Текст книги "Опасная любовь"

Автор книги: Станислав Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Станислав Родионов
Опасная любовь

ПОВЕСТЬ

Когда я задумываюсь, с чего бы начать рабочий день… Глупо задумываться, если перед тобой лежит план на всю неделю. Вернее, так: когда я решаю, что в этом разлинованном еженедельнике подлежит немедленному исполнению, вмешивается телефон. Он-то знает, поэтому трубку я взял лениво:

– Да.

– Сергей Георгиевич, допрашиваете? – спросил прокурор.

– Пока нет.

– Тогда отвлекитесь минут на пятнадцать.

С удовольствием, потому что не на происшествие ехать – пятнадцатиминутных происшествий не бывает. Небось, газетчица?

– Слушаю, Юрий Александрович.

– Сейчас к тебе зайдёт гражданка Лианова. У неё пропала взрослая дочь…

– В милицию, – почти перебил я, пытаясь уклониться от стороннего поручения.

– Уже месяц ищут. Мать ходит по инстанциям. Даже уполномоченного по правам человека посетила. Мне звонили из администрации района, просят ускорить и так далее. Сергей Георгиевич, объясните ей и успокойте.

– Но почему я? – вырвалось у меня с ненужной запальчивостью.

– Умеете убеждать, солидность, седина…

– Да, и в очках. Но что ей сказать?

– Брошены все силы милиции. Персонально подключают капитана Палладьева.

Хотелось возразить, что капитан Палладьев ещё слишком молод, что не дело заниматься нам розыском, что у меня своих дел полно… Но капитан работал в уголовном розыске уже пять лет, прокурор обязан надзирать за милицией, а своих дел у меня будет всегда под завязку. И тон у Юрия Александровича состоял как бы из двух слоёв. Верхнего, полупросительного, поскольку розыск граждан в обязанности следователя не входит; и начальственного, ибо всё-таки прокурор района.

– Хорошо, Юрий Александрович.

Я ждал появления разъярённой тёти в возрасте. Но в кабинет скромненько вошла молодая женщина: никак не могу привыкнуть, что у таких женщин взрослые дети. Ей и сорока нет.

– Может быть, вы поможете, – вздохнула она.

Мне захотелось вздохнуть ей в ответ. Чем может помочь следователь прокуратуры, в сущности, кабинетный работник? Она рассказала о своём деле, простом, словно вычитанном из газет: двадцатилетняя дочь пошла в булочную и не вернулась. И месяц ни слуху, ни духу.

– Какая у вас семья?

– Я да Марина. Муж умер десять лет назад. Живём вдвоём в отдельной квартире. Родственников нет.

Заученными ответами Лианова опережала мои вопросы. Видимо, ей задавали их неоднократно. Среди них был главный:

– Вера Григорьевна, вам звонили?

– Кто?

– Например, тот, кто её похитил.

– Зачем он будет звонить?

– Ради выкупа.

– Какой выкуп? Работаю бухгалтером в цветочной фирме. С меня нечего взять кроме цветов.

– Розы очень дорогие, – не согласился я, что нечего взять.

По лицу женщины, у которой пропала дочь, трудно что-либо понять. Кругловатое, пожалуй, упитанное, не знаю за счёт чего, но казалось осунувшимся. Или женщина задумалась?

– Вспомнила, звонили… Через три дня, после её исчезновения. Сказали, чтобы я зря не искала, Марина жива и здорова. И всё, бросили трубку.

– Голос знакомым не показался?

– Не поймёшь какой. Не мужской и не женский. Словно утка крякнула.

Уже информация: похититель крякает. Если выкупа не просят, то нужно что-то иное. Например, услуги. Но какие услуги от рядового бухгалтера?

– Вера Григорьевна, расскажите о дочке.

– Тихая домашняя девочка. На дискотеки и в ночные клубы не ходила. Работала в аптеке, летом в садоводстве, телевизор. Марина готовилась в медицинский институт.

– А друзья?

– Дружили со школы втроём: она, Тоня Мамадышкина и Артур Терский.

– Расскажите о них.

Я глянул на часы – осталось двадцать свободных минут. Потом ко мне придут фигуранты по делу о взятке. Взяткодатель, который дал взятку; взяткополучатель, который взятку получил; и придёт сама взятка – красавица с подиума.

