Текст книги "Жу (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Сорок лет – Вилнор классический неудачник: ни денег, ни работы, ни увлечений – больная печень и визиты к наркологу, – все. И кого он там встречает?.. Да все тех же… самых многообещающих, тех самых – школьных, институтских вундеркиндов. Но он-то, почему здесь? Почему среди них? Все ведь предвидел, все сделал правильно?!

А объяснение простое – судьба.

– Понятно, – сказал Виктор. – Это все?

– Нет! – рявкнул Жу.

Он решил еще немного побороться, – сказал уже мягче. – Это не все. Совсем не все… Он устроился пилотом на большой грузовой самолет. Летал где-то в Африке, и кажется судьба смилостивилась, и… Ах да! Не могу, не отметить… Ты знаешь, как красива Африка весной? Саванна, стада бизонов, кочующие слоны, леса полные дичи, реки полные жизни. Добрый край изобилия и счастья. Место, где исполняются все мечты. Земля, которую греют звезды, и остужает солнце. Воздух в Африке немножко терпкий от обилия пыльцы, и если им просто дышать то можно пол года не есть, представляешь?! – настолько пропитан питательными ферментами… Да…

В Африке живут Буры. Они воевали с англичанами.

Катко, лет сто назад, поймали колонисты предводителя буров и потребовали, чтобы он увез свой народ в Америку. Ни угрозы, ни пытки не действовали, тогда задумали они его купить. Но золото для подкупа, похитили пираты. Из-за него, корсары начали драться и… в конце концов, выжил только один. Тут началось самое интересное. Перед тем, как корабль выбросило на мель…

– Подожди, подожди, – прервал Виктор. – Ты хотел сделать небольшое отступление про Африку, но вместо этого начал другую историю.

– Почему другую?

– Потому что, ты рассказывал про Вилнора.

Виктор и сам не заметил, как втянулся в диалог. Уже не признается себе, но надежда еще есть, теплится где-то там, в глубине.

– А сейчас, по-твоему, про кого? Хм… Правнук злодея, которому досталось золото англичан, через семьдесят лет основал компанию авиаперевозок "Flai in…", "Flai in…" – не помню. Там работал Вилнор. Я просто, хотел к этому плавно подвести. Но ты перебил меня… опять перебил!.. Ты не узнаешь, не о романе между Вилнором и женой начальника авиаремонтного цеха, не узнаешь, кто сдал ЦРУ карту скрытых аэродромов, которые были транзитными точками мощного наркотрафика, не узнаешь, кто стоит за двадцаткой самых крупных, не раскрытых преступления последнего столетия… Ну да ладно, если тебе не терпится я заканчиваю, хотя… хотя… Так вот. Вилнор знал, что умрет в желудке питона, и все избегал тропических лесов, террариумов, цирков…

Случилось так, что упал его самолет посреди жаркой пустыни. Неделю плутал он по дюнам, вконец ослаб, валился с ног. Но надежда оставалась, ведь, как говорят: "Не утонет – тот, кому суждено сгореть". Так и вышло… Его обхватила эта мерзкая рептилия, придушила и амм…

– Питон? – удивленно уточнил человек.

– Он.

– Посреди пустыни?

– Да, это была Сахара.

– Опять ни черта не понятно.

– Что тебе непонятно, мой друг?

– Я не понял, каким образом… Откуда вообще?.. Почему, посреди пустыни его убил питон?

– Да потому что..! Потому что, такая была его судьба!!

– И все?

– И все!

– А вот на этот раз, насколько понимаю, – без подробностей, – рассерженно сказал Виктор.

– Какие еще подробности? От судьбы не уйти, вот и все.

Диалог оборвался. Оба погрузились в себя.

Несколько дней тишины, скуки.

Охота не ладится. Жу стал медлительным, неловким, слабым. Добыча легко ускользает. Перешли на подножный корм, но и одному этого мало; кокда-никогда что-то перепадает и Виктору. Раз, Жу поделился полуразложившейся тушкой старого зайца, в другой худыми птенцами, что выпали из гнезда и умерли от голода. Вскарабкаться на дерево, и достать живых, теперь трудно.

