Текст книги "Юность подарит первые шрамы"

Автор книги: Стейс Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Байрона любят все.

– Но не все могут вспомнить хотя бы строчку из его произведений… Я впечатлен.

– Мистер Эверетт…

– Джераб, – прервал он ее. – Можешь называть меня по имени.

– Джераб, – улыбнулась Диана, – давайте с этого дня мы перестанем воевать друг с другом?

– Я согласен, – с облегчением произнес Джераб.

– Хорошо… Тем более я все равно победила.

– С чего бы?

– Ну не я же лежу на больничной койке с переломанными костями? – усмехнулась Диана, изогнув бровь.

Джераб рассмеялся, и Диана не удержалась. Но смех вскоре оборвался, поскольку травмы вновь напомнили о себе раскатами боли. Джераб аж издал стон и сжал белоснежную простыню до треска ткани. Диана машинально положила свою руку на его напряженную кисть и почувствовала, как та постепенно расслабляется. Ее легкое прикосновение заставило вспыхнуть его душу. Джераб вновь почувствовал наисильнейшее притяжение к ней. Он понимал, что ему запрещено испытывать это захватывающее, всепокоряющее чувство, но ничего не мог с собой поделать. Диану пронзило то же самое ощущение. Она его испытала впервые. Человек, у кровати которого она сидела, не сделал ничего особенного, но ее влекло к нему, как к магниту. Он был для нее лунным светом, что сводит с ума одинокого волка.

– Джераб, еле нашла тебя, – внезапное появление в палате Алессы заставило Диану и Джераба опомниться и размагнититься. – Не знала, что тебя перевели в другую палату.

Алесса вопросительно посмотрела на пару, что пребывала в смятении.

– …Поправляйтесь, мистер Эверетт, – пробормотала Диана и поспешила к выходу. – До свидания, мисс Торн.

– Пока, Диана, – попрощалась Алесса.

Оставшись с Джерабом наедине, Алесса подошла к нему, анализируя его эмоции: то ли он был напуган, то ли разочарован…

– Зачем она приехала?

– Чтобы навестить меня, полагаю, – ответил Джераб с напускным безразличием.

– Опять эта показуха… Все ученицы молча переживают, а ЭТА снова решила выделиться.

Диана исчезла, и Джераб почувствовал бескрайнюю пустоту в душе. Словно только что он потерял нечто важное. Самое ценное в его жизни.

* * *

Лицо Джел обдало жаром, будто дракон изрыгнул огненный шар ей в лицо. Она еле дышала и с трудом стояла на ногах, после того как выгребла все свои вещи из ящика комода, где была спрятана «Флора». Ни одной упаковки, ни одного блистера, ни одной случайно вывалившейся таблетки. Пусто. Джел хотелось рыдать и одновременно кричать от злости.

– Что ищешь?

За ее спиной стояла Никки, невозмутимо наблюдая за подругой, потратившей все силы на поиск очередной дозы.

– Таблетки… Голова болит, – могильным голосом ответила Джел.

Никки подошла к своей кровати, нащупала сумку под ней, достала ее и вытащила из маленького бокового кармана сверкающий блистер.

– Вот, возьми. Это очень хорошее обезболивающее.

– …Оно мне не помогает.

Никки внимательно изучала Джел. Вид у той в самом деле был нездоровый. Кожа серая, губы потрескавшиеся, взгляд безжизненный, тело сгорбленное, изможденное.

– Ты ищешь неоксетин? – на глаза вдруг стали наворачиваться слезы.

– Да, – сразу ответила Джел. – Ты забрала? – спросила она с мощной долей агрессии.

– Я спрятала его в надежном месте. Отдам лишь тогда, когда ты откроешь свою тайну. – Никки отчаянно пыталась сохранить серьезный вид, говорить строго и даже несколько угрожающе, но ничего не вышло. Беспокойство за подругу одержало победу над слепым гневом.

– Какую?

– Ты больна? У тебя психическое расстройство? – выпалила Никки.

