Текст книги "Проект Дэт-рок (СИ)"
Автор книги: Степан Михайлов
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
ПРОЛОГ
Loading… (загрузка) Личность агента подтверждена.
Как-то раз человек в галстуке выступил перед камерами, микрофонами и высказался:
– На какие жертвы мы готовы пойти для поддержания мира во всем мире? Застрелиться, трусливо уйти со сцены, ничего не оставив после себя, или унести миллионы жизней? Уничтожение – неприятный, но неизбежный этап эволюции!
Итак! Эта история, произошедшая уже после создания ОПБ-отряда, явно тянет на нечто большее, чем на коротенький рассказик:
Вадим Соколов – сторонник экстремизма, приверженец крайних мер, более известный под фамильным псевдонимом “Сокол” украл секретное оружие России прямо из-под носа у президента.
Америка узнала об этом инциденте от агентов, сотрудничающих со спецслужбами обеих государств, и сильно обеспокоилась стратегией РФ по заметанию следов, послав своего человека на разведку. Лучший из лучших, как уверяли в Федеральном бюро, прибыл в Москву ровно в двадцать три вечера, а к заданию начал готовиться ровно в два ночи.
Двойные агенты создали ему условия для успешного выполнения операции: выделили респектабельное средство передвижения с возможностью ночлега – немецкий трейлер, одарили амуницией, о какой не смел мечтать даже Бонд Флеминга, пообещали проинформировать близких в случае его кончины… вот только из родных у него никого не осталось, о чем сам вызвавшийся прилично умолчал.
“Кто бы мог прикинуть, меня ждет историко-художественный комплекс города, сердце Москвы. Надо же, у городов тоже есть органы, есть сердца, которые бьются вне зависимости от биения наших” – резиденция Путина, хоть и находилась за десяток небольших улочек от трейлера, она надежно закрепилась в голове бесстрашного солдяги.
При наступлении нежаркого заутра мужчина умыл лицо, побрился, заскафандрился в выданный американскими друзьями костюм генерала и с грохотом захлопнул дверь. За собой...
ЧАСТЬ 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ – ВЗРЫВ КРЕМЛЯ
Двадцать девятое октября две тысячи четырнадцатого.
Мужчина отмеривал шаги, в задумчивости кусая нижнюю губу и без конца шаря по отделам собственной зеленой формы. Возможно, красуясь незаслуженными медалями перед ездящей на велосипедах школотой, тыкающей пальцами и кричащей “генеральчик, здорово”, он чувствовал себя не совсем в своей тарелке. А ведь впереди его ждал очередной, но уже не новый дискомфорт – шатание среди идеалистически пятнистой разжирелой знати, которое неизвестно когда прекратится, беготня по обсосанным красным коврам и чистому до блеска (хотел написать, до омерзения) мозаичному полу…
С шести до семи утреца стоял крепкий холодок, не страшный разве что “моржам” постсоветского пространства и таким морально выпотрошенным, а затем вновь собранным, упроченным боякам, как он.
Задаваться целью поиска окольных глухих троп не пришлось, слоняться по территории, бегать на Красной Площади и выспрашивать сведения о ценах на билеты – тоже. Доступ к сердцу огромного организма был предварительно получен благодаря доверию щедрых нанимателей.
Цель – разоблачить приспешника(ов) Соколова, и передать засранцев
российским органам правопорядка, чтобы потом двойные агентишки слили преступников главам ФБР и ФСБ.
“Звери милее, когда неголодные”
Увы, утро московской крепости не произвело на него яркого долгожданного впечатления, вероятно, из-за повышенных переживаний, вынуждавших пульс учащаться, а сердечко биться об грудную клетку. Представившись по фамилии Свиридов (новая роль крутого солдата), мужчина с покрытыми колючей щетиной худыми скулами и пафосно приоткрытым ртом пожал руку приближенным Путина, громко цокающим по сверкающему мрамору.
