Текст книги "Моя тюрчанка"

Автор книги: Степан Сказин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Бахром пустился лить густой елей нам в уши и сердца. Поняв, что мы спим вместе, пожелал нам вечной любви и родить красивого ребенка. Как художник водит кистью, Бахром рисовал нам обильные блага, которые мы получаем, обращаясь к «Мансурову и партнерам». У агентства, мол, прочные отношения с крупными транспортными холдингами, сетями ресторанов, охранными предприятиями и даже с государственными театрами. И всем этим юридическим лицам – требуются рабочие руки. А это уже дело «Мансурова и партнеров» – свести работодателя с работником.

Сторож на автостоянку. Уборщица в офис. Гардеробщица в дом культуры. Продавец в магазин бытовой техники… Вакансий – больше, чем деревьев в тайге, хватит на всех. Компаниям и фирмам нужны надежные непьющие сотрудники. И работодатели охотно останавливают выбор на тюрках-мигрантах, которые на сто очков опережают туземцев-славян в смысле аккуратности, дисциплинированности и трудолюбия.

Мы с любимой сидели и рассеяно слушали, едва поспевая за ходом мыслей Бахрома. Картина, которую набрасывал нам директор агентства, получалась ослепительно яркой. А Бахром чуть ли не клялся нам, что все компании, с которыми ведут дела «Мансуров и партнеры», чисты перед налоговой и оформляют работников-мигрантов официально. Глаза Бахрома горели почти поэтическим вдохновением. Казалось: он влезет на стол и разорвет на себе рубаху – лишь бы убедить нас в своей правоте.

– Ну вот и все, – закончил наконец Бахром. – Мы найдем работу для милой девушки менее, чем за сутки. Вам осталось заплатить агентству за посреднические услуги и подписать договор.

Пальцы плохо слушались Ширин, когда она ставила подпись в договоре и указывала свой телефонный номер в разделе «Контактная информация». Затем я выложил на стол половину пенсии, только накануне снятой с карточки. Сияющий Бахром спрятал деньги в ящик, который тут же запер на ключ. И, уже прощаясь с нами, напоследок сказал:

– Сегодня во второй половине дня или, самое позднее, завтра утром ждите от меня сообщения либо звонка. Я назову вам координаты вашего работодателя. Считайте, что вы уже получили работу.

Бахром проводил нас до двери кабинета. Пожал мне руку – сильнее, чем в первый раз. Широко улыбнулся моей девочке.

Мы вышли из офиса в состоянии легкого шока. Все случилось так быстро, что казалось мимолетным сном. Наш кошелек похудел на несколько тысяч червонцев – но моей красавице обещана работа. Виза будет продлена – мы отложим свой суицидальный план на неопределенное время. «Если конечно, – шепнул мне ядовито-насмешливый внутренний голос, – Бахром не мошенник, ловко выудивший у вас деньги». Но такой солидный дядька с крокодилом и морской черепахой – просто не может быть аферистом!.. На стене в кабинете красуется в золотых рамочках столько грамот с подписями и печатями. А ворам – грамот не дают.

Не нужно нагонять на себя страху: деньги уплачены – будет оказана и услуга. Уже сегодня Бахром позвонит и скажет, на какой адрес подъехать моей милой, чтобы приступить к работе.

Я подумал еще: ведь Бахром – тюркской национальности. Он и сам, очевидно, приезжий. Хотя бы и не первый год, как окопался в Расее, где нашел свое место под солнцем. Вряд ли Бахром настолько подлец, что построил свой бизнес на выманивании денег у мигрантов. Конечно нет!.. Бахром помогает землякам находить работу. Пусть он и берет за свое посредничество некоторую мзду. Тут уж ничего не поделать: капитализм!..

В автобусе мы с Ширин сидели задумчивые. Моя луна, как и я, переваривала разговор с Бахромом. Когда автобус остановился у торгово-развлекательного центра – я предложил сойти. После такого значимого шага, как обращение в кадровое агентство, хотелось развеяться, вкусно перекусить. В кафешке на втором этаже ТРЦ мы заказали по кусочку вишневого торта и графин морса. Лакомились, никуда не торопясь.

