Текст книги "Бесстыжая"

Автор книги: Стелла Линден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Вскоре паланкин опустили. Шторки отдернула юная девушка, которая, низко поклонившись мне, высвободила меня из простыни.

– Меня зовут Зуфия, – сказала она. – Меня прислали, чтобы прислуживать вам.

– Где я? – спросила я.

– Вы пленница его величества, а это ваша камера.

Вот это камера так камера! Я оказалась в шатре, обтянутом изнутри шелком. Половину его площади занимала кровать под шелковым балдахином. Однако я успела заметить силуэты вооруженных стражников снаружи.

Там стоял стол с самыми разнообразными сладостями, фруктами и печеньем. Зуфия принесла широкое домашнее платье переливчатого синего цвета, в которое я сразу облачилась. Ночью в пустыне холодно, и мне давно хотелось надеть что-нибудь более существенное, чем шедевр фирмы «Мата Хари». Зуфия усадила меня на стул и налила бокал вина.

Пока я с аппетитом ужинала, вошли еще несколько женщин, которые принесли ванну и большие медные кувшины с водой. Когда я закончила есть, они убрали стол и повели меня в ванну. Я позволила им делать все без моей помощи, потому что очень устала. Они намылили, ополоснули и вытерли меня, проводили до кровати, подождали, пока я лягу, и задернули шторы балдахина.

Я ожидала, что немедленно засну, но не тут-то было. Как только все ушли, сон как рукой сняло. Нельзя ли как-нибудь сбежать отсюда? Я тихо соскользнула с кровати и принялась тщательно осматривать стенку шатра у основания. Ее удалось приподнять примерно на дюйм, и я выглянула наружу. И увидела две пары военных сапог. Я отползла на несколько футов и выглянула снова. И снова увидела сапоги. После третьей попытки я поняла, что стражники стерегут не только вход, но расставлены по всему периметру шатра. Султан не желал рисковать. Отсюда не сбежишь.

Я вернулась в постель, стала думать о том, что случилось с остальными, и не заметила, как глаза мои закрылись и я крепко заснула. Мне приснилось, что к кровати подошел султан Абдул. Он долго смотрел на мое обнаженное тело каким-то странным взглядом.

Он будто бы провел рукой по моему телу, и прикосновение было очень нежным, что никак не вязалось с его властностью. Он знал, как воспламенить женщину, и во сне мое тело напряглось под его ласками, желая его, ожидая его. Но он неожиданно ушел, оставив меня мучиться от неудовлетворенного желания.

Когда я проснулась, было уже светло. До меня доносился шум проснувшегося лагеря. Кричали верблюды, позвякивали сбруей лошади.

Я лежала не двигаясь, ощущая странное томление во всем теле, вызванное тем, что я видела во сне.

Вошла Зуфия и снова низко поклонилась мне.

– Почему ты кланяешься мне? – спросила я.

– Его величество приказал, чтобы к вам относились со всем почтением, – ответила она.

– Но ты сказала, что я пленница.

– Это так. Вашу камеру охраняет снаружи много стражников. Однако к вам следует относиться с почтением.

Пока я завтракала, женщины приготовили ванну. После ванны они уложили меня и принялись втирать душистые масла в мое тело. Это было очень приятно, но я тем не менее чувствовала себя как лошадь, которой заплетают в косички гриву, чтобы показать в наилучшем виде. Наконец Зуфия промокнула полотенцем остатки масла. Кожа моя стала мягкой и приятно горела.

Стол и ванну унесли, принесли паланкин. Я уже начала привыкать, что за мной ухаживают, почти забыв о том, что я пленница. Поэтому я очень удивилась, когда женщины связали мне руки за спиной.

– В этом нет необходимости, – запротестовала я. – Куда я могу убежать?

– Пленник, который находится наедине с султаном, должен быть связан, – объяснила Зуфия. – А вдруг вы попытаетесь убить его?

– Каким образом?

Она пожала плечами:

– Таков приказ его величества. Мы – его покорные слуги.

– Может быть, вы и покорные, – твердо заявила я. – Только не я.

Глаза Зуфии округлились от ужаса.