Зверь почти человек, только какой-то неестественно-большой, страшный. Человек пораженный ужасной неизвестной болезнью. Зубов нет, местами под деснами, только начали чесаться зародыши новых. Пальцы кровоточат, с болью прорезаются плоские, человеческие ногти. Лицо красное, опухшее, будто ошпарили кипятком; оно стало гладким, без рельефным, напоминает сморщенный помидор. Жу еще прихрамывает на левую ногу, хотя внешне, она почти восстановилась.

13

– Хм… наверное, этот чудо змей выпал, из какого-нибудь самолета? Да? – примирительно прервал трехдневное молчание Виктор.

– Удав? – спросил Жу.

– Питон, – поправил человек.

– Ну да, точно… питон, – подтвердил зверь. – Нет, ничего этого не было, – добавил он, – никто ниоткуда не вываливался.

– Но ведь должно быть объяснение?!

– Ну вот, у тебя волосы поседеют, или выпадут вообще, – чем объяснишь?

– Думаю, такие вещи легко объяснить генетикой, но…

– Так вот, – раздражаясь перебил зверь, – все рассказанное мной: в частности наличие питона в пустыне, объясняется, как раз тем же!

Виктор подумал, потом упрекнул: – Что за манера такая?.. Понапускать тумана, понаводить тень на плетень, – протянул разочарованно: – Ааа…

– Некоторые, сложное считают простым, другие наоборот, – ответил Жу.

– Я, вот что подумал, – услышал Виктор после небольшой паузы. – У меня есть несколько патронов, но вот ружье… Понимаешь, когда он убегал, то выронил ружье в расщелину… Я достал, конечно… Оно не стреляет… поломанное оно и погнутое… Твое-то, тебе уже не нужно, а питаться все-таки… да?.. И что, ты об этом думаешь?

– Вот, сам думаю, что думаю. Думаю, например, не хочешь ли ты меня убить?

– Нуу… за кого ты меня… Да и зачем мне? Ты – ничем не угрожаешь, мстить за что-то?.. Так вроде, особо, не за что?

– Сколько патронов? – спросил Виктор.

– Четыре.

– Я дам тебе ружье, а ты мне патроны.

– Это еще зачем?

– Для охоты тебе хватит и одного, вот по одному, и буду выдавать. Если перемкнет, и захочешь от меня избавится, шансов у тебя будет в четыре раза меньше. Кто тебя знает? Кем станешь завтра? А так, буду оценивать твое психическое состояние, и решать: едим сегодня или нет.

– Чего ты боишься? Не знаю, по мне, так лучше умереть от пули, чем от голода. В конце-концов, осталось не много… Я и на корнях проживу, да и ты недельку-другую, думаю, протянешь без еды. Решай.

– Мне патроны, тебе ружье, иначе никак. Ружье отдам по частям, – добавил Виктор. – Одну часть, – ты мне патроны, и я отдаю вторую… Собрать не сложно… Ну что?

– В патронах порох… Порохом можно взорвать все что угодно.

– Я не подрывник, но думаю, пороха из трех патронов не хватит и дверцы от шкафа с петелек сорвать.

– Боюсь, что хватит.

– Значит, голодаем? – спросил Виктор. – Что ж, – твое решение…

– Зря ты так Витя… Иногда, приходится доверяться другим… Иногда – нужно доверять другим… Хм… Был такой случай, – нехотя, после длительной паузы сказал Жу.

– Еще одна история?

– Эта, короткая, – сказал как-то виновато.

– Ладно, валяй, все равно делать нечего…

– Отряд легионеров, был на марше, – начал, заметно ободрившись. – Двигался из центральной базы, где-то в Судане, в какое-то село, чтобы усмирить какой-то бунт, подстрелить пару аборигенов, поддержать союзный клан.

Путь, оказался длиннее, чем думали; кончилась вода.

Небольшая группа, пять человек, должна отделиться от основного отряда, съехать в сторону на несколько километров, набрать воды, и нагнать своих к следующему утру.

Снаряженной группой командовал капитан Виснор. Он же переводчик.

Не успели добраться до ближайшего колодца, как их с улюлюканьем и выстрелами в воздух окружили всадники; лица перемотаны тряпками, даже глаз не видно. Легионеров обезоружили, бросили в глубокую, тесную яму.

Виснор, как единственный, кто знает язык, пытается переводить товарищам редкие обрывки разговоров, что доносятся сверху.

– Чего они хотят, капитан? – спросил совсем юный, безусый сержант Футьен.