Блистала витрина ближайшего бутика. В огромном аквариуме сновали золотые рыбы и усатые сомы. Льющиеся во все стороны пестрые человеческие потоки – и сами напоминали плотные косяки рыб. Из динамиков гремела музыка. Посреди гула и суеты мы чувствовали себя на удивление комфортно. Лучший способ спрятаться от всего мира – это растаять в толпе. Так тебя никто не найдет.

Телефон моей девочки завибрировал. Звонок от Бахрома?.. Ну и оперативность!.. Моя милая приняла вызов и включила громкую связь, чтобы и я слышал предстоящий диалог. Звонил действительно Бахром. Из трубки так и сочился его ванильный голос:

– Алло, Ширин?.. Это Бахром Исламович. Хорошие новости: нашли вам работу. В кошачий питомник требуется работница по уходу за животными. Будете подсыпать корм в миски, убирать за кошками туалет. Ничего сложного. Для молодой и энергичной девушки – в самый раз. Вы ведь любите кошек?.. Как и договаривались: оформление официальное с первого дня. Работодатель сразу подаст заявление в миграционную полицию на продление срока вашего пребывания в Расее. Адрес питомника пришлю сообщением. Приезжайте завтра к девяти. Захватите паспорт и визу. До связи!..

Бахром отключился – а мы полминуты сидели неподвижно, как зачарованные. А потом… потом я увидел: по щекам моей любимой сбегают слезы… А на губах ее играет улыбка. Ширин плакала – и улыбалась сквозь слезы. Моя дорогая царевна. Моя Несмеяна.

О, с нами произошло почти что чудо!.. Мы стояли на краю пропасти, которую не обогнуть и не объехать – но вдруг через черную бездну перекинулся мостик. По которому, держась за руки, мы пойдем к тихой жизни в скромном достатке. Я нежно обнял Ширин и несколько раз поцеловал во влажные от слез глаза. Моей звездочке продлят визу!.. Милая сможет оставаться в Расее сколь угодно долго, пока работает!.. Нам не придется, как овце от волка, бегать от полицейских патрулей!..

Торт был съеден, а морс – выпит. Пора было двигаться домой. Мы полетели, как на крыльях. Казалось: все невзгоды позади. А если и встретятся еще препятствия – прорвемся. Продеремся, как сквозь бурелом.

Дома мы до позднего вечера гоняли травяной чай. Я развлекал свою девочку анекдотами – иногда не очень приличными. Ширин подливала в чашки ароматный напиток – и смотрела на меня с любовью.

Наконец, взявшись за руки, мы прошли в спальню. Моя милая скинула свой легкий домашний халатик, оставшись обнаженной. Я почувствовал, как у меня подскочил пуль и пересохло во рту. Любимая стояла, потупив взгляд – такая прелестная и желанная. Ее темные, как ночь, волосы как бы струились по плечам и ложились на грудь.

Я горячо обнял Ширин и увлек на кровать. Моя девочка только ахнула. Она вилась подо мною змеей, выгибала спину. Мы долго не прерывали любовного сражения. Скомкалась простыня. Пот катился с нас градом.

Наконец, обессиленные, мы растянулись на постели. У меня аж шумело в ушах. Лежа в обнимку, мы смотрели в потолок. И еще дольше часа не смыкали глаз – расслабленные, как от хорошего массажа. Двумя нежными голубками мы ворковали о том, что нам, наконец, повезло.

– Подумать только, – шептала моя милая, – у меня будет официальная работа!.. Меня не выдворят из Расеи. Я останусь с тобой.

И она легонько сжала мои пальцы.

Я уже представлял, как Ширин кормит и вычесывает кошек. А они мурчат и доверчиво трутся о ее ноги. Работа с хвостатой братией – это так забавно и мило!.. Бахром прав: для молодой девушки – в самый раз. Я тоже пойду работать. Устроюсь курьером или раздатчиком листовок. Не годится, чтобы муж курил дома бамбук – пока жена вертится, как Золушка.

Мне бы продержаться на работе год. Тогда я снова поставлю вопрос о моей дееспособности. Не может быть, чтобы стабильно работающего парня оставили числиться в списке беспомощных инвалидов. Конечно, мне предстоит неприятная проверка в кабинете клинического психолога. Но на сей раз я не оплошаю.

