Текст книги "Смерть взаймы"

Автор книги: Степан Вартанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Глава 1

– Что-то в этой школе не так, – лениво сказал Семен Семеныч, и Лерка, оторвавшись от изучения блюдца с вареньем, принялся так же внимательно изучать лицо своего наставника. Ничегошеньки на этом лице не выражалось, просто ленивое, безвольное, среднее лицо. Один раз Лерка был в Центре, как бы она не называлась, эта контора, и хорошо помнил то потрясение, которое испытал, увидев в корридорах и буфете десятки таких же невыразительных лиц – он даже не сумел узнать дядю Сему, человека, с которым прожил почти десять лет, пока тот его не окликнул сам. Маскировка.

– Ты меня слушаешь, пшион?

– Никакой я не пшион!

– Повтори, что я сказал.

– Родители жалуются, – послушно повторил Лерка. – Учителя жалуются. Все жалуются. Не понимаю, при чем тут разведка?

То, что Семен Семеныч был разведчиком, Лерка знал давно – почти два года. Тогда же ему сказали, что разведчиком предстоит стать и ему, Лерке, также как и всем ребятам из спецдетдома. Его не спрашивали, хочет он или нет, а он не говорил. В детдоме его быстро научили не болтать лишнего. Хоть он и спец, а жить там было все равно поганно. Да и не знал он, кем хочет стать.

– Разведка тут, ты прав, ни при чем. А ты – при чем. Приходилось ли тебе задумываться над вопросом – почему в твоем детдоме нет шестого класса? Первый тире пятый, а потом сразу седьмой?

– Военные сборы, – буркнул Лерка, – это все знают.

– И ты ни разу не усомнился в целесообразности годичной военной подготовки для таких вот сопляков как ты?

– А толку-то? – возразил Лерка. – Сомневайся – не сомневайся, они все равно не скажут. Лучше не сомневаться.

– А любопытство? – удивился Семен Семеныч. Не по-настоящему удивился, так, в шутку. С иронией.

– Валяйте, – также с иронией отозвался Лерка.

– Что – валяйте? – не понял его куратор.

– Удовлетворяйте.

– Ну, Валерий, ты и нахал… Может, не стоит делать из тебя разведчика? А? Может тебя надо в Генеральный Штаб готовить?

– Там меня съедят, – резонно возразил мальчишка. – Разведчик – это безопаснее. И потом – кто же возьмет детдомовца – в маршалы Советского Союза? Смешно даже.

– А кто тебе сказал про маршала? – удивился Семен Семеныч. – В Генштабе много полезных и нужных профессий как раз для тебя… Сортиры чистить…

– Понял, – вздохнул мальчишка. – Больше не буду.

– Хорошо, что понял, – Семен Семеныч выташил из кармана пачку сигарет, и поинтересовался:

– Не возражаешь, если я закурю?

– Курите, – в который раз Лерке захотелось возразить, и в который раз он сдержался. Ребята в детдоме рассказывали ему про это самое. Переходный возраст называется. Ты, значит, бунтуешь не по делу, а воспитателю надо это дело засечь и тебя прижать, тогда получится не панк, какой нибудь, а нормальный человек нормального общества. Советского. Нет уж, не доставит он им такого удовольствия. Не будет у него переходного возраста. Пусть уж дядя Сема курит.

– Так вот, – выпустив первое облако дыма, произнес Семен Семеныч, – шестой класс ты проведешь вне детдома, как и все наши. В обычной школе, и в обычной семье. Ты что – удивлен?

– Да… Нет… Я так… – Лерка был не просто удивлен – он пребывал в состоянии, близком к панике. – А что значит – в нормальной семье? Это… кто?

– Это НЕ твои родители.

– Я и не говорю…

– Ты думаешь, – Семен Семеныч указал на мальчишку сигаретой. – Вы все думаете, что у вас есть где-то родители, и злые дяди из разведки вас у них похитили. Только вот – на кой нам вас у кого-то похищать? Ответь мне?

– Я так не думаю, – соврал Лерка. – Я просто…

– Думаешь, – пожал плечами Семен Семеныч. – Ты ешь варенье, ешь. И чай пей, остынет. – Лерка послушно взялся за чашку, на всякий случай – двумя руками. Вдруг руки начнут дрожать, как тогда, на тесте с овчаркой?

