Текст книги "Бесстыжая"

Автор книги: Стелла Линден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Ни один из мужчин, с которыми я раньше наслаждалась сексом, не был столь изобретательным в любви, кроме, пожалуй, Майлса, хотя и его выдумки бледнели по сравнению с неистощимой фантазией Абдула.

Он обожал стянуть с меня простыню, когда я спала, и, сунув голову между ногами, целовать и дразнить меня до тех пор, пока я не просыпалась от оргазма.

Я думала, что такой гордый мужчина, возможно, не захочет, чтобы я, занимаясь любовью, была сверху, но он был настолько убежден в своем превосходстве, что это его ничуть не беспокоило, и он очень любил, когда я, оседлав его, сама руководила его проникновением в мое тело, иногда наклоняясь вперед, чтобы он мог обласкать мою грудь, иногда отклоняясь назад, чтобы подразнить и помучить его.

Но больше всего он любил, когда я напрягала внутренние мышцы, которые стали сильными и натренированными за короткий, но интенсивный период моей половой жизни.

Я мягко и нежно сжимала эти мышцы, когда он находился глубоко в моем теле, и он стонал от невыносимого восторга, умоляя проделать это еще и еще раз. В такие моменты я чувствовала себя победительницей, потому что он становился моим любовником-рабом, как и я была его рабыней. И когда мы, утомившись любовью, лежали рядом и моя голова покоилась на его груди, я слышала, как он шепчет:

– Пока не погаснет последняя звезда…

Пришло время возвращаться в столицу. Я видела только небольшую часть города, примыкающую к побережью, а дворец Абдула находился в противоположном конце. Увидев дворец впервые, я подумала, что это одно из семи чудес света. Это было огромное сооружение, простиравшееся, очевидно, на несколько миль и построенное из сверкающего белого мрамора с крышей из чеканного золота. Дворец так сверкал, что мне пришлось прикрыть глаза. Это очень позабавило Абдула.

Бок о бок с Абдулом мы въехали верхом в ворота, но потом сразу же разделились: для меня были приготовлены Розовые апартаменты, чтобы отдохнуть с дороги, а его ждали важные государственные дела.

Апартаменты были великолепны. Они состояли из пяти больших комнат, в одной из которых находилась ванна, больше похожая на плавательный бассейн небольшого размера, устроенный ниже уровня мозаичного пола. Рядом находилась спальня с кроватью около десяти футов шириной под балдахином из розовой парчи. Одну комнату целиком занимали гардеробы и прочные сундуки для хранения белья и стоивших целое состояние драгоценностей, подаренных мне Абдулом. А еще одна комната, по-видимому, объединяла в себе гостиную и столовую и размерами походила на банкетный зал. В одном ее конце размещался экран размером 12x8 футов, задернутый шторами, а также огромный шкаф с полками, на которых аккуратно располагались самые разнообразные видеокассеты. Любой фильм, который я пожелала бы посмотреть, можно было заказать и получить в течение двадцати четырех часов.

Там был также сад, где можно было отдохнуть под деревьями, полюбоваться экзотическими растениями или послушать крики павлинов. Мое уединение защищали высокие стены, утыканные сверху шипами, острия которых были обращены наружу.

Мои служанки приветствовали меня в Розовых апартаментах. Среди них была и Мумтаз. Я старалась относиться к ней хорошо, но мне это не удалось. Это была хитрая, двуличная девица, которая любила подслушивать, а ко мне она относилась внешне подобострастно, но с некоторым пренебрежением. Она явно считала меня виновной в позоре своего отца, который, хотя и находился на свободе, был разжалован.

В тот вечер меня особенно тщательно готовили к встрече с Абдулом. Меня искупали в воде, надушенной пачулями и апельсиновым цветом. Потом Мумтаз припудрила мое тело сандаловым порошком. Неожиданно я почувствовала, как что-то царапнуло мое плечо, и поморщилась от боли. Царапина была довольно глубокая, такую не сделаешь, задев ногтем. Но в пуховку, которой припудривала меня Мумтаз, можно было спрятать сколько угодно булавок!