Политиканы перетирали о чем-то своем, о насущном, иронически лыбились и вели себя осмотрительно:
– По данным Федерального разведывательного ведомства Германии, нерадивые спровоцировали ответные действия… – о чем-то, что не вызвало у американца ни малейшего желания подслушать, ни повода установить профессиональную слежку. На уме все еще крутилось почти маниакальное “вычислить шестерку Сокола, попонтоваться перед ФБР”.
Еще месяц назад, может, чуть ранее, солдат облюбовывал сайты знакомств, пил виски на тропическом острове и вознамеривался забыть о войне, навеки вычеркнуть ее из длиннющего списка увлечений. Но… закаленная боями душа противилась мирному существованию, и облачное прошлое словно шло по пятам, не отпускало, манило словами “иди ко мне”, а когда солдатик пытался сопротивляться, оно силой утягивало назад, подтверждая горькую истину:
“Прошлое стереть невозможно – и сладкую правду, – Но все упущения и промахи реально использовать во благо при правильной игре”
Чуть не толкнув даму, которая несла в трясущихся руках поднос с дымящимися чашками чая и высокими бокалами, американец автоматически выцедил:
– Простите… – и, вспомнив об обещании регулярно поддерживать связь со штатным подразделением, использовал микрорацию, встроенную в пластмассовую штуку, прикрепленную к круглому дну его фуражки.
Уточнение приказа помогло, но не сильно: с одной стороны “один в поле не воин” – типичная отмазка, которую можно услышать, когда дела идут убер-паршиво, с другой – если отбросить синдром Ванги и перестать критиковать нерешительность разведывательных органов, то шансы можно искать бесконечно, не наблюдая сдвигов в лучшую сторону вплоть до момента достижения конечных результатов.
Вспомнив точное количество этажей кремлевской крепости, солдат несущественно замедлил шаг и…
“Просканируем для большей уверенности” – вытащил из коричневого кейса мини-дрона, оснащенного специальными камерами и сенсорами. Заочно выбрав один из двух способов пилотирования, которые, впрочем, отличались друг от друга лишь второстепенной функциональностью, наличием/отсутствием таких возможностей, как переворачивание и регулировка маневренности, он не забыл, что чем больше функций задействовано, тем меньше энергии остается на фиксирование целей, записей видео и мгновенной передачи голосовых и текстовых сообщений.
Влёгкую управляться с хай-теком – второе по счету, чему солдат, внешне не тянувший на хакера, научился, прежде чем добиться востребованности среди разведорганизаций. Все прочие навыки (рукопашка, снайперство, стрельба с дальних дистанций, ведение допросов с применением пыток, командование) никак не относились к программированию и имели более мужицкий характер.
– Как слышите? Разведчик уже вовсю осматривает местность…
Стелс-вариант дрона быстро адаптировался к полученным инструкциям и, передвигаясь практически бесслышно, умудрялся не касаться ног суетливых, не врезаться и проникать в самые труднодоступные места. Сочтя эту модель идеальным кандидатом на роль разоблачителя правительственных заговоров, лжегенерал запустил умного робота.
Первое препятствие в виде двери с золотой ручкой было пройдено через три минуты – когда из кабинета с большой нарядной люстрой вышел утомленный мужчина в приличном костюме и с ортодонтическими скобами в зубах, говорившими о недавнем посещении дантиста. Там маленький помощник проанализировал округу на предмет неизученных потенциально опасных вещей и каких-либо предпосылок к возможному теракту.
– Ничего… – сморщенно констатировал “оборотень”, вытерев выступивший на лбу пот своей же фуражкой, – Зараза!
На его полубешеный вопль отозвался один из проходивших по коридору сепаратистов, “лакеев Кремля”.
– Уважаемый, у вас все хорошо?