– Еще не знаю, ждут, какого-то Мурзафа, видать местный князек, он и решит нашу судьбу.

– Капитан, не щадите нас, скажите, вы уже слышали какие-то слова… "казнь, расстрел, кара, кровь"?.. – уточнял Футьен. Виснор поспешил успокоить:

– Нет, пока только о лошадях говорят, и про Мурзафа, его здесь очень чтят.

– А вот это слово "Баншисьхрас" или "Ваншисьхрамс" или… или… оно… оно что-то… связанное с насилием?

– Нет Футьен, не переживайте, так здесь называют людей, которые чтят Мурзафа больше остальных.

К ним подошли только через сутки. Вернее – подошел, бородач, лет тридцати, с раздражительной привычкой сильно жестикулировать; он будто пытается слепить из воздуха предметы, или образы о которых говорит.

– Ну что сссабаки! – приветствовал пленников, ловкой кистью схватил невидимого, грязного пса за загривок, и отшвырнул в сторону.

– Очень образно, – похвалил Виктор.

– Ну, – смущенно сказал Жу. Продолжил:

"Ну что, собаки, – сказал он. – Меня зовут Маншихрас. Я убил за свою жизнь больше тысячи "неверных"! Меня знают по обе стороны границы, как самого кровожадного нукера на Востоке. Но сегодня, у меня праздник, моя лошадь ожеребилась, и один из вас останется жить. Кто? – решит аллах. Отпущу, через двадцать дней, если захочет… Ха-ха-ха! Мы поиграем в игру. Все очень просто, честно. Принесут большой кувшин с водой, – если пить одному, – хватит на месяц… ну дней на двадцать пять… может, чуть меньше… если экономить… А пить впятером, и вода кончится через пять дней. Жарко, через неделю умрете".

Еще что-то говорил, потом что-то ответил на арабском Виснор, и им скинули лестницу.

– А ты останешься, – сказал Виснор Футьену, – пойдут только четверо.

– Почему я? – возмутился сержант, но его одернул один из пленников. Футьен недовольно от всех отвернулся.

– Все очень просто, – рассказывал капитан по дороге. – Нас хотели убить, но судьба благосклонна. У них тут был съезд старейшин, – сидели, угощались и двое из именитых гостей ни с того ни с сего, вдруг взяли и померли. Остальные – ничего, живехоньки. Чего там жрали те двое, никто не помнит. Что отравлено – не ясно. Времени готовить – нет; Мурзаф уже подъезжает, и если его не покормить… Наш новый добрейший покровитель Маншихрас боится, остаться без головы. Предлагает нам пообедать.

Никто не помнит, чтобы ел птицу, рис, лаваш, или пил сливовое вино, кстати – все, любимые блюда Мурзафа.

Стол ко всеобщей радости не так скуп, как думали; вином с мясом, уже проверенными гостями, насладился каждый. Они ни ели молча, заглядывая друг другу в глаза – нет. Звучали шутки, говорились тосты, и даже была спета душевная, патриотическая песня. И когда рядовой Сожардон схватился за живот, каждый успел сказать товарищу: "прощай брат" и пожать несчастному руку. Отравленной – оказалась птица.

Ночью приехал Мурзаф. Утром за легионерами пришли. Виснор попросил оставить Футьена, – Маншихрас разрешил. После этого Футьен больше не разговаривал с Виснором. Он был напуган, подозревал капитана в коварстве.

На этот раз, нужно стрелять из огромных старинных пушек. Мурзаф спорил с одним из старейшин, что те выдержат тройной заряд пороха. Некоторые, горячие головы готовы увеличивать ставки на крепость орудий по ходу проведения испытаний. Проиграл – один Мурзаф, – уже третья разлетелась на кусочки, снесла пол туловища одному из легионеров.

Следующий погиб, когда гости соревновались в меткости. Обреченные, но не сломлены люди, ставили себе на головы яблоки, и сами выбирали стрелков. Виснору повезло, – выбирал первым, отобрал самых трезвых.

Потом была игра, чемто напоминающая русскую рулетку, и их осталось двое, Виснор и Футьен.