– Не говорите это султану, иначе он заставит вас покориться. Гнев его страшен.

Меня сопроводили в паланкин, и женщины тщательно задернули шторки, чтобы, упаси Аллах, ни один мужчина, кроме султана, не увидел меня. Меня подняли и понесли, судя по звукам, через весь лагерь, потом снова внесли в помещение, и я услышала голос султана.

Слов я не понимала, но по интонациям догадалась, что один из стражников доложил султану о моем прибытии. Там было еще несколько человек, которые обсуждали что-то с султаном. Я ожидала, что султан их отпустит и займется мной, но не тут-то было.

Я ждала долго.

Понимая, что рискую жестоко поплатиться за это, я все-таки выглянула в щелку между шторами.

Каков мерзавец! Он сидел с несколькими мужчинами за столом, и все они были поглощены обсуждением каких-то документов. Они ничуть не спешили. Я была вне себя от возмущения. Время от времени сквозь шторы доносились взрывы смеха, потом подали закуски. А я все это время лежала голая, связанная, беспомощная и злая.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышала, что они уходят. Потом наступила тишина, и султан раздвинул шторы паланкина. Он молча смотрел на меня, я тоже смотрела на него сердитым взглядом. Я была слишком зла, чтобы притворяться.

– Мог бы и вспомнить о том, что я жду, – сердито сказала я.

Он улыбнулся. Что-то в его улыбке напомнило мне о моем сне, и я почувствовала, что между ног стало влажно. Но я не поддалась своему настроению.

– Я думал о тебе, – сказал он. – Мысли были очень приятные и чуть не отвлекли меня от важных государственных дел.

– Зачем ты велел принести меня сюда, если был занят? – возмущенно спросила я.

Он очень удивился.

– Чтобы ты была под рукой, когда я освобожусь. Ты не забыла, что не имеешь прав?

– Очевидно, я лишена даже права на элементарное уважение.

– Правильно. Я рад, что ты начинаешь понимать свое положение. Это сделает более приятным наше общение.

– Ты намерен со мной общаться? – с иронией спросила я.

– Возможно. Это зависит от того, насколько ты мне понравишься.

– Но ведь я, кажется, тебе не понравилась?

– У тебя, скажем, есть шансы. – Он провел кончиками пальцев по моим соскам.

Я была так зла, что твердо решила не реагировать. Меня всегда радовала моя способность легко возбуждаться, но на сей раз я проклинала эту способность, потому что она могла по-настоящему превратить меня в его рабыню. Я хочу сказать, в том смысле, который не имеет ничего общего с моими связанными руками.

Ценой огромных усилий мне удалось подавить дрожь в своем теле. Я стояла как каменная и видела, как потемнели его глаза. Озадаченный взгляд сменился сердитым. Этот мужчина не привык к тому, чтобы женщина не реагировала на его прикосновение.

– Ты осмеливаешься сопротивляться мне? – тихо спросил он.

– Я не могу остановить тебя, – холодно заметила я, – но и не хочу притворяться, будто мне нравится твое прикосновение.

– Но оно тебе нравится, – заметил он.

– Не обольщайся, я лишь терплю тебя. Не более того.

По его лицу медленно расплылась улыбка, от которой у меня задрожали колени.

– А это? – сказал он, снова притронувшись к соскам. – Разве они не говорят правду?

Твердые, напрягшиеся соски выдавали меня с головой, не оставляя ни малейшего сомнения в том, как я реагирую на его прикосновение.

– Это ты лжешь, – сказал он тихо. – Ты воспламеняешься от моей ласки, и я заставлю тебя признаться в этом.

Он обнял меня одной рукой за талию и привлек к себе, глядя в лицо. Я была рада, что руки у меня связаны за спиной, иначе мне было бы трудно удержаться и не обнять его. А ведь я была твердо намерена не позволить ему одержать легкую победу.

Свободной рукой он принялся ласкать одну грудь, легко и нежно поглаживая ее пальцами, пока вся моя плоть не запылала в сладком предвкушении. Он умел мастерски возбуждать чувственность. Таких умельцев я еще не встречала. Он в совершенстве владел искусством терпеливо воспламенять женщину до тех пор, пока она не сдавалась, несмотря на самые твердые намерения противиться искушению. Я судорожно глотала воздух, понимая, что моя дрожь говорит ему все, что ему нужно узнать, но сдержать себя уже не могла.