– В Союзе ежегодно тысячи и тысячи мамаш оставляют своих детей в детдоме,

– сказал Семен Семеныч. – И я не думаю, что ты хотел бы иметь матерью такую женщину. Но – это, даже это, мой маленький бунтовщик…

– Я не…

– Даже это, – повысил голос Семен Семеныч, – не твой случай. Ты – не просто сирота, ты сирота круглый, абсолютный. Понимаешь ли ты, чему мы тебя учим? Стрелять, взрывать… И узнавать – узнавать правду. В восемнадцать лет ты уже будешь асом. В тридцать – тебе не будет равных. А теперь представь – ты в тридцать лет вдруг узнаешь, что у тебя были где-то отец с матерью. А мы это скрывали. Что ты сделаешь? С нами, со мной? А? То-то…

– Я понял…

– Пей чай, малыш. И поверь, тебе ничуть не хуже с нами, чем в обычном детдоме. Ну не было бы у тебя спецподготовки. Ну вышел бы шпаной. Ну стал бы новым русским… Шлепнули бы тебя потом… Это – лучше?

– Я верю ему, – подумал Лерка с отчаянием. – Я ему опять верю. Да что же это такое?

– Тогда что это за семья? – спросил он.

– Просто семья, – пожал плечами Семен Семеныч. – Они, конечно, наши люди…

– А!

– Но это всего лишь значит, что они не станут задавать тебе вопросов о твоем прошлом, и не станут разыскивать тебя в будущем.

– Ясно. А зачем?

– Тебе надо представлять себе, что такое нормальная жизнь. Раз. – Семен Семеныч загнул палец. – Тебе надо представлять, что такое нормальные ребята твоего возраста. Два. Чтобы не чувствовал себя очень уж… судьбой обиженным. Ну и главное – это твое первое задание.

– Я молчу, – сказал Лерка. Его собеседник коротко хохотнул и потянувшись через стол, погдадил мальчишку по короткому ёжику волос.

– Правильно молчишь, – кивнул он. – Задание – учебное, не боевое. Внедриться, так мы тебя внедрим. Подружиться, завести врагов… Само получится, уверяю тебя. Не болтать. Тоже само. Что я упустил?

– Докладывать раз в неделю лично вам, – пожал плечами юный шпион. – И за неуспеваемость оттуда не вылететь.

– Ну это тебе придется ОЧЕНЬ постараться, дорогуша. Очень.

– Почему? – удивился Лерка. – Не выучу урок…

– Ты сейчас – на уровне их десятого класса по языку и естественным наукам, – строго сказал Семен Семеныч. – Если не выше. И на их уровне, или чуть выше – по гуманитарным. Прорвешься.

– Да, тогда действительно… – Лерка задумчиво посмотрел на своего куратора. Он еще только начинал привыкать к этой идее – год без забора… Без спецподготовки… Без…

– Я же все потеряю, – сказал он. – Все мускулы…

– Занимайся в лесу, в свободное время, – ответил куратор. – И не попадайся при этом народу на глаза. Хотя… Помнишь, я говорил тебе, что эта школа – необычная?

– Помню…

– Они там помешаны на боевых искусствах – правда старинных. Карате, кунфу, стрельба изо всякого антиквариата. В целой школе почти никто не колется – даже были конфликты уже с наркодельцами… Словом, тебе понравится.

– Есть, понравится, – серьезно сказал Лерка.

– И постарайся там никого не убить.

– То есть? – Лерка вспомнил про чай, и поспешно отхлебнул большой глоток. Семен Семеныч, заметивший это, усмехнулся. Он всегда все замечал.

– То есть, несмотря на их увлечение карате, ты для них – супермен. Если тебе дадут по носу, и ты ответишь так, как ответил бы в детдоме, нам придется переводить убийцу в другую школу.

Лерка промолчал. Он никогда не дрался вне детдома, и не имел ни малейшего представления, насколько сильны или слабы обитатели внешнего мира. Зато он знал совершенно точно, что никому из ребят до сих пор не удавалось поймать кого-нибудь из кураторов на вранье. Ни разу. Раз он говорит – супермен, значит так оно и есть. Даже приятно.

– Так все-таки, – сказал он, – вы меня в эту школу посылаете просто так, или по делу, ну – из-за странности этой?