Перед ними положили три монетки, решкой вверх. С обратной стороны, там, где орел – краской нанесли несколько жирных точек: на одной красного цвета, на другой желтого, на третьей зеленого. Перевернули, перемешали. Виснор, может заглянуть под первую монету, Футьен под среднюю. Кто первый назовет цвет третьей, будет жить, кто рискнет назвать первым, но ошибется – умрет. Участники могут общаться между собой. Эта игра, несмотря на кажущуюся простоту, некоторыми ценителями считалась самой зрелищной.

Сидят за столом несколько минут. Футьен напряжен, взволнован. Виснор улыбается.

– Что дальше капитан? – жалобно спрашивает Футьен – Чего от нас хотят, зачем все эти монеты?

У Виснора есть выбор: честно рассказать правила игры сержанту, ведь тот не знает языка, как ты помнишь, или…

– Каждый из нас, – сказал он, – вытаскивает другому наказание. Показывать нельзя, но один другому должен сказать честно, какой цвет видел. Моя монета красная – тебя обваляют в углях, достану желтую – выкалят глаза, зеленую – захлещут до смерти прутьями.

– Это очень странно… да капитан? Я почему-то думал, умирает, всегда только один.

– На этот раз живых не будет, мой друг.

– Но вон тот. – Посмотрел на Маншихраса. – Обещал, что один выживет.

– У них нет чести, сержант; они не держат данных обещаний. Ладно, чего тянуть? Загляни под монету, скажи мою судьбу. Я не боюсь смерти.

Футьен приподнял монету, посмотрел, отодвинул от себя, опустил глаза и вдруг замер.

Виснор не выдержал: – Что там, друг? Не томи, говори не бойся.

– Простите капитан, Вам выкалят глаза… Мне очень жаль…

– Ничего. Мужайся друг… сейчас, скажу твою судьбу. – Виснор заглянул под свою, и уже хотел назвать цвет, скрытый на оборотной стороне третьей, но остановился. За секунду до нитки пропитался едким потом. Точка, под монетой – желтая. От жуткого напряжения, заболела голова. "Футьен, догадался в чем смысл игры, специально обманул, хочет, посмотреть на реакцию, – думает капитан. – Спросить сержанта: ничего ли тот, случайно, ни перепутал? – сразу поймет, какой цвет у меня, и вычислит цвет третьего орла. А может, и в правду забыл, какое наказание обозначает желтый?.."

– Виснор посмотрел в глаза Футьену: – Крепись друг, тебя изжарят в углях. Мой цвет зеленый.

Удивление. Сержат просидел с открытым ртом секунд двадцать.

Глаза в глаза. Изучают. Оценивают.

– А что, зеленый цвет – уголь? Не розги? – Все же спрашивает сержант.

– "Все он помнит, – думает Виснор. – Значит, соврал специально".

– Дружище… мм… а ведь ты прав… Зеленый и правда – розги, желтый – слепота, красный – угли… что-то мы от нервов… да? Поперепутывали все ха-ха…

– Да, да… – По детски улыбаясь, кивнул сержант.

И опять пауза.

Виснор посерьезнел, хочет что-то сказать, несколько раз открывал рот, но обрывает себя, в последний момент понимает, слова, все не те…

Решился, говорит: – Я тебе не очень нравлюсь – да, сержант?.. Считаешь меня мерзавцем, думаешь, смог выжить, потому что подпихивал под смерть остальных, а тебя, как самого глупого – оставил напоследок?.. Считаешь, если не застрелился после того обвинения в краже, то… Так вот, знай: и про крапленые карты и что якобы бежал с поля боя, оставил орудия… все ложь, слышишь… ложь! Перед тобой – честный человек! Просто, честный человек, хотел выжить, но… живи ты – брат!.. Мой цвет желтый… да желтый… Дарю его тебе вместе с жизнью!.. Я, потому и замешкался, что – желтый, а так, давно бы сказал…

На щеке капитана блеснула слеза: – Ты моложе меня… Тебе еще жить… Знаешь, ты всегда мне был…

Футьен прервал этот сумбурный монолог. Все это время, сержант презрительно глядел на капитана и вдруг: – Желтый!! – Показал на третью монету. Несколько раз провел пальцем по желтой нашивке на рукаве, снова, но уже тише:

– Желтый.

Несколько раз перевел палец с нашивки на монету, бросает трусливые взгляды на загомонивших вдруг арабов, понимают его или нет?

