Текст книги "Посланец. Переправа"

Автор книги: Станислав Вторушин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Если у меня и сохранялся еще неприятный осадок после злосчастного дежавю, то Алена сразу его истребила, тотчас запрыгнув мне на руки и принявшись душить в объятиях, сопровождая свое легкомысленное поведение потоком невразумительных возгласов.

– Я нашла… Ты представить не можешь, кого я нашла… Ты глазам не поверишь, когда увидишь… – вот, можно сказать, полный и исчерпывающий конспект того, что мне удалось разобрать.

Я отнес Алену в гостиную, стряхнул в кресло и, так как от крепких напитков она отказалась, пошагал на кухню – разведать, чем можно поживиться в буфете и в холодильнике. Не в силах долее удерживать в себе новости, сестра хвостом увязалась за мной, едва не цепляясь за шлевку на моих джинсах, так что пролог ее истории я успел услышать еще в столовой. По сути, сказанное совпадало с официальной версией, ранее изложенной по телефону. Вкратце: подруга посоветовала ей салон. Новый, весьма демократичный. Если не считать того, что помимо популярных услуг его обширное меню включало страничку, доступную не каждому посетителю. Причем не только в смысле ценника, но и в буквальном смысле. Так сказать, для особых клиентов. Что-то там – специальные водоросли, что-то там – уникальные грязи, что-то там – альтернативный массаж… Бла-бла-бла… Сестрица, даром что «пацанка» (по ее собственному убеждению), а бывает удивительной занудой, когда речь заходит о подобных вещах. Временно у меня пропал слух…

Холодильник оказался заряжен на все сто: видимо, на календаре сегодня вторник или пятница, и в мое отсутствие Регина исправно пополнила запасы продовольствия. Я плеснул в стакан сока, утопил в нем соломинку и вручил напиток продолжающей фонтанировать рассказчице. Алена автоматически понюхала угощение, отпила через край и отставила стакан в сторону…

– В общем, лежу я на столе, по уши в масле, а эти две мочалки уже час как не пойми чем занимаются. Нет, ну правда: заурядная тягомотина. Такое удовольствие, небось, в универсамах продают, на выходе – вместе с кондомами. В общем, лежу и думаю: вашу мать, когда уже эксклюзив начнется? Я на авторскую методу подписывалась, если что; на фьюжн, сука: Лакшми и Шиацу в одном флаконе. И где это все? А если у них тут Лакшми, то, стало быть, на меня сейчас с ногами кто-то полезет? Интересно, кто? Одна из этих коров, что ли? Да такую лошадь я и близко к себе не подпущу!

– Так лошадь или корову? – проявил я посильное участие в беседе.

– Что? – осеклась Алена. – А, да ни ту, ни другую. Ты бы видел, какие там копыта… А потом я ведь в масле вся, из одежды – только салфетка на попе. Если эта… тварь на мне поскользнется, у меня же ни одной кости целой не останется.

– Может, перейдем к сути? – предложил я.

– Нет, тут нужно по порядку, – заволновалась сестренка, забираясь вместе с кроссовками на узкий деревянный столик, предназначенный, по-видимому, для приготовления пищи. – Иначе ты не проникнешься… Так вот, значит, зависаю я в этом бедламе: приглядываю вполглаза за своими девицами, чтобы, не ровен час, топтать меня не сунулись. А сама уж раздумываю, не послать ли мне всю эту лавочку в одно место: такое же, как у меня под салфеткой… Приподнимаю в очередной раз физиономию… Матерь Божья, Пресвятая Дева Мария, спаси и помилуй меня, грешную! Возле стенки, что в изголовье, откуда ни возьмись нарисовалась девчонка. Молодая, худенькая, ниже меня ростом. В таком, знаешь, черном парео до колен, вроде пляжного… Уперлась рукой в стенку и следки стягивает с задних лапок. Ну, типа, понятно: антилопу подвезли, встречайте – вот кто на меня сейчас с ногами запрыгнет. Только, смотрю, никакая это не антилопа, а натуральная Вайнона Райдер! Дима, я клянусь! То есть, не просто похожа, а буквально она и есть. Подлинник! Из тех времен, когда она еще в подростках ходила. Ну, «Битлджюс», «Смертельное влечение»… А шевелюра, как из «Ночи на Земле». Или нет, скорее, как у Динки Босетти из этого… да как же его… фак!.. Дима, как фильм называется?