– Просто так, конечно! – Семен Семеныч потянулся через стол и наполнил опустевшую чашку своего воспитаника. – Нужны нам их тайны, скажешь тоже! Что случилось?

– Я же лопну! – с осуждением сказал Лерка, глядя на полную чашку.

– Ну извини, браток…

Глава 2

– Никого не пощадила эта о-о-сень… – задумчиво пропел Андрей, изучая свою тетрадь. Не то, чтобы он не видел подобного раньше, но обидно же начинать шестой класс с тройки по английскому. Future Tense! Надо же – дрянь какая! Он полу-обернулся и встретился глазами в Ленкой.

– Три, – сказала та одними губами. Никого не пощадила. Ну да ладно. В институт язык не сдают, то есть сдают, но не этот… А уж с нашим, родным, мы как нибудь справимся и без «перфектов». Да и исправить эту тройку до конца четверти – дело нехитрое. Спишем, в крайнем случае. И ведь что обидно – в компьютерных играх, например, у него проблем с английским не было еще ни разу. Или когда он говорил с этими… Около отеля. Только с грамматикой.

Урок, в принципе, был окончен, но Галина не торопилась распускать класс. Что она еще придумала?

– И последнее, – сказала Галина, – у вас в классе новый ученик – Валера Смирнов. – Она подошла к двери, и жестом фокусника извлекла из-за нее коротко стриженного белобрысого мальчишку. Он что – так и простоял весь урок за дверью? Впрочем чудо тут же разрешилось – следом за новеньким из-за двери выступила завуч Лариса Ивановна. Привели значит.

Галина обвела взглядом шестой «А» класс и в который раз призналась себе, что не понимает этих ребят. С четвертого по седьмой – с начала года их словно подменили, стали такими серьезными… С первого по третий или с восьмого и дальше – пожалуйста, те же лоботрясы, а эти… Вот и сейчас, ну казалось бы – подумаешь, новенький, перемена, они должны на дверь смотреть с тоской, когда же их отпустят, ан нет. Все смотрят на новичка, и у всех на лице одно и то же одинаковое выражение озабоченности – недетское выражение.

– Класс свободен, – сказала она, – дежурным остаться. Опять – ни криков, ни беготни. Да что с ними случилось со всеми?!

– Пошли, – направляясь к двери, сказал Андрей новичку. – Следующий урок не здесь. – Тот кивнул и направился за ним. Был он, похоже, напуган. К чему бы это, ведь он не знает, что его ждет? Или он вообще трус? Тогда не повезло…

– Сюда, – Андрей направился в сторону от основного потока ребят, и новичок опять последовал за ним. Даже жалко его, честное слово.

– Новенький? – поинтересовался попавшийся им навстречу Женька Колокольников из четвертого «Б». – Меня Женей зовут, – сказал он, не дожидаясь ответа, – а тебя?

– Лерка, – ответил новенький, вообще первый раз за все это открыл рот. Кажется, придется прозвать его Молчуном.

– Ты знаешь что, – сказал Андрей вслух, – вали отсюда, Колокольчик. А то по лбу получишь, будет шишка.

– А… – до Женьки, похоже, дошло, куда могут вести новенького после уроков, и он пошел дальше, подарив Андрею на прощание осуждающий взгляд. Четвертые классы, особенно «Б» были против проверок, резонно считая, что никакая проверка не позволит отличить труса от нетруса, пока не будет настоящей беды. Новенький одними глазами, не поворачивая головы, посмотрел ему в след, похоже, он начал понимать.

– Сюда. Это наш спортзал, – пояснил Андрей. Молчание новичка начинало действовать ему на нервы. Видел же расписание, знает, что больше уроков нет, тем более физкультуры. Спросил бы чего…

Лерка давно уже понял, что его ведут либо знакомиться, либо бить. В детдоме битье не было принято, за этим слишком внимательно следили, но он слышал, что такое возможно. Пусть. Хотя, конечно, обидно было бы получить по морде в свой первый день на воле. Главное – никого не убить.

Они ждали его вшестером – четверо ребят и две девчонки. Девчонок Лерка до сих пор вообще почти не видел, разве что через окно, так что не знал, чего от них ожидать. Впрочем, среди кураторов и инструкторов попадались женщины… Ребят, если с Андреем, пять.

– Его зовут Лерка, – сказал Андрей, чтобы прервать затянувшееся молчание.

– Это для тех, кто не слышал.