– Ну, Антошка – как ракета. Всё знает, везде бывает. Она в этой тройке была вроде ведущей. Работы меняет, чуть ли не ежемесячно…

– Спрашивали её о дочке?

– Конечно. Переживает, даже всплакнула, но где Марина и что с ней – ума не приложит.

Я записал адрес этой Антонины со смешной фамилией Мамадышкина. Зачем? Ведь искать не пойду хотя бы потому, что этим займётся капитан Палладьев.

– Ну а парень?

– Артур Терский, высокий красивый. По теперешним временам золото, а не молодой человек. Ни сигарет, ни алкоголя. И трудолюбив, как вентилятор.

– Чем занимается?

– Копит доллары, чтобы завести собственную туристическую фирму. А пока снимает клипы о маршрутах. И показывают клиентам перед выбором туров. Фирма за это катает его по странам.

В её голосе проступила нескрываемая теплота. Если матери нравится, то дочери тем более…

– Вера Григорьевна, у него с Мариной любовь?

– Она прямо не признавалась, но со стороны-то видно.

– Что видно?

– Липли они друг к другу.

– После её исчезновения вы говорили с этим Артуром?

– Нет, он с группой туристов в Таиланде. Нервным жестом она поправила белый шарфик, опоясывающий шею. Пожалуй, её лицо не осунулось, а обескровилось до слишком яркой белизны, как и шарф. Месяц переживала за дочку… Я мучаю разговорами, в сущности, бесплодными. Уже не разговорами, а молчанием, тоже бесплодным. И женщина не утерпела:

– Вы что-нибудь скажете?

– Скажу. Ваша дочь жива и здорова и звонок вам был, скорее всего, по её наводке.

Она смотрела недоверчиво. Мне не хотелось объяснять, как я догадался, потому что догадки следователя зовутся версиями. Частенько эти версии проверяются в суде.

– Марина хорошенькая, – вздохнула мать.

– И что?

– В таких влюбляются, убивают…

Иногда человек меня злит. Наверняка она не знает ни одного убийства из-за любви. А если и знает, то случаи по пьянке, из-за денег или ревности, которая не есть любовь. И я отрезал:

– Из-за любви не убивают.

– Как же… в романах, в кино…

– Там наплетут.

– В прошлом году в нашем районе убили хозяйку салона красоты…

– Я расследовал, – пришлось мне признаться.

– Газеты писали, что из-за любви…

– Не из-за любви, а ради шубки из цельной голубой норки.

По-моему, ушла она слегка умиротворённая, поскольку я с полчаса доказывал свою версию – дочь жива. Но исходил я не только из того, что ради любви не убивают. Телефонный звонок, крякучий голос… Значит, звонивший изменил свой голос, боясь быть узнанным. Но было и главное: мать сказала, что Марина и Артур липли друг к другу. И не прилипли? Не укатила ли она с ним в Таиланд, тем более что туда проложены специальные секс-туры?…

Пропавшими гражданами занимаются розыскники, поэтому капитан заартачился: его дело ловить уголовников, а не девиц отыскивать. Но сослаться можно было только на загруженность, что Палладьев и сделал. Довод оказался настолько избитым, что майор Леденцов на него даже не обратил внимания.

– А маньяк-террорист? – прибегнул Палладьев к последней уловке.

– Игорь, не остри.

В парадных домов района кто-то лепил на стены листки с двумя словами «Аллах Акбар»; майор считал, что это озорство школьников.

– У розыскников что-то есть? – спросил капитан уже покладисто.

– Начни с Рябинина, поговори. Он считает, что девица махнула в Таиланд.

– Далековато, – вздохнул капитан.

Леденцов понимал, что вздох относится не к расстоянию, а к новому делу, которое оперативнику надо теперь вклинить в толщу дел старых. Чтобы подбодрить, майор усмехнулся в свои жёлтые усики:

– Игорь, пошлём тебя в командировку.

– Куда?

– В Таиланд, в порядке сексуального шопинга…

Из разговора с Рябининым капитан понял, что Таиланд даже не версия, а так, пунктирный намёк, который ещё надо дочерчивать до ясной линии.

Но сотрудник турфирмы «Эол» Артур Иосифович Терский туда улетел. Пока стоило заняться подругой, Антониной Петровной Мамадышкиной. Какой же она национальности?