В ту ночь, когда мы занимались любовью, Абдул заметил царапину и пожелал узнать, откуда она. Я рассказала ему, что случилось, и он немедленно встал, надел халат и приказал привести к нему Мумтаз. Она стояла, потупив взгляд, но время от времени искоса на него поглядывала. Абдул сделал ей строгое внушение за небрежность, но, когда она ушла, отказался выполнить мою просьбу прогнать ее.

– Это было бы слишком неудобно, учитывая то, каким образом она попала в твое услужение, – задумчиво сказал он. – Я позабочусь, чтобы в дальнейшем она была более осторожна. А теперь, звезда моя, вернемся к более приятным занятиям.

Больше у меня не было времени думать о Мумтаз. Несмотря на то что Абдул часто ссылался на важные государственные дела, жизнь в султанате шла своим чередом при минимальном вмешательстве с его стороны. Не прошло и недели после нашего приезда, как он предупредил меня, чтобы я была готова к отъезду, и несколько минут спустя вертолет доставил нас в аэропорт, где уже ждал на взлетной полосе его личный реактивный самолет с работающим мотором. Ту ночь мы провели в казино в Монте-Карло.

Абдул выглядел красивее, чем всегда, в черном фраке с галстуком-бабочкой. Он много проиграл, но едва ли даже заметил это. Для него важнее всего был азарт. Он сунул мне в руку толстую пачку денег и пожелал хорошо повеселиться. В ту ночь я поняла, что азартная игра могла отвлечь его мысли от физического удовольствия. Один раз я попыталась привлечь к себе его внимание, но он лишь посмотрел сквозь меня холодным, напряженным взглядом.

Мы покинули казино лишь под утро. По пути к отелю Абдул не проронил ни слова. Он спустил два миллиона фунтов и был словно в шоке, хотя я знала, что сумма проигрыша для него была пустяком. Добравшись до наших апартаментов в отеле, он бросился на постель и лежал, уставившись в потолок. Я принялась раздевать его, сняла галстук, расстегнула утонувшие в воланах пуговицы сорочки. Я целовала его в загорелую грудь, а он лишь смотрел на меня равнодушным взглядом, словно удивляясь, зачем я здесь и что делаю.

Он не сопротивлялся, пока я снимала с него остальную одежду, время от времени поворачивался, чтобы облегчить мне работу, но сам как будто отсутствовал и даже не обратил внимания на меня, когда я сняла одежду с себя. Его пенис был спокоен, ничуть не возбужден, и Абдула это, вопреки обыкновению, ничуть не заботило. Я заставила его перевернуться на живот и принялась массировать его тело, не вкладывая в свои действия никаких чувств, как профессиональная массажистка. Я растирала его спину круговыми движениями до тех пор, пока не почувствовала, что он расслабился, и только тогда я уселась на него верхом так, чтобы он мог почувствовать внутреннюю поверхность моих бедер кожей своих ягодиц. Из этого положения я могла обработать его шею и плечи. Я двигалась то вперед, то назад, чтобы он спиной ощущал мягкий контакт с моей кожей. Глаза его были закрыты, но теперь он их открыл, и я почувствовала, что он оживился.

Я соскользнула с него и принялась массировать его поясницу. Пальцы мои иногда как бы нечаянно на мгновение забирались между его ногами. Он раздвинул пошире бедра. Я поняла, что привлекла наконец его внимание, и прикоснулась кончиком языка к его коже. Он рассмеялся и перевернулся на спину, заставив меня радостно улыбнуться.

Мои усилия были не напрасны: его пенис гордо стоял в вертикальном положении. Я взяла его в руки и принялась целовать, как это делала в тот первый день, а когда почувствовала, что он стал еще тверже, я опустилась на него. Он вошел глубоко внутрь, и я удовлетворенно вздохнула. Так я чувствовала себя хозяйкой положения, потому что сама могла регулировать его погружение в мою плоть.