Джел закрыла глаза на несколько секунд, пытаясь сообразить, как действовать дальше. Признаться в том, что она пьет эти таблетки только для того, чтобы похудеть, она не могла. Никки, похоже, знала, насколько они опасны, и не вернет их, а вымаливать у Саши дозу в который раз Джел не хотела. Велика вероятность, что сестра пошлет ее куда подальше. Значит, необходимо развить теорию Никки, быстро выдумать какой-нибудь безобидный диагноз.

– Депрессия, – ответила Джел. – Этим летом я начала ходить к психотерапевту. Хотела выяснить, как справиться с плохим настроением, что не покидало меня уже несколько недель. Врач сказал, что у меня депрессия, поэтому и выписал неоксетин. – Джел удивилась неожиданно возникшей способности врать и не краснеть при этом.

– Из-за чего у тебя депрессия?..

– Не могу сказать. Депрессия – это раковая опухоль души. А у рака множество причин.

– Почему ты молчала все это время?!

– У тебя своих проблем полно.

– Джел, ты моя подруга! Твои проблемы – это мои проблемы! Я… я же постоянно прикалывалась над тобой, думала, что ты специально так странно себя ведешь, а ты, оказывается, серьезно больна…

– Никки, я не сержусь на тебя, – сказала Джел неестественно спокойным тоном. – Где мои таблетки? – спросила она, нависнув над Никки.

– Они тебе правда помогают?

– Да. Очень.

– …А почему их так много? Разве врачи выписывают лекарства в таком количестве?

Джел даже не моргала. Настолько она была напряжена.

– Выписывают, – сквозь зубы ответила О’Нилл. – Мой психотерапевт рассчитал нужную дозу до конца курса. Поэтому и пришлось купить столько упаковок. Так ты вернешь мне их?

– Да-да… Конечно.

Никки подошла к шкафу, отодвинула его так, чтобы можно было просунуть руку в образовавшуюся щель между ним и стеной, и достала пакет.

– Джел, умоляю, говори со мной. Делись всем, что тебя тревожит. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе… Держи.

Джел медленно взяла пакет, заглянула внутрь, убедилась, что все упаковки «Флоры» на месте, и выдохнула.

– Спасибо.

Никки не покидало ощущение, что только что она вернула подруге не то, что должно было спасти Джелвиру, а то, что в скором времени убьет ее. Но Дилэйн с легкостью отмахнулась от пугающих мыслей, увидев, как Джел засияла, после того как проглотила таблетку. Она даже улыбнулась. Ей определенно стало легче, и это не могло не радовать.

Глава 17

Мэйджа Лаффэрти сидела у пустого бассейна, пытаясь распрощаться с жуткой головной болью с помощью красного вина, когда увидела у ворот своего дома рыжего паренька. Сделав последний глоток, Мэйджа нехотя встала и подошла к воротам.

– Здравствуй, Руди.

– Добрый день, миссис Лаффэрти. Мы с Калли договорились немного прогуляться. Вы не против?

– Отправить свою несовершеннолетнюю дочь на прогулку с парнем из неблагополучного района? Как я могу быть против?

– Миссис Лаффэрти, я не обижу Калли. Она со мной будет в безопасности, – ответил Руди, глядя ей прямо в глаза.

– Руди, скажи, пожалуйста, на что ты рассчитываешь? Ты думаешь, что вы с Калантией будете вместе до конца жизни? Что она выйдет за тебя замуж, переедет в Голхэм, или же ты переедешь к нам и твоя жизнь наладится?

– Мою жизнь не нужно налаживать. Она прекрасна.

– Прекрасна? – улыбнулась Мэйджа, скрестив руки на груди.

– Да. Я счастлив, живя в маленьком доме со своей семьей. Я работаю и развиваюсь. Вскоре куплю свой дом и начну свое дело. Я не стремлюсь к высотам, которых мне никогда не достичь, тем не менее у меня есть четкий план на жизнь, по которому я неуклонно следую.

– …Вот как, – сказала Мэйджа.