Приносить денег я буду больше, чем сейчас получаю в виде пенсии. На две зарплаты – мы с Ширин заживем если и не на широкую ногу, то – во всяком случае – безбедно. На каждый день у нас будет сытный обед и легкий ужин. А после работы – почему бы не побродить по нашему любимому лесопарку?.. Осенью – собрать букет из янтарных и алых листьев?.. Зимой – поиграть в снежки?.. Еще в свои законные выходные можно посидеть в кафешке, съездить в музей – полюбоваться на окаменелые кости динозавров.

Избавившись от клейма «недееспособный» – я первым делом пропишу Ширин в своей квартире. А потом позову любимую замуж. Она не откажет: по обряду древнеиндийских богов-гандхарвов – мы стали мужем и женой, когда впервые разделили постель. У нас не будет свадьбы на пятьсот человек. Но уж шоколадный тортик, увенчанный яркой вишенкой мы съедим, да запьем прохладным сладким лимонадом. Я надену на пальчик милой кольцо из белого золота, заранее купленное в ювелирной лавке.

Со свидетельством о браке – двинем в министерство оформлять моей красавице расейское гражданство. Раз у нее супруг расеянин плюс прописка в столичном мегаполисе – никаких препон к обретению пурпурного паспорта не возникнет.

Так я грезил, лежа рядом с моей девочкой, размякший после жарких объятий. Я не желал нам ни кругосветки на яхте, ни счетов в швейцарском банке, ни особняка с видом на Средиземное море. Только бы засыпать и просыпаться вместе. С милой и в шалаше рай – лишь бы не беспокоили агрессивные чужаки… О, мы с Ширин проживем долгие годы в любви и довольстве. А когда, сухими старичками, отдадим богу душу – наши уже повзрослевшие дети кремируют нас и перемешают пепел в одной урне.

– У нас все получится, – с нежностью сказал я. – Все будет хорошо.

Моя девочка не отозвалась. Мерно посапывая, она спала. Ее длинные черные волосы – разметались по подушке. Я поцеловал любимую в лоб – осторожно, чтобы не разбудить. Затем натянул на нас одеяло, обнял Ширин и тоже закрыл глаза. В эту ночь нам снились только приятные сны.

10.Несмешная комедия

Утром мы очнулись под переливчатую мелодию будильника. Почти сразу вскочили на ноги и засуетились. Сегодня важный день: Ширин выходит на работу. Нам нельзя опоздать. (Я собирался ехать вместе с милой – проводить свою девочку до дверей кошачьего отеля). Моя красавица обшаривала комнату в поисках своего неизвестно куда подевавшегося бюстгальтера. Я, надев только трусы, подорвался чистить губкой нам обувь. Мы так боялись что-нибудь забыть, не успеть, сделать не так.

Бюстгальтер скоро был найден, а ботинки начищены до блеска. Моя милая расчесала свои густые душистые волосы – и заплела в две тяжелые косы. Мы умылись и оделись. Осталось только влезть в куртки, обуться – и вперед. На миг мы застыли с прикушенными губами, как олимпийские бегуны на старте. Но когда посмотрели на время, оказалось: у нас в запасе еще полтора часа. Можно чуток расслабиться.

– Чашечку кофе, мадмуазель?.. – тоном подобострастного дворецкого спросил я. Мне не хватало разве что бороды и ливреи. Своим дурачеством я хотел немного повеселить Ширин.

– Пожалуй – да, – кивнула моя девочка. По лицу ее пробежала едва уловимая улыбка. Я рад был этому до дрожи.

И вот мы сели за стол, на котором пар поднимался от двух чашек ароматного напитка. Я достал еще и вафли – на закуску. Наши чашки были наполовину опорожнены – когда у Ширин завибрировал мобильник.

– Это Бахром, – взглянув на экран, тихо сказала моя милая.

Я перестал хрустеть вафлей и на мгновение окаменел. Бахром?.. С чего бы ему звонить нам с утра пораньше?.. Он ведь отработал деньги, которые мы ему заплатили – устроил мою девочку на присматривать за котами. Или галантный, как средневековый рыцарь, директор агентства хочет поздравить Ширин с первым выходом на смену?.. В груди у меня отчего-то заныло. Моя милая нажала «принять вызов» и включила громкую связь.