Американец, чуток смысливший по-русски, поднапряг память и попытался успокоить распереживавшегося господина:
– Да, просто голова разболелась. Осадки, видимо…
– Погода… – понимающе кивнул сепаратист, – Та еще дрянь! Смотрите, не хворайте…
– Ага-ага, спасибо…
“Фух”
Второе препятствие – толпа, собравшаяся на этаже, вроде, для выяснения каких-то мелких формальностей, вроде, для свершения древних жестов-рукопожатий…
Солдат смотрел на них с мастерски завуалированным презрением, и, мечтая поскорее дождаться освобождения пространства перед проходом, обводил гневным взором несносную компанию…
“Суррогатные чувства – чувства, вредные для психики неподготовленных. Подобные эмоции неестественны и потому не могут сотрудничать с организмом, не могут им управлять. А испытывать их можно, находясь рядом с суррогатными людьми”
Неприятное скопище разошлось через четыре минуты, и дрон продолжил свой крестовый поход по нутру неприступного “замка”. Обнаружив в следующем помещении двух блондинов, облаченных в погоны, денно и нощно не выпускающих из рук сотовые телефоны, привычные настолько, что они уже давно стали не просто средством связи, а чем-то родственным, если не сказать родным, БПЛА (беспилотный летательный аппарат) хитро отвлек их внимание: проиграл первую запись голоса, принадлежавшего пожилому
председателю.
Наивные взвинтились, будто от роста доллара, и устремились в соседствующую комнату. БПЛА проскочил мимо ног “оловянных солдатиков” и начал вести подсчет всех, кто находился в это время в крепости, с помощью универсальной программы широкодиапазонного поиска звуков. Обнаружитель голосообразования феноменально быстро порадовал “оборотня” – за какие-то семь секунд предоставил точное количество.
“Шикарно”
После этого дрон выпустил из своего невидимого человеческому зрению чрева рой нанонасекомых, вмиг разлетевшихся по комнатам и другим этажам, установивших “прослушки” сразу по всему Кремлю. Нанопчёлы с трудом успевали записывать разговоры, которые вели между собой российские чины, передавая их в наушники солдата без малейших искажений. Благо, результат не заставил себя долго ждать: Сокол быстренько спалил свою контору.
Солдат повторил слова ИИ сначала мысленно:
“Второй этаж. Кабинет заместителя” – затем уже громко и вслух:
– Второй этаж! Кабинет заместителя!
Сам босс, согласно инфе, добытой дронами, каким-то образом проник в Кремлевский дворец, и сейчас ошивается в Георгиевском зале в ожидании, видимо, своих коллег. А человек Сокола находится непосредственно в крепости!
– Второй этаж! – лжегенерал избавился от страха потерять маскировку и умеренным темпом направился к лестнице, приговаривая про себя:
“Хоть бы успеть”
Вот что расслышали дроны. Передача аудиоданных. Loading:
– Мне желательно по-тихому добраться до выхода, не вызвав подозрительности. Пушистые русские власти с подозрением отнеслись к вашему предложению, это могло стоить нам провала, но… все обошлось. Заложенная взрывчатка вот-вот должна сработать.
Получив сообщение в уже расшифрованном полноценном виде, американец засуетился. Судя по спешке, с которой подонок оповещал нанимателя, спецов по разминированию вызывать уже поздняк. Никто не успеет закричать, как штаб-квартира Путина обернется грудой обломков и подкинет МЧСникам одну из самых сложных задач.
Солдат скинул запись ФБР, предварительно сохранив часть данных на свой компьютер в трейлере, и вот что сказали господа-уполномочившие:
– Тот типок, лакействующий Соколову – главный враг мирян на Ближнем Востоке. По национальности он дагестанец, имя и фамилия ублюдка – Ансар Видад, прозвище – Рысь. Годом ранее эта мразь совершила ряд вооруженных ограблений в Иорданском Хашимитском Королевстве, затем провела серию показательных казней в Ираке и Сирии!
Солдат конкретно недоумевал:
– И как совершенно разные, на первый взгляд, ублюдки могли спеться? Соколов что-то пообещал мудаку из дагестанской провинции?