– Не помню, родная, – прислонившись спиной к холодильнику, я посасывал через соломинку какое-то фруктовое пойло и с интересом следил за Аленой: такого свечения в ее переменчивых, но неизменно прохладных глазах мне еще не приходилось замечать. – И что же дальше? Любовь с первого взгляда?

– А снос крыши не устроит для начала? – Алена застряла в телефоне, пытаясь отыскать название фильма, однако, будучи на взводе, не смогла посвятить этому занятию и нескольких секунд. – У меня реально челюсть отстегнулась. Нет, Митя, ну это видеть нужно. Одно лицо! Вот она это, она – и все тут! Глазищи эти ее сумасшедшие, нос, губы. Подбородок… Вот уши, правда, не те. У Вайноны ушки другие, редкие – таких больше не делают. Но у моей-то их не видать было под прической. До ушей я уже потом добралась… Короче, встретились мы глазами: я, понятное дело, пялюсь на нее, как идиотка, дышать перестала, а она смотрит на меня, смотрит и вдруг такое ресницами сотворила… ох, мужик, тебе не понять все равно!.. без толку рассказывать… мне сразу все созвездия явились, все тело полыхнуло – как там моя салфетка на заднице не вспыхнула, ведать не ведаю. И тогда она пошла – прямиком на меня, такой, представь, Вайнониной угловатой походкой, а, проходя мимо, знаешь, что сделала? По волосам рукой провела. Своей рукой. По моим волосам. Ох! Святый Боже! Как так-то? Ты прости, конечно, братец, но из песни слов не выкинешь: я чуть не кончила от счастья. От одного коротенького касания. И это после того, как две звезды меня целый час своим вонючим маслом полировали – при свечах и под музычку… Ты ведь ни аза сейчас не понимаешь, да, котенок?

– Кое-что понимаю, – охотно вмешался я, рассудив, что Алена выпустила критическую порцию пара и взорваться от переизбытка эмоций ей уже не грозит. – Влюбилась ты, сестренка, вот что я могу сказать со всей уверенностью. Втрескалась по самое горлышко. Все приметы налицо – от души тебя поздравляю.

– Есть сигаретка? – спросила Алена, и после того, как я поджег «макинтош», небрежно продетый в уголок ее рта, выпустила в потолок длинную струйку дыма. – Гадость какая… Это я про курево… Много ты понял, как я погляжу. Все, кроме главного. А так, конечно: если не считать того, что случилось невероятное и мне во плоти явился кумир моего детства, то да – походу, я просто влюбилась…

– Кто сказал «просто»? – возразил я, пристраивая возле нее хрустальную розетку взамен оставшейся в гостиной пепельницы. – Кто этот невежа? Не просто влюбилась, родная, а втюрилась до беспамятства. Всем сердцем, если угодно. Тот самый случай, когда размер имеет значение. Кроме шуток: с таким событием можно только поздравить, к чему бы оно в итоге не вело… Между прочим, сестра, ты в зеркало давно смотрелась?

– А что? – Алена машинально схватилась за телефон. – Что не так?

– Чувства. С удовольствием наблюдаю, как эта мордашка впервые не знает, что с ними делать. Очень тебе идет. Светишься, как витрина Картье в Валентинов день.

– Заметно, да? – сестрица за малым не зарделась. – Ну, не смейся надо мной, пожалуйста. Я влюбчивая, ты в курсе: западаю на всех подряд. Чего только нет за плечами: в основном интрижки, конечно, но были же и страсть, и ревность. А разочарований сколько! Думала, что вся эта музыка мне уже известна, весь романтический плейлист. Остается поставить на повтор и хиты переслушивать по кругу. Чем плохо-то? Но вот теперь оказывается, что нет – есть еще одна мелодия, Алена. Еще какая! Ничего похожего ты раньше не знала, ничего подобного не испытывала… Боже, это такой кайф! Я встретила – ее. Она – то, чего я даже не ждала. Как лет с пяти не ждала чудес в новогоднюю ночь, а только – великолепного подарка… Спрашивается, чем нехорош подарок? Ведь с ним приходят удивление, восторг и прочие милые чувства. Но как сравнить их – с этим? С ощущением невероятного чуда, что накрыло меня со вчерашнего дня? Оно везде. Во мне самой, в том, на что я смотрю, в том, что я слышу. Да у меня по сию пору – фейерверки под куполом, ресницы искрятся, пульс в мочках ушей… Представь, какой силы это ощущение, если я никак не могу заткнуться. Если ему не вредят даже те адские банальности, которыми мне, овце скудоумной, приходится его расписывать.