Он наклонил голову и открыл мои губы. Его губы, твердые и требовательные, не оставляли мне ни малейшего шанса устоять. Язык его по-хозяйски раздвинул мои губы, словно я принадлежала ему. С моими твердыми намерениями было покончено. Он был правителем, человеком несгибаемой воли, и сейчас вся эта воля была направлена на то, чтобы заставить меня сдаться. Его язык завораживал меня, исследуя мой рот изнутри, он дразнил и соблазнял, посылая по всему телу волны возбуждения, которые, достигнув самого чувствительного места, вызывали отчаянное желание почувствовать его там.

Мне безумно хотелось, чтобы он опустил руку и прикоснулся к этому месту между ногами, но он этого не делал. Я пыталась без слов дать ему понять, чего я хочу. Мой язык прикоснулся к его языку и принялся поддразнивать его. Мне хотелось довести его возбуждение до тех же высот, на которые вознеслась я. Он отреагировал сразу же, мощными быстрыми рывками посылая язык в глубь моего горла, что напоминало движения совсем другого орудия совсем в другом месте. Мое наслаждение достигло новых, более опасных высот, я застонала, обезумев от желания.

Неожиданно мое тело содрогнулось, я достигла оргазма, но желание не утратило своей силы. Я по-прежнему хотела его. Он оторвался от меня и посмотрел мне в лицо. Мои припухшие губы и затуманенный взгляд, должно быть, многое сказали ему.

– Ну? – тихо спросил он. – Мое прикосновение тебе неприятно?

– Нет, – прошептала я.

Удовлетворенная улыбка тронула его жестокие, красивые губы.

– Вот теперь ты говоришь правду.

Несмотря на состояние крайнего возбуждения, я подумала: «Самодовольный мерзавец!» Мне хотелось крикнуть, что он не может бросить меня в таком состоянии, но у меня осталось достаточно гордости, чтобы скорее перетерпеть это, чем позволить ему узнать, что он заставил меня страдать от неудовлетворенного желания. Но разумеется, он и без того знал об этом. Он привык быть желанным для женщин. Хорошо бы сбить с него спесь, но пульсация между ногами напомнила мне, что в сексуальном плане он может делать со мной все, что пожелает. И я понимала, что не успокоюсь до тех пор, пока не получу его.

Он хотел было отпустить меня, но у меня дрожали ноги. Тогда он повел меня к помосту, где вчера вечером возлежал среди подушек, и опустился на них, заставив и меня опуститься перед ним на колени.

– А теперь поговорим о твоем приговоре, – сказал он. – Ты и твои соотечественники, которые сейчас находятся под арестом, совершили тяжелое преступление.

– Они все под арестом?

– Конечно.

– Даже бригада кинооператоров?

– Они находились рядом и снимали на пленку твое преступление. Естественно, все эти пленки конфискованы и уничтожены.

– Значит, нет никаких доказательств того, что преступление было совершено, – заметила я.

Он приподнял одну бровь:

– Для женщины ты очень сообразительна.

– Несправедливо арестовывать всех, – сказала я. – Операторы лишь исполняли то, что им приказывали. Ты должен освободить их.

Не успела я произнести эти слова, как поняла, что совершила ошибку. Сейчас он снова начнет внушать мне, кто здесь хозяин. Но вместо этого он откинулся на подушки и иронически посмотрел на меня.

– Возможно, я подумаю об этом. Это зависит от того, что ты предложишь взамен.

– Если развяжешь мне руки, я покажу тебе, что могу предложить.

Взяв сверкающий нож, он разрезал мои путы и выжидательно посмотрел на меня. Я распахнула полы его туники. Как я и надеялась, под туникой на нем ничего не было. Густые черные волосы курчавились у него внизу, образуя мягкую подстилку для тяжелой мошонки и мощного пениса. Он уже увеличился в размере в результате того, что недавно произошло между нами, и, прикоснувшись к нему, я почувствовала, что он твердый, как палка. Я взяла его в руку, залюбовавшись его мощью, и представила себе, что он находится внутри меня, там, где его место.

