Текст книги "Солнце полуночи (ЛП)"
Автор книги: Стефани Майер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Я наблюдал, как она подняла лицо с закрытыми глазами навстречу дождю, на ее губах была улыбка. О чем она думала? Что-то было не так во всем этом, и я быстро понял, почему ее поза так непривычна для меня. Нормальные девушки никогда бы не подняли свое лицо так, ведь они обычно пользуются косметикой, даже в таком дождливом месте.
Белла никогда не красилась, ей это было не нужно. Косметическая индустрия делает миллиарды долларов в год на женщинах, которые пытались сделать кожу такой, как у нее.
– Спасибо, – сказала она, улыбнувшись теперь мне. – Стоило поболеть, чтобы пропустить физкультуру.
Я направлялся прямо к стоянке, раздумывая о том, как бы продлить мое время с ней. – Всегда пожалуйста, – ответил я ей.
– А ты пойдешь со мной? Я имею в виду эту субботу, – спросила она с надеждой.
Ах, ее надежда была искренней. Она хотела, чтобы я был с ней, а не Майк Ньютон. И мне хотелось ответить согласием, но было множество вещей, которые нужно было брать во внимание, например, в субботу обещали солнечную погоду…
– А куда вы именно едите? – я попытался, чтобы мой голос не звучал заинтересованным, как если бы это не имело большого значения. Майк сказал что-то насчет пляжа. Не слишком много возможностей избежать там солнечного света.
– В Ла-Пуш, на дикий пляж.
Черт. Ну что ж, это было невозможно.
В любом случае, Эмметт не был бы в восторге, если бы я нарушил наши планы.
Я взглянул на нее с кривой усмешкой.
– Не думаю, что меня приглашали.
Она вздохнула, почти смирившись. – Я только что пригласила тебя.
– Думаю, на этой неделе нам с тобой больше не стоит мучить старину Ньютона, а то вдруг кусаться начнет. – Я представил, как сам укушу бедного Майка, и наслаждался этой насыщенной вымышленной картиной.
– Майк-шмайк, – презрительно сказала она. Я широко улыбнулся.
А потом она пошла в другую сторону.
Не думая об ее реакции, я протянул руку и поймал ее за куртку. Ей пришлось остановиться.
– И куда же ты, по-твоему, направлялась? – Я был почти зол, что она оставляла меня. Мне не было достаточно проведенного времени с ней. Она не могла уйти, пока еще не могла.
– Я иду домой, – сказала она, сбитая с толку.
– Ты что, не слышала: я обещал лично тебя отвезти! Думаешь, я позволю тебе сесть за руль в таком состоянии? – Я знал, что ей это не понравиться – мой намек на ее слабость. Но мне нужна была практика перед поездкой в Сиэтл, увидеть смогу ли я быть так близко с ней в столь ограниченном пространстве. Это путешествие было намного короче.
– В каком еще состоянии? – потребовала она ответа. – И что делать с моим пикапом?
– Я попрошу Элис пригнать его после уроков. – Я потянул ее к своей машине, зная, что ей и так трудно следовать за мной.
– Отпусти! – сказала она, спотыкаясь о тротуар. Я протянул одну руку, чтобы поймать ее, но она справилась сама. Мне не нужно было искать оправдания прикосновению к ней. Это навело меня на размышления о реакции мисси Коуп на меня, но я отложил это на позднее. На тот момент важнее было сосредоточиться.
Она обошла машину, остановившись у двери. Я должен быть еще аккуратнее, учитывая ее баланс…
– Ты такой бесцеремонный!
– Дверь открыта.
Я сел в машину и завел мотор. Она стояла под усилившимся дождем, и я знал, что она не любит холод и влажность. Вода стекала по ее густым волосам, делая их почти черными.
– Я прекрасно могу доехать сама!
Конечно, могла, это я не был способен отпустить ее.
Я опустил стекло с ее стороны, и обратился к ней. – Садись в машину, Белла.
Ее глаза сузились, и я предположил, что она обдумывает, успеет ли она сбежать от меня.
– Я просто притащу тебя обратно, – пообещал я, наслаждаясь досадой на ее лице, когда она поняла, то я исполню свое обещание.
Она подняла свой подбородок, открыла дверь и залезла внутрь. Ее волосы прилипли к коже, сама она напоминала промокшую кошку в скрипучих сапогах.
– А вот это совсем необязательно, – чопорно ответила она.
Я включил печку, чтобы она почувствовала себя комфортнее, и включил негромкую музыку. Я поехал прямо к выезду, наблюдая за ней уголком глаза. Ее нижняя губа упрямо выдавалась вперед. Я уставился на это, проверяя, как на это отреагирую… снова мысли о реакции секретарши…
Неожиданно она посмотрела на стерео и улыбнулась, ее глаза распахнулись.
– «Лунный свет»? – спросила она.
Поклонница классики? – Ты знаешь Дебюсси?
– Не очень хорошо, – ответила она. – Моя мама любит классику, а я знаю только те вещи, которые мне нравятся.
– Это тоже одна из моих любимых композиций. – Я посмотрел на дождь, сосредотачиваясь. У нас все-таки было нечто общее с ней. Я уже начал было думать, что мы во всем полные противоположности.
Она выглядела более расслабленной сейчас, смотря, как и я, на дождь невидящими глазами. Я использовал ее отвлечение, чтобы поупражняться с дыханием.
Я осторожно вдохнул через нос.
Эффективно.
Дождь улучшил ее запах. Я и не думал, что такое возможно. Глупо, но я вдруг представил какая она на вкус.
Я попробовал сглотнуть, чтобы уменьшить огонь в моем горле, и подумать о чем-то другом.
– Расскажи о своей маме, – спросил я рассеянно.
Белла улыбнулась. – Мы с ней похожи, только она красивее.
Я усомнился в этом.
– Во мне слишком много от Чарли, – продолжала она.
Я усомнился и в этом.
– Она безответственная и довольно эксцентричная, а еще очень любит экспериментировать. Она моя лучшая подруга. – В ее голосе появилась меланхолия, на лбу появилась морщинка.
И снова, она говорила не как ребенок, а как родитель.
Я остановился перед ее домом, запоздало подумав о том, как объяснить, что я знаю о месторасположении ее дома. В принципе, это не должно вызвать подозрения, учитывая, кто ее отец в этом маленьком городке…
– Сколько тебе лет, Белла? – Она, должно быть, старше своих сверстников. Возможно, она поздно пошла в школу, или оставалась на второй год…
– Мне семнадцать, – ответила она.
– Ты не выглядишь на семнадцать.
Она засмеялась.
– Что?
– Моя мама всегда говорит, что я родилась тридцати пятилетней и с каждым годом приближаюсь к пенсии. – Она снова засмеялась, а потом вздохнула. – Ну, кому-то нужно быть взрослым.
Это разъяснило мне многое, я теперь понимаю…как безответственная мать помогла найти объяснение зрелости Беллы. Ей пришлось рано повзрослеть, чтобы стать опекуншей. Вот почему ей не нравится, когда о ней пекутся, ведь это, по ее мнению, ее работа.
– Ты и сам не очень похож на школьника, – сказала она, вытягивая меня из моих грез.
Я сгримасничал. За все, что я постигал в ней, она требовала в ответ слишком многого. Я сменил тему.
– Так почему твоя мама вышла замуж за Фила?
Она раздумывала минуту, перед тем как ответить. – Моя мама…она очень молода, для своего возраста. Я думаю, что Фил заставляет ее чувствовать себя еще моложе. В любом случае, она без ума от него. – Она снисходительно качнула головой.
– Ты одобряешь их брак? – поинтересовался я.
– Какая разница? – спросила она. – Я хочу, чтобы она была счастлива…и ее счастье – это Фил.
Меня поразило то, что она не была эгоистичной, только это как-то слишком хорошо совпадало с тем, что я уже успел узнать о ее характере.
– Полагаю, это очень благородно…
– Что?
– Как ты думаешь, повела бы она себя так же по отношению к тебе? Смогла бы принять твой выбор, каким бы он ни был?
Это был дурацкий вопрос, и я не смог притвориться беспечным, когда задавал его. Как глупо даже рассматривать возможность, что кто-то одобрит мою кандидатуру для своей дочери. Как глупо думать о том, что Белла может выбрать меня…
– Я…я думаю также, – произнесла она, заикаясь, отреагировав так на мой пристальный взгляд. Интересно, от страха или…заинтересованности?
– Но, она все равно мама, с ней все немного по-другому, – закончила она свою мысль.
Я ухмыльнулся. – Значит, никого слишком жуткого…
Она усмехнулась в ответ. – Смотря кого, ты считаешь жутким? Парня с пирсингом на лице и татуировками?
– Думаю, что можно и так определить. – Очень не страшное определение на мой взгляд.
– А какое у тебя определение?
Она всегда задавала неправильные вопросы. Или, наоборот, правильные вопросы. Во всяком случае, на некоторые из них я не хотел отвечать.
– Ты думаешь, что я могу быть страшным? – спросил я, пытаясь хотя бы чуточку улыбнуться.
Она подумала над вопросом, перед тем как ответить мне серьезным голосом.
– Хм… Я думаю, что ты мог бы, если бы захотел.
Я тоже стал серьезным. – Ты боишься меня сейчас?
Она ответила мгновенно, не раздумывала ни секунды. – Нет.
Я улыбнулся свободнее. Я не думал, что она говорит всю правду, но она на самом деле не лгала. Она не была достаточно напуганной, чтобы уйти, по крайней мере. Мне стало интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что говорит с вампиром. Я съежился, представив ее реакцию.
– Итак, ты расскажешь мне о своей семье? Должно быть, эта история интереснее, чем моя.
В крайнем случае, уж точно страшнее.
– Что ты хочешь узнать? – настороженно спросил я.
– Каллены усыновили тебя?
– Да.
Она колебалась, но потом все же тихо спросила. – А что случилось с твоими родителями?
Это не было трудным вопросом, мне даже не пришлось лгать ей. – Их уже давно нет в живых.
– Извини, – пробормотала она, искренне взволнованная тем, что могла ранить меня.
Она волновалась обо мне.
– Я не очень хорошо их помню, – заверил я ее – Карлайл и Эсми стали моими родителями очень давно.
– И ты их очень любишь, – заключила она.
Я улыбнулся. – Да. Я не могу представить людей лучше них двоих.
– Тебе очень повезло.
– Я знаю. – Если иметь в виду родителей, то моя удача неоспорима.
– А твои братья и сестры?
Если я позволю ей настаивать на уточнении многих деталей, то мне придется солгать. Я взглянул на часы, которые привели в уныние оттого, что отпущенное нам время подошло к концу.
– Брат с сестрой, и Джаспер с Розали не очень обрадуются тому, что им придется мокнуть под дождем.
– Ой, извини. Думаю, что тебе пора ехать.
Она не сдвинулась с места. Она тоже не хотела, чтобы наше время, проведенное вместе, закончилось. Мне это очень, очень понравилось.
– А тебе, наверное, хочется, чтобы пикап пригнали прежде, чем шеф Свон вернется домой. Тогда можно не рассказывать о том, что случилось на биологии, – я усмехнулся, вспомнив ее смущение, когда она была на моих руках.
– Уверена, что он уже обо всем слышал. В Форксе нет секретов, – она произнесла название городка с отчетливым отвращением.
Я рассмеялся ее словам. В самом деле, никаких секретов. – Повеселись на пляже, – я взглянул на утихающий дождь, зная, что он еще не закончится, я хотел, чтобы он пошел даже сильнее, чем раньше. – Надеюсь, что вам повезет с погодой для загара. – Что ж, она такая и будет в субботу. Ей понравится.
– Я тебя завтра не увижу?
Волнение в ее голосе меня очень порадовало.
– Нет. Эммет и я начинаем выходные пораньше. – Я злился на себя за то, что у меня уже были планы. Я мог их отменить…но не было ничего важнее охоты в данный момент, и моя семья собиралась приложить все усилия для того, чтобы скрыть мою одержимость и вернуть хорошее поведение.
– Что ты собираешься делать? – спросила она, не очень осчастливленная моими объяснениями.
Хорошо.
– Мы хотим поохотиться в скалах к югу от горы Ренье. – Эмметт стремился поохотиться на медведей.
– Ох, ну тогда, повеселись, – сказала она наполовину искренне. Ее недостаток энтузиазма вновь порадовал меня.
Пока я глядел на нее, я чувствовал муку от необходимости просто попрощаться. Она была такой хрупкой и уязвимой. Это казался безрассудный риск оставить ее без моего присмотра, где с ней могло случиться что угодно. И самая худшая вещь может произойти с ней, если я все же останусь рядом.
– Сделаешь для меня кое-что в эти выходные? – спросил я серьезно.
Она кивнула, глаза распахнулись, озадаченные моей просьбой.
Будь честным.
– Не обижайся, но ты из той категории людей, кто притягивает к себе неприятности как магнит. Поэтому…постарайся не утонуть в океане и не попасть под машину, ладно?
Я снисходительно улыбнулся ей, надеясь, что она не заметит печаль в моих глазах. Как бы я хотел, чтобы она не была так далеко от меня, учитывая, что я не знаю, что с ней может там приключиться.
Беги, Белла, беги. Я люблю тебя слишком сильно, на твое счастье или мое.
Она была обижена моей насмешкой. Она взглянула на меня. – Посмотрим, что я смогу с этим сделать, – огрызнулась она, выпрыгивая из машины под дождь, хлопнув дверью так сильно, как только она могла.
Прямо как разозленный котенок, который считает себя тигром.
Я сжал в руке ключ, который только что вытащил из кармана ее куртки, и улыбался всю дорогу, пока я ехал.
ГЛАВА 7.
МЕЛОДИЯ
Я ждал, вернувшись к школе. Последний урок еще не закончился. Это было хорошо, потому что мне было о чем подумать, и было необходимо время, чтобы побыть одному.
В машине остался ее запах. Я закрыл окна, позволяя ему поглотить меня, пытаясь привыкнуть к чувству умышленного жжения в своем горле.
Влечение.
Было трудно думать. Со стольких сторон, так много разных значений и уровней. Не то же самое, что и любовь, но закручивается так же сложно.
Я и понятия не имел, увлекся ли я Беллой. (Продолжит ли ее мысленное молчание каким-то образом все более и более разочаровывать меня, пока не сведет с ума? Или этому есть предел, который, в конце-то концов, наступит?).
Я пытался сравнить ее ответную реакцию с прочими, такими как секретарша и Джессика Стэнли, но сравнение не дало никаких результатов. Те же признаки – изменение сердцебиения и дыхания были подобны – могут так же просто означать страх или шок, или тревогу, как и их интерес. Казалось маловероятным, чтобы Белла могла думать о том же, что и Джессика Стэнли. Как-никак Белла очень хорошо знала, что со мной что-то было не так, даже если еще не догадалась, что именно. Она прикасалась к моей ледяной коже, а затем отдернула свою руку от холода.
И к тому же… когда я вспомнил те фантазии, что вызывали у меня отвращение, вместо Джессики в них была Белла…
Я задышал еще быстрее, пламя скребло вверх и вниз по моему горлу.
Что если это Белла представила себе, как я обхватил ее хрупкое тело своими руками? Чувствуя, будто б я тесно прижал ее к своей груди, а затем сложил руки под ее подбородком? Смахнул плотный занавес ее волос с покрасневшего лица? Очертил форму ее полных губ своими пальцами? Приблизил свое лицо к ее, чтобы почувствовать тепло ее дыхания на губах? Все еще приближаясь….
Я вздрогнул от этого видения, понимая, что случится, если я так близко к ней приближусь…
Влечение было неразрешимой проблемой, потому что я уже увлекся Беллой наихудшим образом.
Хотел ли я, чтобы Белла увлеклась мной, как женщина мужчиной?
Это был неверный вопрос. Правильный был таким: «Должен ли я хотеть, чтобы Белла увлеклась мной в этом плане?», и ответом было – «нет». Потому что я не был человеком, и это было нечестно по отношению к ней.
Каждой клеткой своего существа я жаждал быть обычным человеком, чтобы держать ее в своих руках, не рискуя ее жизнью. Так что б я мог свободно придумывать собственные фантазии, которые не заканчивались бы ее кровью на моих руках, ее кровью, светящейся в моих глазах.
Мое преследование было непростительным. Какие отношения могу я ей предложить, когда не могу прикоснуться к ней без риска.
Я схватился руками за голову.
Это приводило в еще большее замешательство, потому что я никогда не чувствовал себя настолько человечным за всю свою жизнь, даже когда был человеком, насколько я могу припомнить. Когда я был человеком, мои мысли были зациклены на военной славе. Первая Мировая война бушевала во времена моей юности, и за девять месяцев до восемнадцатого дня рождения меня поразила испанка....У меня остались лишь смутные представления об этих человеческих годах, мрачные воспоминания, которые становились все более расплывчатыми с каждым прошедшим десятилетием. Я вспомнил свою мать наиболее ясно и ощутил давнюю боль, когда подумал о ее лице. Я смутно припоминал, как сильно она ненавидела то будущее, к которому я так горячо стремился, молясь каждую ночь, произнося молитву перед обедом, чтобы «ужасная война» закончилась…У меня не было воспоминаний о другом стремлении. Кроме любви моей матери не было никакой другой, которая удержала бы меня.
Это было совершенно новым для меня. Я не мог провести никаких параллелей, было не с чем сравнивать.
Любовь, которую я испытывал к Белле, пришла невинным образом, и с каждым днем ситуация становилась все более сложной. Я очень хотел быть способным прикасаться к ней. Чувствовала ли она тоже самое?
Я пытался себя убедить, что это не имеет значения.
Смотря на свои белые руки, я ненавидел их твердость, их холодность, их нечеловеческую силу…
Я вздрогнул, когда открылась дверь с пассажирской стороны.
– Хм. Застал тебя врасплох. Впервые, – подумал Эмметт, в то время как скользнул на сиденье. – Спорим, миссис Гофф считает, что ты принимаешь наркотики, ты такой странный в последнее время. Где ты был сегодня?
– Я… Делал добрые дела.
– Что?
Я хихикнул.
– Что-то вроде присмотра за больным.
Это смутило его еще больше, но потом он вздохнул, почувствовав запах в машине.
– О... Девушка опять?
Я скорчил гримасу.
– Это становится странным.
– Расскажи мне об этом, – пробормотал я.
Он вновь вздохнул.
– Хмм, она и в самом деле приятно пахнет.
Рычание автоматически сорвалось с моих губ еще до того, как его слова успели запечатлеться.
– Полегче, брат, это просто слова.
Потом подошли остальные. Розали сразу же обратила внимание на запах и сердито на меня посмотрела, все еще раздражаясь. Я размышлял о сути ее проблемы, но все, что я мог услышать от нее – это оскорбления.
Мне также не понравилась реакция Джаспера. Как и Эмметт, он отметил притягательность Беллы. Этот запах ни у одного из них не вызывал и тысячной доли той тяги, что испытывал я. Меня все еще расстраивало, что ее кровь была для них ароматна. Джаспер плохо себя контролировал…
Элис подскочила к машине с моей стороны и протянула руку за ключами от пикапа Беллы.
– Я просто увидела себя, – туманно произнесла она, что уже вошло у нее в привычку. – Ты мне расскажешь почему.
– Это не значит…
– Знаю, знаю, можно подождать. Это не займет много времени.
Я вздохнул и отдал ей ключи.
Я проводил ее до дома Беллы. Капли дождя колотили, будто миллион крошечных молотков, так громко, что, может быть, человеческий слух Беллы не мог различить рев двигателя пикапа. Я посмотрел в её окно, но она не выглянула. Возможно, ее там не было. Не было никаких мыслей, которые можно было услышать.
Меня расстроило, что я не мог достаточно услышать, чтобы даже проведать ее – убедиться, что она счастлива или в безопасности, в конце концов.
Элис села сзади, и мы поспешили домой. Дороги были пустыми, так что путь занял лишь несколько минут. Войдя в дом, мы разошлись по своим делам.
Эмметт и Джаспер были на середине усовершенствованной игры в шахматы, используя восемь объединенных досок – расположив их до противоположной стеклянной стены, – и свой собственный сложный свод правил. Они не станут со мной играть, так что остается только Элис.
Элис прошла к своему компьютеру, стоявшему прямо за углом, и я смог расслышать, как заработал ее монитор. Элис работала над проектом модного дизайна для гардероба Розали, но та не смогла присоединиться к ней сегодня, чтобы стоять за ней и указывать разрез и цвет, в то время как рука Элис проводила по сенсорным экранам (Карлайл и я немного наладили эту систему, чтобы экраны реагировали на температуру).
Вместо этого, сегодня Розали угрюмо развалилась на диване и начала переключать двадцать каналов в секунду без остановки. Я смог услышать, как она пыталась решить: пойти в гараж или нет, чтобы вновь подремонтировать свой BMW.
Эсми была наверху, хлопоча над новыми делами.
Элис спустя мгновенье повернула свою голову , выглянув из-за угла и начала проговаривать будущие ходы сидящего на полу спиной к ней Эмметта Джасперу, выражение лица которого было спокойным, когда он обрезал любимого коня Эмметта.
А я впервые за долгое время, от чего мне даже стало стыдно, сел за изысканный рояль, стоявший в холле.
Я осторожно пробежался рукой по гаммам, проверяя тон. Настройка была все еще идеальна.
Эсми отложила свои дела и повернула голову в мою сторону.
Я начал играть первую нотную линейку мелодии, которая пришла мне в голову сегодня в машине, довольный тем, что вживую звучала она даже лучше.
– Эдвард вновь играет, – весело подумала Эсми, на ее лице расплылась улыбка. Она встала из-за стола и тихо порхнула к лестнице.
Я добавил гармонизирующую линейку, позволяя основной мелодии сливаться с ней.
Эсми, удовлетворенно вздыхая, села на верхнюю ступеньку лестницы, прислонив голову к периллам.
– Новая песня. Давненько не было. Какая дивная мелодия.
Я дал мелодии пойти в новом направлении, сопровождая ее низкой линейкой.
– Эдвард опять сочиняет? – подумала Розали, стиснув зубы от лютого негодования.
В этот момент она сорвалась, и я полностью смог прочесть причину ее гнева. Я увидел, почему она так скверно сдерживала себя при мне. Почему убийство Изабеллы Свон совсем не беспокоило ее совесть.
В случае с Розали это всегда было тщеславие.
Музыка неожиданно оборвалась. Я засмеялся от изумления, но подавил смех, закрыв рукой рот.
Повернувшись, Розали уставилась на меня, ее глаза искрились яростью и негодованием.
Эмметт и Джаспер тоже повернулись посмотреть, я услышал смущение Эсми. Она оказалась внизу в мгновенье ока, прервав быстрый взгляд между мной и Розали.
– Не останавливайся, Эдвард, – приободрила меня Эсми.
Я вновь начал играть, повернувшись спиной к Розали, с большим трудом пытаясь сдерживать ухмылку. Она поднялась на ноги и гордой поступью вышла из комнаты, скорее злая, чем смущенная. Но, несомненно, довольно смущенная.
– Если ты хоть что-нибудь скажешь, прогоню как собаку.
Я подавил очередной смешок.
– Что-то не так, Роуз? – спросил ей вдогонку Эмметт, но она не оборачиваясь продолжала прямо идти к гаражу, а затем влезла в машину, будто могла спрятаться там.
– С чем это связано? – спросил меня Эмметт.
– Не имею ни малейшего представления, – солгал я.
Эмметт разочарованно зарычал.
– Играй, – посоветовала Эсми, – мои руки вновь остановились.
Я сделал так, как она сказала, а она подошла и встала за мной, положив руки мне на плечи.
Мелодия была неотразимой, но незавершенной. Я перебирал пальцами по клавишам, но не мог найти верное направление.
– Это очаровательно. Есть ли название? – спросила Эсми.
– Еще нет.
– А у неё есть история? – спросила она с улыбкой в голосе. Моя игра доставляла ей огромное удовольствие, и я чувствовал себя виноватым в том, что пренебрегал своей музыкой так долго. Это было эгоистично по отношению к Эсми.
– Это, наверное ....колыбельная. – В этот момент мелодия нашла свое продолжение. Она легко потекла дальше, живя своей собственной жизнью.
– Колыбельная, – повторила она себе.
К этой мелодии была история, и когда я увидел ее, частички собирались воедино сами собой. История была о девушке, спящей на тесной кровати, темные волосы которой растрепались и спутались подобно морской водоросли на подушке.
Элис предоставила Джаспера самому себе и села возле меня на скамье. Своим певучим звонким голосом она пропела бессловесным сопрано на две октавы выше мелодии.
– Мне нравится, – прошептал я. – Но что на счет этого?
Я добавил ее линейку для гармонии – мои руки сейчас перелетали по клавишам, чтобы собрать все кусочки вместе – слегка подправив мелодию, уводя ее в новом направлении…
Она уловила тональность и запела одна.
– Да. Идеально, – сказал я.
Эсми сжала мои плечи.
Голос Элис поднимался выше, направляя мелодию в другое русло, и теперь я смог увидеть ее концовку. Я знал, как она должна завершиться, потому что спящая девушка была совершенна именно такой, какой была, и любая перемена будет полностью ошибочна, к сожалению. Колыбельная постепенно подходила к завершению, теперь медленнее и ниже. Тон Элис тоже понижался, становясь торжественным. Он был подобен эху, которое можно услышать под сводами собора, освященного свечами.
Эсми провела рукой по моим волосам.
– Все будет хорошо, Эдвард. Все решится наилучшим образом. Ты заслужил счастья, сынок. Судьба тебе задолжала.
– Спасибо, – прошептал я, желая поверить в это.
– Любовь не всегда приходит в удобной упаковке.
Я невесело усмехнулся.
– Возможно, ты справишься с этим затруднительным положением лучше, чем кто-либо. Ты самый лучший и выдающийся из нас.
Я вздохнул. Каждая мать думает о своем сыне то же самое.
Эсми все еще была переполнена радостью оттого, что, в конечном счете, спустя все это время тронуло мое сердце. Она думала, что я навсегда останусь одинок…
– Она ответит тебе взаимностью, – вдруг подумала она, застав меня врасплох направлением своих мыслей. – Если она особенная девушка. – Эсми улыбнулась. – Но я не могу представить никого, кто бы был столь несообразителен, чтобы не заметить, то какое ты выгодное приобретение.
– Хватит, мам, ты вгоняешь меня в краску, – попросил я.
Ее слова, несмотря на их неправдоподобность, подбодрили меня.
Элис засмеялась и подобрала на слух высшую ноту «Heart and Soul». Я ухмыльнулся и дополнил это легкое созвучие с ней. Затем я поддержал ее с исполнением "Chopsticks".
Она хихикнула, потом вздохнула.
–Так, я бы хотела, чтобы ты мне рассказал, почему ты смеялся над Роуз, – сказала Элис. – Но я вижу, что ты мне не скажешь.
– Нет.
Она щелкнула пальцем мне по уху.
– Будь любезна, Элис, – пожурила Эсми. – Эдвард ведет себя как джентльмен.
– Но я хочу знать.
Я рассмеялся над хныкающим тоном, которым она это произнесла. Затем я сказал:
– Вот, Эсми, – и начал играть ее любимую песню, безымянную дань любви, которую я наблюдал между ней и Карлайлом так много лет.
– Спасибо, дорогой.
Она вновь сжала мои плечи.
Я не был сосредоточен на игре хорошо знакомой пьесы. Вместо этого я думал о Розали, спрятавшейся от унижения в гараже, и ухмыльнулся сам себе.
Проверив на своем опыте чувство ревности и всю ее силу, мне стало ее немного жаль. Конечно, ее ревность была в тысячу раз меньше моей. Точно собака на сене.
Я размышлял, как изменится жизнь и личность Розали, если она не будет самой красивой. Будет ли она счастливее, если красота не будет все время ее расхваленной особенностью? Менее эгоистичной? Более милосердной? Полагаю, интересоваться бесполезно, поскольку прошлое уже не изменить, и она всегда была самой красивой. Даже будучи человеком, она неизменно была в центре внимания благодаря своему очарованию. Не то, чтобы она была против, совсем наоборот – она что бы ей восхищались. Это не изменилось с утратой ее человечности.
Было совсем не удивительно, что она была задета моим невниманием к ее красоте, которую она воспринимала как должное. Все мужчины благоговели перед ее очарованием, этого она ожидала и от меня. Не то, чтобы она хотела меня – дело далеко не в этом. Но ее раздражал тот факт, что я не хотел ее, вопреки всему. Она привыкла быть желанной.
С Джаспером и Карлайлом было все по-другому: они оба уже были влюблены. Я же был совершенно непривязан и по-прежнему упорно оставался непоколебим.
Я думал, что эта старая обида осталась в прошлом. Что она давно перенесла ее.
Она и перенесла…Пока я, в конце концов, не встретил кого-то, чья красота тронула меня так, как ее не смогла.
Розали была убеждена, что раз я не счел ее красоту достойной поклонения, то, несомненно, на земле нет никакой другой, которая могла бы меня затронуть. Она взбесилась с того момента, как я спас жизнь Белле, догадываясь женской интуицией об интересе, в котором я едва ли отдавал себе отчет.
Розали была очень сильно обижена тем, что я счел ничтожную девушку-человека привлекательнее ее.
Я сдержался, чтобы вновь не рассмеяться.
Это беспокоило меня немного, хотя бы тем, как она видела Беллу. Розали, как ни странно, считала, что девушка некрасива. Как она могла в это верить? Мне это казалось непостижимым. Результат ревности, без сомнения.
– О, – неожиданно сказала Элис. – Джаспер, угадаешь?
Я узнал, что именно она увидела, и мои руки замерли на клавишах.
– Что, Элис? – спросил Джаспер.
– Питер и Шарлота собираются навестить нас на следующей неделе! Они будут по соседству, разве это не славно?
– Что-то не так, Эдвард? – спросила Эсми, почувствовав, как напряглись мои плечи.
– Питер и Шарлота собираются в Форкс?, – прошипел я Элис.
Она закатила глаза.
– Успокойся, Эдвард. Это же не первый их визит.
Я стиснул зубы. Это будет их первый визит со дня приезда Беллы, а ее ароматная кровь притягивала не только меня.
Элис нахмурилась из-за выражения моего лица.
– Они никогда не станут на нее охотиться. Ты знаешь это.
Но в некотором роде брат Джаспера и молодая вампирша, которую он любил, не были такими, как мы: они охотились обычным способом. Им нельзя было доверять насчет Беллы.
– Когда? – спросил я её.
Она расстроено поджала губы, но сказала то, что мне необходимо было узнать.
– В понедельник, утром. Никто не собирается охотиться на Беллу.
– Никто, – согласился я, а затем отвернулся от нее. – Ты готов, Эмметт?
– Я думал, мы пойдем утром.
– Мы вернемся в воскресенье в полночь. Я полагаю, что это от тебя зависит, когда ты захочешь уехать.
– Ладно. Дай мне для начала попрощаться с Роуз.
– Конечно. – Учитывая то, в каком настроении сейчас Розали, это будет коротким прощанием.
– Ты точно потерял стыд, Эдвард, – подумал он, когда направился к задней двери.
– Да, я тоже так думаю.
– Сыграй еще раз для меня новую песню, – попросила Эсми.
– Ну, если ты так хочешь, – согласился я, хотя немного колебался следовать за мелодией к ее неизбежному концу – концу, от которого мне становилось больно по непонятным причинам. Я подумал мгновенье, а затем я вытащил крышечку от бутылки из своего кармана и положил ее на нотную подставку. Это немного помогло – мое небольшое напоминание о ее согласии.
Я кивнул себе и начал играть.
Эсми и Элис переглянулись, но не одна из них ничего не спросила.
– Тебе никто не говорил, не играть со своей едой?, – крикнул я Эмметту.
– Эй, Эдвард! – прокричал он в ответ, помахав мне. Медведь, воспользовавшись тем, что он отвлекся, поцарапал своей тяжелой лапой грудь Эмметта. Острые когти разрезали его рубашку и проскрипели по его коже.
Медведь громко проревел.
«О, черт, эту рубашку подарила мне Роуз!
Эмметт прорычал в ответ разъяренному животному.
Я вздохнул и сел на валун, находившийся поблизости. Это не займет много времени.
Но Эмметт почти заканчивал. Он дал медведю еще одну попытку оторвать себе голову очередным сильным ударом лапы, смеясь, в то время как удар отскочил рикошетом, от чего тот отшатнулся назад. Медведь зарычал и Эмметт тоже сквозь смех. Затем он бросился на животное, которое было на голову выше его, стоя на задних лапах, и их тела упали на землю, скрутившись вместе, повалив собой старую ель. Рычание медведя с булькающим звуком оборвалось.