Алена перевела дух и стряхнула пепел со своей сигареты – прямо на сияющее великолепие пола в моей кухне, над которым, по-видимому, изрядно потрудилась сегодня Регина.

– Банальности мне по вкусу, – заметил я, с сожалением рассматривая испорченный пол. – А вот свинарник тут устраивать не обязательно. Вон же штуковина для этих целей стоит, по правую руку…

– Ой, извини, – Алена послушно заглянула в хрустальную утварь возле своего колена, но, кажется, не слишком уяснила себе ее назначение. – Я не виновата. Стоит попасть в твой дурдом, цивилизованные манеры теряются сами собою. Собственно, еще даже попасть не успеваешь. Ступаешь на порог – и на тебе: коврик для вытирания обуви. К чему эта хрень? На что она намекает? Что я в гости с грязными ногами приперлась? Или ноги уже на выходе нужно вытирать? Нет, Дим, ей-богу: здесь у тебя вокзал какой-то. Ты вроде под крышей, а чувствуешь себя, как посреди улицы… вон, кстати, и машины за окном по автостраде рассекают… Как там машины могут быть, если я дома?

Я пропустил мимо ушей очередной навет на свое жилище и присел на табурет неподалеку от свитого Аленой гнезда, где на деревянной столешнице перед ней помещались телефон, недопитый стакан сока и импровизированная пепельница, глядя на которую мне тоже захотелось закурить.

– Мой черед говорить банальности… – начал я, в рассеянье изучая замысловатый дизайн, составленный из множества прорех и заплаток, покрывающих Аленины джинсы. – Как по мне, замечательная история. Я про твою Вайнону, а не про коврик для обуви, если что… Не уверен, все ли оттенки я уловил, но центральное чувство мне точно знакомо. Роскошное чувство, когда находишь ему стоящее применение. Ты, похоже, нашла и… посмотрим, что из этого выйдет… Да, чудесная история: молодец, что решила со мной поделиться. Я, признаться, тронут… И вот еще – не дождешься, сестренка: даже не собираюсь краснеть за свои сентименты.

– А сам покраснел, – немедленно донесла Алена.

– Что ж, ну и пусть. Если стану коричневым, знай, что еще и позеленел от зависти. Зато настроение как поднялось – на два пальца, самое меньшее. Пожалуй, первая хорошая новость за невесть сколько времени…

– А между прочим, сам ты как? – внезапно переключилась сестра, несомненно, зацепившись за последнюю фразу, некстати напомнившую ей о том, что у меня тоже может быть какое-то настроение. – Видок у тебя неважный, если вдруг интересуешься…

– Переусердствовал на тренировке, – едва ли Алена имела в виду мои физические кондиции, но подмена духа материей никогда еще меня не подводила, если срочно требовалось что-то упростить в своей жизни: пусть даже всего-навсего увильнуть от неудобного разговора. В перспективе, конечно, такой ход всегда оборачивается крахом, однако, по крайней мере, помогает дотянуть до этой перспективы. – К вечеру намереваюсь воскреснуть, хотя о завтрашнем дне лучше пока не задумываться. Завтра все будет болеть, как после потасовки.

– Можно подумать, ты знаешь, как это, – усомнилась сестрица. – Что-то не припоминаю тебя с бранными увечьями после героической драки. Расцарапанная спина не считается, чемпион! Уж этого я точно навидалась.

