Текст книги "Вода. Рыба. Рыболовы."

Автор книги: Степан Гриньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Спрашивается, существуют ли вообще признаки, по которым можно было бы найти окуня подо льдом? Такие признаки существуют! И лед, оказывается, можно «читать».

Когда впервые я попал на залив зимой, меня поразила эта безбрежная белизна. Она буквально ослепила меня настолько, что я не в состоянии был увидеть какие-то детали, подробности, особенности отдельных мест. Лед, запорошенный снегом, казался сплошным чистым листом. В самом начале зимы какое-то непродолжительное время – и то не везде – залив таким и бывает. А потом мороз и ветер, метель и дождь, туманы и солнце день за днем запечатлевают на этом листе свои узоры, штрихи, детали. Повадки окуня, как и других подводных обитателей, в какой-то мере определяются этими деталями, или, строго говоря, характером льда.

* * *

Глубины с отметками пять-шесть метров, где зимой скапливается окунь, находятся прямо и вправо от поселка Рыбачьего, между поселком Морским и городом Нидой почти в середине залива. Это весьма обширные участки, простирающиеся в широтном и особенно меридианальном направлениях на десятки километров. Посмотрим, каким бывает лед в глубине залива и поучимся читать «ледовые страницы».

Первыми в глубь залива по льду отправляются рыбаки-промысловики из Морского. За плечами у этих людей – годы, проведенные летом и зимой на заливе. Они изучили его вдоль и поперек и знают, когда можно без риска для жизни совершить первую далекую вылазку по льду на легких санках-финках. Тогда совершенно точно всем становится известно, какой там лед, можно выходить в залив или следует повременить.

Затем в залив устремляются промысловики из Рыбачьего и, разумеется, любители. Неписаная, никем не узаконенная традиция. Однако даже самым нетерпеливым и горячим головам не рекомендуется ее нарушать – слишком велик риск.

Но вот дорога на залив открыта, и наш черный мотоцикл, проскочив вдоль причала в Рыбачьем через белый полукруг бухты, вырывается на простор… За рулем мотоцикла – Иван Васильевич Тройников, механик колхозного катера, человек, с которым меня свела спортивная страсть.

Какое-то время Иван Васильевич ведет мотоцикл почти параллельно берегу. А затем, когда мы поравнялись с круглой, как шапка, песчаной дюной на косе (рыбаки называют ее «Лысой горой», поворачивает в залив. Чем дальше мы отъезжаем, тем ниже становится берег. Дома в поселке, маяк, темные горбатые возвышенности на косе сначала как бы оседают, врастают в землю, а затем и вовсе растворяются, пропадают из виду.

Бывало, когда вдруг залив окутывало густым туманом или разыгрывалась метель, я с опаской думал, а куда же ехать, как выбраться на берег. Но эти тревоги, казалось, никогда не беспокоили Ивана Васильевича. Он заводил мотоцикл и безошибочно вел его в кромешной тьме, словно по маяку. Меня это поражало – как человек ориентируется, внутренним чутьем, что ли? Но оказалось, что ориентирами для него, когда ни маяка, ни берега не видно, служат трещины, раскалывающие гигантский ледяной покров залива в разных направлениях. Местные рыбаки хорошо знают направления трещин, их характерные очертания, изломы и даже примерное время, необходимое на преодоление расстояния от одной трещины до другой. Учитываются также отличительные очертания торосов, в какой-то мере направление ветра и свои собственные следы.

Кстати, о направлении ветра. Зимой, как и летом, ветер на заливе в течение дня меняет свое направление, и это надо учитывать, иначе этот «ориентир» может завести неведомо куда.

Должно быть ясно, к чему весь этот разговор. Отправляясь в залив, присмотритесь к его облику, хорошенько запомните дорогу, а еще лучше, прихватите компас, тогда на обратном пути не придется блуждать. Не благодушничайте даже тогда, когда с утра стоит ясная, спокойная погода, ибо она может внезапно измениться, и вы окажетесь лицом к лицу со стихией. Я с ужасом узнал однажды о трагедии, которая произошла с хорошо знакомым человеком. На пути к берегу вечером его настигла пурга. Он кружил в белой мгле всю ночь. Вконец выбившись из сил, присел, чтобы отдохнуть, и больше не встал. А до берега оставалось 50 метров…

Тронников развернул мотоцикл и заглушил мотор на одной из полянок темного, гладкого, потрескавшегося льда. Вдали виднелся продолговатый торос, напоминающий прилегшего верблюда.