К столу подошел Маншихрас, перевернул монету. Хохот заполнил комнату, и вырвался в открытые двери. Точка на обратной стороне была зеленая.

– "Иногда надо верить, – думал Виснор. – Даже, таким мерзавцам как я… иногда надо верить…" Его отпустили: прожил полноценную, счастливую жизнь. Но суть взяла свое. Кончил плохо. Убили на дуэли, кажется, из-за крапленых карт… Там начался какой-то скандал, но это уже другая история. Но монетку всегда носил с собой; ведь она для него – билет в жизнь, символ удачи. Потерял ее – даже расстроиться не успел. Все кончилось сразу.

Некоторые генетики всерьез считают: гены везения или невезения заложены в каждом, и магниты, это может быть все что угодно, даже пломба в зубе, воздействуют на гены созидания или разрушения, ну да я отвлекаюсь…

Жу сделал паузу, и закончил рассказ, немного театрально: – Вот так, Виктор! Иногда нужно верить! Просто верить!

– Если так, – сказал человек, – то давай патроны.

– Жаль. Ты так ничего и не понял…

– Скажи, почему все герои, твоих рассказов плохо кончают?

– Я не понял формулировки? Что значит, плохо кончают?

– Это значит – плохой конец. Просто, плохой конец; никто не стал жить долго и счастливо…

– Аааа… Расстрою тебя. Хороших концов не бывает. Вы, слишком смертны, чтобы надеяться на какой-то хороший конец. Есть, всего лишь некоторые благоприятные переходные моменты, но итог, как говорится…

– Хороший конец, – это когда человек… ну, допустим… допустим, заканчивает жизнь… ну, с улыбкой на устах… не боясь смерти… – сказал Виктор.

– С улыбкой на устах, как ты говоришь, умирают, только прокаженные и нищие.

– Нет, ты не понял. Они улыбаются, потому, что прожили хорошую, счастливую жизнь, понимаешь?..

– Интересно, в какой пошлой книжке ты это прочел? – Злится Жу. – Тот, кто прожил, как ты выразился: "счастливую жизнь", никогда не примет смерть с улыбкой, ему захочется еще и еще… Счастливая смерть – плохой сюжет для пошленьких романов. Смерть – всегда боль, неизбежный проигрыш, трагедия…

– Пусть нищие и прокаженные, но с улыбкой на устах… У тебя и таких нет…

– Вспомнил, Виснора не убили на дуэли… убили другого совсем… Другого, который не он. А Виснор – безногий алкоголик с шарманкой, еще двадцать лет ползал по улицам Парижа, клянчил копейки на алкоголь, лекарства от хронического поноса и чахотки. Он принял смерть, как избавление, и умер улыбаясь… нет, даже хохоча. Хороший конец, правда? Счастливый. Ах – прелесть!..

14

– Ты чувствуешь? – тихо, настороженно, как бы боясь кого-то спугнуть, спросил зверь

– Что?

– Олень, совсем рядом… Самец… лет семь-восемь… Чувствуешь?

– Нет там никого, – сказал Виктор.

– Ты хоть и в пещере но… обоняние уже лучше моего… Гораздо… Должен унюхать… Я почувствовал, скорее через тебя… Хм… Почему молчишь? Ведь хочешь есть; в тебе кишки переворачиваются… Чего молчишь?

– Пусть уходит. Тебе его не догнать. Побереги силы…

– Дай ружье.

– Нет.

– Подойди к проему.

– Зачем?

– Подойди к проему.

– Ну… подошел, – сказал Виктор.

– Смотри.

Жу стоит возле входа, в раскрытой ладони – патроны: – Гляди. – Вставил патрон в щель, между двумя камнями, так, что торчит, только гильза. Ударил по гильзе сбоку, ребром ладони. Со звоном она отлетела в сторону. Зверь поднял, демонстративно, высыпал остатки пороха. Тоже проделал с двумя другими патронами.

– Как ты хотел: у меня только один патрон. Уговор есть уговор, давай ружье.

– Не дам.

– Обещал…

– Черт с тобой!.. – Виктор еще колеблется, но… – Не поцарапай!

Из пещеры высунулся приклад.

Через минут пять, прогремел выстрел.

Зверь вернулся ни с чем.

– Промахнулся, – сказал разочарованно.

– А где мое ружье?