Опустив голову между его ногами, я втянула в себя его запах. Запах был таинственный и пряный, мускусный и жаркий. Он ударил мне в голову, как крепкое вино, одурманил желаниями, которые не выразишь словами. Подчинившись безумному влечению, я набросилась на него, словно изголодавшееся животное, лаская его кончиком языка, пока он не увлажнился. Потом я взяла его губами, играя с ним и наслаждаясь этой игрой.

Я вспомнила, как вчера вечером четыре женщины всячески ублажали его, а он принимал их ласки с противоестественным спокойствием. Я поклялась себе, что со мной ему такое не удастся. Возможно, он считает ниже своего достоинства слишком быстро реагировать на женщину, но он скоро поймет, что ему просто никогда не встречались такие, как я.

Я вынула пенис изо рта. Язык мой принялся прогуливаться по нему вверх и вниз, прикасаясь к нему легкими и быстрыми движениями. Я чувствовала, как он усилием воли подавляет дрожь в своем теле. Я возобновила свои манипуляции, прикасаясь кончиком языка к его мошонке, и услышала вздох, который он не сумел сдержать. «Подожди, то ли еще будет», – подумала я, довольная достигнутым эффектом.

Я снова вернулась к пенису. Лаская языком его головку, я время от времени засовывала самый его кончик в узкое отверстие на конце, слегка пожимая мошонку одной рукой. Тем временем другая рука скользнула дальше – между ягодицами, поддразнивая и лаская пальцами. Он застонал от удовольствия и запустил пальцы в мои волосы.

– Колдунья! – прохрипел он.

Его пенис продолжал увеличиваться у меня во рту – горячий и пульсирующий. Я впустила его глубоко в горло. Этому трюку я научилась, когда была с Рэнди, и знала, что это сводит мужчину с ума.

– Колдунья… Это же черная магия! – воскликнул он.

По его прерывистому дыханию и напряжению мускулов я поняла, что он близок к оргазму. Тогда, собрав все свое мужество, я вынула пенис изо рта и слегка сжала кончик между большим и указательным пальцами, заставив его сдержаться.

– Как ты смеешь! – возмутился он.

Я дерзко взглянула на него.

– То, что я делаю, я делаю только для того, чтобы доставить еще большее удовольствие вашему величеству, – сказала я.

– Ты понимаешь, что сильно рискуешь?

Я рассмеялась и снова взяла в рот пенис, впустила его глубоко в горло и, доведя до грани оргазма, снова в последнее мгновение вынула его изо рта. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ни одна женщина еще не осмеливалась таким образом манипулировать его волей. Взглянув на его лицо, я поняла, что он поражен до крайности.

Я хотела было повторить этот прием в третий раз, чтобы еще сильнее возбудить его. Но на этот раз он уже не мог сдерживаться, ему было нужно мое тело. Молниеносным движением он уложил меня на пол и сразу же оказался на мне. Раздвинув коленом мои ноги, он рывком вошел в мою плоть, где все радостно ждало его, сгорая от страстного нетерпения. Я достигла оргазма, как только он вошел в меня, потом еще раз, раскрывшись ему навстречу, когда почувствовала, как его жизненные соки мошной струей переливаются в меня.

Потом мы, не двигаясь, лежали рядом. Я знала, что сделала что-то очень опасное. Я заставила его утратить над собой контроль, чего он никогда не делал, даже в моменты страсти, но я должна была пойти на этот риск. К тому же здесь была затронута моя гордость. Как он осмелился сказать, что я ему не нравлюсь? Ну что ж, я ему показала. Теперь оставалось ждать, не придется ли мне поплатиться за свое безрассудство жизнью.

Он встал и посмотрел на меня сверху вниз. Я все еще лежала на роскошном ковре. Волосы веером рассыпались вокруг моей головы. Его красивые губы дрогнули в улыбке.

– Теперь ты готова выслушать приговор?

– Готова.