– Алло, алло, – раздался голос Бахрома, почему-то суровый. – Ширин?.. Я вас не разбудил?..

– Нет, – пролепетала моя девочка.

– Итак, по кошачьему отелю – отбой, – огорошил нас Бахром. – Мне оттуда позвонили. Сказали: уже взяли сотрудника.

– А как же… как же моя работа?.. –со слезами в голосе спросила Ширин.

– Я посмотрю имеющиеся вакансии, – тем же металлическим тоном пообещал Бахром. – Вечером позвоню вам. Что-нибудь предложу. Сами меня не набирайте – я могу быть на совещании. До связи.

Бахром отключился. Он не счел нужны даже извиниться.

Я почувствовал, как внутри у меня что-то оборвалось. Горло забил ком. Я не выдавил бы и слова – даже если придумал бы подходящую к ситуации фразу. Моя милая не будет трудиться в кошачьем питомнике. Мечта разбилась – как шар из цветного стекла. Бахром разговаривал с моей девочкой чуть ли не грубо. Он совсем не был похож на того блестящего мужчинку, который дымил на нас дорогой сигарой и заливался соловьем. Ширин уронила телефон на стол. Сгорбилась на своем стуле. Казалось: она переломилась, как сухая тростинка. Или сникла, как цветок на ветру. Прошептала:

– А я так хотела ухаживать за котятами…

Я молчал – не менее опустошенный, чем любимая. Бахрому легко было объявить: место, мол, занято. Конечно, конечно!.. У самого-то господина Мансурова все хорошо: сигара, пиджак, налаженный бизнес, крокодил, черепаха. И никакого страха быть депортированным. А мы сражаемся с судьбой. От того, получит ли моя милая в самое ближайшее время работу – для нас зависело очень многое. Собственные жизни мы сделали ставкой в этой игре.

– Ширин… – наконец разродился я. – Ты не грусти, ладно?.. Бахром сказал: вечером позвонит и предложит другую работу. С кошачьим отелем просто не сложилось. Бывает.

– Да… разумеется… – без малейшей уверенности отозвалась любимая.

Я, вместе со стулом, придвинулся к милой и – со всей нежностью, на какую был способен – обнял свою девочку. Ширин спрятала свое хорошенькое личико у меня на груди и расплакалась.

– Не надо. Не надо, олененок мой, – твердил я, проводя рукой по темным косам милой. Я хотел утешить любимую, но сам был в напряжении. В голове вертелся рой неприятных вопросов.

Что это получается?.. Даже специализированное агентство не подобрало с первой попытки работу для девушки-«инородки»?.. Будем цепляться за надежду, что вечерний звонок Бахрома все решит в нашу пользу. Но если Бахрому потребуется на поиски места для Ширин больше времени?.. Неделя?.. Месяц?.. Как бы делу не затянуться до истечения срока визы моей милой!.. Страшно и подумать, что тогда будет.

По краю моего сознания скользнула мысль знакомая мысль: а вдруг Бахром аферист?.. Взял с нас червонцы – а искать для моей девочки работу даже не собирается?.. Про кошачью гостиницу блестящий господин Мансуров мог и наврать. Каждый раз он будет говорить по телефону: «Подобрал для вас отличную вакансию. Завтра – езжайте на собеседование», – но в последний момент все отменять. А когда Бахрому наскучит над нами измываться – достопочтенный директор агентства кинет наши телефонные номера в черный список.

Я дернул плечом, как бы сгоняя муху. Не было моральных сил сфокусироваться на неприятной догадке, что Бахром – наглый мошенник. Нет!.. Нет!.. «Мансуров и партнеры» – надежное агентство. Мы заплатили деньги не зря. Пусть не сегодня – так завтра у моей любимой будет работа.

Ширин перестала плакать и выпрямила спину. Поднесла было к губам чашку кофе, но тут же поставила обратно на стол. Милая дрожала, как в ознобе. Я подумал с тоской: мы изведемся, пока ждем звонка Бахрома. Но и после того, как господин Мансуров позвонит и сообщит: «Ширин, вас ждут на работу там-то и там-то» – мы и не полностью успокоимся. Потому что убедились: слово Бахрома – не твердое.