– Выбросил я твое ружье… Выбросил!! Какой от него теперь прок? Вот, что значит невезенье.

– Невезенье?

– Да. Штопор. Вчера не догнал кабана. Неделю назад косуля, прямо из лап… Да, если накрыло, – уже не отпустит… Хэ-эх…

– У тебя меняется характер… Ха-ха… Становишься суеверным. Что, кто-то наверху узнал, что ты забыл помолиться на ночь и теперь, так жестоко отыгрывается?.. Не попал, потому что не умеешь стрелять. И поймать ничего не можешь, потому что сам, без пяти минут добыча… Хе-хе… Черная полоса, заговор масонов, эх, думается мне, напялишь скоро желтенькое платьице, вместо треуголки Наполеона, пойдешь по миру напевать Хари-Кришна…

– Ты не понимаешь. Это математика. Цифры живут своей жизнью; они подвержены тем же страстям, что и материя. Они имеют направление. Любой завсегдатай казино подтвердит – все цифровые комбинации цикличны. И одно число тянет за собой другое. Ты не замечал, что в многозначных числах после семерки часто идет четверка, а после тройки – единица?

– Бред.

– Бред? А ты знаешь, что после красного, скорее всего снова выпадет красное, а после черного – черное? А дубли на камнях, по статистике повторяются каждый шестой бросок, но концентрируются в определенных двадцати из ста, это если кидать два кубика, а если пять…

– Но-но, ладно, – остановил Виктор. – Спроецируй теперь, все, что тут наплел, на свои неудачи…

– Это очень просто! – Возбужденно начал Жу, но вдруг осекся, задумался. Минут на пять стало тихо. Потом Виктор услышал:

– Так получилось… Так получилось, что жил такой себе человек… Звали его… Мм… Вик. И вот как-то стало ему везти. Причем везде и сразу, и без всяких усилий с его стороны. Особенно повезло с деньгами. Кому-то на голову упала гиря, а кому-то мешок с деньгами. Если первый видит в своем несчастье случайность, то второй свою удачу воспринимает как закономерность. Такие вещи, всегда большинством воспринимаются как должное, – "Конечно, ведь я столько работал… – или: "столько страдал…", или, ну эти уже уникумы: "все правильно, ведь я такой один! Ведь я центр вселенной, а другие только так… второстепенная, меняющаяся декорация, планктон, аргументативный протеин в вечном споре между мной и создателем".

Вик, как любой победитель, каждый свой шаг считал хрестоматийным, единственно верным. Как не побитый чемпион не стеснялся быть надменным и жестоким. Был уверен, что вправе давать советы, открыто презирать тех, кого судьба обошла стороной, или скинула с жизненного олимпа. Эта сытая уверенность не отталкивала успех – наоборот, скорее притягивала новую удачу, укрепляя и без того крепкий материальный и духовный фундамент.

Вик не любил общаться с людьми своего круга. Многие, пришли к тому же – другими путями, зачастую принимая противоположные решения, руководствуясь иными принципами. Эти люди делали его слабым. Заставляли нервничать. Сборища ничтожеств, обласканных судьбой, ставили себя вровень, а он между тем, боялся даже думать, что его успех со стороны может казаться всего на всего, таким же случайным стечением событий, слепой удачей, непредсказуемой лотерейной подачкой.

Как-то играл в нарды со своим приятелем. Игра шла неплохо, но ему не нужны были четверки. Кинул кости – выпали четверки. Для партии не смертельно, но пришлось поломать голову. Кинул кости второй раз – снова выпали четверки. Открыл некоторые ячейки на своем поле. Чтобы поставить противнику марс, уже нет и речи. В третий раз – опять дубль из четверок, и в четвертый тоже…

Проиграл пятнадцать партий подряд. Камень не просто не идет, он издевается, хохочет в лицо, крутит фиги. По пять раз подряд – двойка с единицей, а потом вдруг, – дубли из пятерок и единиц.

Если сначала он улыбался и говорил, – "Ну, надо же?!", – то с четвертой партии стал сосредоточен и молчалив. Друг, напротив в восторге. Друг, такого никогда не видел. Все это попахивает чертовщиной, но счастливчик не может удержаться от смеха. Переполненные ненавистью и ужасом глаза Вика, только подливают масло…

Фишки Вика столпились на шестерке, абсолютно не понимают, что происходит, куда деваться? С начала последней партии, шестерки у него выпадали четырнадцать раз подряд.