Её адрес дала мать пропавшей. И дала фотографию всей троицы: Марины, Антонины и Артура. Они только что окончили школу и сидели обнявшись. Марина выглядела красавицей – таких и похищают.

Проще всего было пойти к этой Антонине и затеять разговор – дружески-лёгкий, переходящий в психологически-тяжёлый. По здравому смыслу, она должна что-то знать или хотя бы догадываться. Но матери пропавшей ничего не сказала. Идти к ней с пустыми руками, то есть без всякой информации, бесполезно. Спецтехнику на этот пустяковый случай не дадут. Оставалась старая испытанная «спецтехника» – наружное наблюдение. Куда ходит, с кем встречается… Телефон бы прослушать: вряд ли к ней приедет курьер с Таиланда. Мамадышкина, не тайка ли?

Палладьев выкроил утро, подкатил на своём «жигулёнке» к её дому и укрылся за торчащим у поребрика автобусом. Разумеется, в восемь утра она не вышла. Не вышла ни в девять, ни в десять. Куда ей выходить, если она не работает? Капитан ругнул себя: надо было ей позвонить и убедиться, что она дома. Ещё не поздно. Он вытащил мобильник…

Антонина Мамадышкина вышла из парадного.

Стройная и высокая, не меньше метра восьмидесяти. Сапожки крупноразмерные.

Шаг скорый и размашистый. Она вышла на проспект и встала рядком с автобусной очередью. Но стояла как-то неопределённо, словно маршрута не выбирала или ждала иного транспорта. Иной транспорт был… Палладьев знал, что мгновенное решение есть решение необдуманное, и он может лишь засветиться…

Капитан завёл двигатель и выкатился на проспект. Возле очереди он притормозил, открыл дверцу и спросил людей:

– Работаю в режиме такси. Кто желает?

Очередь не ответила. Лишь Антонина спросила издали:

– В пригород доставишь?

– Куда конкретно?

– Широконосовка.

– Ну, это уже город. Садитесь.

Капитан вышел и открыл даме дверцу. Она села, не спрашивая о цене. С пробками час езды. Чем дольше, тем лучше: Палладьев не был уверен, что выйдет полезный информационный разговор. В крайнем случае, он извинится, предъявит удостоверение и опросит её в открытую.

Проехав квартал, Палладьев спросил:

– Музыку включить?

– Нет.

– Не душно?

– Нет.

– Трясёт?

– Нет.

Капитан чуть было не усмехнулся: её и с предъявленным удостоверением не разговоришь. Скорыми взглядами он хотел выловить её взгляд, но в профиль это не получалось. Она сидела прямо, сложив руки на коленях и не сняв с плеча сумку, из которой торчали цветочки.

– Чего еле ползёшь? – заговорила она сама.

– Машина старая.

– По автомобилю судят о личности.

– А не по одёжке? – вспомнил капитан пословицу.

– В секонд-хенде дешёвого тряпья навалом.

– Ну а если у личности нет автомобиля?

– Тогда нет и личности.

Капитан повеселел. Разговор сразу пошёл наваристый, в смысле получения информации. Эта Антонина зубаста, что выгоднее, чем молчаливая нюня.

– Пардон, но похоже, что у тебя машины нет никакой.

– Женщине машина не нужна – её должен возить мужчина.

– Пардон вторично, но твой мужчина тебя не везёт.

– А разве ты не мужчина?

– Но ведь не твой? – искренне удивился оперативник.

– Все вы такие: сразу в кусты, – засмеялась она оригинальным смехом, в котором слышался лёгкий посвист.

Она что, женщина без комплексов? Или прикольная – почему бы не познакомиться со случайным попутчиком? Ему оставалось лишь поддержать этот свободный разговор.

– Почему же в кусты… Как тебя звать?

– Допустим, Антонина.

– А я, допустим, Игорь, – не стал он таиться по пустяку.

– Ну, а дальше?

– Что дальше?

– Краткую биографию.

– Зачем она тебе? – удивился капитан, теряя инициативу.

– Ты же ко мне клеишься?

– Я тебя везу, – буркнул он.

Во мраке салона её гладкие волосы блестели, будто покрытые чёрным лаком. Голова к макушке заметно сужалась и походила на гигантскую луковицу. Антонина вдруг хихикнула:

– А ко мне не приклеиться.

– Почему же? – спросил капитан с долей раздражения, что на оперативной работе глупо.