Мы сидели в тягостном молчании. Я хотел скулить, как раненный пес, от одного только взгляда на все еще мокрое от слез личико моей красавицы. Наконец я сказал без энтузиазма:

– Пойдем погулять?.. Раз уж… раз уж мы почти одеты.

– Пойдем, – не сразу кивнула Ширин.

Я надеялся: студеный воздух улицы приведет нас в чувства. Два километра до лесопарка мы отмахали, не обменявшись и словом. Любимая крепко держалась за мой локоть и глядела себе под ноги.

В лесопарке, взявшись за руки, мы медленно «поплыли» по центральной аллее. По обе стороны аллеи – над снежными буграми торчали черные деревья. Я тяжко вздохнул: деревья – голые и кривые – напоминали каких-то больных чудищ, которые тянут, точно в мольбе, свои усыпанные снегом щупальца-ветви в мутно-серое небо.

Чем был хорош сейчас лесопарк – так это безлюдьем. Ни спортсменов на пробежке, ни собачников с бульдогами и таксами. Когда душевная боль скручивает тебя в бараний рог – никого не хочется видеть, тем паче посторонних. От людей удобно прятаться в квартире, но в четырех стенах тоска бы нас задушила.

Стоял холод – изо ртов у нас вылетал пар. Но мы задались целью обойти весь лесопарк – лишь бы не возвращаться так скоро домой. Не беда, что окоченеют пальцы. С центральной аллеи мы свернули на боковую. Оттуда – на заснеженную, еле заметную тропинку. Деревья в этой части лесопарка стояли плотнее. Узловатые ветви переплетались над нашими головами – мы шли, как по тоннелю.

Нам бы идти и идти. Когда тропинка оборвется – ломануться через кусты. Затеряться среди деревьев. Как жаль, что мы всего лишь в городском лесопарке, а не в глухой первобытной тайге; что черная чаща не поглотит нас со всеми нашими горестями.

– Ты помнишь, что обещал мне?.. – спросила вдруг моя милая. – Если я умру раньше тебя – развей мой прах здесь, в лесопарке. Мне и могильный камень не нужен. Надгробие с датами рождения и смерти, полумесяцы, кресты – все это пафосно и глупо. Я хочу, чтобы и след мой исчез. Как будто меня и не было. Понимаешь?..

Помолчав, моя девочка добавила:

– Впрочем, тебе, возможно, не придется заботиться о моем прахе. Если в феврале мы заснем навсегда – нашими похоронами займутся муниципальные власти.

Ширин так спокойно говорит о смерти!.. Это резануло мне по сердцу. Не зная, что ответить – я сильнее сжал тонкие пальчики любимой. О, я не верил, не верил, что мы скоро умрем – хотя и думал только что о том, чтобы навсегда затеряться в чаще. Нет!.. Ведь я и милая так молоды и красивы. Точно едва раскрывшиеся цветы. Цветы так рано не облетают!..

Пусть мы и решили: если моя девочка не найдет работу по окончания срока действия визы – мы скажем миру «прости». Я внушал себе, как мантру: мы не дойдем до края. Не Бахром – так какой-нибудь добрый волшебник трудоустроит мою милую. Да что там!.. Я готов был вообразить: чертиком из табакерки выскочит прогрессивный дяденька-мультимиллионер и из одного только гуманизма распутает клубок наших проблем.

Нервно сглотнув, я сказал:

– Не думай о плохом. Бахром подыщет тебе работу. В Расее зарабатывают себе на хлеб десятки тысяч мигрантов. Ты ничем не хуже.

Ширин ничего не ответила – только опустила глаза.

Мороз здорово щипал нам лица. Каким-то непонятным образом снег набился мне в левый ботинок, промочив носок и ногу. Но мы упорно шарили по лесопарку – точно клад искали; забирались в самые потаенные уголки. Нас не тянуло в уют жарко натопленной квартиры – будто там нас ждало дурное известие. Хотя такое известие мы уже получили – утром от Бахрома.

