Текст книги "Десять этажей"

Автор книги: Степан Исаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Следы

Наш «УАЗик» кидало на ухабах из стороны в сторону. С большим трудом мы преодолевали огромные ямы, полные воды и грязи, а также упавшие стволы деревьев.

– Вообще, тут ездят только тягачи да лесовозы, – сказал нам водитель Павлик, парень лет двадцати. – Нашей машинке здесь, конечно, тяжеловато!

– Это мы заметили, – ответил я и посмотрел на сидящего рядом Костю Митрохина. Тот, казалось, начинал зеленеть. – Ты в порядке? – повернулся к нему. – Вид у тебя не очень, надо сказать.

– Да, это, нормально я, – ответил Костя, но как-то натужно сглотнул.

– Так объясни мне, – решил отвлечь его разговором, – что же там такого случилось, что вы меня выдернули из отпуска и потащили в лес к самым холодам? Кустицкий мне по телефону что-то там вскользь объяснил, но его ж без переводчика не поймёшь.

– А, Иван Сергеич с тобой уже связался, – спросил Костя и тут же улыбнулся. – А, ну да, он у нас конспиратор – будь здоров! Как ещё он умудрился жениться при его-то манере разговаривать, никогда не пойму.

Павлик хохотнул за рулём, затем одной рукой достал сигарету из пачки в нагрудном кармане и попытался прикурить, несмотря на бешеные скачки «УАЗика». Мимо нас с шумом прополз огромный груженый лесовоз.

– Сергеич и мне не особо много рассказал, – продолжил Костя. – Говорит, что там у лесников проблемы какие-то. Помните, там у нас собрались ветку газопровода тянуть. Так у них там что-то случилось.

– Они и сейчас там? – удивился я. – Ведь не сегодня-завтра снег выпадет, а они там?

– Да у них же план летит, вот и нагоняют, пока есть время, – ответил Костя и слегка приоткрыл треугольную форточку.

– А что случилось-то? – не оглядываясь, спросил Павлик и стряхнул пепел в окошко.

– Кто б знал, это ж Кустицкий! – многозначительно ответил Костя и прильнул к форточке и льющемуся в неё морозному воздуху.

Минут через десять впереди замаячили первые просветы. Справа и слева попадались полупустые лесовозы, погрузчики, самосвалы со щебнем. Вокруг сновали люди в тёплой одежде и строительных касках.

Мы подъехали к посёлку, состоящему из полутора десятков вагончиков на колёсах. Вагончики стояли полукругом, в центре которого находилась огромная лужа жидкой, но подмерзающей грязи. У крыльца одного из вагончиков стояли Кустицкий и ещё трое с ним.

Павлик остановил «УАЗик» рядом с ними, и мы выскочили в грязь. Благо, с моей стороны её было не много – поближе к вагончикам насыпали щебня. А Костя, судя по звуку, влез хорошо.

– А, это самое, приветствую! – воскликнул Кустицкий и пошёл ко мне навстречу. Один из его компаньонов тем временем сел в «УАЗик», и Павлик стронулся с места. Я оглянулся: Костины сапоги были в грязи почти до самого верха.

«Зато зелень с лица сошла», – улыбнулся я про себя.

– Мы, это самое… уже, это… не надеялись, на… что вы вообще, того… приедете сегодня, – начал Кустицкий, протягивая руку. – Дело, мать… серьёзное, а, нам, на… надо в нём, это самое… разобраться поскорее, растудыть!

Я глянул на Костю, тот только пожал плечами: Кустицкий, и всё тут.

– Позвольте, это, на… представлю, вас, мать! Это, – показал он на полного черноволосого мужчину в тёплом жилете и с портфелем в руках, – Андрей Антонович, он, того… главный инженер участка, – я пожал его мягкую руку. – А это, мать… Коля, бригадир, – то был огромного роста здоровый мужик.

– Здрасьте! – сказал я. – Ну-с, господа, расскажите, что у вас тут произошло?

Подошёл Костя, и Кустицкий представил его местному начальству.

– Николай Семёнович, вы объясните? – властно спросил у бригадира инженер. – А то мне ещё нужно бригаду Саморядова проверить, – после этих слов он поправил пояс на тёплых брюках и пошёл по грязи куда-то в сторону леса, где вдали шумели двигатели.

– Никогда ничего сам не делает, – сплюнул бригадир и закурил. – Сигарету? – предложил он остальным. Костя взял и довольно затянулся. – Сколько его знаю, всё время такой – сказал и свалил. Уже третий год под его началом, тьфу! – бригадир снова сплюнул.

– Так что там у вас? – спросил я бригадира. – Надеюсь, меня не зазря дёрнули с отпуска? – я повернулся к Кустицкому. – А ты, Сергеич, чего же? Опять район тянешь к себе! Когда уже сам будешь работать?

– Да я, это самое, того…

– Пойдёмте, я вам покажу, – жестом пригласил нас бригадир. – Нам туда. – Мы неспешно пошли, обходя лужи. – Позавчера мужики наши на седьмом участке отработали день, да под конец смены дождь начался. Ну, они инструмент-то побросали, собирались потом убрать. А вчера устроили выходной себе, естественно, никто на участок не пошёл. В общем, инструмент почти два дня пролежал под открытым небом, – бригадир бросил окурок в лужу, и тот шумно зашипел. – А сегодня вышли мужики на работу, ну и, как бы помягче-то, удивились весьма.

– И что же? – спросил я. – Украли всё, что ли, местные?

– Да хрен бы с ним, если бы украли! – ответил бригадир, обходя очередную лужу. – Хуже. Весь инструмент был сломан. Напрочь!

Мы обошли увязший в грязи экскаватор и увидели просеку неподалёку. На ней было множество пней и… чего-то ещё. Мы подошли ближе. Оказалось, что площадка была завалена искорёженным инструментом: бензопилы, топоры, ещё что-то.

– Местные, что ли, баловались? – спросил я Кустицкого.

– А оно, это самое… если бы! До Абрамовки, на… почти семьдесят километров. Тут, мать… никого и нет рядом, в коромысло!

– Ну, мы Сергеича-то вызвали, – продолжил бригадир. – Он приехал, осмотрел всё и протокольчик оформил, – при этом Кустицкий пару раз кивнул. – Да только мы вот чего нашли-то, там вон, – бригадир указал в сторону, где было много грязи.

– Ага, мать… по вашей части!

Мы прошли вперёд и остановились.

– Хорошо, что подмёрзло всё, – сказал бригадир. – Они и застыли по форме.

В грязи были следы. Цепочка следов, тянущаяся со стороны леса к просеке. Это были следы от босых ног. Человеческих ног. Если так можно выразиться…

– Измерял? – спросил я Кустицкого. – Сколько?

– Сорок семь сантиметров с четвертью, – ответил Сергеич, даже ничего лишнего не сказав.

Мы с Костей присвистнули.

– Это ж какой размер-то, а? – спросил Костя.

– Да охренеть размер! – сказал бригадир и опустился на корточки. Я тоже присел у следов напротив.

– Видите, – сказал Кустицкий. – Они, на… как у человека, но не такие, это самое…

– В смысле? – спросил Костя и начал рыться в своей сумке на боку.

– Большой палец сильно отставлен в сторону, – ответил я, и Кустицкий кивнул. – Не как у человека, а как у обезьяны.

Костя достал фотоаппарат и рулетку. Я снова измерил следы, Костя фотографировал.

– Заметьте, – сказал я. – Правая нога длинней почти на два сантиметра. Она чуть больше сорока девяти.

– И, это самое… о чём это, на… говорит? – спросил Кустицкий, с интересом глядя на нас с Костей.

– А о чём, по-твоему, вообще говорят эти следы?

Кустицкий замялся с ответом, зато бригадир отреагировал живо:

– Ну так это, наверное, он, ну, про него ж ещё по телику говорили. Снежный человек. Это он, ведь так?

Я, не вставая с корточек, весело глянул на них снизу.

– Неужели вы и вправду в это верите? – сказал я, сматывая рулетку. – Нет, мужики, серьёзно? – я встал и осмотрелся по сторонам. – Неужели вы думаете, что огромного роста обезьяна с трёхсотым размером ноги вышла из лесу и поломала ваши инструменты?

Кустицкий и бригадир переглянулись и как-то неуверенно кивнули.

– А кто ж тогда? – спросил бригадир и полез в карман за пачкой сигарет.

– Ответ, ребятушки, может быть один, и он – ответ реалиста: это творение человеческих рук. Уж не знаю, конкуренты ли это сделали или горстка подростков из соседней деревни, но это сделано человеком. Ибо это – сознательный поступок разумного существа, если мы говорим о конкурентах, или якобы разумного, если мы говорим о хулиганах.

– А следы? – спросил Кустицкий. – Они же, мать… настоящие.

– Следы, согласен, настоящие, – ответил я, и Сергеич как-то совсем растерялся. – Вот вы слышали про поля на кругах? Ну, которые якобы оставляют пришельцы, – мужики кивнули. – А потом всегда находится какой-нибудь ловкач, который показывает, как и чем он сделал такой рисунок на поле. Так вот, ребятушки, здесь – то же самое. Вероятно, какой-то юнец с буйством гормонов на лице взял две доски и выпили из них большие плоские стопы с пальцами. Причём сделал так, не особо стараясь – об этом говорит разная длина правой и левой ступней. Потом наш герой приделал эти «стопы» к своей обуви и прошёлся по самому грязному месту, чтобы остались отчётливые следы. Ну, а затем он сломал инвентарь. А сейчас он сидит дома и ждёт горячих новостей, своей славы, так сказать. Или же запрятался сейчас метрах в пятистах от нас и давится смехом, глядя на дурачков-детективов, клюнувших на его розыгрыш, – при этих словах я заметил, что Кустицкий стал озираться по сторонам.

– Но, слушай, – перебил меня бригадир, – ведь до ближайшего посёлка… Сколько, Сергеич?

– Семьдесят километров, – ответил Кустицкий.

– Значит, чтоб сюда добраться, нужно на чём-то приехать, – сказал бригадир. – Но мы-то всех здесь видим, и чужие к нам не приезжали за это время. Тут только Павлик и ездит туда-сюда, – бригадир оглянулся. – Блин, Антоныч прётся! Так что ж тогда получается?

– Получается, что это сделал кто-то с вашего участка, – подытожил Костя, складывая фотоаппарат.

Бригадир неуверенно хохотнул и бросил сигарету в грязь, на следы:

– Да я ж мужиков-то своих знаю! Они бы так шутить не стали. Ну побаловались бы, я бы ещё понял. Но инструмент-то ломать они бы точно не стали!

В это время к нам подошёл главный инженер:

– Ну, что думаете, граждане милиция? – спросил он и посмотрел на нас с Кустицким.

– Мне, кажется, это хулиганская выходка местных или кого-то с участка, – ответил я. – Всё как-то слишком очевидно и неправдоподобно.

– Согласен, – кивнул инженер. – И следы эти – липа чистой воды. Мы явно имеем дело с саботажем…

– Или хулиганством, – сказал я. – Мы ещё не знаем наверняка.

– Так или иначе, – отрезал инженер, – мы имеем дело со срывом планов. Я уже звонил наверх, и мне мало чего приятного пришлось выслушать! Я надеюсь, вы разберётесь в этой ситуации и как можно быстрее выявите виновных, – он махнул портфелем. – А я, тем временем, пойду и проверю бригаду Калинина, – и вновь ушёл по грязи в сторону леса.

– Ну вот, опять! – сплюнул бригадир. – Но по нему видно, что он не верит. Мы как-то в шутку однажды сказали, что видели тут медведя, так он месяц боялся выйти из вагончика, пока не сообразил, что к чему. А сейчас вон как шагает по лесу, не опасается ничего.

– Ладно, – сказал я и похлопал Кустицкого по плечу. – Это, Сергеич, уже твоя задача, определить, кто тут схулиганил. А нам с Костиком назад пора. Тем более, у меня отпуск только начался, пусть и холодно, – я повернулся к бригадиру. – Кстати, когда Павлик вернётся?

– Павлик? – улыбнулся бригадир. – Послезавтра…

***

Вынужденный простой нам с Костей пришлось чем-то занять. Поэтому мы вместе с Кустицким решили обойти бригады. Начали с Колиной.

Они сидели в вагончике и убивали время игрой в карты. Видимо, инженеру на глаза они не попались. Внутри было сильно накурено, в углу изредка потрескивала печка, а на подоконнике невнятно хрипел приёмник, перемотанный изолентой. По радио «Ва-Банк» пели про Эльдорадо. Не считая утреннего происшествия, день у мужиков выдался неплохой.

Когда мы вошли, карт они не бросили, лишь один, сидящий с краю, спросил сквозь зубы, не вынимая сигареты:

– Ну что там, Семёныч? Разобрались, что почём?

– Ага, – кивнул второй, сидевший напротив. – Антоныч лютует?

– Мужики, это ребята из милиции, – кивнул на нас бригадир. – Они хотят с вами поговорить насчёт всего этого.

– С нами? – удивился крайний. – Чего так? – он вынул изо рта сигарету и толкнул соседа. – Михалыч, дай фуфелку, – и снова взглянул на нас. – Не на нас же вы думаете, чтобы мы свой инструмент сломали? – он повернулся к соседу, взял у него полную пепельницу и примял кучку своим окурком. – Семёныч, объясни мужикам, что и как.

– А мы и не говорим, что вы под подозрением, – ответил я. – Пока что… Нам бы хотелось узнать, что вы думаете по поводу случившегося? Может быть, есть какие-то идеи или догадки?

– Да что тут думать-то? – сказал Михалыч, бросая карты. – Вам же бугор наверняка сказал, что мы думаем. Но вы, видно, не поверили. Так, Семёныч? – и поднял глаза на бригадира.

– Да он это! – снова подал голос крайний. – Снежный человек или как его там… Я и сам раньше во всю эту чепуху не верил, но в лесу на всякое насмотрелся. Мы ж всю жизнь по лесам мотаемся, комаров миллионами кормим. – Он кашлянул от дыма. – Места тут дикие, нехоженые. Да тут что угодно может быть. Вон, вчера Саныч нашёл неподалёку следы волчьи. А на той неделе мимо нас олени пронеслись, даже не боятся нас. Тут людей-то до нас и не было. Абрамовские здесь не бывают, и уж тем более не пришли бы они сюда, чтобы нам пилы ломать.

– Он, он, – донеслось из угла. Там на кушетке, заваленной одеялами, лежал четвёртый работник. – Снежный человек, или йети, или сасквоч, или бигфут. Называйте как хотите, хоть леший, – он привстал и сел на кровати, откинулся на стенку. – Я давно уже заметил, как начали тут работать. Стоишь спиной к лесу, и такое ощущение, будто на тебя смотрит кто-то. Тяжёлый такой взгляд. Злой. Это точно он сделал, – пауза. – Мы на места его пришли, вот он и мстит нам теперь.

– Во, правильно Саныч говорит, – кивнул крайний. – Помнишь, Семёныч, в том году мы медведицу нашли с медвежатами? Она же сколько потом нас гоняла, Пирата задрала ещё!

– А сейчас у вас собаки есть здесь? – спросил я бригадира.

– Нет, мы после Пирата никого не заводили, – бригадир почесал небритую щеку. – Ну, у Саморядова в бригаде были Звоночек и Бублик, но он их оставил дома. У Калины только кошка. А у газовщиков, вроде, никого.

– Значит, охраны никакой, – сказал я. – Если кто и приходил, это никто не заметил.

– Да ладно вам, – снова воскликнул крайний. – Абрамовские не могли этого сделать. Там всего два мотоцикла да «Жигуль» первого выпуска. Мы бы их сразу услышали.

– Хорошо, – сказал я. – А если отбросить версии с местными и с этим… лешим. Кто, по-вашему, мог это сделать?

– Да кому это нужно? – сплюнул крайний. – Мы тут все нормально работаем, и ломать бы никто не стал, потому что себя же и затормозили бы. Да и газовщикам это ни к чему.

– А пошутить мог кто? – подал голос Кустицкий.

«Ватсон, Вы здесь», – подумал я и улыбнулся.

– Да как-то слишком для шутки, – сказал крайний. – У нас только Капуста поржать любитель, но это для него чересчур!

– Это в бригаде Саморядова, – кивнул мне Коля. – Думаете, что Капустин?

– Не, бугор, ты чего? – крайний отмахнулся. – Да Лёнька не стал бы, зуб даю за него.

– Ладно, – сказал я. – Спасибо вам, мужики, мы дальше пойдём, – и направился к выходу.

Бригадир остановился и, повернувшись, сказал своим:

– Ладно, мужики, бросайте картишки и займитесь делом. Сергеич опись произвёл, дуйте к Аркадьичу, инструмент у него какой возьмёте. Давай, Саныч, поднимай народ. А то вон Антоныч сюда тащится.

Через десять минут мы пришли на поляну, где работала бригада Саморядова.

– Эй, мужики, вы у нас тут поосторожней! – крикнул нам один, заглушив пилу. – У нас тут снежные люди толпами бродят, на чужих бросаются!

– Это Лёня Капустин, – сказал мне Коля. – Он у них за шутника.

К нам подошёл мужичок невысокого роста, но, судя по лицу, с большими амбициями:

– Саморядов, – представился он и пожал нам руки. – Вы, видимо, и есть следствие наше?

Мы кивнули.

– Знаете, что я думаю? – сказал он. – Мужики, конечно, разное болтают, но мы-то с вами реалисты. Ну вы сами посудите, какой это может быть снежный человек, ну серьёзно? Вот вы видели инструмент? – он кивком указал на стоящую неподалёку бензопилу. – Видно же, что инструмент громили чем-то тяжёлым. Топоры, опять же, словно в труху уничтожили, – тут он был прав. – Ну серьёзно, неужели можно поверить, что из лесу вышла огромная мохнатая обезьяна, взяла камни и всё к чертям разнесла? Да ерунда! У меня два варианта – либо шутка чья-то дурацкая, либо открытый саботаж. Но первый вариант маловероятен, поскольку у нас любителей вот так «пошутить» нет, у газовщиков и водил – тоже. А вот насчёт саботажа – честно, мужики, не знаю! Не могу поверить, чтобы кто-то у нас продался кому-нибудь из других компаний.

– И что ж думаешь в таком случае, Мить? – спросил Кустицкий, опять же ничего не добавив. Я за ним давно заметил: как увлечётся, так и забывает лишние слова вставлять. Видимо, так ему и удалось жениться.

– Можно, конечно, и на местных подумать… Но, Сергеич, сам посуди, ты ж абрамовский! Сколько тебя Павлик вёз сюда на своей коряге?

– Почти три часа, – кивнул Кустицкий.

– Ага, три часа по грязи и ухабам, – согласился Саморядов. – Ну кому из ваших взбрело бы в голову ползти сюда три часа, всё ломать шутки ради и три часа потом назад тащиться? Конечно, Тарасовна с окраины хороший товарчик гонит, но он не настолько хорош, чтоб спровоцировать кого на такой «подвиг», согласен?

Кустицкий кивнул, явно со знанием дела. Костя закурил и с шумом выпустил дым.

– В общем, что не говори, – развёл руками Саморядов, – а идея со снежным человеком – бред чистейший!

– А что думаете насчёт следов? – спросил я и отмахнулся от дыма.

– Видел я те следы, – отмахнулся Саморядов. – Что вот во мне сразу подозрения вызвало – это очевидность оставленного следа. Зверь не станет вот так неразумно в грязи следы оставлять, я так думаю. А тут создаётся ощущение, будто внимание хотели к нему привлечь.

– Согласен, я тоже говорил, что это – показуха.

– Когда мы нашли следы, я посмотрел на них и прошёл немного в лес, в ту сторону, откуда вели следы. До опушки они есть, а дальше – ничего. Ни примятых листьев, ни веточек сломанных. О чём это говорит? А говорит это о том, что кто-то дошёл до края леса, взял то, с помощью чего он эти следы делал, и пошёл топтать грязь.

Я понимающе кивнул. Эта версия, в принципе, повторяла мою: следы были явно сделаны искусственно. Кто-то явно хотел привлечь к себе внимание, поломка инструментов была лишь уловкой, частью плана. Такой человек ради славы пойдёт на всё, лишь бы о нём что-нибудь упомянули, хотя бы в посредственной районной газетёнке. Он вырежет эту заметку на память и потом где-нибудь в пьяном угаре будет рассказывать приятелям о том, как однажды он поднял на уши и милицию, и любителей паранормального, и всяких психов, налетевших на сенсацию.

«Кстати, – подумал я, – как хорошо, что ничего не просочилось пока на сторону».

Тут бы уже явно нагрянула бы толпа со всяким барахлом, которое указывает, где прячется снежный человек и где приземлялась тарелка с гуманоидами. Проблема требует решения, пока об этом не узнала пресса. Неважно, официальная она или жёлтая. Официальное издание написало бы о саботаже на участке строительства газопровода и как бы невзначай упомянуло бы о найденных следах. Никаких явных выводов. Жёлтая газетка сразу бы раздула легенду, нашла бы пятерых местных, которые видели в этих лесах снежного человека. А ещё бы, возможно, там было бы интервью какой-нибудь бабушки Фроси, которую эта обезьяна пыталась изнасиловать, причём ещё до революции.

Мы перекинулись с Саморядовым ещё парой фраз и двинулись дальше. Проблема требовала решения. Хоть я и склонялся к версии с розыгрышем, меня смущало одно – Абрамовка была слишком далеко при такой-то дороге. Конечно, можно было бы предположить, что в лесу находилась пара охотников, и они решили пошутить над работягами, но погодка сейчас была не самая тёплая, снег обещался быть со дня на день. Вариант с шуткой кого-то из лесорубов, газовщиков или водителей я попросту не хотел принимать как имеющий хоть какие-то основания под собой: никому из полусотни находящихся здесь работяг не было смысла устраивать «шуточный саботаж» – близилась зима, и всем явно хотелось быстрее закончить работы. Оставался ещё вариант с происками конкурентов. Конкурс на разработку участка тогда много шума наделал. Может быть, смысл стоит здесь искать?

После мы зашли на участок бригады Калинина. Там как раз был перекур, все были в сборе. Бригада разошлась во мнениях: кто-то говорил о шутке местных дурачков или саботаже кого-нибудь из «СтройГаза», а кто-то не сомневался, что всему виной – лохматый житель леса. Пара человек тоже утверждали, что временами чувствовали на себе чей-то взгляд. Нечеловеческий взгляд. Откуда-то из леса.

Примерно о том же нам сказали и некоторые газовщики. Тяжёлый взгляд.

Разговор с завхозом Аркадьичем состоял, по сути, из массы отборнейших матов: носастый коротышка в кепочке поливал грязью того, кто сломал инструмент, и грозился лично его убить, как только того найдут. Говорить о глупой версии насчёт йети мы не решились: Аркадьич был невероятно зол.

Собрав вместе водителей, мы попытались выяснить, не видели ли они кого-нибудь, кто ездил в направлении участка в последние дни.

– Да тут кроме Павлика-то никого не бывает! – чуть ли не хором ответили водители. – Он же у нас и на доставке продуктов, и почтальон, и вообще – свой мужик.

Мы спросили их, что они думают насчёт происшествия. Здесь также были противоречивые мнения. Когда же мы распрощались, нас нагнал одни из водителей, Сашка.

– Не хотел при мужиках говорит, чтоб не засмеяли, – сказал он нам. – Знаете, как-то с месяц назад я подъезжал к участку и увидел на окраине… ну, не знаю, что. Большое такое и лохматое. Стояло между лесов. Может, это и медведь был, а, может, и показалось чего с недосыпа. Но как-то мне неуютно стало по лесу ездить.

После этого мы зашли к поварам, но те сказали нам, что с кухни не вылезают, и потому особой помощи от них можно и не ждать.

Однако, чем больше людей мы обходили, тем большие сомнения нас разбирали. Конечно, мнение масс зачастую давит, но на следствии это не должно сказываться. Но, как мне показалось, Костя с Кустицким уже готовы были принять версию со снежным человеком. Особенно после слов водителя.

К вечеру мы обошли всех. Стало окончательно ясно, что Павлика можно не ждать. Мы с Костей усердно отругали Кустицкого за то, что не предупредил о возможной задержке, а мы потому были без каких-либо вещей.

Нас устроили в вагончик с Аркадьичем, и мы с Костей и Кустицким просто не могли дождаться, когда же он наконец заснёт, поскольку столько матов мы втроём и за всю жизнь не слышали. Казалось, он даже во сне материл саботажника.

Когда Аркадьич заснул, мы улеглись и погасили свет.

***

Я проснулся оттого, что меня тряс за плечо бригадир Коля.

– Скорее, – сказал он, явно будучи на взводе. – Антоныч!

Я встал, посмотрел на часы. Была четверть второго. Коля тем временем поднял Костю и Кустицкого. Аркадьич пару раз матюгнулся и, перевернувшись, захрапел в стену.

Мы вышли на улицу. Было довольно холодно. Площадка у вагончиков была ярко освещена, вокруг суетились люди, бежали к одному из вагончиков.

– Что там с Антонычем? – спросил я у Коли.

– Увидите, – ответил он, и мы пошли к отдельному вагончику главного инженера. – Я проснулся от крика. Выскочили с мужиками на крыльцо, смотрим – по площадке сломя голову несётся Антоныч и истошно орёт. Забежал он к себе, там грохот невероятный устроил.

Мы поднялись по крыльцу и зашли в вагончик. Там стояло множество мужиков, явно перепуганных случившимся.

– Ребята, разойдитесь, – сказал им Коля. – Да и оденьтесь, застудитесь же, прилетели в одном исподнем!

Мы протиснулись сквозь толпу и прошли вглубь. Коля был прав: кругом всё было перевёрнуто, рассыпаны бумаги и какой-то мелкий мусор. В углу у кровати, обхватив руками колени, сидел трясущийся инженер. Безумный взгляд беспрестанно бегал по стенам, потолку, полу и лицам собравшихся. Мы подошли к нему поближе, присели рядом с ним на корточки.

– Андрей Антонович! Эй, Андрей, – позвал я его, осторожно коснувшись рукава его куртки. Он одёрнул руку и ещё больше вжался в угол. – Андрей Антонович, Вы меня слышите? Ответьте мне, ответьте… – Его взгляд остановился на моём лице, в глазах появилось что-то разумное, он перестал дрожать. – Что с Вами случилось?

– Ттт-там, в ллл-лесу! – заикаясь, начал он, озираясь по сторонам.

Я глянул на Кустицкого с Костей и дал им знак разогнать мужиков. Последние недовольно заворчали и начали расходиться. В наступившей тишине я повернулся к инженеру.

– Я решил выждать ночи и пройти по участку, – сказал он. Похоже, он начал успокаиваться. – Решил, что вдруг увижу этого «шутника» или «саботажника». Пошёл по просекам, осмотрел территорию. Без фонарика, естественно, только освещение на площадке издалека доставало. Уже собирался назад, как вдруг спину прихватило. Она у меня часто так на морозы реагирует, застудил по молодости. Прислонился я к дереву одному спиной, решил подождать, чтоб отпустило. А спину начало крутить, я начал оседать от боли, пошевелиться не могу. Сижу на листьях сухих холодных, тру спину руками. Вдруг слышу – шорох рядом. Поднимаю глаза и вижу… Стоит что-то передо мною. Метра два ростом, если не больше. Мохнатое очень. И глаза отсвечивают в темноте. Злые такие, Господи, до сих пор передо их вижу. Стоит оно и смотрит прямо на меня. А я и шелохнуться не могу, чёртова спина. И крикнуть боюсь. А оно стоит, молчит и не шевелится, словно ждёт чего-то. Не знаю, сколько это длилось, мне казалось – часы прошли, но это, наверное, не так. Оно стояло, стояло, и потом тихо ушло куда-то. Тут я понял, что спину отпустило, и бросился бегом сюда.

Мы с Колей переглянулись. Я вспомнил, как бригадир говорил о том, что инженер не поверил в вариант со снежным человеком. Как не поверил и я. Но сейчас я был готов изменить своё мнение. Потому что главный инженер был абсолютно седым.

***

Проснувшись, я увидел, что на улице уже светло. Приподнявшись на локте, осмотрелся. Костя сидел на кровати и протирал заспанные глаза, Кустицкий с Аркадьичем устраивали храпящий концерт. Я тоже сел на кровать и кивнул Косте. Тот тем временем встал, слегка размялся и выглянул в окно.

– Снег выпал, – сказал он в полголоса и накинул на плечи куртку. – Надо сбегать отлить, пока не лопнуло кой-где! – он сунул ноги в ботинки и открыл дверь. Яркий свет ударил по глазам, вдали искрился снег. Костя остановился в проходе и снова потянулся.

– Стой, – крикнул я ему и бросился к двери. Он замер, не опуская разведённых рук, и оглянулся. Я подбежал к нему и указал под ноги. – Смотри.

На крыльце были следы. Большие, почти в полметра, следы босых ног. С отставленными в сторону большими пальцами. Крыльцо было затоптано, словно тот, кто оставил эти следы, провёл тут немалое время. Цепочка отпечатков на снегу вела за угол вагончика.

Мы замерли с отвисшими челюстями. Сзади негромко присвистнул разбуженный Кустицкий. Я вышел из оцепенения и сказал Косте:

– Ну-ка, подсади меня. Хочу сверху посмотреть.

Вскарабкавшись по скользкому от снега металлу, я встал на прочную крышу и осмотрелся. Следы несколько раз огибали вагончик. Затем цепочка удалялась к другим вагончикам, а от них – в сторону опушки.

