Текст книги "Искатель. 2009. Выпуск №7"

Автор книги: Станислав Родионов

Соавторы: Сергей Саканский,Сергей Нагаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Глава четырнадцатая
Мраморный

1

Для Антона Петровича Грибова это неудачное колдовство оставалось тайной. Сначала он думал, что древняя книга обманула его, и даже усомнился во всем сразу: не есть ли магия Афродиты – просто гипноз для клиентов и самообман лично для него?

Однако второй раз магия сработала: женщина, которую привел Буров, на самом деле легко превратилась в другую. Заказчик нервничал, пришлось высчитать более быстрый, практически мгновенный алгоритм. Это было рискованно, но все обошлось…

Новообращенную поместили в клинику, Грибов внушил ей мысль об автомобильной катастрофе. За хорошую плату ее курировал заведующий отделением, приятель и клиент Антона Петровича. Уже через несколько дней, когда Буров привел девушку на прием, Грибов понял, что магия работает, и работает блестяще…

Что же помешало в первый раз? Это не могло быть эффектом близнецов, поскольку и теперь операция происходила с той же самой душой.

Грибов закрыл за гостями стеклянную дверь и долго смотрел исподлобья, как они идут по гравийной дорожке. Столь же тихо провожал их своим грустным взглядом пес из круглого окошка конуры.

– Через жопу! – вдруг выругался Грибов, обратившись по своей многолетней привычке одиночества к первому попавшему в поле зрения предмету – недоделанной статуе, белеющей за распахнутыми дверьми мастерской.

Эту фигуру Петька высекал уже давно, где-то с начала мая, всегда появляясь в «замке» в отсутствие отца, когда Грибов ночевал у своих женщин. И как только мальчишка умудрялся выяснять, что он покидает дом? Наверное, нанял в разведчики дачного сторожа…

Они были в очередной смертельной ссоре, повод не важен, когда известна причина; в такие периоды Петька приезжал домой как в мастерскую – творить, в остальное время жил в московской квартире или околачивался у какой-нибудь бабы, как всегда, грудастой, веселой и злой.

– Через жопу, – повторил Грибов, подойдя к глыбе мрамора и заглянув за нее, – через задницу, через огузок.

Странная у сына манера работы: статую он высекал спереди и сзади, оставляя нечто вроде рамки с боков, так, что пышные ягодицы Афродиты выступали с другой стороны камня, уже готовые, гладкие… Грибов шлепнул статую по попке. Ему пришла в голову игривая мысль: он вообразил, что обнаженные мраморные фигуры несли в греческой цивилизации особую утилитарную функцию – были просто-напросто пособиями для онанизма, чем и занимались эти дикари древних демократий прямо на городских площадях…

– Все сделал не так, – продолжал вслух рассуждать Грибов, заглядывая статуе в лицо. – Заклинание сработало, но процесс пошел куда-то не в ту сторону, надо было вовремя остановить…

Ему вдруг показалось, что статуя кивнула, как подобострастный собеседник соглашается с говорящим…

– Ага, образина! Вот и ты подтверждаешь.

Странная какая-то игра света и теней в помещении мастерской – будто бы это не статуя, а живая женщина в обрамлении мрамора. Чертовски талантливый мальчишка!

Интересно, он ведь ваяет ее с натуры, привозит сюда какую-то бабу…

Странно, что вообще ему явился образ греческой богини – ведь Грибов никогда не говорил с ним о своей работе, которую Петька откровенно презирал, думая, что его отец – обыкновенный шарлатан, морочащий людям головы и гребущий за это деньги большой лопатой.

За что он и ненавидел отца, в чем и была магистральная причина их конфликта.

Ну а сам? В принципе, любое искусство недалеко от шарлатанства: ведь одни люди зарабатывают на жизнь тяжким трудом, а другие – просто пользуются талантом, данным богами при рождении. А кому-то, как, например, Грибову, просто-напросто однажды крупно повезло в жизни…

Как рассказать сыну об открытии, которое он сделал много лет назад, когда в библиотеке одного северного монастыря обнаружил бог весть как туда попавшую копию древнего папируса, восходящую к оригиналу, который, возможно, хранился в Александрийской библиотеке? И Грибов открыл для себя магию великой Афродиты, испробовал ее, приспособил к современному миру, заказал в ювелирной мастерской перстень по чертежу, и магия немыслимым образом заработала! И тогда Грибов бросил целительство, вот уж настоящее шарлатанство, и занялся эксклюзивными, очень дорогими манипуляциями, но каждый из его немногих клиентов знал, что платит наверняка.

Афродита могла сделать все, что было в ее специфической компетенции – вернуть возлюбленных, совершить любовный приворот произвольно выбранному объекту, даже вернуть душу, уже направляющуюся в Аид.

Это была древнейшая, могучая сила, более древняя, чем само человечество, в сущности, этой силой и созданное, – вот почему она была вольна распоряжаться всеми проявлениями человеческого, вплоть до самой жизни и смерти.