– Не переживай так Вик, дружище, – смеясь говорит товарищ. – Просто, сегодня мой день; сегодня мне чертовски везет!..

– Я очень на это надеюсь, – отвечает Вик, – но боюсь, что дело не в Вас.

Приятель несносен. Совершенно не может контролировать эмоции; хохочет все громче, после каждого дубля, буквально валится от смеха на пол.

– Ну и скотина же ты! – не выдержал Вик.

– Что?! – Не понял друг.

– Так, как ты сейчас себя ведешь, ведут себя только свиньи! Ты дерьмо человек, вот что я тебе скажу.

Молчание. Улыбка на лице друга посредством еле заметных манипуляций превратилась в оскал:

– Ах ты, подонок!! – крикнул, зачерпнул горсть шашек с соседней доски, бросил в перекошенное лицо Вика.

– Ладно… Перестань! – примирительно сказал другу, когда тот встал, принял боксерскую стойку, и уверенно пошел на него.

Вик улыбнулся: – Все-все – сдаюсь!

Оскорбленный остановился, нехотя опустил руки. В этот момент, Вик ударил его тяжелой, хрустальной вазой по голове. Ваза не раскололась, чего нельзя сказать о черепе.

Везучего партнера пришлось закопать в посадке. Вик, никогда не убивал людей сам, – этот инцидент, на несколько дней испортил сон и аппетит.

Хотя, может, не спал из-за того, что на животе и спине появилась такая – выпуклая, разноцветная, невозможно чешущаяся сыпь.

Обратился к врачу, но тот только пожал плечами. Перед самим уходом эскулап, долго мялся, но все-таки посоветовал провериться на некоторые венерические болезни. Тем более, что супруга Вика, уже приходила к нему(к врачу) с подобной просьбой, и приводила с собой какого-то общего дальнего родственника, у которого он (врач) взял некоторые анализы, якобы по его (Вика) просьбе. "Кстати, результаты оказались так-сибе, – туманно намекнул на что-то. – Но это, никакого отношения не имеет к сыпи на спине, – успокоил медик: – Сыпь – это что-то другое".

Вик решил, что нужно немного времени, пусть все устаканится, до поры до времени, ни с кем не выяснять отношений.

Вечером зашел по делу компаньон. Вел себя подозрительно. Ходил по дому, внимательно разглядывал все, будто был впервые. На все вопросы отвечал что-то невразумительное, путанное; смеялся, когда Вик пробовал заговаривать о делах.

На секунду оставил гостя одного, а сам пошел в погреб за вином.

В тот незначительный промежуток пока хозяин отсутствовал, компаньон выстрелил себе в голову. Вику, это сразу не понравилось. В их кругу – так не принято. Не любил, когда в его доме стреляются без разрешения.

Потом, с работы позвонила секретарша, сказала много обидных слов, обозвала мерзавцем, и бросила трубку. Потом, еще звонили – самые разные: с просьбами, потом, с требованиями, после, с угрозами. Проблемы возникали из неоткуда, росли и взрослели быстрей чем дочь соседа. А дочь, у соседа была о-го-го… но об этом как-нибудь в другой раз.

Все валится, все сыпется, рушится. Он уже физически ощущал между пальцами песок.

Понял, – и ему осталось недолго. Влиять на ситуацию больше не может. Жизнь и хаос стали синонимами.

"Проигрышную партию нельзя выиграть… но начать новую… Попробовать отыграться…" – размышлял с самим собой. Осторожно, как к опасному животному, подошел к столику, долго рассматривал кости. "Я продолжу партию… Незаконченную партию… Я буду играть за двоих…"

Что-то случилось со слухом. Кости падали на доску с невообразимым грохотом. От очередного броска с потолка рухнула хрустальная люстра. Осколки полетели в лицо, царапают.

Пошел в ванную – умыться, – не дошел; пол прогнулся под ним, к ногам съезжаются осколки люстры; заскрипела тумбочка с телевизором на маленьких блестящих колесиках, угрожающе сдвинулась с места; со шкафа скатился мячик, следом на бок ухнул сам шкаф.