– В таком случае выслушай справедливое решение султана. Твои компаньоны могут возвратиться в свою страну. Тебя же я приговариваю… – он положил руку мне на горло, медленно провел по груди, по животу, потом рука скользнула между ногами, где до сих пор все пульсировало от воспоминания о его присутствии, – остаться со мной навсегда.

Я улыбнулась в ответ:

– Если такова воля вашего величества, то мне остается лишь подчиниться.

– Правильно. – Он снова улыбнулся. – Здесь я – закон. А если бы было по-другому, если бы я не имел законного права владеть тобой, то я нашел бы какой-нибудь способ заставить тебя остаться со мной. – Его голос слегка дрожал от сдерживаемой страсти. – Я честный человек, но я прибегнул бы к любому обману, чтобы только удержать твою красоту в своей постели, в своем сердце. Оставайся со мной навсегда. Будь звездой, освещающей мою жизнь.

Я услышала в его голосе необычную для него, почти умоляющую нотку. В устах такого всемогущего человека это звучало как настоящая дань восхищения. Это побудило меня поддразнить его.

– Зачем ты это говоришь, если сам сказал, что у меня нет выбора?

– Этот парадокс – проклятие моей жизни. Султан всемогущ, но мужчина хочет верить, что это делается не по приказу, а по желанию его возлюбленной. Скажи мне, свет моих небес, что быть вместе со мной – это не только моя воля, но и твое желание.

– Это мое желание.

Он поднялся на ноги и поднял меня, потом за руку подвел меня к небольшому столику, украшенному многоцветной мозаикой. Там стоял широкий золотой кубок, инкрустированный изумрудами, наполненный доверху белоснежными жемчужинами невероятной красоты и размера. Он выбрал самую лучшую.

– Пусть это будет залогом того, что мы будем вместе, пока не погаснет последняя звезда, – сказал он, кладя жемчужину в мою руку.

– Пока не погаснет последняя звезда, – эхом повторила я, завороженная этими словами.

Потом он снова уложил меня на подушки, обращаясь со мной с почти благоговейной нежностью.

Он обнял меня и завладел моими губами. Хотя мы занимались любовью совсем недавно, желание вспыхнуло с новой силой. Мы теперь немного лучше узнали друг друга, понимали, что можем удивить друг друга, и горели желанием узнать больше. Наше соитие было бурным, изнуряющим и в то же время упоительно сладким и нежным. Потом, когда я лежала в его объятиях, положив голову на его грудь, я осознала, что моя старая жизнь осталась в прошлом и начинается новая – неизведанная и захватывающая.

Глава 10

Я стала фавориткой султана, или, как это официально называлось, избранницей его сердца, и моя жизнь превратилась в волшебное приключение в стране чудес с ее неисчислимыми богатствами и экзотическими обычаями.

Абдул, пожелавший, чтобы я так его называла, объяснил мне, что обычно он не живет в пустыне. Это он устроил себе своего рода каникулы, решив пожить жизнью, какой жили его предки. Разумеется, поступления от экспорта нефти позволяли ему привнести в эту жизнь некоторые элементы роскоши, которой не знали его предки, как, например, шелковые занавесы в его шатре и все современные удобства. У него была целая батарея сотовых телефонов, с помощью которых он поддерживал связь со своей столицей и международными биржами ценных бумаг, а если ему надоедала жизнь в пустыне, личный вертолет моментально переносил его туда, куда ему хотелось. Для исполнения всех его желаний у него в руках был современный эквивалент волшебной палочки – несметные богатства.

В тот день, когда мы открыли для себя друг друга, мы до самого вечера занимались любовью, спали и снова занимались любовью. Потом он сказал, чтобы я приготовилась к совместной вечерней трапезе. Меня отнесли в паланкине в мой шатер, куда были доставлены мои чемоданы, брошенные в «Хилтоне». Я заглянула в свою косметичку и с облегчением увидела, что вся моя косметика на месте.

Абдул заказал для меня костюм, который мне предстояло надеть в этот вечер, и он уже лежал наготове. Он состоял из длинной юбки до пола и топа, заканчивавшегося под грудью. Между топом и юбкой – голое тело. Костюм был изготовлен из золотистой ткани.

