше, что тебе не много осталось. Теперь даже меньше, чем ты думаешь. А что твоя дочь? Твои внуки? Тебе бы не хотелось провести с ними еще несколько лет?

Ему бы хотелось, но не так сильно, чтобы дать запугать себя какому-то немцу.

– Пошел к черту, герр Кнолль.

Кнолль приподнял его хилое тело над лестницей. Старик попытался закричать, но прежде, чем он смог набрать воздуха, он полетел головой на дубовые ступеньки и покатился вниз. Руки и ноги цеплялись за перила, когда сила тяжести заставляла его кубарем катиться вниз. Что-то хрустнуло. Сознание угасало и снова вспыхивало. Боль жгла спину. Он в конце концов приземлился спиной на твердую плитку, сильнейшая боль пронизывала верхнюю часть его тела. Его ноги онемели. Потолок кружился над головой. Он услышал, как Кнолль сбегает вниз по лестнице, потом увидел, как тот склонился над ним и приподнял его за волосы. Ирония судьбы. Он был обязан жизнью немцу, а теперь немец же забирал ее.

– Десять миллионов евро – это, конечно, хорошо. Но ни один русский засранец не плюнет на меня.

Старик попытался плюнуть снова, но во рту пересохло и челюсти не двигались.

Руки Кнолля сомкнулись на его шее.

ГЛАВА XV

Атланта, Джорджия

Суббота, 10 мая, 21.35

Сюзанна Данцер наблюдала за этой сценой в окно и слышала хруст, когда Кнолль сломал старику шею. Она видела, как тело старика безвольно упало, его голова была повернута под неестественным углом.

Кнолль отпихнул Борисова в сторону и ударил его ногой в грудь.

Сюзанна напала на след Кнолля этим утром, вскоре после прибытия в Атланту рейсом из Праги. Его действия пока были предсказуемы, и она с самого начала обнаружила его, когда он совершал рейс по району, разведывая. Любой компетентный эквизитор всегда вначале изучал местность, убеждаясь в том, что след не был ловушкой.

А уж в чем в чем, но в этом Кнолль был хорош.

Он оставался в своем отеле в деловой части города большую часть дня, и она следила за ним и тогда, когда он в первый раз был у Борисова. Но вместо того, чтобы вернуться в отель, Кнолль ждал в машине в трех кварталах от дома и затем вернулся туда после наступления темноты. Она видела, как он вошел через заднюю дверь, дверь была, очевидно, не заперта, так как ручка повернулась с первого раза.

Ясно, что старик не согласился сотрудничать. Нрав Кнолля был хорошо известен. Он сбросил Борисова с лестницы так небрежно, как другой бросил бы бумагу в мусорное ведро, а потом сломал ему шею с явным удовольствием. Сюзанна уважала таланты своего противника, зная, что он носит кинжал около предплечья и не колеблясь пользуется им.

Но и у нее самой были кое-какие таланты.

Кнолль выпрямился и осмотрелся.

Из ее укрытия все было прекрасно видно. Черный гимнастический костюм и черная кепка, надетая на светлые волосы, помогали ей сливаться с ночью. Комната, в которую вело окно, гостиная, была не освещена.

Неужели он почувствовал ее присутствие?

Она присела под подоконником в высоких остролистах, растущих вокруг дома, и спряталась в колючих листьях. Ночь была теплая. Капли пота выступили у нее на лбу. Сюзанна осторожно приподнялась и увидела, что Кнолль исчез на верху лестницы. Шесть минут спустя он вернулся с пустыми руками, его пиджак был опять в порядке, галстук идеально повязан. Она увидела, как он наклонился и проверил у Борисова пульс, а затем прошел в заднюю часть дома. Через несколько секунд дверь открылась и вновь закрылась.

Сюзанна подождала десять минут, прежде чем прокрасться вокруг дома к задней двери. Рукой, одетой в перчатку, она повернула ручку и вошла внутрь. Запахи антисептика и старческого жилья висели в воздухе. Она пересекла кухню и вошла в прихожую.

В столовой ей навстречу внезапно выпрыгнула кошка. Ее сердце подпрыгнуло, и она остановилась, проклиная животное.

Женщина перевела дух и вошла в гостиную.

Обстановка здесь не изменилась со времени ее прошлого посещения три года назад. Та же бугристая софа, настенные часы с боем и тяжелые настольные лампы. Литографии на стенах вначале заинтриговали ее. Она гадала, могут ли среди них быть оригиналы, но пристальный осмотр в прошлый раз показал, что все они были копиями. Она вторглась к нему однажды вечером, когда Борисов ушел, ее поиски ничего не дали, только несколько журнальных и газетных статей о Янтарной комнате. Ничего ценного. Если Петр Борисов знал что-либо о местонахождении Янтарной комнаты, он бы, конечно, не стал этого записывать либо не стал бы держать эту информацию в своем доме.

Сюзанна прошла мимо тела в прихожей и поднялась по лестнице. Еще одна быстрая проверка в кабинете ничего не дала, кроме того, что Борисов, очевидно, недавно читал некоторые материалы по Янтарной комнате. Несколько статей были разбросаны по тому же креслу, которое она помнила с прошлого раза.

Она снова спустилась.

Старик лежал лицом вниз. Она проверила пульс. Его не было.

Хорошо.

Кнолль избавил ее от хлопот.