– Ищу мужчину, у которого есть недвижимость в Испании.

– У меня вот движимость, и бегает не в Испании, а в России.

Они уже въехали в Широконосовку, которая чётких границ не имела – место бывшей деревни. В центре шестнадцатиэтажки, а по краям, среди деревьев, нагловато краснели новенькие кирпичные коттеджи. Палладьев притушил скорость, ожидая команды. Она сказала почти задумчиво:

– Вообще-то машина штука удобная.

– Если не ломается, – согласился он.

– Мне вот надо в Выборг, а на электричке неудобно.

Капитан понял, что их хрупкий контакт может лопнуть, если она попросит везти её в Выборг. Он откажется: другие дела есть, майор ждёт, бензин кончается.

– А что в Выборге?

– Сходить в замок на турнир. В зале горит камин, рыцари в доспехах пьют водку, но в забралах…

– Только не сегодня. Мы приехали?

– Да.

Она вышла из машины. Капитан тоже выскочил, сообразив, что с нею уходит сплетённая им ниточка. Оборвётся – и вся эта поездка станет пустой. Он попробовал ухватить её, ниточку:

– Антонина, на чём же поедешь обратно?

Она засмеялась неприятно, с чуть заметным посвистом, словно кого-то подманивала. Капитан хотел рассмотреть её глаза, но не удавалось – она слишком мелко и часто моргала. Соринки?

– Говоришь, Игорь?

– Точно.

– Игорь, а ты не мент?

Он поёжился якобы от возмущения, но поёжился от недоумения. Где же он прокололся? Шло всё так гладко… Не слишком ли прямо он ломился? Поскольку уже ёжился, то теперь капитан поморщился:

– Антонина, тебя утрясло?

– А почему ты решил, что я должна возвращаться?

– Кошёлки с продуктами нет, в сумке цветочки… Значит, не домой, а в гости, – скоротечно выдумал Палладьев.

– Глаз у тебя намётанный…

– Работаю охранником. Сутки дежурю, трое дома.

– Сколько с меня?

Она распахнула сумку, из которой поникли цветы. Мысль капитана завертелась флюгером: сейчас она расплатится и уйдёт. Источник информации… Возможно, что никакой она не источник. Но Палладьев приучил себя начатое доделывать.

– Антонина, ты про Выборг говорила… Можно договориться.

– Лучше отвези мне чемодан и две сумки с тряпками.

– Когда, откуда и куда? – воспрял капитан.

– Давай в субботу. Часикам к десяти подъезжай к той остановке, где сегодня меня взял. Так сколько с меня?

– В субботу и расплатишься.

Есть люди, которым не спится, если на ночь не посмотрят телесериал. Я не усну, если перед сном не почитаю. Эдак часика полтора какую-нибудь газету, толстенную, как месячная подшивка. Сплетни, выдаваемые за новости, никому не нужные, кроме бездельников. Утром спроси меня, о чём читал, – не расскажу. Не потому, что не помню, а потому, что прочитанное при солнце исчезает, как лунный свет с наступлением дня.

И не высыпаюсь. Поэтому утром дома выпиваю чашку кофе, а в своём кабинете вторую, лишь переступив порог.

С утра мой порог переступил и Леденцов. Я насторожился. В такую рань майор без дела не заглядывал. Спросил я провокационно:

– Боря, кофейку?

– После трупа.

– Какого трупа?

– Свежего.

– У тебя в машине, что ли?

– Нет, рядышком, в парке.

Дальше спрашивать бессмысленно – происшествие. Свеженький труп, не свеженький… Надо ехать. Нищему собраться – только подпоясаться. Хочу сказать, что мне собраться – только взять следственный портфель. У входа в прокуратуру ждала полностью укомплектованная машина: судмедэксперт, криминалист, оперативник. Мы с майором её доукомплектовали.

В трёх кварталах от прокуратуры был парк районного масштаба. Значительную его часть занимал водоём. Купаться в нём запрещалось, но кто теперь следует запретам?

– Почему сам поехал? – спросил я майора, имея в виду, что он всё-таки начальник оперативно-розыскной части уголовного розыска.

– Мой отдел зовётся убойным.

– А тут убийство?

– Сейчас глянем…

Оттеснив толпу, мы подошли к воде. На месте происшествия много трудностей, и, прежде всего, боишься что-то упустить. Какой-нибудь след: отпечаток, окурок, мазок, спичку… Здесь, похоже, упускать было нечего.