В наушнике:
– Эти тонкости оставим для прессы. В кои-то веки им будет что разгрести. Убегай, Командир, ты нам еще пригодишься…
Псевдорусский отключил связь, тем самым нарушив важное правило ФБР, и побежал не к выходу, как планировал еще минуту назад, а на второй этаж, как будто там располагалось единственное непроницаемое убежище от всех окружавших его неудобств.
Перестав контролировать свою походку, солдат все больше нарывался на скандал: толкнул одного встречного, помог облиться чаем другому. Несмотря на необходимость в повторении извинений, рот прекратил двигаться вообще.
Фотоснимок Ансара, присланный на сотовый в формате MMS-сообщения, пригодился очень кстати. Американец чуть не упустил хамелеона из виду.
– Стойте! – крикнул солдат мужчине в светло-бежевом пальто и синем шарфике, окинувшему коридор легкой ухмылкой.
Лжегенерал слишком активно, слишком напористо вызвал подозрения, что сыграло дагестанцу только на руку. Преступник схватился за пистолет с глушителем, спрятанный во внутреннем кармане пальтишко, и, громко ругнувшись…
– Пиндосские ищейки таки подоспели на пир? – произвел два выстрела мимо.
Не имея привычки дуться на специальную брань, солдат выбил из рук Ансара оружие, за что ощутил боль, внезапно охватившую треть затылочной области головы, но все же смог удержаться на ногах.
– Это все? И никакой импровизации? Хватаем самое эффективное оружие, то есть, банальный ствол, и весь наш гениальный план?
Поведясь на более отточенную провокацию, затрагивающую мужскую гордыню, дагестанец выхватил нож с рукояткой, обвитой серебряной проволокой (символ террористической готовности):
– Сейчас увидишь! – и с угрожающим выражением ринулся в нападение.
Заметив серьезную потасовку, которая могла подорвать репутацию всей государственной деятельности, личная охрана премьер-министра побежала разнимать дерущихся. Медведев очень переживал за собственную безопасность, из-за чего остался в сторонке)))
Вобрав в кулак четверть мощи, американец применил апперкот, классический удар в челюсть, и хорошенько звезданул пешке экстремиста. Охрана попыталась схватить обоих – погналась за двумя зайцами сразу, но в итоге ни одного не поймала. Тогда Ансар с силой оттолкнул этих прилипчивых “лбов”, крича об абсолютном триумфе.
– Слава терроризму!
Оставшись без внимания неуклюжих мордоворотов, понемногу очухивавшихся после не самого мягкого приземления, шустрый американец сумасшедше бросился за добычей.
“Прошлое стереть невозможно. Но все упущения и промахи реально использовать во благо при правильной игре.
Суррогатные чувства – чувства, вредные для психики не подготовленных. Подобные эмоции неестественны и потому не могут сотрудничать с организмом, не могут им управлять. А испытывать их можно, находясь рядом с суррогатными людьми. Эти псы
примитивизм скрывают за блестящей броской оберткой, вселенскую глупость возносят в абсолют, а все их риски – в угоду наживы. В них нет ничего от первобытных ранних побуждений человечества.
Сверхсекретные задания, своенравные конторы, грязная работа, спорные поручения – все это части моей жизни, прожитой либо впустую, либо в чертовски тяжких условиях. Я не считаю, что просрал лучшие годы, способствуя толстению чинуш, я не считаю службу безрезультатным занятием, а себя каким-то неудавшимся ангелом, который стал дьяволом по чьей-то вине”
Вновь оказавшись на улице, у входа с красивым “квадратным” асфальтом, на виду у любопытствующих гуляк, держащих за руку своих чад, американец принялся волнительно оглядываться, искать в толпе Видада.
“Где же ты? Где…”
Невзирая на ненастойчивый осенний морозец, его дерганое лицо покрылось крупными каплями пота, то ли от нарастающего чувства неизбежной беды, то ли от стараний солнечных лучей возместить недостаток тепла.