– Ну вот, здесь мы его и поищем.

Мой спутник снимает с люльки мотоцикла санки с прибитым к ним ящиком, берет ледобур «ложку» и удаляется от мотоцикла. Вот он останавливается, разом, без перерыва, высверливает лунку и, усевшись на санки, начинает блеснить. После ледостава окунь ходит еще по дну, значит блеснить его надо почти у самого дна, во всяком случае не выше, чем в 20–30 сантиметрах от него. Знаю я, что блесна должна «играть» плавно и как бы на одном месте. Так блеснит Иван Васильевич – взмахи удильником делает короткие) с небольшими перерывами.

Поспешно сверлю лед и я, разматываю удочку. Но, увы, поклевки нет ни у Тронникова, ни у меня. Мы мигом сматываем снасти и катим дальше…

На новой остановке Тронников быстро выхватывает из лунки среднего окуня, а у меня пока ни намека на поклевку. Он мне подсказывает: лунки надо сверлить не на заснеженном льду, как это делаю я, а на чистых площадках, лучше на границе светлого и покрытого снегом льда, на стыке трещин. Через затемненный снегом лед свет слабо проникает в толщу воды, она находится как бы под темным покрывалом. Вот в этой тени, вблизи хорошо освещенных участков, словно в засаде, караулит окунь всякую мелочь – прежде всего снетка.

Световые окна всегда привлекают рыбу, и дело не только в одном свете, но и в том, что вода на этих участках свежее, богаче кислородом. Почему? Чтобы понять это, надо представить себе, как среди сплошного поля белизны образуются эти поля чистого, совершенно прозрачного льда, уяснить, почему они встречаются чаще всего в глубине залива.

Как бы ни была спокойна погода и какие бы свирепые ни грянули морозы, залив застывает не сразу: у берегов – давно сплошной припай, а в глубине вода все еще остается открытой, образуя огромные полыньи и промоины. Затянет их ночью непрочным ледком, а днем ветер взломает его, и пойдут гулять льдины на волнах. Если же поднимается сильный ветер, то он разрушает и старый лед, гоняет льдины из края в край, образует в сплошных ледовых полях широкие, причудливо извивающиеся ленты открытой темной воды.

Это борение мороза и ветра, воды и льда бывает весьма продолжительным. Конечно же, рыба устремляется к открытой воде, где ей вольнее и легче дышится.

Но вот ветер утихает, и мороз берет свое. Иногда где-нибудь у торосов можно проследить, как он запечатывает полыньи. Внимательно присмотритесь, и вы увидите, что лед у одной из сторон тороса помечен едва приметными штрихами, напоминающими горизонтали на топографических картах. Каждый такой штрих показывает, как к вечеру, когда стихал ветер, наращивался лед. Когда ветер совсем угасал и вода становилась неподвижной как стекло, мороз затягивал ее гладко отполированным покрытием. Вот вблизи этих последних полыней, вновь наращенных участков льда вы и обнаружите окуней.

Казалось бы, не ахти какие истины. Но сколько пришлось побить ноги на льду, изведать неудач, разочарований, пока они мне как-то открылись. А поначалу выбирал место для лунки просто наугад, в какой из них была поклевка, та сразу же привязывала к себе, не хотелось ее оставлять, казалось, что вот-вот здесь еще клюнет.

Иван Васильевич же минуту-две поблеснит и идет дальше, сверлит новую лунку.

– Окуня нечего высиживать, его надо искать…

Тронников – промысловик, и его можно понять, он не жалеет усилий и энергии на поиск косяка.