– Ну, как же… А кто мне в глаз засветил два года назад, когда я отчий дом покидал среди ночи? Всего-то и оставалось сделать, что тебя, дебоширку, обнять и в семейный очаг помочиться. Шрам на брови до сих пор остался…

– Дай посмотреть, – отставив в сторону сигарету, которую она попусту держала в пальцах, Алена склонилась со своего пьедестала и, исследовав мою бровь, мягко прикоснулась к ней губами. – Нету там почти ничего… Нашел, что вспомнить. Я тогда рыдала в три ручья и верить не хотела, что так все кончается. И кстати, я тебя обняла! Вот отдирать меня силой – было плохой идеей…

Я поднялся с табурета и несколько раз прошелся по кухне, от холодильника к буфету и обратно, слегка сгибая колени и напружинивая бедра:

– Ногам особенно досталось… По-хорошему, нужно было к Вахтангу заглянуть: мышцы размять после нагрузки, но времени не хватило… А наша новая мастерица мне вряд ли поможет, будь она хоть Джонни Депп в придачу. Босыми прогулками по спине тут дело не обойдется… К слову, как она тебе по этой части? Твоя Вайнона?

У Алены резко напряглись скулы; во взгляде ее внезапно похолодевших глаз застыло подлинное недоумение или даже недоверие, словно я ляпнул нечто такое, чего от меня никак нельзя было ожидать.

– Ответ, наверное, предсказуем, – медленно проговорила она, – Но я все же спрошу… Что значит, как она мне? По какой такой части? Ты о ремесле ее, что ли?

– Верно, – подтвердил я, ощущая себя несколько неуютно (обиделась? рассердилась? ревнует?). – Вспомнилось, как ты ее нахваливала по телефону: золотые руки, дарование и прочее…

– Ох, Димка… – взгляд сестренки уже потеплел, зато теперь она таращилась на меня в точности, как на подаренного ей однажды ослепительно-белого пони, когда ему вдруг загорелось обделаться непосредственно в момент презентации. Здесь, вероятно, не помешает контекст. Подарок был от меня. И прелесть его состояла не том, что пятнадцатилетней Алене грезилось о крохотной белоснежной лошадке. И даже не в том, что такую лошадку можно было обряжать единорогом и раскатывать по всей усадьбе в образе очаровательной феи. Дело не совсем в этом. Пятнадцатилетней Алене нравилась метал-группа Deftones из Сакраменто и в особенности ее третий альбом «White Pony», которым сестра громыхала в своей светлице с утра до вечера. Парни из Deftones также единорогами не бредили, и потому посвятили свой альбом не недоразвитой кобылке, а тому самому «white pony», за которым вы вполголоса обратитесь к драгдилеру на англоязычной улочке. Так что упомянутый конфуз, постигший белогривого Чино, был воспринят Аленой не в качестве крушения идеалов, но со смешанным чувством сожаления и злорадства. Ох, и обосрался ты, братец: любо-дорого смотреть, – примерно так можно было истолковать ее взгляд, направленный сейчас в мою сторону.

– Ох, и дуралей ты, братец, – сказала Алена. – Просто диву даешься, каким ты бываешь придурком. По телефону я врала, это ежу понятно. Как еще девчонку из салона можно отрекомендовать? Она еще и татухи бить учится, но, согласись, под таким предлогом ее в твой дом приглашать не стоило. А приватный массаж – чего лучше…

– Посыл ясен, – мне пришлось задуматься. – Только в чем я обсчитался? Да еще так, что в дуралеи угодил? Все-таки массажистка она у тебя или нет? Как ее, кстати, по-настоящему? Вика?

– Вот поэтому ты и дуралей, солнышко! – Алена сокрушенно покачала головой: ее светлые пряди пришли в движение, а, успокоившись, легли вокруг ее лица с какою-то особенной укоризной. – У меня она: Вайнона, Вика, девушка, подруга, любовница, да хоть телочка – что угодно из этого. Но уж никак не массажистка! Чем нужно думать, чтобы спросить: как она мне в этой роли? Как тебе Кристи в роли официантки?