На крыльце своего вагончика стоял бригадир Коля. Поражённый, он смотрел на грязные следы на заснеженной площадке.

– Николай, – крикнул я ему и махнул рукой, чтобы он меня увидел. – Собирай всех!

Через полчаса на площадке стояли все лесорубы, газовщики и водители. Все аккуратно сторонились следов на снегу, которые уже активно фотографировал Костя. Люди был возбуждены и шумно обсуждали случившееся.

– Сергеич, – повернулся я к Кустицкому. – У тебя табельное с собой? – Тот кивнул и указал на карман куртки. Я глянул на бригадира. – Коля, естественно, у вас тут никакого оружия нет? Я не как милиционер сейчас спрашиваю, надо очень, – бригадир замялся и отрицательно мотнул головой. – Прекрасно! Мы имеем дело неизвестно с чем, а у нас всего два ствола. Как будем оборону держать?

– Можно взять топоры, трубы, – сказал Саморядов. – Бензопилы, опять же. Хотя не очень удобно будет с ними нападать. Только если напугать…

– Спугнём, и чёрт с ним, – прокатилось по толпе одобрение.

– Говорил же я вам, что мы на его земле, – раздался из толпы голос Саныча из Колиной бригады. – А теперь вы предлагаете ещё и выжить его?

– Он, кем бы он не был, представляет опасность для всех нас, – сказал я громко. – Все вы видели, что он сделал с инструментом. А что, если он нападёт на кого-то из вас? Нам нужно найти его или хотя бы спугнуть отсюда. Готовьтесь, через десять минут выходим.

Толпа зашумела и пошла вооружаться. Я посмотрел в сторону вагончика главного инженера. Тот вздохнул и закрыл дверь. Похоже, он так и не отошёл полностью.

Спустя пятнадцать минут почти сорок человек, вооруженных инструментом, вышли к опушке леса, к тому месту, куда вели следы. Наша шумная компания распределилась в цепочку, и мы выдвинулись вперёд. Я на всякий случай приготовил своего «Макарова». Искать снежного человека такой толпой было не страшно. Во всяком случае, так казалось. Однако через пару минут мы остановились. Следы неожиданно оборвались. Толпа зашумела. Я оглянулся на Саморядова, тот понимающе кивнул. Повторилось то, о чём он говорил нам тогда. Костя, стоявший рядом, осмотрелся и указал рукой куда-то вперёд.

– Вон там, на стволе! – мы с ним прошли вперёд и увидели на одном из деревьев царапины, на высоте примерно три метра. – Видимо, он перемещается по деревьям, как обезьяна.

– Он и есть обезьяна, – сказал Михалыч из Колиной бригады.

– Смотрите на деревья, на них должны быть царапины, – объяснил я людям, и мы пошли вперёд. И иногда меня не покидало чувство, что за нами следят.

Через некоторое время царапины стали появляться сразу на нескольких деревьях. Очевидно, он прыгал здесь с дерева на дерево несколько раз, в разное время.

– Нам надо распределиться, – сказал я. – Коля, твои пусть идут прямо. Бригада Саморядова, туда, направо, к тем камням. Бригада Калинина – к тем соснам. Маховский, – это был один из начальства газовщиков, – ведите своих вон к тому валежнику. И смотрите на деревья.

Люди рассредоточились и пошли в указанных направлениях. Мы с Костей и Кустицким двинулись влево. Постепенно установилась тишина, лишь вдали меж полуголых стволов деревьев мелькали люди с инструментом в руках. Кустицкий держал наготове свой пистолет, Костя на всякий случай приготовил фотоаппарат. Я засмотрелся на их сосредоточенные лица, почему-то показавшиеся мне забавными, и не заметил, как влез в яму с жидкой грязью. С меня слетел сапог и увяз в жиже.

– А, блин, – воскликнул я и наклонился за сапогом. Вытащив его, я поправил носок, и. держась одной рукой за дерево, надел сапог обратно. И тут мне показалось, что кто-то смотрит на меня. – Эй! – сказал я, но мои напарники уже прошли вперёд, и я потерял их из виду. Я подумал, что сейчас меня, как обычно бывает в фильмах ужасов, съедят. Потому что первыми всегда съедают тех, кто отстал или потерялся. Я огляделся и увидел неподалёку следы. Они были на снегу, и, судя по всему, свежие. Приготовив пистолет, я пошёл вперёд. Где-то вдалеке слышались голоса.