Текст книги "Только с тобой (СИ)"
Автор книги: Стефания Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 22
Глава 22
Лизе тошнило все время, хотя врач обещал только утреннее недомогание. Владимир доставал ей кисленькое: апельсины и мандарины из Абхазии, клюкву из Сибири, квашенную капусту и соленые огурцы из Воронежа – все это ему привозили прибывающие поезда. Лиза смущалась, но лакомилась вкусностями.
А сегодня, 20 апреля 1942 года, очередной выходной вечер, такой любимый обоими и долгожданный. Лиза лежала уютно пристроившись на диванчике, накрывшись теплым пуховым платком.
– Давай почитаю, – предложил Владимир. – Что наш маленький? Лютует? – спросил шутливо, – отбирает тебя у меня?
– Нет, он просто растет, почитай Фета.
Он читал красивые стихи Фета о любви с толком, с расстановкой, смущаясь, его губы немного кривились в одну сторону, как обычно при улыбке:
Я болен, я влюблен; но мучась и любя —
О слушай! о пойми, – я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
Война за окном полыхала так, что земля рвалась на куски и ревела от боли, солнце взорвалось и разлетелось на части, из клочьев разорванных туч проглядывало дымное грязное небо. 20 апреля 1942 года – решительный день. С завтрашнего дня советские войска перейдут в наступление под Москвой и начнут освобождать оккупированные села и города.
Лиза проснулась, потянулась, огляделась – муж спал мирно на кровати. Пошла к нему, присела на край, стала смотреть в упор, он не чувствовал взгляда. Дотронулась губами до кончика носа – нет, не почувствовал.
– Спит, как слон! – пошутила, прильнула к губам. Он проснулся, ответил.
– Не спи, мне скучно.
– Что ты со мной делаешь, Лиизаа! – потягиваясь, пропел Владимир.
– Бужу, что ж еще! – Лиза расстегивала пуговицы на халатике. – И здороваюсь, что ж еще! – лифчик улетел в сторону. Он смотрел игриво:
– Красотка!
– Да, – она потихоньку легла ему на грудь. – Не тяжело?
– Своя ноша не тянет. Засмеялись.
– Ну тогда поцелуй меня, – попросила Лиза и улетела, как обычно, туда, где так тепло, горячо, приятно до дрожи. Сладкая нега потекла по телу.
Днем, как и договаривались, они пошли навестить Панфиловых. Те жили на Арбате. Ах, эти милые арбатские дворики! Архитектурные шедевры переплетаются с домами старой, еще деревянной постройки, внутренние зеленые дворики укрывают тебя от летнего зноя, столетние деревья, как грозные часовые, стоят вдоль дорог и кругом тополя с пухом – прилипалой. Панфиловы жили на улице Сивцев Вражек в доме 15/25. Подошли, огляделись. Многоэтажное строение состояло из трех корпусов. Его называют дом-трилистник. Узнали у дворника в какой из корпусов идти, тот знал Панфиловых, отец Ильи, Афанасий Петрович, был работником НКВД. Долго стучались в квартиру, уже собрались уходить, как наконец открыли. На пороге стоял уставший немолодой мужчина, а рядом годовалый мальчик – вылитый Илья, бывает же такое. Афанасий Петрович узнал и Лизу, и Владимира, пригласил их в квартиру. Обстановка в квартире скромная, они заселились сюда за полгода до войны: диван, возле него круглый стол со стульями, аквариум на табуретке, рыбки плавают, радио возле стенки, на стенах фотографии в рамках, много фотографий, видимо, родни у Панфиловых было не мало. На кухне кипел чайник.
– Вот чай собирались пить, – сказал хрипло Афанасий Петрович, – присоединяйтесь.
Лиза быстро собрала на стол, с собой они принесли галеты и сахар. Пили чай, разговаривая. После известия о гибели Ильи мать его обезумела, днями ходила по Москве, искала его кругом, иногда не приходила ночевать. Она перенеслась от горя в те времена, когда Илюша был маленьким. Месяца два все его искала и замерзла на улице, морозы были сильные тогда. Сам Афанасий Петрович болеет – сердце, ноги не ходят.
– А как к вам ребенок попал? – спросил Владимир.
– Его сестра Нюрки привезла, сказала из Ленинграда вывезла, и, мол, сама Нюра приедет скоро, но так и не приехала пока и писем не пишет. Не жива уж, наверное.
– Жива, жива, – поспешил успокоить его Владимир. В госпитале была, ее в тыл отправили. Потом немного тише добавил: «Думаю, что жива».
Мальчика звали Сашей. Лиза игралась с ним на полу. Она изображала зверей, а Саша громко хохотал.
Афанасий Петрович смотрел на них, грустно улыбаясь.
– Вот болею, с ребенком еле справляюсь, боюсь помру, а он испугается.
– А мы его заберем, – уверенно сказал Владимир, – вместе с Вами, конечно. Мы его разыскиваем уже полгода, я Нюре очень обязан, она меня от смерти спасла, на себе вынесла с боя. Ну, если вы не против, – поправился Владимир.
Афанасий Петрович соображал молча.
– Наверное, не против, но с вами я не могу – работа у меня, – он запнулся, – ну, пока работаю, но я буду приходить каждую неделю, на Саню ведь и паек дают, буду приносить, – ответил и глаза наполнились слезами.
– Но Вы как сами будете? – допытывался Владимир.
– Да мне соседка помогает, хорошая женщина, заходит иногда.
Владимир вспомнил Илью и подумал, что все-таки они бабники, а значит не пропадут.
Собрали все Сашины пожитки, одежда у него добротная: тулупчик овчинный, валеночки, вязаные свитера и носки, теплые байковые штанишки.
Владимир подхватил Сашу на руки, тот обнял его за шею и пошли из квартиры.
– Мы будем Нюру искать. Вы приходите в любой момент, как захотите, Лиза, наверное, уже уйдет с работы, теперь ведь у нас, вроде как, двое деток.
Лиза молча улыбалась, согласно кивая головой.
Глава 23
Глава 23
Лиза старательно ухаживала за Сашей. Она считала себя обязанной Нюре до гробовой доски. Человек, сделавший тебе добро, должен во сто крат больше получить добра в ответ – считала она.
Месяц май подходил к концу. Москву больше не бомбили, зенитчики научились отбивать атаки немецких бомбардировщиков. На охране неба служили, так называемые слухачи: музыканты и люди слепые, но обладающие феноменальным слухом. В суете, постоянном шуме, взрывах, плаче они безошибочно слышали приближающиеся самолеты, а уж зенитчики не давали никаких шансов прорваться бомбардировщикам сквозь свои заслоны.
Лизу измучил токсикоз. Все советовали потерпеть еще немного, к четырем месяцам тошнота пройдет. «Ждать еще два месяца», – ужасалась она и поглощала соленья. Ей безумно хотелось свежего помидора, такого зеленоватого сверху, но сочно-кислого внутри, ароматного, на зеленой веточке.
Владимир, волнуясь за жену, разрывался между работой и домом. Раны его отошли на второй план. Хотя лечение травами и молитвами помогло, еще как помогло. Бывали дни, когда он и вовсе забывал о болях. Раны начинали ныть на перемену погоды, особенно к дождю.
Глубоко за полночь Владимир на цыпочках заходил в квартиру: «Тишина». Подходил к Лизе, она поднимала измученное личико и улыбалась приветливо. Долго сидели обнявшись в темноте.
– Устала, моя куколка?
– Угу, – отвечала Лиза жалобно, но кормить тебя буду и даже вкусно, думаю. Он останавливал ее, но не тут-то было – встретить и накормить мужа было для нее высшим наслаждением. «Он живой, со мной, люблю его каждой клеточкой своего тела, каждой молекулой воздуха, которой дышу. Сколько сейчас погибает мужчин на поле боя, сколько сейчас страдает сердец, сколько сейчас людей, и даже в эту минуту, кричат от ужаса, узнав о потере любимого человека. Когда-то я смеялась „счастье“, потом горевала дико, теперь шепчу „счастье“ и не хочу его потерять никогда», – писала она своей любимой подруге Машеньке Королевской.
Саша рос довольным, ел за двоих, хорошо спал, почти не капризничал. От Лизы он не отходил, звал ее «тата», ему точно понравилась эта красивая молодая тетя. Владимир не знал, где искать Нюру. Писать на фронт было бессмысленно, сегодня солдат «есть», а завтра уже «был» и что это даст. Почему она не ищет сына они с Лизой не понимали, но были уверены, что она жива.
Стучались в соседскую дверь. Лиза прислушалась. Постучали к ним. Она испуганно пошла к двери, открыла. На пороге стояли мужчина и женщина.
– Мы из опеки, – представилась женщина. – Разрешите войти. Лиза испугалась, но впустила их.
– Чей это ребенок с вами живет? – спросила женщина.
– Сын нашей подруги, она на фронте и просила нас за ним приглядеть, его дед приходит к нам часто, – соврала Лиза.
Мужчина осматривал квартиру.
– А как убьют ее, что будете делать? – спросил он, не поворачиваясь.
– Не убьют, – уверенно отрезала Лиза.
– Ясновидящая что ли? Муж твой где? Какой у тебя срок? – спросила женщина.
– Муж мой работает, как вол, несмотря на тяжелое ранение, срок у меня какой нужно и рожу я мальчика, так как Родине нужны защитники отечества. Гости уставились на Лизу, раскрыв рты. – Вы будете разговаривать про Сашу только с моим мужем, он сейчас на работе и вкалывает. Вы, мужчина, – обратилась Лиза к мужику, – в каком звании? Вы как оказались в моей квартире, вас демобилизовали?
Мужчина с теткой ушли потрясенные, они не ожидали таких дерзких ответов от беременной женщины.
Владимир смеялся минут двадцать над находчивостью жены.
– Нужно узнать кто это такие и что им понадобилось. Афанасий Петрович уже месяц не заходит. Может это связано с ним или Нюрой. Но с такими типами нужно быть осторожной, дверь больше никому не открывай, пожалуйста, сейчас доносчиков развелось, лишь бы на фронт не идти. Их поощряют – вот их и развелось – добавил он задумчиво.
Лиза ехала от женского врача. «Плоду четыре месяца» – записала медсестра, тошнота прошла, но оставила хвост в виде изжоги. Лиза смотрела в окно, в трамвае было душно, хотя на улице свежо и не жарко. Июль выдался нежарким, умеренно дождливым, вполне, даже, комфортным. Подъехали к остановке. На скамейке сидела неопрятно одетая женщина. Лизу что-то заставило засмотреться на нее и она ее узнала. Трамвай тронулся, Лиза вскочила, закричала громко «Стойте, стойте», тарабаня в стекло двери. Трамвай остановился, она выскочила, забыв об осторожности.
– Нюра, – крикнула она.
Женщина обернулась, встала.
– Ты Нюра? Ведь ты Нюра? – кричала Лиза, подбегая к ней.
– Нюра,
– А я Лиза, жена Владимира, мы у вас на свадьбе были, помнишь?
– Лиза, – узнала ее Нюра. – Ты замуж за него вышла? – она показала на живот.
– За него.
– Значит он живой, ну слава богу, – улыбнулась Нюра.
– Пойдем к нам, – позвала ее Лиза. Она не решилась сразу бухнуть ей про сына, – бери свою сумку и пойдем.
– Нет, уже поздно, мне домой пора, – уперлась Нюра.
– А где ты живешь?
– В Чертаново, а здесь я работаю.
– Ну пойдем к нам¸ Владимир тебя отвезет потом, пойдем, – просила Лиза.
Нюра стояла в нерешительности.
– Ну пойдем, – согласилась.
Доехали быстро, у Лизы сердце колотилось и коленки дрожали от перенапряжения.
Зашли в квартиру. Владимир изображал самолет, а Саша с гулом летал, уютно усевшись на его шее. Подлетели к вошедшим Нюре с Лизой.
Нюра смотрела на ребенка безумными глазами (ведь Саша просто копия отца – все подмечали), диким голосом прохрипев: «Кто это?».
– Саша, это же твой Саша, – радостно сообщила Лиза.
– Мой Саша? – что-то оборвалось у нее внутри, она обмякла и упала без чувств. Владимир, ссадив летчика, принялся приводить ее в чувства, Лиза принесла воды и нашатырный спирт. Нюра открыла глаза и непонимающе лежала минут пять. Потом встала тяжело:
– Саша, – и поползла к нему на коленях. Он широко улыбался, смотря на нее. Остановилась возле ребенка, слезы ручьями текут.
– Мне же сказали, что Сашенька погиб вместе с Лидой. Она что успела его отвезти? – она обняла Сашу и зарыдала.
Владимир дотронулся до ее плеча:
– Терпи, Нюра, не пугай ребенка.
Нюра не отпускала Сашу, он пригрелся на ее теплом мягком теле и заснул. Лиза постелила им в детской, уговорили Нюру положить ребенка уже, а сами пошли ужинать.
– Я тогда приехала в Ленинград, к сестре подалась. Она работала на Кировском заводе и жила в общежитии. Побежала на почту, позвонила Панфиловым, так и узнала, что Илья погиб, даже не доехав до части – эшелон попал под бомбежку. Не помню, что тогда со мной было. Помню, как собирала Санечку с сестрой в Москву, помню, как в военкомат пошла. Очнулась, когда лежала в окопе, а с воздуха сыпался град снарядов. Испугалась – куда меня занесло? Оказалось, в 8 Армию. Но что делать, раз на фронте – нужно воевать. Первые дни только пряталась, солдаты меня ругали, и «тетеха, куда прешь», и «дура, ложись», и «ты че чокнутая», ну и подобное. А я никак не могла понять куда деваться и что делать. Но потом попривыкла, научила стрелять, оказалась меткой, даже азарт появился, каждый раз говорила: «за Илюшу». Вас увидела когда, – обратилась она к Владимиру, – обрадовалась, но вас в тот же день и ранило. После боя побежала в санчасть, лежите без сознания, весь в крови. Тогда прилетел генерал какой-то, хвастливый такой, везде такая беда, а от него пахнет одеколоном. Ох и злость меня взяла, все выплеснула на него и летчиков трусливых, орала на них за всех женщин обиженных, попробовали бы не взять Вас – взорвала бы на хер тот самолет. Но вообще я не вас пожалела, признаюсь, я Лизку пожалела, видела тогда на свадьбе, как она на Вас смотрела, влюбленная по уши, а Вы такой сидели раздраженный. Вообще вы, Владимир, выглядите слегка надменным, женщины побаиваются ведь Вас, гордый Вы, ну и красивый, конечно. А Илья Вас не любил, мне казалось ему Лиза нравилась. Все время дома говорил о том, что хлыщ Черноглазов прицепился к хорошей девочке, а у самого баб полно, с работы уходит с ней гулять, а мы, мол, вкалывай. Ну я не особо верила, хотя, кто его знает'.
Нюра по простоте своей разоткровенничалась. Владимир хотел бы прервать ее диалог, побоялся, что Лиза испугается ее рассказов. Лиза же растеряно слушала ее молча с выражение дикого удивления на Лице.
– А как ты сейчас живешь? – спросил ее Владимир, наконец.
– А я и не живу вовсе, я умерла тогда, когда мне отец Ильи сообщил о смерти Сашеньки и Лидочки, мол, погибли под бомбежкой, он их похоронил. Хожу, ем, сплю, приблудилась к одной бабке – вот с ней и живу, в прачечной работаю, там платят мало – бабка говорит, но я сейчас не понимаю сколько это, хожу и стираю весь день. Господи, а зачем он мне наврал? Ах гад какой! Я им не нравилась. А он мне нравилс, как будто. Илья, как напивался, рассказывал сколько он жизней погубил, дед чертов, собака. И Нюра снова заплакала.
– Все позади, Нюрочка, – обняла ее Лиза. С нами будешь жить и отогреешься, и оживешь, сыну мать нужна, не дед злой и не чужая тетя.
Пошли все спать уже далеко за полночь. Утром будет новый день и новая жизнь.
Глава 24
Глава 24
Нюра переехала жить к Лизе с Владимиром. Лиза вернулась на работу с радостью. Занятость отвлекала ее от беременности, она стала замечать за собой перепады настроения. Она боялась рожать – война, как сейчас страдают взрослые, что говорить о детях. Ругала себя, почему не подумала о предохранении, разве можно было так легкомысленно к этому относиться. Владимир работал сутками, редко бывал дома. Лиза рада была, что Нюра согласилась жить с ней. В один из дней приходил дед Панфилов, рыдал, просил у Нюры прощения, мол все это он сделал ради жены, обезумевшей от горя из-за смерти Ильи, думал, что она займется Сашей. Но та не подпускала к себе ребенка и бродила по городу обезумевшая. Врал, что он пытался найти Нюру, но сам заболел. Нюра же молча плакала – добрая душа. Лиза не вмешивалась, но злость ее распирала – нельзя всем все прощать.
Постоянная изжога, такая противная, тягучая, горькая дополнилась бессонницей и раздражительностью. Мысли всякие лезли в голову, иногда мысли недобрые. Лиза получила сегодня одновременно письма от Вали и Маши. Они писали об одном: о войне, о страданиях, о горе и о любви. Валя писала, что переписывается со своим Тимофеем, что душа ее поет от счастья, невзирая на разлуку. Маша же крутила роман с красивым горцем – смелым и гордым, как орел, что живет только им, так как мать ее и тетка в оккупации и от них она не имеет известий. Лизу письма расстроили и даже разозлили: «Почему мы все только и говорим об этой любви, других что – ли чувств нет. Да живите себе спокойно, учитесь, работайте, да что хотите делайте – свободные красивые, каждая личность с немалой буквы. Дуры».
У Владимира с Лизой совпали выходные. Лиза задумчиво с раздраженной гримасой сидела на кресле, подперев подбородок. Владимир делал вид, что читает газету, сам же исподлобья наблюдал за ней. Жена переносила беременность тяжело и все время бывала раздражена. «Сейчас будет гроза», – почему-то пробежала мысль.
– У тебя были женщины до меня? – спросила, словно облила холодной водой. Он молчал, думая, что ответить, пытаясь предугадать, какая реакция последует после ответа.
– Да, врать не буду, у меня были отношения с тремя женщинами.
– Такие, как Нюрочка, на одну встречу были?
– Были.
– За мной все время из окна четвертого этажа над твоей квартирой наблюдает женщина. Кто она, вернее спрошу прямо, ты с ней жил?
Он весь напрягся, разговор приобретал нехороший оборот.
– Да.
– Долго?
– Год где-то.
– Год! – громко воскликнула Лиза. Ну это же жена! У меня с тобой отношения всего полгода.
– Лиза, милая, ну перестань, у нас с тобой не отношения, ты жена мне. Ну зачем ты себя расстраиваешь. Жена ведь становится твоей душой, мыслями, ты для меня, как жизнь моя, ну, а те ушли…
– Я не хочу быть твоей жизнью. Живи сам своей жизнью. – Лиза встала, дав понять, что разговор окончен. – Пойдем поедим, мы с Нюрой голубцы готовили.
– А где они сами? – спросил он.
– Ты про дуру Нюрочку? А что ты так за нее переживаешь? К Панфилову поперлась, проведать его – она сердобольная, наверное, стирает там. Владимир, изумленно вскинув брови, смотрел на жену.
Ели в полной тишине, потом Лиза, закутавшись в пуховый платок, устроилась на ночь на диванчике, он пошел спать на кровать.
Владимиру не работалось. Он чувствовал, что Лиза этим разговором тему его отношений с женщинами не закрыла.
– Кто тянул эту Нюру за язык, вот и делай человеку хорошее, – злился он. Весь день порывался позвонить домой, но держался. Позвонил в четыре вечера, потом в пять, потом в шесть – к телефону никто не подходил. Почему-то набрал номер квартиры на Горького.
– Алло, – ответила Лиза.
– Ты там, а я звоню… ты когда домой пойдешь, уже поздно?
– Я дома.
– Лиза, что за ребячество, ты с ума сошла совсем что ли?
– Ты с той верхней соседкой сп… сн… – она придумывала, как побольнее уколоть Владимира, – прыгал на нашей кровати?
– Я никогда ни с кем не прыгал, поняла, – резко ответил он.
– Ну, так попрыгай, я тебя подлечила. И она швырнула трубку на аппарат – он услышал удар.
– Дура, Черт! Черт! – зло стукнул по столу кулаком.
У него испарина выступила на лбу от досады. Его разозлило какой нелепый повод она нашла для ссоры, она не смела так гадко оскорблять его, пусть даже у нее играют чертовы гормоны. Что она хотела сказать этим гадким «прыгал», что сейчас я…Он вскочил, схватил пиджак, вышел зло и велел водителю везти его на улицу Горького.
У Лизы все внутри бурлило. Пошла от телефона с выражение довольного хищника, укусившего своего врага.
– Лиза, ты что? – спросила ее Нюра, слышавшая этот разговор. Я в шоке. Зачем ты так, он ведь хороший.
– Какой хороший. Он жил с той женщиной год, поняла – год. Что-то ребеночка он ей не заделал – аккуратный. Что ж он со мной не аккуратничал. Что с ним будет? – обхватив живот руками, смотрела она на Нюру полными слез глазами.
– Лиза, что ты придумываешь. Вы живы оба, война когда-нибудь закончится, мир придет, у вас семья, он тебя любит.
– Оставь, Нюра, он оказывается всех любил, пусть и дальше любит – мне плевать. Я к себе, – она зашла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
В дверь позвонили, Лиза вздрогнула, Нюра потопала открывать. В комнату вошел Владимир.
– Как дела? – спросил он как ни в чем не бывало?
– Хорошо, – совершенно спокойно ответила Лиза.
– Как маленький?
– Хорошо.
– Тему с моими бывшими предлагаю закрыть, это все было до встречи с тобой, я просто жил, как получалось, никаких специальных замыслов у меня не было. Встретившись с тобой, я думал только о тебе, я либо смеялся от счастья, глядя в потолок, либо выл, как собака, уткнувшись в подушку и считал минуты до встречи с тобой.
– Хорошо, – помолчав тихо ответила Лиза. Я посплю, – она отвернулась к стене и затихла. Постояв немного, Владимир вышел из комнаты.
– Она злится, что беременна? – спросил он прямо Нюру.
– Она боится рожать, все женщины боятся. Тут любой забоится.
Владимир до рассвета дремал на неудобном диване в библиотеке. «Лучше бы домой пошел», – злился он.
Ты целовался с ней? – услышал он над головой голос Лизы. Открыл один глаз.
– Ты какой ответ хочешь? – спросил тихо.
– Честный.
– Нет, я целовался только с тобой, ты не могла этого не чувствовать. Хорошо, расскажу и не смей меня осуждать. С ней было… удобно. Она приходила и уходила через полчаса, сама захлопывая за собой дверь.
– Но ведь ты хотел ее?
– Черт, да не ее я хотел, эмоций хотел.
Он обернулся и испугался: мокрое от слез Лицо Лизы выражало горе и крах.
– Прости меня за все, я очень раскаиваюсь. Он целовал ее руки. А ты меня не разлюбила случайно?
– Не надейся, – ответила она сквозь рыдания. – Жить будем здесь, я приготовила нам комнату в гостиной. Хочешь переоденься, твои вещи в гардеробной.
Она смотрела, как он переодевается. Смотрела на его спину в шрамах, злость уходила. «Зачем ему мне врать, – вдруг дошло до нее, я ведь лучше этих».
– Ты меня любишь? – спросила устало Лиза.
– Я люблю тебя, я умру без тебя, – ответил он так искренне, что Лиза сдалась окончательно.