– Мы уже знаем, – сказал Илья, – вопрос – на что он годится?

Новичок молчал. Тогда Илья пошел вперед, обошел его кругом и вдруг, не размахиваясь, ударил Лерку под дых. На лице новенького появилось выражение крайнего изумления.

– На выдохе держит, – сказал Илья, – хорошо. Гена, теперь ты…

Генка вышел вперед, точнее было бы сказать – выкатился, этакий колобок, и сделал несколько па из какого-то незнакомого Лерке стиля. Кунфу, решил он. Двигался этот Генка хорошо, но довольно медленно.

– Он не защищается, – обиженно заявил Генка. – Ты защищайся, парень!

Этого Лерка боялся больше всего. Защищаться – как? Он ожидал, что удары будут слабыми, но то, как ударил его Илья, больше подходило под категорию «погладил», чем «ударил». Что он должен делать, чтобы не показаться суперменом?

Гена шагнул вперед, и Лерка вытянул руку – лови – не хочу. Поймали. Однако броска не последовало, Генка вместо этого изобразил два удара – локтем под дых и ногой по колену. Тоже медленно.

– Не знаю, – сказал Гена задумчиво, – какой-то он вялый.

– Витя, – сказал Илья, и тут Лерка опозорился. Нож появился в руках у высокого парня с черными прямыми волосами, забранными сзади в косичку, быстро, даже слишком, и так же быстро последовал удар. В сердце.

– Пропустил, – констарировал Илья. – Плохо.

Лерка с недоверием поглядел на свою – вполне целую – грудную клетку. Чего-чего, а выкидного ножа с резиновым лезвием он «на воле» встретить не ожидал.

– Его Генка усыпил со своим кунфу, – сказала одна из девчонок. – И потом, у него все еще портфель в руках, это нечестно.

– Поставь портфель, – сказал Илья, и в этот момент Лерка принял решение. Он повернулся и спокойно пошел к выходу.

– Ну ни фига себе, наглость, – воскликнул Витька.

– А по-моему, правильно, – сказала Ленка, спрыгивая с гимнастического коня. – А вы – дураки, и проверки ваши дурацкие. Видно же – человек не испугался.

– Или не принял нас всерьез, – возразил Илья.

– Это с ножом-то? – усмехнулась Таня Остапчук, наблюдавшая за сценой от окна. – Сомневаюсь я. Ленка, проводила бы человека, что ли?

– Почему я?

– Ты у нас красавица.

– Сама! – Ленка подумала, и все же направилась к выходу.

– Запомни, где он живет! – крикнула ей в догонку Таня.

– Не знаю даже, будет ли он… – пробормотал Илья.

– Будет, куда денется, – так же мрачно сказал Олег Восьмеркин. – Сказано же, каждый возрастом от и до. Он – это тоже каждый.

– Но все же он – первый новичок в этом году.

– Ой! – Танька вдруг словно очнулась. – А куда его… вынесет? Я имею в виду – в первый раз?

Секунду или две ребята размышляли над ее словами, затем не сговариваясь рванули к выходу. Но было поздно – они не застали ни Лерку, ни ушедшую его «провожать» Лену.

Свобода, день первый. Лерка брел по проспекту, неся два портфеля – свой и этой назойливой девчонки, и с интересом вертел головой. Ранняя осень в городе. Троллейбус. Мусорные ящики… Ящиков меньше, чем мусора. Странно.

– Хорошо бы увидеть нового русского, – подумал он, но проспект был почти пуст, и проезжавшие редкие машины не были иномарками.

– Ты так смотришь вокруг, словно с луны свалился, – усмехнулась Ленка. – И куда мы идем?

– Я не знаю, – честно сказал Лерка. – Ты сказала, что хочешь со мной прогуляться, вот мы и прогуливаемся.

– Так ты не домой идешь? – удивилась Лена.

– Что мне делать дома? Я лучше погуляю. И потом – в этой школе принято, чтобы девочки провожали ребят? Я думал – должно быть наоборот…

– Вот тебе и «узнай где он живет», – подумала Лена с досадой. – Эх, недотепа…

– А где ты живешь? – спросила она.

– Ленинский тридцать три, квартира тридцать девять.

– Это же в другую сторону…

– Не знаю… Я тут первый день.

– А где ты жил раньше?

– На Луне, пока не свалился.