Впрочем, в этот раз Ивану Васильевичу не удалось вытащить из одной лунки больше трех окуней. Объяснил он так: это еще бродячий окунь, после ледостава окуни какое-то время держатся разрозненно, в косяки сбиваются редко, притом небольшие.

Нам в этот раз, однако, еще повезло. Бывает, что окуня можно вовсе не встретить, особенно в том случае, если перед наступлением морозов залив штормит и вода уходит под лед грязная, перемешанная с илом, глиной. Пока она отстоится, станет светлой, проходит немало времени.

А как быть, когда лед на заливе сплошь покрыт снегом или, наоборот, когда снега на льду нет и в помине? Как обнаружить приметы, которые помогут найти окуня?

Думается, что некоторое представление об особенностях поиска в разной обстановке дадут приводимые ниже «заметки с натуры».

…Помнится, в конце ноября 1969 года выпал пушистый снег. Казалось, что зима делает слишком поспешную для наших мест заявку. А потом потихонечку до 17 градусов усилились морозы. И ранняя зима окончательно стала реальностью.

До конца года нам удалось даже раза два съездить на окуня, что бывает редко. Но в начале января выдалось несколько дней оттепели, потом повалил тихий, густой, мягкий снег, ровным толстым слоем покрыл лед, слежался. Вновь ударили морозы и накрепко «приварили» снег ко льду. Теперь его никаким ветрам было не смести. Новые снегопады и метели все больше наращивали этот белый слой. Дорога в залив на какое-то время оказалась совершенно закрытой, ибо туда по глубокому снегу невозможно было ни проехать, ни пройти. Даже грузовые машины не могли пробиться. Колхозные рыбаки к сетям, выставленным подо льдом, добирались на тракторе.

По тракторной колее и подбросил меня Иван Васильевич на мотоцикле километра на два от берега. А дальше уж я шагал, увязая в снегу. Колеи, пробитые до этого машинами, занесло. День хмурый, без единого просвета. Низкие, мутные тучи, тянет юго-восточный ветерок. «Куда меня несет? Что за удовольствие я ищу в этой белой, неуютной пустыне?» – закрадывалось сомнение.

Заставь ленивого домоседа оставить теплый квартирный уют с комфортом и проехать в переполненном душном автобусе, стоя, с рюкзаком за плечами, от Калининграда до Рыбачьего, – взвоет. Зачем это ему нужно? Но ведь есть же что-то такое, что заставляет кого-то это делать: тащиться в непогоду по заснеженному льду, сверлить до изнеможения лунки, мерзнуть. Что? Писатель и страстный рыболов А. А. Шахов заметил, что рыболов от людей, не испытывающих влечения к рыбной ловле, отличается уже тем, что он на одну мечту богаче других. Осуществление этой мечты подчас дается нелегко, но доставляет великое удовольствие.

Подбадривая себя этими размышлениями, продвигался все вперед и вперед. Наконец, пора было и остановиться, ибо дальше пошла сплошная снежная целина. Я начал сверлить лунки. И чем больше я их сверлил, тем нелепее казалась моя затея. Все же на одной мне повезло, вытянул сразу три окуня. Потом по одному еще на двух, потом еще. Помаленьку набралось десятка полтора.

Да что улов! Ведь я узнал для себя новое: можно, выходит, рыбачить и в такую погоду. Не такой уж большой ценою плачено мной за это «открытие». Иногда за истину приходится платить неизмеримо больше. Потом, в очередные выходы на рыбалку, то, что я узнал, подтвердилось. Когда же залив занесло снегом сплошь, колхозные рыбаки стали создавать площадки в снегу с помощью лопаты. Накануне очистят лед от снега, а утром идут сюда блеснить.

Итак, и при чистом льде, и при заснеженном окунь, хорошо или похуже, но берет в январе. А вот в феврале…

* * *

Глухое зимнее время. Капризная, как никогда, погода. Самые трудные дороги на залив. Февраль для рыболова – месяц испытаний.

Если к вечеру в зимний день вы услышите воронье карканье – утром ждите ветер, метель. Надо бы поверить примете и остаться дома, но как сладить с нетерпением? Ветер южный, может, утихнет, мелькает надежда. И все-таки едешь.