Труп мужчины в плавках лежал на берегу, почти касаясь пятками кромки воды. Я начал составлять протокол осмотра. Поза тела, кожные покровы, зрачки, трупное окоченение… Никаких видимых телесных повреждений – это для следователя главное. Мне и писать нечего: не фиксировать же многочисленные фантики да картонные стаканчики от мороженого, которыми усыпан пляж. Зато я тщательнейшим образом расписал плавки: материал, цвет и качество синих полосок.

– Дора Мироновна, ваше мнение? – спросил я судмедэксперта.

– Захлебнулся. Видите, белая пена из носа и рта? Первый признак. Ну, и бледность кожных покровов, рот широко открыт… Акт вскрытия через неделю.

Торопиться она не станет, потому что не убийство. Да и мне это вскрытие не к спеху, поскольку сперва надо установить, кто утонул.

Майор подвёл парня из толпы:

– Вот он видел.

– Что видел?

– Как этот мужик лез в воду, – сообщил парень.

– Ну и как?

– Шатался во все стороны.

– Он был пьян? – обратился я к судмедэксперту. Она нагнулась и долго нюхала, почти касаясь носом губ покойника.

– Алкогольный запах отсутствует.

– Дора Мироновна, ну у вас и работка, – заметил Леденцов так, словно его работа была чище.

– Майор, Авиценна рекомендовал врачам пробовать на вкус мочу больных.

– Никогда бы не стал работать у этого Авиценны, – буркнул майор.

– До купания его видел? – спросил я парня.

– Авиценну? – удивился тот вопросу.

– Утопшего.

– Вот тут он сидел с девушкой, они что-то ели.

– Где же девушка?

– Смылась.

– Запомнил её?

– Нет, спиной ко мне сидела.

– Во что одета?

– Ну, во что, в одном купальнике.

– Блондинка, брюнетка?

– Мокрая она.

Я записал его адрес и подозвал понятых. Осмотр закончен. Труп в прозекторскую сопроводит участковый. Но во мне зрел вопрос, в конце концов, он созрел. Я спросил у словоохотливого парня:

– А где же его одежда?

– Не знаю.

Мы осмотрели весь пляж и порасспрашивали отдыхающих – одежды никто не видел. Впрочем, и на утопшего с его девушкой внимания не обращали. Уже в машине Леденцов решил:

– Она унесла одежду.

– Зачем, Боря?

– Грабанула.

– Думаешь, он пришёл на пляж с большими деньгами?

– Не обязательно деньги. Костюм, часы… Какая-нибудь проститутка. Сергей, а у тебя какая версия?

Никакой. Но сидевший за рулём майор, как всегда спешивший, задним колесом наподдал поребрик. Машину тряхнуло. И в моей голове сложилась мгновенная идея:

– Боря, она могла взять одежду, чтобы мы не установили личность утопшего.

Старослужащие опера говорили, что у Леденцова в молодости глаза были с золотистым блеском, голова вздыбленно-рыжая, а усики белёсые. Палладьев смотрел на майора, удивляясь, как время играет красками. Теперь глаза были без всякого блеска, голова – цвета лежалой соломы, усики казались прокуренными у некурящего человека.

Капитан не сомневался, что майорский голос остался прежним: зычно-ироничным. Им он и задал вопрос краткий и ёмкий:

– Ну?

– Товарищ майор, освободите меня от этого задания…

– Почему же?

– Ребята завтра берут Фимку – банкира, которого я разрабатывал…

– А ты что завтра делаешь?

– Везу в пригород чемоданы Антонины Мамадышкиной.

От энергичного выдоха майора его усики вздыбились, как живые.

Палладьев ждал крепкого словца и приказа немедленно присоединиться к опергруппе. Но майор спросил:

– Телесериалы смотришь?

– Иногда.

– Что там делают опера?

– Занимаются делом, Борис Тимофеевич: корчуют криминальные структуры.

– Тогда, Игорь, к тебе вопрос… Где чаще всего убивают людей?

– При разборках, грабежах, разбоях…

– Это по телесериалу, а в натуре?

– Ну, везде…

– Большинство убийств совершается на кухне.