– Ну, дружочек… Разница в том, что Кристина не официантка. Никогда ею не была и – только не говори никому – быть не способна…

– Ты что, не догоняешь? Да, Вика трудится, добывает свою копейку. У нее есть занятие: любимое, причем… Но, камон! Я не пользовалась Викой в этом качестве. Это совершенно исключено. Невозможно и немыслимо! Она не станет делать что-то для меня – за деньги, о чем бы ни шла речь. Не сделается моей обслугой – никогда и ни при каких обстоятельствах.

Алена расправила плечи, взглянула на сигарету и бескомпромиссно стряхнула на кухонный пол изрядно наросший к этому времени столбик пепла.

– А ты еще сплюнь туда же, – посоветовал я. – Не скромничай…

– Ну, прости, – сестра вхолостую потрясла сигаретой над хрусталем и в сердцах затянулась. – Боже, какая дрянь!

– Выходит, я неверно домыслил твою экспозицию, – великодушно признал я. – Начнем сначала. Итак, ты лежишь на массажном столе, вся в масле и лепестках роз. Босоногая брюнетка в черной тунике направляется к тебе, игриво касается твоих волос, подступает к столу, чтобы запрыгнуть на твою гостеприимную спину… И? Промахивается?

– Трепло! – Алена заржала. – Разумеется, я немедленно прикрыла эту лавочку. Отказалась продолжать сеанс.

– Ах вон что! Остановила мгновение… Да, такого финала я не предвидел. А что твои девицы? Чем ты объяснила свой отказ?

– А я еще и объяснять что-то должна? – сестрица энергично пожала плечами и замерла с гневно перекошенной физиономией. – Зараза! Опять этот дебильный лифчик выеживается! Чтобы я еще когда-нибудь… Все! В топку его!

Она решительно затушила сигарету, свернув ей шею о девственное донышко розетки, и, нашептывая под нос безобразные ругательства, принялась расстегивать блузку. Как только под распахнутым воротом сверкнул изумрудами золотой крестик, оставленный Алене ее матерью, я возвел очи к утыканному светильниками потолку и, присмотревшись, нашел их достойными пристального изучения.

– Выставила всех из кабинета, и все тут, – продолжила рассказ Алена, шелестя и потрескивая своей упаковкой. – Им-то что: люди привычные, они и не пикнули. Велела не показываться, пока сама не выйду. Хотела в душе сполоснуться, да как-то перехотела… Сука, какой же мудак рукожопый это убожество соорудил… Отерлась кое-как, оделась, а выйти духу не хватает… Вот как я сейчас уйду? Эдик проводит до машины, усадит, заставит пристегнуться, спросит: куда? И что я отвечу? А куда мне? Она-то здесь… Шею себе не сверни, исусик! Можешь не париться уже: самое страшное позади…

Я опустил глаза. Алена вежливо придерживала потревоженную спереди блузку, драпируя расчехленную грудь, и протягивала мне свой бюстгальтер. Сливочного цвета и по виду не дешевый. Подарки такого рода когда-то доставляли удовольствие Кристине, так что со временем у меня выковался кое-какой опыт в этой области.

– Держи, – буркнула сестренка. – Уродство! Избавься от него срочно! Есть же здесь какая-нибудь помойка, я не знаю… поганое ведро, выгребная яма…

Пока я избавлялся от уродства, спуская его в выгребную яму с цветным дисплеем и сенсорной крышкой, расположенную в дальнем углу кухни, Алена привела себя в порядок и вновь вернулась к своему повествованию, как всегда застревая на дорогих ее сердцу деталях, часть которых следовало еще и повторить, если слушатель, по ее мнению, недостаточно «проникся».

В несколько усеченном изложении, концовка представлялась такой. Алена, в растрепанных чувствах, металась по опустевшему помещению и грызла ногти, пытаясь сообразить, что ей теперь делать. Больше всего хотелось выйти за дверь, взять за руку местное воплощение голливудской знаменитости и отправиться с ним куда глаза глядят. Ну, или хотя бы уединиться на пару слов где-нибудь подальше от Эдика. С другой стороны, такой поступок казался совершенно немыслимым. Воплощение могло заартачиться: Алену оно видит впервые в жизни и не факт, что хорошо к ней относится. Да, искорка между ними проскочила, очень на то похоже, но уж не померещилось ли это все Алене? Не внушила ли она сама себе несбыточную надежду? Такое с ней случалось и раньше… Тогда преждевременный контакт может все испортить, если, конечно, ее планом «Б» не является захват заложника…

Алена мялась на пороге, без нужды оправляла одежду и кусала губы, силясь принять решение. Если бы речь шла о простом увлечении, ей бы ничего не стоило – выйти, подкатить к предмету, пофлиртовать и посмотреть, как оно склеится. А то и вовсе отложить до следующего раза. Но сегодняшняя встреча произвела на Алену колоссальное впечатление. Девушка, которую она видела от силы минуту, уже казалась ей самым важным событием последних лет, а может, и того круче. Нет, Алена не дура и не соплячка, но в том-то и фишка: уж если ее, циничную стерву, охватил мандраж от ощущения совершающейся здесь и сейчас судьбы, значит, либо все так и есть, все очень серьезно, либо она перенюхала здешних благовоний. Которое из двух? Уйти, не попытавшись ответить на этот вопрос, Алена не смела, а предпринять попытку – трусила. Причем Алену одновременно страшили обе возможности: боязно было убедиться в том, что судьба приперла ее к стенке, подослав человека, который может стать для нее величайшей драгоценностью и, как следствие, величайшим головняком ее жизни, но еще больше она боялась разочароваться в этом предположении… Так! Теперь еще и одна из свечек на столике зашипела вдруг и погасла, крайняя слева. Может, это знак? Но какой? Боженька, не до знамений сейчас, лучше пальцем покажи…

И в это самое мгновение в комнату вошла – она. Вайнона. По-прежнему босиком, но уже не в парео, а в потертых спортивных шмотках: штаны да майка. Вошла без стука. Вошла не спросясь – невзирая на четкий Аленин наказ оставить ее в одиночестве. Затворила за собой дверь и, сделав два шага, остановилась так близко от Алены, будто и понятия не имела о такой штуке, как личное пространство. Или же, напротив, имела понятие о чем-то гораздо более насущном. Заложила руки за спину и посмотрела Алене в глаза: открыто и без затей. Вот прямо так и читалось в ее взгляде: дай-ка я тебя рассмотрю получше, синеглазка, а ты – меня, если пожелаешь. Она, чертовка, еще и на цыпочки привстала, чтобы оказаться вровень со своей визави. Нормально, да? И еще она улыбалась. Совсем чуть-чуть: не Алене даже, а собственным мыслям.

Разительное сходство девушки с ее заокеанским эталоном никуда не исчезло. Однако теперь, на расстоянии поцелуя, стало очевидно, что не одна только прихоть природы сближала ее со знаменательным для Алены обликом… Ну да! Реснички-то у нас, чай, неспроста так распушены, правда, малышка? А бровки мы, значит, вверх расчесываем? Ну, допустим… И тени вон как положены – совсем как у Лидии в том фильме, один в один… Так, а на губках у нас что? Алене неведомо, сколько длилось это противостояние. Возможно, всего миг, возможно, гораздо дольше. И тут девчонка заговорила. И правильно сделала, потому как у Алены язык все равно отнялся напрочь, до самого желудка. Приоткрытым для приветствия ртом у нее получалось только дышать. В сказанном не было ничего особенного, но голос… С первыми же звуками этого голоса как-то сразу вдруг стало ясно, что – аминь, жребий брошен, Лахесис сплела нужные нити и теперь все будет просто офигенно. Как это описать? Девушка говорила так, будто не застыла нос к носу с привередливой незнакомкой при крайне странных и неловких обстоятельствах, а сидит в каком-нибудь шезлонге на берегу океана по соседству с близким другом, колупается пальцами ног в песочке и продолжает давно начатую беседу о всяких пустяках. Ее высокий, отчасти мальчишечий голос ласкался бархатистыми нотками и в то же время в нем слышались различные мелкие дефекты или, лучше сказать, приятные шероховатости: призвук дыхания, легкая хрипотца, возникающие ниоткуда тихие озорноватые колокольчики. Что же касается до самого разговора, состоявшегося с глазу на глаз у этой парочки, он, со слов Алены, не содержал в себе ничего примечательного и выглядел примерно так…

Вайнона. У вас все в порядке?