Калли услышала чей-то разговор, подбежала к окну. У ворот стоял Руди, рядом с ним ее мать. Судя по строгой позе матери и раскрасневшемуся лицу Руди, их разговор мог вот-вот перейти в поножовщину. Мэйджа постоянно нападала, а Руди защищался, как мог.

– Мама! – крикнула Калли, выбежав на улицу. – Оставь его в покое!

– Калантия, все в порядке. Я просто беседую с твоим другом, – спокойно ответила Мэйджа. – Руди, моя дочь должна быть дома в девять.

– Хорошо, миссис Лаффэрти, – отозвался Руди с улыбкой.

Мэйджа кивнула и поспешила вернуться к бассейну, где ее ждало согретое солнцем вино.

Калли растерялась. Она взглянула на мать, что совершенно спокойно разрешила ей пойти вместе с Руди, не проронив ни одного грубого слова в его сторону, затем посмотрела на Руди, что стоял, удовлетворенный неожиданной победой, и смотрел на нее в ответ. Все это было больше похоже на сон, нежели на реальность.

– Пойдем? – спросил Руди.

Ребята оставили позади себя границу Бэллфойера и Голхэма, и отправились на озеро – место их тайных встреч и будоражащих бесед. Все это время Калли держала Руди за руку и никак не могла поверить, что теперь она идет не со своим другом, а со своим парнем. Человек один и тот же, но чувства иные. Теперь они могли не ограничивать себя в желаниях обнять друг друга, поцеловать, признаться в сокровенном. Между ними больше не было никаких преград. Любовь стерла все границы.

– Как тебе это удалось? – спросила Калли.

– Что именно?

– Мама улыбнулась тебе! Ты ее явно поразил.

– Так и есть, – самодовольно ухмыльнулся Руди. – На самом деле, твоя мама довольно приятная женщина.

– Неужели?

– Она беспокоится о тебе, и это понятно. Ты – ее сокровище, и она боится, что кто-то может украсть тебя.

– …Кое-кто меня все-таки украл, – подмигнула Калли.

– Так, надеюсь, все цело, – сказал Руди, пробираясь сквозь заросли леса.

– Про что ты?

Наконец они дошли до озера. Руди пошел вперед, а Калли так и осталась стоять на месте. На берегу стояла пестрая палатка, больше напоминающая шатер бродячего цирка, возле нее лежал плед с подушками и стоял миниатюрный столик, на котором расположились пицца, бумажные стаканчики и бутылка вина. От палатки тянулись гирлянды, мигающие желтыми огоньками. С гирлянды свисали тоненькие ниточки, к которым были приклеены маленькие фотографии. А на фотографиях – вся история дружбы Калли и Руди. За четыре года накопилось немало забавных, милых и просто теплых воспоминаний.

– Руди… – прошептала ошеломленная Калли.

– Как тебе?

– Это прекрасно! – Калли подбежала к фотографиям, улыбнулась, увидев фото, где Руди позирует с разрисованным гипсом на руке, а рядом она с фломастером во рту, словно щенок с костью. – Боже мой, я готова все это целую вечность рассматривать. – Калли взяла в руки снимок, где они с Руди еле-еле улыбаются из-за глиняной маски на лицах. Руди тогда проспорил желание, и Калли заставила его сделать маску, ну и сама не удержалась от бьюти-процедуры. На фото они были похожи на слабоумных инопланетян, но все равно смотрелись чертовски мило. – Кто тебе подкинул идею?

– Я сам все придумал, – ответил Руди, обнимая Калли со спины.

– Не знала, что ты такой романтик, – разомлела Калли.

Стемнело очень быстро, и атмосфера стала еще прекраснее. Огоньки дарили уютное сияние, хор сверчков успокаивал душу.

– Иди ко мне.

Калли доела кусочек пиццы, затем выглянула из-за палатки и увидела Руди, плескавшегося в озере. Идея искупаться в прохладный осенний вечер отнюдь не заманчивая, но вино слегка разморило Калли, и ей необходимо было протрезветь. Калли сняла кеды, толстовку и замерла.