“Покажись”
Отступив от двери ровно на пять метров, солдат нервно пошатнулся: прогремела плеяда оглушительных взрывов и столбы огня, вырвавшиеся из расплющенных зеленых башен, заняли, грезилось, весь небосвод! Эффект немоты, разбитость, ломота в суставах и мышцах – это и еще многое другое мучило американского агента до наступления закономерного обморока.
Схожие симптомы шока появились и у других горе-очевидцев. А некоторые, сердечники и наименее крепкие, скончались, не дождавшись приезда скорой помощи. Их родные, оказавшиеся на переломе истории, беспомощно рыдали, вознося царящий бедлам на верхушку трагизма.
Полицейские во главе с начальником генерал-майором полиции Андреем Сербоковым опрашивали, точнее, пытались опросить тех, кто частично опомнился. Люди тряслись, с трудом заставляли гортань издавать звуки, мечтали о скором возвращении домой…
– Да уж, этим беднягам не обойтись без программы эффективной реабилитации и капельки заботы… – проговорил Сербоков, – В таком состоянии любой осведомленный предпочтет отмалчиваться. Можете увозить… – и распорядился, чтобы выживших как можно оперативнее доставили в больницу.
Позже мент уперся руками в бока и с сердитым видком почесал толстую щеку. Теперь вместо дышащего, сдерживающего декаданс России Кремля – символа Москвы, сердцевины всего государства, начальник видел живую гробницу, в которой лежало свыше двух сотен погибших. Сербоков невольно проассоциировал эту общественную катастрофу со своим восхождением на вершину Казбек:
“Некоторые лыжи легко вмещаются в рюкзаке альпиниста”
C момента падения Кремля прошло больше десяти лет…
ГЛАВА ВТОРАЯ – ОПБ – ВОЗРОДИСЬ!
Октябрь две тысячи двадцать четвертого.
Торонто – крупнейший , , население которого составляет два миллиона сто шестьдесят пять тысяч жителей, вместе с городами , Брэмптон, и другими образует агломерацию с населением в пять миллионов семьсот пятнадцать тысяч жителей.
Торонто является частью так называемой «» – густонаселённого региона вокруг западной части с населением около семи миллионов человек. Приблизительно одна треть всего населения Канады живёт в радиусе пятиста километров от Торонто. Около шестой части всех рабочих мест Канады находятся в пределах городской черты.
В окрестностях Торонто расположен знаменитый Ниагарский водопад, который позволительно считать неотмеченным чудом света…
В этом объемном многоликом городе, во многом похожем на другие
крупные населенные пункты, проживал официально зарегистрированный член подразделения, распавшегося еще до того, как оно успело бы расцвести и набрать популярность, смуглый мужчина тридцатичетырехлетнего возраста, с ростом метр семьдесят пять и правильным телосложением. Из-за идеального знания английского никто не догадывался о его русских и картвельских корнях (мужчина был на четверть грузином). Всякий, кто с ним заговаривал, думал – вот он, пример истинного англосакса!
Из качеств, считающихся недостатками, можно отметить некую развязность. Парень слыл зарвавшимся бабником, все попытки завести знакомство с девушкой оборачивались либо парой постельных свиданий, после чего следовало прощальное письмо с морем извинений, либо… ничем. Каждый новый вечер, проведенный за ноутбуком, с алюминиевой банкой холодного пива в руках, обеспечивал ему новый роман с какой-нибудь легкомысленной стервой и беспринципной богатенькой хищницей.
Уже не надеясь на повторное приглашение в, по сути, развалившийся ОПБ, он полностью отдался безработице и пустому прожиганию. За проживание в трехкомнатной квартирке платил его товарищ и друг с института, и тоже славянин, судьба которого приказала обитать в США на горе всем русофобам.
Вновь усевшись за пыльный потрёпанный годками ноут, Владимир Парошин (имя бабника) мечтал провести вечер в полной тишине.
“Кейт сейчас наверняка просиживает задницу за телевизором, скуля по бывшему, а ее драгоценные собутыльнички пытаются подцепить очередную шлюху. Но с меня хватило этих беспокойных ночей”
Отсутствие акустических раздражителей – то, чего давно не хватало его перегруженным обременениями мозгам.