Алена. Да, благодарю, все нормально.

Вайнона. Могу я предложить вам чаю? Кофе? Воды?

Алена. Нет, спасибо.

Вайнона. Меня зовут Вика.

Алена. Ох ты ж… А меня – Алена.

Вика. Я знаю. Вам все у нас понравилось?

Алена. Да как сказать…

Вика. Планируете к нам вернуться еще раз?

Алена. Очень в этом сомневаюсь.

Вика. Поняла вас… А ко мне?

Здесь Аленина повесть прервалась, в то время как диалог между подругами, напротив, благополучно продолжился, поскольку в этот самый момент Алене позвонил не кто иной, как ее ненаглядная Вика. Сестренка, резво соскользнув со своего насеста, отлучилась с телефоном к окну. Обернувшись ко мне спиной, она сунула в ухо золотистую гарнитуру и стала вполголоса ронять в нее короткие невнятные реплики. При этом обе ладони она запустила в задние карманы джинсов и спустя какую-то минуту, вероятно, под влиянием душевного разговора, принялась мечтательно поглаживать свои филейные части. Я не прислушивался, но пара долетевших до меня фраз навела на мысль, что сегодняшний вечер мне, похоже, предстоит провести в теплой компании: я, бутылка Midleton и две очаровательные гостьи, затворившиеся во второй спальне… «Погнали!» – заявила Алена. Этим неизбитым прощанием у них внезапно все и закончилось. Она медленно отвернулась от окна, и мне незаслуженно достался обрывок нежнейшей улыбки, что без сомнения была посвящена иной, куда более достойной персоне.

– Все идет по плану? – уточнил я на всякий случай.

– Да, – подтвердила Алена, выудив из уха золотого жучка и прислонившись задом к подоконнику. – Последний клиент у нее в восемь. Мужчина. В полдесятого мы ее забираем, здесь будем в районе десяти…

– Что ж, весьма похоже на план: были бы цифры, а смысл появится… Я готов послушать развязку, родная, но прежде предлагаю переместиться в гостиную. Помнится, где-то в тех краях я оставил очень удобный диван…

– Какую развязку? – удивилась Алена.

– Ну, концовку: собственно, чем кончилось вчера. У вас с Викой… В смысле фабулы, разумеется: красочные подробности предлагаю поберечь для мемуаров.

– Так этим все и кончилось, – сестренка состроила недоуменную мину. – А что там еще могло быть? Обменялись телефонами и разбежались. Ты что, не вкурил? Все подробности, братец мой, сегодня ночью должны приключиться. Обещаю не рассказывать…

Мне стало немного не по себе:

– Да нет, ну как же… Ну, подожди, Ален… Сюжет что-то не складывается… На «долго и счастливо» претендовать рановато, но где-то между «могу я предложить вам чаю» и … подробностями у людей обычно что-то происходит… Прости за скучный вопрос, но… Вика знает, зачем ее сюда пригласили?

Алена вытаращила на меня глаза и недоверчиво обшарила взглядом каждую складку моего лица в поисках затаившейся там иронии.

– Ты это всерьез? – ей все еще не верилось. – Димуль… Вот сам ты когда деваху снимаешь, она ведь в курсе, зачем к тебе на хату едет? Не удивляется потом? А почему со мной должно быть иначе? Чем таким, дорогой брат, я от тебя отличаюсь, «цэ́тэрис па́рибус»?

Я обошелся без слов.

– Ах, этим, значит… Вот только на себе не показывай, обормот… Ничего это не меняет. И поверь, Вика знает, зачем ей сюда нужно. Может, даже побольше моего…

– Надеюсь, что так… – осторожно высказался я.

– А ты бы не надеялся, – ворчливо отозвалась Алена, отворачиваясь в сторону. – Ты бы лучше мне доверял в таких случаях. Не все же докладывать… Ну, поцеловались мы, конечно. И еще там всякое, в пределах флирта… В общем, не веришь мне – поверь моей заднице: Вике известно, на какую вечеринку она собралась.

– Заметано, верю обеим, – заключил я с готовностью. – Ален, давай уже диван в гостиной проведаем – не одичал бы он там без меня…