– Ты вредный, – обиделась Лена, – отдай портфель, я лучше домой пойду. – Она ожидала извинений и уговоров, но мальчишка просто молча отдал ей портфель, и пошел дальше, бережно неся свой, кстати – совсем новый. Проследить за ним, что ли? Лена поразмыслила и отказалась от этой мысли. То, что ее друзья уже успели подобрать ключ к дверям учительской, вытащить из шкафа классный журнал и все для того, чтобы узнать этот самый адрес, она не знала.

Лерка гулял. Он дошел до перекрестка, свернул на более узкий и зеленый проспект, затем дошел до цирка. Подумал, и решил отложить это удовольствие на потом – слишком мало ему выдали карманных денег. Затем он увидел Университет – и долго стоял, разглядывая высокое здание.

– Я стану шпионом, – сказал он сам себе. – Я объеду весь мир. Я увижу много разных мест.

Затем он обошел Университет, вышел к реке, откуда открывался вид на город – и простоял там до шести часов.

Глава 3

– Мы уже начали беспокоиться, – заметила Анна Ивановна, когда он, как было договоренно, подошел к памятнику на Октябрьской площади.

– Я во-время, – возразил Лерка. – Разве что мои часы отстают.

– Нет, не отстают, – вздохнула его новая «кураторша». Просто… Неважно. Что ты делал целый день? Как школа? Как ребята?

– Школа хорошо, – Лерка внутренне усмехнулся. – Ребята вроде тоже… Только я не попал на уроки, мы туда поздно приехали. Я … Ну, меня представили классу и все пошли домой.

– А что потом?

– Я видел Цирк, – с гордостью признался Лерка. – И Университет. Но туда детей не пускают, хотя, кажется, мимо этой охраны ничего не стоит… Если вы разрешите…

– Разрешаю, – усмехнулась женщина. Грустно так усмехнулась.

– Я – сирота, – подумал Лерка. – Она обязана меня жалеть.

– Еще я был на Смотровой Площадке, – сказал он.

– Ну тогда тебя ждет еще одна экскурсия, – улыбнулась Анна Ивановна. – На метро. Не был?

– Нет…

– Пошли.

Ожидающие в кустах у подъезда ребята были разочарованы – домой Лерка вернулся не один, а с женщиной, вероятно, матерью. Подходить же к нему со своим делом при взрослых они не стали.

– Ладно, – сказал, выбираясь из кустов, Илья. – Завтра поговорим. Заодно и он будет более подготовлен.

– А вот наделает он глупостей, неподготовленный, – возразила ему Таня, – а нам потом расхлебывать. Всем нам. И так народ косо смотрит.

– А тебе-то что? – пожал плечами Витя, – народ может смотреть как хочет, сделать-то он ничего не может.

– Сейчас не может, потом – кто знает? Ты, Бончик, вообще… оптимист.

– Да уж, – с гордостью сказал Витя Бончик, – мы такие. А вел он себя хорошо, кстати. Спокойно.

– Ты бы точно хай поднял, – заметил Гена Колесников.

– Я бы точно… – Витя задумался. – Пошли отсюда, а то в окно увидит.

Лерке некогда было смотреть в окно – он запоминал. Запоминал все подряд, так как решить, что в этой семье закон, а что – случайность, он пока не мог. Запоминал, как зажигается газ – в детдоме было электричество, да и не готовили они обычно, и куда потом летит спичка. Как заваривается чай, и откуда он берется. Все. Потом смотрели телевизор – новости. Новости эти были – смех один. Он, честно говоря, ожидал что-то вроде того политического обзора, который им давали раз в неделю, но это… Это было просто неграмотно. Политики, потом какие-то плохо одетые и очень сердитые люди, вперемешку со скучными рассуждениями о судьбе страны… Он подумал, что политобзоров, ему, пожалуй, будет не хватать.

Потом был художетсвенный фильм – первый в его жизни художественный фильм, и похоже, хороший. Но он просто многого не понял – по крайней мере, те места, которые огорчали или веселили зрителей, Анну Ивановну и Алексея Петровича, до него не доходили. Ничего, он разберется. Постепенно Лерка начал понимать, зачем понадобилась Центру эта странная затея – заброс диверсанта в среднюю школу. Без этого, на одних только спецкурсах, он никогда не стал бы разведчиком. Прокололся бы на таком вот телефильме. На первом же.

Затем его повели спать – в собственной комнате! Впрочем, комната принадлежала раньше сыну Анны и Алексея, который уехал на год в Англию по какой-то программе. Лерка вошел и замер, глядя на огромную, почти до потолка, книжную полку. Затем нерешительно повернулся к Алексею Петровичу.

– Мне можно это читать? – спросил он.

– Такова общая идея, – кивнул тот. – Книги – чтобы читать.

– А… – Лерка был в растерянности. – С чего бы вы посоветовали начать?

– Начни с «Трех Мушкетеров», – посоветовал Алексей Петрович, ткнув пальцем в толстенный том. – Дальше – завтра полазим, я тебе составлю список. Идет?

– Да…

– Ты совсем с художественной не знаком, я вижу?

«Они не будут расспрашивать тебя о прошлом», – вспомнилось Лерке. Он молча покачал головой.

– «Три Мушкетера», никаких сомнений.

Книга Лерке понравилась, хотя раз двадцать пришлось ее откладывать, и лазить в случившийся тут же энциклопедический словарь. Читал он быстро, и все же, когда закончил, стояла глубокая ночь. Миледи жалко. А так – ничего.

Первый день был неплох… Лерка потушил свет, закрыл глаза и блаженно вытянулся под одеялом…

… И провалился по пояс в бурую вонючую жижу.

Глава 4

Болото… – Лерка рванулся, пополз как учили на спецкурсах, извиваясь ужом, ни от чего не отталкиваясь ни руками ни ногами, и смешно – для постороннего наблюдателя – выгибая шею, чтобы не ткнуться носом в грязь, и выбрался наконец на более – менее твердый участок. Что происходит?

Вокруг расстилалось болото, из которого торчали редкие елочки, осинки и сосенки, болото чавкающее, вонючее и издающее звуки. Вот опять – родился вдали, и поплыл над водой, мхом и грязью долгий протяжный стон. Инструктор объяснял им, откуда берется этот звук, но на том, подмосковном болоте, куда ребят забросили прошлой весной, никаких звуков не было, кроме шума далеких электричек да звона комаров… Кстати, а где комары? И как он все-таки сюда попал? Так, по порядку…

Одежда… Кожаная рубашка с длинным рукавом и косым воротом, водостойкая кожа, хорошая. Рукава завязаны тесемками, тоже, надо полагать, от воды. Перчатки из тонкой кожи – рукава завязаны как раз вокруг их отворотов, так что руки полностью герметичны. Это хорошо. Однако совершенно ненужно… Разве что эти перчатки – для чего-то другого. Штаны, та же кожа, стянуты кожаным же ремешком. Фасон странный. Рубашка заправлена в штаны, так что опять все получается вполне герметично. Штаны же в свою очередь заправлены в сапоги – сюрприз – из той же кожи. Сапоги с тесемочкой, так что опять почти не течет.

Лерка пошевелил пальцами ног. Да, сухо. Что еще? На шее веревочка – опять кожа, на веревочке – то ли стекляшка, то ли правда изумруд. Правильный кристалл. Висит в сеточке – никаких дырочек для продевания. Пускай пока висит. Карманы – пусто. Только грязь – Лерка вывернул карманы, и несколько раз их промыл, черпая горстью воду из лужи. А в перчатках и правда сподручнее. Затем он подумал, и занялся общим туалетом, смывая с себя то, что нахватал по дороге. На пол-пути он сообразил нарвать мха – что-то типа сфагнума, но не сфагнум, это точно, и сделать из него губку. Дело ускорилось.

– Что мы еще видим? – думал он. – Кочка, и я на ней. Болото, и кочка в болоте. Горы… Товарищи, это же горы там маячат… На севере… если это не южное полушарие. Если южное – тогда на юге. Ну вот, я и чистый. Теперь надо добраться до гор, потому что где горы, там обычно нет болота… Но сначала вопрос – как я сюда попал…

Лерка прищурился, прослеживая свой след от кочки. – Нет никаких сомнений, – подумал он. – Вон там, в двадцати метрах отсюда, я возник в воздухе, и шлепнулся в грязь. До этого я в грязи, похоже, не был… Падал со сверхмалой высоты – не больше метра… Может меня с вертолета скинули?

Он не помнил вертолета, а такой грохот невозможно не запомнить.