Но… какими бы кусачими ни были наши потребности, мы не всегда можем их удовлетворить: вдруг откуда-то из недр брюк противно зазвучал звонок сотового. С неохотой вынув, Парошин гаркнул в аппарат:
– Мне можно хотя бы раз в недельку нормально расслабиться? США – страна свободы или вообще как?
Русский думал, это беспокоится какая-нибудь недовольная подруга, страдающая ПМС (предменструальный синдром), с целью поплакаться о своей неудавшейся карьере и о проблемах на личном.
Однако ему неласково ответил неожиданно знакомый голос:
– Бездарям удобно путать свободу с бездельем. Давай, собирай шмотки, лови таксишку и дуй на родину, лодырь. Наметилось задание и для тебя… – это был голос человека-призрака, который, по идее, должен был высыхать на тюремной койке еще двадцать лет.
– Но как ты… – Володя испытывал колебания из-за непонимания происходящего.
Экс-Командир ОПБ, Тейлор Родригес крикнул в обыденной для себя манере:
– Вопросы потом будешь задавать, боец! – и это вмиг напомнило русскому, что приказы начальства не обсуждаются.
Не став уклоняться от отличной возможности примкнуть к военной элите, Парошин сознательно заклеймил себя, как отца и мужа. Семейная фотография с изображением молодой женщины и годовалого мальчика на деревянной тумбе, вставленная в блестящую рамку, рождала в нём некоторую смутность, которая, начиная шевелиться, отмеряла время на погружение и переносила на несколько лет назад.
“Не переживайте. Я никогда не забуду те дни, а, следовательно, никогда не забуду и вас”
Двадцать восьмое октября две тысячи восемнадцатого.
Темный асфальт московской окраины сиял под моросящим дождем. Осадки существенно усложняли езду водителю, страшно переживавшему за жизнь тещи, недавно перенесшей повторную операцию на живот. А вот его супруга не испытывала никаких затруднений, так как предпочитала не сидеть за рулем в присутствии мужа. Чета Парошиных переживала не самый светлый период, но не боялась это признать, что на фоне общего скепсиса выглядело более чем похвально.
– Не стоит стесняться, мы пока чего-то не умеем. Но ничего, пройдет время, и всему научимся – жена не боялась, зная, что вместе можно пройти любое испытание, – Вот увидишь! Я не единожды убеждался в непостоянстве черных полос.
По дорожным указателям, помогавшим ориентироваться на малознакомых территориях, стекала дождевая вода. Деревья стремились простирать кверху ветви, переплетать их и образовывать темный свод, сквозь который с трудом бы проникали лучи солнца. Но расстояние между стволами мешало осуществлению этого бескорыстного желания, приводя на память властность установленных богом законов и ограничений.
– Не самая престижная работа, вынуждающая вставать ранним утром и возвращаться домой поздней ночью, остывший кофе в кабинете, стук заскорузлого футбольного мяча за окном, который отчетливо доносится из-за открытой форточки… – в душе Владимир являлся глубоко лирическим поэтом, страдающим и одновременно кайфующим от кладбища несбывшихся мечт. Он создавал различные восхитительные грезы, крепко сжимая руль и слушая шипение собственного сердца, – Классно сочинил, да?
Жена старалась не быть безразличной к этим занятным попыткам произвести на нее впечатление, подкидывая новые и оригинальные идеи, заслуживающие отдельного воплощения:
– А еще мы ходили на луг, хоровод водили…
– И старались держаться за руки… – перебил Владимир, – Находясь в километре друг от друга!
Парошин никогда не забудет, Парошин будет помнить…
Так вышло, что водитель, увлеченный кокетством с дорогой супругой, пропустил предупреждающую табличку “осторожно, резкие повороты”. Последствия невнимательности перевернули жизнь русского на сто восемьдесят градусов…
– Дорогая – Парошин погрузил пальцы свободной руки в пакет с чипсами, – Не могла бы напомнить, какое сегодня число?