Палладьев знал это, но понимал киношников. Им нужны драки, погони, взрывы автомобилей… В кухнях не развернёшься. Да и операм в кухне маловато пространства.

К чему майор ведёт?

– Игорь, чаще всего мы работаем без спецназа, в полумраке. Но убийц-то мы берём. Вези чемоданы, капитан.

– Свезу, товарищ майор, но потом откроюсь и допрошу. Чего зря время тратить?

– Тактику выбирай сам…

Легко сказать. Капитан подкатил к остановке. Мамадышкина уже ждала. Палладьев отметил, что её высокая фигура сложена крепко и пропорционально. Впрочем, её заметность делала куртка хищной расцветки: красные и чёрные какие-то зубастые полоски, похожие на пилы.

– А где чемоданы? – удивился капитан.

– Думала, ты меня продинамишь.

– Слово дал.

– Чемоданы в квартире. Пока собрала, так устала, что сил нет. Игорь, давай выпьем кофейку.

– Где?

– Кафешка за углом.

В дневное рабочее время кафешка пустовала. Видимо, Антонина здесь угощалась частенько. Она прошла в дальний сумрачный угол, как бы отгороженный от зала выступом стены. Официантов тут не было. Антонина повесила куртку на стул, положила сумку и вернулась к стойке. Капитан дёрнулся, чтобы самому взять кофе, но она пресекла:

– Успокойся, я угощаю.

Против кофе оперативник ничего не имел, потому что большую часть ночи не спал – ловил с ребятами в подвалах наркоманов. Пока она ходила, он принял решение… Бесспорно, Антонина обладала информацией о пропавшей, скорее всего, сама не подозревая об этом. И не нужны никакие оперативные штучки и разные слежки – достаточно её разговорить и войти в доверие. Чемоданы отвезёт, коли обещал.

Антонина принесла четыре чашки и вазочку с печеньем:

– Чтобы больше не ходить.

– Антонина, ты работаешь?

– Сократили, а три года сидела бухгалтером в фирме «Икра».

– «Икра»?

– То есть фирма «Икар».

– А теперь?

– Отдыхаю.

Палладьев смаковал кофе не потому, что тот был ароматен, а потому, что вливал в организм горячую бодрость. Антонина мгновенно и деловито высосала первую чашку.

У него чуть было не сорвался профессиональный вопрос относительно того, на что же она живёт.

– Тоня, без работы жизнь-то сказочная?

– Сказочная, но случаются анекдоты.

– Наверное, любовные?

– Как без них.

– Ищешь господина с недвижимостью в Испании?

– Нашла, даже не миллионера, а мультимиллионера. Он и удостоверение предъявил.

– Удостоверение мультимиллионера?

– Мультипликатора.

Они посмеялись. Капитану пора было переходить к пропавшей подруге. Но его удивлял кофе: он не бодрил, а как бы наоборот. Видимо, согрел и заволок дрёмой.

– Антонина, где проводишь свободное время? В дискотеках, клубах?…

– Я предпочитаю жизнь тихую.

– Тихую – это какую?

– В лес хожу.

– Зачем?

– За грибами.

Вторую чашку капитан глотнул поскорее, Антонина моргала трепетно и на него внимания не обращала. Давя стягивающую дремоту, он разглядел её лицо: оно было бы красивым, не будь с двух сторон носа глубоких складок – казалось, что нос вот-вот сложится гармошкой.

– Тоня, я век в лесу не был…

– Поехали в воскресенье.

– Приглашение принято с благодарностью. Во сколько?

– Часиков в восемь подъезжай сюда.

Палладьев увидел в фарфоровом стакане салфетки. Бумажные, много. Он вынул, свернул вдвое, положил на стол и лёг на них головой…

…Капитан сел. Ему показалось, что в уши ему дунули. Антонина смотрела на него не мигая. Куда же делся её тик? Палладьев ладонями отёр щёки и спросил:

– Я уснул?

– Минут двадцать храпел.

– Ночью работал…

– Игорь, тогда чемоданы повезём завтра.

Они вышли на улицу. У машины вяловато распрощались. Антонина спросила заботливо:

– За баранкой-то не заснёшь?…

Он поехал. Сознание, освежённое кратким сном в кафе, работало. Да он по трое суток не ложился и всё соображал на привычном оперативном автомате.