– Ты чего? – уставился на нее Руди.

– …Я стесняюсь.

– Да брось. Я тысячу раз видел тебя в купальнике.

– Купальник и нижнее белье – это не одно и то же.

– Я же не стесняюсь ходить перед тобой в трусах?

– А следовало бы.

– Калли, если бы ты знала, сколько раз я представлял тебя обнаженную. Ты меня уже ничем не удивишь.

– Вот говнюк, а.

Калли, все еще смущаясь, сняла джинсы.

– Она еще и отворачивается! – рассмеялся Руди, когда Калли повернулась к нему задом, снимая футболку. Оставшись лишь в кружевных трусиках и лифе, Калли побежала к озеру. Вода мгновенно сковала ее тело. Калли казалось, что ее ноги заключены в лед.

– Какая холодная! – сказала она, прерывисто дыша. – Я умру от переохлаждения…

– Ну уж нет, я не позволю, – Руди подплыл к ней и приобнял за талию. – Иначе миссис Лаффэрти точно грохнет меня.

Вскоре тело привыкло к обжигающему холоду, и плавать под звездами в объятиях друг друга было одно удовольствие.

– Согрелась? – спросил Руди.

Калли сидела у костра, обернувшись в плед, и жарила маршмеллоу.

– Да.

Руди лег рядом с ней, не сводя с нее глаз.

– Когда ты понял, что влюбился в меня? – вдруг спросила Калли.

– …Почти сразу после нашей первой встречи, – немного подумав, признался Руди.

– Что? И ты… ты молчал столько лет?

– Ты была еще слишком маленькая, – с улыбкой ответил Руди.

– Значит, ты ждал, когда я созрею. Как мило, – фыркнула Калли.

– А ты когда в меня влюбилась?

– Скорее всего, тоже давно. Но… окончательно я в этом убедилась в прошлом году. В рождественский вечер.

– Когда я ждал тебя у твоего дома всю ночь?

– Да… Я никак не могла сбежать с праздника. Мама смотрела на меня с подозрением, папа досаждал разговорами, Бенни постоянно ходил за мной хвостом. Я все это время думала лишь о тебе. Надеялась, что ты уйдешь.

– Но я все-таки дождался тебя.

– …Когда я увидела тебя, замерзшего, раскрасневшегося, мне так захотелось поцеловать тебя. И я тут же испугалась своего желания. Ты ведь мой друг. То, что я хочу, – это недопустимо. Это неправильно… Но меня все равно тянуло к тебе. Господи… ты мне был нужен как воздух.

– Я тогда думал о том же самом, – тихо признался Руди, поглаживая ее спину.

– Жаль, что мы так долго молчали. Мы так много упустили.

– Калли, мы ничего не упустили. Все еще впереди, – ответил Руди, приближаясь к ее губам.

Их поцелуи всегда начинались робко, ведь они еще не привыкли к такому способу выражения своих чувств. Но вскоре губы стали двигаться активнее, подключились языки, и невинный поцелуй стремительно перетек в страстный. В груди такое чувство, будто под самым сердцем находился котел с бурлящей лавой. Его содержимое расплескивалось огненным фонтаном, даруя телу необыкновенное тепло.

Они были наиопаснейшими элементами, молекулы которых, соединяясь в единое целое, порождали яркую химическую реакцию.

Не переставая целоваться, Калли и Руди переместились в палатку. Руди наконец оторвался от губ Калли, когда та, тяжело дыша, стала нащупывать застежку своего лифа. И вот уже бретели скользнули вниз, и прозрачные чашечки упали вместе с ними. Ни о каком стеснении и речи больше не шло. Разум отключился. Калли испытывала такое сильное желание, что ни о чем другом думать не могла. Одновременно, не сговариваясь, они расстались с последними тряпицами, скрывавшими их наготу.

Волнение вдруг захватило Калли, проявляясь тревожными спазмами в животе. Неужели это в самом деле произойдет?