Готовясь к вечеру, я подумала, какое место в моей классификации мужчин мог бы занять Абдул. Беда в том, что он был настолько великолепен, что не подпадал ни под одну категорию, если только не напрячь воображение и не представить себе «Хилтон», «Дорчестер» и «Ритц», вместе взятые.

Может быть, лучше оценить его по «фактору рычания»? Это была еще одна моя система оценки мужчин. Она была более гибкой. Настоящий мужчина издавал глубокий горловой звук радостного предвкушения, который сразу же находил отзвук в моем теле. Если мужчина был не столь великолепен, но все же привлекателен, рычание походило скорее на мурлыканье. «Фактор рычания» оценивался по десятибалльной системе. Клайв, например, оценивался в семь баллов, Рэнди получал пять (в свое время я бы оценила его выше, но с тех пор я многому научилась). Майлс получал восемь баллов, Варвар и Джек – по семи. Я знала Абдула всего несколько часов, но уже обнаружила, что его «фактор рычания» так высок, что зашкаливает.

Когда я закончила макияж и надела костюм, который прислал Абдул, Зуфия накинула мне на плечи плащ. Он был тоже из золотой ткани и скреплялся застежкой из чистого золота, усыпанной бриллиантами. Я уселась в паланкин, шторки которого на сей раз были раздвинуты, откинулась на белые атласные подушки, и меня вынесли из шатра.

Уже стемнело. Впереди, освещая дорогу, шли мужчины с зажженными факелами. Вся процессия направилась через весь лагерь к шатру, из которого доносилась мелодия, исполняемая на свирелях в сопровождении барабанов. «По-видимому, мы с Абдулом будем ужинать не одни», – подумала я.

Наконец впереди показалось место празднества. Люди образовали круг, наблюдая, как в его центре кружатся и прыгают танцоры. Абдул восседал на помосте в белом бурнусе с золотыми шнурами. Паланкин опустили на землю перед ним, и он поднялся на ноги. Музыка стихла, остановились танцоры. Глаза всех присутствующих устремились на нас. Он подошел к паланкину и помог мне выйти.

– Ты сегодня прекраснее, чем всегда, яркая звезда моей жизни, – сказал он. – Иди займи свое место рядом со мной.

Он повел меня на помост и усадил на приготовленное для меня место. Все низко поклонились. Мне не верилось, что это происходит со мной.

К нам приблизилась процессия женщин, каждая из которых держала в руках черную коробочку. Первая опустилась предо мной на колени и по знаку Абдула открыла коробочку, где на черном бархате лежало тяжелое ожерелье из бриллиантов и сапфиров.

– Это твое, – сказал он.

Я тихо охнула и хотела взять его в руки, но он остановил меня.

– Посмотришь потом, – сказал он, – это еще не все. – Он жестом указал на остальных женщин в процессии. – Каждая из них принесла подарок для тебя.

Он щелкнул пальцами, и место первой заняла вторая женщина, которая тоже открыла коробочку. Там лежали бриллиантовая тиара и бриллиантовые серьги. У следующей женщины был жемчужный эгрет, потом последовали рубины, изумруды, золото, серебро. И все это было для меня.

– Не верю своим глазам, – тихо произнесла я, когда процессия наконец подошла к концу.

Абдул рассмеялся и извлек откуда-то еще одну коробочку. В ней находились два золотых браслета и серьги, усыпанные бриллиантами. Он собственноручно надел их на меня.

– А теперь, – объявил он, – мой последний дар тебе: офицер, который так неуважительно обошелся с тобой, когда привез тебя сюда.

Он щелкнул пальцами, и, к моему удивлению, стражники ввели человека со связанными руками. Это был Уильям.

Остановившись, они подтолкнули Уильяма, так что он упал передо мной на колени. Он дрожал.

– Ты оскорбил мою фаворитку, – холодно произнес Абдул. – За это ты приговариваешься к смертной казни.

Уильям сбивчиво заговорил на языке, которого я не понимала, но догадывалась, о чем шла речь. Уильям, видимо, объяснял, что несправедливо наказывать его, поскольку он не знал, что я стану фавориткой. Я совсем не желала ему смерти (хотя меня обрадовало, что высокомерное выражение исчезло с его лица), но публично оспаривать приговор султана было делом рискованным.