Отвернувшись буквально на мгновение, чтобы уловить интонацию взгляда своей благоверной, Владимир пропустил момент, когда нужно было притормаживать и сворачивать вправо. Навстречу джипу Парошиных ехала ГАЗель.
Глупо отрицать авторитетность фундаментальных нравственных категорий, укореняющихся в сознании человека с момента рождения и проявляющиеся на протяжении всей его жизни. Есть то, что нельзя забыть по причине соблюдения этих ценностей, а есть – что невозможно.
– Мария, как ты? Ой… – измазавшись чем-то липким и черном, очень напоминающем смолу, Владимир обнаружил, что дергает ручку двери в перевернутой машине, – Мария… – до него только постепенно начало добредать, что при гробовом молчании шансы вытащить любимую живой ничтожно малы, а вероятность еще раз увидеть сыночка, младенчика, которому не исполнилось и двух лет, отсутствует вовсе. Глубоко символичная надежда на лучшее погасла раньше, чем горе-водила увидел Марию с переломанным позвоночником и треснутым тазом.
“ Нет ” – в нос вонзился предвещающий взрыв запах горючего и гарь от остывающего мотора.
Беречь эти неосязаемые активы входит в обязанности человека.
Вылезши через боковое стекло, которое не вынесло одного легкого прикосновения ботиночной подошвы, Владимир оттащил мертвую супругу к обочине. За ребенком идти было поздно. Взрыв бака откинул его на несколько метров. Его, не успевшего отойти на нужную дистанцию…
В действия, безусловные для выполнения, в возложения…
Оставшийся вдовцом, Парошин вяз в скорбном бесчувствии, пока его не схватил вырубон, пока на небе не пронеслась стая обвиняющих невербальных передач информации…
С момента потери родных прошло три месяца безудержного запоя и бесед с призраками. После совершения попытки суицида, закончившейся неудачей, Владимир очутился в областной многопрофильной клинике. Лечение, как и предполагалось, оплатили сердобольные родственнички, дав докторам больше, чем те у них просили. Больной не обрадовался пробуждению, но и не опечалился. Невозможность распознавания чувств, как преграда отводящая от кусачей реальности, со временем стала только раздражать и приводить к деланной досаде и еще большей хандре.
На каждый вопрос деньголюбивых медиков Парошин отвечал “все хорошо”, чтобы не затягивать со скучными расспросами, а иногда в нем просыпалось желание послать эскулапию к чертям, с которое приходилось подавлять.
“ Не могу так больше. Надо выбираться из этой преисподней, пока меня заживо не обглодали комары ” – устав от постоянного внимания пышных медсестер, вечно лезущих со своими советами насчет поиска новой возлюбленной, пациент возымел намерение покинуть заведение без разрешения врача.
Но… вдруг в палату вошел господин из далеких земель и остановился в дверях. Вся его душа ушла в созерцание человека, по-королевски расположившегося в подмосковском мед центре. Лисичий зондирующий взгляд гостя являлся его наиболее узнаваемой чертой.
Вошедший приготовил вступительную речь, которую планировал произнести до крепкого рукопожатия:
– В моих краях пробегал слушок, что кое-кому, тухнущему в изоляции, вдруг стало не с кем выпить. Вот я и прилетел из Америки в Россию, чтобы составить компанию и заодно вытащить молодчика из ямы…
Окончательно удостоверившись, что внезапное появление старого товарища не очередной этап подзатянувшегося сна, а явная явь, лежака пригорюнил втихомолку:
– Тогда ты должен знать, мои близкие мертвы. Я их никогда не увижу… – а затем, повернувшись на правый бочок, уперся лицом в подушку и, не считая нужным сдерживаться, пролил скупую мужскую слезу.