Я ощутила приближение оргазма, но попыталась сдержать себя. Поняв это, Абдул заставил меня вытянуться на нем во всю длину, а потом одним быстрым движением перевернулся вместе со мной и, оказавшись снова наверху, быстрыми и напористыми рывками довел меня до оргазма, независимо от того, хотела я этого или нет. Он снова отобрал у меня инициативу, и я поняла, зачем ему это понадобилось. Сегодня он был не таким, как всегда, и мое доминирующее положение, по-видимому, показалось ему угрожающим, хотя обычно он не придавал этому значения. Но я была довольна уже тем, что он вышел из состояния ледяного безразличия. Я убедила себя, что это главное, а все остальное не имеет значения.

Но когда все закончилось, я заметила, что он смотрит на меня странным взглядом, который был мне непонятен. На следующий день мы возвратились в Камар, пробыв в Монте-Карло менее суток.

Однажды вечером Абдул пришел в Розовые апартаменты раньше, чем обычно. Я еще не успела вытереться после ванны и, услышав его голос, заставила себя поторопиться.

Задержавшись перед входом в спальню, я услышала, как он спрашивает кого-то:

– Почему ты это сделала?

И голос Мумтаз:

– Потому что, ваше величество, вы не должны обманываться насчет этой женщины.

С некоторым злорадством я подумала, что наконец-то Мумтаз получит по заслугам. Я не раз видела, с какой жадностью и завистью она разглядывает мои драгоценности, и дважды заставала ее примеряющей мои сапфиры, которые, как казалось Мумтаз, были особенно ей к лицу.

Войдя в спальню, я увидела целый ворох газет, разбросанных на кровати. Это были европейские газеты, и во всех были напечатаны мои снимки – обнаженной и не совсем, – сопровождавшиеся пикантными историями моих отношений с Рэнди, Майлсом и Варваром. У меня перехватило дыхание. Абдул никогда не спрашивал меня о мужчинах в моей жизни. Интересно, что он скажет теперь?

– Видите, как она жила в прошлом? – презрительно заметила Мумтаз.

Сказав это, она сильно просчиталась. Абдул холодно взглянул на нее.

– Ты ошибаешься. Моя избранница не существовала до того, как стала моей. Никакой прошлой жизни у нее не было. А теперь убирайся с моих глаз.

Мумтаз испуганно выскочила из спальни.

– Она не может оставаться у меня, – сердито сказала я.

Абдул пожал плечами:

– По-видимому, не может. Эти ссоры меня утомляют. Я отошлю ее прислуживать моей престарелой матушке. Мама – настоящий тиран, она быстро поставит ее на место.

– Я хочу, чтобы ее немедленно удалили из дворца, – сердито прервала его я, возмущенная отсутствием сочувствия с его стороны.

– Полно, звезда моего сердца, вопрос закрыт. А мы должны заняться более приятными вещами.

Он не желал больше говорить об этом, и вскоре меня закружило в вихре нашей взаимной страсти. Мумтаз на следующий день исчезла, и я постепенно забыла о ней. Абдул был по-прежнему предан мне. Он продолжал осыпать меня драгоценностями, но больше всего я дорожила безупречной жемчужиной, которую он подарил мне в наш первый день. Она имела для меня большее значение, чем все прочие драгоценности, которые казались какими-то безликими.

Потом, хотя это было очень странно в сложившихся обстоятельствах, я вдруг начала все чаще вспоминать о Стиве. Я вспоминала, как он был добр и как, подавив свои желания, он отпустил меня идти своей дорогой, чтобы не сломать мне жизнь. Однажды я проснулась вся в слезах, потому что он мне приснился, и Абдул озабоченно тряс меня за плечо.

Он спросил, что мне приснилось, и я ответила первое, что пришло в голову:

– Мне вспомнилось то, что когда-то, очень давно произошло со мной…

– Этого не может быть, потому что до меня у тебя не было жизни, – сказал он, и мне показалось, что я услышала угрожающую нотку в его голосе. Может быть, я произнесла во сне имя Стива?