Кто были эти существа, воспетые в античных мифах, чудесные боги, населявшие Олимп? Были ли они порождением Земли, самого разума планеты, насчитывающего миллиарды лет истории, или гостями из иных, гораздо старших миров? Имели ли они изначально человеческий облик – пышнобородый Зевс, изящный Аполлон, быстроногий Меркурий – или только имитировали понятные людям черты?

Так или иначе, но эти неведомые сущности активно вмешивались в дела людей на заре их цивилизации – судили и наказывали, обучали ремеслам и выигрывали сражения…

И почему они покинули Землю – сделали все, что было необходимо, чтобы отправить человечество в дальний путь по тысячелетиям, или, напротив, убедились в том, что человечество полностью безнадежно?

Многие вопросы не имели и не могли иметь ответа, но Антон Петрович Грибов, долгие годы жизни отдавший изучению неведомого, уверенно пользовался античной магией – во благо или во вред, уже не имело значения, но он зарабатывал на этом большие деньги, на которые, между прочим, Петька получил блестящее заграничное образование, да и сейчас, за всю жизнь заработав своим искусством гроши, словно какой-нибудь Винсент Ван-Гог, целиком жил на средства отца. И хорошо жил: шлялся по заграницам, арендовал залы для выставок, имел самых красивых девчонок…

Дом, который Грибов именовал замком – с декоративной башенкой, зубчатыми карнизами, – был построен на месте обыкновенного участка в шесть соток, на зависть соседям по дачному поселку. Две молодые смазливые женщины, которых Грибов содержал в Москве, – взяты на зависть друзьям. Тайный заграничный счет в банке… Мог ли обо всем этом думать Антон Петрович Грибов, инженер, потом – «народный целитель», а теперь – всесильный властелин мира. И все это благодаря Афродите, или как там еще назвать эту всемогущую сущность…

2

Что-то беспокоило Грибова последнее время. Он чувствовал, что в операцию с самарской актрисой вкралась грубая ошибка, и теперь образ Афродиты, казалось, стучался в этот мир, стоя на его пороге: богиня преследовала Грибова в сновидениях, не оставила она в покое, как видно, и творческую мысль сына…

Грибов всмотрелся в каменное лицо. И как только ему удалось создать такую страшную, чудовищную красоту?

В самом деле, как? – вдруг встрепенулся Грибов, с беспокойством оглядевшись по сторонам. Петька, всегда такой неряшливый, оставлял после работы кучу мусора: пол был весь покрыт мраморной ссыпкой, повсюду валялись инструменты… Но сейчас у ног Афродиты не было ни крошки.

Грибов подошел к стеллажам у стены, осмотрел их, с недоумением оглянулся на статую. Резцы, зубила… Все инструменты лежали на полках, в полном порядке. Но не это главное. Их рукоятки покрывал тонкий слой пыли, было очевидно, что ими давно не пользовались.

И с чего он взял, что сын вообще приезжает сюда? Совсем на него не похоже: приехать, поработать, все за собой тщательно вымести. И на кухне тоже, и везде… Где грязные чашки, пятна кофе на кафеле, пустые обертки, презервативы в унитазе?

Грибову вдруг пришла в голову простая и чудовищная мысль. Он снова подошел к статуе, внимательно вгляделся в ее лицо.

Белые глаза, обычные для такой стилизации… Нет, не совсем обычные – это просто закрытые глаза. Сомкнутые мраморные ресницы. Кто же делает статую с закрытыми глазами?

И тут Грибов почувствовал, что капля холодного пота ползет по ложбинке его спины. Именно как-то так все эти эксперименты и должны были кончиться: он всегда знал, теперь ясно, он всегда ждал, что произойдет что-то в этом роде!

Глаза статуи медленно раскрылись. Меж белых каменных век он увидел темные, влажно блестящие зрачки…

Грибов сорвался с места, бросился по лестнице наверх. Почему наверх – надо было просто бежать из дома… Ах да, там, в кабинете, – телефон. Лежит на столе – вот почему он кинулся сюда, слабо соображая, охваченный приступом ужаса, но все-таки – соображая…

Этого не может быть. Последняя надежда: сейчас все выяснится! Петька просто построил какую-то инсталляцию – бывают ведь такие механические скульптуры, на этих современных выставках…

Грибов схватил со стола телефон и вызвал номер сына. Через несколько секунд раздался его недовольный голос:

– Чего, отец? Я сейчас занят.

Фоном стояла какая-то нерусская речь: наверное, смотрит кино…

– Ты где? – дрожащим голосом включился Грибов. – Ведь это ж ты тут в мастерской… Скульптуру…

– Какую скульптуру? Я в Италии. Уже три недели. Тебе сейчас тариф набьет, мало не покажется.

Да, правда, итальянская речь, будто застолье…

Разговор прервался. Грибов потыкал в кнопки, посмотрел счет. Так и есть, снялось много: ясно, что абонент где-то далеко в роуминге…

И тут Грибов услышал незнакомый, никогда прежде не идентифицированный звук.