Тропинка вывела нас к пруду – несмотря на зиму не скованному льдом. Как и летом, в водоеме плавали, резвились, гоготали утки. Яркие зеленоголовые селезни и светло-коричневые самки. Пернатые то ныряли, то взмывали в воздух; из-под хлопающих крыльев летели тучи брызг. Я глядел на утиные забавы, как околдованный. Меня отчего-то волновал вопрос: чем кормятся утки сейчас – скудной зимой?.. Неужели обходятся хлебными крошками, которые кидают водоплавающей братии посетители лесопарка?.. Какое бремя забот мы тогда бы сбросили!.. Уткам не надо продлевать визу и искать работу. Никто не объявит селезня дееспособным. Весь мир для утки заключен в родной стае и грязноватом пруду, в котором можно вдоволь плескаться. Или если пожелаешь – слетай на юг, не оформляя загранпаспорт.

Стань я селезнем, я бы был очень боевой и ревнивый. Поднимая крылья и вытягивая шею, отгонял бы посторонних самцов прочь от Ширин, которая была бы изящной красивой самочкой.

– Они милые, правда?.. – имея в виду уток, спросила моя девочка. Она теснее ко мне прижалась.

Я подумал: наверное, ей пришли в голову фантазии насчет уток, подобные моим. Мы чувствуем и размышляем в унисон – поскольку любим друг друга.

Уже сгущалась серая мгла, размывающая очертания деревьев. Мороз крепчал, наши лица совсем задубели. Колючий холод лез под одежду. У меня капало из носу. Господи, не хватало только заболеть. Невозможно было вечно прятаться в лесопарке от себя и своих невзгод. Не пора ли потихоньку притопать домой, поужинать и лечь спать?.. Когда мы вышли на центральную аллею, на столбах уже горели оранжевые огни фонарей.

Мы переглянулись. И сразу, как по команде, обреченно склонили головы. Сейчас-то мы точно думали об одном. О том, что Бахром так и не позвонил.

Ограда лесопарка осталась позади. Мы шли по стиснутой многоквартирными домами улице. Первые этажи были выделены под магазинчики; вывески с электронной подсветкой так и сверкали в еще не полной, подкрадывающейся, как кошка, темноте. Несмотря на поздний час, попадались прохожие. Если мы обгоняли бабку, волочащую сумку-тележку или подростка с плеером – я весь съеживался, вжимал голову в плечи. Я не хотел, чтобы кто-нибудь из проходящих заметил, как нам тоскливо. Мне казалось: люди едко ухмыляются нам вслед. И думают лишь об одном: как бы плюнуть нам в спины. Видимо, давала о себе знать психическая болезнь, о которой я за последние дни почти забыл.

Ширин было так же неуютно, как и мне. Она намертво переплела свои пальцы с моими. Будто боялась: налетит ураган и оторвет меня от нее. Свободной рукой моя девочка держала телефон. Время от времени – уставляла глаза в экран. Я понимал: милая боится пропустить звонок от Бахрома. Но мобильник молчал, как заговоренный.

Когда мы переступили порог квартиры, нас оглушила тишина – после шума улицы казавшаяся особенно давящей. Снова были только я, Ширин и наши проблемы. Сняв куртки и обувь, мы вымыли руки и прошли на кухню. На столе стояли две недопитые чашки кофе. В тарелке друг на друге лежали вафли, одна из которых была надкусана. Мы изваяниями застыли посреди кухни – не зная, что делать дальше. Мне больно было смотреть на бледное, осунувшееся личико любимой.

– Бахром еще позвонит – робко сказал я. И столь же несмело предложил: – Давай сами его наберем.

Милая чуть приподняла свои красиво изогнутые брови и тихим голоском откликнулась:

– Хорошо.

Потыкав пальчиком в сенсорный экран, поднесла телефон к уху. Я уловил длинные гудки. Вызов пошел. Теперь надо подождать пока Бахром возьмет трубку. Сердце у меня заколотилось сильнее. Хотелось расстегнуть рубашку, чтобы легче дышалось. Больше всего я боялся, что господин Мансуров скажет: «Ох, ребятки, а я про вас впопыхах забыл. Позвоните завтра, или лучше послезавтра».