– В курсе, кэп! – своевольный американец (коим был гость) закурил сигару прямо в палате, несмотря на строгий запрет персонала не дымить, – Но киснуть здесь – не выход, понимаешь ведь… – выпустив клубок дыма, поднявшегося до самых бровей и лба, курильщик подошел к Владимиру и присел на край кровати, – Мне доложили, ты попытался уйти в иной мир с помощью повешения. Неужели, бросаться разом решить все накопившиеся проблемы через механическую асфиксию – единственно разумное решение? Не лучше ли остепениться? Самоубийство – самый позорный уход для бойца. Любая вменяемая религия это осуждает…
– Когда ты успел записаться в католики? – услышав слово религия, Парошин сразу же вспомнил место проживания мистера Родригеса, – Помнится, старина Тейлор всегда хвастался церковной отстраненностью.
И вправду! Будучи уверенным, что именно атеистическое мировоззрение есть мировоззрение взрослого человека, Родригес
плевал на мнение святош, посылал каждого, кто с ним спорил. Азарт на соревнованиях между интересами кипел весьма нешуточный. Порой дело доходило до драк, в которых он выигрывал благодаря изумительной физической подготовке и воинственности, свойственной выходцам из варварских племен. В девяносто девяти процентах случаев последнее слово оставалось за испанцем.
– Ты, правда, не чуешь очевидной иронии, солдат? – и улыбался Родригес всегда недружелюбно, – Бредни, мол, время перетрактовывает людей, все еще бредни. На самом деле мы остаемся такими, какими были всегда, даже пережив ряд тяжелых испытаний.
После тесной беседы о личном-сокровенном, которая, пожалуй, требовалась Владимиру больше комплекса препараторов, назначенного по врачебному рецепту, давний приятель вручил ему, возможно, самое престижное приглашение на свете – пропуск в отряд Обеспечение Президентской Безопасности.
– Чуть не забыл сказать, зачем пришел. Поздравляю с повышением, ты можешь гордиться, ведь тобой заинтересовалось само американское правительство! – а затем мысленно подчеркнул приоритет решений свыше:
“ Кто бы мог подумать, что США, всегда бравшие новые Мерседесы при нынешних ценах и ставках, стали доверять депрессивным алконавтам самые ответственейшие поручения. Но если в русском разглядели какой-то скрытый потенциал, раз попросили меня отложить отпуск по причине введения новых стимулирующих мер, всё бросить и нагрянуть в больницу, стало быть, ещё не все потеряно ”
Полно откашлявшись и чуточку помекав, Владимир принял устную просьбу Тейлора вернуться на службу. Так как родное Подмосковье превратилось в источник невзгод и не могло предложить никакой альтернативы бухлу, а Запад, как и любая другая точка земного шара, издали ощущался песенной гаванью, он не заставил себя долго уговаривать и тотчас поднялся на ноги.
Октябрь две тысячи двадцать четвертого.
Интернет-ресурсы США пообещали опубликовать фотографии предстоящего серьезного совещания в Белом доме, намеченного на середину июля. Сам президент, многоуважаемый патриот и заступник Фрэнсис Бэкон, пообещал всем экс-представителям ОПБ шанс убедить правительство в компетентности нынешнего предполагаемого руководства для разморозки проекта.
С целью обеспечения комфортабельности проведения мероприятия зал пополнился вращающимися креслами, с индивидуальной регулировкой, а на расположенных рядом небольших столиках было удобно держать мелкие вещи или делать записи.
– Господин Родригес… как всегда опаздывает? – заприметив отсутствие самого важного участника, глава страны отнюдь не расстроился. Все собравшиеся знали о вспыльчивой, заносчивой, необузданной и жестокой натуре экс-Командира, – Что ж, можем начать и без него. Нашу просьбу собрать добровольцев для вступления в ряды он выполнил, и будет благородно простить задержку…
При Обаме и Никмунде никто не подходил к вопросу сбора сил со всей серьезностью. Бэкон пообещал совет из нескольких лидеров и радикальное пересмотрение свода законов в самом подразделении, чего еще нигде не наблюдалось – внутриколлективные производственные отношения и совершенствование их в подходящих условиях без единовластия.