Так скрипит камень, трущийся о камень. Скрежет, невыносимый писк, крошево, гулкий стук обломков о деревянный пол. И тяжелые шаги.

Грибов кинулся к окну: как открыть этот стеклопакет – створка лишь чуть повернулась на механизме заморской фурнитуры… Грохот на лестнице. Дверь. Тишина.

Грибов оглянулся. Инсталляция стояла в дверях и пронзительными глазами смотрела на него.

3

Афродита. Скульптура. Именно такой она и снилась ему несколько недель подряд. Инсталляция! Кому, как не Грибову, знать, кто и зачем стоит перед ним?

Статуя сделала несколько шагов, остановилась, поводя головой. Опять этот чудовищный скрип…

– Не подходи! – заорал, дрожа, Грибов.

Он схватил со стола какой-то предмет (хрустальная пепельница – не сразу понял) и швырнул в статую. Афродита выбросила вперед руку, быстро поймала пепельницу, перевернула, осмотрела и бережно поставила на пол. Облако мраморной пыли слетело с ее колен, когда она опустилась на корточки.

И она подняла голову, медленно встала, медленно пошла к нему. Голос был низким, скорее мужским, чем женским, таким голосом говорят дьявольские сущности в голливудских фильмах ужасов.

– Ты сделал не то и не так. Мы дали тебе возможность нечеловеческой силой овладеть, но ты пустил ее не на благо. Мы долго следили за тобой. Но теперь переполнена чаша нашего терпения.

Грибов молча дрожал, понимая, что это и есть возмездие – за все, что он творил именем богов.

– Ты ошибся, смертный, и будешь наказан.

К Грибову вернулся дар речи. Он едва внятно прохрипел, невольно подражая стилю статуи:

– В чем роковая ошибка моя? Я делал все так, как было предписано. Книга…

– Две души ты вызвал, две, а не одну, – произнесла статуя, выставив вперед два пальца. – Прах с могилы и носильная вещь принадлежали двум разным женщинам. И ты, по недомыслию, объединил их в одну. Через жопу, – закончила статуя, используя выражение собеседника и думая, что так ему будет понятнее.

Она медленно подошла к Грибову, оставляя на досках пола белые следы, и протянула руку. Грибов почувствовал на подбородке твердые пальцы. Сейчас шею свернет, подумал он. Только хрустну…

– Ты думал, шарлатан, что олимпийские боги покинули Землю? Как бы не так! Мы покинули всего лишь Олимп, с тех пор как снежная гора стала доступной для людей. Вы предали нас, забыли, ваша новая религия именует нас демонами. И тем ценнее для нас такие люди, как ты, которые до сих пор верят, в то время как все остальные отвели нам место на задворках мысли. Но ты не выдержал испытания.

– Что же мне делать? – спросил Грибов.

– Окаменеть.

Статуя взяла его за руку и коротким рывком потянула к двери.

– Я не хочу! – сказал Грибов.

– Тебя никто и не спрашивает, – возразила Афродита, и ее мраморная рука дернула Грибова так сильно, что он пошел, автоматически перебирая ногами.

Так они миновали лестницу. Грибов хватался за перила, пытался упираться, понимая, что статуя скорее оторвет ему руку, чем выпустит.

– Встань здесь, – сказала Афродита, по-прежнему густым басом, но в голосе послышались странные нежные нотки.

Она обняла Грибова за шею, ее губы приблизились, рот раскрылся, и в его глубине Грибов увидел дрожащий каменный язык.

Статуя поцеловала Грибова в губы, он упирался руками в твердые груди, ноги его подкашивались. Статуя выпила Грибова: его тело побелело накатом, снизу-вверх, в то время как фигура статуи налилась розовым, как спелое яблоко, – сверху вниз.

Афродита несильно толкнула Грибова в остатки каменной рамы, и он как бы прирос к камню плечами. Через несколько мгновений все было кончено: посреди мастерской стоял белый мраморный блок, нетронутый резцом, а рядом с ним, уперев руки в бока, – молодая обнаженная женщина.

Она шлепнула ладонью по гладкой плите, повернулась и пошла, мелькая розовыми пятками, которые все еще оставляли на полу следы, постепенно сходящие на нет, словно женщина наступила в рассыпанную муку…

Она прошла в ванную, включила воду, не сразу разобравшись с устройством кранов. Ее кожа была упругой, эластичной, она смотрела на свои плечи, выворачивая руки, и умиротворенно улыбалась.

Из платяного шкафа она вытягивала края одежды, задумчиво кусала ноготь и отпускала ткань. Наконец она нашла то, что ей было нужно: просторное дамское платье, принадлежавшее прежде одной из Петькиных подруг.

Спустя час молодая женщина шла по московской улице, с любопытством оглядывая витрины и проезжавшие мимо экипажи, а встречные мужчины пытались поймать ее взгляд и с удивлением смотрели ей вслед, когда она проходила мимо.