– Не бойся, принцесса, – прошептал Руди.

Было страшно и в то же время любопытно. Калли почувствовала, как между ног вспыхнул пожар, когда Руди лег на нее. Она закрыла глаза, резко вздохнула и издала тихий стон. Тело вдруг одеревенело от непривычных ощущений и покрылось потом. Руди старался успокаивать ее в процессе, но она его не слышала. Калли обняла Руди за спину, впиваясь ногтями в его влажную кожу. Его дыхание становилось все чаще, а движения ритмичнее. И вот волна наивысшего наслаждения накрыла его с головой, заставив застонать от блаженства. Руди вновь поцеловал Калли в губы, затем в шею, сходя с ума от манящего аромата ее кожи. Калли устало улыбалась, все еще никак не могла прийти в себя после того, что произошло. Все это казалось одновременно правильным и неправильным. Ее с Руди связывала нерушимая дружба, она привыкла к этому. А теперь ее друг стал ее мужчиной. Первым и единственным. Он стал тем человеком, которому она была готова посвятить всю свою жизнь, подарить любовь, защитить, если понадобится. И Калли знала, что мысли Руди на сто процентов совпадают с ее.

«Так вот каково это – быть по-настоящему счастливой», – подумала Калли.

* * *

До Осеннего бала школы «Греджерс» оставалось лишь несколько жалких дней, и Амадея Декари, школьного хореографа, стремительный бег времени сводил с ума. Репетиция бала шла уже третий час. Ученицы устало кружились по паркету торжественного зала в надежде, что совсем скоро Амадей остановит их и позволит отдохнуть.

– Так, стоп. Стоп! – писклявым голоском сказал Амадей, нервно потирая лоб тоненькими пальчиками. – Девочки, я не понимаю, что с вами происходит?! Где чувства? Где эмоции? Как вы планируете научить своих партнеров танцевать, если сами двигаетесь как бревна? Ари, – подошел он к одной из учениц, – меня клонит в сон из-за ваших вялых движений.

– Мистер Декари, я в этом году буду без пары, соответственно, и в конкурсе участвовать не буду, так что не вижу смысла напрягаться.

– И что с того? Те, кто без кавалера, все равно будут на паркете с парами. Вон, посмотрите, как Джелвира старается. А она ведь тоже будет без партнера.

– Вообще-то нет. Я буду участвовать в конкурсе, – сказала Джел.

Ученицы обменялись удивленными взглядами. Что уж там говорить, сам Амадей был в шоке. Джел ведь всегда танцевала в одиночестве.

– Не может быть… То есть я рад. Удивлен и очень рад, – широко улыбнулся мистер Декари, а затем мигом переключился на Диану.

– Диана, давайте станцуем с вами и покажем остальным то, что я хочу увидеть.

По команде учителя заиграла музыка. Диана и Амадей стали плавно кружить в танце. Движения были несложными: необходимо было выполнить круг, передвигаясь приставными вальсовыми шагами, затем вернуться на исходную точку, встать напротив партнера, что должен был успеть сесть на одно колено и вытянуть правую руку, протянуть ему руку в ответ, обойти парящей походкой. Затем, когда партнер поднялся на ноги, встать правым плечом к нему, протянув левую руку. Коснувшись ладонями друг друга, смотря кавалеру в глаза, снова сделать небольшой круг, сначала в одну сторону, после в другую, и далее разойтись по разные стороны, крепко держась за руки. В конце танцор притягивает к себе свою партнершу таким образом, что, когда музыка завершится, пара должна остановиться в нежных объятиях друг друга, при этом девушка стоит спиной к своему кавалеру, а тот, обнимая ее, касается щекой ее лица.

– Диана, у вас такая же проблема, как у Ари Максвелл. Совершенно никакой отдачи. Понимаю, что я не вызываю в вас те же эмоции, что ваш избранник, но я знаю, как решить эту проблему. Просто закройте ненадолго глаза и представьте, что вы танцуете не со мной, а с ним.