На планшете Бахрома – имена и телефонные номера, наверное, сотен мигрантов, обратившихся в агентство за помощью в поиске работы. Важный, как богдыхан, директор агентства, должно быть, считает, что не может позволить себе с каждым клиентом быть внимательным и пунктуальным. Но для нас-то лишний день ожидания будет равен веку в аду. Не иссякнут ли наши моральные силы?.. Два моллюска на обнажившемся морском дне погибнут раньше, чем нахлынет волна прилива.

Длинные гудки оборвались. Машинный голос, делая резкие паузы между словами, отчеканил: «Время ожидания ответа истекло. Попробуйте позвонить позднее».

– Бахром не поднял трубку, – устало сказала Ширин. Моя девочка старалась держаться, но губы у нее предательски дрожали.

Сердце мое мучительно сжалось. Что если Бахром – все-таки вор?.. Забрал наши денежки – и был таков?.. Конечно, можно наведаться в офис агентства – попытаться разобраться, в чем дело и куда уплыли наши червонцы. Но не зря у «Мансурова и партнеров» железная дверь с домофоном и напоминающий гориллу охранник. Сколько бы мы не ломились, нам не откроют. А может Бахром вообще перебрался на другой конец города, прихватив крокодила и черепаху. Для сосущего элитную сигару господина директора – мы только очередные ослы, чей кошелек удалось опустошить.

Но я не собирался делиться своими подозрениями с моей милой. У нее и без того не радужное настроение. Обняв любимую за талию, я сказал:

– Ты только не переживай. Ладно?.. Бахром – человек занятой человек. Как-никак директор. Он, может быть, на совещании или на важных переговорах. Он непременно перезвонит, когда освободится. В крайнем случае, сами наберем Бахрома завтра с утра…

Завтра с утра!.. Представляю, какие у нас тогда будут налитые свинцом головы и воспаленные красные глаза!.. Потому что ночь мы проведем, как совы, почти без сна – сверля себе мозг вопросом, почему блистательный господин Мансуров не позвонил. Я не знаю для чего, с упорством толкающего камень Сизифа, я пытался внушить Ширин, что все хорошо – когда все было довольно-таки плохо. Возможно, я гипнотизировал не столько мою девочку, сколько самого себя.

Милая аккуратно освободилась из моих объятий. Взгляд ее по-прежнему был потухший. Она открыла холодильник, достала из овощного отсека пару крупных картофелин. И сказала бесцветным голосом:

– Я приготовлю нам ужин.

Пока моя любимая, стоя над раковиной, мыла и чистила картофель – я сидел, теребил край скатерти и молчал. Ну а что я должен был сказать?.. По поводу не сдержавшего обещание Бахрома – я уже выдавил из себя все, что мог. А разговоры на другие темы казались неуместными. Наконец – когда Ширин высыпала на залитую маслом сковородку нарезанную соломкой картошку – я с нежностью спросил:

– Налить тебе чаю?..

Я хотел оказать моей девочке хотя бы крохотную услугу. Милая по-прежнему не поднимала на меня глаз. Плечи ее подрагивали. А у меня, при взгляде на охваченную печалью любимую, болело сердце, в которое будто воткнули ржавый гвоздь. Я чувствовал вину перед Ширин.

О, я запросто мог бы себя оправдать!.. Не из-за меня Бахром подвел нас. Я не бог, чтобы управлять поступками других людей. Да и к тому же: не исключено, что господин Мансуров в самом деле застрял на незапланированном совещании. Он позвонит завтра утром и скажет, что нашел моей девочке работу. Тогда-то от наших терзаний не останется и пыли. Мы с милой варимся в одном котле – и оба не в ответе за сложившуюся прискорбную ситуацию. Но совесть, вырастая передо мной черной тенью, выносила не подлежащий обжалованию приговор: «Виновен!.. Виновен!.. Виновен!..».

Это не ты – а Ширин мыкается на чужбине. Ты-то, слава богам, у себя на родине. И квартира, в которой ты не имеешь права прописать свою даму, все-таки почти твоя. Не у тебя истекает срок действия визы. Не тебе приходится опасаться повышенного внимания миграционной полиции.