Днем я тоже думала о нем. Интересно, как сложилась бы моя жизнь, если бы он остался в Англии и ждал меня? И иногда жизнь в Камаре казалась мне совершенно нереальной. Я жила как тепличное экзотическое растение. Мне было нечего делать, кроме как доводить до совершенства собственное тело, чтобы в любой момент быть готовой принять Абдула и заняться с ним фантастическим сексом.

Секс, уж поверьте, был по-прежнему фантастическим. Но он стал всей моей жизнью, и я начинала понимать, что мне этого недостаточно. Проходили недели, потом месяцы, а мне не нужно было ни о чем думать. Я словно спала под наркозом, и мне хотелось поскорее проснуться.

Мой мозг продолжал работать, даже когда я занималась любовью с Абдулом, и он, будучи человеком очень чувствительным, вскоре понял, что мое внимание уже не принадлежит ему полностью. Однажды он, скорее, чем обычно, удовлетворив свое желание, вместо того чтобы заснуть в моих объятиях, поднялся и, вежливо пожелав мне спокойной ночи, ушел. Я, как ни странно, была даже рада этому. Потому что, оставшись одна, я могла безбоязненно думать о Стиве.

Глава 11

Каждую ночь я старалась придумать что-нибудь новенькое, чтобы Абдулу не наскучило заниматься со мной любовью. А может, я пыталась разогнать собственную скуку? Он меня по-прежнему завораживал и поражал своими безграничными возможностями в постели и неутомимой сексуальной фантазией. Но я его никогда не любила. Этому мешали воспоминания о Стиве, которые всегда были со мной.

Я не раз видела, как танцовщицы исполняют танец живота, и решила попробовать исполнить его сама. Взяв белоснежную жемчужину, первый подарок Абдула, я вложила ее в углубление пупка. Но жемчужина выпадала, как только я начинала двигаться, и я придумала приклеить ее сахарным клеем. Приклеенная жемчужина прочно держалась на месте.

В тот вечер я надела серебряное платье, украшенное сапфирами. Однако вместо того чтобы самому прийти в Розовые апартаменты, Абдул позвал меня к себе, что случалось крайне редко. Я оставила жемчужину в пупке, подумав, что потом смогу исполнить для него танец живота, и он слижет языком сахарный клей и мы вынем жемчужину. Прикрыв пупок шелковым поясом, чтобы потом удивить его, я поспешила к нему.

Он сидел в кабинете. Когда я вошла, он поднял на меня взгляд, оторвавшись от каких-то документов, но, казалось, его мысли были далеко. Потом он, словно вернувшись к действительности, обнял меня и крепко поцеловал. Я почувствовала, как нарастает мое возбуждение. Но он, улыбнувшись, отстранился от меня.

– Милая Хани, – тихо сказал он, – мне будет очень не хватать тебя.

– Не хватать меня? Мы не будем вместе? – спросила я.

Он выпустил меня из объятий.

– Увы! Я должен уехать в Америку и, возможно, задержаться там на некоторое время. А когда вернусь… – он пожал плечами, – …пройдет время, мы оба изменимся. Лучше нам попрощаться сейчас и сохранить в наших сердцах только самые приятные воспоминания друг о друге. – Он погладил меня по щеке. – Ты так много значила для меня. У меня уже сердце обливается кровью, потому что сейчас мы видимся с тобой последний раз.

Судя по его виду, нельзя было сказать, что у него сердце обливается кровью. Он был похож на человека, который нашел себе новую игрушку и хочет поскорее избавиться от старой. Я не очень расстроилась, потому что давно не находила себе места в своей золотой клетке, и мысль о возвращении домой приводила меня в радостное волнение.

– У меня тоже сердце обливается кровью, – сказала я. – Я всегда буду помнить о тебе. Но должна признаться, что с радостью вернусь в свою страну.

Он удивленно взглянул на меня:

– Вернешься в свою страну? Ты, наверное, шутишь?

– Ничуть. Ведь это моя родина.

– Но, дорогая девочка, как тебе могло прийти в голову, что я позволю тебе уехать в Англию? Ты принадлежишь мне.

– Но ведь ты больше не хочешь меня.

– Это не имеет никакого значения. Ты узнала мою интимную жизнь. Ты знаешь о моих маленьких слабостях. Такие знания делают тебя опасной. К тому же женщина, которая принадлежала султану, не может принадлежать ни одному другому мужчине. Это было бы осквернением святыни.

Я не верила своим ушам.

– Ты запел по-другому, не так ли? – возмущенно сказала я. – А как же насчет того, чтобы быть вместе, пока не перестанет светить последняя звезда?

Он пожал плечами:

– Такие слова все говорят.

Какими холодными были его глаза! Холодными и равнодушными. Почему я раньше этого не замечала? А может быть, замечала, но предпочитала закрывать глаза?

– Ну что ж, надеюсь, ты уже смахнул пыль с этих красивых слов и приготовился сказать их новой фаворитке? – язвительно заметила я.

– Ей будут оказаны все почести, которые оказывались тебе. Она уже переселилась в Розовые апартаменты. Тебе они больше не потребуются. Место твоего заточения будет удобным, как и положено бывшей фаворитке, но ты проведешь там всю оставшуюся жизнь.

– Ты, должно быть, сошел с ума… – начала я.

– Прошу тебя, не отнимай у меня времени своими протестами. – Он взглянул на часы. – Твое время истекло. Можешь утешиться мыслью, что я оказал тебе честь и лично объявил о твоей дальнейшей судьбе. До тебя другим женщинам об этом объявлял один из младших служащих. Стражники препроводят тебя в твое новое жилище.

– Черта с два! – огрызнулась я, задержавшись у двери. – Я здесь не останусь!

Но когда я открыла дверь, двое рослых стражников преградили мне дорогу. Я попыталась оттолкнуть их, но меня схватили.

– Подождите! – крикнул Абдул.

Он подошел ко мне и снял с меня сапфировые серьги.

– Теперь тебе не потребуются драгоценности, а моей новой возлюбленной особенно нравятся сапфиры.

Вдруг я все поняла.

– Так это Мумтаз? – возмущенно выдохнула я.

– Тебе не позволено произносить ее имя, – холодно сказал он. – Ты больше не интересуешь меня. – Он снял с моей головы тиару. – Уведите ее.

Было бесполезно вырываться из рук двух здоровенных верзил, но я все равно попыталась. Меня повели куда-то по длинным коридорам подальше от апартаментов Абдула. Здесь уже было далеко не так роскошно, как в парадной части дворца, и я поняла, что меня ведут в ту его часть, где жили люди самого низкого ранга.

Наконец мы добрались до места моего заточения – башни в дальнем конце здания. Меня втолкнули в большую комнату и заперли за мной дверь. Я не стала тратить время на вопли и протесты, потому что знала, что это бесполезно. Вместо этого я внимательно огляделась вокруг.

Абдул сказал, что место моего заточения будет вполне удобным, однако после роскоши, которая меня окружала последнее время, помещение выглядело весьма аскетически. В отличие от роскошной мозаики султанских комнат пол здесь был выложен черной и белой плиткой, а стены покрашены белой краской. Комната была разделена на три части двумя арками, и в одной секции находилась кровать. Арка могла задерживаться шторой, что создавало видимость уединения во время сна.

В гостиной стояли стол и стул, а по полу было разбросано несколько оранжевых и синих подушек. Подушки и красное покрывало на кровати были в комнате единственными цветными предметами. Дверь, прикрытая занавеской из бусинок, выходила на маленький балкон, откуда открывался вид на двор, через который то и дело торопливо пробегали слуги. Двор заканчивался стеной, которой была обнесена территория дворца. Если вытянуть шею, можно было разглядеть дорогу по ту сторону стены. Дорога вела к свободе, если, конечно, суметь до нее добраться. Но пока я была заточена здесь как заложница непомерного тщеславия султана, который не мог допустить, чтобы женщина, знавшая его маленькие слабости, была на свободе. Возможно, мне придется провести здесь всю оставшуюся жизнь. При этой мысли у меня мороз пробежал по коже, хотя было еще тепло.

Я с горечью вспомнила, как Абдул предупреждал меня, что я делаю ошибку, прощая Уильяма, – в глазах того горела ненависть. Он уже тогда замышлял отомстить мне, подсунув свою дочь на мое место. И теперь отец и дочь торжествовали. Сегодня вечером, несомненно, процессия женщин будет складывать драгоценные дары к ногам Мумтаз – те же самые драгоценности, которые, как я по глупости считала, Абдул подарил мне. И они останутся в ее распоряжении, пока султан не положит глаз на другую женщину. Тогда их отберут у Мумтаз и презентуют новой фаворитке, которой на какое-то время будет позволено наслаждаться своими иллюзиями. Больше всего меня злило то, что я оказалась такой глупой. Пока я размышляла, дверь открылась и вошла высокая женщина. Она поклонилась мне так, как я привыкла. Очевидно, даже к бывшей фаворитке было положено относиться с некоторым уважением, однако это не давало повода для надежды, а было лишь еще одним проявлением высокомерия Абдула. Женщина, которую он удостоил своим вниманием, была навсегда выделена тем самым из толпы других женщин.

Женщина принесла мои чемоданы и сказала, что одежду, которая надета на мне, следует возвратить. Мне хотелось немедленно сорвать с себя одежду и пожелать Мумтаз приятно провести время, пытаясь надеть ее на себя, но меня осенила одна мысль.

– Слова его величества – закон, – смиренно сказала я, – но я предпочла бы раздеться без посторонних.

Я выставила ее из спальни и плотно задернула шторы. Быстро раздевшись, я выхватила из чемодана первое, что попалось под руку, – белый брючный костюм, в котором я сюда приехала. Потом я позвала женщину и отдала ей свое серебряное камарское платье. Низко поклонившись, она ушла. Едва за ней закрылась дверь, я пощупала пальцами свой пупок, в углублении которого все еще держалась на месте белая жемчужина.

Это было единственное, что у меня осталось, и я твердо решила сохранить жемчужину. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, эта драгоценность может очень пригодиться мне. Но как отсюда выбраться, я пока не знала.

Я просмотрела содержимое своих чемоданов и обнаружила, что все более или менее ценное из них исчезло: паспорт, деньги, кое-какая бижутерия, которую я привезла с собой. Остались только косметика и одежда.

Моя тюремщица принесла мне еду. Это была дородная молодая женщина, лицо которой, если постараться, могло бы стать даже привлекательным. Она увидела, как я разглядываю косметику, а я заметила, с каким вожделением она на нее смотрит. Я мгновенно сообразила, что в этом-то, возможно, и кроется мой шанс удрать отсюда.

– Как тебя зовут? – спросила я дружелюбно.

Она сказала, что ее зовут Лея и что она дочь начальника тюрьмы.

– Тебе часто приходится охранять пленниц?

– Я сама напросилась на эту работу, – робко ответила она.

– Почему?

– Потому что вы можете научить меня… обращаться с мужчинами.

И тут она рассказала о том, что ее отец решил выдать ее замуж за Али, молодого стражника. Али был безответственным шалопаем, но она любила его всем сердцем и каждую ночь плакала в подушку, потому что он бегал за другими женщинами, а на нее не обращал внимания.

– Вы заставили султана полюбить вас. Расскажите мне, как вы это сделали, – умоляющим тоном попросила она.

– Как выяснилось, любовь султана недолговечна, – криво усмехнувшись, сказала я.

Лея очень удивилась.

– Ни один мужчина не любит вечно, – сказала она. – Женщина должна довольствоваться тем, что у нее было вначале. А у меня ничего не было.

– Подойди сюда, – сказала я. Она подчинилась, и я подушила ее за ушами духами «Шанель № 5». – А теперь подождем и посмотрим, что будет.

Позднее в тот вечер я услышала за дверью хихиканье и возню и, выглянув в щелку, увидела, как Лея, притворно сопротивляясь, отталкивает от себя Али. Наконец шум прекратился, и надолго воцарилась тишина.

На следующее утро Лея, сияя от счастья, попросила еще духов. Я снова подушила ее и стала ждать. Время работало на меня. Вскоре она стала моей рабыней, которая была готова сделать все, что угодно, за самую малость косметики, которую я из осторожности прятала подальше. Наконец я попросила ее оказать мне маленькую услугу. Она в страхе отказалась, но я пообещала в случае побега оставить ей все, что у меня имеется.

Она колебалась, но соблазн был слишком велик, и наконец она согласилась. На кусочке ткани, который я оторвала от своих трусов, я написала карандашом для бровей: «Англичанку держат в плену во дворце султана. Передайте британскому консулу».

Лея пообещала мне, что когда она завтра пойдет на базар за покупками, она отдаст это какому-нибудь подходящему человеку. В ту ночь я не могла спать от нетерпения.

Но на следующий вечер она пришла в слезах. За ней, оказывается, следили дворцовые стражники, которые что-то заподозрили. В отчаянии она бросила мое послание в горлышко глиняного кувшина, выставленного перед входом в магазин. Она была уверена, что стражники этого не заметили, так как по возвращении во дворец ее тщательно обыскали. Хотя у нее ничего не нашли, она оставалась под подозрением, и на ее место была назначена другая тюремщица. Больше мы с ней не виделись.

На прощание я поблагодарила ее и отдала остатки «Шанель № 5», посоветовав заставить Али жениться на ней до того, как закончатся духи. Потом я легла в постель и впервые расплакалась. Оставалось надеяться, что кто-нибудь купит кувшин, найдет записку и будет знать, что с ней делать. Но это было все равно что надеяться на чудо. Я старалась не сдаваться, но в ту ночь была близка к тому, чтобы поддаться отчаянию.

В течение следующей недели все шло как прежде, только вместо Леи появилась новая женщина, далеко не такая симпатичная. Она слышала о косметике и потребовала, чтобы я отдала косметику ей. Я подчинилась, потому что в противном случае она обыскала бы мой чемодан. Да и зачем мне теперь нужна косметика? Моя жизнь как Хани закончилась. Ни один мужчина больше не сочтет меня красивой.

Однажды ночью, когда я лежала без сна, уставившись в темноту, послышался слабый шорох. Я встрепенулась, села в постели и навострила уши. Шорох повторился – как будто металлом скребли о камень. Я встала и прошла в гостиную. Сквозь занавеску из бусинок я выглянула на балкон и заметила крюк, который зацепился за перила. Сердце мое тяжело билось, я робко выглянула с балкона и увидела веревку, свисавшую вниз и терявшуюся в темноте, а также человека, который карабкался по ней вверх. На нем был арабский бурнус. Это мог быть кто угодно, но у меня теплилась надежда, что это мой спаситель.

Я торопливо вернулась в спальню и натянула трусы, потому что была голая. Мгновение спустя через перила балкона перекинулась обутая в сапог нога, а потом показался и сам мужчина.

– Здесь есть кто-нибудь? – шепотом спросил он. – Не бойтесь, я тоже англичанин и пришел, чтобы вызволить вас отсюда.

Я с трудом сдержала крик радости, потому что узнала этот голос. Это был голос, который я любила, но не надеялась когда-либо услышать снова.

– Стив, – прошептала я.

– Откуда вам известно… Господи, кто вы?

– Это я, Хани.

В мгновение ока мы оказались в объятиях друг друга, и впервые за три года он крепко поцеловал меня. Время остановилось, и этот волшебный поцелуй все длился и длился. Мое сердце переполняла радость. Я всегда знала, что мы со Стивом встретимся снова, и теперь, в самый трудный час моей жизни, он пришел ко мне.

– Хани, – шептал он, покрывая меня поцелуями. – Хани, Хани…

Когда мы оторвались друг от друга, он приложил к губам палец и, крадучись подойдя к двери, прислушался. Возвратившись, он потащил меня в спальню и тихо задернул за собой шторы.

– Как ты сюда попал? – спросила я.

– Моя экспедиция ведет раскопки примерно в миле отсюда. Один из слуг, придя на базар за продуктами, купил кувшин для вина. В нем мы обнаружили твою записку и решили помочь тебе.

– Мы?

– Нас там трое. Амин – араб. Он оделся крестьянином и смешался с толпой дворцовых слуг. Он разузнал, где ты находишься, подкупил двух стражников, чтобы они отвернулись, когда я буду влезать, и еще одного, чтобы тот открыл нам ворота. Джонсон, начальник нашей группы, дал денег на подкуп. Когда мы выйдем, они с Амином будут нас ждать.

– Пойдем скорее, – взмолилась я. Мне не терпелось выбраться оттуда.

– Тише. Нам придется подождать. Стражник, который должен открыть нам ворота, заступит на дежурство только через два часа. До тех пор нам лучше тихо посидеть здесь.

Я прикоснулась к его лицу.

– Мне не верится, что я снова вижу тебя, – сказала я. – Это похоже на чудо.

Он схватил мои руки и поцеловал их.

– Любовь и есть чудо, дорогая моя. Это чудо воссоединило нас снова вопреки всем превратностям судьбы.

– О, Стив, тебе не следовало покидать меня.

– У меня сердце обливалось кровью, когда я уезжал, но я должен был сделать это ради твоего же блага. И я оказался совершенно прав. Мы получаем здесь английские газеты, хотя и с опозданием. Я читал о твоей блестящей карьере.

– Мне ничего не нужно, кроме тебя. Я никогда не переставала любить тебя и хотела, чтобы ты меня любил. – Я нежно его поцеловала. – Давай сейчас же займемся любовью, – умоляющим тоном попросила я.

– Я не должен этого делать, – в полном смятении сказал он.

– Но почему? У нас есть два часа.

– Я пришел, чтобы спасти тебя. Я должен охранять дверь. Нам все еще грозит опасность.

– Я это знаю. Возможно, мы никогда не будем в безопасности. Возможно, нас поймают и убьют. Но прежде чем это случится, я хочу провести хотя бы одну ночь в твоих объятиях.

Застонав, он крепко прижал меня к себе.

– Я не могу сопротивляться тебе. Однажды я проявил силу воли, но больше не смогу.

– Ты никогда не сможешь устоять передо мной, – сказала я ему. – Я этого не позволю. Ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе. О, Стив, разве ты не был уверен, что это случится?

– Да… да… – произнес он, жадно целуя меня после каждого слова.

Прошлый раз, когда он держал меня в объятиях, я была ребенком. Теперь я была опытной женщиной, которая знала, чего хочет. Стив зажег мою первую невинную страсть. С тех пор у меня много раз возникали страстные влечения, и не все они были наивны. Если бы нас с ним связывало только страстное влечение, я бы к этому времени давно забыла его. Но когда я посмотрела на его любимое лицо, такое красивое, чуть огрубевшее от суровых условий жизни, я поняла, почему не могла выйти замуж за богатого, почему образ Стива преследовал меня в течение всех последних месяцев, когда каждый мой каприз был законом. Он был тем мужчиной, которого я люблю и буду любить всегда. Все просто и ясно.

Мы бросились друг к другу, как юноша и девушка, впервые познавшие радости плоти. Возможно, так оно и было, потому что в эту ночь я чувствовала себя так, будто мы и только мы создали страсть и подарили ее миру как чудо. Может быть, сейчас это звучит глупо, но в ту ночь мы знали, что совершается чудо, как знают это все истинные возлюбленные, которые впервые занимаются любовью.

Мы лежали рядом голые, исследуя в темноте тела друг друга, обнаруживая то, чего не могли увидеть. У него на теле были шрамы от ранений, полученных во время раскопок, и я их нежно поцеловала. Он похудел от жары и тяжелой работы. Я ощущала пальцами его ребра и каждый позвонок. Однако, с любовью гладя его тело, я чувствовала его энергию и силу.

Он провел руками по всем изгибам моего тела и прошептал:

– Ты такая красивая. Помнишь, я говорил тебе, что ты будешь настоящей красавицей?