Кофе…

Палладьев остановил машину и проверил карманы. Деньги целы, оружие не брал, удостоверение на месте… Только стоит оно торчком, и целлофан надорван чьей-то торопливой рукой.

Капитан усмехнулся: не зря он заменил своё удостоверение на документ, выданный охраннику нефтебазы.

Утром позвонил майор и поинтересовался, что мне нужно от уголовного розыска. Этакая деликатность, которая объяснялась нашими дружескими отношениями.

– Боря, нужно идентифицировать пляжный труп.

– Работаем, но мужик-то был голый.

– Тогда доставьте мне сегодня того парня, который видел утонувшего. Повесткой долго…

На одно уголовное дело у меня стало больше. С Леденцовым хотелось перекинуться парой слов на отстранённые темы, но утро у него горячее – к нему стекается информация о ночных происшествиях. На меня же по утрам частенько нападает тоскливая усталость. На свеженького, отдохнувшего… Причину я знал: самая интересная работа приедается.

Двадцать с лишком лет допросы, очные ставки, выезды на происшествия…

Дни, проведённые в камерах следственного изолятора… Дикие преступления, хамская молодёжь, глупые начальники…

Нет, следственную работу я любил, но хотелось дела выбирать.

Те, которые нравятся, – необычные и оригинальные. Например, связанные с мистикой.

Но такие возможны, если ты хозяин какого-нибудь частного сыскного агентства…

Почему я с утопленником заспешил? Ведь не криминал, а несчастный случай. Тут вся работа сводилась к опознанию личности, да глянуть бы акт вскрытия. Бывало, скончавшийся от гриппа имел на спине пулевое ранение.

Минут через сорок парень с пляжа был у меня. Он объявил с порога:

– Я же вам всё рассказал…

– А добавить?

– Что добавить?

– То, что ещё вспомнил.

– Ничего не вспомнил.

– Например, цвет её волос.

– Говорил уже, шляпа на ней развесистая. Ни волос не видно, ни лица.

– А какого она роста?

– Так не вставала.

К его памяти, зашоренной ежедневным пивом, лобовой подход не годился. А я не вспыхивал, потому что допрос пустяковый.

– Миша, детективы любишь?

– Люблю триллеры.

– Детективы же интереснее, в них загадка. А в триллерах бьют по морде да стреляют.

– Зато живенько.

Он ничего не видел, потому что на пляже не дрались и не стреляли. Росло – или уже выросло? – сериальное поколение. Выпивать, бить ногами, носиться на автомобилях и заниматься сексом учились у телевизора. На этого парня я не разозлился, но по спине пробежало раздражение.

– Миша, сыщик из тебя бы не вышел.

– Потому что я за ними не следил?

– Потому что окружающий мир тебе неинтересен.

– Что в них интересного: мужик клеит девку.

– Как ты узнал, что он её клеит? – спросил я, не зная точного смысла выражения «клеит».

– Что же ещё: она девчонка, а он мужик.

– Она купалась?

– Не, загорала.

– Одежду его видел?

– Лежала кучкой.

– И что в этой кучке?

– Только подтяжки заметил, синие.

– Миша у тебя острый глаз.

Улыбнулся он довольно. Затем нахмурил лоб, явно пробуя вспомнить что-то ещё. Я ждал. Надо было помочь:

– Миша, а куда эта одежда делась?

– Не видел. Когда я вылез из озёра, его уже тащили на берег.

– А где была девушка?

– Я её больше не видел.

– А слышал?

– Что слышал?

– Её крик, призыв на помощь, плач… Утонул же её знакомый.

– Ничего не слышал. Я не допрашивал, а тащил глубоко забитые проржавевшие гвозди. Нудно и неинтересно. И, в сущности, ни единой зацепки. У меня остался один вопрос:

– Миша, куда же делась его одежда?

– Наверное, она унесла.

– А украсть не могли?

– Некому, там дети в песочке играли.

– Всё, Миша, подпиши протокол.

Но он решил, что не всё. Вспомнив, даже засмеялся:

– Они кушали.

– Что кушали?

– Толстых коротких червей.

– В смысле?…

– В смысле, липких.

Ага, вот и зацепка для задания уголовному розыску: отыскать в городе девицу, которая ест толстых, коротких и липких червей.