Я наклонилась к Абдулу и прошептала:

– Я не сержусь на него, ведь он думал, что я преступница.

– Ему следовало быть более дальновидным, – невозмутимо заявил Абдул.

– Но я не хочу, чтобы наша любовь начиналась с кровопролития, – умоляющим тоном сказала я. – Ты осыпал меня дарами. Но я осмелюсь попросить у тебя еще один подарок.

– Хочешь, чтобы я заменил ему смертную казнь пожизненным заключением?

– Я хочу, чтобы ты освободил его.

Абдул нахмурился. Потом, видимо, решился. На его поясе висели усыпанные драгоценными камнями ножны. Достав из них сверкающий нож, он подал его мне.

– Перережь либо его путы, либо горло. Оставляю выбор за тобой.

Я спустилась туда, где перед помостом стоял на коленях Уильям, и перерезала веревки, связывающие его руки. Встретившись с ним взглядом, я увидела в его глазах ненависть. Ему очень не хотелось быть обязанным мне. Это выражение исчезло с его физиономии так быстро, что я даже подумала, будто мне показалось, и он рассыпался в благодарностях.

Когда я снова села рядом с Абдулом, он сказал, убирая нож в ножны:

– Ты совершила ошибку, в которой тебе, возможно, придется раскаяться. Мой народ не понимает прощения.

– Чего мне бояться, если ты рядом и защитишь меня?

– Ты права, моя яркая звезда. Бояться нечего.

Уильям все еще что-то быстро говорил, хотя стражники пытались увести его прочь. Абдул сказал:

– Он предлагает тебе в услужение свою дочь Мумтаз.

– С удовольствием возьму ее, – решительно сказала я.

Уильям снова принялся благодарить и клясться в вечной преданности, но на сей раз стражники, заметив недовольное выражение лица Абдула, увели его насильно.

Абдул хлопнул в ладоши, и снова зазвучала музыка, и закружились танцоры. Внесли и поставили у наших ног подносы со сладостями. Абдул помогал мне выбирать самые вкусные вещи и время от времени сам клал мне в рот особенно аппетитный кусочек. На мой вкус, кушанья были слишком пряными и слишком сладкими и пропитаны особым сиропом, который назывался сахарным клеем.

Я видела, как люди бросали на меня любопытные взгляды, прикидывая, какое влияние будет иметь эта незнакомка, но никто не проходил мимо, не поклонившись мне. Наконец праздник закончился, и меня отнесли в шатер Абдула. Паланкин сопровождали почти все присутствующие, некоторые танцевали рядом с паланкином, пользуясь случаем разглядеть меня. Некоторые бросали мне цветы. В тот вечер я чувствовала себя королевой.

Когда мы остались одни, Абдул обнял меня, но его дальнейшие действия прервал телефонный звонок. Он раздраженно вытащил из-под подушки телефонную трубку и прорычал:

– Надеюсь, это что-то чрезвычайное.

Послушав мгновение, он сказал:

– Ладно. Дай ему трубку. – Он передал мне телефон. – Твои друзья отказываются уезжать без тебя. Поговори с ними, чтобы не возникло дипломатического конфликта.

Я услышала голос Сакса:

– С тобой все в порядке, Хани?

– Со мной все хорошо, Сакс.

Пока я разговаривала, Абдул расстегнул на спине мой топ, потом обхватил ладонями мои груди. Его манипуляции с сосками мешали мне думать, но прояснили одно: я хотела остаться с ним.

– Они тебя не обидели? – выспрашивал Сакс.

– Н-нет. Все хорошо, – убеждала его я, чувствуя, как по телу пробегает дрожь удовольствия. О да, все было хорошо.

– Мы сейчас в аэропорту, и целая орава солдат держит нас под прицелом…

Абдул, расстегнув корсаж, принялся стаскивать с меня юбку. Наконец он спустил ее с ног, и я осталась голой. Он поднялся на ноги и, сняв с себя одежду, остановился надо мной, расставив ноги. Его гигантский пенис, гордо поднятый вверх, ждал меня, требовал моего внимания, чуть ли не угрожал мне.