В проходной комнате – два детектива. Делают умные лица, говорят о значительном, тычут пальцами в мертвого компаньона, чертят каракули в маленьких черных блокнотиках. Рядом – с заплаканным, отрешенным лицом – жена.

Кровь убитого, потекла к ногам Вика; со столов повалились, разбиваясь в дребезги, редкие старинные вазы. Никто не обратил на него внимания. "Эти" продолжают что-то писать; выражение лица – "той", не изменилось.

Вик прошел мимо, выскочил на улицу, за спиной щелкнул массивный дверной замок.

Мир рассыпался на глазах. От горизонта в небо устремились стрелки сквозных трещин.

"Закончить партию, и начать новую".

В гараже нашел две канистры с бензином, вылил на стены дома. Поднял домкрат, ходит вокруг своей дорогой машины. Зачем? Черт его знает? Сам еще не решил…

Не далеко, за воротами – черная машина с мигалками. За рулем – грустный человек в форме. Терпеливо наблюдал за подозрительными действиями хозяина дома, но появились вопросы.

Вышел.

Вот домкрат и пригодился. Вик затащил грустного человека в гараж, закрыл ворота.

Уже, когда отъезжал, и в зеркале заднего вида мелькала пылающая крыша, вспомнил, зачем домкрат. "Точно! – Подмигнул себе в зеркальце. – Колесо ж спущено… Ха-ха…"

Через сто километров, на капот упал электрический столб.

Вика не задело. Выкарабкался, отряхнуся. Вдали голубело озеро, пошел к нему. Вода теплая и прозрачная, что уже странно. Над Виком пронеслась черная туча; не обронила ни капли, исчезла, уступив место, теплому солнцу.

На дне водоема, что-то нащупал ногой, нырнул, достал блестящую монетку, с еле заметной, желтой точкой по центру… Редкая удача! Он улыбнулся. Новая игра! Диссонансный штопор преодолен.

– Как?

– Нннн… не важно… Не сбивай меня.

Вик вовремя понял – его проигрышная партия, не горестная утрата товарища, не развод с женой, даже не тюрьма, что грозит за убийство компаньона, а вся жизнь, равно, как, и все представление о ней.

Он изменил свое отношение к миру, переосмыслил и переродился – понимаешь?

Монета тоже сыграла свою роль, но…

Деньги идут к деньгам, к ним же – здоровье, красивые дети и удачливая рыбалка. И это понятно. Станеш богатым, бросишь курить, по утрам – зарядка, и тренажер. Когда все хорошо, так хочется жить – правда?! Жена – фотомодель, детки в маму. А ты сидишь на мостике и водолазы на крючки цепляют жирных карасиков. Потом, новые знакомства, опять же – новые возможности.

Одно цепляет другое. И кажется, все так славно, все так хорошо, и вдруг бабах!.. Тоже самое, но наоборот. И думаешь: "С чего же это началось? – Когда, утюгом сжег галстук?.. Когда, зацепил бампером велосипед в гараже?.. Когда, сломался бачок в туалете?..

Маленькая неудача в карточной игре, тащит прицепом гору неразрешимых, порой, губительных проблем. Самая короткая цепочка – незаметный укол булавки и смерть от заражения крови.

Все события и предметы всего лишь цифры… после тройки – единица, за семеркой – четверка. И если начало давить, то поверь – додавит. Диссонансный самофокусирующийся штопор – так это называют физики…

Вот и меня придавило – понимаешь? Впрочем, есть и другое объяснения моим неудачам на охоте. Корни уходят… Не так… Как-то неблагородно я начал… Я открою тебе тайну своего рождения и загадочного спасения! – вот так.

Когда-то давным-давно, когда Брут еще не предал Цезаря и потомки Каина помнили фамилию своего героического предка…

– Достаточно, – перебил Виктор. – Думаю, не стоит. Я понял твою мысль. Она проста, можно было изложить в двух предложениях… Впрочем, у каждого своя манера… И что же стало с Виком потом? Умер от воспаления легких?

– Нет, совсем наоборот. Стал министром в каком-то африканском государстве и пережил пятнадцать правителей, правда, четырнадцать из них поменялись всего за пару месяцев, но все же…

– В нарды, больше не играл?

– Когда дела шли не очень, очень даже играл. И как только начинал выигрывать, тут же бросал. Он стал, что называется, ловить волну, и одной удачей привлекал другую.