Диана закрыла глаза, представила Джулиана, его улыбку, которая была ей противна. Заставила себя поверить в то, что Джулиан касается ее тела и управляет им в танце. Она увидела, как Джулиан еще шире улыбается, после того как понял, что Диана ему полностью подчинилась. Ей стало вдвойне неприятно. Диане хотелось вырваться и убежать. Тело умоляло ее остановиться, ноги заплетались, спину трудно было держать прямой. Диана чувствовала себя раздавленной, обессиленной, абсолютно пустой рядом с ним.

– Диана, ну что с вами? Это на вас совершенно не похоже, – в очередной раз возмутился Амадей.

– Извините, мистер Декари.

Одноклассницы и выпускницы удивленно таращились на нее. Впервые в жизни Диана Брандт с чем-то не справилась. В некоторых это осознание пробудило сочувствие, а в ком-то возродило уверенность и ликование. Разумеется, к последней категории относилась Элеттра Кинг.

– Вижу, что подготовка к балу идет полным ходом.

Внимание всех присутствующих в зале перенес-лось на дверь, возле которой стоял Джераб.

– Мистер Эверетт! С возвращением! – воскликнула Никки.

– Джераб, не знал, что тебя выписали, – сказал Амадей.

– Сегодня мой первый рабочий день, – ответил Джераб, приближаясь к центру зала.

Диана не рискнула поддаться восторгу, что захватил всех девчонок, когда те увидели любимого учителя. Она понимала, что не сможет совладать с собой, со своими чувствами, все выплеснется наружу и это не останется незамеченным.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Декари.

– Великолепно. Настолько, что смогу даже станцевать. – Джераб подошел к Диане. Та была напряжена до предела. Трудно изображать безразличие к человеку, одно лишь присутствие которого заставляет сердце биться чаще. – Амадей, разреши мне помочь с репетицией? Девушки все-таки должны чувствовать партнера, чтобы раствориться в танце.

– Отлично! – обрадовался Амадей. – Тогда ты танцуй с Дианой, а я перейду к следующей ученице. Калантия, прошу.

«Интересно, заметит ли он, как горят мои щеки?» – спросила себя Диана. «Зачем он это делает? Может, снова решил поглумиться надо мной?»

– Должен признаться, что я очень плохо танцую, – тихо сказал Джераб, прижимая ладонь к ее спине. У Дианы перехватило дыхание в этот момент, словно ее кожи коснулось пламя огня.

Диана нерешительно разместила левую руку на его плече. Она боялась сделать ему больно, ведь его кости только-только срослись.

– Так же плохо, как управляете лошадью?

– Возможно, даже еще хуже.

– В этом мы с вами схожи… Я рада, что вы вернулись. – Диана отважилась взглянуть ему в глаза, и в этот момент она почувствовала, как внутри нее что-то вздрогнуло. А затем ее накрыла целая палитра чувств: страх и сумасшедшая радость, неловкость и растерянность. Ей казалось, что она бежит по минному полю, один неверный шаг, и произойдет страшный взрыв. Влюбленный человек становится прозрачным. Все его чувства, что прежде были надежно спрятаны за непроницаемой броней, всплывают на поверхность.

Так страшно Диане еще никогда не было.

– Итак, дорогие мои, помните, что необязательно быть профессиональным танцором, чтобы заворожить зрителя. В танце должны соприкасаться не только ваши тела, но и души. Это, пожалуй, самое главное. Позвольте же вашим душам прикоснуться друг к другу! – воодушевленно произнес Амадей, перед тем как начать танец.

Зазвучала музыка. Паркет задрожал. Джераб, по всей видимости, долго наблюдал за репетицией, оставаясь незамеченным, поскольку он прекрасно ориентировался в танце, знал все движения. Ученицы, отрепетировав один круг, разбрелись по залу, пользуясь долгожданными минутами отдыха. Амедей и Калли тоже закончили свой танец. Лишь Джераб и Диана все еще танцевали под песню Joel Sunny – Middle of the Night (Violin), пожирая друг друга глазами. Диана не понимала, из-за чего у нее кружится голова. Из-за того, что они так долго кружатся, или причиной являются Джераб, его уверенные прикосновения, его взгляд, воспламеняющий ее сердце, его близость, из-за которой замирает дыхание и исчезает контроль над разумом.