Выйдя из автобуса в Рыбачьем и услышав, как упруго гудят вершинами сосны, вновь невольно думаешь: ничего хорошего из этой рыбалки не получится. Но среди моих друзей в Рыбачьем есть такой же неуемный любитель-рыболов, как и я, которому непогода тоже нипочем.

Стоит, однако, нам лишь высунуться в залив, как пыл наш сразу же охладевает. В лицо жгучим холодом бьет ветер, кажется, что он пронзает тебя насквозь, пробирает до косточек. По гладкому, с салатным оттенком, льду, извиваясь, несутся тончайшие газовые струи поземки.

После сильной оттепели на льду стояла вода – снег растаял и даже разрушились торосы. А потом морозы из этой воды прирастили к старому льду новый толстый, совершенно гладкий, как зеркало, слой. Лишь кое-где остались шероховатости, островки снега да следы машин, колесивших в оттепель.

Часа через три с пустыми руками возвращаемся на берег. Есть же еще и такое понятие, как благоразумие. С утра, допустим, можно было еще на что-то надеяться, но теперь совершенно очевидно, что никаких шансов на то, что распогодится, нет.

Прописные истины, они, конечно, хороши, с ними нельзя не считаться. Но ведь выходной день не всегда приходится на хорошую погоду. И поэтому, как ни взывает февраль своим ненастьем к благоразумию, полно на заливе рыболовов и в феврале. Слишком долго приходится ждать зимней рыбалки, слишком коротка она бывает.

В следующий раз погода все же ничего – по крайней мере, нет ветра и не метет. Но приходится далеко идти пешком. «12 километров – не проблема!» – храбрюсь про себя. Одет я легко – кирзовые сапоги, теплые, но легкие поролоновые брюки и бушлат. Со мной ледобур, удочки.

В компании с колхозными рыбаками шагается легко. Под ногами похрустывает ледок, схваченный легким морозцем. В глубину идем по торному пути, пробитому на льду в направлении сетевых порядков – лав, как называют их рыбаки, обозначенных вмороженными в лед елками. И только от сетей мы поворачиваем влево. Иначе ориентироваться невозможно – над заливом висит туман. О, этот туман! Туманы бывают светлые, молочные. А сейчас серый до темноты, в котором чувствуешь себя неуютно и подавленно. Когда стали попадаться участки прозрачного льда у торосов, все разбрелись кто куда. Но мы с одним товарищем держимся вместе, не теряя друг друга из виду.

Недаром мы шагали – окунь брал хорошо. Увлеченные поиском, не заметили, как начала оседать мелкая влажная пыль и как стало быстро темнеть. Спохватились – вокруг никого. Какое чувство тревоги и неуверенности возникает, когда угрожающе надвигается темнота, а вокруг глухо и пустынно. Горе тому, кто из-за клева не в силах заставить себя вовремя поставить точку. Но у меня были компас и карта-схема залива.

Шли мы долго, очень долго. Незримо сеялась влага и тут же замерзала. Наша одежда, обувь и рюкзаки покрылись блестящей ледяной корочкой, мы вскоре превратились в фантастические ледяные призраки.

Мне не раз приходилось наблюдать, как возвращаются с залива окуневики – они едва тянут ноги. Но выражение лиц так красноречиво: кто с удачей, тот бодр, смотрит весело – победители не знают усталости! А неудачи выражены печатью разочарования, угрюмой отрешенностью.

По нашим измученным лицам, когда мы вышли на берег, трудно было догадаться об удаче. Но в глубине души все-таки мы испытывали удовлетворение от успешной рыбалки.

* * *

Ранняя весна на заливе – это весна света.

…С утра все окутано морозным туманом. На сухих камышах осел мохнатый иней, неподвижно застыли, словно боясь растерять свой серебряный убор, метелки. Как они засветятся, заиграют мириадами искр, когда из-за леса покажется солнце!