– Падая, я уже был в сознании, грохота вертолета не было… Значит, не вертолет. И вот та птица не сидела бы на ветке, пролети тут вертолет. Что же остается? Парашют – а куда он делся? О! Аэтостат! Аэтостат мог зависнуть над болотом, сбросить меня, нет, спустить меня на канате, стряхнуть с каната в болото, а затем, так как вес уменьшился – улететь… Вот только – нет в небе никаких аэростатов… Были бы деревья погуще, а так… Нет.

Лерка обломал пару кустов, растущих на приютившей его кочке, и принялся плести «лапы» – их учили как это делается на курсах по основам выживания. Утро сейчас или вечер? Вроде утро. Это хорошо, только вот если это болото всюду такое жидкое – никакие лапы не помогут. Как же он сюда попал?

– Что я помню последнее? – спросил себя Лерка. – Я лег спать. Прекрасно. Значит во сне меня усыпили покрепче, и забросили сюда. – Он развеселился. Ай да Семен Семеныч с его «рутинным заданием»! А затем высадили в болото, закрепив под гипнозом приказ не видеть вертолета. Все просто. Если, конечно, он не утонет.

Он заканчивал плести первую лапу, когда услышал шум боя. Сомнений не было – в километре, не больше, прямо за этим болотным туманом звенело железо и слышались азартные возгласы и крики боли. Ни выстрелов, ни шума моторов, зато – ржание лошадей. Они что – мечами дерутся? По звуку похоже. Или арматурой… Ничегошеньки не видно за этими дурацкими кустами. Зато можно будет идти в ту сторону, вместо того, чтобы пилить до гор – дураку же ясно, что там дорога, или поле… Словом, не болото. А, вот и замолчали. Интересно – кто победил?

Лерка повеселел, и принялся плести вторую лапу. Он не ошибся насчет времени суток – стояло утро и солнце уверенно поднималось вверх. Будет жарко, а значит, будет больше вони от этой гнилой воды, а мокрая кожа – не лучший материал для костюма диверсанта… Интересно, а зачем такая сложная вводная? Будем-ка мы готовы ко всему… так… на всякий случай.

Лапы держали неплохо, и производили впечатление прочных. Может и не развалятся… Все равно лучше ничего нет. Хотя… Ладно, – решил Лерка. – Если там дорога, дойду и так, а нет – будем плести «болотное колесо», ничего не попишешь. До гор в лапах не дойти, по крайней мере в этих.

Осторожно, ощупывая болото перед собой длинной кривой слегой – а где тут взять прямую? – и стараясь ступать по кочкам, он двинулся к месту недавней битвы. Километр – это час, а то и два в такой-то обуви. Ага, а по мху можно идти быстрее. Так и сделаем… А вот и островок. Посидим.

Что-то все шло уж больно тихо, и это не давало Лерке покоя. Не похоже на вводную, слишком все растянуто, слишком… Если что он и узнал за это время об инструкторах – так это то, что они ненавидели зря тратить время. Три часа уже – картинка не меняется. Неужели правда – ждут, пока он доберется до гор? Но это же день пути по хорошей дороге!

И дорога появилась. Желтая лента из плотно пригнанных друг к другу кирпичей извивалась по болоту, и вела она в сторону гор. На дороге, прямо перед Леркой, лежали тела. Он постоял немного, переступая с ноги на ногу, чтобы не погружаться, затем осторожно приблизился и наконец вышел на дорогу.

Здесь действительно прошел бой, и бой жестокий. Шесть тел лежало на дороге в разных позах, и одеты они были в латы. Одно из трех – либо жертвы были только с одной стороны, либо те и другие одевались одинаково, а либо победители забрали с собой своих мертвых…

Лерка подошел поближе, хлюпая лапами при ходьбе. Латы, надетые поверх кожанного костюма. Мечи. Шлемы. Колотые и рубленные раны. Не очень-то это похоже на вводную, до сих пор им еще трупов не подбрасывали.

Лерка осторожно потянул приглянувшийся ему меч – похожий на японскую катану, но сильнее сужающийся к концу, тоже двуручный, из рук одного из покойников – хоть какая, но защита. Затем он увидел лицо владельца меча, и замер, не в силах пошевелиться. Кем бы ни был хозяин катаны – воином, разбойником, статистом в дурацком розыгрыше – ясно было одно – он не был человеком.