Как она могла влюбиться в него? Как смогла угодить в эту бездну? Это совершенно неправильно, и, откровенно говоря, опасно. В этом было что-то нездоровое и пугающее.

Джераб чувствовал то же самое. И все еще пуще обострилось, когда музыка закончилась, и они завершили танец объятием. В этот момент их тела будто срослись друг с другом. Диана ощущала спиной, как поднимается и опускается грудь Джераба. Ее тело превратилось в мякиш. Она чувствовала себя такой хрупкой, такой уязвимой. Лишь в объятиях Джераба было безопасно, но стоит ему отпрянуть от нее, как Диана тут же упадет, свернется на полу безжизненным комком.

– Вот… Это то, о чем я говорил. – Амадей смотрел на Диану и Джераба как на божественных созданий. – Браво!

Ученицы зааплодировали. Никто не остался равнодушным. Даже Элеттра! Та вообще была словно загипнотизирована.

Джераб отошел от Дианы, смущенно глядя по сторонам. Ему было так стыдно, будто он предстал в обнаженном виде перед своими ученицами. Он проклинал себя за то, что позволил чувствам взять над ним верх. Джераб больше не рискнул посмотреть в сторону Дианы, чем вызвал в ней недопонимание.

– Джераб, куда ты? – удивился Амадей, когда его коллега быстрым шагом направился к выходу. – Есть еще несколько учениц, которым нужна твоя помощь.

– Я… выдохся. Все-таки не зря врачи запретили мне какую-либо физическую активность. Извини, Амадей.

– Эх, как жаль. Диане повезло больше всех, получается, – сказал мистер Декари.

Вскоре Джераб исчез, оставив после себя кучу вопросов.

«Он понял, что я к нему неравнодушна. Понял и испугался…» – пронзила Диану пугающая мысль. «Что же я наделала, черт возьми? Как можно быть такой неосторожной? Я больше никогда не смогу и словом с ним обмолвиться… Ну и хорошо. Это нужно прекратить в любом случае, пока не дошло до фатальных последствий».

Но чувства противоречили ее отчаянным мыслям. Диана поняла, что она ступила на тонкий лед, под которым скрывается мрачная, полная страха и боли пропасть. Либо она доберется по нему до того, чего искренне желает, либо встретится со смертью, провалившись в эту самую пропасть.

* * *

– Сначала Джераб гнобит Диану практически на каждом уроке, а теперь танцует с ней так, что у нас всех отвисли челюсти… – высказалась Рэмисента, когда они с Элеттрой оказались в их комнате.

– Он просто предложил помощь Амадею. Ничего сверхъестественного, – сухо ответила Элеттра.

– Но согласись, они танцевали так, будто… между ними что-то есть.

– Бред не неси. Джераб не извращенец. Мы для него дети, понимаешь?

– Да какие дети? Он ненамного старше нас. Эл, неужели ты не хотела оказаться на месте Дианы?

Элеттра села на стул перед зеркалом и принялась распутывать тугой пучок на голове. Затылок ныл от той силы, с которой она скрутила свои волосы.

– …Ну, может быть, – ответила Элеттра, смотря в зеркало грустными глазами. – Хотя какая разница? Все равно на балу я буду в компании одиночек. Как всегда.

– Позови какого-нибудь дружка, – предложила Рэмисента.

– У меня нет никого, – понизив голос, ответила Элеттра.

Рэми уставилась на подругу. Она всегда считала Элеттру сильной, даже чересчур, безэмоциональной, серьезной, пресной персоной. Но в этот момент Рэми удалось разглядеть в ней нечто большее. Элеттра все это время скрывала свою истинную сущность под твердым панцирем. Она замуровала где-то глубоко-глубоко внутри маленькую девочку, которая дико нуждалась в любви и ласке.