Мужчина ты или нет?.. Тебе бы быть опорой для своей девушки. Чтобы любимая чувствовала себя за твоей спиной, как за скалой. А на деле – что?.. Ты голозадый псих, который, как улитка в раковину, спрятался от всего мира в оставшуюся от родителей квартире. Твоя милая готовится умереть. Даже выбрала дату для вашего совместного суицида. Вот и подумай: насколько твоя возлюбленная верит в твои силы?..

И в том, что вы попались на удочку жулика Мансурова – тоже твоя вина. Какой частью тела ты думал, когда выкладывал деньги за еще не предоставленную услугу?.. Явно не головой!.. Бахром теперь может тянуть резину хоть до судного дня. А что?.. Червонцы уже перекочевали господину директору в бездонный карман!.. Благодари богов, если Бахром вообще соизволит выйти с вами на связь.

Привел бы ты Ширин в нормальное кадровое агентство, которое не берет деньги наперед!.. Тогда бы твоя милая сейчас работала, а спокойно поразмыслил бы над тем, как добиться восстановления своей юридической дееспособности. Тебе, скажем, совсем не мешало бы снова податься в курьеры…

Голос совести жег мне мозг. Я прижал пальцы к вискам. Уж не обострилась ли моя психическая болезнь, раз я слышу свои мысли?.. Приложить бы ко лбу и затылку по холодному компрессу. Без этого, казалось, мое серое вещество закипит. Но я старался сидеть с каменным лицом: не хватало еще, чтобы милая заметила мое состояние. У нее и так душа вывернута наизнанку.

Мы поели золотистой жареной картошки с посыпанной мелко порубленным зеленым укропом. Напились лимонного чаю, который я нам заботливо налил. Моя девочка отнесла пустые тарелки в раковину. Я посмотрел время на своем телефоне: спать было, вроде бы, рано. Но и зависать в гнетущей тишине – тоже не годилось. Бетонные стены нас, казалось, раздавят, если мы не будем двигаться, говорить, вообще что-то делать.

– Посмотрим кино?.. – почесав в затылке, робко предложил я.

– Давай, – убрав вымытую посуду на полку, пожала плечами моя милая.

Я надеялся: за просмотром легкого фильма – мы малость развеемся. День закончится не на столь уж невеселой ноте. Проспим ночь в обнимку, а утром, со свежими головами, решим, как дальше жить. Скорее всего, поищем новое кадровое агентство, которое, в отличие от «Мансурова и партнеров», не разбрасывается клиентами. Впрочем, я еще не потерял надежду на звонок Бахрома. Как на секунду усомнившийся верующий убеждает себя в существовании бога, так и я пытался себя уверить, что наш дядечка с сигарой не обманщик, а просто до жути непунктуальный человек.

Мы с Ширин устроились с ноутбуком в спальне на кровати. Выбирать фильм любимая предоставила мне, так что я включил одну нашумевшую романтическую комедию. Я думал: демонстрация нежности между мужчиной и женщиной и бодрый юмор – это тот коктейль, который нам сейчас нужен.

Одним глазом я уперся в экран, другой – скосил на мою девочку. Я пытался угадать: нравится ли милой кино?.. С чуть нахмуренными бровями, моя красавица смотрела так внимательно, точно пыталась разглядеть в микроскоп жука. Она казалась озадаченной. Скоро я убедился, что здорово промахнулся с выбором фильма. Поставь я нам какой-нибудь дрянной фантастический боевик про самураев, которые мечами превращают в металлолом гигантских человекоподобных роботов – и то облажался бы меньше.

Нам показывали красивый – будто нарисованный фломастерами – городок на побережье теплого моря. Аллеи с раскидистыми пальмами. Фонтаны, в которых журчит чистая прозрачная водица. По улицам разъезжают роскошные лимузины. А в комфортно обставленных офисах – попивают кофе или свежевыжатый апельсиновый сок элегантные мужчины в полосатых галстуках и дамы в туфлях на шпильках. В фильме не было ничего, хоть на каплю напоминающего нашу серую действительность. Ни снега в желтых пятнах собачьей мочи. Ни голых черных деревьев, похожих на остовы виселиц. Офисным барышням не грозила депортация, а мужчин в галстуках не пичкал химией никакой доктор Менгеле.