Я не могла оторвать от него взгляд.

– Вы должны улететь следующим самолетом, – сказала я Саксу, едва понимая, что говорю. Абдул перевернул меня на живот и подложил под бедра подушку. – Не рискуйте, – пробормотала я в трубку.

– Очень мило, Хани, что ты заботишься о нас. Но как ты могла подумать…

О Боже, Сакс, закругляйся поскорее. Пальцы Абдула скользнули между моими ногами, они прикасаются там, где все влажно, скользко и ждет его.

– …что я сбегу и брошу тебя…

Он опустился на колени между моими ногами и вводит свое смертоносное оружие… медленно… очень медленно…

– …в чужой стране. Я потребовал, чтобы вызвали британского консула…

…Медленно… еще и еще… рывок и отход… рывок и отход… мне очень нравится эта поза… возбуждаются самые неожиданные места, а Абдул – настоящий специалист в деле секса.

– …но, кажется, этого не добиться. Однако как только я вернусь в Англию…

Возвращайся в Англию, Сакс, и чем скорее, тем лучше. Оставь меня наслаждаться Абдулом. Его пальцы раздвигают мои ягодицы и проникают внутрь, а его пенис по-прежнему внутри меня. Мне так хорошо, как не было с Варваром и Джеком. А ведь Абдул – всего один мужчина. И мне не нужно другого.

– …я позабочусь о том, чтобы об этом постыдном инциденте…

Теперь его другая рука прикасается ко мне впереди… дразнит меня… возбуждает… Чудесно… великолепно…

– …узнали все…

Мое тело горит… наслаждение достигает высшего накала.

– …Я устрою скандал…

Я не в состоянии больше слушать. Оргазм следует за оргазмом. Чисто физическое наслаждение обрушивается на меня подобно водопаду, я судорожно глотаю воздух.

– Сакс, прошу тебя, не делай этого, – с трудом произнесла я. – Не надо скандала. Не говори никому. Я остаюсь здесь добровольно.

– Не верю.

– Это правда, поверь.

Абдул стоит рядом со мной на коленях, его пенис совсем близко от моих губ, соблазняет меня.

– Хани, ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты сама решила остаться?

– Да, Сакс. Клянусь, это так. Я хочу остаться. Больше всего на свете я хочу остаться.

Головка прикоснулась к моим губам. Я отшвырнула телефон, раскрыла губы, чтобы принять его, и все началось снова.

Мне сразу же не понравилась Мумтаз, дочь Уильяма. Она была примерно одного возраста со мной, крупная, с чувственными чертами лица и такой фигурой, которая заставляла предполагать, что она ест слишком много сладостей. Правда, это ничуть не портило ее красоты в глазах местных почитателей. Камарские мужчины обожали толстушек. Подозреваю, что они считали меня слишком тощей и недоумевали, чем я могла привлечь внимание Абдула.

А чудесные каникулы в пустыне тем временем продолжались. Абдул предоставил мне белую кобылу, и мы вдвоем с ним уезжали верхом на прогулки среди песчаных дюн, рано или поздно встречая на пути какой-нибудь оазис, где все уже были предупреждены о нашем приезде. Нас ждали прохладный шатер, чтобы отдохнуть, фрукты и кофе, чтобы подкрепиться, и интимная обстановка, чтобы утолить нашу страсть. Разгоряченные и возбужденные верховой ездой, мы бросались в объятия друг другу, как пара ненасытных тигров.

Мы хотели друг друга постоянно. В любое время дня и ночи мы были готовы заняться любовью. Абдул, между прочим, поведал мне, что первая женщина была у него в двенадцатилетнем возрасте и что потом он многому научился. Теперь, когда ему было за тридцать, у него за плечами были долгие годы практики и экспериментов. Было бы трудно назвать такие виды искусства любви, которые он не испробовал на личном опыте. Он умел как угодно долго сдерживать свой оргазм, заставляя меня многократно достигать вершин наслаждения, оттягивая свой кульминационный момент путем одному ему ведомых усилий, которые казались сверхчеловеческими.