За камышами у мыса выходим гурьбой на лед и торопливо шагаем проторенной дорогой. Только она и служит ориентиром, ибо туман скрыл дали. Удивительные картины возникают в этом тумане, все в нем приобретает фантастические очертания. Вот в стороне как будто бродит стадо оленей. Приблизишься – всего лишь вороны. Спустя минуту новое видение – с неба спускаются великаны, а это идущие навстречу рыболовы.

Светлый мартовский низко стелющийся туман не внушает тревоги, знаешь – это предвестник славного солнечного дня. Пока шагаешь, он незаметно редеет, и открывается поле темного с белыми заплатами льда.

Нигде так далеко, как на заливе, не распахивается перед тобой пространство, и нигде, пожалуй, не возникает такое осязаемое чувство раскованности, свободы, окрыленности.

Март – месяц самого активного клева окуня. Но где его искать, когда весь лед открытый?

Сверлим лунки, переспрашиваем друг у друга, как дела, и разводим руками – снова задал нам загадку этот полосатый горбач. Поди разгадай!..

Ивану Васильевичу приходит в голову остроумная идея – заглянуть под лед. Находим старую большую лунку. Тронников ложится животом на лед и просит плотно накрыть ему голову плащ-накидкой. Минуту-другую мы ждем результата.

– Нет, здесь окуня не видно, – говорит он, поднявшись.

После Ивана Васильевича заглядываю в лунку таким же манером я. Потоки света через прозрачный лед пронизывают воду почти до дна – прекрасно все видно.

Заглядываем под лед еще в нескольких местах. И под одной площадкой, покрытой слежавшимся снегом, почти на границе со светлым прозрачным льдом, обнаруживаем окуня. Пытаемся блеснить, но безрезультатно.

– Ближе к вечеру начнет брать. Лучше уж подождать немного, чем попусту гоняться по заливу, – советует Иван Васильевич.

Мы прислушиваемся к его слову.

Потом не раз я убеждался, что в мартовские солнечные дни на поклевки можно рассчитывать, как правило, в местах с непрозрачным льдом или покрытым бывшими снежными заносами, которые образуются у торосов и трещин. В затемненных участках окунь как бы ищет себе укрытие от того моря света, что насквозь пронизывает и прозрачный лед, и воду под ним.

Любит окунь бродить и у открытых трещин, которые в марте раздвигаются все шире. Его, по-видимому, привлекает сюда свежая, насыщенная кислородом вода.

Зная, когда и где искать окуня, каждый раз мобилизую свою «проницательность» и пытаюсь найти единственно верное решение, сделать единственно верный шаг. Если бы это мне всегда удавалось, то, как вы понимаете, это было бы движение по прямой. Но такого не бывает. Чаще всего все-таки выписываешь немыслимые зигзаги в поисках рыбы. Вот, казалось бы, именно такое место, где он непременно должен быть. Но сколько ты ни сверлишь лунок – ни одной поклевки. Косяк в погоне за снетком наверняка переместился на другое такое же место, которых в заливе немало.

А если он никуда не ушел, и все-таки не берет? Тут тоже десятки своих причин: насытился, влияет перемена погоды, не пришло время брать (рыбы, как бы рыболовам этого ни хотелось, питаются тоже не беспрерывно), и… практически невозможно учесть все факторы, влияющие на поведение рыбы. Я сомневаюсь, что их смогла бы учесть и кибернетическая машина. Мы можем заложить в нее все данные, но в те доли секунды, пока будем получать ответ, где должна находиться рыба, этой самой рыбе достаточно вильнуть хвостом, чтобы оказаться в другом месте.

* * *

Что остается делать рыболову, когда не клюют ни плотва, ни окунь или когда в залив не выберешься, потому что разыгралась метель? Казалось бы, никакого другого выхода нет, как только ждать лучших времен. Но «выручает» в этих затруднительных обстоятельствах корюшка.

Эта длинноватая зеленовато-серебристая рыбка, пахнущая свежим огурцом, относится к семейству лососевых. Заходит она в Куршский залив из моря в начале зимы. Какое-то время держится в северной части залива у поселков Юодкранте, Прейла, у города Ниды. Затем постепенно перемещается вдоль побережья Куршской косы к Морскому, Рыбачьему, Лесному.

Клюет корюшка, как правило, активно, временами даже жадно, только успевай менять насадку.

Снасть на нее самая простая: леска диаметром 0,2–0,25, можно и 0,3 миллиметра, увесистое грузило на конце, а повыше – два поводка с крючками номеров 6, 7 с длинным цевьем (их удобнее извлекать изо рта рыбы, глубоко заглатывающей наживку). Грузило можно ставить и между поводками. Поплавок – соответствующий грузилу. Хорошо реагирует на поклевку корюшки кивок: беря насадку, она чуть приподнимает ее, и кивок выпрямляется. Тотчас следует подсекать.

Наживка – кусочки корюшки. Ловится со дна или вполводы, иногда даже у самого льда. При слабом клеве корюшку следует искать, меняя глубину. Хорошо берет рыбка также на небольшие блесенки с наживкой из корюшки же и на крупную мормышку, наживленную мотылем. Некоторые рыболовы вместо естественной насадки успешно используют искусственную – на крючок надевают кусочек поролоновой губки белого или желтого цвета.

Корюшка заходит и в Калининградский залив, но, поскольку она держится здесь разрозненно, поймать ее труднее.

Нередки случаи, когда при ловле корюшки кто-либо вытаскивает налима или даже сига. Нежное мясо корюшки – лакомая пища не только для нее самой, но и для других хищных рыб.

* * *

Я не удивляюсь, когда слышу, что вот, мол, опытный рыболов не поймал ничего, а новичку повезло. Что ж, на рыбалке многое объясняется случайностью. Но при всем при том опытному, знающему человеку, даже с поправкой на случайность, удача будет сопутствовать чаще, чем тому, кто действует вслепую, наугад.

Всегда, когда мне приходится видеть, как кто-то удачно ловит окуня, я потихоньку подхожу и прошу:

– Покажите мне вашу блесну…

И каких только я не перевидел окуневых блесен! И по форме, и по размерам, и по цвету…

Интересовали меня, конечно, и блесны, на которые ловят колхозники-промысловики. «Судя по уловам, блесны у них особенные», – думал я. А увидел примитивные медные пластинки, надраенные шкуркой, с грубыми медными крючками. Сделать такие же ничего не стоит: срисовал контур, а дома вырезал из листовой меди пластинку, выгнул из медной проволоки, заточил и приладил крючки – всего-то на час работы. Особенно вызывали интерес медные крючки и «восьмерка», к которой, вместо колечка, привязывалась леска. Что в них за скрытый смысл?

– Нам некогда возиться с блеснами, полировать их, паять крючки, – объяснил мне один из колхозных рыбаков. – Вырезал пластинку, начистил шкуркой, пробил в ней гвоздем две дырочки, согнул медную проволоку, завел ее в одну дырочку, малость наточил, а в другую вставил «восьмерку» – вот тебе и блесна. Зачем «восьмерка»? Да чтобы лучше блесна играла и леска не перетиралась и не развязывалась.

Но действительно ли так «небрежно» относятся рыбаки к блеснам? Конечно, нет.

От размера, формы, цвета блесны в немалой степени зависит успех. Замечено, что в начале зимы в пасмурную погоду окунь лучше берет на небольшие по размеру блесенки белого цвета (из нержавеющей стали, мельхиора и особенно серебряные), в светлые дни – на комбинированные цветные.

Довольно тонкое дело – сделать блесну с наиболее оптимальным весом (форма и вес – главные факторы, определяющие ее способность имитировать движение рыбки). Медная, которой блеснят промысловики, хороша тем, что в воде идет почти горизонтально, и в самом деле, как рыбка. Но она долго опускается ко дну – а это уже недостаток, так как после первой поклевки очень важно как можно быстрее «подать» блесну снова на то место, иначе окуни могут уйти.

Некоторые рыболовы настолько утяжеляют свои блесны, что они колом идут ко дну. Но такой снастью можно скорее отпугнуть, чем привлечь рыбу. Правда, в начале весны, когда окунь не особенно разборчив, можно смело применять и крупную блесну.

Я чаще всего пользуюсь блесной универсальной, которую, за отменные качества и высокую уловистость, назвал «идеалом».

Между рыболовами нередко идет спор, следует ли полировать блесны или достаточно их почистить шкуркой. Трудно стать в этом споре на ту или другую сторону. Тут надо учитывать видимость: плохая – значит блесна должна быть поярче; хорошая – сойдет и тусклая.

У каждого рыболова есть своя «везучая» блесна, он всячески будет расхваливать ее достоинства. И ему не возразишь: хороша блесна, раз оказалась уловистой.

Несколько слов об особенностях блеснения окуня. У каждого своя техника: один волоком тащит блесну снизу вверх, другой через равные промежутки подергивает ее, третий беспрерывно шевелит и т. д.

Короткие, энергичные взмахи удильником с небольшими паузами в 5–7 секунд – вот в чем состоит техника блеснения. Казалось бы, так просто, но тут есть свои тонкости. Амплитуда колебаний при взмахе не должна быть слишком большой, не больше 40 сантиметров. Можно вести блесну вверх и зигзагами. Взяв удильник за самый конец ручки, надо держать его вершиной шестика вертикально над лункой. Затем медленно приподнимая удильник, колебать шестик, словно маятник, из стороны в сторону, после чего пустить блесну с верхней точки в свободное падение.

О поклевке окуня узнаешь по натяжению лески или по стуку. Но иногда поклевку можно не только почувствовать, но и заметить по едва уловимому ослаблению лески. Это бывает, когда блесна после падения зависает у дна, и окунь не хватает, не рвет ее с ходу, а спокойно берет, чуть-чуть ослабляя леску. В этот миг и следует подсекать.

В начале зимы блеснят, как правило, у самого дна, а спустя месяц – вполводы. Подчеркиваю: как правило, ибо окуня надо и в зимнее время активно искать не только у дна, но и в толще воды, маневрируя блесной. Следует иметь в виду, особенно когда удалось напасть на косяк или стайку, что окунь и сам идет за блесной, постепенно укорачивая леску, его можно приманить к самой поверхности лунки.

* * *

В один из поздних осенних вечеров у меня на квартире раздается телефонный звонок из Рыбачьего. В трубке четкое, как боевая сводка, сообщение:

– Последние известия. Вечерний выпуск. Вам привет от «пришельца»!

– Уже пожаловал?!

– Конечно! На ближних подступах обнаружены разведчики…

Эта загадочная для непосвященного весть означает, что в Куршском заливе в районе нерестилищ появился сиг.

Весть о сиге наверняка побывала не только в моем доме и заразила нетерпением многих рыболовов. В это позднее время, почти на пороге зимы, когда залив редко бывает спокойным, промысловики срочно выставляют в разрешенных местах сети. Рыбинспектор обозначит буями проходы для сига к нерестилищам и сами нерестилища, куда никто не посмеет даже приблизиться. Потом он будет до самого ледостава строго следить, чтобы колхозники выловили во время сиговой путины только норму, и ни центнера больше того, что разрешено на основании прогнозов, составленных научными сотрудниками сектора лиманов АтлантНИРО. Кстати, ими же определяются нормы вылова в заливе и всех других ценных рыб. Глубоко заблуждается тот, кто считает, будто рыбу гребут здесь без меры.

Пока идет промысел сига, пока наступит ледостав, нам, любителям-рыболовам, остается только в ожидании своего часа мечтательно гадать, посчастливится ли нынче хотя бы испытать его поклевку.

Один мой хороший знакомый, коллега по увлечению, сказал:

– Сиг – это счастье, это характер…

Да, действительно, это само счастье рыболова – призрачное, неуловимое, редкое, но яркое, незабываемое и потому страстно желаемое.

Что я знал раньше о сиге? Самые общие, как говорят, данные. Что эта рыба относится к семейству лососевых. Что обитает сиг в нашей стране преимущественно в северных водах, особенно богаты им Чудское, Ильмень, Ладожское, Онежское озера и многочисленные озера Карелии. Что в Куршский залив заходит нереститься балтийский сиг. В бассейне Балтийского моря он встречается также в глубоких озерах и реках с чистой холодной водой. Отметав икру при температуре один-два градуса, остается на зиму в заливе, а весной, когда ветры взламывают и угоняют лед, уходит в море. Но прежде чем оставить залив, сиг должен нагулять жир, пополнить энергию, утраченную за период нереста.

«Личное знакомство» с сигом состоялось у меня неожиданно. В то время я еще увлекался плотвой. Удили мы с компанией на заливе на 17-м километре Куршской косы, там, где начинаются дюны. Места здесь сразу же у берега глубокие, дно песчаное. Было это в конце января. За первыми крепкими морозами последовала оттепель, и день выдался сырой, пасмурный. Я высверлил лунки, размотал удочки, наживил мормышки мотылем и опустил их в темные оконца. Плотва не заставила себя долго ждать, как всегда в оттепель, она хорошо брала.

Одна из поклевок мне показалась странной, плотва брала «не по правилам»: поплавок, вместо того чтобы чуть приподняться, как полагалось, резко ушел в воду. Сделав подсечку, я почувствовал сильный рывок, но рыба сошла. Едва снова опустил мормышку, как поплавок опять неожиданно нырнул. Я вмиг схватил удочку и… как будто подцепил крючком увесистый камень – леска натянулась так, что, казалось, вот-вот лопнет. И все же я выволок свою добычу: длинная красивая серебристая рыба с темной спинкой затрепыхалась на мокром льду.

– Гляди ты, сиг! – с изумлением сказал кто-то из моих соседей-плотвишников. – Повезло же человеку…

Тогда, кроме этого сига и полутора десятков плотвиц, попались, к моему удивлению, и три снеточка. Прошло много лет, прежде чем я смог связать эти «случайности», объяснить их: после нереста, месяца через два, два с половиной, сиг начинает усиленно питаться снетком. «Сига мы, – отмечал большой знаток этих рыб, ученый-ихтиолог И. Ф. Правдин, – считаем (в противоположность таким рыбам, как щука, судак, окунь) рыбой мирной, а не хищной, сигу не свойственно поедание своих сородичей-рыб. Однако не совсем верно мнение, что сиги не охотятся за рыбой».

Да, не совсем правильно. Самая лакомая пища нашего балтийского сига – снеток. Не пощадит он и зазевавшуюся корюшку. Но корюшка для сига велика.

С ледоставом снеток сбивается в косяки. В поисках этих косяков и передвигается сиг (впрочем, не только он, но и окунь, судак, щука).

Ловят сига на червя, снетка, но хорошо он идет в Куршском заливе преимущественно на блесну, цвет, форма и игра которой имитируют любимую им рыбку.

* * *

Не скажу, что та, первая удача как-то увлекла меня. Я, конечно, порадовался, но специально не искал с сигом встреч. И вот однажды…

Мы с товарищем выбрались на сверкающий под ярким солнцем лед и двинулись туда, далеко к горизонту, где маячили темные фигуры колхозных рыбаков. Одни долбили лунки, другие сматывали удочки и в деревянном ящике, прикрепленном к санкам-финкам, перевозили снасти к новому месту. А кто-то у удачной лунки быстро перебирал леску и через мгновение вытаскивал на лед окуня. И вдруг один из рыбаков вытащил сига. Стоило это увидеть, как во мне вспыхнули искорки азарта. Поспешно просверлив лунку, торопливо разматываю удочку. И вот поклевка – я чувствую упругие толчки, живую тяжесть. Душа ликует… Даже несмотря на то, что вытащить рыбину не удается.

Так хотелось, чтобы поклевки следовали еще и еще и чтобы все-таки попался красавец-сиг. Но нужно было уже возвращаться в поселок, тем более что и колхозные рыбаки снялись. Я направился вдоль берега к Рыбачьему. Вечернее красное солнце словно высветило весь залив – стало далеко-далеко отчетливо все видно. Но что там за странный рыболов впереди в торосах? Стоит, стоит и вдруг пропадет куда-то, потом снова появится. Интересно…