Обычно бывает так: когда человек старается спрятать самые светлые чувства на дне своей полуразвалившейся души, то на поверхность выползают самые гнусные чувства. Оттого человек кажется злым, жестоким и нелюдимым.

– Слушай… а почему ты мне ни разу не рассказывала про свои отношения? – осторожно спросила Рэмисента.

– Что можно рассказать о том, чего никогда не было?

– Ты никогда ни с кем не встречалась?

– Да, и что в этом такого? – не выдержала Эл. – Кто-то жить не может без отношений, а для кого-то одиночество – превыше всего.

– Ну… все равно же хочется кому-то нравиться. Все меняется, когда понимаешь, что ты кем-то любим.

– Наверное, – пожала плечами Элеттра.

– Почему ты никого не подпускаешь к себе?

– Потому что я – сложный человек, и мы обе это знаем, – ответ ее прозвучал резко и в то же время с ноткой отчаяния.

– Эл, ты нормальная. Немного замкнутая, со своими странностями, но поверь, в этом мире нет идеальных… Одиночество – это хорошая штука, временами полезная, но, злоупотребляя им, человек превращается в камень.

– Рэми, что ты привязалась ко мне?

– Я хочу, чтобы ты вспомнила о том, что ты – девушка. Красивая девушка, достойная счастья. У меня есть идея!

– Твою мать, только не это, – закатила глаза Элеттра.

– Давай я позову на бал своего брата? Он как раз недавно расстался со своей девушкой.

– Элай? Ты же говорила, что он жуткий бабник?

– Да, но, может, ты именно тот человек, которого он искал всю свою жизнь?

– Очень смешно.

– Эл, вы просто познакомитесь с ним, потанцуете, а там дальше видно будет.

– Хм… И я смогу участвовать в конкурсе, – задумалась Кинг.

– Именно. Ну так что?

Элеттра поджала губы, долго не решаясь ответить подруге. Было куда больше причин, почему она старательно избегала отношений все эти годы, но Элетт-ра решила озвучить подруге лишь самую безобидную. На самом деле, Бронсон был одной из веских причин. Из-за своего отца Элеттре были противны мужчины. Эти существа несут лишь угрозу. Они сотканы из похоти и грубой силы.

Все общение Элеттры с противоположным полом сводилось к ядовитому сарказму. Она получала неистовое наслаждение, насмехаясь над парнями. Ярость и сарказм стали ее броней.

Но… Что-то изменилось после того, как Элеттра познакомилась с Рэми, а та, сблизившись с ней, рассказала ей о своем парне. О том, как они познакомились с Грейсоном в первый же день после ее переезда в Глэнстоун. Он жил по соседству и помог ее семье перетаскивать коробки с вещами в дом. Рэмисента поведала Эл о том, что она испытывает к Грейсону, как ей хорошо рядом с ним. Как ее накрывает эйфория, стоит ему всего лишь взять ее ладонь. Ее тело всегда покрывается мурашками, когда она сжимает руку Грейсона, чувствуя каждый бугорок на его пальцах.

После таких рассказов хочешь не хочешь, но поверишь в любовь и в то, что не все парни, мужчины такие отвратительные существа, как ее отец. Может, не стоит ненавидеть всех и бояться? В конце концов, те страдания и боль, что причинил ей Бронсон, никому не под силу переплюнуть.

– Ладно, зови, – сдалась Элеттра.

– Супер! Если честно, я его позвала на прошлых выходных, но все никак не решалась тебе об этом сообщить.

– Ах ты хитрая задница! – рассмеялась Эл.

– Мне, в отличие от тебя, не наплевать на твою личную жизнь. А представляешь, если вы настолько понравитесь друг другу, что через несколько лет поженитесь? Мы же породнимся!

– Рэми, не перебарщивай с фантазиями.

– Так и будет, Эл, так и будет. Я в этом уверена!