О своём приключении Палладьев майору не доложил. Стыдуха. Что за опер, которого так просто свалить двумя чашками кофе? Но как объяснить начальнику, что на встречах с этой Мамадышкиной он не включал сыскные способности, потому что они как бы не требовались – криминалом и не пахло. Требовалось лишь расспросить о вкусах и привычках исчезнувшей подружки.

Теперь ситуация изменилась. Весь следующий день капитан плавал в каком-то умственном напряжении: что бы ни делал, память выхватывала сон на столе. Ему даже чудился запах выпитого кофе.

Наверняка Антонина что-то подсыпала. Зачем? Глянуть его карманы. Зачем? Проверить документы. Зачем? Убедиться, что он не мент. Зачем? Чтобы доверять. А что доверять? Теперь уже не знает, а почему она боится милиции? Это имеет отношение к пропавшей подруге или к тем чемоданам, которые она хотела отвезти в пригород? Что там, в пригороде?

Капитан понял, что ленивое изучение Антонины кончилось и начинается оперативная работа…

Он подъехал к остановке. Антонина уже стояла, но без всяких чемоданов и без эмоций. Кивнула, как старому полузабытому знакомому.

– Игорь, вылезай, тут рядом.

Её квартира, на окна которой он глаза просмотрел. Теперь вошёл в неё свободно, на правах хорошего приятеля. Капитан оценил предосторожность Антонины: привела домой, лишь убедившись, что он не из милиции. Опять-таки странно: ей же надо радоваться, что подругу ищут.

Двухкомнатная квартира произвела на капитана впечатление, только он не мог понять – какое. То ли пыльной, то ли давно не убираемой… Антонина хозяйкой здесь не смотрелась. И только на кухне, увидев отключённый холодильник, он догадался: квартира была нежилой.

Он нагрузился, как вьючное животное: две сумки и чемодан. Машина двинулась, капитану хотелось спросить, не переезжает ли она. Но для расспросов ещё рановато. Ей было в самый раз:

– Игорь, вчера отошёл?

– Дома взбодрился рюмашкой.

– Что значит быть холостым…

– А какая связь?

– Жена бы рюмашку не допустила.

Тема для разговора подворачивалась информационная. Главное, преждевременно не соскользнуть на пропавшую подругу.

– Антонина, а ты замужем была?

– Осчастливилась.

– Не повезло, что ли?

– У муженька было очень сильное биополе.

– В чём же оно выражалось?

– В хамстве да в пьянстве. Прокормить себя не мог, а пропить выходило. Когда-то был специалистом…

– Профессионализм не пропьёшь…

Капитан опасался, что привезёт сумки, выгрузит и она распрощается. Поэтому тянул время: ехал медленно, говорил тягуче. И вспомнил их давешний разговор о мужьях:

– Антонина, значит, теперь ты ждёшь мужчину с недвижимостью в Испании?

– Теперь я хочу быть иной.

– Умной, деловой, образованной? – предположил капитан, показывая тоном, что он шутит.

– Если баба одна, то мутота ей на хрена.

– Не врубился…

– Я хочу быть конкурентоспособной.

– Ага, – согласился Палладьев, не выясняя, в какой области и с кем намерена она конкурировать.

На затворницу Антонина не походила. Капитан счёл возникший у него вопрос уместным:

– Тоня, а мужчины?

– Одного на пару ночей.

И чёрная луковка её головы повернулась к нему. Чёрные ресницы трепетали на чёрных глазах. В груди капитана тоже что-то неприятное трепетнулось. Без сомнения, один мужик на пару ночей – это он. В оперативных целях капитану приходилось выступать в роли любовника. Но не так откровенно и не с такими женщинами. Не с Мамадышкиными. И Палладьев так газанул, что машина влетела в эту самую Широконосовку.

Капитан полагал, что своё завуалированное предложение она забыла. Но Антонина требовательно сопела с почти неуловимым посвистом, потому что нос был зажат щеками. Капитан нашёл промежуточное решение:

– Антонина, за грибами-то идём?

– Как и договорились.

– А куда?

– К Плескачёву озеру.

– Там болота, – вспомнил он, как на берегах этого озера брали банду Тольки Нуля, то есть Анатолия Нулевича.

– Год сухой, а там сыро, грибы есть.

Антонина показала на коттедж, сложенный из красного и белого кирпича в виде тортика. Капитан подъехал и выгрузился у металлической витиеватой ограды. Улыбнувшись, Антонина каким-то намекающим тоном воркнула: