Текст книги "Месть скульптора (СИ)"

Автор книги: Степан Поэтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

 Крупные, напоминающие куски ваты, снежинки вальсировали в воздухе. Они падали на чёрную фигуру лебедя из старой покрышки (хотя он больше напоминал побитого жизнью голубя) и оседали на ней подобно мантии. Такую метель Коля не помнил уже давно – ещё со своей университетской молодости. И запах в воздухе стоял отменнейший: свежий как порошок и прохладный. Коля как раз устанавливал последнюю пластиковую скульптуру – крашенного щелкунчика из бутылки. А как закончил – встал, хорошенько отряхнулся и огляделся. После чего удовлетворённо выдохнул.

  Инсталляция была хороша!

  Раньше Коля учился на художника. Он с детства мечтал рисовать картины, да такие, чтобы аж у признанных маэстро кисти и палитры волосы от стыда (за свои картины, естественно) сворачивались в крендельки. Планы были поистине наполеоновскими. Вот только они не выстрелили...

  В детстве Коля рисовал хорошо и даже очень. Его картины нахваливали и говорили: «Будущий художник растёт!». И Коля, гордый как слон, что научился ходить на двух задних стопах, пытался рисовать дальше. Ходил в секции, получал награды, похвалы. Тут и факультет искусств подоспел. Картины Коле всегда нравились экстраординарные, со странным сюжетом и необычной атмосферой. Одна из его работ: «Пилот космического корабля строит бревенчатый домик в деревне». Может быть вы даже о ней слышали.

  И Коля всё рисовал и рисовал.

  А потом талант, вдруг, куда-то сгинул и дело дальше не пошло...

  Картины выходили из под Колиной кисти всё хуже и хуже, а амбиции пропорционально росли. И так получилось, что до окончания факультета Коля так и не дотянул – вылетел ещё на третьем курсе. И до сих пор во снах ему являлся его декан, здоровенный словно дом, и высокомерно заявляет, тыкая толстым пальцем-сосиской, что он, Коля, «позорит честь кисти, холста и краски» и что ему, Коле, не видать диплома художника «как своего таланта». А сам Коля в таких снах, маленький словно вошь и дрожащий от ярости и негодования, такой беспомощный, лишь бессмысленно потрясает кулаком перед своим лицом, сжимая его до хруста. Утро после такого сна не задаётся с самого начала.

  После позорного исключения шли полгода пьянства и самобичевания. Коля, временами, пытался рисовать и даже продавать свои работы на ярмарках, но и это, как говорится, не выстрелило. В один день подошедший прохожий спросил: «Ребёнок что-ли рисовал?». Это и стало последней каплей! Поклявшись больше никогда не браться за кисть, Коля сжёг все свои картины.

  Ему оставался только алкоголь. Других интересов у Коли не предвиделось...

  ***

  И вот в один прекрасный день в его голове возникла идея:

   «Скульптура!».

  Это была яркая вспышка в тёмном царстве. Психологическая доза адреналина. Коля решил перейти на более высокую, как он выразился, ступень.

  «Картины – они двумерны, – возбуждённо рассуждал он перед сном. – А скульптуры – трёхмерны. Более возвышенны, более понятны. Искусство в какой-то мере – технология, а технологии стремятся к трёхмерному от двухмерного. Так буду стремится и я. Двухмерность я перерос!».

  Этой мыслью он стал жить. Денег на дорогие материалы для скульптур у Коли не было, поэтому было принято решение творить из подручного.

  И вот к чему это его привело: он стоял в присыпанной ватным снегом ветровке и с гордостью разглядывал своё поле боя с прекрасным. И лебедя из автомобильной покрышки (честное слово похожего на битого голубя – сами взгляните), и выполненных из пластиковых бутылок щелкунчика, гренадёров и балерин. Каждый тут знал своё место.

  – Ну прямо в театр ходить не нужно! – воскликнул Коля. – Красота! И видят все, а не только те, кто за билет заплатил. Вот оно – настоящее искусство. Доступное и простое.

  И он разглядывал свои труды, пока его окончательно не засыпало снегом как снеговика. Только тогда, продрогнув до костей, он направился домой, где, по-привычке, посидел в интернете просматривая видео про техники скульптур. Потом лёг спать, и спал как младенец, легко и непринуждённо. В эту ночь кошмары его не мучили.

  ***

  Через три дня Коля наткнулся на свою работу в одном паблике. В тот момент он ощутил прилив гордости и даже сел ровнее.

  А потом стал читать комментарии...

  Сердце у Коли бахнуло как метеорит.

  Его работу ругали. Причём очень сильно.

  «Посмотрите, – писал один, – дворы и так порушенные и попорченные, а тут и местные „художники“ повылезали и давай уныние разводить своими высоКАКлАссными творчествами. Честное слово, добрые люди!...»

  Губы у Коли сжались как тиски.

  «Не художники, вообще-то, а скульпторы! – со злостью подумал он. – Скульпторы скульптуры делают, чем и является моя работа, а художники рисуют. Скульпторы – они трёхмерны. Идиот какой-то написал! Пусть сначала разберётся, потом лезет, видимо выпендрится ему захотелось!».

  Затем он с силой хлопнул мышкой по столу, так, что аж на ней трещина появилась, но продолжал читать.

  Другой писал:

  «Да, хорошо, что Микеланджело не дожил до наших дней! Его бы точно хватил удар!».

  «Как бы тебя удар не хватил!», – подумал Коля.

  ***

  «Видимо кто-то очень любит твАрить».

  ***

  Окончательно выйдя из себя, Коля решил там зарегистрироваться. Весь вечер прошёл в ссорах и переругиваниях с электронными соперниками. Коля тогда очень напоминал учёного, который был на пороге великого открытия, но узнал, что это открытие уже было совершено другим. Причём его злейшим врагом!

  На комментарий: «Вы так этого недоскульптора защищаете. Вы случайно не он?». Коля поставил минус комментарию, кинул на него жалобу, снова хлопнул мышью по столу (и трещина усилилась и стала напоминать паутинку) и пошёл на кухню пить чай с ромашкой...

  День был испорчен.

  Век был испорчен.

  ***

  Всю неделю Коля страдал. К нему снова вернулись кошмары, а на компьютерном столике появилась полупустая пластиковая бутылка с мутно-чайной жидкостью, надписью «КОНЬЯК БЕЗЫМЯННЫЙ» и 1 нарисованной звёздочкой внизу.

  За неделю он сбросил три килограмма.

  Про скульптуры теперь Коля и думать не мог: снова боялся суровой военной критики.

  Так бы всё и продолжалось, если бы ему не довелось снова проходить мимо того места, где он впервые попробовал себя в роли дворового скульптора. На улице, да и в домах, уже стоял вечер. Яркий, жёлто-ядовитый месяц смотрел на Колю с насмешкой. Ни лебедя, ни щелкунчика, ни гвардейцев, ни каких либо других скульптур там уже не было. Была лишь одна балерина, да и та – помятая...

  Осунувшийся Коля вздрогнул и ускорил шаг.

  В голове всё крутилось:

  «Уроды! Форменные уроды!».

  А ядовитый месяц всё улыбался вслед...

  ***

  Так прошла зима и лето.

  Наступила роскошная янтарная осень. За окном – тёплые золотистые деньки, хруст листьев и запах пожухлой травы. Казалось бы – радуйся.

  Но...

  Место страдания в душе Коли давно заняла злоба. Злоба на всех. На весь окружающий мир и на соседние планеты, думаю, тоже. Коля стал нелюдим (а вернее ещё нелюдимие). Стал огрызаться в автобусах и маршрутках даже на малейшие просьбы, а брови его теперь постоянно были нахмурены, как у вечно ворчливой старухи. Те немногие знакомые, что у него были, теперь всячески избегали его общества, сбрасывая звонки и игнорируя на электронные сообщения.

  И запах спирта! Он хвостом кометы тянулся за ним по пятам, заставляя прохожих морщить носы и смотреть ему в след.

  И как-то раз, одним вечером, Коля твёрдо решил: «Раз мои скульптуры вам так не нравятся, раз они вызывают у вас раздражение и боль, раз они портят ваши дворы, то тогда вы будете видеть их везде!». А уже буквально через час он бегал по округе с огромными, напоминающими погреба, баулами и складывал в них всё, что помогло бы ему в мести человечеству. Пару раз Коля вздрагивал, когда натыкался на маленькие настольные светильники, вросшие в землю подобно грибам и освещавшие её тусклым светом. Один раз он даже наступил на один такой и тот, издав шипение, погас под его ногой. Потом его безумно-торопливый взгляд приобретал несколько более осознанное выражение и он предпочитал поскорее уходить от таких мест подальше – под освещение смотрителей-фонарей. Уже дома Коля, словно станок со сломавшейся кнопкой «выкл», делал фигуру за фигурой. Из-под его механических рук вышли и пластиковые гномики, и улыбающиеся грибы, и щелкунчики, и короли, и солдаты, и лебеди, и драконы.

  Старый треснутый тазик пошёл на черепаху, а сломанная гармонь – на «Икарус». Коля подошёл к работе тщательно и даже украсил его подростковыми граффити и рекламой кефира.

  Коля был словно в бреду. С невероятной скоростью он перебирал руками, приделывая крылья и когти, глаза и камзолы...

  Он делал и злых чародеев, и добрых волшебников.

  И страшных монстров, и прекрасных дам.

  И очень-очень много всего...

  На утро, как только прокукарекал будильник в виде петуха, вся комната напоминала свалку старого театра. Только тогда Коля позволил себе остановится и немного передохнуть. Он был чудовищно вымотан, весь вспотел и очень напоминал использованный носовой платок. Самое время ему бы сейчас похрапеть, но на это времени не оставалось – он вновь раскрыл паруса-баулы, сложил в них все до одной безумные фигуры и выскочил на улицу. И уже там он бегал туда-сюда по разным дворам и переулкам и сыпал ими словно каплями дождя. Лишь когда фигур больше не осталось, лишь только тогда, Коля пошёл спать.

  ***

  «Дворы в опасности! [ЧАСТЬ 7]. Вот так в нашем городе „облагораживают“ жилые массивы:...».

  Коля посмотрел фото его фигур, щёлкнул по ссылке и в предвкушении полез в комментарии.

  А потом с улыбкой читал чужие негодования.

  На дворе снова стояла зима. Всё стало рутиной. В последнее время Коля вёл войну, как он думал, со всеми в городе. И с обычными прохожими, и с коммунальщиками, и с детьми и даже с тем наглым ухмыляющимся месяцем на небе (Колю так раздражала эта ухмылка!). Каждый раз словно помешанный он бродил по городу с баулами в поисках места, а как только его находил, то принимался нервно вертеть головой как филин в поисках свидетелей. Лишь убедившись что свидетелей нет, Коля вскапывал грядочку и засаживал скульптуру в неё. И обязательно ночью! Пойманным быть он боялся. А по-окончанию уже можно было поливать, чтобы взошло.

  И всё же однажды его поймали.

  В тот раз, расчистив от листьев полянку, он установил на неё статного генерала. Только Коля собрался уйти, как вдруг ближайшее дерево его схватило когтистыми ветвями за шиворот и рассмеялось:

  – Что-же ты делаешь? – говорит – Так и оставишь? Его же тут сопрут, чудик.

  – Меня не сопрут, я сам уйду, – перечит дереву генерал. И сабелькой пластиковой потрясает, на Колю смотрит...

  А Коля как рванёт оттуда.

  Уже дома он обнаружил, что клочка ветровки не хватает сзади. Там, где хватали.

  Почти всегда установленные скульптуры пропадали. Коля подозревал всех. И как же он всех ненавидел! Вечерами он с удовольствием читал их беспомощные жалобы в интернете. Так свершалась его маленькая месть. Останавливаться он и не думал.

  И вот он сидел за столом и читал гневные комментарии, а в мыслях уже планировал новые ночные похождения словно комичный злодей.

  Его размышления прервал дверной звонок – противное механическое чириканье, что огласило квартиру.

  Вдруг!

  Коля посмотрел на часы: почти полночь! Скоро он собирался вновь на прогулку...

  «Может показалось?» – подумал было он и тут звонок, словно иерихонская труба, раздался снова.

  Следующей мыслью шла: «Это за мной из-за скульптур! Узнали кто!».

  На цыпочках Коля подошёл к двери. Сердце ускорилось.

  «Будто домушник по своей квартире крадусь из-за этих уродов!», – думал он. Глаз цвета варёного рака припал к окуляру... Вон его подъезд. Отсюда он выглядит будто через иллюминатор... Вон дверь соседей... Вон тусклая груша лампы... Но кто звонит?

  «Балуются».

  Только Коля отошёл было от двери, как снова звонок.

  – Да что-б вас всех!

  Он только пошёл обратно, уже не такой напуганный, а, скорее злой, как вдруг вместе с дверной трелью родился и другой звук. Этот звук Коле был глубоко знаком и поэтому он поначалу не обратил на него должного внимания, а как понял, то лицо его стало цвета пломбира, а руки охватила дрожь. Звук... щелчок.

  С таким щелчком открывалась его дверь!

  Оцепеневший Коля стоял и тогда, когда дверь окончательно отворилась.

  На пороге его напоминающей свалку квартиры стояли фигуры. Скульптуры. Те самые, которые он так старательно, словно в безумной горячке, создавал. Его детища. Много-много пластиковых, деревянных, металлических лиц. Все перекошены, все яростно сверкают.

  Ярость и кривота, осколки и камни...

  Масса двинулась на него.

  Коля закричал. Он хотел было отбежать, но запнулся. Тогда он стал отползать, крича и размахивая руками как тряпками.

  Масса двигалась.

  Масса закричала.

  – Под трибунал его! – кричали генерал. Его верная сабля всегда при нём.

  – Вздёрнуть мерзавца! – кричали шут, размахивая помпушками.

  – Это он, это он настроил всех против нас! – визжали балерины, придерживая накрахмаленные пачки.

  В Колю полетели камни. Один рассёк его бровь. Теперь он уже не кричал, а мычал, поглощённый страхом и фантасмагорическим призраком реальности.

  – Простите! – кричал он, но его не слушали.

  – Четвертовать! – кричал король.

  – Съесть! – кричала черепаха.

  – А может простим его? – спросил лебедь. Тот самый лебедь из покрышки.

  Несколько осколков рассекли кожу.

  – Свяжите его! – кричал генерал.

  – Так точно! – кричали гренадёры.

  Масса надвигалась, всё приближаясь и приближаясь. Где-то вдали раздавался судорожный стук. То-ли соседи злились, то-ли сердце обросло металлом.

  А потом они все вместе, всей своей чудовищной горой, подобно оползню, погребли под себя Колю.

  И темнота.

  ***

  Открыв глаза, Коля ещё некоторое время продолжал кричать, но, поняв что он один, замолчал. Огляделся. Он всё ещё был у себя дома, лежал на полу. Кукол рядом не было. Затем он очень осторожно встал (это далось ему не так уж и легко – несколько раз приходилось искать опору). Пошатываясь, отсканировал себя глазами... порезов нет...

  А вот небольшие, размером с чернику, синяки обнаружились...

  «Выходит мне это приснилось? – сказал его голос в голове. – А синяки откуда? Упал?».

  Коля не смог ответить. Следующие несколько часов он бегал как полоумный по дому, заглядывая во все укромные места и пытаясь отыскать недавних гостей. Чуть позже к нему снова стали долбить в дверь. Коля подлетел аж до потолка и хотел сбежать через окно, он уже и створки раздвинул, как вдруг услышал:

  «Хватит уже шуметь, совесть имей, пьянь!»

  и успокоился (открывать, конечно же, не стал).

  А утром он собрал весь хлам у себя в квартире своими цепкими пальцам, похожими на рыболовные крючки, собрал все недоделанные скульптуры и бутылки и отнёс их на свалку.